Текст книги "Толкование сновидений. Полное издание"

В этом сновидении были и другие важные фрагменты, не так явно связанные с моим стремлением оправдать себя за то, что Ирма не смогла полностью излечиться: болезнь моей дочери, трагедия пациентки, которую звали так же, как и мою дочь, разрушительные последствия употребления кокаина, заболевание моего пациента, который отправился в Египет, мое беспокойство по поводу здоровья жены и брата, а также доктора М., мои собственные недомогания, мое беспокойство о друге, страдавшем гнойным ринитом, который был далеко от меня. Но если я подумаю обо всем этом, то смогу убедиться, что все эти идеи можно собрать воедино и обозначить как «беспокойство о собственном здоровье и здоровье других людей», что связано с добросовестностью врача. Я вспоминаю, как мне вдруг стало неприятно узнать от Отто о состоянии здоровья Ирмы. Подобные мысли, игравшие определенную роль в этом сновидении, помогли мне облечь в слова мимолетные мысли, которые посещали меня. Словно Отто сказал мне: «Ты был недостаточно добросовестен как врач, ты не выполняешь своих обещаний». И потому я снова вернулся к этим мыслям, чтобы доказать, насколько скрупулезно я выполнял все, что требуется, и как ответственно я отношусь к здоровью своих близких, друзей и пациентов. Интересно, что здесь проявились и неприятные воспоминания, которые, скорее, свидетельствовали о том, что упреки Отто были обоснованными, а мои попытки оправдываться – нет. Можно сказать, что само по себе сновидение было, так сказать, беспристрастным, но оно безошибочно указывает на те явно выраженные мысли, которые провоцировали этот сон и его конкретное содержание, в котором проявлялось мое желание снять с себя обвинения в болезни Ирмы.

Я не считаю, что полностью раскрыл смысл этого сновидения и в его толковании не осталось пробелов. Я бы мог уделить его анализу гораздо больше времени, почерпнуть из него еще больше информации и обсудить те проблемы, которые были бы в связи с этим выявлены. Лично мне понятно, по какому пути должны пойти мои дальнейшие рассуждения на эту тему. Но соображения личного характера удерживают меня от такого направления его дальнейшей интерпретации. Если у кого-то возникнет желание поспешно упрекнуть меня в том, что от этого воздерживаюсь, то я бы посоветовал ему самому проделать подобный эксперимент с большей степенью откровенности, чем это сделал я. На тот момент мне было достаточно новых знаний, которые я таким образом сумел получить. Если мы применим описанный здесь способ интерпретации сновидений, то придем к выводу, что у сновидений есть значение и что в них не просто проявляются какие-то фрагменты активности мозга, как это заявляли многие авторитетные исследователи. Когда была закончена работа над интерпретацией сновидения, мы приходим к выводу, что в сновидении воплощается какое-то желание[73]73
  В своем письме к Флиссу от 12 июня 1900 г. (Freud, 1950a) Фрейд описывает свой последний визит в Бельвю, в тот дом, который ему тогда приснился. «Представляешь, – пишет он другу, – в один прекрасный день на этом доме появится памятная табличка, а на ней будет написано:
  В этом доме 24 июля 1895 г.
  доктором Зигмундом Фрейдом
  был раскрыт секрет сновидений
  А пока на это надеяться не приходится».


[Закрыть].

Глава III. Осуществление желаний в сновидениях

Совершив путь сквозь тесное ущелье и неожиданно оказавшись на высоком холме, где пути расходятся и куда ни глянь нам открывается прекрасный вид, можно на минуту остановиться и подумать, куда же направиться дальше[74]74
  В письме к Флиссу 6 августа 1899 г. (Freud, 1950a) Фрейд так рассказывает о последующих главах этой книги: «В основе их лежит метафора воображаемой прогулки. Сначала – темный дремучий лес авторитетных мнений (обладатели которых за деревьями не видят леса), где темно и легко заблудиться. Потом – извилистый путь, по которому я проведу моих читателей, – пример моего собственного сновидения, где рассматривается каждая мелочь, во всех деталях, со всеми деликатными подробностями и рискованными шутками, – а потом, вдруг, без предупреждения, мы смотрим на это с возвышенной точки зрения и задаемся вопросом: "Куда теперь вы хотите отправиться?"»


