Текст книги "Жорж"

Глава XX. СВИДАНИЕ

Жорж возвратился домой гораздо более спокойным, чем можно было ожидать. Он был одним из тех людей, которых убивает бездеятельность и возвышает борьба. На случай непредвиденного нападения он приготовил оружие, чтобы, если потребуется, отступить в Большие леса, которые не раз обошел еще ребенком. Таинственность леса и необъятность моря с детства привили ему романтическую мечтательность.

И все же тем, на кого пала вся тяжесть непредвиденных событий, был его отец. В течение прошедших четырнадцати лет сокровенным желанием его было вновь увидеть своих детей; наконец желание его исполнилось. Он увидел их обоих, однако с тех пор жизнь его стала беспокойной; один из сыновей – капитан невольничьего судна, вынужден был беспрестанно бороться со стихией и с принятыми законами, другой – заговорщик – восстал против расовых предрассудков и сильных мира сего. Оба вступили в борьбу против самых могучих противников, оба подвергаются опасности, в то время как он, скованный привычкой к спокойному повиновению, вынужден молча наблюдать, как оба они приближаются к пропасти, будучи не в силах удержать их, и утешает себя лишь тем, что беспрестанно повторяет: «По крайней мере я убежден в одном – я умру вместе с ними».

В самое ближайшее время должна была решиться судьба Жоржа; через два дня произойдет событие, которое определит его место в истории: либо он станет вторым Туссен-Лувертюром , либо новым Петионом . В эти дни Жорж жалел только о том, что не может поговорить с Сарой, ведь было бы неосторожным пойти в город и искать там своего постоянного гонца Мико-Мико. Но вместе с тем Жорж был убежден, что девушка верит в него так же, как он верит в нее.

Оставив окно полуоткрытым, повесив пистолеты у изголовья и положив саблю под подушку, Жорж уснул богатырским сном. Пьер Мюнье, вооружив пять нефов, в которых он был уверен, и оставив их сторожить свой дом, сам стал на пост, охранявший дорогу в Моку. Так он оградил Жоржа от опасности быть захваченным врасплох.

Ночь прошла спокойно.

Нужно сказать, что среди заговорщиков существует закон: строго соблюдать тайну. Эти бедные люди еще не столь цивилизованны, чтобы считать, сколько можно заработать на измене. Следующая ночь прошла, как и предшествовавшая, и Жорж был убежден, что его не предали. Всего лишь несколько часов оставалось до начала осуществления его замысла.

К девяти часам утра явился Лайза, Жорж провел его в свою комнату. Ничего не изменилось в обусловленном плане восстания, преданность Жоржу, вызванная его великодушием, возрастала. В десять часов десять тысяч вооруженных повстанцев должны были собраться на берегах реки Латанье; заговорщики должны были приступить к действию.

В то время как Жорж расспрашивал Лайзу о расположении отрядов и обсуждал с ним реальные возможности успеха их рискованного предприятия, он издали увидел своего друга Мико-Мико, который, держа на плече корзины на бамбуковой палке, приближался к дому. Этот визит был как нельзя более кстати: со дня скачек Жорж даже мельком не видел Сару.

Как ни владел собой молодой мулат, он все же открыл окно и подал знак Мико-Мико поскорее войти в дом. Лайза хотел удалиться, но Жорж задержал его, потому что должен был еще что-то ему сказать.

Как и предвидел Жорж, Мико-Мико явился в Моку не по собственному желанию: войдя, он вручил записку от Сары.

Вот что в ней содержалось; «Дорогой друг, приходите сегодня к двум часам пополудни к лорду Уильяму Маррею, вы узнаете новость, о которой я не могу сообщить ни слова, настолько я счастлива. Посетив его, зайдите ко мне, буду ждать в нашем павильоне. Ваша Сара»..

Жорж дважды перечитал записку, но ничего не понял о двух предстоящих свиданиях. Какую новость мог сообщить ему губернатор, которая осчастливила Сару, и как мог Жорж, выйдя от лорда Маррея, средь бела дня, в присутствии многих, появиться у де Мальмеди?

Один лишь Мико-Мико мог бы объяснить ему все; и Жорж стал расспрашивать китайца, но тот ничего не знал.

