Текст книги "Пыха"

Витек вдруг вспомнил, что в старых голливудских фильмах, детективы звонили из баров.

– Мне нужно позвонить товарищу, – обратился он к бармену за стойкой, – телефон забыл дома.

Тот оценивающе окинул клиента взглядом, посомневался, но протянул трубку местного телефона.

– На сотовый, – пояснил Королев и положил на барную стойку купюру.

На звонок ему ответил уже знакомый голос Кирилла, который недавно промурлыкал что-то своей спутнице в Мраморной замке. Сейчас это был деловой тон уважающего себя бизнесмена. Коротко объяснив, что звонит по визитке, Пыха получил приглашение встретится через пару часов на летней террасе итальянского ресторана «Палермо», расположенного на набережной Фонтанки в нескольких минутах ходьбы от Аничкова моста. Возражений не было.

Оставалось еще придумать причину, чтобы улизнуть на неожиданную встречу.

Глава XIV

Соврав, что у него есть заказ на съемку свадьбы в Питере и нужно обсудить детали на встрече с клиентом, Пыха отказался от прогулки на речном трамвайчике, твердо пообещав встретить компанию на пристани около Аничкова моста через час.

Ресторан «Палермо» находился на первом этаже старого дома на набережной. Строгий стиль оформления витрин и затейливый фонарик на входе Витьку понравились. Несколько столиков вдоль здания под фирменными зонтиками стояли на французский манер, огороженные стойками с цветами.

Завидев нового посетителя, откуда-то выскочил официант и учтиво пояснил, что свободных мест нет. Они только открылись после пандемии, и столики только на заказ. В любой другой момент Пыха бы повернулся и ушел, но у него была визитка Кирилла. Он молча достал свой пропуск в другой мир, и тут же без лишних слов перед ним открылись двери.

Оказалось, что некоторым можно было заказать столик в кабинете. Официант проводил гостя через банкетный зал вглубь ресторана. Навстречу поднялся молчаливый мужчина в костюме и перегородил собой, словно бетонным блоком, дальнейшее движение. Официант остановился чуть поодаль, ожидая развития событий.

Королев опять достал «счастливый билетик». Сильные руки охранника пробежались по его одежде, проверив, нет ли оружия. Затем шлагбаум был поднят, и фотограф оказался внутри дорого и со вкусом обставленного кабинета. За столом сидел Кирилл и что-то просматривал в своем коммуникаторе. Прервавшись, он широким жестом пригласил гостя сесть напротив, коротко глянув на верзилу, кивнул, и охранник ретировался.

– Встреча без масок, – улыбнулся потомок капитана. – С кем имею честь разговаривать? На сколько я понимаю, мое имя вам известно.

– Виктор, – смущенно замялся Пыха и неожиданно для себя добавил, – фотограф.

Это рассмешило господина Джонсона, как было указано на визитке.

– Простите, Виктор… Впервые ваша профессия мне представлена так гордо. Впрочем, это наводит на мысль, что есть, чем гордится… Присаживайтесь. Сейчас принесут что-нибудь выпить и сделаем заказ. Надеюсь, вы располагаете временем?

Пыха молча вдавился в кресло напротив потомка капитана и кивнул.

– Признаться, меня заинтриговала ваша записка. Хотя осталось впечатление, что встреча не была запланирована…

– Нет, – тут же кивнул Королев, – все вышло случайно.

– Тогда вы или великий знаток истории или великий лжец.

– Не то и не другое. Я просто фотограф.

– Тогда почему вы пришли посмотреть в первый же день начала экспозиции заново отреставрированного потолка в кабинете великого князя. Эта информация – удел узких специалистов. Насколько я осведомлен, Кирилл Николаевич был самодуром, возжелавшим, чтобы в его кабинете потолок повторял католический собор в Амстердаме, куда он инкогнито, под именем гардемарина Романова прибыл в своем первом большом зарубежном походе на фрегате «Аврора»?

– Я этого не знал…

– Забавно… – потомок капитана с интересом рассматривал фотографа. – А ваша фраза о Фанни и Николае. Это тоже случайность?

– Нет. Я читал мемуары вашей прабабушки… Фанни Лир, вернее – Гетти Эйли, и мне известен трагический финал их романа.

– Хорошо, – Кирилл Джонсон был явно заинтригован. – А ваша последняя фраза в записке, о том, что некто играет на моих чувствах?

