Текст книги "Приключения капитана Гаттераса"

XVIII. Послѣднія приготовленія

На слѣдующій день погода перемѣнилась; снова наступилъ холодъ, и втеченіе многихъ дней перемежался дождями, снѣгомъ и мятелями.

Бэлль окончилъ шлюпку, которая оказалась вполнѣ соотвѣтствовавшею своей цѣли. На половину покрытая палубою, съ высокими бортами, она могла держаться въ морѣ во время бури подъ парусами. Къ тому-же, она была легка, такъ что собаки безъ особаго труда могли везти ее на саняхъ.

Льдины на заливѣ тронулись; самыя большія изъ нихъ, безпрестанно подтачиваемыя водою, при первой-е бурѣ должны были оторваться отъ береговъ и образовать собою движущіяся ледяныя горы. Но Гаттерасъ хотѣлъ отправиться въ путь прежде, чѣмъ разойдутся ледяныя поля, такъ какъ часть пути предполагалось совершить сухимъ путемъ; поэтому онъ, назначилъ отъѣздъ на 25-е число іюня мѣсяца; къ этому времени всѣ приготовленія могли быть вполнѣ окончены. Джонсонъ и Бэлль привели въ исправность сани, возвысили ихъ кузовъ и починили лыжи. Путешественники намѣревались воспользоваться тѣми немногими недѣлями хорошей погоды, которыя природа удѣляетъ гиперборейскимъ странамъ.

За нѣсколько дней до отъѣзда, 20 іюня, между льдинами образовались свободные протоки. Путешественники воспользовались этимъ, чтобы испробовать шлюпку. Они съѣздили на ней къ мысу Вашингтона. Море далеко еще не очистилось отъ льдовъ, но не представляло уже сплошной твердой поверхности.

На возвратноѵь пути пловцы были свидѣтелями одного очень интереснаго эпизода – охоты громаднаго медвѣдя на тюленя. Къ счастію, медвѣдь слишкомъ былъ занятъ своимъ дѣломъ и не замѣтилъ шлюпки, а то онъ не преминулъ-бы погнаться за нею. Онъ сторожилъ у одной отдушины, въ которую, очевидно, нырнулъ тюлень. Медвѣдь ждалъ появленія земноводнаго съ терпѣніемъ охотника или рыбака – потому что въ сущности онъ занимался скорѣе рыбною ловлею, чѣмъ охотой – не шелохнувшись, не обнаруживая ни малѣйшаго признака жизни.

Вдругъ поверхность воды заколыхалась; земноводное поднималось, чтобы подышать воздухомъ. Медвѣдь въ растяжку легъ на льду и окружилъ обѣими лапами отдушину.

Мгновеніе спустя, тюлень показался и выставилъ голову изъ воды, но нырнутъ онъ уже не успѣлъ: лапы медвѣдя сомкнулись, съ непреодолимою силою сгребли животное и выхватили его изъ родной стихіи.

Борьба длилась недолго; нѣсколько, мгновеній тюлень еще барахтался, но скоро былъ задушенъ на груди своего исполинскаго врага; медвѣдь безъ труда унесъ большое земноводное и, легко перепрыгивая съ льдины на льдину, исчезъ на материкѣ.

– Счастливаго пути! – крикнулъ Джонсонъ. Каковы однако лапищи у этого молодца!

Шлюпка вскорѣ вошла въ маленькую бухточку, открытую Бэллемъ между льдинами.

Только четыре дня оставалось Гаттерасу и его товарищамъ до отъѣзда. Гаттерась торопилъ приготовленіями; ему хотѣлось поскорѣе оставить Новую Америку, потому что земля эта принадлежала не ему, не онъ далъ ей названіе, да и вообще капитанъ сознавалъ, что здѣсь онъ не у себя дома.

22-то іюня начали переносить на сани лагерныя принадлежности, палатку и съѣстные припасы. Путешественники брали съ собою двѣсти фунтовъ солонины, три ящика овощей и мясныхъ консервовъ, пятьдесятъ фунтовъ лимоннаго сова, достаточное количество муки, нѣсколько мѣшечковъ крессъ-салата и ложечной травы съ плантацій доктора; все это вмѣстѣ съ двумя стами фунтами пороха, оружіемъ, разными мелкими вещами и шлюпкою, вѣсило около тысячи пятисотъ фунтовъ – грузъ очень значительный для собакъ. Эскимосы заставляютъ работать своихъ животныхъ только четыре дня въ недѣлю, но такъ какъ наши путешественники перемѣнныхъ собакъ не имѣли, то имъ приходилось работать каждый день. Путешественники положили въ случаѣ надобности помогать собакамъ и дѣлать ежедневно только небольшіе переходы. Бухта Викторіи отстояла отъ полюса всего на сто пятьдесятъ миль, слѣдовательно въ одинъ мѣсяцъ можно было пройти это пространство, дѣлая по двѣнадцати миль въ день. Впрочемъ, если бы материкъ гдѣ нибудь прерывался, то окончить путешествіе пришлось бы на шлюпкѣ.

