Текст книги "Врата скорби. Последняя страна"

Бомбей. Британская Индия. Вечер 12 мая 1950 года

Ревю – должно было состояться перед самым закатом, потому что его начало должно было происходить при свете дня, а окончание – уже потемну и сопровождаться салютом. Но навеселе были уже все – в день Коронации даже нижние чины получили по порции горячительного «от короля» – конечно, кроме тех, кому предстояло стоять вахту во время ревю. Команды – готовились к парадному построению на палубах, офицеры в последний раз проверяли форму и общий внешний вид своих подчиненных, капитаны по связи ругались, занимая место в строю. Неразберихи добавляло то, что на Бомбей базировался не один флот, а два – Британская Индия имела собственный флот, и его штаб-квартира тоже была в Мумбаи. Если корабли флота метрополии назывались HMS – His Majesty Ship, то индийские корабли назывались HMIS – His Majesty Indian Ship. Поскольку метрополия раз и навсегда узурпировала право иметь океанский флот – британский индийский флот был предназначен действовать на реках и у побережья, а самым крупным кораблем, который входил в его состав был фрегат. Однако, в последнее время, наметились кое-какие подвижки: например, Британскому индийскому флоту разрешили иметь пусть небольшой, но все же подводный флот из устаревших лодок из метрополии и лодок небольшого тоннажа для действий в прибрежных водах, а так же боевых пловцов – подрывников, то есть спецназ. Говорили о том, что постоянная, нарастающая угроза со стороны Тихоокеанского флота России – в конце концов, заставит правительство Его Величества разрешить и крейсера: крейсера тут были, но они принадлежали флоту метрополии. И на флоте метрополии и на британском индийском флоте были британские морские офицеры – однако, смешно было видеть, как порой вскипают страсти из-за места в строю. Моряков метрополии – почему то прозывали «головастиками» – и те были этому отнюдь не рады.

Однако, самый крупный корабль из тех, что базировался сейчас на Мумбаи – в ревю не участвовал.

Это был линейный корабль HMS Nelson, «вашингтонец» водоизмещением в сорок две тысячи тонн (полного водоизмещения), относящийся к категории «быстроходный линкор» и обладающий уникальной архитектурой. Единственный из всех аналогов, корабль нес три трехорудийные башни с шестнадцатидюймовыми пушками BL 16″/45 Mark I в носовой части, в кормовой части главного калибра не было вовсе, а надстройки были сильно сдвинуты назад с тем, чтобы освободить место под главный калибр. Это были единственные линкоры британского флота, вооруженные орудиями калибра шестнадцать дюймов, и они были откровенно неудачными – по сравнению со знаменитыми пятнадцатидюймовками BL 15"/42 Mark I они обладали ненамного большей бронепробиваемостью при худших параметрах скорострельности, надёжности, точности стрельбы и живучести ствола. Первоначально – они должны были быть установлены на линкоры проекта G3, в то время как для тяжелых линкоров разрабатывались еще более мощные восемнадцатидюймовки. Однако Вашингтонские соглашения смешали карты всем кроме России[77]77
  В Первой мировой войне Россия во второй раз потеряла почти весь свой флот – второй раз после русско-японской. Однако, это оказалось благом: в отличие от крупных морских держав не отягощенная устаревшими артиллерийскими кораблями Россия сделала ставку на авианосцы и выиграла, став через несколько десятков лет доминирующей морской державой. Никакому другому флоту – переход на авианосцы не дался легко.


[Закрыть], и уже возведенный корпус корабля пришлось переделывать с тем, чтобы обеспечить установку уже готовых башен, не нарушая ограничений. В результате – получился довольно несбалансированный артиллерийский корабль с несуразными ходовыми и артиллерийскими решениями. Например, когда в тридцать четвертом году произвели длительные стрельбы главным калибром – выяснилось, что в подпалубных помещениях невозможно находиться, а при стрельбе – повреждались палуба и носовые надстройки. Были проблемы и с ходовой частью – построенный по сомнительному проекту корабль был перегружен.

