Текст книги "Игры богов"

Чья-то рука легла Вазгеру на плечо, и он резко обернулся, одновременно привставая. Наемник не почувствовал угрозы, но все же насторожился. Вздрогнувшее пламя костра выхватило из сумерек лицо, при виде которого Вазгер вздрогнул и немедленно вскочил на ноги.

– Дагмар… – сглотнув, выдавил Вазгер, пожирая глазами стоящего перед ним старика. Король ничуть не изменился с того момента, когда наемник видел его в последний раз, разве что глубокие морщины протянулись через лоб да от крыльев носа – к уголкам губ. Столько лет прошло, но лицо Дагмара осталось прежним, только голову вместо длинных волос покрывал короткий седой ежик.

– Дагмар. Господин… – вновь выдохнул Вазгер, с трудом поборов желание поклониться.

– Меня зовут Кареон, – тихо ответил старик. Нервничал он ничуть не меньше Вазгера, однако наемник не обратил на это внимания, пораженный столь неожиданной встречей. Впрочем, Вазгер смог быстро взять себя в руки. Имя ничего не меняло – перед ним действительно был король Дагмар. Вернее – бывший король. Тот, осторожно оглядевшись, поманил наемника за собой и поспешно отошел от костра. Хоть Вазгер и сидел в одиночестве, но, видимо, Дагмару не хотелось рисковать. По правде говоря, поступал он правильно, наемник и сам вел бы себя точно так же, будучи на его месте. Вогнав меч в ножны, Вазгер неторопливо двинулся следом.

– Что происходит, господин? – нагнав Дагмара у самого края лагеря, вымолвил наемник. Тот вновь огляделся.

– Ты знаешь, что за тобой следят? – Дагмар смотрел то на Вазгера, то куда-то за его спину. Наемник едва заметно кивнул. Даже не оборачиваясь, он знал, кого видит у крайних палаток Дагмар – того самого воина, который стоял в охране у десятитысячника Олмаса. По всей видимости, золонианин приставил к нему наблюдателя, так и не рискнув полностью довериться бывшему воину Мэсфальда.

– Знаю, – ответил Вазгер.

– Стало быть, я не ошибся, это действительно ты, – задумчиво пробормотал Дагмар. – Я, признаться, поражен твоей смелости… Или же наглости – прийти сюда под своим именем… Да о тебе уже чуть ли не вся армия судачит.

– Зато тебе, как я погляжу, с успехом удалось избежать этой участи, – осерчав, рубанул Вазгер: и куда все почтение подевалось? Прежний ореол славы вокруг Дагмара внезапно померк: наемник увидел перед собой точно такого же, как и он сам, человека, поднявшего меч против своего народа. Вазгер с удивлением осознал, что не в силах относиться к Дагмару так, как раньше.

– Не боишься, что после нашего разговора кое-кто догадается, что ты совсем не тот, за кого пытаешься выдать себя, Кареон? – Новое имя короля Вазгер подчеркнул, не скрывая издевки. От подобной перемены Дагмар опешил и не сразу нашел что ответить. Почти минуту оба они молчали, пожирая друг друга взглядами. В глазах Вазгера застыла неприкрытая тоска. Что же в поднебесном мире происходит, если бывший король Мэсфальда и один из лучших воинов этого города оказываются по одну сторону стены, отделяющей их от родного гнезда?

Дагмар, напротив, был напряжен. Столь резкий переход от почтения к издевке сбил его с толку, и успокоиться король смог не сразу.

– Что тебе нужно от меня? – нарушил молчание Вазгер, видя, что Дагмар никак не может собраться с мыслями.

– Я не сразу поверил, что это ты, – ответил бывший король, качнув головой. – Ты сильно изменился, хотя я еще помню, как вручал тебе воинский знак…

– Что ты хочешь? – жестче повторил Вазгер. Он с трудом сдерживался. Отчего жизнь так несправедлива? Отчего до встречи с Великим Змеем Кальмириусом она ни разу не преподносила Вазгеру столь горестных сюрпризов? Почему судьба заставила его предать и стать свидетелем чужого предательства?