Здоровье отряда находилось въ отличномъ состояніи; зима, хотя и суровая, кончалась при благопріятныхъ условіяхъ. Благодаря совѣтамъ доктора, путешественники избѣжали недуговъ, свойственныхъ полярному климату. Вообще же они нѣсколько похудѣли, что приводило въ восторгъ достойнаго доктора.

Въ виду далекаго путешествія, онъ совѣтовалъ товарищамъ заранѣе приготовиться въ дѣлу и тщательно выдержаться.

– Друзья мои,– говорилъ онъ имъ,– я не стану совѣтовать вамъ подражать англійскимъ скороходамъ, которые, послѣ двухъ дней выдержки, теряютъ восемнадцать, а послѣ пяти – двадцать пять фунтовъ вѣсу. Во всякомъ случаѣ, необходимо поприготовиться къ такому продолжительному путешествію. Первое условіе выдержки - это устраненіе изъ организма жира, что достигается посредствомъ слабительныхъ и сильнаго движенія. Жокеи и скороходы въ точности знаютъ, сколько они потеряютъ вѣса отъ такихъ-то лекарствъ, и поэтому достигаютъ иногда поразительно точныхъ результатовъ. Иной до выдержки не могъ пробѣжать, не задыхаясь, и одной мили, но послѣ выдержки легко дѣлалъ двадцать пять миль! Говорятъ, будто знаменитый скороходъ Таунседъ проходилъ, не останавливаясь, сто миль въ двѣнадцать часовъ.

– Да, результатъ недурной,– сказалъ Джонсонъ. Хотя мы и не слишкомъ тучны, но пожалуй не мѣшало бы…

– Безъ преувеличенія Джонсонъ, можно сказать, что выдержка имѣетъ свои хорошія стороны: она укрѣпляетъ кости, сообщаетъ мускуламъ большую степень упругости, изощряетъ слухъ и зрѣніе. Не слѣдуетъ упускать этого изъ вида.

Наконецъ, выдержанные или нѣтъ, путешественники 22-го іюня были вполнѣ готовы къ отъѣзду. Это было въ воскресенье, т. е. въ день посвященный отдыху.

Обитатели форта не безъ нѣкоторой грусти ожидали минуты отъѣзда. Имъ тяжело было разставаться съ снѣжною избушкою, такъ хорошо исполнявшею роль дома, съ бухтою Викторіи, съ гостепріимнымъ берегомъ, на которомъ они провели суровую зиму.

Какъ-бы то ни было, но въ Домѣ Доктора прожито не мало отрадныхъ часовъ! Вечеромъ, за ужиномъ, Клоубонни напомнилъ объ этомъ своимъ товарищамъ, не забывъ также поблагодарить Бога за его покровительство.

Въ этотъ день всѣ легли спать пораньше, чтобы встать съ разсвѣтомъ. Такимъ образомъ прошла послѣдняя ночь въ фортѣ Провидѣнія.

XIX. Путь на сѣверъ

На слѣдующій день, на разсвѣтѣ, Гаттерасъ далъ знакъ жъ выступленію. Собакъ запрягли въ сани. Онѣ хорошо откормились и отдохнули за зиму.

Это были вообще предобрыя животныя. Особенности ихъ дикой натуры мало по малу сглаживались; онѣ теряли сходство съ волками и уподоблялись Дэку, этому совершеннѣйшему представителю собачьей породы; словомъ, собаки цивилизовались.

Дэку онѣ были обязаны значительною долею своего образованія; онъ подавалъ имъ собою примѣръ благовоспитанности и училъ ихъ манерамъ, принятымъ въ хорошемъ обоществѣ. Какъ истый англичанинъ, онъ былъ очень строгъ въ отношеніи этикета, долго не входилъ въ пріятельскія отношенія съ собаками, которыя не были ему представлены и, по принципу, не разговаривалъ съ ними. Но такъ какъ онѣ дѣлили съ нимъ всѣ опасности и лишенія, то мало по малу дружескія отношенія не замедлили завязаться. Дэкъ, у котораго было предоброе сердце, сдѣлалъ въ этомъ отношеніи первый шагъ и всѣ члены четвероногаго общества вскорѣ образовали какъ-бы одну семью.

Отрядъ отправился въ путь въ шесть часовъ утра. Обогнувъ берега бухты Викторія и пройдя мысъ Вашингтона, Гаттерасъ замѣтилъ дорогу на сѣверъ, и въ семь часовъ путешественники уже потеряли изъ вида утесъ, на которомъ стоялъ маякъ форта Провидѣнія.