В тридцать втором году – Нельсон совершил переход в Мумбаи и стал лидером флота, а в сорок шестом – комиссия, инспектировавшая техническое состояние корабля пришла к выводу, что его дальнейшая эксплуатация может быть опасной: ремонт же его обошелся бы в большие деньги и вряд ли бы дал большую пользу. В итоге – Нельсон поставили на стоянку в порту Мумбаи как станционера. В каком то смысле – его девять шестнадцатидюймовок обеспечивали береговую оборону, потому что иным образом – обеспечить ее было затруднительно, это не Санкт-Петербург с флотами Кронштадта и ЦМАП[78]78
  Центральная минно-артиллерийская позиция, схема прикрытия города с моря.


[Закрыть]. Корабль – использовался и как учебный, и для заседаний и совещаний, и как офицерский клуб… в общем, в самых разных целях. Там даже хранили большой запас легкого стрелкового оружия и боеприпасов – на случай большого мятежа в городе.

Естественно, что на корабле, стоящем на приколе в порту, команда была небольшой, а по случаю ревю – ее и вовсе сократили, отпустив на берег почти всех. На корабле – не было дежурного офицера, а нижние чины – получили свою дозу горячительных напитков сполна. Ведь кораблю – в ревю участвовать не приходилось, верно…

Когда уже почти стемнело – около сходен, брошенных на пирс – остановился черный штабной Хамбер и из него вышел офицер. Он был в форме флота метрополии и отличался густой, окладистой бородой, какую нередко носят моряки[79]79
  Почему? А вы попробуйте, побрейтесь при качке.


[Закрыть]. У него в руках был портфель, настоящий, солидный кожаный портфель с медными заклепками, медными уголками и опечатанный – в таких носят важные бумаги порученцы. Еще он был в очках. Твердым шагом – он поднялся на палубу, стоящие на часах матросы отдали ему честь.

– Капитан – лейтенант Честертон, разведотдел…

Часовых на посту было двое, но ни один не помнил, чтобы был такой капитан – лейтенант Честертон, чтобы он когда-то был на корабле. С другой стороны, разведка есть разведка, связываться с ней не стоит – а этот офицер еще опечатанный портфель несет…

– Сэр, никого из офицеров на борту нет…

– Я знаю, матрос… – офицер раздраженно махнул рукой – сэр Уильям[80]80
  Адмирал, сэр Уильям Эдвард Перри.


[Закрыть] поручил мне доставить эти документы и положить в сейф. Он посмотрит их после празднования.

Можно было конечно связаться со штабом. Сказать, что здесь незнакомый офицер – да только ради чего? Какой смысл? Сэр Уильям действительно большую часть времени проводит здесь, в адмиральском салоне и здесь же работает. У него есть свой адъютант, да только мог он поручить отнести документы другому офицеру? Мог, тем более из разведотдела, тем более что они секретные. Тем более что разведотдел может и сам обеспечивать секретность документов – и никакому адъютанту их не доверят. Да и кому звонить? В штабе дежурным какой-нибудь сопляк, может, уже и пьяный…

– Проходите, сэр… Гарри, проводи.

Они даже не посмотрели на документы офицера. Своим – всегда доверяли, доверие – было очень важно в британской армии.

Один из матросов – щелкнул каблуками… как получилось. Получилось плохо, вследствие выпитого спиртного

– Следуйте за мной, сэр…

Офицер пошел следом за ним к надстройкам, мимо громадных орудийных башен с воинственно поднятыми пушками. Поскольку тут часто ходил адмирал и другие старшие офицеры – прямо на палубе был постелен ковер.

– Долго идти? – спросил офицер

– Нет, сэр. Я проведу вас коротким путем…

– Благодарю…

Они добрались до надстроек, матрос отомкнул люк

– Прошу, сэр…

Офицер – нырнул в темень люка…

– Матрос… вам придется показывать дорогу. Я слеп как крот…

У них все было готов для этого – они хранили аккумуляторные фонари там, где раньше хранились пожарные шланги. Матрос нащупал один, зажег.

– Следуйте за мной, сэр.

При этом – он сам ослепил себя ярким фонарем. Ослепил бы он и офицера – если бы тот не закрыл глаза.

– Куда идти?

– Сэр…

– Матрос, куда идти!