Сара послала за ним Бижу, китаец последовал за негром и встретился в павильоне с девушкой, она передала ему письмо Жоржу и дала золотую монету; больше он ничего не знал.

В это время послышался стук копыт, прибыл курьер от губернатора, он вошел в комнату Жоржа и вручил ему письмо от лорда Маррея, в котором говорилось: «Мой дорогой спутник по путешествию! Все это время, что мы не виделись, я был занят устройством ваших дел; мне представляется, что они идут успешно. Будьте любезны прийти ко мне сегодня в два часа. Надеюсь сообщить вам приятные новости. Ваш лорд У. Маррей».

По содержанию оба письма были сходны; поэтому, как ни опасно было появиться в городе при сложившейся ситуации и как ни был Жорж осмотрителен, он все же с присущей ему гордостью счел, что отказаться от свиданий было бы проявлением трусости. Поэтому он обратился к курьеру с просьбой приветствовать лорда и сообщить, что прибудет в назначенный час.

Курьер удалился, а Жорж сел за стол и написал Саре:

"Да будет благословенно ваше письмо! Это первое письмо, которое я получил от вас, и хотя оно очень короткое, вы сказали все то, что я хотел знать, вы меня не забыли, вы любите меня, вы преданы мне, как и я вам.

Я пойду к лорду Маррею в указанный вами час. Будете ли вы там? Об этом вы умолчали. Увы! Радостные для меня новости могут исходить только из ваших уст, так как единственное счастье для меня в этом мире – стать вашим мужем. До сих пор я делал для этого все, что мог. Будьте же верны мне, Сара, как буду верен вам я. Каким бы близким ни казалось счастье, я очень боюсь, что, прежде чем обрести его, нам придется пережить мучительные испытания. И все же я убежден: никто на свете не может противостоять нашей непоколебимой воле, нашей глубокой и преданной любви. Ваш Жорж".

Он вручил письмо Мико-Мико, который, подхватив свой бамбуковый шест с корзинами, отправился в Порт-Луи.

Жорж остался вдвоем с Лайзой. Лайза слышал и понял все, что здесь происходило.

– Вы идете в город? – спросил он Жоржа.

– Да, – ответил тот.

– Это неосторожно.

– Да, я знаю, но я должен идти, я был бы трусом, если бы не пошел.

– Согласен, идите, но если в десять часов вас не будет на реке Латанье?..

– Значит, я арестован или мертв, тогда явитесь все в город освободить меня либо отомстить.

– Хорошо, – произнес Лайза, – положитесь на меня.

И два человека, понимавшие друг друга с первого слова; с одного движения руки, расстались, ничего более не пообещав и не посоветовав друг другу.

В десять утра от отца пришел слуга пригласить Жоржа к завтраку.

В столовой он вел себя так, как будто ничего не случилось. Пьер Мюнье, посмотрев на него с отеческой заботой, увидел, что сын выглядит спокойным; приветствуя отца, он улыбался, как обычно.

– Да благословит тебя господь, дорогое дитя! Видя, что тебе несут одно письмо за другим, я боялся, что ты получишь плохие известия, но твой вид успокаивает меня; значит, мои опасения не оправдались.

– Вы правы, дорогой отец, – ответил Жорж, – все идет хорошо, восстание назначается сегодня вечером, а посланцы принесли мне два письма: одно от губернатора, который назначил мне свидание сегодня, другое от Сары, она признается, что любит меня.

Пьер Мюнье был поражен. Впервые он услышал от Жоржа о готовившемся восстании рабов и о его дружбе с губернатором; Пьер что-то слышал об этом раньше и был поражен до глубины души, что его любимый Жорж вступил на этот путь.

Он произнес несколько слов, но Жорж остановил его.

– Отец, – воскликнул он с улыбкой, – вспомните тот день, когда вы проявили чудеса храбрости, после того как освободили добровольцев, захватили знамя. Знамя это забрал у вас Мальмеди, тогда вы предстали перед врагом – мужественный, благородный; впрочем, таким вы всегда будете встречать любую опасность. Тогда я поклялся, что настанет день, когда отношения между людьми будут дружественными; день этот наступает, я не нарушу данной мною клятвы. Бог рассудит спор между рабами и господами, между слабыми и сильными, между мучениками и палачами, вот и все! Такова жизнь!