– Я хочу знать, правда ли то, что тебя пытались повесить, а затем изгнали из Мэсфальда за то, что ты хотел моей смерти? Ты же воин. Настоящий воин, Райгар тебя забери!

– Да, я воин, – медленно свирепея, ответил Вазгер, отступая на шаг и обжигая Дагмара взглядом. – Я был воином, им и умру. Я еще помню, что именно ты вложил мне в руку меч, ты сделал из меня того, кем я стал впоследствии. Ты дал мне воинский знак, признав меня одним из лучших, ты заставил меня поверить в себя, поверить в то, что люди смогут изменить этот мир и сделать его таким, каким он должен быть – нашим, и только нашим! И, клянусь Покровителями, я хотел этого так, как никто в Империи. Глядя на то, как ты примеряешь корону Варкаррана, я чувствовал гордость. Я видел перед собой победителя и лидера. Тогда ты на самом деле был Дагмаром Освободителем, как прозвали тебя люди и как начертано на том медальоне, что достался мне из твоих рук. В основе той войны, которая привела тебя к трону, лежала вера. Мы верили в лучшую жизнь, в Империю для смертных – и только для смертных. И это казалось справедливым… Но знаешь, почему я ушел тогда, почему оставил Мэсфальд? Я устал. Тогда я еще не понимал этого, но теперь говорю прямо, не стыдясь, – я устал от резни, которую мы устроили во имя благой цели. Я просто не мог больше убивать Вечных… С тех самых пор я ни разу не участвовал в захвате драконьих городов, хотя многие нажили на этом и деньги, и славу. Мы все совершили ошибку, за которую расплачиваемся. Взгляни, во что превратилась Империя? В стремлении к благу мы сгубили наш мир, заставили его обезуметь. Да, войны были всегда, и они закончатся, вероятно, лишь вместе с гибелью всей Империи, но – Райгар милосердный! – во что мы превратили жизнь? Разве было такое, чтобы люди шли против людей, как раньше против Вечных? Разве прежде хоть кто-то желал захватить город соседа, подмять врага под себя так, чтобы тот уже не смог оправиться? Смертные убивают смертных с такой жестокостью, какой не было даже во времена войн с драконами. Что это, если не проклятие богов? Ты считал, что предусмотрел все, что принес благо людям, живущим на этой земле. Наверное, так и было, но все мы не учли одного: драконы умели править, мы – нет. Истинная власть была лишь у них, ее вручили драконам сами боги, а мы отринули это. К чему пришел ты, взойдя на престол Мэсфальда? Все последние годы город захлебывался в войнах, люди обнищали. Вернувшись в Мэсфальд, я ужаснулся, увидев, во что превратился этот некогда благословенный город… Я не стану лукавить, говоря, что жизнь в других городах много лучше – это было бы заведомой ложью. Только мне известно, во что превращает город длительная война, все и всегда приходит лишь к одному. – Вазгер на миг замолчал, переводя дух. Лицо его блестело от выступивших бисеринок пота, хотя воздух был морозным и ощутимо покусывал щеки. Наемнику вспомнился разговор с кузнецом Шинго – тот последними словами клял введенные королем непомерные поборы, хотя раньше почитал Дагмара ничуть не меньше Вазгера. Да, старик был прав – теперь наемник понял это по-настоящему. Чуть прищурив нездорово блестящие глаза, Вазгер продолжил:

– Ведь именно поэтому люди и не поддержали тебя во время переворота. Они утратили веру в тебя. Своими поступками ты заставил их забыть все то добро, что сделал сначала. При твоем правлении безнаказанно гибли лучшие воины, а ты не мог ничего сделать. Вспомни Шона, Майоми, Ароса… Вспомни всех, кто ушел в царство Райгара уже после того, как Мэсфальд перешел в твои руки. Думаешь, я не понимаю, отчего ты оказался здесь? Тебя гложет одно – ты хочешь наказать Мэсфальд, смыть оскорбление, которое нанесли тебе горожане. Бежав, ты не нашел ничего лучшего, кроме как притулиться под крылом Сундарама, куда делась твоя честь, твое самолюбие, твоя гордость, наконец?! Опуститься до дешевой мести. Это хуже предательства, Дагмар. Много хуже!

