Текст книги "Приключения капитана Гаттераса"

XIV. Полярная весна

Узники были свободны; ихъ радость была неописуема, все горячо благодарили доктора. Старикъ Джонсонъ нѣсколько поскорбѣлъ о медвѣжьихъ шкурахъ, опаленныхъ и ни къ чему уже не годныхъ, но это не повліяло замѣтнымъ образомъ на. его веселое настроеніе духа.

Весь день починяли ледяной домъ, сильно пострадавшій отъ взрыва. Его очистили отъ глыбъ льда, нагроможденныхъ медвѣдями и скрѣпили разсѣвшіяся стѣны. Работа подвигалась быстро подъ веселыя пѣсеньки Джонсона.

На другой день погода значительно потеплѣла и вслѣдствіе внезапной перемѣны вѣтра ртуть въ термометрѣ поднялась до пятнадцати градусовъ выше точки замерзанія (-9° стоградусника). Столь значительная перемѣна сильно отозвалась на всемъ; все какъ будто повеселѣло. Южный вѣтеръ принесъ съ собою первые признаки полярной весны.

По ледянымъ полянамъ пошли трещины; то тамъ, то сямъ изъ-подъ льда била ключемъ соленая вода, подобно водометамъ англійскаго парка; черезъ нѣсколько дней пошелъ сильный дождь.

Надъ снѣжными равнинами носился густой туманъ: хорошая примѣта, предвѣщавшая близкое таяніе большихъ массъ снѣга. Блѣдный дискъ солнца окрашивался все ярме и ярче и описывалъ на небосклонѣ удлиненныя дуги. Ночи продолжались около трехъ часовъ.

Другой не менѣе знаменательный признакъ: появились цѣлыя стаи бѣлыхъ куропатокъ, сѣверныхъ гусей, куликовъ и рябчиковъ. Воздухъ оглашался ихъ пронзительными криками, памятными мореплавателямъ еще съ прошедшей весны. На берегахъ залива появились зайцы, на которыхъ успѣшно охотились, а также и арктическія крысы; маленькія норки послѣднихъ образовали собою цѣлую систему правильныхъ ямокъ. Докторъ обратилъ вниманіе своихъ товарищей на то, что почти всѣ звѣри и птицы теряли бѣлыя зимнія перья и шерсть и облекались лѣтнею одеждою. Они спѣшно приготовлялись въ веснѣ, а природа, между тѣмъ, подъ снѣгомъ приготовляла для нихъ пищу въ видѣ мховъ, камнеломной травы и мелкой муравы. Подъ таявшими снѣгами зарождалась новая жизнь.

Но вмѣстѣ съ этими безвредными животными возвратились и ихъ враги – лисицы и волки. Во время короткихъ ночей слышался зловѣщій вой.

Волки полярныхъ странъ очень близкіе родственники собакамъ; они даже лаютъ такъ же, какъ и тѣ. Говорятъ, будто волки прибѣгаютъ въ этой уловкѣ съ цѣлью приманить собакъ и полакомиться ими.

Фактъ этотъ, замѣченный въ странахъ, прилегающихъ къ Гудсонову заливу, былъ провѣренъ докторомъ въ Новой Америкѣ. Поэтому Джонсонъ не выпускалъ упряжныхъ собакъ. Что касается Дэка, то песъ этотъ видывалъ виды и былъ слишкомъ остороженъ для того, чтобы попасть на зубъ волкамъ. Втеченіе пятнадцати дней путешественники много охотились; свѣжаго мяса было вдоволь. Били куропатокъ, рябчиковъ и пуночекъ, мясо которыхъ доставляетъ превосходную пищу. Однакожъ охотники не удалялись на большое разстояніе отъ форта,– мелкая дичь, такъ сказать, сама напрашивалась на ихъ выстрѣлы и своимъ присутствіемъ оживляла безмолвные берега, такъ что заливъ Викторіи принялъ необычный, ласкавшій взоры видъ.

Между тѣмъ оттепель дѣлала видимые успѣхи; термометръ поднялся до тридцати двухъ градусовъ выше нуля (0° стоградусника); ручьи гремѣли въ оврагахъ и тысячи водопадовъ образовались на склонахъ холмовъ.

Докторъ очистилъ одинъ акръ земли и засѣялъ его хрѣномъ, щавелемъ и ложечною травою, растеніями, отлично помогающими противъ скорбута. Изъ земли уже выползали маленькіе зеленые листочки, какъ вдругъ ударилъ страшный холодъ.

Въ одну ночь, при жестокомъ вѣтрѣ, термометръ сразу понизился почти на сорокъ градусовъ и опустился до восьми ниже точки замерзанія (-22° стоградуснижа). Все замерзло: птицы, земноводныя, четвероногія исчезли какъ-бы по мановенію волшебнаго жезла; отдушины тюленей затянулись льдомъ; трещины на ледяныхъ полянахъ закрылись; ледъ по прежнему сталъ твердъ, какъ гранитъ, а водопады, въ своемъ паденіи, застыли хрустальными лентами на склонахъ возвышеній.