В то время как Пьер Мюнье, чувствуя, словно на него навалилась вся тяжесть мира, не решился возражать пылким словам сына и сидел, удрученный и подавленный, Жорж приказал Али оседлать коня. Закончив завтрак и с грустью взглянув на отца, он направился к выходу.

Старик бросился к сыну. Жорж обнял и расцеловал отца.

– Сын мой! Сын мой! – воскликнул Пьер Мюнье.

– Отец! У вас будет спокойная и благородная старость, или я лягу в кровавую могилу. Прощайте.

Жорж выбежал из комнаты, старик же с глубоким стоном опустился в кресло.

Глава XXI. ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОТВЕРГНУТО

В двух лье от дома отца Жорж увидел Мико-Мико, идущего из Порт-Луи, он остановил лошадь, подозвал китайца и тихим голосом сказал ему несколько слов. Мико-Мико, поняв, что от него хотят, удалился.

У подножия горы Открытия Жоржу встретилось множество горожан. Внимательно всмотревшись в лица, он пришел к убеждению, что им ничего не известно о восстании, которое должно было начаться вечером. Жорж продолжал путь, прошел лагерь негров и прибыл в город.

В городе было спокойно. Все, казалось, занимались своими делами. Не ощущалось никакой напряженности. Суда плавно покачивались в укрытии порта. Набережная была заполнена гуляющими. Прибывшее из Калькутты американское судно стало на якорь против Свинцовой собаки.

Однако же появление Жоржа произвело заметное впечатление; очевидно, это было связано с происшествием на скачках, с тем, что мулат нанес неслыханное оскорбление белому человеку.

Находившиеся здесь люди, увидев молодого мулата, перестали говорить о делах и, перешептываясь, стали наблюдать за ним, удивляясь, что он осмелился вновь появиться в городе. Но Жорж, казалось, не придал этому значения; он с таким презрением посмотрел на окружающих, что те мгновенно смолкли.

К тому же две чеканные рукоятки пистолетов торчали у него из-за пояса.

Особое внимание обратил Жорж на солдат и офицеров, которых увидел на дороге. Они производили впечатление скучающих людей, перенесенных с одного континента на другой, приговоренных к изгнанию за тридевять земель. Если бы эти солдаты и офицеры знали, какое занятие готовит им Жорж на ночь, они наверняка были бы если не более оживленными, то, во всяким случае, более озабоченными!

Все в городе внушало спокойствие.

В таком состоянии духа Жорж подъехал к дому губернатора, бросил уздечку коня на руки Али и приказал тому не отлучаться. Затем он пересек двор, поднялся на крыльцо и оказался в приемной губернатора.

Слугам заранее был отдан приказ: как только появится Жорж Мюнье, доложить о его приходе. Слуга открыл дверь салона и доложил о прибывшем.

Жорж вошел; в салоне были лорд Маррей, господин де Мальмеди и Сара. Она устремила взгляд на молодого человека и была удивлена, увидев, что лицо Жоржа выражало скорее озабоченность, нежели радость; он нахмурился, брови его сошлись, горькая улыбка мелькнула на губах.

Сара при его появлении быстро встала, но, почувствовав, что ноги ее подгибаются, медленно опустилась в кресло.

Господин де Мальмеди удовольствовался едва заметным поклоном; лорд Уильям Маррей направился к Жоржу, протягивая руку.

– Мой юный друг, – заговорил он, – я счастлив сообщить вам новость, которая, надеюсь, будет осуществлением вашей мечты. Господин де Мальмеди, горя желанием положить конец розни между расами и кастами, которая вот уже два века порождает несчастье не только на нашем острове, но и во всех колониях, – так вот, мсье де Мальмеди дает согласие на ваш брак с его племянницей Сарой де Мальмеди.

Сара, покраснев, украдкой взглянула на молодого человека, но Жорж только поклонился, не обмолвившись ни словом. Господин де Мальмеди и лорд Маррей посмотрели на него с удивлением.