[Закрыть]. Так происходит и с нами, когда мы успешно завершили первый анализ сновидения. Мы оказываемся при свете дня – совершив неожиданное открытие. Сновидения не похожи на ту какофонию, которая слышна, когда музыкального инструмента коснулась не рука профессионального музыканта, а некая внешняя сила; они вовсе не лишены смысла, не абсурдны; нельзя сказать, что в них одна часть нашей души спит, а другая начинает просыпаться. Совсем наоборот: сновидения представляют собой заслуживающие внимания психические явления, в которых сбываются наши желания; их можно учитывать как одно из звеньев осознанных мыслительных актов в состоянии бодрствования; они являются продуктом деятельности творческих сил сознания самого высокого порядка.

Но как только мы совершили это открытие, перед нами сразу же возникает целый ряд вопросов. Если толкование сновидения убеждает нас в том, что во сне нам является осуществление какого-то нашего желания, то почему же оно приобретает такую странную и причудливую форму? Как именно видоизменяются мысли во сне, прежде чем обретают именно ту форму, которую мы помним после пробуждения? Откуда проистекает тот материал, который перерабатывается в сновидении? Откуда берется материал, из которого выстраивается сновидение? Откуда все те странности, которые мы видим во сне, – например, то обстоятельство, что мыслеобразы во сне противоречат друг другу? (См. пример про взятый напрокат чайник в предыдущей главе.) Может ли сновидение рассказать нам нечто новое про наши внутренние физиологические процессы? Может ли его содержание изменить наше незыблемое мнение о чем-либо, которое сформировалось у нас в состоянии бодрствования?

Я предлагаю пока не отвечать на все эти вопросы и пойти по другому пути. Мы уже убедились, что в снах мы видим осуществление какого-то нашего желания. Теперь нас интересует, свойственна ли эта черта всем сновидениям или это просто произошло в одном конкретном сне, с которого мы начали их анализ. Поскольку, даже если бы мы пришли к убеждению, что в каждом сновидении есть свой смысл и все они ценны с точки зрения отношения к нашей психической деятельности, существует вероятность того, что этот смысл будет различным в разных сновидениях. В нашем первом сновидении сбылось какое-то желание, а в другом станет реальностью то, чего человек боится, третье будет наполнено размышлениями о чем-то, в четвертом оживет какое-то воспоминание и т. д. Найдем ли мы другие сновидения, в которых сбываются какие-то желания? Или вообще существуют лишь такие сны, где обязательно должно осуществиться какое-то желание?