Раздраженный на придурка в погонах матрос обернулся – и офицер прижал ему к лицу пропитанную какой-то дрянью тряпку. Ничего сделать, подать сигнал тревоги – матрос не успел – потерял сознание…

Офицер огляделся, затем снял очки. Фаза один – есть.

Он обезоружил матроса, связал его и запер в первой же каюте, которая попалась ему на пути. Бросил рядом фонарь – у него был свой, а так матроса быстрее найдут. Найдут, правда, когда будет уже поздно.

Из портфеля – он извлек кальку с планом громадного линейного корабля и небольшой фонарик. Сунув фонарик в рот, и подсвечивая себе, он нашел нужный лист кальки, сверился с ним и поставил точку там, где он был сейчас. Теперь – надо было найти путь вниз…

Его ботинки были необычными – с виду обычные, уставные, на деле же – нижняя часть подошвы отстегивалась, а верхняя – представляла собой мягкую резину, ходить в которой можно было почти неслышно. Он взял фонарик в руку, включая его только тогда, когда без подсветки было не обойтись. Остальное время – он крался в темноте, переход за переходом. Корабль был огромен – как-никак линкор, корабль первого класса – и ему надо было найти безошибочно верный путь среди всех этих труб, лестниц и люков…

Хорошо, что люки были открыты. Иначе бы – он всех переполошил грохотом кремальер.

Он искал тюрьму. На корабле такого ранга – все свое, в том числе и тюрьма. Она была где-то в самой корме, под адмиральским салоном… ее использовали для заключения особо важных и ценных преступников – про нее мало кто знал, юридически ее вообще не существовало. Там сидел человек, который был им нужен.

Проходя по очередным мосткам, офицер замер. Впереди – неясно мерцал свет, слышался голос. По его прикидкам – он почти пришел.

Есть.

Из портфеля, в котором было много интересных вещей – он достал небольшой баллончик и зажим для носа – такую, какую использовали аквалангисты. Глубоко вдохнул, зажал себе нос и крутанул колпачок на баллончике. Послышалось шипение.

Он катнул баллончик – а он был обделан резиной, чтобы не шуметь – вниз, и посмотрел на часы. Две минуты, но… сделаем три для верности.

Он мог не дышать семь с половиной минут.

Когда прошло три минуты – он снял зажим и достал из портфеля ватно-марлевую повязку которую и надел. Она была пропитана содовым раствором, дышать в ней было противно – но можно. Осторожно прошел вниз, держа в руках небольшой, крупнокалиберный Бульдог – в нем были деревянные пули.

Дело было сделано.

Двое солдат морской пехоты из наряда, охранявшего это узилище – лежали без чувств. Один сидел на стуле, неизвестно откуда здесь взявшемся, развалившись. Второй – как стоял, прислонившись к стенке, так и медленно съехал вниз

Офицер поднял баллончик и положил его обратно в портфель. Подобрал солдат, связал им руки и ноги – но рот затыкать не стал, потому что в таком состоянии – они могут просто задохнуться. Они придут в себя минут через десять, но освободиться не смогут. Будут орать – но вряд ли их кто-то услышит до утра, когда проспавшийся боцман вспомнит, что неплохо было бы сменить наряды с постов. За это время – они будут далеко.

Дабы его не опознали – он достал из портфеля театральную маску золотистого цвета и надел ее. Если кто-то его увидит – пусть потом рассказывает о неизвестном в маске. Да не черной, а золотистой, театральной.

С пояса старшего наряда – он снял связку ключей. Пробуя по одному – он нашел, которым открывается дверь впереди. Отомкнул ее…

Луч аккумуляторного фонаря побежал по камерам, по узкому проходу. Камер было четыре и располагались они у самого борта, ниже ватерлинии. Света здесь не было – совсем. Только сырость и ледяной холод. Конечно, холод по меркам бомбейского лета – но лейтенанта передернуло от этого холода.

Луч света – уперся в сидящего у решетки на груде тряпья мужчину. Он был страшен… его борода, когда он сидел доставала земли, вместо одежды – какие-то лохмотья. Когда на него упал свет – он не пошевелился.

– Русский.

…

– Русский, я за тобой. Пошли.

Несмотря на то, что Керзон говорил по-русски – он немного знал русский язык – русский никак не отреагировал.