– Дорогой мсье де Мальмеди, – произнес Маррей, улыбаясь, – я вижу, наш недоверчивый друг не верит моим словам; скажите же ему вы, что согласны принять его предложение и что вы хотели бы, чтобы вражда между вашими семьями была навсегда забыта.

– Разумеется, мсье, – весьма неохотно произнес де Мальмеди, – господин губернатор сказал сущую правду о моем отношении к вам. Если вы сохранили неприятные воспоминания о прошлом, о событиях при захвате Порт-Луи, забудьте их; мой сын поступит так же, я обещаю это от его имени. О вашем союзе с моей племянницей господин губернатор уже сказал, я даю согласие на этот брак, слово за вами, если сегодня вы не откажетесь…

– О, Жорж! – воскликнула Сара, увлеченная мгновенным порывом.

– Не спешите осуждать меня, дорогая Сара, – произнес молодой человек, – поверьте, мое решение продиктовано настоятельной необходимостью. Сара, клянусь перед богом и людьми, после вечера в павильоне, после встречи на балу, после того, как я впервые увидел вас, Сара, вы моя жена, никакая женщина, кроме вас, не будет носить имя человека, которого вы так великодушно не отвергли, хотя это имя и – унижено расовым предрассудком, я скажу лишь, что требуются некоторые формальности и время.

Жорж обратился к губернатору.

– Благодарю вас, – продолжал он, – благодарю. Тем, что сейчас происходит, я обязан вашему великодушию и дружескому расположению. Но с того момента, когда мсье де Мальмеди отказал мне в руке своей племянницы, а мсье Анри вновь оскорбил меня, я считал долгом отомстить за отказ и за нанесенное мне оскорбление, предав обидчика публичному позору; тем самым я решительно порвал с белыми, и отныне сближение между нами невозможно. Я не знаю, что руководит поступками мсье де Мальмеди, каковы его намерения; может быть, в чем-то он может пойти мне навстречу, однако я не могу и не хочу идти навстречу ему.

Если мадемуазель Сара любит меня, она свободна, она изберет мужа по своему разумению, сама распорядится своим состоянием. Если она снизойдет до моего положения, то этим еще более возвысится в моих глазах.

– О, мсье Жорж, – воскликнула Сара, – вы хорошо знаете…

– Да, я знаю, что вы благородная девушка с любящим сердцем и чистой душой. Я знаю, вы будете со мной, вопреки всем предрассудкам и преградам. Я знаю, что должен только ждать, и вы придете ко мне, потому что вы приносите жертву, вы уже решили великодушно принести ее. Что касается вас, мсье де Мальмеди, и вашего сына Анри, отвергнувшего мой вызов, понадеявшись на то, что его друзья отхлещут меня кнутом, то знайте, что между нами будет вечная борьба; смертельная ненависть наша найдет выход лишь в кровавом поединке или в моем глубочайшем презрении; пусть же ваш сын выбирает.

– Господин губернатор, – возразил де Мальмеди с достоинством, какого трудно было от него ожидать. – Вы видите, я сделал все, что от меня зависело; пожертвовал гордостью, забыл нанесенные мне оскорбления, но, не нарушая приличий, я не могу еще чем-либо поступиться и буду ожидать объявленную мсье Жоржем войну. Мы будем ждать нападения и будем защищаться. Отныне мадемуазель, как объявил мсье, вы свободны и вольны распоряжаться своим сердцем и состоянием.

Выбирайте же: оставаться с ним или уйти со мной.

– Мой долг следовать за вами, – обращаясь к дяде, сказала Сара. – Прощайте, Жорж; я ничего не поняла из того, что вы говорили; несомненно, вы сказали то, что должны были сказать.

С исполненным достоинства реверансом, обращенным к губернатору, Сара удалилась с господином де Мальмеди.

Лорд Уильям Маррей проводил их до двери, вышел с ними и некоторое время спустя возвратился.

Его проницательный взгляд подметил решимость Жоржа и непоколебимую уверенность в себе. Мгновение оба молчали, отлично понимая друг друга.

– Итак, – произнес губернатор, – вы отвергли предложение.

– Я счел своим долгом так поступить, милорд.

