Текст книги "Винни-Пух"

Глава 4,
в которой выясняется, что тигеры только и умеют, что забираться на деревья

Как-то утром, когда Винни-Пух сидел и думал, в голову ему пришла мысль о том, что неплохо бы навестить Иа, потому как не виделись они со вчерашнего дня. Напевая что-то себе под нос, Пух уже шагал к Иа, когда вдруг вспомнил, что с Совой он не виделся с позавчера, и решил по пути заглянуть в Столетний лес, посмотреть, дома ли Сова.

Он пел и пел, пока не подошёл к ручью – в том месте, где его всегда переходили по выступающим из воды камням. И уже добрался до третьего, на самой середине потока, когда задался вопросом, а как, интересно, поживают Кенга, Ру и Тигер? Их домик находился совсем в другой части Леса. И вот о чём Пух подумал: «Я уже давно не видел Крошку Ру, а если не увижу и сегодня, то получится, что не видел я его очень давно». Тогда он уселся на камень и спел ещё один куплет песенки, размышляя, как же ему быть.

 
А куплет он спел такой:
Как приятно поутру
Повидаться с Крошкой Ру,
Пусть я даже толстый Винни,
А не кенгуру.
Впрочем, если быть точнее,
То ничуть я не толстею
И совсем не сожалею,
Что не кенгуру.
 

Ласково светило солнышко, камень, на котором он сидел, давно прогрелся, и Пух уже решил, что на всё утро останется толстым Винни, сидящим посреди ручья, но тут вспомнил про Кролика.

«Кролик, – сказал себе Пух. – Мне нравится беседовать с Кроликом. Он обязательно скажет что-нибудь умное. И никогда не говорит сложные, длинные слова, как Сова. Обходится короткими, простыми, к примеру: «Как насчёт обеда?» или «Угощайся, Пух». Нет, я решительно должен повидаться с Кроликом.

И тут же сочинил следующий куплет:

 
Как приятно поболтать
С кроликом в обед.
Если есть чего сказать
Тет-а-тет.
Заодно и угоститься,
И наесться, и напиться,
Не пристало нам поститься,
Нет и нет.
 

Пропев куплет, он слез с камня, перебрался обратно на тот берег, по которому пришёл, и двинулся к домику Кролика.

Но не успел далеко отойти, как его начали терзать сомнения:

«А вдруг Кролика нет дома»?

«А что, если я застряну в его парадной двери, когда буду вылезать? Такое уже случалось, потому как парадная дверь у Кролика недостаточно широкая».

«Так не лучше ли мне…»

И пока он размышлял, лапы сами заворачивали всё западнее и западнее… и внезапно Винни-Пух оказался перед дверью своего дома.

Аккурат в одиннадцать часов.

То есть в самое подходящее время для того, чтобы немножечко подзаправиться…

Полчаса спустя он вышел из дома, уже точно зная, что он будет делать, и прямиком направился к домику Хрюки. Шагая, он вытирал пасть тыльной стороной лапки и напевал очередной куплет:

 
Как приятно по утру
Встретить Хрюку.
Без него жизнь не мила,
Просто мука!
Но ничуть я не жалею,
Что не виделся с Иа,
И с такими, как Сова,
Ну и с прочими-другими,
Всякими и не такими,
Как, допустим, я,
Винни…
 

В записи, сами видите, получилось как-то не слишком вежливо и вообще, если честно сказать, какая-то нескладуха, но в это ясное солнечное утро, в половине двенадцатого, на песчаной тропе, Пуху казалось, что это одна из лучших его песенок. И он всё пел и пел.

Хрюка в это время копал ямку рядом с домом.

– Привет, Хрюка, – поздоровался Пух.

– Привет, Пух, – ответил Хрюка, подпрыгнув от неожиданности. – Я знал, что это ты.

– Я тоже, – кивнул Пух. – А что ты делаешь?

– Сажаю жёлудь, Пух, чтоб потом из него вырос дуб, и тогда я буду собирать жёлуди прямо у дома, а не искать их по всему Лесу. Понимаешь, Пух?

– А если не вырастет? – спросил Пух.

– Вырастет, потому что так сказал Кристофер Робин. Поэтому я и сажаю жёлудь.

– Получается, если я посажу около моего дома соту, из неё вырастет улей?

Вот в этом уверенности у Хрюки не было.

– Или хотя бы кусочек соты, – продолжал Пух. – Жалко расставаться с целой. Только тогда может вырасти кусочек улья. И вдруг это будет тот самый кусочек, где пчёлы только жужжат, но не откладывают мёд. Будет ли от этого прок? Пожалуй, что нет.