– Ну, вы же правнук Николая Константиновича! Он жил когда-то в том дворце…

– Послушайте, это шантаж? Чего вы добиваетесь, господин фотограф? И как вам такое в голову могло прийти!

– У вас одно лицо с капитаном… Э-э, простите, с Николаем, – пожал плечиком Пыха. – Это же очевидно!

– Браво, браво… – Кирилл неожиданно закурил сигарету и, осознав, что это не совсем тактично, пододвинул пачку сигарет и зажигалку гостю. – Вы хорошо осведомлены о нюансах царской семьи. У них было принято давать прозвища, поскольку имена часто повторялись. Так, например, Александра III за глаза называли медведем, Николая II – Никки или Ананас, Николая Николаевича старшего – дядя Низи, а Николая Александровича – Никса, Владимира Александровича – Куксой… Но прозвище капитан, это совсем другая история. Так Николая Кирилловича называл только его родной брат Кирилл Кириллович, и только в письмах.

– Ну, писем я не читал, – обиженно пождал губу Пыха. – Просто увидел этого статного подтянутого молодого человека на фотографии, еще не зная, кто там и что. Это прозвище родилось независимо от меня.

– Интересно, и что это была за фотография?

– Фото Сергея Левицкого с подписью внизу «Фотосалон «Светопись» 1867. Капитан стоит позади остальных братьев и сестер. Он в форме с эполетами. Слегка облокотившись о спинку стула, на котором сидит невеста, левее – жених, еще левее – мать.

– И этого было достаточно, чтобы вы увидели между нами кровное родство?

– Конечно.

– А поздние фотографии князя вы видели?

– После изгнания из семьи, связанное стой надуманной историей о пропаже бриллиантов?

– Почему надуманной? – господин Джонсон забыл о сигарете, которая жалобно испускала тоненькую струйку дыма, а пепел коромыслом сгибался к столу.

– Капитан никогда бы этого не совершил!

– Значит врут современники и ошибаются историки? – кривенько улыбнулся Кирилл.

– Я не историк, спорить ни с кем не буду. Я просто вижу. И все.

Собеседник задумался на секунду, потом взял со стола коммуникатор и, поискав что-то протянул гостю.

– А на этой фотографии есть родственник князя Николая?

Пыха внимательно рассмотрел групповое фото где-то на пикнике.

– Прямых нет. Возможно, там три-четыре разных брака между ними…

– Интересно, а посмотрите на следующий кадр.

Королев хотел перелистнуть изображение, но остановился и вопросительно глянул на хозяина. Тот утвердительно кивнул. Тут в дверь кабинета робко постучали, и господин Джонсон разрешил войти. Официант бесшумно поставил на стол красивую бутылку виски с большой притертой многогранной пробкой и плеснул в хрустальные стаканы, полукругом разместил блюдечки с закуской, лед, коробку сигар с настольной зажигалкой и удалился. Кирилл, ожидая, что скажет фотограф, пригубил виски и, вспомнив о сигарете, погасил ее в пепельнице из черного мрамора.

– Вот эта женщина ваша мать, – Витек повернул к потомку капитана экран коммуникатора с изображением, полистал и показал еще одно фото – Мужчина в шляпе ваш дед, сын Гетти Эйли. Остальные кузены и прочее.

Гость вернул коммуникатор.

– А что же, фото князя Николая так и не нашлось среди прочих?

– Я встречал картинки с лысым господином в пенсне и у вас, и в интернете. Это не капитан. Чем-то похож, но это не великий князь Николай Кириллович.

– Опять историки врут? – недоверчиво посмотрел на гостя Джонсон и раскурил сигару.

– Не знаю. Только фото не его.

– Хорошо, оставим это. Меня удивила вторая фраза в записке о грозящей мне опасности. Поясните, пожалуйста.

Колечки ароматного дыма стали подниматься к потолку.

– Я так понял, что вы приехали в Россию с господином Михайловичем, правнуком Веры Константиновны, сестры князя Николая.

– Нет, он помог мне в некоторых вопросах, – сигара собеседника напротив пару раз вспыхнула красным огоньком.

– Я видел вас вместе с этим господином на видеозаписи только один раз…

– А нужно было, чтобы мы с Павлом были неразлучны? – улыбнулся своей шутке собеседник.

– Нет. Мной просмотрено несколько часов записей, и только на одной из них вы были с Михайловичем…

Сигара пыхнула и воцарилось молчание, пока Кирилл не нарушил его.