– Простите, не подумайте, что я допрашиваю вас; но не могу ли я узнать, какие побуждения продиктовали ваш отказ?

– Чувство собственного достоинства.

– Это единственная причина?

– Если есть другая, то, господин губернатор, разрешите о ней не говорить.

– Послушайте, Жорж, – сказал губернатор в порыве непринужденности, которая вовсе не была свойственна его холодной натуре, – послушайте. С того момента, как я встретил вас на борту «Лейстера», с тех пор, как я смог оценить ваши высокие душевные качества, во мне живет желание поручить вам важную миссию – объединить враждующие касты острова. Я проникся вашими убеждениями, вы раскрыли передо мной тайну своей любви, и я согласился исполнить вашу просьбу – быть посредником в ваших делах. За это, Жорж, – продолжал лорд Маррей, кивком ответив на поклон Жоржа, – за это, дорогой мой друг, вы мне ничего не должны; вы искренне приняли мои добрые пожелания, помогли составить план примирения враждующих групп, уточнили мои политические проекты. Я сопровождал вас, когда вы направились к мсье де Мальмеди, я старался поддержать вашу просьбу своим присутствием, авторитетом, значением своего имени.

– Я знаю, милорд, и благодарю вас. Однако вы сами убедились, что ни авторитет вашего столь уважаемого имени, ни ваше присутствие, как бы оно ни было для меня лестно, не смогли предотвратить полученный мной отказ.

– Мне было столь же тяжело, как вам, Жорж, я восхищался вашей сдержанностью, ваше хладнокровие подсказало мне, что вы готовили грозное возмездие. Это возмездие свершилось на глазах у всех, в день скачек, и тогда я понял, что, по всей вероятности, следует отказаться от проекта примирения враждующих слоев населения острова.

– Тогда, прощаясь, я предупредил вас об этом.

– Да, я помню, но послушайте: я не признал себя побежденным; вчера, придя в дом к мсье де Мальмеди, я обратился с настоятельной просьбой, почти злоупотребляя влиянием, связанным с моим положением, и добился от отца согласия предать забвению былую неприязнь к вашему отцу, а от Анри – забыть вновь возникшую ненависть к вам; и я добился согласия их обоих на то, чтобы мадемуазель де Мальмеди стала вашей супругой.

– Сара вольна поступить, как пожелает, милорд, – живо прервал его Жорж, – и, чтобы стать моей женой, благодарение богу, она не нуждается в чьем-либо согласии.

– Да, это так, – продолжал губернатор, – но согласитесь, есть разница, похитите ли вы девушку из дома воспитателя, или получите ее руку с согласия семьи. Поразмыслите над тем, что вам диктует ваша гордость, мсье Мюнье, и вы поймете: я сделал все возможное, чтобы полностью удовлетворить ее, добился успеха, какого вы и сами не ожидали.

– Это верно, – ответил Жорж, – к несчастью, слишком поздно пришло это согласие.

– Но почему же, почему слишком поздно?

– Избавьте меня от ответа на этот вопрос, милорд. Это моя тайна.

– Ваша тайна, бедный мой юноша, ну хорошо же; хотите, я раскрою эту тайну, которую вы от меня скрываете?

Жорж посмотрел на губернатора с недоверчивой улыбкой.

– Ваша тайна! – продолжал губернатор. – Вы думаете, что тайна надолго сохранится, если она доверена десяти тысячам людей?

Жорж продолжал смотреть на губернатора, теперь уже без улыбки.