Эта внезапная перемѣна произошла въ ночь съ 11-го на 12-е мая. Белль едва не лишился носа, выставивъ его на жестокую стужу.

– О, полярная природа,– вскричалъ нѣсколько озадаченный докторъ, какія иногда штуки ты выкидываешь! Придется, значитъ, снова заняться посѣвами.

Гаттерасъ относился къ этому менѣе философски: при такомъ холодѣ нельзя было приступать къ изысканіямъ.

– На долго-ли зарядитъ такой морозъ? – спросилъ Джонсонъ.

– Ну, нѣтъ, другъ мой,– отвѣтилъ докторъ. Это послѣдніе морозы! Вы понимаете, что холодъ здѣсь полный хозяинъ и что выжить его нельзя безъ того, чтобы онъ не оказалъ сопротивленія.

– Защищается онъ ловко,– замѣтилъ Бэлль, потирая себѣ лицо.

– Да! Но я долженъ былъ ожидать этого,– сказалъ докторъ,– и не тратить попусту сѣмена, точно какой-нибудь неучъ, тѣмъ болѣе, что вырастить ихъ можно било у кухонной печи.

– Какъ,– сказалъ Альтамонтъ,– вы могли предвидѣть эту перемѣну температуры?

– Конечно, не будучи даже колдуномъ! Слѣдовало поручить мои посѣвы покровительству святыхъ Мамерта, Панкратія и Сервазія, которыхъ память празднуется 11-го, 12-го и 13-го числа настоящаго мѣсяца.

– Но какое же вліяніе могутъ имѣть эти три святыя мужа на температуру?

– Очень даже большое, если вѣрить садоводамъ: они ихъ называютъ «тремя студеными святыми».

– По какой причинѣ?

– Потому что въ маѣ мѣсяцѣ наступаютъ обыкновенно періодическіе холода; и замѣтьте: наибольшее охлажденіе температуры наблюдаютъ отъ 11-го до 13-го числа.

– Фактъ, дѣйствительно, интересный, но чѣмъ его объясняютъ? – спросилъ Альтамонтъ.

– Его объясняютъ двояко: или прохожденіемъ, въ эту пора года, большаго числа астероидовъ[31]31
  Падающихъ звѣздъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, обломковъ большой планеты.


[Закрыть] между землею и солнцемъ, или таяніемъ снѣговъ, необходимо поглощающихъ значительное количество теплоты. Обѣ причины возможны; но слѣдуетъ ли ихъ допускать безусловно? Отвѣтить на это я не могу; не будучи вполнѣ убѣжденъ на счетъ правильности объясненія, я не питаю ни малѣйшаго сомнѣнія относительно существованія самаго факта. Но я упустилъ это изъ вида и… погубилъ свои посѣвы.

Докторъ былъ совершенно правъ. По той ли, другой ли причинѣ, но втеченіе остальной части мая мѣсяца стояли сильные холода. Пришлось отказаться отъ охоты вслѣдствіе полнаго отсутствія дичи. Къ счастію, запасы свѣжаго мяса далеко еще не истощились.

Обитатели ледянаго дома снова обрекались на состояніе полной бездѣятельности. Втеченіе пятнадцати дней, съ 11-го по 25-е мая, ихъмонотонная жизнь ознаменовалась однимъ только выдающимся эпизодомъ: плотника неожиданно поразила тяжкая болѣзнь – перепончатая жаба. Но Клоубонни былъ тутъ въ своей стихіи, и болѣзнь, безъ сомнѣнія, не разсчитывавшая на его вмѣшательство, вскорѣ была устранена. Леченіе отличалось крайнею незатѣйливостью, а аптека находилась подъ рукою. Докторъ клалъ въ ротъ паціенту небольшіе кусочки льда; черезъ нѣсколько часовъ опухоль начала уменьшаться, перепонка исчезла; спустя спустя Белль уже былъ на ногахъ.

Всѣхъ изумляла эта простая метода врачеванія.

– Это страна гортанныхъ болѣзней – говорилъ Клоубонни, поэтому необходимо, чтобы рядомъ съ болѣзнью находилось и лекарство.

– Лекарство и, главное, лекарь,– добавилъ Джонсонъ, въ глазахъ котораго докторъ поднялся до недосягаемой высоты.

Клоубонни рѣшился серьезно поговорить съ Гаттерасомъ. Нужно было отклонить капитана отъ намѣренія подняться къ сѣверу, не взявъ съ собою ни шлюпки, мы лодки, ни куска дерева, на которыхъ можно было бы переправиться чрезъ рукавъ моря или проливъ. Капитанъ ни за что не соглашался ѣхать въ шлюпкѣ, сдѣланной изъ остатковъ американскаго судна.

