Текст книги "Толкование сновидений. Полное издание"

Глава V. Материал и источники сновидений

Когда во время анализа сновидения об Ирме и сделанной ее инъекции мы выяснили, что сновидение изображает осуществление какого-то желания, нас в первую очередь интересовало, удалось ли нам вывести общие характеристики сновидений, и мы оставили на какое-то время в стороне другие связанные с этим научные вопросы. Пройдя этот путь до конца, теперь мы можем вернуться по своим следам к его исходной точке и выбрать новую цель в изучении сновидений: в данный момент мы можем отложить обсуждение осуществления желаний в сновидениях, хотя мы еще не ответили на все связанные с этим вопросы.

Теперь применение нашего метода интерпретации сновидений позволяет нам вскрывать тайный смысл их содержания, которое несет в себе гораздо больший смысл, чем то, что в них лежит на поверхности, и перед нами возникает очень важная задача: обрести новый взгляд на многие проблемы, связанные со сновидениями, выяснить, сумеем ли мы найти удовлетворяющие нас решения запутанных и противоречивых вопросов, которые так и оставались неразгаданными, пока мы имели дело с явным, лежащим на поверхности содержанием сновидений.

В первой главе этой книги я подробно изложил взгляды уважаемых авторов на то, как связаны друг с другом сон и состояние бодрствования (раздел А), и на факторы, которые обусловливают сновидения (раздел С). Безусловно, мои читатели помнят и о характеристиках памяти в сновидениях (раздел В), о которых мы часто упоминали, но которые не объяснялись подробно:

1. В сновидении в основном отражаются впечатления нескольких предыдущих дней (см. Robert, 1886; Strümpell, 1877; Hildebrandt, 1875 и Hallam & Weed, 1896).

2. Принципы работы памяти во сне не те, что в состоянии бодрствования, поскольку в ней проявляется не то, что важно и существенно, а нечто второстепенное, что раньше оставалось незамеченным.

3. Во сне всплывают в памяти наши ранние детские впечатления, и мы вспоминаем даже такие детали из нашей прошлой жизни, которые кажутся нам тривиальными и о которых мы, казалось бы, давно позабыли в состоянии бодрствования[108]108
  Роберт (Robert, 1886) придерживается мнения, что цель снов – освободить нашу память от бесполезных дневных впечатлений, но оно больше не выдерживает никакой критики, потому что во сне в нашей памяти часто всплывают ничего не значащие эпизоды из нашего детства. Иначе нам пришлось бы согласиться с тем, что сны неадекватно выполняют свою задачу.


[Закрыть].

Все эти особенности, которые проявляются в ткани сновидений, безусловно, становились предметом изучения исследователей предыдущих лет в связи с лежащим на поверхности содержанием сновидений.

А. События недавнего времени и нейтральный материал в сновидениях

Обратившись к моему собственному опыту в стремлении понять происхождение элементов сновидения, я прежде всего должен начать с утверждения, что в каждом сновидении можно найти связь с переживаниями прошедшего дня. Я пришел к этой точке зрения, анализируя как собственные сновидения, так и сновидения других людей. Учитывая это обстоятельство, я теперь могу приступить к толкованию сновидения, начиная с изучения событий минувшего дня, которые продолжают активно жить в сновидении; во многих случаях это самый простой способ[109]109
  Различные способы интерпретации сновидений обсуждаются в разделе I отдельной работы Фрейда (Freud, 1923c).


[Закрыть]. В двух сновидениях, которые мы подробно проанализировали в предыдущей главе (об Ирме и о моем дяде с рыжеватой бородой), связь с дневными впечатлениями настолько очевидна, что дальнейших комментариев не требуется. Но, чтобы доказать закономерность такой взаимосвязи, я воспользуюсь дневниками моих собственных сновидений и приведу несколько примеров из них. На собственные сновидения я ссылаюсь здесь лишь для того, чтобы указать источник используемого здесь материала.

1. Я прихожу в дом, куда я с трудом добился приглашения… пока я был там, я заставил какую-то женщину ЖДАТЬ МЕНЯ.

Источник сновидения: Вечером я разговаривал со своей родственницей и сказал, что ей придется подождать, пока она сможет купить то, чего ей хотелось, пока…

2. Я написал МОНОГРАФИЮ о каком-то (неразборчиво) растении.

Источник: Утром накануне в витрине одного книжного магазина я видел монографию о цикламене (см. далее).

3. Я вижу на улице двух женщин, МАТЬ И ДОЧЬ, дочь – моя пациентка.

Источник: Одна из моих пациенток накануне вечером рассказала мне, что ее мать не хочет, чтобы та продолжала лечиться у меня.

4. Я подписался на периодическое издание в книжном магазине «С. и Р»., которое стоит двадцать флоринов в неделю.