– Послушайте меня, – сказал губернатор, – вы хотите погубить себя, а я хочу спасти вас. Я пришел в дом де Мальмеди, уединился с ним и сказал: «Вы не оценили Жоржа Мюнье, грубо оттолкнули, вынудили его открыто порвать всякие отношения с вами, вы совершили ошибку, так как Жорж Мюнье – выдающаяся личность, человек с чувствительным сердцем и благородной душой. Такой человек способен на многое, и доказательством служит то, что ныне жизнь наша в его руках; он руководитель массового заговора. Завтра в десять часов вечера Жорж Мюнье направится в Порт-Луи во главе десяти тысяч негров, – я говорил с ним об этом вчера. Мы располагаем гарнизоном всего в тысячу восемьсот человек, и если у меня не возникнет план спасения, какие порой рождаются у здравомыслящих людей, пройдет день, и Мюнье, которого вы презираете как потомка рабов, быть может, станет нашим властелином и не пожелает иметь вас в числе своих рабов. Так вот, мсье, вы можете предотвратить эту беду, – сказал я ему, – можете спасти колонию. Забудьте прошлое, согласитесь на брак вашей племянницы с Жоржем, в чем вы ранее ему отказали; если он выразит согласие – ведь роли переменились и соотношение сил тоже может измениться, – этим вы сможете спасти не только собственную жизнь, свободу, состояние, но и жизнь, свободу и состояние всех нас». Вот что я ему сказал. И тогда он согласился на мою мольбу, на мою настоятельную просьбу и повеление. Но случилось именно то, что я предвидел: вы слишком далеко зашли, приняв на себя обязательства, которые не можете теперь нарушить.

Жорж следил за речью губернатора с возрастающим удивлением, но с совершенным спокойствием.

– Итак, – сказал он, – вам все известно, милорд?

– Ну конечно же, все мне отлично известно; кажется, я ничего не забыл.

– Ничего, – произнес Жорж, улыбаясь, – ничего, ваши шпионы прекрасно осведомлены, примите мои комплименты, ваша полиция хорошо работает.

– Ну так вот, – сказал губернатор, – теперь вы знаете, почему я действовал так; решайте, еще есть время, согласитесь принять руку Сары, примиритесь с ее семьей, откажитесь от безумных помыслов, а я буду вести себя так, как будто ничего не знаю, ни о чем не осведомлен, все забыл.

– Невозможно, – произнес Жорж.

– Подумайте же, с какими людьми вы связались.

– Вы забыли, милорд, что эти люди, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением, – мои братья; что, презираемые белыми, люди так называемой низшей расы, меня признали, избрали своим вождем; вы забываете, что они всецело доверили мне свои жизни, и я предан им навсегда.

– Итак, вы отказываетесь?

– Да!

– Отвергаете все мои условия?

– Простите, милорд, я не могу их принять.

– Несмотря на вашу любовь к Саре и на ее любовь к вам?

– Несмотря ни на что.

– Подумайте как следует.

– Бесполезно. Я не изменю своего решения.

– Ну хорошо, Жорж, теперь, – сказал лорд Маррей, – последний вопрос.

– Говорите.

– Если бы я был на вашем месте, а вы на моем, как бы вы поступили?

– Не понимаю.

– Ну, если бы я был Жорж Мюнье, руководитель восстания, а вы лорд Уильям Маррей, губернатор Иль-де-Франс, если бы вы держали меня в руках, как я вас ныне держу в своих, скажите, как поступили бы вы?

– Как бы я поступил, милорд? Я разрешил бы свободно выйти отсюда человеку, который явился по вашему приглашению, полагая, что идет на место встречи, а не завлечен в ловушку; а вечером, если я убежден в правоте своего дела, я обратился бы к богу с просьбой, чтобы всевышний разрешил Наш спор.

– Так вот, это было бы неверным шагом, Жорж, ибо с того момента, как я бы обнажил шпагу, вы уже не смогли бы меня спасти; как только я зажег бы пламя восстания, следовало бы погасить его в моей крови. Нет, Жорж, я не хочу, чтобы такой человек, как вы, погиб на эшафоте, как обыкновенный мятежник, намерения которого будут истолкованы превратно, а имя проклято. И, чтобы спасти вас от подобного несчастья, чтобы судьба не глумилась над вами, – отныне вы мой пленник; я арестую вас.

– Милорд! – воскликнул Жорж, оглядываясь вокруг в поисках оружия, которым он мог бы защищаться.

– Господа, – громко произнес губернатор, – войдите и арестуйте этого человека.

Появились четыре солдата во главе с капралом и окружили Жоржа.

– Отведите его в полицию, – сказал губернатор, – заключите в камеру, которую я приказал подготовить, установите строгую охрану, но следите за тем, чтобы ему было оказано должное уважение.

При этих словах губернатор поклонился арестанту, и Жорж вышел из кабинета.