Докторъ не зналъ, какъ и приступить къ дѣлу; между тѣмъ времени оставалось немного: въ іюнѣ мѣсяцѣ пора было двигаться. Долго раздумывалъ онъ объ этомъ, наконецъ, отведя однажды въ сторону Гаттераса, ласково сказалъ ему:

– Гаттерасъ, считаете ли вы меня своимъ другомъ?

– Конечно,– съ живостью отвѣтилъ капитанъ,– лучшимъ и даже единственнымъ другомъ.

– Если я дамъ вамъ одинъ совѣть, будете ли вы считать его безкорыстнымъ?

– Да, потому что личный интересъ никогда не руководилъ вами. Но въ чемъ же дѣло?

– Погодите, Гаттерасъ; я хочу, вамъ предложить еще одинъ вопросъ. Считаете ли вы меня добрымъ англичаниномъ, радѣющимъ, какъ и вы, о славѣ своего отечества?

Гаттерасъ удивленно взглянулъ на доктора. – да, но къ чему это?

– Вы хотите достигнуть сѣвернаго полюса. Я понимаю ваше честолюбіе и раздѣляю его; но чтобы достигнуть своей цѣли, необходимо сдѣлать все, что бы ни…

– Развѣ до сихъ поръ я мы жертвовалъ всѣмъ?

– Нѣтъ, Гаттерасъ, вы не жертвовали своими личными предубѣжденіями, и въ настоящую минуту вы готовы отвергнуть средства, необходимыя для того, чтобы подняться къ полюсу.

– Вы говорите, отвѣтилъ Гаттерасъ,– о шлюпкѣ, объ этомъ человѣкѣ…

– Будемъ говорить, Гаттерасъ, хладнокровно. Очень можетъ быть, что берегъ, на которомъ мы провели зиму, вовсе и не тянется къ сѣверу на протяженіи шести градусовъ, оставшихся намъ до полюса. Если приведшія васъ сюда указанія оправдаются, то лѣтомъ мы должны встрѣтить на пути обширное, свободное отъ льдовъ море. Теперь я спрошу васъ: что мы будемъ дѣлать въ виду свободнаго отъ льдовъ и благопріятнаго для плаванія арктическаго океана, если у насъ не окажется средствъ переплыть его?

Гаттерасъ ничего не отвѣтилъ.

– Неужели вы хотите въ нѣсколькихъ миляхъ остановиться отъ сѣвернаго полюса, за неимѣніемъ средствъ достигнуть его?

Гаттерасъ опустилъ голову на руку.

– A теперь, продолжалъ докторъ,– взглянемъ на вопросъ съ его нравственной стороны. Я понимаю, что каждый англичанинъ для славы своего отечества готовъ пожертвовать жизнью и состояніемъ. Но если шлюпка, сволоченная изъ нѣсколькихъ досокъ, взятыхъ съ американскаго судна, съ корабля, потерпѣвшаго крушеніе и поэтому не имѣющаго никакой цѣнности,– если такая шлюпка, говорю я, пристанетъ къ неизвѣстному берегу или пройдетъ неизслѣдованный океанъ, то неужели это можетъ умалить славу совершеннаго открытія? Если-бы вы нашли на этихъ берегахъ брошенный экипажемъ корабль, неужели вы поколебались-бы воспользоваться имъ? Развѣ не главѣ экспедиціи принадлежитъ вся честь? Теперь я спрошу у васъ: не будетъ-ли такая шлюпка, построенная четырьмя англичанами и управляемая экипажемъ, состоящимъ изъ четырехъ англичанъ, вполнѣ англійской шлюпкой, отъ киля до палубы?

Гаттерасъ молчалъ.

– Если говорить откровенно,– продолжалъ докторъ: васъ смущаетъ не шлюпка, а Альтамонтъ.

– Да, докторъ,– отвѣчалъ капитанъ. Я ненавижу этого американца, котораго судьба натолкнула на мой путь, чтобы…

– Чтобы спасти насъ!

– Чтобы погубить меня! Мнѣ кажется, что онъ глумится надо мною, распоряжается здѣсь какъ хозяинъ и воображаетъ себѣ, будто онъ разгадалъ мои планы и держитъ въ своихъ рукахъ мою судьбу. Не вполнѣ-ли онъ высказался, когда дѣло коснулось о названіи вновь открытыхъ земель? Объяснилъ-ли онъ когда-нибудь, какія причины привели его сюда? Вы никогда не разубѣдите меня въ томъ, что этотъ человѣкъ не стоитъ во главѣ экспедиціи, снаряженной правительствомъ Соединенныхъ Штатовъ…

– Допустимъ, что итакъ, Гаттерасъ; но гдѣ-же доказательства, что экспедиція эта старалась подняться къ полюсу? Развѣ Америка, подобно Англіи, не въ правѣ сдѣлать попытку къ открытію сѣверо-западнаго пролива? Во всякомъ случаѣ, Альтамонтъ ничего не знаетъ о вашихъ намѣреніяхъ потому что ни Джонсонъ, ни Бэлль, ни я, ни вы ни однимъ словомъ не промолвились ему объ этомъ.