– Заткнись, мерзавец! Да как ты смеешь?! – Дагмар наконец-то пришел в себя. В этот миг он действительно походил на короля.

– Смею, – едва не завопил Вазгер. – Смею, и не тебе меня судить. Я загубил свою жизнь, но знаю, что это сделано во имя счастья Империи.

– Ты обезумел? О каком благе Империи ты говоришь? Падение Мэсфальда – это трагедия для тысяч и тысяч людей!

Вазгер отступил еще на шаг. Глаза его горели недобрым огнем.

– Я говорил с Кальмириусом, Дагмар. Я говорил с главой Собора Великих Змеев и знаю, что мир можно спасти. И я готов сделать для этого все, что в моих силах. Я сдам Мэсфальд врагу не задумываясь, потому что будущее Империи для меня гораздо дороже. Я не хочу, чтобы все это безумие продолжалось. Если мне удастся выполнить приказ Кальмириуса, больше не будет войн, по крайней мере таких, как сейчас. Смертные вновь смогут жить в мире с обитателями Изнанки, как было раньше. Власть вновь вернется к драконам, но на этот раз они сделают все, чтобы не допустить новой волны насилия. Глава Собора лично обещал мне, что даст людям то, чего они хотят, лишь бы все шло по-старому и в Империи царил мир. А разве ты – ты сам не хочешь этого?!

– Ты встал на сторону врага? – едва не задохнулся от гнева Дагмар. – Ты поверил каким-то бредовым россказням дракона о всеобщем счастье, которое он якобы может вернуть Империи? Ты – тот, кто боролся с этими тварями столько лет – предаешь ради Великих Змеев свою веру?

– Эта вера была ошибкой с самого начала, – жестко парировал Вазгер. – Да, задумывалось все как благо для людей, населяющих поднебесный мир, но взгляни, чем все обернулось! Отвоеванная людьми половина Империи превратилась в гигантскую выгребную яму, из которой нам самим уже не выбраться. Другая половина, все еще находящаяся под властью драконов, живет в постоянном страхе, поскольку каждый понимает, что недалек тот день, когда очередной город Великих Змеев падет и окажется в руках людей. Это ловушка, из которой нет выхода, но Собор драконов еще может исправить содеянное нами. Для этого им нужно вернуть Пламенеющий Шар.

– Кальмириус задурил тебе голову этими сказками так, что ты решил отдать собственную жизнь за несуществующий камень, место которому лишь в легендах? – Дагмар ударил кулаком о ладонь, досадливо крякнув и сплюнув под ноги, едва не попав наемнику на сапоги, но Вазгер даже не заметил этого.

– Мои слова – истинная правда, и ты сам знаешь это, хоть и не желаешь признаться. Осколок этого Шара все последние годы хранится в твоем замке. Ты всегда питал слабость к красивым камням, я помню. У тебя должен быть этот самоцвет.

– У меня много камней, – недовольно ответил Дагмар. – По крайней мере было до недавнего времени.

– Единственное, что я знаю об осколке Шара, так это то, что он зеленоватого цвета. Больше Кальмириус не сказал ничего, но дал понять, что я сразу узнаю этот камень – он слишком отличается от других.