Легко доказать, что сны так часто становятся примером реальных желаний, что невольно удивляешься, отчего раньше язык сновидений не был расшифрован. Например, вот сновидение, которое я могу вызвать у себя когда угодно, так сказать, экспериментальным путем. Если я вечером ем анчоусы, или оливки, или другую соленую пищу, то ночью мне захочется пить, и я от этого проснусь. Но перед тем, как проснуться, мне постоянно снится одно и то же: я что-то пью. Я жадно, большими глотками, пью воду; она кажется мне невероятно вкусной, что всегда бывает, когда очень измучила жажда. Потом я просыпаюсь, и мне действительно нужно пить. Сновидение возникло от жажды, которую я осознал, когда проснулся. Из-за этого возникают мысли о том, что я хочу пить, и во сне я вижу, что мое желание осуществилось. Так сон выполняет свою, почти божественную, функцию. Я обычно крепко сплю и не сразу просыпаюсь, если в этом возникает какая-то физиологическая потребность. Если мне достаточно удовлетворить свою потребность в утолении жажды, только увидев сон на эту тему, то мне тогда и не нужно просыпаться, чтобы наяву удовлетворить ее. То есть такой сон удобен. Мы часто видим какое-то действие во сне, вместо того чтобы совершить его наяву. К сожалению, недостаточно просто увидеть во сне, что ты пьешь, вместо того, чтобы утолить жажду наяву, подобно тому как я в своем сне сквитался со своими друзьями Отто и доктором М., но в обоих случаях проявилось мое намерение сделать это. Не так давно я снова увидел этот мой сон, но несколько видоизмененный. Перед сном мне захотелось пить, и я осушил стакан воды, стоявший на моем прикроватном столике. Ночью, пару часов спустя, мне снова захотелось пить, и в результате этого я испытал неудобство. Чтобы налить воды, мне нужно было встать и взять стакан со столика у постели жены. И вот тут мне приснилось, что жена напоила меня водой из вазы; это была этрусская погребальная урна, которую я привез из Италии и потом кому-то подарил. Но вода в ней оказалась такой соленой (должно быть, оттого, что там был кремированный прах умершего), что я проснулся. Обратим внимание на то, насколько внутренне логично было это сновидение. Поскольку моя цель состояла в том, чтобы удовлетворить это желание, оно могло быть абсолютно эгоистичным. Любовь к комфорту и удобству не очень совместима с заботой об окружающих. А урна намекала на осуществление другого желания. Мне было жаль, что я расстался с этой урной и что стакан с водой стоит рядом с кроватью жены. Мысль о том, что в урне был прах, согласуется с соленым вкусом воды из нее, который я ощутил во рту, этот вкус усилился, что, как я понимаю, и заставило меня проснуться[75]75
  Вейгандт (Weigandt (1893) знал о снах, которые возникают оттого, что человек испытывает жажду, поскольку так упоминает об этом: «Чувство жажды воспринимается острее по сравнению со всеми остальными и всегда подталкивает человека к тому, чтобы он утолил ее. Как именно он это сделает – в каждом сне происходит по-разному и зависит от того, как работает кратковременная память человека. Все эти сны похожи друг на друга тем, что сразу после того, как человек во сне попытался утолить жажду, он испытывает недовольство оттого, что этого оказалось недостаточно. «Но Вейнгандт не уделяет внимания тому факту, что это – универсальная особенность реакции на стимул в сновидениях. Другие люди, проснувшись посреди ночи оттого, что им захотелось пить, может быть, и не видели во сне ничего, связанного с этой потребностью, но это не противоречит моему эксперименту. Просто это доказывает, что они спят не так крепко, как я (дополнение от 1914 г.). В связи с этим сравним, у пророка Исайи, глава XXIX, стих 8: «И как голодному снится, будто он ест, но пробуждается, и душа его тоща; и как жаждущему снится, будто он пьет, но пробуждается, и вот он томится, и душа его жаждет…»


[Закрыть].

Такого рода сновидения-выручалочки часто посещали меня в дни юности. Я припоминаю, что у меня была привычка засиживаться за работой до поздней ночи и потому я всегда просыпался с трудом. Мне тогда часто снилось, что я поднимаюсь с постели и встаю над умывальником; а потом не мог отделаться от чувства, что я при этом все равно лежу в постели, при этом я все еще мог поспать немного. О подобном «ленивом» сне, но более смешном и выраженном в более элегантной форме, мне рассказал один молодой врач, который, как и я, тоже любил поспать. Хозяйка его съемной квартиры, расположенной неподалеку от больницы, где он работал, завела за правило будить его по утрам в одно и то же время, но вытащить его из постели было не так-то просто. Однажды утром он особенно сладко спал. Хозяйка стала кричать ему через дверь: «Вставайте, господин Пепи! Время идти на работу в больницу!» От этого он не проснулся, но ему приснилось, что он лежит на койке у себя в больнице, а на ней прикреплена табличка, где написано «Пепи X., студент медицинского факультета, возраст 22 года». Во сне он сказал себе: «Раз я уже в больнице, то незачем вставать и идти куда-то» – повернулся на другой бок и стал спать дальше. Таким образом, он открыто признался в том, каков был истинный мотив его сновидения[76]76
  Об этом сне Фрейд рассказывает в своем письме к Флиссу от 4 марта 1895 г. (Freud, 1950а) – один из ранних предвестников идеи о том, что сны являются воплощением исполненных желаний.


