Текст книги "Герои «СМЕРШ»"

Заботы «начальника фронта»
Яков Афанасьевич Едунов

Если смотреть биографии, то подавляющее большинство участников Великой Отечественной войны родилось в ХХ столетии – солдаты, офицеры, генералы, и лишь тогдашние Маршалы Советского Союза, все как один, пришли из XIX века. Зато во всех прочих званиях были не слишком частые, но обратные исключения – были и рядовые солдаты, и командиры, и военачальники, повоевавшие ещё в Первую мировую и Гражданскую войны, то есть родившиеся в 1890-х.

Одним из немногих, в общем-то, сотрудников ГУКР «Смерш», появившихся на свет в XIX столетии, был генерал-лейтенант Яков Афанасьевич Едунов. (Можем уточнить, что даже высшее руководство Смерша – В.С. Абакумов и четверо его заместителей – родились в период с 1901 по 1910 год.)

Итак, Яков Едунов родился 29 октября 1896 года в селе Суромне Владимирского района Владимирской области. Окончив три класса сельской школы, он с 1910 года трудился кровельщиком в Москве, а в 1915 году, когда уже шла мировая война, был мобилизован в армию. Но дальше, если обратиться к документам, не совсем понятно. Указывается, что в 1915–1916 годах он был рядовым 5-го запасного сапёрного батальона Западного фронта. В Военной энциклопедии издания 1912 года объясняется, что «запасные войска имеют назначением пополнять убыль в военное время в рядах полевых войск», а также, что «эти части имеют двоякий состав: постоянный, предназначенный для обучения нижних чинов и выполнения хозяйственных надобностей, и переменный из чинов запаса, предназначаемый для пополнения убыли в войсках». Есть также уточнение, что «в полевых инженерных войсках запасные сапёрные батальоны формируются лишь в военное время»[168]168
  Военная энциклопедия. Т. Х. М., 1912. С. 462.


[Закрыть].

Так что, по идее, пройдя соответствующую подготовку в запасной части, Едунов должен был отправиться на фронт, в какой-нибудь сапёрный батальон, но нам о том ничего не известно. По этой причине можно рассматривать любые варианты, вплоть до его обучения в школе прапорщиков и получения офицерского чина или же перехода в полицию. Ведь как-то странно, что с февраля по июнь 1918 года Яков исполнял обязанности надзирателя Владимирской тюрьмы – людей «с улицы» на такую работу не берут. Но с тем же успехом Едунов мог во время службы пострадать за революционную пропаганду среди солдат, а потом, после Февраля или Октября, превратиться из арестанта в надзирателя, благо приобрёл кое-какой тюремный опыт.

Гадать не будем и продолжим рассказ о тех фактах, в которых уверены. С августа 1918 года Яков Едунов служит в железнодорожной охране, в ноябре становится красноармейцем, потом – старшиной роты Особого железнодорожного полка Южного фронта, а в августе 1919 года приходит в органы госбезопасности. Он работает на различных должностях, перечислять которые можно долго, однако читателю всё равно ничего не скажут «агент 3-го разряда» или «секретарь отделения», в Гомельской водной участковой транспортной ЧК (УТЧК) Южного фронта, Коростеньской УТЧК, в секретно-оперативной части дорожно-транспортного отдела (ДТО) ОГПУ Юго-Западной железной дороги. В то время ещё шла Гражданская война, так что ему пришлось участвовал в боях и с, как их тогда называли, белополяками, и с войсками Украинской народной республики под командованием Юрко Тютюнника[169]169
  Тютюнник Юрий (Юрко) Осипович (1891–1930) – офицер военного времени Русской императорской армии (поручик), затем украинский офицер, генерал-хорунжий армии Украинской народной республики (УНР). В 1923 г. возвратился в СССР; репрессирован. Автор воспоминаний, опубликованных в 1923–1927 гг. в СССР и Польше.


[Закрыть], генерал-хорунжего армии УНР.

Из биографии Якова Афанасьевича можно понять, что он реально стремился к знаниям, причём – профессиональным, помогающим продвижению по службе. С 1924 года Едунов обучался на командных курсах 1-й Московской школы Транспортного отдела ГПУ им. Ф. Э. Дзержинского, после чего с января 1925 года стал начальником отделения ДТО ОГПУ на станции Омск, а с июля того же года – помощником начальника ударной группы ДТО ОГПУ Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги. Когда же его назначили уполномоченным в 6-е отделение Экономического управления ОГПУ СССР, то в 1931 году он окончил курсы директоров зерносовхозов. Успешно пройдя ряд должностей по «экономической линии», Яков Афанасьевич в 1934 году возглавил Подольский горотдел Управления НКВД Московской области, после чего в 1937 году был переведён в Москву, на работу в органы милиции – начальником отдела, помощником начальника Управления уголовного розыска.