– Такъ пусть онъ никогда и не знаетъ ихъ!

– Подъ конецъ онъ ихъ узнаетъ; не можемъ-же мы бросить его здѣсь.

– Почему? – съ нѣкоторымъ раздраженіемъ спросилъ капитанъ. Развѣ онъ не можетъ остаться въ фортѣ?

– Онъ не согласится на это, Гаттерасъ. Къ тому-же, оставить здѣсь Альтамонта и не быть увѣреннымъ, что мы найдемъ его по возвращеніи – это болѣе чѣмъ неблагоразумно: это безчеловѣчно. Альтамонтъ отправится, онъ долженъ отправиться съ нами! Но какъ въ настоящее время не слѣдуетъ сообщать ему того, о чемъ онъ быть можетъ, и не думаетъ, то мы ничего не скажемъ ему к построимъ шлюпку подъ предлогомъ осмотра береговъ вновь открытой земли.

Гаттерасъ долго не рѣшался.

– A если онъ не согласится пожертвовать своимъ кораблемъ? – спросилъ наконецъ онъ.

– Тогда придется воспользоваться правомъ сильнѣйшаго. Вы построите шлюпку безъ его согласія и требовать чего-бы то ни было онъ не будетъ имѣть права.

– Дай-то Богъ, чтобы онѣ не согласился! – вскричалъ Гаттерасъ.

– Надо спросить его. Я беру это на себя.

Дѣйствительно, въ тотъ-же вечеръ, за ужиномъ, докторъ повелъ рѣчь о предполагавшихся лѣтомъ экскурсіяхъ и о гидрографической съемкѣ береговъ.

– Полагаю, Альтамонтъ,– сказалъ онъ,– что вы отправитесь съ нами?

– Само собою разумѣется,– отвѣтилъ Альтамонтъ; – надобно-же знать, какъ далеко простирается земля Новой Америки.

Гаттерасъ пристально посмотрѣлъ на своего соперника.

– Для этого,– продолжалъ Альтамонтъ,– можно разобрать Porpoise: изъ нея выйдетъ прекрасная, прочная шлюпка.

– Слышите, Бэлль,– съ живостью сказалъ докторъ. Завтра-же примемся за дѣло.

XV. Сѣверо-западный проходъ

На слѣдующій день Бэлль, Альтамонтъ и докторъ отправились къ Porpoise'у. Въ деревѣ не было недостатка; старая шлюпка трехмачтоваго судна, съ высаженнымъ льдинами днищемъ, доставила существеннѣйшія части для новой шлюпки. Плотникъ немедленно приступилъ въ дѣлу. Необходимо было построить прочную лодку, достаточно однакожъ легкую для того, чтобы ее можно было везти на саняхъ.

Въ послѣднихъ числахъ мая температура поднялась; термометръ стоялъ на точкѣ замерзанія; на этотъ разъ весна возвратилась уже окончательно и путешественники должны были поснимать свою зимнюю одежду. Перепадали частые дожди; вешнія воды каскадами стремились по малѣйшимъ отлогостямъ почвы.

Гаттерасъ не могъ не радоваться оттепели. Свободное море являлось для него вопросомъ о собственной его свободѣ.

Онъ надѣялся вскорѣ убѣдиться, ошибались или нѣтъ его предшественники на счетъ существованія полярнаго бассейна. Отъ этого зависѣлъ успѣхъ его предпріятія.

– Очевидно, свободное море существуетъ. Если океанъ очистится отъ льдовъ въ бухтѣ Викторіи, то отъ нихъ очистится и его южная часть до Новаго Корнваллиса и канала Королевы. Такимъ видѣли море Пенни и Бальчеръ и, конечно, ошибиться они не могли.

– Я такого-же мнѣнія, Гаттерасъ,– отвѣтилъ докторъ,– тѣмъ болѣе, что нѣтъ поводовъ сомнѣваться въ истинности показаній этихъ знаменитыхъ мореплавателей… Ихъ открытія тщетно пытались объяснить дѣйствіемъ миража. Въ своихъ показаніяхъ они слишкомъ положительны, слишкомъ увѣрены въ дѣйствительности приводимыхъ ими фактовъ.

– Я всегда былъ такого-же мнѣнія,– сказалъ Альтамонтъ, принявшій участіе въ разговорѣ. Полярный бассейнъ простирается не только на западъ, но и на востокъ.

– Дѣйствительно такое предположеніе весьма возможно,– замѣтилъ Гаттерасъ.

– И даже необходимо,– отвѣтилъ Альтамонтъ,– потому что свободное море, видѣнное капитанами Пенни и Бельчеромъ у береговъ Земли Гриннеля, было видно также Мортономъ, лейтенантомъ Кэна, въ проливѣ, носящемъ имя этого отважнаго ученаго.