[Закрыть].

Вот еще одно сновидение, в котором снова стимул срабатывает, но человек не просыпается. Одна из моих пациенток, которой пришлось сделать операцию на челюсти и закончилась она неудачно, получила от врача предписание днем и ночью ходить в охлаждающей накладке на челюсть. Но во сне эта женщина тут же сбрасывала ее. Однажды, когда эта накладка снова оказалась на полу, я обратился к пациентке с просьбой обсудить все серьезно. «В этот раз я просто не смогла удержаться», – ответила она. «Мне приснилось, что я сижу в ложе в опере и наслаждаюсь спектаклем. Но господин Майер был в доме престарелых и горько жаловался на боли в челюсти. И я сказала себе, что если у меня ничего не болит, то эта накладка мне не нужна, вот я и сбросила ее». Сновидение этой бедной женщины практически полностью воспроизводит ситуацию, когда люди в неприятной ситуации говорят: «Можно придумать и что-то поприятнее!» Ей приснился очень приятный сон. Этот господин Карл Майер, которому она приписала свои болевые ощущения, был самый безразличный человек из ее окружения, который мог прийти ей на ум.

Можно без труда найти примеры осуществления желаний в некоторых других сновидениях, о которых мне рассказали здоровые люди. Один мой друг, знакомый с моей теорией сновидений, рассказавший о ней своей жене, однажды сообщил мне: «Моя жена попросила рассказать тебе, что вчера ей приснился сон, будто у нее начались критические дни. Ты понимаешь, о чем я». И я понял, почему это было так важно. Если молодой женщине снится, что у нее начались критические дни, значит, у нее задержка. Я вполне мог понять, что она была бы рада еще «погулять на свободе», пока на нее не легло бремя материнства. Так она деликатно намекнула на то, что беременна на раннем сроке. Другой мой друг написал мне и сообщил в личном разговоре, что незадолго до того его жене приснились струйки молока, стекающие по ее груди. Это тоже было признаком беременности, но не первой по счету. Молодая мать мечтала, что сможет в этот раз лучше кормить грудью своего второго ребенка, что у нее не получилось с первым.

Одна молодая женщина была вынуждена надолго остаться дома и не могла ни с кем общаться, оттого, что у ее ребенка было инфекционное заболевание. После того как ее ребенок выздоровел, ей приснилось, что она приглашена на вечеринку, а среди гостей – Альфонс Доде, Поль Бурже и Марсель Прево (три знаменитых в то время французских писателя). Все они были с ней очень любезны и развлекали ее изо всех сил. Все писатели были точь-в-точь как на своих портретах, кроме Пруста, портрета которого она никогда не видела; и он был похож на… санитара, который накануне проводил дезинфекцию в комнате больного ребенка, единственный, кто за все это время пришел в ее дом. Ее сон полностью поддается расшифровке: «Пора бы уж заняться чем-то более приятным, чем этот бесконечный уход за больным ребенком».

Этих примеров, вероятно, будет достаточно для того, чтобы доказать, что те сны, которые можно понять лишь в качестве демонстрации осуществления желания и которые могут передать этот смысл лишь в завуалированной форме, встречаются довольно часто и при самых разных обстоятельствах. В основном они короткие и простые и разительно отличаются от тех путаных и красочных композиций, которые в основном привлекли внимание авторитетных исследователей. Тем не менее мы будем правы, если на какой-то момент отвлечемся от этих простых сновидений. Мы можем найти самые простые формы снов у детей, поскольку нет сомнения в том, что результаты их психической деятельности гораздо проще тех, что наблюдаются у взрослых людей. Детская психология, по моему мнению, такая же важная область изучения по сравнению с психологией взрослых, какой представляется изучение низших животных, когда поставлена дальнейшая цель изучать высших животных. Для того чтобы разрешить эту задачу, были предприняты несколько попыток изучать детскую психологию с этой целью.