За мысомъ Вашингтона берега Новой Америки тянулись на западъ непрерывнымъ рядомъ бухтъ. Чтобы не дѣлать крюку, путешественники перевалили чрезъ первые отроги горъ Бэлля и направились на сѣверъ по возвышеннымъ плоскогоріямъ. Вслѣдствіе этого путь ихъ значительно сокращался. Гаттерасъ думалъ – если только не встрѣтится какихъ-либо непредвидѣнныхъ препятствій, въ видѣ проливовъ или горъ – достигнуть полюса по прямой линіи, которая по расчету не превышала трехъ сотъ пятидесяти милъ.

Путешествіе совершалось безъ затрудненій; возвышенныя плоскогорія разстилались огромными бѣлыми полянами, на которыхъ сани съ натертыми сѣрою полозьями, легко скользили; путники шли бодро и весело.

Термометръ показывалъ тридцать семъ градусовъ (+3° стоградусника). Погода еще не вполнѣ установилась и повременамъ была то туманная, то ясная; но ни холодъ, ни метели, конечно, не остановили-бы нашихъ путешественниковъ.

Дорога легко опредѣлялась по компасу, стрѣлка котораго становилась по мѣрѣ удаленія отъ магнитнаго полюса все болѣе и болѣе устойчивою. Она уже не рыскала, но зато обратилась концомъ въ противоположную сторону и стала указывать югъ вмѣсто сѣвера. Но это обратное указаніе не особенно мѣшало вычисленіямъ.

Впрочемъ, докторъ придумалъ для опредѣленія пути одно очень простое средство, устранявшее необходимость прибѣгать безпрестанно къ помощи компаса. Разъ опредѣливъ свое положеніе, путешественники во время ясной погоды намѣчали какой-нибудь предметъ, находившійся на сѣверѣ и лежавшій впереди нихъ въ двухъ или трехъ миляхъ, направлялись на намѣченный пунктъ, доходили до него, затѣмъ по тому-же направленію избирали другую точку и такъ дальше.

Первые два дня отрядъ проходилъ по двадцати миль въ двѣнадцать часовъ; остальное время сутокъ путешественники посвящали отдыху и ѣдѣ. Палатка достаточно защищала ихъ отъ холода во время сна.

Температура поднималась; мѣстами, снѣгъ совершенно растаялъ, мѣстами онъ сохранялъ еще свою дѣвственную бѣлизну. То тамъ, то сямъ виднѣлись лужи воды, а нерѣдко и настоящія озера. Путешественники часто вязли въ нихъ по колѣна, причемъ отъ души смѣялись.

– Водѣ не полагается мочить насъ въ этой странѣ,– говорилъ докторъ. Здѣсь она въ правѣ являться въ твердомъ или газообразномъ видѣ; что-же касается жидкаго состоянія, то съ ея стороны это уже злоупотребленіе. Вода можетъ быть здѣсь льдомъ и парами, но никакъ не водою!

Во время пути не забывали и объ охотѣ. Альтамонтъ и Бэлль, не слишкомъ удаляясь отъ отряда, рыскали по ближайшимъ оврагамъ и стрѣляли куропатокъ, гусей и зайцевъ. Дичь эта мало по малу становилась чрезвычайно пугливою и сторожкою, подойти къ ней было не легко и безъ помощи Дэка охотники только попусту тратили-бы свой порохъ.

Гаттерасъ совѣтовалъ имъ не удаляться отъ отряда больше, чѣмъ на одну милю. Времени терять не слѣдовало, потому что можно было разсчитывать только на три мѣсяца хорошей погоды.

Впрочемъ, путешественники должны были всѣ находиться на своемъ посту при движеніи по какому-либо опасному мѣсту, узкому ущелью или наклонной плоскости. Тогда каждый пряпрягался къ санямъ, подпиралъ, подвигалъ или поддерживалъ ихъ. Не разъ приходилось совсѣмъ разгружать сани, что не спасало ихъ, однакожъ, отъ толчковъ и поврежденій, которыя Бэлль по возможности старался исправлять.

На третій день, въ среду 2бго іюня, путешественники пришли къ большому озеру, еще совершенно замерзшему, такъ какъ по положенію своему оно было защищено отъ лучей солнца. Ледъ былъ настолько плотенъ, что могъ выдержать тяжесть путешественниковъ и ихъ саней. Казалось, онъ образовался втеченіе многихъ зимъ и озеро никогда не освобождалось отъ льда: на его зеркальную поверхность арктическое лѣто не производило ни малѣйшаго дѣйствія. Это предположеніе подтверждалось, между прочимъ, еще тѣмъ, что берега озера были покрыты сухимъ снѣгомъ, нижніе слои котораго несомнѣнно относились къ предшествовавшимъ годамъ.

Съ этого мѣста страна стала замѣтно понижаться уступами, изъ чего докторъ заключилъ, что она не далеко тянется къ сѣверу. По всѣмъ вѣроятіямъ, Новая Америка была островъ, не простиравшійся до полюса. Неровности почвы мало по малу сглаживались; на западѣ едва виднѣлось нѣсколько холмовъ, закутанныхъ сизою дымкою тумановъ.