– Мы здѣсь не въ проливѣ Кэна,– сухо замѣтилъ Гаттерасъ,– слѣдовательно, провѣрить фактъ этотъ не можемъ.

– По меньшей мѣрѣ, его можно допустить,– сказалъ Альтамонтъ.

– Конечно,– добавилъ докторъ, желавшій избѣжать безполезныхъ пререканій. Мнѣніе Альтамонта вполнѣ правильно, и если только сосѣднія земли не расположены особеннымъ образомъ, то одинаковыя явленія должны повториться подъ одинаковыми широтами. Поэтому я думаю, что свободное море простирается и на западъ, и на востокъ.

– Во всякомъ случаѣ, это для насъ не представляетъ большого значенія,– отвѣтилъ Гаттерасъ.

– Я не скажу этого, Гаттерасъ,– возразилъ Альтамонтъ, раздраженный притворнымъ спокойствіемъ капитана. Со временемъ это можетъ имѣть для васъ нѣкоторое значеніе.

– Но когда-же?

– Когда станемъ думать о возвратномъ пути.

– О возвратномъ пути! – вскричалъ Гаттерасъ. A кто думаетъ объ этомъ?

– Никто,– отвѣтилъ Альтамонтъ,– но я полагаю, что гдѣ нибудь мы должны же остановиться.

– Гдѣ именно? – спросилъ Гаттерасъ.

Въ первый еще разъ такой вопросъ былъ прямо поставленъ Альтамонту. Докторъ отдалъ-бы одну руку на отсѣченіе, лишь-бы только прекратить этотъ разговоръ.

Такъ какъ Альтамонтъ не отвѣчалъ, то капитанъ повторилъ свой вопросъ.

– Гдѣ именно? – настаивалъ онъ.

– Тамъ, гдѣ мы будемъ скоро,– спокойно отвѣтилъ Альтамонтъ.

– Но кому же это извѣстно? – воскликнулъ весело докторъ.

– И такъ, я полагаю,– продолжалъ Альтамонтъ,– что, при желаніи воспользоваться полярнымъ бассейномъ для возвратнаго пути, мы должны-бы попытаться проникнуть въ проливъ Кэна, который прямо приведетъ насъ въ Баффиново море.

– Вы полагаете? – насмѣшливо спросилъ Гаттерасъ.

– Да, полагаю. Я думаю также, что если-бы полярныя моря сдѣлались когда-либо доступными, то въ нихъ стали-бы отправляться этою дорогою, какъ кратчайшею. Открытіе доктора Кэна – великое открытіе!

– Будто? – сказалъ Гаттерасъ, до крови кусая себѣ губы.

– Отрицать этого невозможно, за каждымъ должно признать его заслугу, сказалъ докторъ.

– Не говоря уже о томъ,– продолжалъ упрямый американецъ,– что до этого знаменитаго мореплавателя никто такъ далеко не подвигался на сѣверъ.

– Мнѣ пріятно было-бы думать» – отвѣтилъ капитанъ,– что въ настоящее время англичане подвинулись дальше его.

– А американцы? – воскликнулъ Альтамонтъ.

– Американцы? – проронилъ Гаттерасъ.

– Развѣ я не американецъ? – гордо сказалъ Альтамонтъ.

– Вы человѣкъ,– едва сдерживаясь, сказалъ Гаттерась,– вы человѣкъ, ставящій на одну доску какъ случай, такъ и познанія. Вашъ американскій капитанъ далеко подвинулся на сѣверъ, но только случай…

– Случай,– вскричалъ Альтамонтъ. – И вы осмѣливаетесь говорить, что Кэнъ обязанъ этимъ великимъ открытіемъ не своей энергіи, не своему знанію?

– Я говорю,– отвѣчалъ Гаттерасъ, что имя Кэна не должно произносить ни въ странѣ, прославленной Парри, Франклиномъ, Россомъ, Бельчеромъ, Пенни, ни въ моряхъ, приведшихъ англичанина Макъ-Клюра къ сѣверо-западному проливу…

– Макъ-Клюра? – съ живостью возразилъ Альтамонтъ. – Вы упоминаете объ этомъ человѣкѣ и возстаете противъ случайностей? Развѣ успѣхомъ своимъ Макъ-Клюръ не былъ обязанъ только случаю?

– Нѣтъ,– вскричалъ Гаттерасъ,– нѣтъ, не случаю, а своему мужеству и той настойчивости, съ какой онъ провелъ четыре зимы среди льдовъ…

– Еще бы! – отвѣтилъ Альтамонтъ. – Его затерло льдами, возвратный путь былъ невозможенъ и Макъ-Клюръ кончилъ тѣмъ, что бросилъ свой корабль Investigaior и возвратился въАнглію.

– Друзья мои… сказалъ докторъ.