– Вопрос первый, а кто так активно наблюдает за мной, фиксируя все на видео?

– Это мне не известно.

– Вопрос второй, тогда как эти записи оказались у вас?

– Это стечение обстоятельств, но последние были сделаны три дня назад. Неизвестный, наблюдавший за вами, таким же образом наблюдал за мной и моими друзьями.

– А потом передал вам записи? – опять усмехнулся гость.

– Я знаю, что не умею гладко говорить или объяснять что-то, – обиделся Пыха. – Могу уйти…

– Постойте, Виктор! – вскинулся господин Джонсон. – Простите, если мои неосторожные слова задели вас. Давайте лучше выпьем за знакомство. Это добрый русский обычай, а мы его нарушаем. В этом все и дело.

Они даже чокнулись хрустальными бокалами, чуть наклонившись навстречу друг другу. Это сгладило возникшее напряжение, и собеседник продолжил:

– Все-таки я не очень понимаю, как записи оказались у вас в таком количестве и зачем вы их рассматривали?

– Дык, Серый дрон подстрелил, – сбивчиво пояснил Пыха. – Из ружья.

– Он охотник?

– Нет. Он десантник.

– Была атака дронов? – все еще недоверчиво полюбопытствовал американец.

– Нет, я рассказал друзьям о видеозаписях с квадрокоптера неизвестного, следящего за вами, и тут пацаны заметили, что чей-то дрон завис у окна их дачи и подслушивал. Вот его Серый и снял.

– Вы сказали – их дачи… – подметил Кирилл, – значит это не ваш дом и не вами дети, которые отвлекли сегодня наше внимание во дворце, чтобы вы смогли положить записку в мой карман?

– Ну, да, это сыновья десантника, который сбил коптер, ну а карту памяти я вытащил.

– Почему вас насторожило то, что на записях я не часто появляюсь в компании с Павлом.

– Думаю, что это по его приказу следят за вами.

– Не аргумент, – засомневался потомок капитана.

– Аргумент! – не согласился Пыха. – Только на одной записи, сделанной другим оператором, вы вместе.

– Другим? – рука собеседника потянулась за бокалом.

– Ну, конечно, – возмутился Витек непонятливостью Джонсона. – Тот был убит…

В отдельном кабинете ресторана стало тихо. Только огонек сигары стал вспыхивать чаще. Собеседник жестом предложил Королеву не стесняться – плеснуть себе еще виски, закусить, взять сигару… Через пару минут разговор возобновился.

– И что же на той записи, где мы вместе с Павлом?

– Ваша встреча с Артуром Даровским, мужем замдиректора библиотеки, в пожаре которой сгорели важные документы…

– Не понимаю, вы пытаетесь меня шантажировать? – напрягся американец.

– Да бог с вами! У меня и в мыслях этого нет. Просто я не умею правильно строить фразы. Очевидно, не один Павел следил за вами. Этот неизвестный убит. Вот я и решил, что все происходит потому, что вы приехали за документами на русское золото, которое стало основой ФРС. Пока не объявятся наследники, им владеют Ротшильды… Хотя, признаться, и ваш статус навряд ли подойдет для получателя.

– Спасибо за откровенность, Виктор, – собеседник поднял стакан с виски и они, не чокаясь, выпили. – Я подумаю над вашими словами… Теперь что касаемо мадемуазель Натали… У вас довольно дерзкое заявление. Как вы его аргументируете?

– Да я позавчера видел запись вашего… – Пыха замялся, но встретив ободряющей жест собеседника, продолжил, – скажем, романтического свидания в квартире на седьмом этаже. Там два окна выходят на широкую улицу. Когда ваша спутница вышла на кухню, в соседнем окне ее было видно. Мне этого момента было достаточно, чтобы сделать такое заявление.

– И что же вы там увидели? – Кирилл занервничал, затушив отчего-то сигару.

– Она несколько раз повторила упражнение, которое иного делают актеры после выхода на сцену. Ну, чтобы сбросить нервное напряжение, если им приходится играть отрицательную роль.

– Я могу посмотреть эту запись? – спокойно спросил американец.

– К сожалению я оставил сотовый дома… – развел руками Пыха, – но файлы лежат в облачном хранилище, так что не проблема вам прислать ссылки на них.

– Так вот почему вы звонили мне из какого-то ресторана, – догадался Кирилл. – Ну, это поправимо.