До сихъ поръ отрядъ подвигался безъ особыхъ затрудненій и путешественники страдали только отъ отраженія солнечныхъ лучей на снѣгу. Напряженность этого отраженія могла вызвать у нихъ snow blidness[32]32
  Болѣзнь глазъ, производимая отраженіемъ лучей свѣта отъ снѣжныхъ полей.


[Закрыть],но уберечься отъ этого не было никакой возможности. Въ другое время они путешествовали-бы ночью, но теперь ночей не было. Къ счастію, снѣгъ начиналъ таять и въ значительной степени лишался своей яркости.

28 іюня температура поднялась до сорока пяти градусовъ выше точки замерзанія (+7° стоградусника). Это возвышеніе температуры сопровождалось сильнымъ дождемъ, который путешественники выдержали стоически и даже съ нѣкоторымъ удовольствіемъ. Дождь содѣйствовалъ таянію снѣговъ. Путникамъ пришлось обуться въ мокассины изъ оленьей кожи и измѣнить способъ движенія саней. Разумѣется, путешествіе отъ этого замедлилось, но отрядъ все-таки подвигался впередъ.

Иногда докторъ подбиралъ на дорогѣ круглые или плоскіе камни, похожіе на голыши, обточенные прибоемъ морскихъ волнъ. Докторъ полагалъ поэтому, что отрядъ находится невдалекѣ отъ полярнаго бассейна. Но равнины тянулись въ даль на необозримое пространство.

На нихъ не было видно на малѣйшихъ признаковъ жилья, никакихъ памятниковъ, никакого слѣда эскимосскихъ хижинъ. Очевидно, наши путешественники первые посѣтили эту страну. Гренландцы никогда не заходятъ вътакую даль, а между тѣмъ, охота въ этихъ мѣстахъ была-бы очень выгодна для этихъ злополучныхъ, постоянно голодающихъ людей. Повременамъ показывались медвѣди, слѣдовавшіе подъ вѣтромъ за отрядомъ; мускусные быки и олени появлялись многочисленными стадами. Доктору очень хотѣлось изловить нѣсколькихъ оленей, чтобы припречь ихъ въ санямъ, но хитрыя животныя оказались чрезвычайно осторожными и поймать ихъ живыми не было никакой возможности.

29-го числа Бэлль убилъ лисицу, а Альтамонту удалось застрѣлить небольшаго мускуснаго быка. Этимъ онъ внушилъ своимъ товарищамъ высокое понятіе о своемъ хладнокровіи и искусствѣ. Дѣйствительно, Альтамонтъ былъ отличный охотникъ, и докторъ всегда восхищался его искусствомъ.

Вообще, ко всѣмъ случайностямъ, доставлявшимъ возможность вкусно поѣсть, путешественники относились крайне сочувственно и наименѣе прихотливые изъ нихъ не безъ удовольствія смотрѣли на свѣжее мясо. Да и самъ докторъ порою но могъ воздержаться отъ улыбки, подмѣчая, что онъ приходитъ въ излишній экстазъ ври видѣ лакомаго куска.

– Церемониться, впрочемъ, тутъ нечего,– говаривалъ онъ при этомъ,– въ полярныхъ экспедиціяхъ пища имѣетъ важное значеніе.

– Въ особенности, если она зависитъ отъ болѣе или менѣе удачнаго выстрѣла,– отвѣчалъ Джонсонъ.

– Это вѣрно, дружище. Зная, что супъ регулярно варится на кухнѣ, человѣкъ забываетъ о пищѣ.

30-го числа, противъ всякаго ожиданія, равнины перешли въ гористую мѣстность, какъ-бы приподнятую вулканическимъ сотрясеніемъ. Возвышенія и острые пики достигали здѣсь значительной высоты и число ихъ было очень велико.

Поднялся сильный юго-восточный вѣтеръ, скоро превратившійся въ ураганъ.

За бурею настала влажная и теплая погода. Началась настоящая оттепель; со всѣхъ сторонъ раздавался трескъ льдинъ, смѣшивавшійся съ грознымъ грохотомъ падавшихъ лавинъ.