Источник: Моя жена накануне напомнила мне, чтобы я дал ей еще двадцать флоринов на ежемесячные хозяйственные расходы.

5. Мне пришло СООБЩЕНИЕ от Комитета социал-демократов, из которого понятно, что я вхожу в этот комитет.

Источник: Я получил циркуляр от либерального избирательного комитета и от президиума Гуманитарного союза, в состав которого я действительно вхожу.

6. Какой-то человек стоит НА КРУТОМ УТЕСЕ В МОРЕ, КАК НА КАРТИНЕ БЕКЛИНА

Источник: Я узнаю от моих родственников из Англии про ссылку Дрейфуса на Чертов остров…

Возникает вот какой вопрос: всегда ли сновидение связано с событиями дня, которые произошли непосредственно накануне, или же оно охватывает события более значительного промежутка последнего недавнего прошлого. Этот вопрос не имеет существенного теоретического значения, но все же мне кажется, что в основном в сны проникают события дня накануне – и я назову этот день «днем перед сновидением». Всякий раз, когда создается впечатление, что сон спровоцировали события за два-три дня до того, при более пристальном изучении ситуации я убеждаюсь, что об этих событиях снова вспоминали накануне сновидения и что воспоминания об этих событиях могут посетить человека в период между самим состоявшимся событием и сновидением, в котором оно воспроизводится, более того, можно указать связь с событиями дня накануне сновидения, которые заставили вспомнить о самом событии, произошедшем гораздо раньше.

С другой стороны[110]110
  Этот абзац появился в издании 1909 г.


[Закрыть], я совсем не уверен, что существует какой-то биологически значимый интервал между событиями какого-то дня и их воспроизведением в сновидении. (Свобода (Swoboda, 1904), как я уже упоминал в первой главе, в связи с этим упоминает об интервале в 18 часов.)[111]111
  Как я уже отмечал в моем послесловии к первой главе, Германн Свобода полагает, что открытые Флиссом биологические интервалы в двадцать три и в двадцать восемь дней играют важную роль для сознания человека (Wilhelm Fliss, 1906). Он подчеркнул, что от этих временных рамок зависит, какие именно элементы появятся в материале сновидений. Толкование сновидений, правда, отнюдь не изменилось бы при правильности такого утверждения, но для происхождения материала сновидений открылся бы новый источник. Не так давно я произвел исследование своих собственных сновидений, чтобы проверить, насколько применима эта теория «временных периодов» к материалу сновидений. Для этой цели я выбрал самые яркие их элементы, время проявления которых в реальной жизни может быть определено довольно точно.
  I. Сновидение с 1-го на 2-е октября 1910 г.
  (Фрагмент)… Где-то в Италии. Три моих дочери показывают мне всякие занятные вещицы, сидя у меня на коленях, как будто мы находимся в антикварном магазине. Я комментирую, что это, взяв в руки одну из вещиц: «Вот эту я вам подарил». И вижу на ней четкое изображение профиля Савонаролы.
  Когда же в последний раз я видел портрет Савонаролы? В моих путевых заметках говорится, что я был во Флоренции 4 и 5 сентября, там мне захотелось показать моему спутнику барельеф с чертами лица фанатичного монаха Савонаролы на Пиацце Синьории именно на том месте, где тот был сожжен. Со времени этого события до его воспроизведения в сновидении прошло 27 дней + 1 – так называемый «женский период», по терминологии Флисса; но я должен, к сожалению, упомянуть, что в день перед сновидением у меня был один коллега (в первый раз после моего возвращения), которого я уже много лет в шутку называю «рабби Савонарола». Он познакомил меня с пациентом, который пострадал во время катастрофы на железной дороге, на той самой, по которой я ехал неделю назад, возвращаясь из Италии. Присутствие элемента «Савонарола» в сновидении объясняется этим посещением коллеги, и здесь 28-дневный интервал уже не так важен.
  II. Сновидение с 10-го на 11-е октября 1910 г.
  Я занимаюсь химией в университетской лаборатории. Гофрат Л. приглашает меня куда-то вперед по коридору, держа перед собой в поднятой руке лампу или какой-то другой инструмент, странно вытянув вперед шею, устремив взгляд куда-то перед собой (вдаль). Мы проходим по большой площади… (Остальное не помню.) В этом сновидении привлекает особое внимание, как именно Гофрат Л. держит лампу (или лупу) и пристально смотрит вдаль. Я его не видел уже много лет, но понимаю, что он изображает что-то другое: статую Архимеда в Сиракузах, где он изображен именно в такой позе с лупой в руке и со взглядом, устремленным на осадное войско римлян. Когда я в первый (или в последний) раз увидел эту статую? Я был в Сиракузах, если верить моим дневниковым записям, 17 сентября вечером, и, таким образом, с момента этих событий и до сновидения прошло действительно 13 + 10 дней – «мужской период» по Флиссу.
  К сожалению, когда мы углубляемся в толкование этого сновидения, та причинно-следственная связь становится менее правдоподобной. Поводом к сновидению послужило известие, полученное мною накануне, что клиника, в аудитории которой мне любезно предоставили помещение для чтения лекций, скоро переезжает. Я принял как само собой разумеющееся, что в этой ситуации работать мне будет неудобно, и, возможно, у меня теперь просто не будет помещения для лекций. В этот момент мне вспомнилось самое начало моей профессорской деятельности, когда у меня действительно не было своего помещения для лекций и все мои попытки найти ее не встречали одобрения у представителей администрации и профессуры. Тогда я обратился к Л., который в то время был деканом факультета и поддерживал меня. Он обещал помочь мне, но никаких новостей от него я так и не дождался. В моем сновидении он похож на Архимеда, который поддерживает меня и действительно ведет меня в какое-то новое место. Все специалисты в области интерпретации сновидений догадаются, что в них нет места ни мести, ни самолюбованию. Кажется очевидным, что даже и не учитывая этого замечательного обстоятельства, Архимед в ту ночь мне вряд ли приснился бы, также я не очень уверен, что то неизгладимое впечатление, которое произвела на меня статуя в Сиракузах, не смогло бы проявиться в каком-то из моих снов.
  III. Сновидение с 2-го по 3-е октября 1910 г.
  (Отрывок)… Мне снится профессоре Озер, который сам выбрал для меня меню, что действует на меня успокаивающе… (Остального не помню.) Это сновидение является реакцией на расстройство пищеварения, которое произошло у меня в тот день, и я тогда подумал, не обратиться ли мне за консультацией к одному из моих коллег, чтобы он составил для меня лечебную диету. То, что в моем сне фигурирует Озер, который умер этим летом, связано с недавней (1 октября) смертью другого профессора, которого я искренне уважал. Когда же умер Озер и когда я узнал о его смерти? В газете некролог опубликовали 22 августа: так как я все время был в Голландии, куда мне регулярно отправляли газеты из Вены, то я прочел известие о его смерти лишь 24 или 25 августа. Промежуток этот уже не укладывается ни в какой период, он составляет 7 + 30 + 29 или даже 40 дней. Я не припомню, чтобы я за все это время говорил про профессора Озера или даже думал о нем.
  Подобные интервалы времени не подтверждают того, что можно применять в толковании теории периодичности, без дополнительных действий, и это в моих снах происходит гораздо чаще, по сравнению с теми снами, к которым такая теория применима. Единственное соответствие такой теории регулярных периодов, которое я выявил, то, о котором я настойчиво говорил в этом тексте и которое связывает это сновидение с некоторыми впечатлениями дня накануне этого сновидения.