Хрюка полностью с ним согласился.

– А кроме того, сажать что-либо – дело трудное, если ты толком не знаешь, как к этому подступиться, – глубокомысленно заметил Хрюка и с этими словами положил жёлудь в вырытую им ямку, засыпал землёй и попрыгал на ней.

– Знаю, – ответил Пух. – Кристофер Робин дал мне семечко турции. Я его посадил, и теперь у моей двери будет цвести турция.

– Я думал, этот цветок называется настурция, – Хрюка всё прыгал и прыгал, утаптывая землю.

– Да нет же, – возразил Пух, – ты говоришь о другом цветке. А этот – просто турция.

Напрыгавшись, Хрюка вытер лапки о живот и спросил Пуха: «Так что будем делать»?

– Пойдём проведать Кенгу, Ру и Тигера, – без запинки ответил Пух.

– Д-да. П-пойдём, – голосу Хрюки недоставало уверенности, потому что он по-прежнему немножко побаивался Тигера: тот оказался Очень Прыгучим Зверем, и после того, как он с тобой здоровался, в ушах оставалось слишком уж много песка, хотя Кенга всегда говорила: «Тигер, дорогой, осторожнее», – и потом помогала подняться.

Вот они и отправились к дому Кенги.

* * *

Так уж получилось, что Кенга в это утро решила устроить генеральную ревизию: определить, сколько у Крошки Ру слюнявчиков, сколько в доме кусков мыла, достаточно ли еды для Тигера. И чтобы ей никто не мешал, снабдила Крошку Ру бутербродами с зелёными листьями салата, Тигера – бутербродами с пивными дрожжами, и выставила за порог, предложив провести это прекрасное утро в Лесу. Они и пошли.

А по пути Тигер рассказывал Крошке Ру (которого отличала редкая любознательность) о том, что могут тигеры.

– Умеют они летать? – спрашивал Ру.

– Да, – ответил Тигер, – они прекрасные летуны, эти тигеры, просто великолепные летуны.

– Класс! – воскликнул Ру. – Они могут летать так же хорошо, как и Сова?

– Да, – ответил Тигер. – Только им не хочется.

– А почему не хочется?

– Видишь ли, они просто не любят летать.

Ру никак не мог понять, как такое может быть. Ему-то казалось, что нет ничего прекраснее полёта. Тигер же утверждал обратное, добавляя, что понять почему, могут только тигеры.

– Ладно, – кивнул Ру, – а они могут прыгать так же далеко, как кенгуру?

– Да, – ответил Тигер, – Когда хотят.

– Я люблю прыгать! – воскликнул Ру. – Давай посмотрим, кто сможет прыгнуть дальше, ты или я.

– Я смогу, – заявил Тигер. – Но сейчас нам нельзя останавливаться, а то опоздаем.

– Опоздаем куда?

– Не успеем прийти вовремя в то место, куда идём, – ответил Тигер, прибавив хода.

И вскоре они добрались до Шести Сосен.

– Я умею плавать, – радостно пискнул Ру. – Я упал в ручей и поплыл. Тигеры умеют плавать?

– Разумеется, умеют. Тигеры умеют всё.

– И по деревьям они умеют лазать лучше, чем Пух? – спросил Ру, остановившись под самой высокой сосной и глядя вверх.

– Лазать по деревьям – это их любимое занятие, – ответил Тигер. – И уж конечно лазают они гораздо лучше пухов.

– Смогут они залезть на это дерево?

– Они только и знают, что залезать на такие деревья. Вверх-вниз, вверх-вниз, и так целый день.

– Ой, Тигер, неужели?

– Я тебе покажу, – расхрабрился Тигер. – Ты можешь сесть мне на спину и сам всё увидишь, – из всего, что, по словам Тигера, умели делать тигеры, уверен он был, пожалуй, только в одном – уж на дерево-то он залезть сумеет.

– Ой, Тигер, ой, Тигер, ой, Тигер! – весело запищал Ру.

И тут же вскарабкался на спину Тигера, после чего они полезли наверх.

– Мы лезем! – торжествующе объявил Тигер, поднявшись на десять футов.

– Я всегда говорил, что тигеры умеют лазить по деревьям, – добавил он ещё через десять футов.

– Разумеется, это далеко не просто, – вырвалось у него после следующих десяти футов.

– Конечно, рано или поздно всё равно придётся спускаться. Хвостом вперёд, – сообразил он, когда от земли их отделяли уже сорок футов.

