Текст книги "Герои «СМЕРШ»"

Прошла почти неделя ожидания. Наконец 26 числа пришло указание потушить костры и развести их вновь после получения даты прилёта самолёта. Через день сообщили, что диверсанты, вероятно, прибудут 28-го, а потому огни должны появляться ежедневно, с 20 до 21 часа. Диверсантов ждали, и не только разводившие костры бойцы 250-го конвойного полка НКВД: в районе места высадки были приведены в боевую готовность истребительные батальоны, так называемые группы содействия и даже местное население.

Однако самолет, прилетевший только 1 ноября, не долетел до костров и места «запланированной встречи». 14 парашютистов были выброшены на лес где-то между Сямженским и Вожегодским районами Вологодской области… По счастью, возвратившиеся на родную землю диверсанты отнюдь не горели желанием подрывать рельсы Северной железной дороги: девять человек тут же отправились с повинной в НКВД, четверо были арестованы в районе станции Вожега, один диверсант при задержании застрелился.

Отметим, кстати, что этот агент, имевший документы на имя сержанта Ивана Ивановича Мартынова, к заброске в советский тыл был подготовлен плохо. За шесть куриных яиц он, не спрашивая, отдал 900 рублей (почти что месячное денежное довольствие фронтового командира роты или же две бутылки водки на «чёрном рынке») да ещё и электрический фонарик в придачу. Такая не совсем понятная щедрость вызвала у граждан естественные подозрения… Можно полагать, что и другие члены группы также были далеки от понимания советских реалий.

Вообще, насколько известно, чем хуже были дела у германской армии, тем менее качественной становилась реальная подготовка агентуры из военнопленных. Нет, агенты успешно овладевали разного рода спецдисциплинами – могли стрелять, взрывать и прочее, но очень слабо ориентировались в происходящем в СССР. Не слишком доверяя своим приспешникам, немецкие руководители старались оградить их от «советской пропаганды»: готовясь к заброске в советский тыл, курсанты разведшкол не читали советских периодических изданий, а информацию о происходящем на фронтах получали на уровне геббельсовской газеты «Völkischer Beobachter»[127]127
  «Völkischer Beobachter» – «Фёлькишер беобахтер» («Народный обозреватель») – печатный орган НСДАП.


[Закрыть]. Разумеется, в «главной партийной газете» рейха не писали о том, что Красная армия лупит вермахт на всех фронтах и немцы повсеместно отступают. В итоге, оказавшись в советском тылу, эти как бы «бойцы с передовой» не могли ответить на элементарные вопросы граждан о положении на фронте, а потому очень быстро попадали в поле зрения соответствующих органов. Что ж, когда идеология превалирует над здравым смыслом – пиши пропало!

Между прочим, в том самом самолёте было 17 диверсантов, но 15-й при прыжке застрял в люке из-за какой-то неисправности, так что, пока его вытаскивали, борт уже лёг на обратный курс. «Подрывникам» сообщили, что трое оставшихся, а также «багаж» будут досланы «при первой возможности и хорошей погоде». В ответ в «Цеппелин» было сообщено, что тех 14 человек, сброшенных непонятно куда, якобы ищут.

Только через десять дней, 11 ноября, прибыли те самые трое «отставших». Их выбросили очень точно – к кострам и дежурившим при них воинам НКВД. Естественно, диверсантов здесь же задержали. Они стояли с поднятыми руками, а с неба между тем спускались на парашютах «подарки», сброшенные с самолёта во время его второго захода: 4 пулемёта, 12 автоматов ППШ, 21 винтовка, полтонны взрывчатки, ящик противопехотных мин, 18 ящиков патронов, 46 ручных гранат РГД, радиостанция, около 400 различных бланков фиктивных документов, мастичный штамп и две гербовые печати 391-го запасного стрелкового полка, 322 тысячи рублей, фотографические карты… К тому же были ещё и большой запас продовольствия, воинское обмундирование и снаряжение.

Полученные «посылки» лучше всяких слов подтверждали, что в проводимой радиоигре однозначно выигрывает Смерш: никаких сомнений по поводу «Подрывников» у «Цеппелина» не возникало.

Однако в контрразведке прекрасно понимали, что в проводимой операции есть весьма уязвимый момент – «временной провал» от момента приземления группы до её выхода в эфир. В первом случае, как оправдались агенты, высаженные в наш тыл 16 октября, они «долго собирались». Во втором, 1 ноября, хотя группа и была сброшена не там, где нужно, но при ней оставалась рация – значит, следовало немедленно выходить на связь и сообщать о «нештатной ситуации».

Так сотрудники ОКР «Смерш» Архангельского военного округа начали вспомогательную радиоигру, получившую условное наименование «Подголосок». Насколько известно, руководить ею было поручено Фёдору Абрамову.

Кстати, в известном нам интервью полковник Ястребов этот факт отрицает – мол, Абрамов, как следователь, вряд ли мог этим заниматься. Но в спецслужбах есть правило, что каждый делает исключительно своё дело и не спрашивает коллег, чем они в данный момент заняты или занимались ранее. К тому же радиоигра «Подголосок» проводилась ещё до прихода Ястребова в отдел – он вообще мог про неё не знать. А если на следователя приходилось по сорок дел, то и оперативные сотрудники были достаточно заняты – вот и могли поручить Абрамову «непрофильную» задачу.

К тому же Фёдор Александрович был, что называется, «в теме», и вот тому подтверждение:

«В ночь на 8 октября 1943 года на территорию Мяксинского района Вологодской области была сброшена группа из двух диверсантов-парашютистов. В тот же день оба диверсанта явились с повинной в Мяксинский сельсовет. По исследованным архивным материалам первый подробный допрос радиста из этой группы 25 октября 1943 года осуществлял Абрамов. При этом протокол допроса, как и ряд более поздних аналогичных документов, позволяет сделать вывод о высокой компетенции Абрамова в своём деле. Протокол содержит подробнейшее описание техники шифрования, которая должна была применяться указанной группой. Необходимо отметить, что Абвером применялись чрезвычайно изощрённые системы шифрования с огромным числом условностей, постоянной сменой ключей, а для успешного проведения радиоигры требовалось детальное уяснение всех нюансов радиообмена»[128]128
  Кононов А.Б. В радиоигру вступает Смерш // Щит и меч Поморского Севера. Архангельск, 2006. С. 139–140.


[Закрыть].

Поэтому и могли поставить руководить радиоигрой человека, понимающего что к чему – вне зависимости от его должности.

«Легенда» радиоигры была разработана такая: группу основательно разбросало по лесу, поэтому пока что вместе собрались только радист и три диверсанта, которые разыскивают всех остальных, находящихся непонятно где.

«Цеппелин» откликнулся незамедлительно: «Очень рады установлению связи. В том, что вы сброшены неправильно, виноваты летчики. Будьте стойкими и осторожными. Скоро соединим вас с главной группой».

Что следовало делать в этой ситуации, когда стало ясно, что в германском «центре» поверили? Естественно, просить о помощи – мол, неизвестно куда пропали не только «боевые товарищи», но и сброшенные вслед за ними ящики с продовольствием и снаряжением. 16 ноября группа «Подголосок» получила «подарок с неба»: на четырёх парашютах им были сброшены продовольствие, оружие, боеприпасы и медикаменты…

Если три диверсанта, прибывших к «Подрывникам» 11 ноября, как бы вошли в отряд, то «Подголосок», по «легенде», долго не мог соединиться со «своими». Зато рации двух групп передавали примерно одинаковую информацию относительно движения эшелонов по Северной железной дороге, тщательно составленную соответствующими специалистами, и это дублирование создавало видимость её достоверности. В частности, после того, как «Подрывники» сообщили о совершении ими двух «диверсий» на дороге, рация «Подголоска» просто информировала «хозяев» об этих фактах: мол, произошло то-то и то-то, а кто это сделал – нам про то неведомо…

Через некоторое время «Цеппелин» помог группам соединиться – по крайней мере, это они там, в германском «центре», так считали. После «объединения» радиоигра «Подголосок» была успешно завершена.

Зато радиоигра «Подрывники» продолжалась ещё довольно долго.

Вот какую справку по этой радиоигре дал историк (и в прошлом – сотрудник) спецслужб Эдуард Прокофьевич Шарапов:

«Проводилась на территории Вологодской области в 1943–1944 годах. В результате было выведено на советскую территорию и арестовано 22 немецких агента. Кроме того, по этому каналу в разведцентр противника систематически передавались ложные сведения о передвижении воинских частей и боевой техники по Северной железной дороге. Учитывая её тогдашнее стратегическое значение в общем объёме перевозок, эта дезинформация позволила ввести немецкие штабы в заблуждение относительно намерений советского командования»[129]129
  Шарапов Э.П. Судоплатов против Канариса. М., 2004. С. 234.


[Закрыть].

Есть версия, что именно за проведение радиоигры «Подголосок» Абрамов был награждён часами. Однако, судя по документам, награда всё-таки была дана за другое:

«27 июня 1944 года приказом начальника Отдела контрразведки “Смерш” Архангельского военного округа полковника Головлёва “за лучшие показатели в следственной работе” был награждён часами старший следователь следственного отделения контрразведки “Смерш” Архангельского военного округа лейтенант Ф.А. Абрамов»[130]130
  Кононов А.Б. В радиоигру вступает Смерш // Щит и меч Поморского Севера. Архангельск, 2006. С. 139–141.


[Закрыть].

Отметим также, что в июне 1944 года Фёдор Александрович был назначен старшим следователем следственного отделения отдела контрразведки. В общем, его карьера складывалась успешно. В коллективе он пользовался уважением и авторитетом – понятно, что было за что. Ястребов вспоминал:

«Вообще, Фёдор учил нас не рубить сплеча, стараться видеть мотивы человека, и даже если тот виноват, понимать, что степень вины может быть разная. Например, был случай: в Архангельске контрразведку заинтересовала одна очень красивая женщина с набором наград, с каким бы и мужчина в героях ходил. Оказалось, она действительно была на фронте, но её командир, испытывая к ней определённые чувства, чтобы уберечь от возможной гибели на передовой, фальсифицировал наградные документы и отправил её в тыл. Мы с Фёдором вели это дело, и он, как старший, в итоговом документе изложил всё так, чтобы ей вышло минимальное наказание»[131]131
  Перекрёст В. Секретное дело Фёдора Абрамова // Культура. 14.05.2013.


[Закрыть].

А вот, кстати, служебная характеристика, датированная уже 11 июля 1945 года:

«Тов. Абрамов всесторонне развит, достаточно грамотен, следственно-оперативную работу любит, вкладывает в неё много ума и изобретательности.

Усидчив и настойчив. В работе объективен и требователен. Систематически работает над повышением общеобразовательного уровня и своей квалификации.

В морально-бытовом отношении выдержан. Среди оперативного состава пользуется авторитетом. Физически здоров»[132]132
  Кононов А.Б. О службе Ф.А. Абрамова в органах контрразведки // Абрамов Ф. О войне и победе. СПб., 2005. С. 188.


[Закрыть].

Всё же Абрамов понимал, что служба эта только на время войны и что вскоре ему надо будет возвращаться к мирной жизни. А это прежде всего значило, что нужно получить высшее образование. Фёдор принял, как ему тогда казалось, оптимальное решение: не откладывая в долгий ящик, ещё до окончания войны, поступить на заочное обучение в Архангельский педагогический институт – благо всё рядом. 27 ноября 1944 года он подал руководству соответствующий рапорт – и разрешение получил. Разумеется, вновь начинать с первого курса Абрамов не собирался, а потому был направлен запрос в ЛГУ – мол, пришлите справку!

Ответ пришёл только через год, уже после Победы, причём совсем не такой, как ожидалось. Ректор ЛГУ профессор А.А. Вознесенский адресовался к начальнику ОКР «Смерш» теперь уже Беломорского военного округа генерал-майору Головлёву с просьбой «направить для завершения образования бывшего студента 3-го курса филологического факультета… т. Абрамова Фёдора Александровича…».

Начальство препятствовать не стало, и 2 октября 1945 года старший следователь ОКР «Смерш» БелВО лейтенант Фёдор Александрович Абрамов был уволен в запас. Как указано в приказе, «для завершения высшего образования». В том же приказе было сказано, что он «аттестуется отлично».

Дальнейшее хорошо известно почитателям творчества лауреата Государственной премии СССР Фёдора Абрамова, одного из наиболее известных наших писателей-«деревенщиков», публициста и литературоведа.

В 1948 году он окончил университет, уже в 1951 году защитил кандидатскую диссертацию по творчеству М.А. Шолохова, в 1956 году возглавил кафедру советской литературы Ленинградского университета, а с 1960 года, как говорится, «ушёл в большую литературу», сосредоточив свои силы исключительно на писательском труде. В 1975 году за трилогию «Пряслины» писателю Абрамову была присуждена Государственная премия СССР.

Фёдор Александрович скончался в мае 1983 года и был похоронен в своём родном селе Верколе, что стоит на берегу реки Пинеги.

…Вроде бы, сказано всё, но тут возникает вопрос: неужели этот замечательный писатель так-таки ничего и не написал про контрразведку «Смерш», в которой служил в годы Великой Отечественной войны?

Не написал. Но не потому, что не хотел, а потому, что не успел.

Повесть под названием «Кто он?», которую начал писать Абрамов, считают автобиографической – быть может потому, что героем её был следователь контрразведки «Смерш». Молодой следователь (а они все тогда были молодыми!) сомневается в вине подследственного, некоего Григория, подозреваемого в предательстве, в результате которого погиб партизанский отряд…

Вспомним, что следователям следственного отделения ОКР «Смерш» Архангельского военного округа приходилось работать по бандеровцам – отсюда, очевидно, и взят был исходный материал.

По содержанию повести выходит так, что – как это нередко бывает в жизни – казавшееся очевидным таковым не является. Как выясняет следователь, скрупулезно проверяя и перепроверяя имевшиеся улики и показания, Григорий – невиновный человек, оклеветанный истинным предателем. При этом получилось так, что молодой офицер коим-то образом напряг собственные отношения с высшим своим руководством – но как и почему это произошло, нам уже не узнать… Это не был бы детектив – скорее, психологическая драма, в которой на прочность проверяется характер человека, его человеческие качества, и сам этот человек, следователь контрразведки «Смерш», задаёт себе вопрос: «А кто же такой я?»

К слову, Фёдор Александрович считал, что это будет лучшее его произведение – возвращение в молодость, переосмысление давних событий с высоты прожитых лет и богатого жизненного опыта. Да вот, к сожалению, не сбылось…

Фрагменты этой повести – «наброски разных лет» – опубликованы в 6-м томе собрания сочинений Ф.А. Абрамова, изданном в Санкт-Петербурге в 1994 году.

Под диктовку СМЕРШа
Григорий Фёдорович Григоренко

Григорий Григоренко родился 18 августа 1918 года в городе Зенькове Полтавской губернии. Весной того самого года Полтавщина была оккупирована германскими войсками, затем в ноябре пришла Красная армия, но скоро отступила под натиском украинских национальных формирований, которые летом 1919 года были разгромлены генералом Деникиным, а в декабре там была установлена советская власть. Так что все основные политические события того бурного времени прошли мимо него – по его малолетству.

Но главные беды, оказалось, были впереди. В 1927 году умер отец, Фёдор Васильевич, которому всего-то было 33, оставив вдову с тремя детьми, младшим из которых был Гриша. Мать, Ирина Денисовна, вступила в колхоз, но в этом налаживающемся ещё хозяйстве работать было тяжело и невыгодно – ушла… Трудилась на своём подворье, благо окраины тогдашних городков ничем не отличались от деревень; трудились и дети: Григорий не только пас соседскую скотину, но и работал на деревообрабатывающем комбинате, даже ремонтировал соседям обувь, что, как говорится, приносило в семью «лишнюю копейку». Впрочем, в 1932–1933 годах от всех этих «копеек» пользы было немного – страну охватил чудовищный голод. Сейчас больше всего говорится об Украине, но голодали и Белоруссия, и Казахстан, и Северный Кавказ, и Поволжье, а также – Центральное Черноземье, Южный Урал, Западная Сибирь… О причинах этой трагедии написано немало, но нас в данный момент интересуют не они, а то, что Григорию Григоренко пришлось пережить и эту беду. И ведь как раз в то время он окончил школу-семилетку, после чего поступил на рабфак, а затем стал студентом физико-математического факультета Полтавского педагогического института…

В 1939 году Григоренко стал дипломированным учителем. Работать ему пришлось в средних школах сёл Фёдоровки и Степановки родной Полтавской области. Всё вроде складывалось нормально, но вскоре он почувствовал, что это дело его не слишком увлекает. Учительская стезя совершенно особая, далеко не каждому удаётся найти с детьми общий язык и, забыв про собственное самолюбие, воистину раствориться в учениках, готовя их к большой самостоятельной жизни. Вот почему, когда на следующий год Григория призвали в ряды РККА, он отправился в военкомат с искренней радостью.

Как выпускник физмата, Григоренко получил направление в технические войска – в артиллерию, 442-й артполк 25-го стрелкового корпуса Харьковского военного округа. Однако солдатская его служба продолжалась совсем недолго: в том же году на бойца с высшим образованием обратили внимание товарищи из НКВД, и очень скоро, после небольшой подготовки, Григорий был назначен помощником оперуполномоченного особого отдела 151-й стрелковой дивизии, дислоцированной в том же Харьковском округе. Уже в марте 41-го Григоренко получил повышение – его перевели уполномоченным в 3-е отделение (как стали в то время именоваться особые отделы) 4-й воздушно-десантной бригады, дислоцированной в городе Конотопе. Тогда, в период подготовки к приближающейся войне – то, что она будет, руководство СССР понимало, и для подготовки к ней делалось многое, – началось формирование пяти воздушно-десантных корпусов, каждый из которых должен был состоять из трёх воздушно-десантных бригад, танкового батальона, артиллерийского дивизиона и вспомогательных подразделений. Вот только времени для выполнения этого плана не хватило, так что реально боеспособными оказались лишь ранее сформированные бригады.

В начале лета 4-я бригада дислоцировалась в районе Конотопа, а в июле 2-й воздушно-десантный корпус, в который она входила, был передан Юго-Западному фронту и участвовал в ожесточённых боях на Киевском направлении. В конце августа 4-я бригада была переподчинена вновь сформированной 38-й армии и переброшена на Черкасский плацдарм.

«Ставка Верховного Главнокомандования в связи с выходом 1-й танковой группы, 17-й и 11-й немецких армий к Днепру от Черкасс до устья реки и непрекращающимися ударами 2-й танковой группы и 2-й полевой армии группы армий “Центр” с севера, с фронта Стародуб, Гомель, 19 августа поставила войскам Юго-Западного направления задачу упорно оборонять рубеж по реке Днепр от Лоева до устья, удерживая при этом Киевский и Днепропетровский районы, и прикрыть с суши и воздуха Левобережную Украину, Донбасс и Северный Кавказ»[133]133
  История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 84.


[Закрыть].

Такие масштабные задачи решались на Киевском направлении. Защитники украинской столицы оттягивали на себя войска, которые могли повернуть на Москву – как, например, впоследствии 2-я танковая группа генерала Гудериана[134]134
  Гудериан Гейнц Вильгельм (1888–1954) – генерал-полковник Германской армии (1940), генерал-инспектор бронетанковых войск (1943), начальник Генерального штаба сухопутных войск (1945), военный теоретик, автор книги «Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939–1945».


[Закрыть]. Киев был сдан 19 сентября 1941 года, безвозвратные потери наших войск составили порядка 628 тысяч человек. По счастью, лейтенант – или кто он тогда был? – Григоренко был ранен где-то в конце августа и оказался в тыловом госпитале. Не будь этого, сражался бы он до последних дней «Киевского котла», а потом вполне мог затеряться в каком-нибудь гитлеровском концлагере или остаться на дне окопа, не выпустив из рук солдатскую «трёхлинейку»…

После излечения он был назначен в особый отдел 14-й сапёрной бригады, находившейся где-то на Сталинградском направлении. Задача, которую выполняло это соединение, была, разумеется, чисто сапёрская, инженерная: подготовить местность к боевым действиям, создать соответствующие укрепления для наших войск и заграждения на пути наступающего противника. Хотя до печально знаменитой Харьковской катастрофы лета 1942 года, после которой гитлеровцы начнут своё стремительное наступление к Сталинграду, было ещё далеко, но уже первой военной осенью в полосе между Волгой и Доном было начато строительство трёх сталинградских оборонительных обводов. Затем оно остановилось, и было продолжено в конце июня – начале июля 1942-го, когда враг развернул наступление именно в этом направлении. Но тогда Григоренко был уже в совершенно иных местах…

Его работа в сапёрных частях оказалась недолгой, потому как в начале 1942 года Григорий был направлен на трёхмесячные курсы при Высшей школе НКВД, которые он окончил в апреле. По окончании курсов он получил назначение в центральный аппарат Наркомата, на время расставшись с военной контрразведкой, но, разумеется, не с войной.

Григоренко был направлен оперуполномоченным в 1-й отдел 2-го управления НКВД СССР – контрразведки. Отдел, которым руководил опытнейший сотрудник Пётр Петрович Тимофеев[135]135
  Тимофеев Пётр Петрович (1899–1958) – генерал-лейтенант. В 1941 г. руководил 1-м отделом 2-го Управления НКГБ СССР, занимался борьбой с немецкой разведкой. Во время Великой Отечественной войны возглавлял 1-й отдел 2-го управления НКВД СССР; затем – начальник 4-го отдела, помощник начальника Главного управления контрразведки «Смерш», параллельно возглавлял оперативную группу «Смерш» в Румынии. После войны – заместитель начальника 1-го Главного управления МГБ СССР.


[Закрыть], занимался организацией борьбы с разведывательно-диверсионной деятельностью германских спецслужб.

И вот какой очень важный момент.

«Одной из форм контрразведывательной деятельности органов безопасности в годы Великой Отечественной войны было проведение радиоигр с немецкой разведкой, в ходе которых от имени и при участии захваченных на территории СССР агентов с использованием полученных средств связи противнику направлялись дезинформационные сведения и отчёты с легендированными данными. Вовлечённые в радиоигру арестованные органами безопасности агенты немецких спецслужб работали под контролем контрразведывательных органов, систематически передавая противнику информацию, вводящую его в заблуждение по различным вопросам…

Первое время эту работу вели сразу несколько подразделений: 4-е управление НКВД, 1-й (немецкий) отдел 2-го (контрразведывательного) управления НКВД, в составе которого функционировало специальное отделение по радиоиграм, территориальные органы безопасности и внутренних дел»[136]136
  Христофоров В.С. Органы госбезопасности СССР в 1941–1945 гг. М., 2011. С. 268–269.


[Закрыть].

В этом отделении 2-го управления и проходил службу Григорий Григоренко. Вот что вспоминал его тогдашний сослуживец Дмитрий Петрович Тарасов[137]137
  Тарасов Дмитрий Петрович (1913–1998) – в НКВД с 1937 г., с 1943 г. – начальник отделения по радиоиграм 3-го отдела ГУКР «Смерш»; в 1953–1974 гг. – в центральном аппарате внешней разведки, начальник отдела управления «С». Полковник.


[Закрыть]:

«Зачинателями радиоигр с использованием захваченных агентов-радистов разведывательных органов фашистской Германии, первопроходцами в этом замечательном деле явились два замечательных… чекиста: начальник отдела центрального аппарата советской контрразведки генерал-майор Пётр Петрович Тимофеев и начальник отделения этого же отдела генерал-майор Владимир Яковлевич Барышников[138]138
  Барышников Владимир Яковлевич (1900–1971) – в органах госбезопасности с 1927 г.; с 29 апреля по 23 сентября 1943 г. – начальник 1-го отделения, с 23 сентября 1943 по 22 мая 1946 г. – начальник 3-го отдела ГУКР «Смерш» НКО; март 1956 – июнь 1958 г. – заместитель старшего советника КГБ при органах МГБ ГДР; заместитель начальника Управления «С» ПГУ КГБ при СМ СССР – июнь 1958 – январь 1961 г.


[Закрыть].

У В.Я. Барышникова было три заместителя, являвшихся руководителями направлений. Одним из них, возглавлявших направление, занимавшееся использованием захваченных вражеских агентов с рациями, был… Ендаков Николай Михайлович[139]139
  Ендаков Николай Михайлович (1909–1989) – в органах государственной безопасности с 1932 г.; в 1944–1951 гг. – начальник Управления НКГБ – МГБ по Грозненской области. Полковник.