Путешественники тщательно избѣгали проходить у подошвы холмовъ, а когда это было необходимо, то, минуя ледяныя скалы старались даже не говорить, потому что звукъ голоса, приведя въ сотрясеніе атмосферу, могъ вызвать какую-нибудь роковую случайность. Путники были свидѣтелями частыхъ и грозныхъ обваловъ, предусмотрѣть которые не было возможности. Дѣйствительно, полярныя лавины отличаются отъ лавинъ Норвегіи и Швейцаріи, главнымъ образомъ, ужасающею внезапностью своего возникновенія. Въ вышеупомянутыхъ странахъ сначала образуется незначительный комъ снѣга, который на пути своемъ, увеличиваясь снѣгомъ горныхъ склоновъ, летитъ все съ большею и большею быстротою, уничтожаетъ лѣса и разрушаетъ цѣлые деревни. Во всякомъ случаѣ, паденіе его совершается въ извѣстный промежутокъ времени. Но не такъ происходитъ дѣло въ странахъ арктическихъ. Глыбы льда низвергаются такъ неожиданно съ быстротою молніи, такъ что человѣкъ, замѣтившій ихъ колебаніе въ свою сторону, неминуемо гибнетъ подъ массою обломковъ. Пушечное ядро не быстрѣе ихъ, молнія – не разрушительнѣе. Оторваться отъ ледяной массы, упасть, разрушить – все это совмѣщается въ одномъ моментѣ для полярныхъ лавинъ; паденіе ихъ сопровождается страшнымъ, громоподобнымъ, трескомъ и скорѣе жалобными, чѣмъ сильными перекатами эха.

На глазахъ изумленныхъ путниковъ совершались повременамъ дивныя превращенія; мѣстность преображалась; на мѣстѣ горъ, подъ дѣйствіемъ внезапной оттепели, появлялись равнины; дождевая вода, просачиваясь въ расщелины большихъ льдинъ и замерзая тамъ, своею непреодолимою силою расширенія сокрушала всѣ препятствія, и процессъ разрушенія совершался съ поразительною быстротою.

Путешественники счастливо избѣжали всѣхъ опасностей. Впрочемъ, страна, усѣянная острыми горными гребнями, горными уступами и ледяными горами, тянулась лишь на незначительное разстояніе и, три дня спустя, 3-го іюля, путешественники находились уже на безопасныхъ равнинахъ.

Тутъ взоры ихъ были поражены новымъ феноменомъ, который долгое время былъ предметомъ изысканій ученыхъ Новаго и Стараго Свѣта. Отрядъ подвигался вдоль цѣпи холмовъ, высотою въ пятьдесятъ футовъ. Повидимому, гряда эта тянулась на нѣсколько миль, причемъ ея восточный склонъ былъ покрытъ совершенно краснымъ снѣгомъ.

Понятны изумленіе путешественниковъ, ихъ восклицанія идаже первое, нѣсколько тревожнаго свойства, впечатлѣнie, произведенное этимъ багровымъ покровомъ. Докторъ поспѣшилъ если не успокоить, то, по крайней мѣрѣ, вразумить своихъ товарищей. Ему были извѣстны, какъ свойства краснаго снѣга, такъ и труды Декандоля, Уолластина и Бауэра по химическому анализу этого вещества. Онъ объяснилъ, что красный снѣгъ встрѣчается не только въ арктическихъ странахъ, но и въ Швейцаріи, въ Альпійскихъ горахъ. Соссюръ собралъ значительное количество такого снѣга въ 1760 году, а позже капитаны Россъ, Себайнъ и другіе мореплаватели привозили красный снѣгъ изъ своихъ полярныхъ экспедицій.

Альтамонтъ разспрашивалъ доктора насчетъ этого необыкновеннаго вещества и Клоубонни объяснилъ американцу, что цвѣтъ снѣга обусловливается единственно присутствіемъ въ немъ органическихъ тѣлецъ. Долго химики задавались вопросомъ, какого происхожденія эти тѣльца: растительнаго или животнаго, и наконецъ пришли къ убѣжденію, что они принадлежатъ въ семейству микроскопическихъ грибовъ рода uredo, почему Бауэръ и предложилъ дать имъ названіе uredonivalis.

Разгребая снѣгъ своею окованною желѣзомъ палкою, докторъ указалъ своимъ товарищамъ на то, что красный слой имѣетъ въ глубину девять футовъ, и затѣмъ предложилъ имъ опредѣлить, сколько грибковъ находится на пространствѣ нѣсколькихъ миль, если, какъ вычислили ученые, въ одномъ квадратномъ сантиметрѣ такихъ особей заключается около сорока трехъ тысячъ.

Хотя и объяснимый, феноменъ казался тѣмъ не менѣе, особенно страннымъ. Красный цвѣтъ мало распространенъ въ природѣ. Отраженіе лучей солнца отъ багроваго покрова почвы производило дивную игру свѣта и сообщало ближайшимъ предметамъ, скаламъ и людямъ ярко-огненный оттѣнокъ, точно они освѣщались блескомъ внутренняго огня. При таяніи снѣга, кровавые ручьи, протекали у ногъ путниковъ.

Докторъ, который въ первый разъ увидѣлъ это вещество на Багровыхъ утесахъ Баффинова моря, не могъ тогда достать его, а теперь набралъ краснаго снѣга нѣсколько бутылокъ.

Чрезъ три часа путешественники прошли это красное пространство, это поле крови, какъ его назвалъ докторъ, и затѣмъ снова потянулась обычная бѣлая пелена.