В 1938 году Едунов возглавил Управление рабоче-крестьянской милиции (РКМ) УНКВД Московской области. Вот только времена тогда были смутные, так что люди, занимавшие, казалось бы, весьма прочное положение, зачастую в одночасье меняли служебные кабинеты на тюремные камеры. Якову Афанасьевичу повезло: 19 сентября 1939 года он был уволен из органов РКМ «за невозможностью дальнейшего использования» (есть такая ничего не объясняющая официальная формулировка), без какого-либо иного наказания. А потому, имея образование и опыт, Едунов вскоре устроился заместителем начальника конторы «Ростекстильпроект», где работал до июня 1941 года…

Потом началась Великая Отечественная война. Нет сомнения, что лучше всех других советских ведомств к ней подготовился НКВД. Вспомним, что первыми удар гитлеровских войск приняли и на какое-то время их задержали пограничники, воины пограничных войск НКВД; что по подразделениям наркомата тут же пошли деловые и конкретные указания; что во всех городах, до которых гипотетически могла дойти вражеская армия, – причём даже далеко за Москвой! – создавались нелегальные резидентуры, которые потом организовали действенное сопротивление захватчикам. Но нас сейчас интересует несколько иное: с началом войны в НКВД тут же прекратились «политические игры», которые (с ведома, а то и по прямому указанию политического руководства страны) проводились, как минимум, с 1937 года, когда бывший нарком и первый Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Григорьевич Ягода[170]170
  Ягода Генрих Григорьевич (Енох Гершенович Ягода; 1891–1938) – нарком внутренних дел СССР (1934–1936), первый в истории «генеральный комиссар государственной безопасности».


[Закрыть] был обвинён в «организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД».

Вот что вспоминал генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, руководивший во время войны легендарным 4-м («Партизанским») управлением НКВД СССР, рассказывая о том, как он обратился к Берии, прося освободить из тюрьмы опытных сотрудников разведки и госбезопасности:

«Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым[171]171
  Кобулов Богдан Захарович (1904–1953) – генерал-полковник; заместитель наркома внутренних дел, 1-й заместитель министра внутренних дел. Осуждён и расстрелян по «делу Берии».


[Закрыть], пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и приказу высшего руководства – Сталина и Молотова[172]172
  Молотов Вячеслав Михайлович (Скрябин; 1890–1986) – Председатель Совета народных комиссаров СССР в 1930–1941 гг., народный комиссар, министр иностранных дел СССР в 1939–1949, 1953–1956 гг. Один из высших руководителей ВКП(б) и КПСС с 1921 по 1957 г.


[Закрыть]…»[173]173
  Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М.,1996. С. 151.


[Закрыть]

Весьма интересный момент! Судоплатов, негативно относившийся к Берии, что можно понять даже из данного отрывка, называет инициаторами репрессий отнюдь не его, но высших партийных чиновников. Зато Берия отменяет их решения в интересах дела – по-русски говоря, «против рожна прёт», понимая, что это может не понравиться не только давнему его недоброжелателю Вячеславу Михайловичу, но и самому Иосифу Виссарионовичу. Но в данный момент на первый план выходят интересы ведущего войну государства, так что «политические игры», прекрасно известные Лаврентию Павловичу, нужно забыть – хотя бы в пределах вверенного ему ведомства.

К сожалению, о других ведомствах подобной заботы у него тогда ещё не было: так, 28 октября 1941 года, именно вследствие «политических игр», были без суда расстреляны лётчики-асы генерал-лейтенанты авиации дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич[174]174
  Смушкевич Яков Владимирович (1902–1941) – советский военачальник, старший военный советник по авиации испанской республиканской армии; командующий ВВС РККА в боевых действиях в районе реки Халхин-Гол, начальник ВВС РККА (1939), помощник начальника Генштаба РККА по авиации (1940); генерал-лейтенант авиации, генерал-инспектор ВВС РККА; дважды Герой Советского Союза.


[Закрыть], Герои Советского Союза Павел Рычагов[175]175
  Рычагов Павел Васильевич (1911–1941) – советский лётчик-ас и военачальник, генерал-лейтенант авиации (1940), Герой Советского Союза (1936). С августа 1940 г. – начальник Главного управления ВВС РККА, с февраля по апрель 1941 г. – одновременно заместитель народного комиссара обороны СССР по авиации.