Он нажал какую-то комбинацию клавиш на своем коммуникаторе, и в дверях тут же возник охранник.

– Любезный, – обратился к верзиле американец, – в багажнике лежит черная спортивная сумка с надписью «Nike». В ее внутреннем кармане найдете «iPhone». Принесите мне его.

Возникшую паузу Кирилл предложил заполнить выбором блюда на ужин и напитка к нему, но увидев замешательство своего гостя, когда тот стал усердно разглядывать красочно оформленное меню, взял на себя эту роль.

– Предлагаю стейк из тунца на гриле в медовом соусе. К нему лучше подойдет шабли. Если вы не против… Ну и замечательно.

Тем временем в кабинете возник охранник. Положив на стол белый аппарат с эмблемой в виде надкусанного яблока, он наклонился к хозяину чтобы выслушать указание, затем молча удалился.

Не стесняйтесь, Виктор, – собеседник кивнул на расставленные перед ним приборы. – Продолжайте аперитив, а я отвлекусь на пару минут.

Пока Джонсон проделал какие-то манипуляции с коммуникатором, Пыха взял стакан с хорошим виски и огляделся. Он бывал в таких заведениях разве что на свадебной съемке, и если перекусывал, то за столом прислуги. Теперь же он важный гость… Хотя эта мысль щекотала самолюбие, Королев быстро вспоминал, где его место.

– Примите, – американец пододвинул к Пыхе «iPhone», – как средство связи. Кстати, тут хорошая камера с ночной съемкой, можно настроить разблокировку аппарата по своему лицу. Я оставил свои координаты. Можете мне звонить в любое время. И, если не трудно, пришлите мне ссылки на те файлы, о которых вы рассказали. В этом ресторане бесплатный доступ в интернет для гостей. Без регистрации.

Пыха быстро разобрался с настройками и переслал на оставленный контакт в телефоне ссылки двух файлов, о которых попросил Кирилл. Первый – фрагмент записи из ресторана «Парус» – был коротким. Второй – запись романтического вечера Кирилла и Натальи, был солиднее, да и американец просмотрел его дважды. Он ничего не сказал Пыхе о впечатлении, но было заметно, что собеседник расстроился.

Королев не торопил господина Джонсона, доедая принесенный стейк и смакуя шабли. Это действительно оказалось очень вкусно, и фотограф поклялся себе, что когда-нибудь трое «ко-ко-ко» непременно отведают стейк из тунца в медовом соусе. И непременно в дорогом ресторане. Он был из того поколения, которое немного познало отсутствие еды, и любая возможность порадовать друзей сводилась к мечте о вкусном ужине вместе.

– Спасибо, Виктор, – грустно произнес потомок капитана, – вы меня убедили. Пришлите мне еще пару интересных ссылок на ваш выбор.

Пыха отыскал в своем запаснике запись выслеживания американца в ночном городе, когда он пытался запутать следы, а странное свечение марлевой повязки его выдавало. Впрочем, эта запись не произвела впечатления на собеседника, и он вопросительно глянул на фотографа.

– Вы не обратили внимания на то, как под лампами ночного уличного освещения фосфоресцировала пропитка защитной маски. Поэтому вы были, как на ладони, когда дрон следил за вами с высоты седьмого-восьмого этажа. Обратите внимание, что у других переходов маски такой метки не имели. Мне почему-то кажется, что вы можете вспомнить странный случай с этими масками.

Королев заметил, как округлились глаза американца, когда тот вспомнил что-то и сложил два плюс два. На этот раз господин Джонсон был сражен. Вернее, просто уничтожен. Его рука машинально потянулась к сигарете, не в силах раскуривать сигару. Он плеснул себе добрую порцию виски и выпил одним махом безо льда. Предательство близкого человека всегда тяжелым камнем ложится на душу.

– А ведь вы правы, Виктор, – с горечью признался собеседник. – Это Натали уговорила меня поменять маски. До этого я пользовался теми, что привез из Нью-Йорка…

– Кирилл, вы заметили, что ваш последний адрес на улице миллионной остался на записи. Думаю, это не случайно.

– Ну что же, это можно будет проверить… Позвольте мне попрощаться, дорогой Виктор… Дела… Надеюсь, вас не затруднит найти своих друзей. Теперь вы вновь на связи.

Господин Джонсон старался выглядеть респектабельным бизнесменом, у которого все под контролем, но это у него получалось не очень.