Керзон подошел ближе, присел у решетки

– Слушай, русский. Я дам тебе ножницы… обрежь свои волосы и бороду, потому что на английского моряка ты никак не тянешь. И да… если хочешь перерезать себе вены ножницами – мне плевать. Но вот тем, кто ждет нас в шлюпе – не плевать. Понял?

Ножницы – стукнули о решетку

– Действуй.

* * *

Последним предметом, который нашелся в объемистом саквояже «британского морского офицера» – был тренировочный костюм утвержденного в Британском флоте образца, он закупался для морской пехоты и некоторых других подразделений – для того, чтобы не приходилось постоянно тратиться на не выдерживающую никаких сроков носки форму…

– Давай ножницы…

Русский послушно передал ножницы. Взамен – диверсант просунул тренировочный костюм через решетку.

– Надевай.

Русский надел костюм – на нем он болтался как на вешалке. Человек в форме британского морского офицера открыл решетку. Русский вышел и… попытался ударить коленом в тесном пространстве корабельного отсека – но англичанин без труда заблокировал удар, коротко ударил сам.

– Ты что, совсем идиот?

…

– Я пришел спасти тебя. Иди вперед, и без глупостей.

…

– Только услышал шум – остановись. Пошел!

Англичанин – толкнул русского в спину и тот, спотыкаясь, пошел вперед. Англичанин следовал за ним с полицейским револьвером, заряженным деревянной пулей. Ранение от него очень неприятное и болезненное – но убить из него почти невозможно. Он все-таки – и в самом деле был офицером британского флота, и вовсе не собирался убивать своих коллег. Но он должен был довести до конца то, что начал.

Над заливом в Мумбаи – уже грохотали залпы салюта, и корабли – шли в парадном строю, с флагами расцвечивания – а они пробирались по корабельным отсекам, поднимались по лестницам, ныряли в люки. Русский больше не пытался напасть на него – а британский офицер шел увереннее, потому что запомнил этот маршрут от первого до последнего перехода.

– Стой. Стой здесь…

Британский офицер – отодвинул русского в сторону, придерживая его рукой осторожно толкнул в сторону крышку люка, прислушиваясь и присматриваясь. Как раз в этот момент громовой удар салюта потряс воздух и разлетающиеся огни – высветили палубу.

Чисто!

– Идем направо. Там лестница. Спустимся вниз.

Русский тяжело дышал. Британец его понимал – он и сам бы наслаждался свежим воздухом, заставь его кто-то сидеть в каземате два года.

– Пошли!

Он вытолкнул русского – и побежал за ним сам, контролируя и направляя его и смотря по сторонам. Им повезло, что линкор был так огромен – а вся дежурная смена моряков – явно пялилась на салют.

– Стой!

У борта – британец остановился, посветил вниз фонариком. В ответ – моргнул фонарик у воды и небольшой ялик начал двигаться к ним. Британец – достал свернутую в кольцо тонкую веревку – он собирался спустить ее вниз, и поднять обратно с прицепленной к ней лестницей. Но не успел – русский вдруг с неожиданной силой толкнул его руку – и перевалился за борт.

– Вот же… сукин сын!

Британский офицер – бросил вниз саквояж – все равно пустой – и перевалился за борт. Несмотря на совершенно неподобающую для плавания одежду и темноту – красиво, почти без всплеска вошел в воду. Этот идиот, русский – явно был слишком слаб для того, чтобы перенести удар о воду – и вероятно потерял сознание. Если его не вытащить в ближайшие тридцать – сорок секунд – ему хана, а у них будут очень большие неприятности.

Ему в очередной раз повезло… впрочем, он всегда был везунчиком. Он прыгнул за борт там, где это сделал русский и вошел в воду там же. Вода близ Мумбаи – кишела всяческими бактериями, и купание в ней было чревато такими болезнями, что и думать о них не хотелось – но ему было плевать. Он почувствовал под ногами что-то. похожее на бревно, и. извернувшись, нырнул еще глубже. Пальцы ухватили ткань… если это не русский, а какой-нибудь утопленник, которого сбросили в воду местные бандиты – то он чем-то сильно разгневал ветреную девчонку Фортуну. Но выбирать было некогда, время стремительно уходило и легкие горели огнем, потому что он не успел как следует глотнуть воздуха перед погружением. Надо было просто брать то, что дает тебе жизнь. Он ухватился за ткань – и, отчаянно загребая, поплыл наверх, к воздуху и жизни…

Ялик был уже рядом, луч мощного фонаря – метался по воде.