[Закрыть]

Гэвлок Эллис (Havelock Ellis, 1911), который тоже интересовался этим вопросом, указывает, что он не смог выявить периодичности в воспроизведении дневных событий в своих сновидениях, «несмотря на то, что он учитывал ее возможность». Он записал содержание сновидения: он находится в Испании и хочет поехать в какое-то место под названием то ли Дараус, то ли Вараус или Цараус. Проснувшись, он не мог вспомнить, как именно оно называлось, и обо всем забыл. Несколько месяцев спустя он действительно нашел наименование Цараус: это было наименование станции между Сан-Себастьяном и Бильбао, где он проезжал на поезде за 250 дней до того, как ему это все приснилось.

Итак, я полагаю, что для каждого сновидения существует некий провоцирующий фактор, который относится к тем событиям из жизни человека, которые он еще не пережил во сне. Таким образом, нет никакого различия между впечатлениями от событий недавнего прошлого (за исключением событий непосредственно накануне сновидения) и теми впечатлениями, которые относятся к более отдаленному периоду жизни.

Но отчего же свежим впечатлениям отдается приоритет? Нам могут прийти в голову некоторые идеи на этот счет, если мы проведем детальный анализ одного из сновидений, о которых уже шла речь.

Сновидение о монографии по ботанике

Я написал монографию об одном растении. Книга лежит передо мною, я переворачиваю страницу с красочными изображениями и схемами. В каждой книге лежит засушенный экземпляр растения, словно его взяли из гербария.

Анализ

Накануне утром в витрине одного книжного магазина я увидел новую книгу с заглавием: «Виды цикламена» — скорее всего, это была монография, посвященная этому растению.