Дагмар нахмурился. Его все еще продолжали бесить слова Вазгера, но все же он начал видеть в них здравый смысл. В конце концов, у него действительно был зеленый камень. Очень странный камень, который всегда пугал и одновременно завораживал. Камень, о котором не смог ничего сказать даже маг Халиок, тогда еще живой и здоровый. Но разве мог этот самоцвет быть осколком того самого Дара Богов?

– Зеленый… – пробормотал Дагмар, перед глазами его продолжал стоять созданный Халиоком самоцветный меч, на рукояти которого в пасти василиска чуть светился угловатый обломок. – Возможно, я знаю, о чем ты говоришь.

– У тебя был этот камень, ведь так? – Ноздри Вазгера раздувались, он понял, что в силах убедить Дагмара оказать необходимую помощь, нужно лишь немного надавить на него.

– Я не уверен, что это именно то, что ты ищешь, но… Не знаю, возможно. Все возможно, я уже ничему не удивляюсь.

Вазгер удовлетворенно хлопнул в ладоши:

– Ты поможешь мне достать его.

– Ради чего я должен делать это? – сквозь зубы процедил бывший король, но в его голосе уже не слышалось протеста.

– Из-за того, что ради этого поганого булыжника падет Мэсфальд, ради него погибнут тысячи. Но все это во благо.

– Смерть во благо? – не сдержавшись, выкрикнул Дагмар. – Я не могу поверить в это! Кальмириус обезумел да еще свел с ума и тебя.

– Ты поможешь мне, – вновь произнес Вазгер. – Ты поможешь мне, клянусь Покровителями. От тебя мне нужно лишь одно: скажи, где этот камень и как мне добыть его. После ты можешь забыть обо всем – я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь. Но подумай, ты можешь спасти Империю.

– Громкие слова… – невесело усмехнулся Дагмар.

– Мы должны попытаться – это наш единственный выход, – упрямо повторил Вазгер. – Рано ли, поздно ли, но Мэсфальд все равно пал бы. Пусть не сейчас, пусть через сотню лет, пусть даже через два века, но это непременно случилось бы.

– Все это только домыслы, и нет ни единого подтверждения твоей правоты. – Руки Дагмара бессильно повисли. – Но так и быть, я открою тебе, что и как. Камень находится в моей башне. По крайней мере, он был там до моего изгнания. Не думаю, что ты захочешь взять меня с собой, а потому слушай. Слушай внимательно и запоминай – я не стану повторять…

Вазгер молчал, внимая речам Дагмара. Одновременно взгляд Вазгера шарил по сторонам. Повернув голову, наемник заметил, что соглядатай у палаток куда-то исчез. Навряд ли воин мог услышать их разговор, однако сама их встреча говорила о многом. Если до сего дня бывшему королю удавалось оставаться неузнанным, то теперь рассчитывать на это не приходилось.

– Похоже, из Кареона ты сегодня вновь станешь Дагмаром, – как бы между делом усмехнулся наемник, не стремясь, однако, прервать старика. Но тот услышал.

– Не стану, – неожиданно жестко ответил он. – Ты скажешь, что я лишь похож на Дагмара. Это будет платой за мой рассказ. Меня не интересует, что тебе придется наплести золонианам, но я хочу, чтобы тебе поверили. Никто не должен знать, кто я на самом деле.

Дагмар продолжил прерванные объяснения. Наемник больше не отвлекал его, замерев и перестав оглядываться: все равно никто не смог бы бесшумно приблизиться к ним по хрустящему снегу, а говорил Дагмар тихо.

Рука Вазгера, словно невзначай, забралась за пазуху и стиснула медальон. Серебро неприятно впилось в ладонь ребристыми краями, заставив Вазгера вздрогнуть. Раньше воинский знак не вызывал у него неприятного ощущения, он согревал и давал пусть призрачную, но надежду, веру в благополучное свершение всех начинаний. Куда же теперь делось это? Почему все исчезло в одночасье, растаяло, кажется, без возврата? Что произошло? Сердце Вазгера тоскливо заныло, в груди поднялась холодная волна. Это был не страх – просто наемник почувствовал обреченность. Но пути назад не было. Слишком поздно он понял, каков будет итог…

* * *

Ночь выдалась темной – тучи совершенно закрыли небо, скрыв и луну, и звезды. Снег, однако, шел не слишком сильный, временами вообще прекращаясь.