– Сэр!

Ялик, пыхая и стуча старым мотором – подплыл ближе.

– Ты нашел?

– Да… кажется.

– Держи руку!

– Сначала его!

С большим трудом, едва не перевернув ялик, они втащили найденное под водой тело. Мэтт Керзон оставался в воде, хватая воздух как выдернутая из воды рыба

– Это он? Черт, это он?

– Да… Вылезай.

Сэр Роберт – был занят реанимационными мероприятиями. Мэтт Керзон – из последних сил забросил себя в ялик, распластался на днище. Ялик был небольшим, неприметным – они увидели его в гавани еще днем и банально угнали. Пахло тухлой рыбой и стоялой водой, все мышцы болели, пропитанная грязной водой одежда противно липла к телу…

– Давай! Ублюдок, давай! – сэр Роберт делал искусственное дыхание и непрямой массаж сердца – не смей подохнуть…

– Сэр… он живой?

– Давай! Давай! Живи, сукин ты сын! – сэр Роберт словно не слышал вопроса.

– Сэр… ударьте его… как следует… по груди. Может… поможет.

– Сукин сын!

От удара – лодка закачалась на волнах, но русский – вдруг очнулся, кашлянул…

– Вот… так… давай.

Мэтт Керзон сел, сбросил все, вплоть до рубашки, снял пропитанную грязной водой обувь. Затем – пересев на корму лодки, опустил винт в воду и переложил руль. Бурча мотором – ялик пошел прочь от темной громады линкора…

– Куда, сэр? К берегу?

– Нет. База летающих лодок. Я уже договорился…

Чертвелл-хаус. Белгравиа, Лондон. 12 Лэдбрук Терас. 20 мая 1950 г

Лондон…

Это должно было закончиться там же, где и началось.

Воистину – такова судьба, играющая людьми как костяшками домино…

Метрополия. Лондон.

Мрачный и в то же время уютный, имперский город, расположенный в устье реки на небольшом островке, омываемом холодными водами Атлантики, некогда далекая и захудалая провинция Рима. Остров, которому суждено править половиной мира…

После того, как летающая лодка, совершив две промежуточные посадки, приземлилась на базе Королевских ВМФ в Пуле, графство Дорсет – очевидно, что никто просто не знал, что с ними делать. Русского – поместили на гауптвахту полка Королевской морской пехоты, расквартированного в Пуле, там он был в безопасности и вряд ли бы сбежал… хотя куда ему в таком состоянии бежать. Мэтт Керзон предстал перед своим непосредственным командиром, коммандером Роджером Джеймсом Алленом Кортни[81]81
  Имя подлинное. Один из основателей СБС.


[Закрыть], который выслушал несколько смягченную версию произошедшего и последними словами выругал его – но под арест не посадил, а просто приказал не покидать базу в Пуле до особого распоряжения. Что же касается сэра Роберта – то с ним просто никто не знал, что делать, ибо он теперь был в отставке и подчинялся Индийскому разведбюро, а его тут недолюбливали. Таким образом, его просто оставили на базе, дав кубрик в казарме для холостых офицеров – до решения дальнейшей его судьбы…

Ровно через два дня, когда они только выходили из столовой, а боцманские дудки сигналили сбор на построение, который их не касался – они увидели черный Коулмен, неспешно катящийся по дорожке базы в сопровождении штабного Хамбера. А через несколько минут – запыхавшийся вестовой сообщил им, что их ждут в штабе базы…

* * *

– Да… – адмирал, сэр Майкл Каннинг, ныне Первый морской лорд тяжело вздохнул – и натворил ты дел, Роберт… Натворил…

– Сэр, я делал то, что должен был делать…

Лимузин с заказным кузовом на шасси тяжелого Даймлера – скользил по автостраде, приближаясь к Лондону. Дымящие грузовики, перевозящие грузы от южных портов – оставались позади. Рощицы, городки, краны, дымящие фабрики, сделавшие славу Британии как центру половины мира – все оставалось позади.