– А это трудно…

– Если не прыгнуть вниз…

– Что, естественно…

– ЛЕГКО.

При слове «легко» ветка, на которой Тигер стоял задними лапами, обломилась, и он едва успел схватиться передними за другую ветку, чуть повыше его, медленно перекинул через неё голову, потом одну заднюю лапу, вторую, и, наконец, уселся на ветке, запыхавшись и сожалея о том, что не предпочёл плавание лазанью по деревьям.

Ру слез со спины Тигера и уселся рядом с ним.

– Ой, Тигер, – голос его звенел от волнения, – мы уже на вершине?

– Нет, – ответил Тигер.

– Нет? – разочарованно протянул Ру, но затем вновь оживился. – Слушай, как здорово у тебя получилось, когда ты прикинулся, будто мы сейчас свалимся вниз! А на самом деле мы, конечно, никуда не свалились. Ты сможешь ещё раз повторишь этот трюк?

– НЕТ, – рявкнул Тигер.

Ру умолк, но ненадолго.

– А не пора ли нам съесть наши бутерброды, Тигер?

– Вроде бы пора, но где они? – ответил вопросом на вопрос Тигер.

– У подножия дерева.

– Тогда, пожалуй, есть ещё рановато, – решил Тигер.

И бутерброды они есть не стали.

* * *

А тем временем Пух и Хрюка продолжали прогулку. Пух напевал Хрюке, что он толстый Винни, но это не так уж и важно, потому что он ничуть уже и не толстеет. Хрюка же гадал, сколько пройдёт времени, прежде чем посаженный им жёлудь превратится в дуб.

– Посмотри, Пух! – внезапно воскликнул Хрюка. – Кто-то сидит на одной из сосен.

– Точно! – Пух вскинул голову. – Это какой-то зверь.

Хрюка ухватился за лапу Пуха, на случай, если тот вдруг испугается.

– Это один из Хищных Зверей? – спросил он, не решаясь вновь посмотреть в сторону Шести Сосен.

Пух кивнул.

– Это ягулар.

– А чем обычно занимаются ягулары? – спросил Хрюка, надеясь, что они не делают ничего такого, о чём он подумал.

– Они прячутся в ветвях деревьев, а потом прыгают на тебя, если ты оказываешься под ними, – ответил Пух. – Мне Кристофер Робин говорил.

– Может, нам лучше не оказываться под ним, Пух. А то ещё прыгнет и разобьётся.

– Они не разбиваются, – покачал головой Пух. – Они очень хорошие прыгуны.

Хрюка по-прежнему придерживался мнения, что оказаться под Очень Хорошим Прыгуном – Большая Ошибка, и уже собрался завернуть к дому, под тем предлогом, что он чего-то там позабыл, но ягулар вдруг обратился к ним.

– Помогите, помогите! – крикнул он.

– Ягулары всегда так делают, – Пух с любопытством разглядывал сидящего на ветке ягулара, – Сначала кричат: «Помогите! Помогите!» – а когда ты подходишь и поднимаешь голову, чтобы посмотреть, что происходит наверху, прыгают на тебя.

– Лично я смотрю вниз! – громко так пискнул Хрюка, чтобы Ягулар ничего не перепутал и не прыгнул на него по ошибке.

И тут кто-то радостно запрыгал на ветке рядом с ягуларом и заверещал: «Пух и Хрюка! Пух и Хрюка!»

Вот тут Хрюка понял, что день выдался не такой уж и плохой, как ему поначалу показалось. Ветерок, однако, тёплый, солнышко яркое…

– Пух! – воскликнул он. – Да это же Тигер и Ру!

– Точно, – согласился с ним Пух. – А я подумал, что это ягулар и ещё один ягулар.

– Привет, Ру! – поздоровался Хрюка. – Как поживаешь?

– Мы не можем спуститься, мы не можем спуститься! – весело верещал Ру.

– Здорово, правда? Скажи, Пух, разве не здорово, что мы теперь будем жить на дереве, как Сова, поселимся здесь навсегда? Я вижу домик Хрюки. Слышишь, Хрюка, отсюда я вижу твой домик. Мы ведь высоко забрались, верно? У Совы дом висит так же высоко?

– Как ты туда попал, Ру? – спросил Хрюка.

– У Тигера на спине! Тигеры не могут спускаться вниз, хвост путается между лап, им под силу только забираться наверх. Но Тигер сначала об этом позабыл, а вспомнил только сейчас. Поэтому мы останемся здесь навсегда… если только не залезем выше. Что скажешь, Тигер? Он говорит, что выше мы не полезем, потому что оттуда уже не так хорошо виден домик Хрюки. Вот мы и останемся на этой ветке.