Глава XV

Явившись на условленное место встречи с друзьями, Пыха застал их совершенно взволнованными. Они жались друг к другу у парапета набережной Фонтанки, как раз над пристанью речных трамвайчиков. Вокруг толпилось множество веселого народа, одни собирались на экскурсию, другие только что приехали, третьи кого-то поджидали, заняв места на борту разукрашенных катеров, для которых морской устав делал поблажку. Музыка, громкий голос зазывалы, чьи-то имена, выкрикиваемые отъезжающими или встречающими, волнение и восторг – все перемешивалось на пятачке у Аничкова моста.

Едва Пыха появился в их поле зрения, как все разом набросились на него. Кто ругал, кто радовался, а кто, по старой памяти требовал выкуп. Королев просто обалдел от навалившегося на него счастья, что он так всем нужен, любим и просто необходим.

– Да он навеселе! – первой заметила неладное Светлана. – Мы его тут ждем, волнуемся, а он…

Очевидно, боевая подруга десантника готова была употребить крепкое словцо, но вовремя спохватилась, помня, что подрастающие продолжатели дела отцов всегда начеку.

Пыха виновато улыбался и беспомощно разводил руками, всем своим видом стараясь дать понять, что он не рассчитал своих сил, потому что все было так здорово, и мужик попался хороший, и он всех готов обнять по причине огромной всеобъемлющей любви.

– Пыха, – не выдержала Светлана, – нам сегодня уезжать, а ты посмотри на себя…

– Пыха?! – насторожился Глеб, – впервые услышав школьное прозвище фотографа.

Тут дрогнули будущие десантники и наперебой рассказали почти семейную историю происхождения этого прозвища. Курьезность ситуации состояла в том, что никто бы не смог отрицать, что именно это прозвище нужно было бы дать вторым именем новорожденному Королеву при крещении. Уж очень оно подходило к порой безответственному и неуклюжему, но удивительно душевному человечку, готовому вспыхнуть в любой момент, если требовалась помощь.

– Прошу дать возможность искупить свою вину, – не очень четко выговорил фразу виновник всех бед. – Искупить, как говориться… мороженным. Вот как раз столики на уголке с видом на Фонтанку… Это там, где чижик-пыжик… Ну дальше вы знаете… Ну, позвольте, друзья мои… Каждый заказывает какое захочет и сколько захочет… Только некоторым разрешается не более килограмма.

Призыв не остался незамеченным и подрастающая смена, ухватив дядю Витю за руки уже неслась впереди команды всей. За ними припустилась Анна, и взрослым ничего не оставалось, как замыкать шествие.

Отыскались и свободные места, и официанты засуетились вокруг, ожидая хорошие заказы, и разноцветные шарики мороженного в сиропе, шоколаде и кокосовой стружке словно сами устремились на столы, где некоторые от нетерпения стучали ложечками с длинными ручками.

– Я сегодня добренький, ребята, – хвастал Пыха новым телефоном, – вот, заработал. Нудно обмыть мороженым, а то работать не будет.

Правда он зря беспокоился, что «iPhone» не будет работать. Часа в два ночи он как раз и заиграл приятную мелодию. Беда была в том, что ее никто в доме Светкиной институтской подруги не знал, ни москвичи, ни питерцы, ни новый хозяин сотового, спавший в эту ночь на удивление крепко.

– Алло… – трубку взяла Светлана.

– Простите, а Виктора можно позвать, – взволнованный незнакомый голос старался говорить спокойно и как можно тише, но его тревога передалась жене десантника.

Очевидно, подобные звонки по ночам за последние десять лет ее жизни случались не редко. Она мигом перешла в состояние повышенной боевой готовности и быстро растолкала похрапывающего Королева.

– Пыха, твой знакомый в беде!

Это подействовало молниеносно, и фотограф, прижав аппарат плечом к уху, уже одевался, как новобранец в казарме, вскочивший по тревоге. Как ни странно, Глеб тоже проснулся и присоединился к нему, словно только этого и ждал. Они скатились вниз по лестнице и запрыгнули в «Рено», взревевшее, по команде Глеба. Королев не прерывал связи с единственным человеком, который мог позвонить на этот номер.

Оказалось, что неизвестные напали на снятую для господина Джонсона квартиру в доме по улице Миллионной. Охранник и водитель были убиты, а Кирилл успел только схватить свое портмоне с коммуникатором и выпрыгнуть со второго этажа на клумбу во дворе. Все обошлось, он только оцарапал ноги, но сумел унести их подальше оттого места. Пробираясь проходными дворами, куда глаза глядят, позвонил единственной живой душе, которая могла ему помочь в Питере.

Капитан быстро сообщал все названия, попадавшиеся на его пути, Виктору, а тот повторял сидевшему за рулем Глебу. Вскоре коренной петербуржец догадался, где и в каком направлении бежал потомок великого князя, сохранивший бойцовские качества в аховой ситуации, как и его предок когда-то на войне. Им повезло, через некоторое время буквально наперерез «Рено» из проходного двора выскочил высокий мужчина под пятьдесят, сохранивший хорошую спортивную форму. Они еще попетляли по спящей Северной столице, путая следы от возможного преследования. Выключили сотовые, чтобы их не вычислили. С погашенными фарами въехали в двор спящего дома и тихонько вошли в квартиру, где их с волнением ждали женщины.

Первым делом отправили Кирилла в ванную, и пока он смывал «пыль Питерских дорог», искали подходящую одежду. Это оказалось не так просто. Попутно Пыха рассказал троим взрослым совершенно невероятную историю заочного знакомства, встречи и спасения потомка великого князя Николая Кирилловича.

Все гадали, нужно ли заявить о нападении в полицию. Их сомнения рассеял господин Джонсон, разъяснив, что квартиру для него в Питере сняла Натали, причем на свое имя, поскольку американец желал посетить Северную столицу инкогнито. Машина для поездок по городу, водитель и охранник были наняты ей же, правда, на деньги Кирилла. В момент нападения неизвестных и водитель, и охранник были убиты, а наследник капитана бесследно исчез с документами, деньгами, кредиткой и сотовым. Разве что одежда там осталась.

Наибольшее хладнокровие и трезвость мысли сохранила Светлана, молча слушавшая все разговоры, а потом спокойно заявила:

– Ни какого-убийства не было. Вас хотели просто припугнуть, чтобы ограбить или заставить подписать важный документ. Думаю, вы сами догадались, о чем идет речь, а нам можно и не говорить о том.

Американец, грустно улыбнувшись, благодарно глянул на супругу десантника, но промолчал.

– Мы завтра, вернее уже сегодня, – продолжила москвичка, – проедем с Викой по магазинам и купим вам одежду в дорогу. Надеюсь, наш фотограф к обеду будет в форме…

Она немного задумалась и уверенно закончила свой план:

– Глеб будет следить за новостями, и, если никаких намеков на ваши приключения не появится в криминальной хронике, то мои рассуждения верны. А это означает, что вас, Кирилл, в Питере ничего не держит, и наш отважный Пыха сможет спокойно довести обновленную команду к бабе Вере. Там решим, что делать дальше.

– Может быть поедем двумя машинами? – предложил Глеб.

– Лучше вас не впутывать в эту историю, ребята, – резонно отрезала боевая подруга десантника. – Мы и так свалились на вашу голову с такими проблемами.

– Приключениями, – поправила ее Лена.

– Позвольте мне выразить искреннюю благодарность всем вам, – осторожно вмешался в разговор американец. – Светлана абсолютно права. Дело деликатное, и пока не стоит его афишировать и превращать в шоу. Обещаю после завершения приключений американца в России пригласить всех вас в мой дом около Нью-Йорка и все рассказать. Но. Пока многое неясно, потому не следует торопить события.

На обед все собрались за столом в небольшой квартире Глеба и Елены. Американец отмалчивался, с осторожностью поглядывая на русских, которые забыв все волнения прошедшей ночи, шутили за столом как ни в чем ни бывало. Эта особенность русских, принимать и переживать вместе все беды и радости, постепенно утрачивается. За последние два-три десятка лет русские поставили бронированные двери на своих жилищах, отгородившись не только от возможных бед, но и от радостей. Старшее поколение еще помнит то время, когда ключ от двери лежал под ковриком, и все это знали. Теперь некоторые строят не только большие дома и нанимают охрану, но и обносят прилегающую территорию высокими заборами. Продолжая проповедовать свободу и равенство, меньшинство отгораживается от большинства, создавая свое братство. А большинство не хочет принимать новый порядок и тоже отгораживается от него хотя бы дверью, постепенно разрывая все, что было накоплено их предками. И только собравшись однажды за столом с близкими им по духу, старается выплеснуть негатив и вновь окунуться в то светлое утерянное прошлое, где все дети во дворе были общими, где можно быть счастливым от ерунды, и поделиться этим с каждым.