– Сэр… – сказал сэр Роберт Брюс – со всем уважением, я сделал то, что должен был сделать.

– Ну… воровать пленника Индийского разведывательного бюро и вторгаться в архив дабы выкрасить материалы было совсем не обязательно… – со снисходительностью умудренного опытом человека заявил адмирал – теперь эти проклятые индусы думают, что мы специально подослали тебя к ним для того, чтобы ты сделал это. А отношения с Индией так напряженные, даже британские офицеры, расквартированные там, нам не доверяют.

– Сэр, им просто надо пить меньше виски и меньше стрелять. А больше думать головой. Эти сукины дети даже не попытались разгадать эту тайну. А просто заперли русского на корабле и забыли про него. Так дела не делаются.

– А ты эту тайну раскрыл, получается.

– Нет, сэр. Но я сделаю все, чтобы ее раскрыть.

Адмирал достал из бюро, смонтированного в машине трубку из вереска, сунул в рот, но разжигать не стал. Просто по привычке – врачи категорически запретили ему даже думать о курении.

– Аден… мой мальчик, тебе не стоит в это дело соваться. Это тема закрытая.

– Потому что мы там облажались.

– Ну… ты слышал такую пословицу: у победы много отцов, а поражение всегда сирота. А ты… пытаешься найти отца ребенка грязной портовой шлюхи… я бы так сказал. И тем самым наводишь тень подозрения на многих уважаемых людей.

– Сэр, это надо сделать. Хотя бы для того, чтобы это больше не повторилось…

– Повторилось… – адмирал нехорошо усмехнулся – знаешь, свинья, которую поймали в огороде, тоже клянется, что это никогда не повторится…

– Куда мы едем? – спросил сэр Роберт – в Адмиралтейство?

– Нет… – сказал адмирал – бери выше. Сам Пи-Эм[82]82
  Обычное для Британии сокращение «Премьер-министр»


[Закрыть] захотел с тобой встретиться. И на твоем месте я бы хорошо подумал, что ты будешь ему говорить. Потому что по итогам этой встречи – тебя ждет либо новое назначение, либо петля…

Адмирал снова усмехнулся

– Я слышал, что палач использует шелковую веревку для приговоренных дворянского звания. Но тебе я попробую выбить расстрел…

* * *

Чертвелл-Хаус…

Небольшой и внешне ничем не примечательный дом. Два штабных Хамбера справа и слева у ворот – недавно сформированная Группа дипломатической охраны, которой поручена охрана высших государственных деятелей Соединенного королевство – они приняли эту работу от спецотдела Скотланд-Ярда. Обычный британский дом с небольшим садом, кривая и узкая дорога, ведущая к воротам…

Чертвелл-Хаус. Лондонское логово Пи-Эм, Уинстона Спенсера Черчилля, седьмого герцога Мальборо и одного из рекордсменов по пребыванию у власти.

У ворот – их попросили сдать оружие, и вежливо, но профессионально обыскали. Они прошли на первый этаж, там было что-то вроде кабинета для посетителей. Там ждали несколько человек, военных и гражданских. У многих был вид бухгалтеров – начетчиков.

Адмирал раскланялся с одним из ожидающих, на остальных даже не обратил внимания, с достоинством разместив свои старые кости на неудобном табурете…

Они прождали примерно полчаса, затем женщина средних лет, выйдя из неприметной двери, подошла к адмиралу. И перебросившись несколькими словами – повела их наверх, на второй этаж…

* * *

Сэр Уинстон, некогда легкий на подъем юноша, которому случилось участвовать в большинстве локальных войн, которые Метрополия вела на изломе века – с годами обрюзг, отяжелел, осунулся – его вес заставлял его передвигаться с большой осторожностью. Как он сам говаривал – я никогда не стоял, когда можно было сидеть, и никогда не сидел, когда можно было лежать. Говорили, что шансов у консерваторов на выборах – почти что нет, и его правление подходит к концу – а на него место взберется кто-то из лейбористов, этих тайных сторонников большевизма, подрывающих общественное согласие и изматывающих общество забастовками. Но Пи-Эм оставался в седле, и его нельзя было недооценивать. Этот человек, сочетавший в себе проницательный ум, полную беспринципность и холодное мужество – если и уходил, то только для того, чтобы вернуться. Никто не сомневался в том, что если он и уйдет – он останется главой консерваторов до самой смерти, путь и в оппозиции. Никто лучше него не знал все тайные и темные тропки в Вестминстер Палас, никто кроме него не умел так находить общий язык с Его Величеством. Все помнили, как сэра Уинстона отложили в самую дальнюю кладовку в тридцатые – никто тогда не думал, что он не только вернется, но и займет высший государственный пост в стране. Но он вернулся и занял – и тем, кто неосмотрительно пинал поверженного льва, в тридцатые пришлось очень и очень плохо…