– Впрочемъ,– перебилъ его Альтамонтъ,– оставимъ въ сторонѣ личности и разсмотримъ только полученные результаты. Вы говорите о сѣверо-западномъ проливѣ, но вѣдь проливъ этотъ еще нужно открыть!

При этихъ словахъ Гаттерасъ въ волненіи вскочилъ съ мѣста.

Докторъ снова вмѣшался въ разговоръ.

– Вы неправы, Альтамонтъ,– сказалъ онъ.

– Я остаюсь при моемъ мнѣніи,– отвѣтилъ упрямый американецъ:– сѣверо-западный проливъ еще не открытъ, или, если хотите, его еще надо пройти. Макъ-Клири не прошелъ его, и никогда ни одно судно, отправившееся изъ Берингова пролива, не приходило еще въ Баффиново море!

Собственно говоря, это было справедливо.

Однакожъ Гаттерасъ быстро поднялся съ своего мѣста и вскричалъ:

– Я не дозволю, чтобы въ моемъ присутствіи оспаривали славу англійскаго капитана.

– Вы не дозволите! – вскакивая со скамьи, отвѣтилъ Альтамонгь. Но факты на лицо, попробуйте опровергнуть ихъ.

– Милостивый государь! – вскричалъ поблѣднѣвшій отъ гнѣва Гаттерасъ.

– Друзья мои,– сказалъ докторъ,– успокойтесь! Мы разсуждаемъ о научномъ фактѣ.

– Я вамъ разскажу факты! – вскричалъ Гаттерасъ съ угрозой.

– Я тоже,– отвѣтилъ Альтамонтъ.

Джонсонъ и Бэлль не знали, что имъ дѣлать.

– Господа,– съ достоинствомъ сказалъ Клоубонни,– я требую слова! Факты, о которыхъ идетъ рѣчь, извѣстны мнѣ столько же, сколько и вамъ, быть можетъ, даже лучше чѣмъ вамъ, и полагаю, вы согласитесь, что я могу говорить о нихъ безпристрастно.

– Да, да! – сказали Бэлль и Джовсонъ, опасавшіеса оборота, который принималъ разговоръ, и образовавшіе благопріятное доктору большинство.

– Говорите,– сказаль Альтамонтъ.

Гаттерасъ сѣлъ на свое мѣсто и, кивнувъ головою въ знакъ согласія, скрестилъ руки на груди. Докторъ принесъ какую-то карту.

– Вотъ карта полярныхъ морей,– сказалъ онъ,– прослѣдимъ по ней путь капитана Макъ-Клюра.

Клоубонни разложилъ на столѣ одну изъ превосходныхъ картъ, изданныхъ по распоряженію адмиралтейства, на которой были обозначены всѣ новѣйшія открытія, произведенныя въ полярныхъ моряхъ.

Затѣмъ онъ, продолжалъ:

– Вамъ извѣстно, что въ 1848 г. два корабля: Herald, подъ начальствомъ капитана Келлета, и Plover, подъ командою капитана Мура, были отправлены въ Беринговъ проливъ, для отысканія экспедиціи Франклина. Поиски ихъ не увѣнчались успѣхомъ. Въ 1850 году съ ними соединился Макъ-Клюръ, командовавшій кораблемъ Investigator, на которомъ этотъ офицеръ совершилъ плаваніе, подъ начальствомъ Джемса Росса. За нимъ слѣдовалъ его начальникъ, капитанъ Коллинсонъ, находившійся на бортѣ корабля Enterprise. Но Макъ-Клюръ пришелъ на мѣсто раньше Коллинсона и, по прибытіи въ Беринговъ проливъ, объявилъ, что ждать его не станетъ, отправится дальше подъ своею личною отвѣтственностью и – слушайте, Альтамонтъ – откроетъ или Франклина, или сѣверо-западный проливъ.

Альтамонтъ не возражалъ.

– 5-го августа 1850 года,– продолжалъ докторъ,– Макъ-Клюръ отправился въ восточныя моря почти неизслѣдованными путями. Посмотрите: на картѣ едва обозначены берега материка. 30-го августа этотъ молодой офицеръ увидѣлъ мысъ Баттерста, открылъ землю Беринга, которая, какъ онъ убѣдился впослѣдствіи, составляла часть земли Бэнкса, и, наконецъ, землю Принца Альберта. Тогда Макъ-Клюръ смѣло вошелъ въ длинный проливъ, раздѣляющій эти два большіе острова, и назвалъ его проливомъ Принца Уэльскаго. Войдите въ проливъ мысленно съ этимъ отважнымъ мореплавателемъ. Макъ-Клюръ имѣлъ надежду – вполнѣ основательную однакожъ – проникнуть въ пройденный нами бассейнъ Мельвиля; но въ концѣ пролива льды стали ему непреодолимою преградою. Макъ-Клюръ долженъ былъ провести тамъ зиму съ 1850 на 1851 г., втеченіи которой онъ сдѣлалъ поѣздку по льдамъ съ цѣлью убѣдиться, дѣйствительно-ли этотъ проливъ соединяется съ проливомъ Мельвиля.