Насколько я помню, цикламены – любимые цветы моей жены, и я упрекнул себя за то, что так редко дарю ей цветы, которые она любит. При мысли «дарить цветы» я вспоминаю об одном эпизоде, о котором я недавно рассказывал в кругу друзей в качестве доказательства моего утверждения, что если о чем-то забывают, то тем самым бессознательно преследуют некую цель, и так можно догадаться о скрытых намерениях того, кто о чем-то забыл. Одна молодая женщина привыкла, что на день рождения ее муж всегда дарит ей цветы, а в этом году букета не было, и она горько расплакалась. Пришел ее муж и не смог понять, отчего она плачет, пока она ему не сказала: «Сегодня же мой день рождения». Он хлопает себя по лбу и восклицает: «Прости, я совершенно забыл, сейчас пойду куплю цветы». Но это ее не утешает, потому что забывчивость ее мужа доказывает, что он больше не думает о ней так, как прежде. Моя жена на днях повстречалась с этой дамой, та рассказала ей, что чувствует себя хорошо, и спросила, как мои дела. Несколько лет тому назад она была моей пациенткой.

Теперь раскручиваем этот клубок заново: я действительно когда-то написал что-то вроде монографии об одном растении — исследование свойств растения «кока» (Freud, 1884e), и эта работа привлекла внимание К. Коллера, который заинтересовался анестезирующими свойствами кокаина. Я упомянул об этом применении алкалоида в своей работе, но не провел детального исследования. Я вспомнил, что наутро после того, как мне это приснилось, – до вечера у меня не было времени на толкование этого сновидения, – я размышлял о кокаине, погрузившись в некое подобие сновидения. Я думал о том, что если бы у меня обнаружили глаукому, то я бы отправился в Берлин к своему другу [Флиссу], чтобы в его доме меня прооперировал врач, которого он мне рекомендовал, и при этом остался инкогнито. Врач бы не знал, кого именно он оперирует, и он стал бы, наверное, говорить о том, как просто теперь оперировать с того момента, как стали использовать кокаин; я не подал бы и виду, что сам имею отношение к этому открытию. Потом меня посетили мысли о том, как неловко врачу обращаться за помощью к своим коллегам. Офтальмолог в Берлине со мной бы не был знаком, и я в состоянии был бы оплатить лечение у него. Именно после того, как я так замечтался наяву, мне стало понятно, какое именно событие спровоцировало эти размышления. Вскоре после открытия Коллера у моего отца обнаружили глаукому, и его друг-офтальмолог, доктор Кенигштейн, сделал ему операцию; а доктор Коллер отвечал за анестезию с помощью кокаина, заметив, что в этой операции принимают участие все, кто внес свой вклад в открытие анестезирующих свойств кокаина.

Я продолжаю вспоминать, когда же я в последний раз вспомнил об этой истории с кокаином. Это произошло несколько дней тому назад, когда я читал сборник работ студентов, выпущенный к юбилею их учителя и заведующего лабораторией. В числе прочих заслуг этой лаборатории я обнаружил, что именно в этой лаборатории Коллер открыл анестезирующие свойства кокаина. Я вдруг понимаю, что мое сновидение связано с одним из событий предыдущего вечера. Мы возвращались домой вместе с доктором Кенигштейном и вели разговор по поводу одного вопроса, который всегда вызывает у меня живой интерес. В дверях его дома к нам присоединился профессор Гертнера («Gartner» в переводе с немецкого языка означает «садовник») и его молодая жена. Я не удержался от комплимента, выразив восхищение их цветущим видом. Но профессор Гертнер был одним из авторов того сборника, о котором я только что упоминал; из-за него я, наверное, об этом сборнике и вспомнил. Про госпожу Л., об испорченном дне рождения которой я уже рассказывал, мы с доктором Кенигштейном тоже разговаривали, но речь там шла совсем не об этом.

Я попробую интерпретировать и другие элементы моего сновидения. В томике этой монографии были засушенные экземпляры растений, как в гербарии. Это напомнило мне про мои школьные годы. Директор нашей гимназии однажды собрал учеников старших классов и поручил навести порядок в гербарии нашего кабинета по ботанике. Там завелись книжные черви. Мне он не особенно доверял и потому поручил проверить лишь несколько страниц. Я до сих пор помню, что это был раздел, посвященный крестоцветным. Ботаникой я никогда особенно не интересовался. На экзамене по этому предмету я вытащил билет про крестоцветные, и я их не смог идентифицировать. Я, наверное, провалился бы, если бы меня не выручили мои теоретические познания. От крестоцветных я перехожу к сложноцветным. Артишоки, которые могу считать своими любимыми растениями, тоже сложноцветные. Моя жена более щедрая, чем я, и она часто покупает их для меня на рынке.

Я вижу перед собой мою собственную монографию. И это тоже наводит меня на мысли. Один мой друг [Флисс] прислал мне вчера письмо из Берлина, где проявил свой талант к визуализации: «Твоя книга о сновидениях страшно интересует меня, я так и вижу ее уже перед собой, мне кажется, что я даже ее перелистываю»[112]112
  Ответ Фрейда Флиссу от 10 марта 1898 г. (Freud, 1950a), так что этот сон мог ему присниться не более чем за день или два до того.