– И что же нам теперь делать, Хрюка? – с глубокомысленным видом спросил Пух и принялся за бутерброды Тигера.

– Спуститься они не могут? – озабоченно спросил Хрюка.

Пух кивнул.

– А ты можешь залезть к ним?

– Могу, Хрюка, и могу спуститься с Ру на спине, но вот с Тигером не выйдет. Мы должны придумать что-то другое, – с бутербродами Тигера он уже покончил и начал уплетать бутерброды Ру.

* * *

Не знаю, придумал ли Пух что-нибудь до того, как дожевал последний бутерброд, потому что не успел медвежонок проглотить его, как к Шести Соснам вышли Кристофер Робин и Иа.

– Я не удивлюсь, если завтра налетит ураган, – вещал Иа. – А то и буран. Если сегодня хорошая погода, это ничего не значит. Это несущ… Как там дальше… Впрочем, не важно. Погода – она и есть погода, и ничего с ней не поделаешь.

– Да это же Пух! – воскликнул Кристофер Робин. О переменчивости погоды думать ему не хотелось: сегодня погода хорошая, вот и славно. – Привет, Пух!

– Это же Кристофер Робин! – запрыгал от радости Хрюка. – Он обязательно что-нибудь придумает.

И они поспешили к нему.

– У нас тут такое творится, Кристофер Робин, – начал Пух.

– И Иа, – напомнил Иа.

– Тигер и Ру забрались на одну из Шести Сосен и теперь не могут слезть вниз и…

– Я как раз и говорил, – перебил его Хрюка, – если бы только Кристофер Робин…

– И Иа…

– Если бы только Кристофер Робин был с нами, мы бы обязательно придумали, как снять их с дерева.

Кристофер Робин поднял голову, посмотрел на Тигера и Иа, попытался что-то придумать.

– Я думаю, – тараторил Хрюка, – если Иа встанет под деревом, Пух встанет на спину Иа, а я встану на плечи Пуха…

– А если спина у Иа возьмёт и сломается, мы все будем громко смеяться. Ха-ха. Смешно, конечно, – покачал головой Иа, – но толку от этого никакого.

– Ну, – стушевался Хрюка, – я только подумал…

– Если мы с Хрюкой встанем тебе на спину, она у тебя сломается? – в изумлении спросил Пух.

– Конечно, любопытно проверить, сломается или нет. Заранее-то не скажешь.

– Ага! – только и сказал Пух, и они все вновь начали думать.

– У меня идея! – после долгой, долгой паузы воскликнул Кристофер Робин.

– Слушай внимательно, Хрюка, – повернулся к поросёнку Иа. – Может, тогда и ты поймёшь, что нам надо сделать.

– Я сниму курточку, каждый из нас возьмётся за краешек и мы растянем её. И Ру с Тигером смогут на неё спрыгнуть. Когда они упадут, куртка спружинит, чуть подбросит их вверх, они снова упадут на неё и совсем не ушибутся.

– Наша задача – спустить Тигера вниз так, чтобы при этом никто не ушибся, – назидательно указал Хрюке Иа. – Хорошенько запомни это, Хрюка, и с тобой всё будет в порядке.

Но Хрюка не слушал, потому что ему не терпелось вновь увидеть синие подтяжки Кристофера Робина. Однажды он уже видел их, когда был ещё совсем маленьким, и так разволновался, что ему пришлось лечь спать на полчаса раньше, чем обычно. И с тех пор он частенько задавался вопросом, действительно ли они такие синие и подтягивающие, как ему показалось. Поэтому, когда Кристофер Робин снял курточку и Хрюка увидел-таки подтяжки, он даже проникся к Иа дружескими чувствами и, взявшись за край курточки, тепло улыбнулся ослику. А Иа в ответ прошептал: «Я не говорю, что произойдёт Несчастный Случай, вовсе нет. Странные они, эти Несчастные Случаи. Предугадать их невозможно. Происходят, и всё тут».

Когда Ру понял, что от него требуется, он ужасно оживился и закричал: «Тигер, Тигер, мы будем прыгать! Мой прыжок будет, что полёт! Умеют тигеры так прыгать? – а потом глянул вниз и пропищал. – Я лечу, Кристофер Робин!

И Ру прыгнул – прямо на середину куртки. Подлетел вверх чуть ли не на ту же высоту, с которой прыгнул, вновь приземлился на куртку и продолжал подпрыгивать и приземляться, вереща: «Ой!» – пока, наконец, не остался лежать на ней.