«Форд» набрал скорость на трассе М11 Москва – Петербург. В салоне сидели пятеро. Американец на заднем сиденье был в маске, закрывавшей пол-лица. Он прижал к себе за плечи двух пацанов и думал, что не случись того давнего и странного события с пропажей бриллиантов, возможно и он так же обнимал сейчас своих русских детей и ехал бы в свой русский дом в Москве из своего другого русского дома в Питере. Хотя он и вырос в Америке, впитав в себя все законы и правила борьбы за свои интересы, но еще Кирилл был воспитан в семье, бережно хранившей остатки воспоминаний о России. В молодости он только старался принимать взгляды родителей и особенно бабушки, не противился их странной привязанности к России, но и не принимал ее полностью. Он считал себя американцем и гордился своим превосходством. Последние события вдруг что-то всколыхнули в его душе, и он чутко прислушивался к ее голосу, стараясь понять.

По дороге «Форд» останавливался на заправке, у магазинчиков и продавцов грибов да ягод. Ехать с пустыми руками к бабушке не хотелось, и когда «Форд» вкатился во двор деревни Лучинино, гостям было чем одарить хозяйку. Она обрадовалась знакомым лицам и, казалось, нисколько не удивилась иностранцу, хорошо говорившего по-русски. Особенности произношения некоторых слов выдавали в нем чужака, но в остальном он почти не выделялся, разве что не сразу кидался помогать в чем-либо, а скорее делал это под влиянием остальных.

Не вдаваясь в подробности о двух прошедших днях, гости занялись житейскими делами, причем делали это по-свойски, словно давно жили тут, лишь изредка спрашивали хозяйку, где что лежит или куда что-то отнести. Кириллу это напоминало встречи родственников в Америке, где тоже принято на День Благодарения или на Рождество встречаться в доме родителей или дедушек и бабушек. Разве что у русских все было намного скромнее и проще. Не было обилия подарков, которые, впрочем, потом за ненадобностью можно отнести обратно в магазин, благо чек обычно кладут в упаковку. Не было и традиции для гостей оставлять хозяйке деньги под тарелкой или класть в карман фартука, быстро подсчитав общую стоимость затрат и вычислив свою долю.

Впрочем, влияние денег все больше входило в быт русских, живших, небогато, как при одной, так и при другой власти. О деньгах все больше рассуждали по телеканалам, а назойливая реклама многократно нашептывала о самых выгодных персональных условиях, и общество уже не очень сожалело об обманутых, принимая простую мысль – каждый сам за себя. Героями стали успешные блогеры, скандальные лицедеи, дорогостоящие спортсмены, которых при торге оценивали, как породистых скакунов, соблазняя стойлами в стразах.

Русские показались Кириллу чем-то похожими на американских индейцев, которых поманили в новую жизнь яркими лоскутками и начищенной до блеска бижутерией. Наивно поверив обещаниям, те не заметили, как огромные богатства страны горстка пришлых за копейки растащила по карманам, народившаяся «дворня» нарезала для себя жирными кусками лучшие земли по берегам морей рек и озер. Безжалостные чиновники, отбирают у стариков последние крохи, объясняя тем, что они еще в состоянии зарабатывать на достойную жизнь самостоятельно. Хотя со стороны видно, что и молодежь мается без достойного заработка. Русские оказались слепцами в своей безграничной вере в богатейшую Россию. Подобно юнцам, которые думают, что жизнь бесконечна и можно транжирить ее не задумываясь, они потеряли свою страну. Жаль. Рано или поздно прозреют.

Ужинали все за большим столом во дворе. Почти все угощения были сделаны самостоятельно, а не заказаны в модном ресторане. Даже наливки были не столь хмельны, сколь ароматны и вкусны, а уж разносолов таких господин Джонсон и не пробовал никогда. Солнце садилось за небольшую речку с красивым названием Знаменка. Было тихо и душевно. В обществе едва знакомых русских американец чувствовал себя удивительно хорошо. Ему передалось их странное спокойствие и уверенность, что все сложится и будет хорошо. Когда с речки потянуло прохладой и туманом, издалека донесся колокольный звон.

Кирилл невольно взглянул на хозяйку, та поняла его немой вопрос и утвердительно кивнула. Звали к вечерней.