Вазгер осторожно двигался в направлении совершенно черных в этот час и почти невидимых во мраке городских стен. Впрочем, наемник знал, что с минуты на минуту везение может кончиться. Защитники Мэсфальда понимали, чем может грозить им подобная ночь, когда дозорные не видят дальше вытянутой руки. Чем ближе были стены, тем глубже ноги Вазгера проваливались в снег: люди здесь с начала осады ходили редко и не успевали его утаптывать. Впрочем, все это наемнику не мешало – звуки его шагов тонули в монотонном далеком гуле, доносящемся из лагеря золониан. А со стен доносились выкрики часовых. Но Вазгер старался двигаться тише, используя любое попадающееся на пути укрытие.

Когда до стен оставалась еще добрая сотня шагов, над головой Вазгера что-то мелькнуло, и в снег упал пылающий ком пакли, сразу осветив окружающее пространство. Почти тут же следом полетело еще несколько, и, оглядевшись, наемник увидел, что вдоль всей видимой части стены разбросаны подобные импровизированные светильники. Если бы в это время наемник находился на открытом пространстве, ему не удалось бы скрыться от взглядов дозорных, но за миг до того, как со стен полетела пылающая пакля, Вазгер добрался до большого голого куста, запорошенного снегом. Спрятавшись за ним, наемник внимательно оглядел местность, благо теперь сделать это можно было без труда. На добрых три десятка шагов вокруг было совершенно пустое и ровное пространство, но слева – там, где протекал небольшой приток Лааны – была маленькая впадина, заросшая кустарником, тянущимся почти что до самых стен города. Пара пучков пакли повисла на ветвях, и огонь ярко освещал поросль, но по опыту Вазгер знал, что в гуще кустов – темнота. Наемнику очень трудно было разглядеть дозорных на стенах и потому пришлось положиться лишь на удачу. Глубоко вздохнув и досчитав до трех, Вазгер сорвался с места и, не оглядываясь, ринулся вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть отделяющее его от кустов расстояние. Наемнику приходилось полагаться лишь на удачу, и на этот раз она его не подвела. Вазгер боялся, что в любой миг он услышит далекое тихое пение спускаемой тетивы, и длинная стрела войдет в его тело: Мэсфальд славился своими стрелками. Но когда наемник нырнул в самую гущу голой растительности, он понял, что смерть и на этот раз обошла его стороной. Тревожила лишь цепочка следов, оставленных им за собой, но с этим уже ничего поделать было нельзя – заметят так заметят. Сквозь кусты Вазгер мог доползти почти до самой стены, а там уже никакие лучники не смогли бы его достать – даже для них существует мертвая зона.

Поросль была реденькой, и двигаться было довольно легко, наемник зацепился лишь пару раз, но уже минуту спустя смог безбоязненно подняться на ноги и с облегчением вытряхнуть из-за ворота набившийся туда при падении снег. Света горящей в отдалении пакли хватало лишь на то, чтобы с трудом разглядеть камни, из которых была сложена огораживающая Мэсфальд стена. У самого основания они были высотой в половину человеческого роста, но чем выше поднималась стена, тем меньше они становились. Подойдя вплотную к стене, наемник на какое-то время замер, пытаясь сориентироваться и понять, в какую сторону лучше идти. Все-таки слишком давно Вазгер покинул Мэсфальд и многое стерлось из памяти, да и раньше-то он редко осматривал город снаружи – было не до того. Большая часть стены снизу была облицована тонкими гранитными плитами, но со временем многие из них осыпались и были растащены местными жителями для своих нужд.