XX. Слѣды на снѣгу

4-го іюня стоялъ густой туманъ. Отрядъ съ трудомъ-держался прямого пути на сѣверъ, и дорогу приходилось опредѣлять по компасу. Къ счастію, во время тумана не произошло никакой невзгоды, за исключеніемъ лишь того, что Балль лишился своихъ лыжъ, изломавъ ихъ объ выдавшійся камень.

– A я думалъ,– сказалъ Джонсонъ,– что нигдѣ нѣтъ такихъ тумановъ, какъ на Темзѣ и Мерсеѣ. Какъ видно, я ошибался.

– Что-жъ, зажжемъ факелы, какъ дѣлаютъ въ Лондонѣ или Ливерпулѣ,– отвѣтилъ Бэлль.

– A что вы думаете? – вскричалъ докторъ. Очень счастливая мысль. Конечно, дорога отъ этого освѣтится не Богъ знаетъ какъ, но зато мы будемъ видѣть проводника и станемъ держаться болѣе прямаго направленія.

– A гдѣ-же взять факелы? – спросилъ Бэлль.

– Намочите паклю виннымъ спиртомъ, вздѣньте ее на палки – вотъ вамъ и факелы!

– Чудесно! – вскричалъ Джонсонъ. Это мы оборудуемъ живою рукою.

Часъ спустя, отрядъ шелъ уже при свѣтѣ факеловъ.

Но если путешественники держались болѣе прямого направленія; то подвигались они отъ этого не быстрѣе, потому что туманъ разсѣялся не раньше 6-го іюля. Земля охладилась, и рѣзкимъ порывомъ сѣвернаго вѣтра туманы разнесло, подобно лоскутьямъ изорванной ткани.

Докторъ немедленно опредѣлилъ положеніе отряда; оказалось, что путешественники среднимъ числомъ проходили по восьми миль ежедневно.

6-го числа отрядъ намѣревался наверстать потерянное время и очень рано направился въ путь. Альтамонтъ и Бэлль шли впереди, осматривали тщательно почву и нерѣдко поднимали дичь. Ихъ сопровождалъ Дэкъ; погода снова прояснилась и сдѣлалась чрезвычайно сухою, такъ что хотя проводники и находились въ двухъ миляхъ отъ саней, но отъ доктора не ускользало вы одно ихъ движеніе.

Вдругъ они остановились и, повидимому, недоумѣвая, вглядывались во что-то.

Они то нагибались къ землѣ и, внимательно осматривали ее, то опять поднимались. Казалось, что Бэлль хотѣлъ даже отправиться дальше, но Альтамонтъ удержалъ его за руку.

– Что это они дѣлаютъ? – спросилъ докторъ.

– Не могу взять въ толкъ,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Они нашли слѣды звѣрей,– сказалъ Таттерасъ.

– Не можетъ быть.

– Почему?

– Потому что въ такомъ случаѣ Дэкъ залаялъ-бы.

– Однакожъ, они разглядываютъ слѣди.

– Пойдемъ скорѣе къ нимъ и увидимъ, въ чемъ дѣло,– сказалъ Гаттерасъ.

Джонсонъ крикнулъ на упряжныхъ собакъ, которыя тронулись скорымъ шагомъ.

Черезъ двадцать минутъ, они нагнали Бэлля и Альтамонта и въ изумленіи остановились.

На снѣгу виднѣлись человѣческіе слѣды, совершенно еще свѣжіе, точно они были проложены не дальше какъ вчера.

– Это эскимосы,– сказалъ Гаттерасъ.

– Да,– отвѣтилъ докторъ,– вотъ и слѣды ихъ лыжъ.

– Вы полагаете? – спросилъ Альтамонтъ.

– Это несомнѣнно.

– Ну, а это – что это такое?

– Это?

– Не полагаете-ли вы, что это тоже слѣды эскимоса?

Докторъ пристально сталъ вглядываться и просто не вѣрилъ своимъ глазамъ. Слѣдъ европейскаго башмака, съ гвоздями, подошвою и каблукомъ глубоко отпечатлѣлся въ снѣгу.

– Европейцы – здѣсь?! – вскричалъ Гаттерасъ.

– Это очевидно,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Невѣроятно, невѣроятно, повторялъ докторъ.

Робинзонъ Крузое не больше изумился при видѣ отпечатка человѣческой ноги на пескахъ своего острова. Но если при этомъ онъ испугался, то Гаттерасъ чувствовалъ только досаду. И въ самомъ дѣлѣ: европеецъ въ столь близкомъ разстояніи отъ полюса!

Отрядъ двинулся впередъ, чтобы осмотрѣть слѣды, которые тянулись на протяженіе одной четверти мили, смѣшивались съ другими слѣдами лыжъ и мокассиновъ и затѣмъ направлялись къ западу.

Дойдя до этого мѣста, путешественники остановились: идтили по слѣдамъ дальше, или нѣтъ.