[Закрыть] и Иван Проскуров[176]176
  Проскуров Иван Иосифович (1907–1941) – советский военный деятель, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации. С октября 1936 по июнь 1937 г. воевал в Испании, командир 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи «Испания». 14 апреля 1939 г. назначен заместителем наркома обороны СССР и начальником Разведывательного управления РККА. Снят с занимаемых должностей в июле 1940 г.; с июня 1941 г. – командующий ВВС 7-й армии.


[Закрыть] и ещё порядка двадцати не менее замечательных людей. Какой смысл?! Послали бы их воевать хоть рядовыми лётчиками – они бы столько «мессеров» и «юнкерсов» насбивали! Но штрафные эскадрильи появились позже.

Хорошо хоть, что в начале Великой Отечественной войны в строй воротились многие чекисты, несправедливо уволенные и даже неправедно репрессированные во второй половине 1930-х. В их числе был и Яков Афанасьевич Едунов.

Есть разные версии того, где и чем он занимался в самые первые военные месяцы, но так как нет документального подтверждения, мы о том говорить не будем. Зато точно известно, что 18 ноября 1941 года он был назначен начальником Особого отдела НКВД 37-й армии.

Это был уже второй её состав: сформированная в конце августа, 37-я армия защищала Киев и, фактически, погибла в «котле». Остатки войск вынесли из окружения Боевые Знамёна, а потому, хотя армия и была расформирована, её вновь сформировали 15 ноября 1941 года, включив в состав Южного фронта. Задачей армии было сорвать начавшееся наступление гитлеровцев в направлении Северного Кавказа. 17 ноября в районе Ростова-на-Дону начался ожесточённый встречный бой 1-й немецкой танковой армии и двух советских – 37-й, генерала Лопатина[177]177
  Лопатин Антон Иванович (1897–1965) – гвардии генерал-лейтенант, Герой Советского Союза. Командующий 37-й армией, с сентября 1942 г. – 62-й армией Сталинградского фронта, с октября 1942 г. – 34-й, с марта 1943 г. – 11-й армией на Северо-Западном фронте. С января по июль 1944 г. – заместитель командующего 43-й армией. В июле 1944 г. по личной просьбе назначен командиром 13-го гвардейского стрелкового корпуса.


[Закрыть], и 56-й, генерала Ремезова[178]178
  Ремезов Фёдор Никитич (1896–1990) – генерал-лейтенант. С июня 1940 г. – командующий войсками Орловского военного округа. С июня 1941 г. – командующий 20-й, затем – 13-й армией. После ранения командовал войсками Северо-Кавказского военного округа, затем – командующий 56-й армией. С апреля 1942 г. и до конца войны – командующий 45-й армией Закавказского фронта, выполнявшей задачу по прикрытию государственной границы с Турцией и охране коммуникаций в Иране.


[Закрыть]. При равном количестве личного состава, советские войска имели полуторное превосходство в самолётах, тогда как гитлеровцы – двукратное в танках. Но немцам «ворожила» погода, так что первые три дня наступления авиация оставалась на земле. А 21-го числа танковые и моторизованные части вермахта вошли в Ростов.

Торжество захватчиков было недолгим: перегруппировав силы, командование Южного фронта начало наступление – и гитлеровцы под угрозой окружения оставили город 29 ноября.

«В ходе контрнаступления под Ростовом немецко-фашистским войскам было нанесено серьёзное поражение…

Южный фланг советско-германского фронта был надёжно обеспечен в течение всей зимы 1941/42 г. Группа армий “Юг” оказалась скованной. Немецко-фашистское командование не смогло усилить за её счёт группу армий “Центр” ни в период наступления на Москву, ни в ходе отражения зимнего наступления Советской Армии на главном в то время – западном направлении.

Поражение немецко-фашистских войск под Ростовом получило широкий международный резонанс, особенно в Англии. Черчилль, выступая в палате общин 27 января 1942 г., отмечал, что вторжение немцев на Кавказ отразилось бы на безопасности Турции и поставило бы под смертельную угрозу Иран, Ирак, Сирию, Палестину, Суэцкий канал и Египет»[179]179
  История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 121.


[Закрыть].