– Вот здорово! – воскликнул Крошка Ру, и его опустили на землю.

А Тигер тем временем вцепился когтями в ветку, на которой сидел, и твердил себе под нос: «Для Прыгающих Животных, вроде кенгуру, это пара пустяков, а для Плавающих Животных, вроде тигеров, – нет». И он подумал о том, как лениво скользит по воде, улёгшись на спину, или гребёт лапами, переплывая от одного острова к другому, и понял, что только этим и должен заниматься Тигер.

– Прыгай! – крикнул Кристофер Робин. – Всё будет хорошо.

– Одну минуту, – отозвался Тигер. – Кусочек коры попал в глаз, – и он нервно заёрзал на ветке.

– Прыгай, это просто! – пропищал Ру.

И внезапно Тигер понял, что действительно, падать вниз очень даже просто. Падаешь себе и падаешь.

– Ой! – крикнул он пролетающему мимо него стволу дерева.

– Внимание! – предостерёг Кристофер Робин остальных.

Что-то стукнуло, что-то треснуло, и на земле под сосной образовалась куча-мала.

Кристофер Робин, Пух и Хрюка поднялись первыми, потом подняли Тигера, а уж в самом низу, подо всеми оказался Иа.

– Как ты, Иа? – озабоченно спросил Кристофер Робин, – Не ушибся?

Он ощупал ослика, стряхнул с него пыль, помог встать на все четыре ноги.

Иа долго молчал. Потом спросил: «Тигер здесь»?

А где ещё мог быть Тигер, к которому уже вернулось обычное прекрасное настроение.

– Да, – ответил Кристофер Робин. – Здесь.

– Что ж, поблагодарите его от моего имени, – пробурчал Иа.

Глава 5,
в которой у Кролика выдаётся трудный день, а мы узнаём, чем занимается по утрам Кристофер Робин

Кролик сразу понял, что ему предстоит очень трудный день. Проснувшись, он ощутил собственную значимость, словно всё в этот день зависело только от него. Идеальный, знаете ли, день, для того, чтобы что-то организовать или вывесить некое объявление за подписью «Кролик», а потом обойти всех и узнать, что они думают по этому поводу. Да что ещё делать в такое прекрасное утро, как не прибежать к Пуху и сказать: «Очень хорошо, я сообщу Хрюке». А добравшись до Хрюки, сказать: «Пух думает… но, может, сначала мне следует переговорить с Совой». Короче, в такой день все бы признали, что в Лесу есть Главный, то есть он, говорили бы: «Да, Кролик» и «Нет, Кролик» – и ждали, что же он им скажет.

Он вышел из дома, принюхался к тёплому весеннему воздуху и задумался, с чего же начать. Дом Кенги находился ближе других, и в доме Кенги жил Ру, который лучше всех в Лесу говорил «Да, Кролик» и «Нет, Кролик». Но с недавних пор там поселился другой зверь, странный и прыгучий Тигер, из тех тигеров, которые всегда перед тобой, когда ты показываешь им дорогу, но обычно исчезают непонятно куда, когда ты, наконец, приходишь в нужное место и гордо заявляешь: «Вот мы и прибыли»!

«Нет, к Кенге не пойду», – задумчиво пробурчал себе под нос Кролик, покручивая усы на ярком солнышке. И чтобы доказать, что не пойдёт, повернул налево и затрусил в другом направлении, к домику Кристофера Робина.

«В конце концов, – продолжал рассуждать Кролик. – Кристофер Робин всегда полагается на меня. Он любит и Пуха, и Хрюку, и Иа. Я их тоже, конечно, люблю, но ума то у них совсем ничего. И это всё знают. Он, разумеется, уважает Сову – нельзя не уважать того, кто может произнести по буквам слово ПОНЕДЕЛЬНИК, пусть даже и с ошибками, но произнести слово по буквам – это ещё далеко не всё. А бывают дни, когда умение произносить Понедельник по буквам и вовсе ерунда. Кенга всегда занята – приглядывает за Ру, Ру – совсем маленький, а Тигер – слишком прыгучий, так что толку от него мало. Поэтому, если разобраться, Кристоферу Робину и обратиться-то больше не к кому, кроме как ко мне. Пойду вот и узнаю, не надо ли для него что-нибудь сделать, а потом возьму да и сделаю. Удачный выдался день для настоящего дела».