Снега здесь было выше пояса – его подносил сюда ветер и бросал в основание стены. Сверху слышались возбужденные голоса часовых: кто-то, похоже, затеял перепалку то ли с разводящим, то ли с начальником караула. Впрочем, судя по интонации, делалось это исключительно для того, чтобы развеять скуку.

Горящая пакля давала не так много света, но это было лучше, чем полная темнота. Вазгер медленно брел вдоль стены, успев сориентироваться и теперь целенаправленно ощупывая ладонями стену. Он даже снял и заткнул за пояс рукавицы, хотя пальцы тотчас закоченели и каждое прикосновение к шершавому обледенелому камню болезненно отдавалось в кистях. Вазгер пытался не обращать на это внимания. Кое-где уцелевшие плиты были плотно пригнаны друг к другу, стыки почти невозможно было нащупать, но все же наемник добросовестно простукивал каждую, до которой мог дотянуться. Впрочем, он догадывался, что здесь ничего не отыщет, нужно было пройти немного дальше – поближе к одной из башен, которыми стена была разделена на неравные промежутки. Вазгер тщательно обследовал каждую щель, каждое соединение камней, стараясь просунуть пальцы как можно глубже. Он твердо знал, что рано или поздно отыщет то, что ему нужно. Еще раз обернувшись, Вазгер увидел прямо за спиной берег близкой реки и усмехнулся. Да, здесь все осталось по-прежнему – иначе и быть не могло. Единственный постоянный изъян в обороне Мэсфальда, созданный самой природой да еще, наверное, недальновидностью строителей, возводивших защитную городскую стену.

Стены Мэсфальда были крепки и сложены добротно, о них вполне могло сломать зубы не одно осадное орудие: даже баллисты золониан не смогли бы сладить с ними. Но только в том случае, если не будет помощи извне… И совсем не обязательно от людей.

Об этом изъяне в стене знали очень немногие, поскольку сведения хранились в строжайшей тайне. Вазгер и сам не помнил, как ему стало известно об этом секрете. Даже трудно представить, что началось бы в городе, если бы в одночасье все жители прознали, что кусок стены, на вид крепкой и монолитной, при определенном напоре может рухнуть, образовав огромную брешь. А перестраивать стену было очень затруднительно. Чтобы отодвинуть ее на другое место, следовало снести никак не меньше полусотни домов, да и само строительство могло затянуться на годы – раньше в работах принимали участие в основном мастера из Вечных, и знали они такие секреты, на которые люди даже не пытались замахиваться.

Именно это слабое место в городской стене разыскивал сейчас Вазгер. Находящаяся поблизости река – пусть и отделяло ее от города сотни полторы шагов – неуклонно год за годом делала свое дело. Ее воды, просачиваясь в землю, подмывали берег. Земля проседала, а вместе с ней и городская стена. Это происходило почти незаметно, за год почва опускалась едва ли на пару пальцев, но если принять во внимание все годы, которые простоял Мэсфальд на берегу Лааны, то картина складывалась весьма удручающая. Стена в двух местах уже была прорезана насквозь довольно заметными трещинами, образовавшимися в результате смещения камней в кладке. Рабочие старались время от времени хоть как-то заделывать их, но стараний этих было отнюдь не достаточно: проходил год-два – и трещины появлялись снова, раствор между камнями выкрашивался, и туда попадала вода, которая зимой превращалась в лед и еще больше расширяла трещины. Когда Вазгер обследовал стену тридцать лет назад, в некоторые из щелей можно было просунуть кулак. Но со стороны это не было заметно: камни были слишком темными и на их фоне трещины совершенно не выделялись. Неудивительно, что золониане не знали об этом.

Когда пальцы Вазгера неожиданно ушли куда-то вглубь, он даже не испугался, подсознательно к этому готовый. Только сердце тоскливо сжалось в груди: наемник внезапно осознал, что теперь Мэсфальд действительно обречен и взятие его – лишь вопрос времени.