Чем занимался в то время особый отдел 37-й армии, в принципе, понятно. Но вот очень интересный документ, свидетельствующий о том, что работа по обеспечению безопасности войск носила активный, наступательный характер. Вот указание, подписанное заместителем начальника Особого отдела НКВД Южного фронта капитаном госбезопасности Мордовцом[180]180
  Мордовец Иосиф Лаврентьевич (1899–1976) – генерал-майор. С августа 1940 г. зам наркома внутренних дел, затем – госбезопасности Молдавской ССР. С июля 1941 г. – зам начальника Особого отдела НКВД Южного, Северо-Кавказского фронтов, Черноморской группы войск Закавказского фронта. С февраля 1944 г. – зам начальника УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта. С июля 1944 г. – нарком и министр госбезопасности, министр внутренних дел Молдавской ССР. В 1954–1955 гг. – председатель КГБ при СМ Молдавской ССР.


[Закрыть] 28 декабря 1941 года (оно адресовано руководителям особых отделов 9, 12, 18, 37 и 56-й армий):

«При этом высылаем 2500 разных листовок, которые через агентуру, посылаемую вами в тыл противника, необходимо в ближайшие дни распространить на территории, временно занятой противником.

Одновременно необходимо дать задание этой агентуре изучить, как восприняты населением распространённые советские листовки. <…>»[181]181
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. II: Начало. Кн. 2. М., 2000. С. 477.


[Закрыть]

В этих листовках содержалась подлинная информация о положении на фронтах – в частности, о разгроме гитлеровцев под Москвой, – тщательно скрываемая немцами. Люди на оккупированной территории должны были знать, что захватчики неминуемо будут изгнаны с советской земли. Это было важно не только в каких-то пропагандистско-воспитательных целях: как правило, при приближении Красной армии жители оккупированных территорий, в том числе даже и немецкие прислужники, начинали гораздо более активно помогать освободителям, идти на контакт с войсковыми разведчиками, сотрудничать с партизанами. В общем, польза от такой информированности была очевидной.

С конца февраля и до декабря 1942 года капитан, а затем – майор госбезопасности Едунов возглавлял Особый отдел 9-й армии Южного фронта, составлявшей резерв командования Юго-Западного направления.

«К концу зимней кампании <1941–1942 гг. – А.Б.> войска 6, 57 и 9-й армий вместе с кавалерийскими корпусами закрепились в образовавшемся между Балаклеей, Лозовой и Славянском выступе размером около 90 км в глубину и до 110 км по фронту. Это был крупный оперативный плацдарм, с которого войска Юго-Западного направления могли наносить удары во фланг и тыл харьковской и донбасской группировкам противника. Но полностью решить задачу, поставленную Ставкой, войска Юго-Западного и Южного фронтов не смогли… Медленное развитие наступления и запоздалые меры по расширению прорыва на флангах позволили противнику усилить свои группировки и организовать прочную оборону в районах Балаклеи и Славянска.

Удерживая эти опорные пункты, гитлеровцы нависали над флангами и тылом ударных группировок Юго-Западного и Южного фронтов. В связи с этим советское командование 9-ю армию, предназначавшуюся для развития операции в глубину, перенацелило на отражение вражеских ударов из района Славянска»[182]182
  История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 321–322.


[Закрыть].

Плацдарм этот был «зоной особого внимания» германских спецслужб – требовалось определить его уязвимые места, собрать сведения о планах советского командования. Прекрасно это понимая, «сотрудники особых отделов участвовали в проверке и контроле документов у всех военнослужащих, неорганизованно переходивших с линии фронта в прифронтовую полосу, а также у лиц, передвигавшихся в одиночном порядке либо в составе небольших подразделений и команд. При задержании военнослужащих, предъявивших подозрительные документы, на месте проводился их краткий опрос, а при необходимости – разбирательство»[183]183
  Христофоров В.С. Органы госбезопасности СССР в 1941–1945 гг. М., 2011. С. 157.


[Закрыть].

В боях зимы – начала лета 1942 года части и соединения 9-й армии были настолько измочалены, что даже в «Истории Второй мировой войны» говорится об «остатках 9-й армии», оказавшихся в резерве Южного фронта. В августе оставшиеся войска этого объединения были переданы 37-й армии, а в состав 9-й армии, перешедшей в подчинение Закавказского фронта, вошли совершенно иные формирования. С сентября по ноябрь 1942 года армия участвовала в Моздок-Малгобекской и Нальчикско-Орджоникидзевской наступательных операциях, позволивших остановить продвижение гитлеровцев на Кавказе.

Как раз в конце ноября, когда наступила некоторая передышка, Едунов получил новое назначение – был переведён на должность начальника особого отдела 48-й армии Брянского фронта. Её войска в то время вели оборонительные бои на елецком направлении, между тем как в Ставке Верховного Главнокомандования разрабатывались планы двух крупных операций – против группы армий «Центр» и против группы армий «Север». Последующие события вошли в историю как «наступательные операции Брянского, Центрального и левого крыла Западного фронтов на орловско-брянском направлении».