– Нѣтъ,– сказалъ Гаттерасъ. Пойдемъ…

Его прервало восклицаніе доктора, который подобралъ на снѣгу предметъ, на счетъ происхожденія котораго не могло быть ни малѣйшаго сомнѣнія. То былъ объективъ карманной подзорной трубки.

– На этотъ разъ,– сказалъ докторъ, нѣтъ возможности сомнѣваться въ присутствіи здѣсь постороннихъ людей.

– Впередъ! – вскричалъ Гаттерасъ.

Онъ произнесъ это съ такого энергіею, что всѣ немедленно послѣдовали за нимъ.

Каждый внимательно осматривалъ горизонтъ, за исключеніемъ впрочемъ Гаттераса, котораго волновалъ затаенный гнѣвъ и который ничего не хотѣлъ видѣть. Въ виду возможной встрѣчи съ отрядомъ неизвѣстныхъ путешественниковъ, были приняты кое-какія мѣры предосторожности. Не чувствуя гнѣва Гаттераса, докторъ не могъ, однакожъ, не смотря на всю свою философію, не чувствовать нѣкоторой досады, Альтамонта тоже тревожило это, а Бэлль и Джонсонъ угрюмо ворчали сквозь зубы.

– Что-жъ дѣлать? Надо покориться силѣ обстоятельствъ,– сказалъ наконецъ докторъ.

– Признаюсь,– пробормоталъ Джонсонъ,– прогуляться до полюса и найти мѣста занятыми…

– Однакожъ,– отвѣтилъ Бэлль,– въ этомъ сомнѣваться нечего.

– Да, нечего,– сказалъ докторъ. Съ какой стороны я ни взгляну на дѣло, какъ вы стараюсь убѣдить себя, что оно невѣроятно, невозможно, во въ концѣ концевъ приходится спасовать. Не самъ-же башмакъ оттиснулся на снѣгу! Онъ былъ прикрѣпленъ къ ногѣ, а нога – къ человѣческому туловищу. Эскимосы – куда-бы еще не шло; а то европейцы!

– А впрочемъ мы еще увидимъ.

И отрядъ тронулся въ путь.

Въ этотъ день не произошло ничего особеннаго, слѣдовъ больше не видали. Къ вечеру путешественники сдѣлали привалъ.

Поднялся сильный сѣверный вѣтеръ, такъ что для палатки необходимо было отыскать безопасное мѣсто въ глубинѣ оврага. Небо – грозное; воздухъ разсѣкали дливныя вереницы облаковъ, проносившихся съ головокружительной быстротой. Взоръ съ трудомъ могъ слѣдить за ихъ неистовымъ полетомъ. Повременамъ, клочья паровъ васались земли, и палатка съ трудомъ «ротивостояла напору урагана.

– Ночь-тобудетъ никакъ не погожая,– сказалъ послѣ ужина Джонсонъ.

– Да, и нехолодная, да бурная,– отвѣтилъ докторъ. Надо укрѣпить палатку камнями.

– Вы правы, докторъ. Если-бы ее снесло вѣтромъ, то Богъ вѣсть гдѣбы мы настигли нашу бѣглянку.

Въ виду этого приняли крайнія мѣры предосторожностиѵ послѣ чего утомленные путешественники расположились на ночлегъ.

Но уснуть имъ не удалось. Разыгралась жестокая буря, она неслась съ юга. Облака разлетались въ пространствѣ подобно парамъ, вырвавшимся изъ лопнувшаго паровика. Лавины, подъ порывами урагана, скатывались въ овраги, при чемъ эхо глухими перекатами вторило грохоту ихъ паденія. Казалось, атмосфера превратилась въ арену неистовой битвы воздуха съ водою – стихій грозныхъ въ своемъ гнѣвѣ; недоставало только огня.

Возбужденное чувство слуха улавливало въ общей сумятицѣ особеннаго рода шумъ, не то грохотъ падающихъ тяжелыхъ массъ, не то трескъ ломавшихся тѣлъ. Среди продолжительныхъ завываній бури ясно различался чистый, звонкій трескъ, подобный треску лопающейся стали.

Послѣднее обстоятельство объяснялось крушеніемъ лавинъ; что-же касается страннаго грохота, то докторъ не зналъ, чему приписать его.

Пользуясь мгновеніями тревожнаго, затишья, когда ураганъ, казалось, переводилъ духъ съ тѣмъ, чтобы разразиться съ большею силою, путешественники обмѣнивались между собою своими догадками.

– Такой грохотъ обыкновенно происходитъ отъ столкновенія ледяныхъ горъ съ ледяными полянами,– сказалъ докторъ.

– Да,– отвѣтилъ Альтамонтъ. Точно земная кора разрывается на части.

– Слышите?

– Находись мы невдалекѣ отъ моря,– сказалъ докторъ,– я подумалъ-бы, что тронулся ледъ.

– Иначе и нельзя объяснить себѣ этого треска,– отвѣтилъ Джонсонъ.