Сновидения маленьких детей часто[77]77
  Это слово было добавлено в издание 1911 г. Далее следует вот этот комментарий по поводу этого частотного наречия, который приводится в «Gesammelte Schriften» (1925): «Опыт показывает, что искаженные сновидения, для которых требуется интерпретация, уже наблюдаются у детей четырех– и пятилетнего возраста; и это согласуется с нашими теоретическими воззрениями на условия, влияющие на искажение сновидений».


[Закрыть] представляют собой осуществления желаний в чистом виде, и, в этом смысле, по сравнению со сновидениями взрослых, почти не представляют интереса. В них нет проблем, достойных внимания, но все же они представляют определенную ценность в качестве доказательства того, что основное значение сновидения – показать осуществление какого-то желания. Мне удалось собрать несколько подобных сновидений моих собственных детей, которые я приведу в качестве примера.

Мне припоминается одна поездка в живописную деревеньку Галлыптатт 3 летом 1896 г., под впечатлением от которой моей дочери, восьми с половиной лет, и моему сыну, пяти с половиной лет, приснились вот какие сны. Мне нужно сначала пояснить, что в то лето мы жили в горах неподалеку от озера Аусзее, откуда в хорошую погоду нам открывался потрясающий вид на горный массив Дахштейн. В подзорную трубу можно было отчетливо разглядеть домик для отдыха в горах под названием Симонихютте. Дети частенько смотрели на него в подзорную трубу – уж не знаю, что именно им там удавалось разглядеть. Перед прогулкой я рассказал детям, что деревня Галлыптатт расположена у подножия горной цепи Дахштейн. Детям не терпелось поскорее отправиться туда. Из Галлынтатта мы отправились пешком в Эхернталь, и там дети пришли в восторг от того, что ландшафт постоянно менялся. Но мой пятилетний сын вдруг стал проявлять нетерпение. Как только мы видели новую гору, он спрашивал: «Это и есть Дахштейн?», а я снова и снова отвечал ему: «Нет, это не он». После того как он несколько раз задавал этот вопрос, сын с надутым видом замолчал и наотрез отказался идти по тропинке к водопаду. Я решил, что он устал. Но на следующее утро он пришел ко мне с сияющим видом и сказал: «Сегодня ночью мне приснилось, что мы дошли до горного домика в Симонихютте». И я понял, в чем было дело. Когда я говорил о Дахштайне, он думал, что мы будем забираться на гору по пути в Галынтатт и вплотную подойдем к тому домику, о котором столько разговоров было, когда дети рассматривали склон горы в подзорную трубу. А когда он понял, что никакой горы не будет, то почувствовал себя обманутым и, когда мы подошли к водопаду, раскис окончательно. А во сне его мечты сбылись. Я стал расспрашивать его о том, что именно ему приснилось, но он мало что мог рассказать: «Туда надо идти шесть часов подряд» – вот и все, что он смог мне сообщить.