То, что советские войска готовятся к переходу в наступление на западном направлении, противник прекрасно понимал, а потому здесь, в составе группы армий «Центр», было сосредоточено 77 соединений – дивизий и бригад. Больше половины из них находились в ржевско-вяземском выступе, который немецкое командование пафосно именовало «пистолетом, направленным в грудь Москвы». Но финальная Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов начнётся только 2 марта, а до того на западном и северо-западном направлении разновременно переходили в наступление другие наши войсковые объединения.

«Первым начал наступление Брянский фронт. 12 февраля его 13-я и 48-я армии в соответствии с указаниями Ставки возобновили наступление против правого фланга 2-й танковой армии, стремясь обойти Орёл с юго-востока и юга. Однако к этому времени фашистское командование вывело с ржевско-вяземского плацдарма 7 дивизий и перебросило их на орловское направление. В частности, 2 танковые и 3 пехотные дивизии развернулись южнее Орла. За две недели кровопролитных боёв им удалось лишь вклиниться в оборону противника на 10–30 километров и выйти на рубеж Новосиль, Малоархангельск, Рождественское, где линия фронта стабилизировалась»[184]184
  История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 6. М., 1976. С. 143.


[Закрыть].

Город Малоархангельск был освобождён 23 февраля 1943 года.

Кстати, не будем забывать, что именно в тот самый день, только на другом направлении, на участке севернее Великих Лук, в бою за деревню Чернушки совершил свой бессмертный подвиг гвардии рядовой Александр Матросов[185]185
  Матросов Александр Матвеевич (1924–1943) – гвардии рядовой, Герой Советского Союза; закрыл своей грудью амбразуру немецкого дзота, чем обеспечил успех продвижения подразделения.


[Закрыть].

…Как сказано, «фронт стабилизировался», а вот на Лубянке, в НКВД СССР – это в общем, и в Управлении особых отделов – это в частности, как раз в то время всё было очень и очень нестабильно. Начиналась та самая реформа органов безопасности, в результате которой была создана эффективнейшая военная контрразведка «Смерш». В этой связи произошли серьёзные изменения и в жизни полковника Якова Афанасьевича Едунова. 9 мая 1943 года он был назначен начальником Управления контрразведки «Смерш» Северо-Западного фронта. На профессиональном сленге это звучало просто: «начальник фронта».

Фронтом командовал генерал-полковник Иван Степанович Конев[186]186
  Конев Иван Степанович (1897–1973) – Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.


[Закрыть]. Этот прославленный военачальник был на год моложе Едунова, также участвовал в Первой мировой войне, только служа в артиллерии. И кто бы тогда знал, что в ранце у этого младшего унтер-офицера лежит маршальский жезл? Впрочем, через две недели на новом месте и Яков Афанасьевич надел генеральские погоны…

Фронт, остановившийся в районе Старой Руссы ещё зимой 42-го, на тот период, так сказать, «стабилизировался». Человек довольно быстро привыкает ко всему – в том числе и к нечеловеческим условиям. За месяцы и годы войны бойцы и командиры приспособились к жизни в окопах и землянках, свыклись с постоянной опасностью, перестали замечать свист пуль над головой… Но это в конце концов надоедало, и не все выдерживали такую жизнь. У пребывания в окопах была альтернатива: рвануть от фронта куда подальше. Впрочем, тут возникала дилемма, два взаимоисключающих варианта: можно было рвануть на Восток, дезертировать, или пойти на Запад, сдаться противнику, то есть изменить Родине. И то, и другое являлось уголовно наказуемым преступлением.

«Меры по борьбе с изменой Родине и дезертирством постоянно совершенствовались. Действуя на основе директив ГУКР НКО “Смерш”, учитывая складывающуюся оперативную и военную обстановку, фронтовые аппараты контрразведки инициировали проведение более эффективных мер. Так, начальник УКР “Смерш” Северо-Западного фронта генерал-майор Я.А. Едунов представил Военному совету перечень мероприятий, реализация которых в соединениях и частях позволила бы положительно повлиять на динамику таких преступлений, как дезертирство и переход на сторону врага. Данные меры разделялись на три основные группы: 1) обеспечение непроницаемости линии фронта; 2) укрепление дисциплины и усиление политико-воспитательной работы среди военнослужащих и служащих; 3) максимально возможное удовлетворение бытовых потребностей солдат и офицеров, находящихся на передовой.