– Неужели подлѣ насъ море? – вскричалъ Гаттерасъ.

– Очень можетъ быть,– отвѣтилъ докторъ. Да вотъ, слышите? – продолжалъ онъ,– не похоже-ли это на грохотъ разбивающихся льдинъ. Очень вѣроятно, что мы невдалекѣ отъ океана.

– Если такъ,– сказалъ Гаттерасъ,– то я пойду по ледянынъ полямъ.

– Буря взломаетъ ихъ,– отвѣтилъ докторъ. Увидимъ завтра; какъ-бы то ни было, но если есть люди, вынужденные путешествовать во время такой ночи, то я отъ души жалѣю ихъ.

Ураганъ длился десять часовъ подъ рядъ, и пріютившіеся подъ палаткою путешественники не могли уснуть ни одной минуты.

На разсвѣтѣ буря улеглась. Докторъ, Гаттерасъ и Джонсонъ направились къ одному холму, высотою около трехсотъ футовъ, и быстро поднялись на его вершину.

Ихъ взорамъ представилась совершенно преобразившаяся страна, усѣянная скалами, острыми горными гребнями и совершенно очистившаяся отъ снѣга. Лѣто внезапно наступило за развѣянною вѣтромъ зимою. Снѣгъ какъ острымъ можемъ срѣзало съ поверхности земли и почва предстала во всей своей первобытной наготѣ.

Взоры Гаттераса устремились на сѣверъ, на горизонтъ, закутанный густыми и темными парами.

– Очень можетъ быть, что эти пары подымаются надъ океаномъ, сказалъ докторъ.

– Вы правы,– отвѣтилъ Гаттерасъ:– тамъ непремѣнно должно находиться море.

– Подобный туманъ извѣстенъ у насъ подъ именемъ blinck – свободнаго моря, сказалъ Джонсонъ.

– Именно,– подтвердилъ докторъ.

– Въ такомъ случаѣ – къ санямъ,– вскричалъ Гаттерасъ,– и отправимся къ этому неизвѣстному океану!

– Вы очень рады, Гаттерасъ? – сказалъ докторъ капитану.

– Конечно,– съ восторгомъ отвѣтилъ послѣдній, мы скоро будемъ у полюса! A развѣ вы, докторъ, не довольны?

– Я всегда доволенъ, особенно когда и другіе довольны!

Три англичанина возвратились въ ложбину, наладили сани и сняли палатку. Отрядъ тронулся въ путь. Вчерашнихъ слѣдовъ нигдѣ не было замѣтно. Черезъ три часа отрядъ пришелъ къ морскому берегу.

– Море! море! – въ одинъ голосъ крикнули путешественники.

– И къ тому-же – свободное море! – добавилъ капитанъ.

Было десять часовъ утра.

Ураганъ очистилъ полярный бассейнъ; разбитыя, разрозненныя льдины неслись по всѣмъ направленіямъ; большія изъ нихъ, похожія на ледяныя горы, снялись съ якоря, по выраженію моряковъ, и понеслись въ открытое море. Надъ ледяными полями дулъ сильный вѣтеръ; градъ мелкихъ ледяныхъ иглъ, пѣна и ледяная пыль покрывали сосѣднія скалы. Небольшое количество державшихся у береговъ льдовъ казались разрыхленными; на скалахъ, о которыя дробились волны, широкими полосами лежали массы морскаго моха и безцвѣтныхъ водорослей.

Океанъ простирался на необозримое пространство.

Берегъ образовалъ, на востокѣ и на западѣ, два мыса, которые отлогими склонами спускались въ океанъ; у оконечности ихъ гремѣлъ прибой моря и легкая пѣна повсюду разносилась вѣтромъ. Такимъ образомъ, материкъ Новой Америки заканчивался въ полярномъ океанѣ мягкими склонами, закругляясь въ очень открытый, ограниченный двумя мысами заливъ. Посрединѣ послѣдняго выступъ скалы образовалъ собою небольшой естественный портъ, защищенный со всѣхъ сторонъ и врѣзывавшійся въ материкъ широкимъ русломъ ручья,– въ настоящее время бурнаго потока и обыкновеннаго пути тающихъ весною снѣговъ.

Осмотрѣвъ берега, Гаттерасъ положилъ въ тотъ-же денъ спустить на воду шлюпку, разобрать сани и взять ихъ съ собою, на всякій случай.

Разбили палатку, и послѣ сытнаго обѣда работа закипѣла. Между тѣмъ, докторъ взялъ инструменты, чтобы нанести на бумагу мѣстонахожденіе отряда и опредѣлить гидрографическое положеніе нѣкоторыхъ частей бухты.

Гаттерасъ торопилъ работами; онъ хотѣлъ поскорѣе оставить материкъ и отплыть раньше отряда неизвѣстныхъ путешественниковъ, которые могли прибыть къ этому-же берегу моря.