– Да,– сказалъ Альтамонтъ,– но проливъ онъ не прошелъ.

– Погодите,– отвѣтилъ докторъ. – Во время этой зимовки, офицеры Макъ-Клюра изслѣдовали близь лежащіе материки: Кресуэль – землю Беринга; Гасуэльтъ – землю Принца Альберта, на югѣ, и Уйнніэтъ – мысъ Уолькера, за сѣверѣ. Въ іюлѣ мѣсяцѣ, при первыхъ оттепеляхъ, Макъ-Клюръ вторично попытался войти въ бассейнъ Мельвиля, приблизился къ нему на двадцать милъ – всего на двадцать миль! – но вѣтрами его отбросило къ югу и преодолѣть всѣхъ представившихся ему препятствій онъ не могъ. Тогда Макъ-Клюръ рѣшился спуститься проливомъ Принца Уэльскаго, обогнулъ землю Бэнкса и попытался сдѣлать на западѣ то, въ чемъ не успѣлъ на востокѣ. 18-го числа онъ находился въ виду мыса Келлета, 19-го – въ виду мыса принца Альберта, двумя градусами выше, затѣмъ послѣ страшной борьбы съ ледяными горами, Макъ-Клюръ остановился въ протокѣ Бэнкса, при входѣ въ сѣть проливовъ, ведущихъ въ Баффиново море.

– Но пройти ихъ онъ не могъ,– замѣтилъ опять американецъ.

– Погодите, Альтамонтъ; будьте терпѣливы, какъ Макъ-Клюръ. 26-го сентября капитанъ сталъ на зимовку въ заливѣ Милосердія, въ сѣверной части земли Бэнкса, гдѣ и пробылъ до 1852 года. Насталъ апрѣль мѣсяцъ; у Макъ-Клюра оставалось съѣстныхъ припасовъ на восемнадцать мѣсяцевъ. Не желая возвращаться назадъ, онъ на саняхъ проѣхалъ проливъ Бэнкса и достигъ острова Мельвиля. Здѣсь Макъ-Клюръ надѣялся найти у береговъ суда, которыя капитанъ Аустинъ отправилъ навстрѣчу къ нему, Макъ-Клюру, Баффиновымъ моремъ и проливомъ Ланкастера. 28-го апрѣля Макъ-Клюръ вошелъ въ Зимнюю Гавань (Winter-Harbour), въ которой Парри провелъ три зимы. Никакихъ кораблей тамъ не было. Но капитанъ нашелъ въ одномъ каменномъ столбѣ документъ, который удостовѣрялъ, что Макъ-Клинтокъ, лейтенантъ Аустина, прошелъ это мѣсто въ истекшемъ году. Другаго это привело бы въ отчаяніе, но Макъ-Клюръ не унывалъ. На всякій случай, онъ оставилъ въ томъ же столбѣ документъ, въ которомъ заявлялъ о своемъ намѣреніи, чрезъ проливъ Ланкастера и Баффиново море, возвратиться въ Англію открытымъ имъ сѣверо-западнымъ проливомъ. Если о немъ не будетъ вѣстей, то это будетъ значить, что его отнесло къ сѣверу или къ западу отъ острова Мельвиля. Затѣмъ Макъ-Клюръ, не теряя мужества, возвратился въ заливъ Милосердія, гдѣ и провелъ третью зиму съ 1852 на 1853 г.

– Никогда не сомнѣваясь въ мужествѣ Макъ-Клюра, я сомнѣвался, однакожъ, въ его успѣхѣ,– сказалъ Альтамонтъ.

– Позвольте, дружище,– отвѣтилъ докторъ. – Въ мартѣ мѣсяцѣ, по причинѣ суровой зимы и недостатка дичи, будучи вынужденъ выдавать людямъ двѣ трети раціоновъ, Макъ-Клюръ рѣшился отправить въ Англію половину своего экипажа, или Баффиновымъ моремъ, или рѣкою Меккензи и Гудсоновынъ заливомъ. Другая половина экипажа должна была привести Investigator въ Европу, для чего Макъ-Клюръ выбралъ изъ своихъ матросовъ самыхъ слабыхъ, для которыхъ четвертая зимовка могла бы оказаться гибельною. Все было готово для отъѣзда, назначеннаго на 15-е число апрѣля, какъ вдругъ, прогуливаясь однажды по льду съ своиѵъ лейтенантомъ Кресуэлемъ, Макъ-Клюръ увидѣлъ бѣжавшаго къ нему и жестикулировавшаго человѣка. То былъ Пимъ, лейтенантъ капитана Келлета, съ корабля Herald, того самаго Келлета, котораго – какъ я уже вамъ сказалъ – Макъ-Клюръ оставилъ въ Беринговомъ проливѣ два года тому назадъ. По прибытіи въ Зимнюю Гавань, Келлетъ нашелъ документъ, оставленный тамъ Макъ-Клюромъ. Узнавъ, такимъ образомъ, что послѣдній находится въ заливѣ Милосердія, капитанъ Келлетъ отправилъ своего лейтенанта Пима къ безстрашному молодому человѣку. Лейтенанта сопровождалъ отрядъ матросовъ съ корабля Herald; въ этомъ отрядѣ находился французскій мичманъ де-Брэ, служившій въ качествѣ волонтера въ штабѣ капитана Келлета. Вы не сомнѣваетесь насчетъ этой встрѣчи нашихъ соотечественниковъ?