Кролик радостно скакал по тропинке, пересёк ручей и попал в то место, где жили его многочисленные друзья и родичи. В это утро их вроде бы было даже больше, чем обычно. С кем-то Кролик поздоровался за лапку, кому-то просто кивнул, некоторым сказал: «Доброе утро», – малышам бросил: «А, это вы», – и отбыл. Только переполошил всех. А некоторые из семейства Жукалексов, включая Генри Торопыжекса, так переволновались, что потянулись за Кроликом к Столетнему Лесу и полезли на деревья в надежде добраться до верхушки, прежде чем всё (что бы там это ни было) произойдёт. Уж очень им хотелось стать свидетелями незабываемых событий.

Кролик же с каждой минутой всё больше раздувался от важности. Скоро он добрался до опушки Столетнего Леса, а оттуда прямиком подался к дереву, где жил Кристофер Робин. Постучал в дверь, раз или два окликнул Кристофера Робина, отошёл на пару шагов, приложил лапку к глазам, защищая их от солнца, поднял голову, опять позвал Кристофера Робина, на случай, если тот сидит на верхушке, обежал дерево с криками: «Привет! Это я! Кролик»! – но ответа не получил. Тогда он остановился и прислушался, и всё остановилось и прислушалось вместе с ним, так что во всём Лесу настала полная тишина. Но длилась она недолго, её нарушил запевший в сотне миль от Кролика жаворонок.

– Тьфу ты! – воскликнул Кролик. – Его нет дома.

Он вернулся к зелёной двери, чтобы ещё раз убедиться в своей правоте, и уже отворачивался от неё, чувствуя, что утро безнадёжно испорчено, как вдруг увидел на земле листок бумаги. В листке торчала булавка, которой он крепился к двери.

– Ага! – Кролик вновь оживился. – Ещё одно объявление!

И вот что он прочитал на листке:

УШОЛ

СКОРАБУДУ

ПОДЕЛАМ

СКОРАБУДУ

К.Р.

– Ага! – вновь воскликнул Кролик. – Должен сообщить остальным, – и убежал с важным видом.

Ближе других находился домик Совы, вот к нему по Столетнему Лесу и направился Кролик. Добравшись до двери, стучал и звонил, звонил и стучал до тех пор, пока Сова не высунулась, чтобы сказать: «Уходи, не мешай думать… а, так это ты?» – разговор она всегда начинала в такой манере.

– Сова, и у тебя, и у меня с головой всё в порядке, – Кролик сразу взял быка за рога. – Это у других там вата. И если уж в Лесу возникнет необходимость подумать, а когда я говорю подумать, я имею в виду именно подумать, кроме нас с тобой взяться за это некому.

– Да, – кивнула Сова. – Я как раз и думала, когда ты пришёл.

– Прочти вот это.

Сова взяла записку Кристофера Робина, нервно оглядела её. Она могла произнести по буквам своё имя, СА-ВА, могла проделать то же самое со словом «понедельник», да так, чтобы все поняли, что это не среда. Она даже читать умела, но только в спокойной обстановке, когда ей не заглядывали через плечо и не говорили: «Ну что?» Она могла…

– Ну что? – спросил Кролик.

– Да, – ответила Сова, напустив на себя самый глубокомысленный вид. – Я понимаю, о чём ты. Безусловно.

– Ну что?

– Именно, – ответила Сова. – Точно так, – и после короткого раздумья добавила. – Если бы ты не пришёл ко мне, мне следовало прийти к тебе.

– Почему? – спросил Кролик.

– По этой самой причине, – Сова очень надеялась, что разговор принесёт свои плоды, и она поймёт, с чем пришёл к ней Кролик.

– Вчера утром, – с важным видом сообщил Кролик, я тоже заходил к Кристоферу Робину. И не застал его дома. Зато на двери была записка.

– Эта самая?

– Другая. Но по смыслу та же. Это очень странно.

– Потрясающе, – Сова вновь взглянула на записку и решила, что речь в ней идёт об уколе, который сделали Кристоферу Робину. – И что ты предпринял?

– Ничего.

– Наилучшее решение, – с мудрым видом кивнула Сова.

– И что? – вновь, как и предполагала Сова, спросил Кролик.

– Именно так, – какое-то время Сова не знала, о чём говорить дальше, но потом её вдруг осенило.

– Скажи мне, Кролик, что было написано в той первой записке? Это очень важно. От этого всё зависит. Поэтому ты должен вспомнить все слова первой записки! Все до единого.

– По существу, обе записки ничем не отличались.

Сова сурово взглянула на Кролика и подумала, а не скинуть ли его с дерева. Но решила, что сделать это всегда успеет, и предприняла ещё одну попытку выяснить, о чём, собственно, они говорят.