[Закрыть]…

<Первоначально в подчинении Ендакова было два сотрудника – оперативные уполномоченные Тарасов и Иван Петрович Лебедев…> Летом 1942 года в связи с увеличением объёма работы группу пополнил ещё один работник – оперативный уполномоченный Григоренко, 24-летний украинец, только что зачисленный в центральный аппарат контрразведки»[140]140
  Тарасов Д.П. Большая игра СМЕРШа. М., 2010. С. 20–22.


[Закрыть].

…В результате неудачных действий Красной армии конца весны – начала лета 1942 года стратегическая инициатива возвратилась к противнику, и он приступил к своей «главной операции» (это определение из директивы Гитлера от 5 апреля 1942 года, неоднократно в ней повторённое) на южном фланге Восточного фронта. Гитлеровские войска вышли тогда к Сталинграду и Кавказу – их целью было «уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет»[141]141
  Мировые войны ХХ века. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы. М., 2002. С. 283.


[Закрыть]…

Говоря о второй половине 42-го года, мы обычно вспоминаем Сталинград. Но боевые действия продолжались ежедневно и ежечасно по всей линии фронта, а не ограничивались какой-то операцией или кампанией – пусть и самыми известными. Вот и в то время в опасной близости от Москвы находилась Ржевская группировка противника, в кольце блокады продолжал сражаться Ленинград, не забывали в Берлине и про Русский Север. Известно, что на Севере гитлеровцы и их финские прихвостни, несмотря на все свои старания, достигли наименьших успехов. Но интерес противника к данной территории был огромный! Именно по тем пустынным, диким краям проходили железнодорожные пути, по которым из Мурманска, Архангельска и Молотовска (Северодвинска) везли к сражающимся войскам Красной армии танки, самолёты, продовольствие и многое иное, доставленное полярными конвоями. В северные морские порты приходило тогда более сорока процентов всех предусмотренных соглашениями поставок. После того как люфтваффе не смогло разбомбить Северную и Кировскую железные дороги, хотя и не оставило эти свои попытки до конца, в дело включились спецслужбы.

«1 сентября т.г. в районе станции Коноша Архангельской области вражеским самолётом ночью была сброшена на парашютах группа диверсантов в составе 6 человек.

На месте приземления парашютистов были обнаружены: радиостанция, 1 пулемёт с 300 патронами, 4 резиновые лодки, обмундирование и продовольствие. Перечисленные предметы диверсанты вынуждены были оставить на месте приземления из боязни преследования со стороны колхозников, заметивших их приземление.

5 сентября т.г. в районе Каргополя той же области самолётом противника была высажена вторая группа парашютистов в составе 7 человек»[142]142
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 3. Кн. 2: От обороны к наступлению. М., 2003. С. 447.


[Закрыть], – сообщал 10 ноября 1942 года в Государственный Комитет Обороны нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия.

Особое внимание на высадку этих групп было, очевидно, обращено потому, что сразу после того они приступили к активным действиям – и достаточно результативно. В тот же день, 5 сентября, на перегоне Тимме – Шелекса Северной железной дороги был подорван товарняк с лесом – паровоз сошёл с рельсов, пять вагонов было разбито и пять сгорело, машинист поезда был расстрелян диверсантами. Тогда же, в десяти километрах севернее от места крушения, была взорвана стрелка разъезда 943 километра и убит стрелочник. Похоже, вражеские парашютисты тренировались перед совершением масштабных диверсий.

Но это были далеко не первые группы, заброшенные в район Северной железной дороги. 17 августа того же года два финских разведчика – русский и чеченец – были выброшены в Холмогорском районе и сразу явились с повинной в НКВД; ещё один парашютист, уроженец Архангельской области и также финский агент, сдался 1 сентября. Однако 2 сентября на территории Коношского района, в двадцати километрах от железной дороги, были обнаружены 12 парашютов, рация, два автомата, две резиновые лодки, продовольствие и четыре пустых «парашютных ящика» – что было в них, догадаться не сложно. Список высаженных и не обнаруженных групп можно, к сожалению, продолжить.

В том же письме Берия сообщал: «Для розыска и изъятия диверсантов нами в Архангельскую область была командирована группа ответственных работников НКВД СССР с радиоразведывательной аппаратурой»[143]143
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 3. Кн. 2: От обороны к наступлению. М., 2003. С. 447.