– Нисколько,– отвѣтилъ Альтамонтъ.

– Замѣтьте; если свести открытія Парри съ открытіями Макъ-Клюра, то окажется, что сѣверные берега Америки обойдены.

– Не однимъ, однакожъ, кораблемъ,– отвѣтилъ Альтамонтъ.

– Но зато однимъ и тѣмъ-же человѣкомъ. Но дальше. Макъ-Клюръ отправился къ капитану Келлету на островъ Мельвиля и въ двѣнадцать дней прошелъ сто семьдесятъ миль, отдѣлявшихъ заливъ Милосердія отъ Зимней Гавани. Согласившись съ капитаномъ Herald'а относительно присылки къ нему больныхъ, Макъ-Клюръ возвратился на свой корабль. На мѣстѣ Макъ-Клюра другіе сочли-бы, что ничего больше не остается дѣлать, но безстрашный молодой человѣкъ рѣшился еще разъ попытать счастія. Его лейтенантъ Кресуэль – обращаю на это ваше вниманіе – сопровождавшій больныхъ съ корабля Investigator, покинулъ заливъ Милосердія, дошелъ до Зимней Гавани и, пройдя по льдамъ сто пятьдесятъ миль, 2-то іюня добрался до острова Бичи и, нѣсколько дней спустя, съ двѣнадцатью матросами поднялся на бортъ корабля Phenix.

– Я служилъ тогда на Phenix'ѣ подъ начальствомъ капитана Ингльфильда, съ которымъ мы возвратились въ Европу,– сказалъ Джонсонъ.

– 7-го октября 1853 года,– продолжалъ докторъ,– Кресуэль прибылъ въ Лондонъ, пройдя весь путь отъ Берингова пролива до мыса Прощанія.

– Прійти съ одной стороны, выйти – съ другой, развѣ это не значитъ пройти? – сказалъ Гаттерасъ.

– Да,– отвѣтилъ Альтамонтъ,– совершивъ, однакожъ, по льдамъ путь въ четыреста семьдесятъ миль.

– Что-жъ изъ этого?

– Въ этомъ вся суть дѣла,– вскричалъ Альтамонтъ. Спрашиваю васъ: судно Макъ-Клюра прошло проливъ или нѣтъ?

– Нѣтъ,– отвѣтилъ докторъ,– потому что послѣ четвертой зимовки Макъ-Клюръ принужденъ былъ бросить свой корабль среди льдовъ.

– Въ морскомъ путешествіи, не человѣкъ, а корабль долженъ проходить. Если когда нибудь сѣверо-западный проливъ сдѣлается доступнымъ, то проходить его станутъ корабли, а не люди. Необходимо поэтому, чтобы переѣздъ былъ совершенъ судномъ или, за неимѣніемъ судна, шлюпкою.

– Шлюпкою? – вскричалъ Гаттерасъ, принявъ эти слова за намекъ.

– Альтамонтъ,– поспѣшилъ вставить докторъ,– вы придираетесь къ словамъ, мы всѣ не считаемъ васъ правымъ.

– Это очень не трудно для васъ, господа,– отвѣтилъ Альтамонтъ;– васъ четверо, а я одинъ. Но это не помѣшаетъ мнѣ остаться при моемъ мнѣніи,

– И оставайтесь при немъ,– вскричалъ Гаттерассъ,– да только постарайтесь, чтобы никто не зналъ этого вашего мнѣнія.

– По какому праву вы выражаетесь такимъ образомъ,– вспылилъ Альтамонтъ.

– По праву капитана! – надменно отвѣтилъ Гаттерасъ.

– Развѣ я подчиненъ вамъ? – спросилъ Альтамонтъ.

– Безъ всякаго сомнѣнія. И горе вамъ, если…

Доктору и Джонсону едва удалось развести ихъ.

Но послѣ двухъ-трехъ ласковыхъ словъ, Альтамонтъ, насвистывая національную пѣсенку «Jankee doodle», легъ на свою койку и по-видимому уснулъ.

Гаттерасъ вышелъ изъ дона и большими шагами сталъ ходить на открытомъ воздухѣ. Черезъ часъ онъ возвратился въ комнату и легъ, тоже не сказавъ ни слова.