[Закрыть]. Как я завидовал этому его дару ясновидения! Вот бы мне увидеть ее уже в напечатанном виде!

Складные цветные изображения растений. В студенческие годы я постоянно старался изучать медицину не по учебникам, а по монографиям, у меня в то время, несмотря на стесненные средства, было много медицинских атласов, и меня неизменно восхищали цветные иллюстрации и схемы. Я гордился тем, какой я старательный и добросовестный студент. Когда я сам стал публиковать свои труды, то пришлось самому рисовать таблицы, и я помню, что одна из них получилась так ужасно, что один мой коллега от души потешался надо мной. Здесь же, непонятно как, всплывает и еще одно мое раннее детское воспоминание. Мой отец для смеху отдал мне и моей старшей сестре книгу с цветными иллюстрациями (где речь шла о путешествии в Персию) и велел нам разорвать ее. Непонятно, из каких воспитательных соображений! Мне было тогда пять лет, а сестре три года, и этот эпизод, когда мы, дети, беззаботно распотрошили книгу (лист за листом, как артишоки, я бы сказал), был почти единственным динамичным воспоминанием тех лет. Став студентом, я полюбил собирать книги, и это стало такой же моей страстью, что и чтение монографий: моим любимым хобби. (Любимыми были уже цикламены и артишоки.) Я превратился в книжного червя. Да я всегда им и был, с тех пор как себя помню, с самого раннего детства. Но в будущем эта сцена из детства стала «фоновым воспоминанием», а потом я стал самым настоящим библиофилом[113]113
  Ср. мою статью о фоновых воспоминаниях (Freud, 1899a).


[Закрыть]. Когда мне было 17 лет, я задолжал в книжном магазине и не смог расплатиться; мой отец с трудом воспринял мои оправдания, что я потратился именно на книги, а не на что-то менее достойное. Это воспоминание ранних лет юности напомнило мне о разговоре с моим другом, доктором Кенигштейном, поскольку мы обсуждали тот же самый вопрос – как я полностью отдался своим излюбленным увлечениям.

По некоторым причинам я не буду продолжать толкование этого сновидения, а лишь намечу его дальнейшие этапы. Разговор с д-ром Кенигшгейном подсказал мне еще одно направление для размышлений. Когда я вспоминаю, о чем мы с ним разговаривали, я начинаю понимать смысл моего сновидения. Все темы сновидения: увлечения моей жены и мои собственные, кокаин, неловкое чувство, возникающее оттого, что обращаешься за медицинской помощью к коллегам, мое увлечение монографиями и отсутствие интереса к некоторым отраслям науки, например к ботанике, – все эти темы для размышления, когда даешь им дальнейшее развитие, так или иначе возвращают меня к воспоминаниям о разговоре с доктором Кенигштейном. И снова это сновидение – как и то, про инъекцию Ирме, – приобретает оправдательный характер, защищая мои права. В нем, безусловно, развивается та тема, которая проявилась в более раннем сне, и осмысливается применительно к тому свежему материалу, который был получен в промежуток времени между двумя этими сновидениями. Похоже, что даже сама по себе нейтральная форма этого сновидения приобретает особый смысл. И он заключается вот в чем: «В конце концов, я – автор довольно ценного исследования (о кокаине), и, точно так же, как и в том первом сне, я словно говорю о себе: я – способный и прилежный студент». В обоих этих случаях я словно утверждаю: «Я имею на это право». Я не буду продолжать толкование этого сновидения, так как я лишь стремился на его примере продемонстрировать взаимоотношение сновидения и событий предыдущего дня, которые его спровоцировали. Пока я осознавал лишь лежащее на поверхности содержание этого сновидения, оно указывало на одно-единственное событие дня накануне сновидения; после же анализа нашелся и другой его источник в другом переживании того же дня. Но, продолжив анализ, я обнаружил второй источник сновидения, который был связан с другими событиями дня накануне. Первое из этих двух впечатлений, с которыми был связан сон, было нейтральным, второстепенным: когда я увидел книгу в витрине магазина, прочел ее заглавие, но ее содержание меня не заинтересовало. А вот второе переживание имело гораздо большее психологическое значение: я почти целый час беседовал с моим другом, хирургом-офтальмологом, в этом разговоре мы обсудили важнейший вопрос, который касался нас обоих, в связи с которым в моей памяти всплыло одно давно забытое воспоминание. Более того, этот разговор прервала встреча с нашими знакомыми.