– Пожалуйста, вспомни все слова первой записки, – последнюю фразу Кролика она как бы пропустила мимо ушей.

– Пожалуйста. «Ушол. Скорабуду». Те же, что и в этой, только добавилось: «Поделам. Скорабуду».

Сова облегчённо выдохнула.

– Ага! Теперь мы знаем, что к чему.

– Да, но где Кристофер Робин? – спросил Кролик. – Вот в чём вопрос.

Сова опять оглядела записку. Теперь-то, при её образовании, прочесть эти четыре строчки не составляло труда. «Ушол, Скорабуду. Поделам, Скорабуду». Такое обычно и пишут в записках, которые пришпиливают к двери.

– Мне совершенно ясно, что произошло, мой дорогой Кролик. Кристофер Робин ушёл со Скорабуду. Он и Скорабуду ушли по делам. В последнее время ты видел где-нибудь в Лесу Скорабуду?

– Не знаю, – ответил Кролик. – Поэтому я и пришёл к тебе. Как они выглядят?

– Ну, – начала Сова, – пятнастый или цветоядный Скорабуду похож…

– Во всяком случае, он более всего напоминает…

– Конечно, всё зависит…

– Дело в том, что я не знаю, как они выглядят, – наконец, нашла в себе силы признаться Сова.

– Спасибо, – кивнул ей Кролик и побежал к Винни-Пуху.

Но прежде, чем добежал до него, услышал шум. Остановился и прислушался. И вот что за шум он услышал:

 

ШУМЕЛКА (она же ПУХАЛКА).

Холод, стужа отступают,
В небе бабочки порхают,
Первоцветы зацветают
На лугах.
 
 
Все деревья зеленеют,
А фиалки голубеют,
От тепла коровы млеют
На полях.
 
 
Пчёлы мёд свой собирают,
И гудят, и возвещают:
Скоро лето наступает
На дворе.
 
 
Сладко горлицы воркуют
И кукушечки кукуют,
Ну а Винни-Пух пухует
На заре.
 
 
Жаворонок трель выводит,
Колокольчик колобродит,
Птички хором хороводят
Возле гнёзд.
 
 
Лес поёт, шумит, бушует,
А наш Винни в ус не дует,
Всё пухует и пухует,
Точно дрозд.
 

Сочин. В. Пуха

– Привет, Пух, – поздоровался Кролик.

– Привет, Кролик, – с мечтательным видом ответил Пух.

– Ты сочинил эту песню?

– Ну, в некотором роде, я. Дело тут не в уме, – скромно добавил он. – И ты знаешь, почему, Кролик. Иногда песни сами приходят ко мне.

– Ага! – кивнул Кролик. Он-то не допускал, чтобы что-то приходило к нему само по себе. Он всегда шёл и брал то, что ему требовалось. – Между прочим, тебе не попадался в Лесу Пятнастый или Цветоядный Скорабуду?

– Нет, – ответил Пух. – Такие не попадались. Но я только что видел Тигера.

– От этого проку никакого.

– Да, – кивнул Пух. – Тут я с тобой согласен.

– А Хрюку ты не видел?

– Видел. Наверное, и от этого проку тоже нет? – печально спросил он.

– Всё зависит от того, видел он что-нибудь или нет.

– Он видел меня.

Кролик сел было рядом с Пухом, но тут же вспомнил, что сидение, в отличие от стояния, как бы принижает его значимость и вскочил.

– Я вот о чём толкую. Чем теперь занимается по утрам Кристофер Робин?

– А чем он может заниматься?

– Скажи-ка мне, в последние несколько дней ты видел его утром?

– Да, – кивнул Пух. – Вчера мы вместе завтракали. У Шести Сосен. Я взял с собой маленькую корзинку… ну, может, и не такую маленькую… вместительную такую корзинку с…

– Да, да, – оборвал его Кролик, – но я говорю о более позднем времени. Где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами.

– В одиннадцать часов… в одиннадцать часов… понимаешь, в одиннадцать часов я обычно возвращаюсь домой. В это время есть там у меня одно или два Дельца.

– В четверть двенадцатого?

– Я ещё не успеваю закончить свои…

– В половине двенадцатого?

– Да, – в какой уж раз кивнул Пух. – В половине двенадцатого, может чуть позже, я мог бы его увидеть.