Сейчас, сэр Уинстон сидел за столом в своем старом домашнем халате – он не считал нужным носить дома тяжелую, стесняющую его официальную одежду – и правил рукопись, отпечатанную на машинке карандашом. Непонятно было – то ли это официальный документ, то ли это очередная его книга. Сэр Уинстон был еще и литератором.

– Адмирал… – пробурчал он – еще пять минут…

Мягкий свет – струился от лампы со старомодным зеленым абажуром.

Наконец, сэр Уинстон – дочитал лист и с раздражением положил его на стол

– Качество британского образования оставляет желать лучшего – с раздражением сказал сэр Уинстон – если государственные служащие даже в простых словах делают столько ошибок. Да… положительно надо что-то менять.

…

– Я раз вас видеть, адмирал.

– Я тоже, сэр.

Сэр Уинстон посмотрел на сэра Роберта

– А это и есть наш «Индийский связной»?

– Да, сэр…

Несмотря на то, что сэр Роберт бывал в самых разных ситуациях, в том числе и тех, что грозили ему смертью – от взгляда пи-эм ему стало не по себе. Все-таки… что ни говори, а сэр Уинстон умел произвести впечатление…неважно, на партийном съезде, в Вестминстере или дома в своем старом домашнем халате…

– Вы присядьте… вы, кстати, смотрели фильм – Берлинский связной?

– Нет, сэр – ответил сэр Роберт

– А напрасно… – сэр Уинстон издал неопределенный звук – я смотрел его дважды. В тридцатые, когда у меня было время смотреть кино, намного больше времени, чем сейчас. Там речь идет об одном молодом человеке, который ведет светский образ жизни, много перемещается между европейскими столицами. И вот однажды его старый друг по Оксфорду просит его передать небольшое послание одной даме… в Берлине. Казалось бы… простое послание, что может быть проще. Возможно, любовное. Возможно – коммерческое. Кто же знал, что кроме обычного любовного текста – есть еще один, написанный симпатическими чернилами[83]83
  Невидимые чернила, проявляющиеся при определенном воздействии, например – при нагреве бумаги. Устаревшее.


[Закрыть]? А по следу британской сети в Берлине уже идет крипо[84]84
  Криминальная полиция. До середины 30-х годов – в Германии не было специализированного контрразведывательного ведомства по типу ФБР, контрразведкой занималась криминальполицай – крипо. В середине тридцатых бывший шеф баварской криминальной полиции Генрих Мюллер создал тайную государственную полицию – гестапо. Фильм «Берлинский связной», имевший большой успех в начале тридцатых – был основан на реальных событиях.


[Закрыть]. И вот получается, что обычный молодой человек, до этого не имевший никакого отношения к государственным секретам – оказывается в самом центре… э… европейской политической жизни, скажем так. И более того – в какой-то момент он становится так важен, что ни одна из сторон этой игры не может его даже просто убить…

Тут пи-эм должен был сказать что-то про старые добрые времена. Но он ничего про них не сказал, ни полслова.

– Со всем уважением, сэр, меня нельзя отнести к людям, ведущим светский образ жизни… – сказал сэр Роберт

Сэр Уинстон пытливо смотрел на него, то ли не зная, как реагировать на отпор, то ли не желая на него реагировать.

– Да… я читал ваше досье. Вы, сэр… – тут пи-эм засмеялся кашляющим смехом курильщика – наделали немало дел.

– Его Величество щедро наградили меня за них, сэр.

– Да… – неопределенно сказал премьер – я читал ваше…досье.