Из 31 пункта мероприятий, предложенных Военному совету фронта, 12 содержали меры по первому направлению. В частности, контрразведчики настаивали на незамедлительном устранении недостатков в расстановке постов боевого охранения с целью ликвидации больших участков оборонительной линии, оставшихся вне какого-либо наблюдения. Представлялось целесообразным выставлять секреты из надёжных бойцов, которые должны были пресекать, вплоть до применения оружия на поражение, любые попытки перехода к врагу.

Генерал Я. Едунов писал и о выявленных, далеко не единичных, к сожалению, случаях самоуправства, рукоприкладства, грубого издевательского отношения со стороны отдельных командиров к подчинённым»[187]187
  Зданович А.А. Смерш на пути к Победе. М., 2014. С. 83–84.


[Закрыть].

Стоит заметить, что «смершевцы», которых в «сериалах» и разного рода «обличительных публикациях» чаще всего показывают в виде каких-то бесчувственных монстров, реально заботятся о том, чтобы уберечь солдата от тех явлений, что в армии поныне стыдливо именуют «искривлением дисциплинарной практики». Вполне возможно, что Яков не забывал свою солдатскую службу в запасном батальоне во время мировой войны. Явно, это был не сахар…

20 ноября 1943 года Северо-Западный фронт был расформирован, а его полевое управление выведено в резерв Ставки. Впоследствии на базе этого управления был сформирован 2-й Белорусский фронт. С его созданием история не совсем простая – мы опускаем её за ненадобностью. Зато следует уточнить, что когда 19 августа 1944 года генерал-майор Едунов официально получил назначение начальником УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта, войсками его командовал генерал армии Захаров[188]188
  Захаров Георгий Фёдорович (1897–1957) – генерал армии (1944). Окончил школу прапорщиков (1916), воевал на Западном фронте, подпоручик, командовал полуротой. С октября 1942 по февраль 1943 г. – зам командующего войсками Сталинградского и Южного фронтов; затем – командующий 51-й армией, с 30 июля – 2-й гвардейской армией Южного фронта. С июля 1944 г. – командующий войсками 2-го Белорусского фронта. С ноября 1944 г. – командующий 4-й гвардейской армией. С апреля 1945 г. – зам командующего войсками 4-го Украинского фронта.


[Закрыть]; потом, в ноябре, его сменил Маршал Советского Союза Рокоссовский[189]189
  Рокоссовский Константин Константинович (1896–1968) – Маршал Советского Союза, Маршал Польши, дважды Герой Советского Союза; в 1949–1956 гг. – министр национальной обороны Польши.


[Закрыть], под знамёнами которого генерал-лейтенант Едунов и прошёл до самого конца войны. Полесская, Белорусская, Восточно-Прусская, Восточно-Померанская и Берлинская операции, в которых принимали участие войска этого фронта, золотыми буквами вписаны в историю военного искусства…

Но тут мы останавливаемся и решительно возвращаемся назад. Повторим то, что нам уже известно: где-то с января 1942 года войска Северо-Западного фронта стояли в районе Старой Руссы, «Демянского котла»[190]190
  В январе – феврале 1942 г. войска Северо-Западного фронта перешли в наступление и окружили в районе посёлка Демянск основные силы 2-го армейского корпуса 16-й немецкой армии группы армий «Север» – так возник «Демянский котёл». В апреле 1942 г. окружение было прорвано.


[Закрыть], позднее превратившегося в одноимённый «выступ». Но город Старая Русса был освобождён 18 февраля 1944 года войсками 2-го Прибалтийского фронта, а бывший Северо-Западный – теперь 2-й Белорусский – фронт отправился в сторону Белоруссии и Польши.

Солдату, в общем-то, всё равно, где воевать, – главное, чтобы почва под сапогами была сухой, гладкой и легко поддавалась лопате. Ему без разницы, какой город впереди – Старая Русса или Могилёв, ему бы только найти, где там переночевать. Зато для контрразведчиков эти «переориентировки» создавали дополнительные проблемы. Зачастую – немалые:

«Отрицательно на зафронтовой работе сказывалось переформирование и изменение зоны ответственности фронтов и армий, обусловленное соответствующими директивами Ставки ВГК. Отсюда также возникала необходимость усиления централизации. Наглядным примером является ситуация в УКР “Смерш” 2-го Белорусского фронта, которое частично приняло на себя работу, проводившуюся ранее (до 17 февраля 1944 г.) УКР “Смерш” Западного фронта, однако менее чем через месяц решением Ставки ВГК 2-й Белорусский фронт был упразднён и вновь восстановлен 24 апреля. <Это те проблемы, которые мы упомянули, но вдаваться в подробности не стали. – А.Б.> Вот что докладывал в Москву только что утверждённый начальник УКР “Смерш” генерал-майор Я. А. Едунов: “После выхода управления фронта из резерва Ставки, за период с 1 марта по 5 апреля с.г. на ковельском и с 1 мая по настоящее время на могилёвском направлениях, Управлению ‘Смерш’ пришлось контрразведывательную работу по тылу противника начинать дважды совершенно заново”.