[Закрыть].

Группа в составе пяти сотрудников убыла из Москвы в конце сентября. Каждому из них изначально было определено конкретное место пребывания: Коноша, Вытегра, Каргополь, Плесецк. Лейтенант госбезопасности – это специальное звание соответствовало армейскому капитану – Григоренко был направлен в Няндому, райцентр на юго-западе области. Далее была проведена большая розыскная работа, вникать в тонкости которой особого смысла не имеет, а потому возвратимся к сообщению Лаврентия Павловича, в котором всё сказано с исчерпывающей полнотой:

«В результате принятых мер обе диверсионные группы нами были установлены и ликвидированы, причём первая из групп была изъята 2 ноября в Пудожском районе Карело-Финской ССР, а вторая группа – 8 ноября в Коношском районе Архангельской области.

При ликвидации групп изъяты 2 радиостанции, аппарат для подслушивания телефонных разговоров, шифры и коды, 9 автоматов, 13 пистолетов, 13 тысяч патронов, 5 продовольственных баз и другое имущество.

Из общего количества диверсантов убито 4 и задержано 9 человек»[144]144
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 3. Кн. 2: От обороны к наступлению. М., 2003. С. 447–448.


[Закрыть].

То, что они попали в поле зрения советских спецслужб, диверсанты – кстати, все они были эстонцами – поняли довольно скоро, и не то запаниковали, не то посчитали своё дальнейшее пребывание в районе Северной железной дороги бессмысленным. Оперативные группы НКВД шли за ними по пятам, а потому диверсанты связались с «Ревалом», абверовским разведорганом, находившимся в оккупированном Таллине, попросили прислать гидросамолёт. Так как это были ценные агенты, прошедшие годичную подготовку в разведшколах, их просьба была выполнена. 22 октября на озеро Лача приводнился гидросамолёт-бомбардировщик «Хейнкель-115».

Однако ни кураторы в Таллине, ни диверсанты в архангелогородских лесах не догадывались, что их радиопереговоры проходят под контролем сотрудников НКВД, так что прибытие борта с нетерпением ожидали не только диверсанты, но и оперативники. В результате самолёт был подбит, из четырёх членов его экипажа трое были убиты в перестрелке, один взят в плен, а диверсантам опять-таки пришлось спасаться бегством. Но, как мы увидели, побегать по лесам им пришлось не так уж долго.

Зато вооружённый пушкой и четырьмя пулемётами гидросамолёт оказался вполне исправным и был передан ВВС Карельского фронта.

Вот такими делами пришлось заниматься Григорию Григоренко в бытность его сотрудником 2-го Управления…

Но жизнь, как известно, старается внести в наше бытие очередные коррективы… Чтобы пояснить этот момент, возвращаемся к практике радиоигр.

«Главной целью радиоигр, задачей номер один, которую они решали, было стремление оказать помощь Красной армии в разгроме врага на полях сражений. Достигалось это путём систематической передачи врагу на всём протяжении Великой Отечественной войны военной дезинформации по указаниям Генерального штаба Красной армии.

Установлению контактов с Генеральным штабом предшествовало принятое Верховным Главнокомандующим решение по докладу НКВД СССР о целесообразности проведения указанной работы вскоре после захвата первых шпионских групп, заброшенных на территорию СССР.

Тексты радиограмм с военной дезинформацией для передачи противнику разрабатывали в соответствии с указаниями Генштаба работники контрразведки, ведшие радиоигры с учётом стиля письма каждого агента и легенд об их возможностях добычи шпионской информации. В более важных случаях к этой работе привлекались консультанты – работники Генерального штаба…»[145]145
  Тарасов Д.П. Большая игра СМЕРШа. М., 2010. С. 39–40.


[Закрыть]

«Однако к началу весны 1943 г. уже были реализованы все планы дезинформации противника, составленные в ГШ РККА и утверждённые Ставкой. Отрицательно сказывалось на проведении радиоигр и отсутствие в Генштабе конкретных лиц или подразделения, ведающего вопросами дезинформации, и НКВД СССР незамедлительно информировал по этому поводу председателя ГКО И.В. Сталина. Ведь под угрозой провала оказалось более десяти подконтрольных контрразведчикам агентурных радиостанций немецких спецслужб.