…

– Зачем выкрадывать… пленника из одной тюрьмы, чтобы поместить ее в другую, а? Не подскажете?

– Сэр, вопрос не в тюрьме

– А в чем же?

– В тюремщиках.

– И чем же вам не понравились индийские?

– Сэр, я работал на Разведбюро. Знаете, что это такое? Это люди, настолько надувшиеся, что вот – вот лопнут. Понимаете, эти люди считают, что есть некие… данности, и по своей непогрешимости и непоколебимости они приравнены к законам мироздания. Англичане всегда правы и должны побеждать, а если это не так – значит, противник играл нечестно и подло. Индий всегда будет нашей, что бы произошло. В пять часов – обязательно пить чай, а если этого не сделать, то мир рухнет. И так далее, сэр Уинстон.

– А это не так?

– Нет, сэр. Даже поддержание этого состояния, того что есть сейчас – есть каждодневная тяжелая работа. Без которой – мы не только не получим то что хотим – но и утратим то что имеем. Даже поддержание статус – кво – требует тяжелых усилий. В этом мире – ничего не дается без усилий, сэр Уинстон.

– По крайней мере, вы вспомнили, как меня зовут – сказал Черчилль – что же касается ваших слов про усилия, полагаю, вы правы. Ничего и никогда не дается без усилий, будь они прокляты…

Сэр Уинстон пошевелился в кресле, принимая более удобную позу

– А что было не так с содержанием пленника?

– Сам факт содержания, сэр.

– Его что, не допрашивали?

– Почему же, допрашивали. Но какой в этом толк?

В глазах сэра Уинстона – загорелись огоньки интереса. Пи-эм – был связан с разведкой еще в десятые, когда она только начинала свой путь, не раз бывал там, где она находилась. Как то раз случился курьез – он, уже будучи Первым морским Лордом навести штаб-квартиру МИ-6, в частном, конечно порядке. А на дверях в те времена – ставили девушек, и одна из них просто захлопнула дверь перед незнакомцем. Сам сэр Уинстон – воспринял происшествие с большим юмором и потом прислал девушке дорогую сумочку с запиской «нашей маленькой храброй сторожевой собачке». Уже став премьер-министром Соединенного королевства – сэр Уинстон требовал, чтобы ему приносили необработанные разведданные – и говорят, что даже пользовался кое-какими для сюжетов своих книг.

– Вы не верите в допросы?

– Нет, сэр. Не верю. Если человек принял решение молчать – то он будет молчать. Или будет говорить ложь, и на то чтобы его разоблачить – потребуется время и силы. Пытка годится для низких людей. Те, кто осознает свой долг – будут молчать

– Ну, всякое бывает – философски сказал первый морской лорд

– Сэр, назовите известных вам морских офицеров, которые заговорят под пыткой?

…

– Почему мы думаем, что русские другие? Они тоже молчат. И этот… силы ему придает уверенность в том. что он выполняет свой долг. Долг перед страной, перед императором, перед товарищами. Пока он понимает это – он будет молчать

Сэр Уинстон посмотрел на покрасневшего от гнева Первого морского лорда, приказывая ему молчать

– И что, по-вашему, следует сделать?

– Палач, когда казнит приговоренного, выбивает табурет из-под ног. Нам нужно выбить из русского уверенность в том, что он выполняет собственный долг. Надо дать ему понять, что его просто предали. И не просто дать понять – а подкрепить это доказательствами. Такими, в которые он поверит. И тогда…

– Разочаровавшийся в идеалах человек – задумчиво сказал сэр Уинстон – подобно гнилому яблоку. Не убери его вовремя – и сгниет вся корзина.

– Именно! – просиял сэр Роберт, понимая, что нашел собеседника, с которым он говорит на одном языке – именно, сэр. Мы не сможем изменить то, что русские натворили в Адене. Мы не сможем переиграть эту битву, в которой потерпели поражение. Но в наших руках – русский, и это единственный наш козырь. Мы можем превратить его в нечто наподобие торпеды и заслать обратно к ним. Мы набьем его ненавистью к собственной стране и к тем, кто его предал, и эта ненависть – будет почище тринитротолуола. И после этого – нам останется только пожинать плоды. Никак иначе – мы этого русского разыграть не можем.