У моей восьмилетней дочери в связи с этой прогулкой тоже появились желания, которые сбылись во сне. На этой прогулке в Галлыптатт нас сопровождал двенадцатилетний сын наших соседей. Этот взрослый благородный юноша произвел неотразимое впечатление на мою дочь. На следующее утро она рассказала мне свой сон: «Представляешь, мне снилось, что Эмиль теперь живет в нашей семье, что он говорит вам "папа" и "мама" и спит вместе с нами в большой комнате, с остальными мальчиками. Потом в комнату вдруг вошла мама и бросила нам под кровати целую горсть шоколадок в голубых и зеленых бумажках». Ее братья, которые не обладали наследственным качеством толковать сновидения, как и наши уважаемые исследователи, заявили, что это глупый и бессмысленный сон. А девочка смогла обосновать как минимум одну часть сновидения, и с точки зрения теории неврозов будет интересно, какую именно: «Про Эмиля – ерунда, а про шоколадки – нет!». Здесь уже я совершенно запутался, но наша мама все объяснила. По дороге с вокзала домой дети остановились перед автоматом, продававшим такие шоколадки в блестящих разноцветных обертках, и попросили маму бросить в него монетку. Но мама решила, что на сегодня им уже достаточно удовольствий, вот во сне-то они и сбылись. Меня там с ними не было. А другую часть сновидения моей дочери, с абсурдностью которой она согласилась, я расшифровал сразу. Во время прогулки наш благовоспитанный спутник Эмиль говорил моим детям, что нужно остановиться и подождать, пока папа и мама их не догонят. Он только в этой ситуации назвал нас папой и мамой, хотя мы не были его родителями, но во сне моей дочки мальчик и правда стал нашим сыном. В силу своего юного возраста она не могла себе представить каких-то других форм более близких отношений, кроме тех, что ей тогда приснились, и в которых Эмиль тоже стал одним из ее братьев. А вот почему шоколадки полетели под кровати, так и осталось непонятно.

Один из моих друзей рассказал мне про сон его восьмилетней дочки, напоминавший тот, что приснился моему сыну. Этот знакомый вместе с несколькими детьми отправился на прогулку в Дорнбах[78]78
  Горная местность неподалеку от Вены.


[Закрыть], чтобы посетить домик в горах под названием Рорерхютте; но было уже поздно, и он решил вернуться домой, но он обещал непременно посетить этот домик с детьми как-нибудь в другой раз. На обратном пути они прошли мимо указателя на дороге по направлению к Гамо. Дети захотели немедленно отправиться туда, но отец отложил и эту прогулку до следующего раза. На следующее утро эта восьмилетняя девочка рассказала отцу: «Папа, сегодня ночью мне снилось, что ты пошел с нами в Рорерхютте и на Гамо». Ее так хотелось побывать там, и вот во сне обещания ее отца сбылись.

Вот еще одно сновидение, где все предельно ясно, которое приснилось моей маленькой дочке трех с половиной лет под впечатлением от красивого вида на курорте Аусзее. Девочка в первый раз совершала прогулку на лодке по озеру, и ей показалось, что все слишком быстро закончилось. Когда мы причалили к берегу, она ни за что не хотела выходить из лодки и горько расплакалась. На следующее утро она рассказала: «Сегодня ночью я каталась по озеру на лодке». Будем надеяться, что во сне она провела там столько времени, сколько ей захотелось.

Моему старшему сыну, которому тогда было восемь лет, уже снилось, как его мечты сбываются: он управлял колесницей вместе с Ахиллом, а Диомед был у них самым главным. Легко можно догадаться, что накануне на него произвели глубокое впечатление мифы Древней Греции, книгу с которыми подарили его старшей сестре.

Если считать, что слова, произнесенные детьми во сне, тоже относятся к снам, то могу привести пример из моей коллекции сновидений от самого младшего их «поставщика». Однажды утром у моей младшей дочери, которой было 19 месяцев, началась рвота, и поэтому в течение этого дня ей не давали ничего есть. На следующую ночь она громко кричала во сне: «Анна Фрейд, зем-я-я-ни-и-и-ка, квуб-ни-и-и-ка, омлет, пудинг!!» В этом возрасте она всегда называла себя по имени, если хотела сказать, что ей что-то принадлежит. В это меню она включила свои любимые блюда. Два вида ягод фигурировали в ее сне в знак протеста против домашнего насилия, которое над ней учинили, и отражало ее воспоминания о том, как однажды ее няня предположила, что девочка отравилась клубникой. И вот во сне она яростно протестовала против такого несправедливого вывода[79]79
  Вскоре после этого ее бабушке – им обеим в общей сложности было бы 70 лет от роду – приснилось то же самое, что и ее младшей внучке. После дня на суровой диете, которая была ей прописана из-за сильных болей в блуждающей почке, она во сне перенеслась в свои молодые годы, и ей приснилось, что ее «пригласили» на званый обед и ее угощают самыми изысканными блюдами. (Про сон этой маленькой девочки Фрейд упоминает в письме к Флиссу вскоре после этого происшествия (Freud, 1950a).)


[Закрыть].

Хотя мы полагаем, что детство наполнено беззаботным счастьем оттого, что детям неведомы сексуальные желания, мы не должны забывать, какие глубокие чувства разочарования и отверженности, что, в свою очередь, становится стимулом для сновидений, могут возникать из-за двух других жизненно важных инстинктов[80]80
  Более подробное изучение душевной жизни ребенка убеждает нас в том, что сексуальность есть и в психике детей. Более тщательное исследование также дает основания несколько сомневаться в том, что детство – это такой уж счастливый период жизни, как это кажется взрослым, когда они оглядываются на него с высоты своей прожитой жизни. (Ср. «Three essays of the Theory of Sexuality» (1905d).)


[Закрыть]. Вот еще один пример. Моему племяннику, которому было 22 месяца от роду, поручили поздравить меня с днем рождения и подарить мне корзиночку с вишнями, которые в это время года еще были редким деликатесом. Это давалось ему с трудом, потому что он все повторял: «Ввыффенки там… ввыффенки…», и все никак не мог вручить мне этот подарок. Но он понял, как вознаградить себя за выполнение этой задачи. Каждое утро он обычно рассказывал своей маме, что ему снился «белый солдат» – гвардейский офицер в белом плаще, которого он когда-то увидел на улице. Но на следующий день после того, как в день моего рождения ему не досталось вкусное содержимое корзинки, он радостно воскликнул, проснувшись наутро: «Герман все ввыффенки нам-ням!»[81]81
  Необходимо отметить, что маленьким детям в довольно раннем возрасте начинают сниться более сложные сновидения, которые гораздо сложнее интерпретировать, но и взрослым иногда снятся совершенно простые детские сны. Огромное количество самого неожиданного материала в сновидениях четырехлетних детей можно найти в моей работе «Analysis of a Phobia in a Five-Year-old boy» (1909b) и у Юнга (Jung, 1910a). Аналитические интерпретации детских сновидений см. в следующих работах: Hug-Hellmuth (1911, 1913), Putnam (1912), Van Raalte (1912), Speilrein (1913) и Tausk (1913). Также о детских сновидениях можно прочесть в работах Bianchieri (1912), Busemann (1909, 1910), Dogian Bianchieri (1910–1911) и в особенности у Wiggam (1909), который подчеркивает, что в этих снах отчетливо прослеживается тенденция демонстрировать осуществление желаний. Например, Отто Норденскельд (Otto Nordenskold, 1904) в своей книге «Антарктика» сообщает об экипаже судна, с которым он провел целую зимовку в Антарктике: «Ход наших мыслей ясно прослеживался в наших сновидениях, живых и разнообразных, как никогда. Даже те из наших товарищей, кого сны посещали очень редко, вдруг наутро рассказывали подробные истории, навеянные этим миром грез. В них оживал мир, который был нам в то время недоступен, хотя иногда в них всплывали и детали из той нашей реальной жизни. Одному из наших товарищей приснилось, будто он оказался в своем школьном классе и снимает шкуры с маленьких тюленей, специально изготовленных для учебных целей. Но во всех наших снах чаще всего фигурировали еда и выпивка. У одного из нас был талант видеть во сне званые обеды, где накрыт роскошный стол, а утром он рассказывал нам, что "ел обед из трех блюд". Другому снился табак, целые горы табака, третьему – корабль, который мчался по морю на всех парусах. Вот еще одно сновидение, которое заслуживает внимания. К нам приходит почтальон и объясняет, отчего мы так долго не получали писем – он доставил их по неверному адресу и с трудом получил их обратно. Снились нам и самые невероятные вещи. Но во всех этих снах, которые приснились мне и о которых мне кто-то рассказывал, поражала скудость воображения. Записи всех этих сновидений могли бы представлять большой интерес для психологии. Легко догадаться, как мы любили погружаться в сон, где сбывались наши самые сокровенные мечты». (Этот отрывок представляет собой существенно сокращенную цитату из перевода на английский язык книги Норденскельда (Nordenskold, 1905).) Как сообщает Дюпрель (Du Prel 1885): «Когда практически погибал от жажды Мунго Парк, во время своего путешествия по Африке, ему беспрестанно являлись орошенные водой долины и луга его родного края. И прусский авантюрист барон фон Тренк, страдая от голода в заточении в крепости Магдебург, во сне видел много вкусной еды; и Джордж Бак, принимавший участие в первой экспедиции Франклина, почти погибая от голода во время своих опасных приключений, постоянно видел повторяющиеся сны об обильной и вкусной еде».