О какой эффективности в данной ситуации могла идти речь? В цитируемой докладной записке отмечалось, что в период подготовки войск фронта к активным операциям в Белоруссии УКР “Смерш” сумело лишь собрать и систематизировать сведения о разведорганах врага, действующих против фронта, забросить всего четырёх агентов и подготовить одну оперативно-чекистскую группу к заброске в район Минска на базу партизанской бригады.

Очевидно, что 4-й (зафронтовой) отдел ГУКР НКО “Смерш” не вполне учёл обстановку и не предпринял своевременно организационных и практических мер по развитию начатой ещё в январе – феврале 1944 г. зафронтовой работы на ковельском и могилёвском направлениях УКР “Смерш” 2-го Белорусского фронта первого формирования. Однако упущения были достаточно быстро оценены в Москве, процесс централизации действий в неприятельском тылу ускорился на основе конкретных указаний начальника ГУКР НКО “Смерш” В.С. Абакумова»[191]191
  Великая Отечественная война. Энциклопедия. Т. VI. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013. С. 493.


[Закрыть].

Известно, что вверенное генералу Едунову управление активно проводило зафронтовую работу против очень серьёзного и многочисленного противника. Вот как характеризуется этот противник в докладной записке, которую УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта направил на Лубянку 24 июня 1944 года:

«Анализом уже собранных нами материалов устанавливается, что участку фронта противостоят и активно действуют разведывательный орган “Виддер” в г. Бобруйске (абвергруппа-107 при 9-й немецкой армии), разведывательный орган в г. Могилёве (абвергруппа-108 при 4-й немецкой армии), Нейндорфская разведшкола, из которой обученная агентура поступает в абверкоманду-103 “Сатурн” в г. Минске и затем, непосредственно командой или через абвергруппы, направляется на задание.

Кроме этого, установлено наличие немецких контрразведывательных центров в г. Минске и Могилёве, ведущих борьбу с советской агентурой и партизанами»[192]192
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 1: Вперёд на Запад. М., 2007. С. 538.


[Закрыть].

Работу по этим серьёзным разведорганам (разведка работает не «против кого-то», но «по кому-то») нужно было также вести самым серьёзным образом, очень подготовленными кадрами. Это в начале Великой Отечественной войны Абвер, как сформулировали наши контрразведчики, производил «муку грубого помола» – вербовали какого-нибудь попавшего или сдавшегося в плен бедолагу-красноармейца и чуть ли не в тот же день перебрасывали его через линию фронта с конкретным заданием. Одноразовые агенты, так сказать. Но подобного человека в германскую разведшколу не пошлёшь! Работа там отнюдь не «одноразовая».

Тем более что, набравшись опыта после ряда серьёзных провалов, абверовцы «начали более тщательно проверять лиц, перешедших через линию фронта, устанавливая за ними оперативное наблюдение, зачисляя на службу в полицейские формирования, подразделения РОА или направляя в лагеря для военнопленных… При наборе кандидатов в разведывательно-диверсионные школы немецкая разведка стала ориентироваться, главным образом, на предателей и пособников оккупантов из местного населения или советских военнопленных, которые прошли предварительную проверку»[193]193
  Христофоров В.С. Органы госбезопасности СССР в 1941–1945 гг. М., 2011. С. 255.


[Закрыть].

Кого же всё-таки посылал Смерш за линию фронта? Вот некоторая информация по УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта.

18 мая 1944 года в Могилёвский разведцентр был «возвращён» агент «Феник», добровольно явившийся в Смерш сразу после его переброски «с той стороны». По возвращении он доставил в «свою» абвергруппу-108 очень качественную дезинформацию по интересующим немецкую разведку вопросам и завербовал отправляющихся в советский тыл агентов Бородина и Карпова, которые после переброски сразу пришли в контрразведку с повинной. А немцы наградили «Феника» бронзовой медалью и денежной премией.

21 мая «случайно» попал в плен к гитлеровцам агент «Радомский» – его задачей было, находясь в лагере военнопленных, искать и вербовать надёжных людей, чтобы те потом «добровольно» шли в абверовские разведшколы.