И теперь, задумавшись над вопросами Кролика, Винни-Пух начал вспоминать, что в последнее время видел Кристофера Робина куда как реже, чем прежде. Во всяком случае, по утрам. Вот во второй половине дня видел. И за завтраком – тоже. А потом Кристофер Робин говорил: «До встречи, Пух», – и уходил.

– В том-то всё и дело, – Кролик вздохнул. – Куда?

– Может, он что-то ищет.

– Что?

– Я как раз собирался сказать, – Пух помолчал, прежде чем добавить. – Может он ищет… Пят… Цве…

– Пятнастого или цветоядного Скорабуду?

– Да, – кивнул Пух. – Хотя бы одного из них. Вдруг он потерялся.

Кролик строго посмотрел на Пуха.

– Сдаётся мне, ты ничем не можешь помочь.

– Нет, – смиренно признал Пух. – Но я стараюсь.

Кролик поблагодарил его за старания и сказал, что теперь идёт к Иа, а Пух, если хочет, может составить ему компанию. Но Пух, который чувствовал, что к нему вот-вот придёт ещё один куплет его песенки, ответил, что лучше подождёт здесь Хрюку, попрощался с Кроликом, и тот убежал.

Но так уж получилось, что Кролик увидел Хрюку первым. В то утро Хрюка встал рано, чтобы собрать себе букет фиалок, а когда собрал, поставил их в вазу на стол. И тут ему пришла в голову мысль, что никто никогда не собирал букет фиалок для Иа. И чем дольше он думал об этом, тем больше крепла его убеждённость в том, что очень грустно быть зверушкой, которому ни разу в жизни не дарили букет фиалок. Поэтому он поспешил на фиалковую поляну, повторяя про себя «Иа, фиалки», «Фиалки, Иа», на случай, если забудет по пути, за чем идёт, такой уж выдался день. Скоро он нарвал большой букет, понюхал его и радостно затрусил к тому месту, где пасся Иа.

– Эй, Иа, – голос Хрюки дрогнул: он увидел, что Иа чем-то занят.

Иа отмахнулся копытом, прогоняя его.

– Приходи завтра. Или послезавтра.

Хрюка, однако, подошёл ближе, чтобы посмотреть, что делает Иа. Перед осликом на земле лежали три палки, которые он внимательно разглядывал. Две палки лежали под углом, соприкасаясь вверху концами. Третья – на них, поперёк. Хрюка подумал, что это какая-то Западня.

– Эй, Иа, – вновь заговорил Хрюка, – ты только…

– Так это ты, маленький Хрюка? – Иа продолжал всматриваться в палки.

– Да, Иа, и я…

– Ты знаешь, что это?

– Нет, – ответил Хрюка.

– Это «А».

– О! – вырвалось у Хрюки.

– Не «О» – «А», – строго поправил поросёнка Иа. – Ты меня не слышишь или считаешь, что в учёности превзошёл Кристофера Робина?

– Да, – ответил Хрюка. – Нет, – тут же поправился он и приблизился к палкам.

– Кристофер Робин сказал, что это «А», и это «А»… пока кто-то не убедит меня в обратном, – всё так же строго продолжал Иа.

Хрюка шустро отпрыгнул и понюхал фиалки.

– Ты знаешь, что означает «А», маленький Хрюка?

– Нет. Иа, не знаю.

– Говорим «А», подразумеваем учёбу, говорим «А», подразумеваем образование. «А» означает всё то, что недоступно тебе и Пуху. Вот что означает одно-единственное «А».

– О, – вновь вырвалось у Хрюки. – То есть, «А», – торопливо добавил он.

– Вот я тебе и говорю. В Лесу кого только нет, и все говорят: «Это всего лишь Иа, кто будет принимать его всерьёз». Они прохаживаются, приговаривая: «Ха-ха»! Но знают ли они что-нибудь о букве А? Ничего не знают. Для них это три палки. Но для Образованных, заруби это на своём пятачке, маленький Хрюка, для Образованных, я, конечно, не про пухов и хрюк, это великая и могучая буква «А». А не просто палки, которые можно поддеть копытом и раскидать.

Хрюка отступил ещё на шаг, огляделся в поисках поддержки.

– А вот и Кролик! – радостно воскликнул он. – Привет, Кролик.

Кролик важно прошествовал к Иа, по пути небрежно кивнув Хрюке.

– Эй, Иа, – обратился Кролик к ослику тоном, не оставляющим сомнений в том, что минуты через две он уже с ним распрощается. – Вот о чём я хотел тебя спросить. Ты, часом, не знаешь, чем занимается Кристофер Робин по утрам?

– На что я смотрю? – спросил Иа, не отрывая взгляда от буквы «А».