Возникает вопрос, как же связаны оба эти впечатления прошедшего дня друг с другом и с тем, что мне приснилось в эту ночь? В лежащем на поверхности содержании сновидения содержится намек только на нейтральное впечатление, что, похоже, подтверждает предположение о том, что мечты в основном строятся из ничего не значащих деталей, связанных с состоянием бодрствования. Но все направления интерпретации привели меня к важному впечатлению, которое, по всей видимости, глубоко затронуло мои чувства. В том смысле, в котором производится интерпретация сновидения, насколько это может быть справедливым, на основе его латентного содержания, вскрытого при его анализе, неожиданно выяснилась одна новая и неожиданная подробность. Потерял смысл вопрос о том, отчего в снах всплывают лишь бессмысленные фрагменты чего-то, пережитого в состоянии бодрствования; и теперь нельзя утверждать, что все происходящее в состоянии бодрствования не продолжает жить в снах и что поэтому сны – это чисто физиологическая деятельность, в которой задействован бессмысленный материал. Верно как раз обратное: наши мысли в сновидениях управляются тем же самым материалом, что и в состоянии бодрствования, который представлялся для нас значимым, и мы видим лишь те сновидения, которые спровоцированы нашими размышлениями в состоянии бодрствования.

Отчего же тогда, если мое сновидение было спровоцировано впечатлениями прошедшего дня, которые меня так взволновали, мне, тем не менее, приснилось что-то совершенно другое? Без сомнения, самое очевидное объяснение заключается в том, что здесь мы снова сталкиваемся с феноменом искажения в сновидении, которое я в предыдущей главе связал с психическими силами, которые устанавливают цензурные ограничения. Мое воспоминание о монографии про цикламен, которую я увидел в витрине, просто должно было навести меня на воспоминания о моем разговоре с коллегой, – как в сновидении о несостоявшемся званом ужине, когда вместо подруги женщине снится «копченая лососина». Остается только восполнить недостающие логические звенья в моих рассуждениях, благодаря которым образ монографии обретает связь с моим разговором с коллегой: потому что пока не прослеживается их явной взаимосвязи. В примере о несостоявшемся ужине взаимосвязь более очевидна; поскольку «копченая лососина» – это любимое блюдо подруги, то оно относится непосредственно к тем ассоциациям, которые связаны с подругой у дамы, которой снится этот сон. В последнем примере речь идет о двух впечатлениях, которые не связаны между собой, их объединяет лишь то, что они произошли в один и тот же день: утром мне попалась на глаза монография, а вечером состоялся тот разговор с другом. В ходе анализа удалось установить следующее: подобного рода связи, если они не очевидны на первый взгляд, сплетаются друг с другом ретроспективно в области содержания идей первого и второго впечатления. Я уже привлек внимание читателя к связующим элементам этого сновидения и впечатлений, которые его породили, выделяя курсивом некоторые слова в ходе анализа. Если бы у меня не возникло других ассоциаций, то мысль о цикламенах в монографии возникла бы у меня лишь в связи с тем, что это любимые цветы моей жены, и, возможно, навело бы меня на мысль о госпоже Л., которой забыли подарить букет на день рождения. Но, как говорится в «Гамлете»:

 
Не стоит призраку вставать из гроба,
Чтоб это нам поведать[114]114
  Перевод М. Лозинского.


[Закрыть].
 

Но вот какая штука! – выполняя анализ этого сновидения, я вдруг вспоминаю о том, что фамилия человека, нарушившего наш разговор, была Гертнер (что переводится с немецкого языка как «садовник». – Примеч. пер.) и что я отметил, какой цветущий вид у его жены; сейчас я вспоминаю, что мы обсуждали одну из моих пациенток с красивым именем Флора. Нет сомнений, что именно эти связующие звенья из области ботаники связали оба переживания в течение дня накануне сновидения, и нейтральное, и значительное. Было и еще нечто общее – кокаин, воспоминание о котором наводит меня на мысли о докторе Кенигштейне и о моей монографии по ботанике, объединяя одну идею с другой, потому что один элемент первого переживания может теперь наводить на мысли о втором.

Это объяснение может быть воспринято как произвольное или даже искусственное, и я к этому готов. Можно спросить, что бы произошло, если бы вдруг к нам не подошел профессор Гертнер со своей цветущей супругой и если бы мою пациентку звали не Флора, а Анна? Ответ прост. Если бы не было этих связующих звеньев, то сновидение нашло бы другие. Такие логические цепочки построить очень легко, как это доказывают шуточные вопросы и загадки, которые люди часто придумывают для забавы. Шутки неисчерпаемы. Или, продолжая рассуждения на эту тему: если бы между обоими впечатлениями в состоянии бодрствования не было бы достаточно связующих звеньев, то и сновидение приняло бы иную форму: другие нейтральные впечатления дня, которых всегда бывает целое множество и о которых мы всегда забываем, появились бы в сновидении вместо «монографии», соединились бы с содержанием разговора и заняли бы ее место в сновидении. Поскольку именно монография проникла в сновидение, а не что-то другое, значит, именно она больше всего подходила для установления этой логической связи. Не будем же мы, подобно Генсену Шлау – персонажу Лессинга, удивляться «что только у богатых больше всего денег»[115]115
  Персонаж стихотворных эпиграмм Лессинга (Sinngedichte). Подробнее этот сон обсуждается далее.


[Закрыть].

Психологический процесс, с помощью которого, по нашему мнению, нейтральное события переплетаются с теми, которые важны с психологической точки зрения, должен казаться нам весьма странным и непонятным. Впоследствии мы постараемся разъяснить особенности этой на первый взгляд нелогичной операции (глава VI, раздел В). В данный момент нам интересен лишь результат этого процесса, в реальности которого я убедился, проводя наблюдения и анализ сновидений. Происходящее напоминает своеобразное смещение – физиологический акцент, так сказать, – с помощью промежуточных связующих элементов, и так идеи, которые были очень слабо выражены, побеждают те идеи, которые поначалу проявлялись более интенсивно, и в последний момент они приобретают такую силу[116]116
  Они насыщены физиологической энергией. См. предисловие редактора, с. XVI издания – нумерация оригинала.


[Закрыть], что проникают в сознание человека. Такие смещения не вызывают у нас удивления, когда речь идет о количественных изменениях аффектов или в целом моторной активности. Когда старая дева отдает свою любовь животным, когда старый холостяк становится страстным коллекционером, когда солдат проливает кровь за кусок яркой материи под названием знамя или когда Отелло приходит в ярость при виде потерянного носового платка Дездемоны, – все это примеры психического смещения, и это не вызывает у нас протеста. Но когда мы слышим о том, что именно таким образом какое-то решение пытается достичь нашего сознания или что пытается остаться вне его, – короче говоря, речь идет о том, что мы должны подумать, – и этот процесс происходит по такой же схеме и подчиняется таким же принципам, нам это отчего-то кажется патологией, и, если подобное происходит наяву, мы считаем, что чего-то не поняли. Заранее скажу, предваряя те выводы, к которым мы придем, что психический процесс, который мы выявили при смещении, которое проявляется в сновидениях, хотя не представляет собой патологического явления, но все же является отклонением от нормальной душевной деятельности, и его следует рассматривать как явление из области первичных процессов (см. далее, глава VII, раздел Е).

Итак, обстоятельство, что в сновидении в остаточном состоянии сохраняются фрагменты тривиальных событий, может объясняться тем, что во сне присутствует искажение содержания (за счет смещения); и мы можем вспомнить про сделанный нами вывод о том, что искажение в сновидениях является продуктом воздействия цензорской функции одной движущей психической силы на другую. Можно предвидеть, что анализ сновидения будет постоянно находить новые подтверждения их истинному, значимому источнику для психики из области бодрствования, хотя воспоминания человека смещены с их истинного источника на другой, нейтральный. Подобное объяснение полностью противоречит теории Роберта, и потому она становится для нас совершенно бесполезной, поскольку Роберт дает объяснения тому, чего не существует в действительности. Его точка зрения основана на ложном представлении, и он не в состоянии заменить видимое содержание сновидений их реальным значением. Против теории Роберта можно выдвинуть еще одно возражение. Если бы роль сновидений заключалась в том, чтобы освобождать нашу память от «отбросов» дневных воспоминаний с помощью особой психической деятельности, то во сне наше сознание работало бы гораздо более напряженно и испытывало бы большую психологическую нагрузку, чем в состоянии бодрствования. Поскольку наша память нуждается в защите от огромного количества различных, не существенных для нее впечатлений: целой ночи не хватит, чтобы переработать этот огромный поток. Гораздо более вероятно, что процесс забывания о несущественных впечатлениях развивается без значительного воздействия на него наших психических сил.

Тем не менее не следует поспешно отбрасывать идеи Роберта, не уделив им достаточного внимания. Мы все еще не объяснили, отчего несущественные впечатления, проникшие в сны из прожитого накануне дня, а одно даже произошедшее задолго до дня накануне сновидения, постоянно оказывают влияние на содержание сновидения. Связь между этим впечатлением и подлинным источником сновидения в области бессознательного не всегда лежит на поверхности; как мы уже убедились, их можно выявить лишь при ретроспективном анализе, рассматривая происходящее в сновидении[117]117
  Это первое упоминание о фундаментальном понятии, которому полностью посвящены VI и VII главы этой книги.


[Закрыть] таким образом, чтобы, так сказать, продемонстрировать выполнимость подобного смещения. Поэтому должна существовать некая сила, которая заставляет устанавливать связи именно с недавним, хотя и не существенным, нейтральным впечатлением; и такое впечатление должно обладать качествами, благодаря которым эта цель может быть достигнута. Потому что, в противном случае, мысли, возникающие в сновидении, вполне могут быть нацелены на какой-то несущественный компонент в их собственном круговороте идей.

Следующие наблюдения помогут нам внести ясность в этот вопрос. Если в течение одного и того же дня с нами происходят одно или два события, которые смогут спровоцировать сновидение, то в этом сновидении они могут слиться воедино; они непременно должны объединиться. Вот пример этому. Однажды летним днем я вошел в купе, где сидели двое моих знакомых, которые друг с другом знакомы не были. Один из них был моим выдающимся коллегой – врачом, а другой был из уважаемой семьи, с которой у меня были профессиональные отношения. Я познакомил этих уважаемых людей друг с другом, но всю дорогу они общались друг с другом, обращаясь ко мне в качестве посредника, так что мне пришлось каждую из возникавших тем разговора обсуждать дважды, сначала – с одним, а потом – с другим. Я попросил моего коллегу посодействовать одному нашему общему знакомому, который только начинал работать врачом. Мой коллега на это ответил, что он не сомневается в высоком профессионализме этого молодого врача, но из-за его простоватой внешности он не сможет добиться успеха в работе с пациентами из высших слоев общества, а я на это ответил, что как раз потому и прошу помочь ему. Повернувшись к моему другому попутчику, я осведомился о здоровье его тетушки – матери моих пациентов, – которая тогда была серьезно больна и прикована к постели. Когда наступила ночь, то, лежа в купе, я увидел во сне, что мой молодой коллега, о котором я хлопотал, сидит в роскошной гостиной в окружении лучших представителей общества, среди которых много моих знакомых, держится с непринужденностью, свойственной сильным мира сего, и произносит траурную речь на похоронах той самой дамы (которая в моем сне, как я понимаю, умерла), тетушки моего попутчика. Вот так в моем сновидении снова соединились, в одной и той же ситуации, ассоциации и впечатления минувшего дня.

Многие подобные ситуации убеждают меня, что в том, что происходит во сне, какая-то мощная сила объединяет все источники, которые послужили стимулами для возникновения этого сновидения[118]118
  Тенденция событий в сновидениях объединяться в единое действие, безусловно, вызвала интерес одновременно у нескольких исследователей, например у Делажа (Delage, 1891, с. 41) и Дельбефа (Delboeuf, 1885, с. 237), который рассуждает о своего рода «насильственном сближении» (rapprochement force). (Сам Фрейд выдвинул этот принцип в своей работе «Исследования истерии» («Studies of Hysteria», Breuer and Frued, 1895) – здесь в 1909 г. было добавлено предложение, которое включалось во все издания, вплоть до 1922 г., из которого оно было исключено: «Далее в главе, посвященной событиям, происходящим во сне, мы коснемся того, что же представляет собой такая сила, которая комбинирует и "сгущает" события, – которая представляет собой еще один первичный психический процесс».


[Закрыть].

Теперь я перейду к рассмотрению вопроса о том, обязательно ли движущая сила формирования сновидения, которая выявляется во время анализа, должна быть связана с недавним (и существенным) событием, или она обусловлена каким-то внутренним переживанием, то есть воспоминанием о том событии, которое было важно для психической сферы спящего, – своеобразным ходом его мыслей, – и может ли она являться стимулом для этого сновидения. Мой ответ, который был получен, опираясь на данные множества проанализированных сновидений, безусловно – в пользу второго варианта. Сновидение может быть спровоцировано внутренним процессом, который, так сказать, и становится этим недавним событием, из-за того, о чем размышлял человек накануне посетившего его сновидения.

Похоже, настал подходящий момент для четкой формулировки различных условий, при которых мы вскрываем источники сновидений. Источником сновидения могут быть:

а) недавнее психологически значимое событие, которое непосредственно наблюдается в сновидении[119]119
  Как в сновидении про инъекцию Ирме или в сне про моего дядю с золотистой бородой.


[Закрыть] или

б) несколько недавних, значимых для спящего событий, которые во сне сливаются воедино[120]120
  Как в траурной речи моего молодого коллеги.


[Закрыть],

в) несколько недавних и значимых событий, которые представлены в содержании сновидения, когда в нем всплывает упоминание о происходящем в данный момент, но нейтральном и не существенном событии[121]121
  Как в сновидении про монографию по ботанике.


[Закрыть] или

г) какое-то внутреннее, значимое для спящего переживание (например, воспоминание или цепь мыслей), которое тогда обязательно представлено в сновидении как образ недавних, но не существенных впечатлений[122]122
  Большинству моих пациентов снятся именно такие сны.


[Закрыть].