[Закрыть]

Я не знаю, что снится животным. А вот в пословице, о которой мне рассказали мои студенты, об этом говорится вполне определенно. «Что снится гусям?» – «Кукуруза»[82]82
  Ференци приводит пример венгерской пословицы: «Свиньям снятся желуди, а гусям – кукуруза». А вот еврейская пословица: «Что снится курице? – Пшено!» (Berstein and Siegel, 1908).


[Закрыть]. В этой простой фразе – вся суть теории исполнения сновидений во сне. Вся теория, утверждающая, что сновидение представляет собою желания, содержится в этих двух фразах[83]83
  Я не утверждаю, что я первый, кто утверждает, что сны порождаются заветными желаниями. (См. начало следующей главы.) Все, кому интересно мнение предыдущих авторов на эту тему, могут обратиться к трудам античного врача Герофила, жившего при Птолемее I. Бюхеншютц упоминает о том, что этот врач (Buchenschutz, 1868) различал три вида сновидений: послания богов; естественные сновидения про что-то приятное и возможное; и смешанные сновидения, в которых смешивается то, что мы на самом деле видели, и то, к чему мы стремимся. Штерке (Starke, 1913) обращает наше внимание на описание одного сновидения из коллекции Шернера, в котором сам автор характеризует этот сон как изображение осуществления желания. Штерке подчеркивает одно сновидение, которое сам автор считает исполнением желания. Шернер (Schemer, 1861) читает: «В воображении спящего заветное желание сбывается так быстро оттого, что все чувства человека направлены на его осуществление». Шернер называет такие сновидения «сновидениями о настроении»; кроме того, он выделяет «эротические сновидения» у мужчин и женщин и «злые сновидения». Шернер, без сомнения, здесь никак не отличает сновидения со сбывшимися желаниями от других их стимулов, которые человек испытывает в состоянии бодрствования, и тем более здесь речи не идет о том, чтобы считать, что желания играют центральную роль в сновидениях.


[Закрыть].

Мы вскоре убедимся, что теорию, объясняющую скрытый смысл сновидений, можно было бы создать просто на основе следующих оборотов речи. В крылатых фразах, выражающих обывательское мнение о снах, чувствуется презрение. («Сны – это пена морская» (Träume sind Schaume) – и в этом обывательское мнение совпадает с научной точкой зрения.) Но чаще всего считается, что именно в снах сбываются наши самые заветные желания. Если какое-то событие превзошло наши самые смелые ожидания, мы с восторгом восклицаем: «Вам и не снилось!»[84]84
  Детские сны (в том числе и те, что упоминаются в этой главе) и инфантильные сновидения обсуждаются в лекции VII короткого исследования Фрейда «О снах» (Freud, «On Dreams» (1901a) (Standard Ed., 5)).


[Закрыть].