11 июня в немецкий тыл был заброшен агент «Монаков», который ранее побывал в плену, и немцы это знали, имевший задание создать резидентуру для выявления агентуры, оставляемой германской разведкой при отступлении. При этом он сам должен был уйти с оккупантами, чтобы выполнять то же самое задание уже в новом районе.

Пожалуй, особого внимания заслуживает агент «Левасиг» – 26-летняя студентка пединститута, заброшенная за линию фронта 30 мая. Тут лучше вновь обратиться к документу – докладной записке, подписанной генералом Едуновым:

«Сущность агентурной комбинации заключается в том, что “Левасиг” переброшена в тыл противника с легендой, якобы она завербована “разведотделом Красной армии” для подбора конспиративной квартиры в г. Могилёве, куда намечается выброска с нашей стороны радиста и разведчика.

При задержании у “Левасиг” обнаруживают карту Могилёвского района, компас, немецкие деньги и другие вещи, которые будут её изобличать в принадлежности к советским разведорганам.

В этом случае “Левасиг” рассказывает о своей работе переводчицей в гестапо при немцах, об её аресте органами НКВД. <Информация соответствовала истине – “Левасиг” работала переводчицей, выполняя задание спецгруппы НКГБ, о чём в НКВД Могилёвской области, её задержавшей, узнали с некоторым опозданием. – А.Б.>

Согласно данной ей легенде, показывает подробно обстоятельства вербовки, метод подготовки и полученное задание. Также рассказывает, что на случай её задержания немцами она должна была легендировать своё пребывание в г. Могилёве тем, что приехала из Минска с одним немецким офицером, в тот же день она якобы должна была выехать обратно, но в назначенном месте офицера не оказалось…»[194]194
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 1: Вперёд на Запад. М., 2007. С. 539–540.


[Закрыть]

Не будем далее вдаваться в подробности, зато можем сказать, что по выполнении задания «Левасиг» – по законам разведки имя этой в послевоенное время «школьной учительницы из Минской области» навсегда останется закрытым – представила «установочные данные» на 19 официальных сотрудников и агентов абвергруппы-310.

Но, разумеется, главной задачей Управления контрразведки «Смерш» 2-го Белорусского фронта (равно как и всех прочих фронтов) было контрразведывательное обеспечение войск. Чтобы получить о нём объективное представление, вновь обратимся к документам – докладной записке, направленной Яковом Афанасьевичем в конце 1944 года маршалу Рокоссовскому.

В ней генерал, во-первых, сообщает о спецслужбах противника, противостоявших вверенному ему УКР «Смерш». Это, прежде всего, «старый знакомый» – абверкоманда-103, приданная группе армий «Центр», а также – абвергруппа-105, относящаяся ко 2-й германской армии, абвергруппа-108, что была при 4-й армии, разведпункт в деревне Зеендранкен да ещё и некоторые разведгруппы, входящие в состав «Цеппелина», работавшего, как мы уже ранее говорили, по линии германской внешней разведки – VI управления РСХА.

Не будем пересказывать всю информацию, содержащуюся в этом документе (хотя к одному интересному моменту вернёмся чуть позже), и отметим то, что, «в-последних», говорится об итогах этой работы:

«Таким образом, в результате комплекса оперативных мероприятий и заградительной службы в ноябре с.г. всего по фронту было задержано и арестовано 36 немецких агентов, из них: агентов военной разведки – 15, агентов контрразведывательных органов – 20, официальных сотрудников СД – 1»[195]195
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 2: Границы СССР восстановлены. М., 2007. С. 667.


[Закрыть].

Для 1944 года это очень серьёзно: немцы тогда уже не забрасывали в наш тыл кого попало, но подбирали, мягко говоря, «патентованную сволочь», соответствующим образом себя зарекомендовавшую и хорошо подготовленную.

А теперь – просто интересный момент, касательно практики работы контрразведки «Смерш». Прочитав роман Владимира Богомолова «В августе 44-го…», все прекрасно поняли, как нужно ловить гитлеровских шпионов: изготовленные ими фальшивые служебные удостоверения советских военнослужащих прошивались скрепками из проволоки-«нержавейки», наши же – как помнится, ещё и в 1980-е годы – железными скрепками, достаточно скоро оставлявшими в документах ржавые следы. Эта информация была использована многими авторами, обращавшимися к теме Смерша, она повторяется буквально в каждом материале. Но вот – иные примеры из докладной записки генерал-лейтенанта Едунова: