Текст книги "Проклятия по контракту"

– Я скучаю по тебе. Ты мне нужна!..

– Поэтому и пришла… Дружочек мой, сыночка, что с тобой?..

– Я начинаю уставать. Их так много!

– Кого?

– Моих клиентов: убийц, бандитов, мошенников!.. Жестоких и ненасытных!.. Скажи мне, мама, куда исчезли такие понятия как честь, совесть, дружба, привязанность?… Где прославленные российские офицеры, для которых честь была важнее, чем жизнь, которые, при невозможности сдержать своё слово, стрелялись?.. У них ведь были дети, внуки, правнуки – почему они это не унаследовали?!

– Сын, вспомни: на чём держалась Россия?.. На Вере, Царе и Отечестве. Царя – скинули, Веру – разрушили, осталось одно Отечество, а на одной точке опоры выстоять трудно. Наши вожди это понимали, поэтому пытались заменить религию коммунизмом, а царя – Сталиным… Но сам знаешь, что из этого вышло.

– Но сегодня уже нет Сталина, остановлен маршбросок к коммунизму, открыты границы, есть свобода самовыражения… Наконец, пришло это долгожданное время очищения и самоусовершенствования… А получилось наоборот: расцвет царствия подонков!.. Я их ловлю, обезвреживаю, сажаю, а их всё больше и больше. Как с Гидрой: рубишь одну голову – вырастают десять… Я уверен: такого урожая поганок не было нигде, ни в какие века, ни в России, ни в других странах!..

Она поднялась, стала в «сценическую» позу и продекламировала:

 
– Я смерть зову, глядеть не в силах боле,
Как гибнет в нищете достойный муж,
А негодяй живёт в красе и холе,
Как топчется доверье чистых душ,
Как целомудрию грозят позором,
Как почести мерзавцам воздают,
Как сила никнет перед наглым взором,
Как всюду в жизни торжествует плут…
 

– Что это? – удивлённо спросил Борис.

– Шекспир, шестьдесят шестой сонет. Шестнадцатый век, Англия.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да. Это было, есть и будет: вечная борьба Добра и Зла. И Добро обязательно должно побеждать, для этого и рождаются такие умные, добрые и мужественные, как ты… И для этого надо быть сильным и здоровым, поэтому бабушка просила передать, чтобы ты регулярно кушал куриный бульон. Ты же его любишь?

– Последний раз, когда ты его сварила, я слопал три тарелки.

– Это сварила бабушка. Я никогда не умела готовить. Однажды пригласила гостей на холодец – так после этого наша ближайшая больница неделю работала без выходных.

Она стала медленно удаляться. Он протянул к ней руки.

– Мама, подожди, не уходи!

– Мне пора.

– Ты ещё придёшь?

– Конечно. Но, пожалуйста, учись обходиться без меня – ты уже большой мальчик и у тебя есть замечательная подруга… Делай своё дело, ты это умеешь!.. И помни завет Леонардо да Винчи: «Кто не наказывает порок, тот его пособник»!.. Кстати, он изрёк это ещё в пятнадцатом веке!..

И она растворилась в темноте. А он, не раскрывая глаз, уткнулся лицом в её оренбургский платок и шепотом повторял: мама, мама, мама… Этот платок, после похорон, он каждую ночь клал рядом с подушкой: от платка пахло мамой.

Заснуть уже не смог. Тихонько, чтобы не разбудить Тину, поднялся и вышел на кухню.

Ему было стыдно: разнюнился, как последний хлюпик, огорчил маму!..

В налоговой полиции указали на нужный им кабинет. Рядом с дверью была привинчена табличка «Полковник Цапик Семён Иванович». Борис негромко постучал – никто не ответил. Тогда он открыл дверь, и они вошли вовнутрь. В глубине просторного кабинета стоял огромный письменный стол, величиной с авианосец. На его «палубе» выстроились в ряд четыре телефона, как истребители, готовые к взлёту.

– Здравствуйте! – поздоровалась Тина с сидящим за столом хозяином кабинета. Но он, перебирая какие-то документы, не отреагировал.

Подавив зарождающееся раздражение, Борис попытался наладить контакт.

– Мы расследуем покушение на вашего зятя, гражданина Кононова…

– Я занят, – прервал его полковник Цапик. – Закройте дверь – вы не на вокзале!

Борис уже не смог сдержаться.

– Вы правы: на вокзале уже ни один путевой обходчик так не разговаривает! – Повернулся к Тине. – Пойдём отсюда, вызовем его повесткой. – Вместе с ней вышел из кабинета и хлопнул дверью.

Они не успели пройти несколько шагов, как вслед за ними в коридор выскочил Цапик, большой, грузный, громкоголосый.

– Погодите! – Борис и Тина остановились. – А ты – зубастый! – заявил он Борису. – Молодец! Ценю таких!.. Проходите!

Обнял их за плечи, завёл в кабинет, усадил в кресла, стоящие у стола. Вблизи его чёрный письменный стол напоминал уже не авианосец, а концертный рояль. Когда посетители представились, полковник сел на своё место и стал похож на пианиста, который сейчас ударит по клавишам. Но вместо этого, он заговорил, громко, чётко, рубленными, командными фразами.

– Я всё знаю. Я этого ждал. При его образе жизни.

– Вы его не очень жаловали?

– А как бы вы относились к зятю, из-за которого ваша единственная дочь каждую ночь плачет?.. – Достал пачку сигарет. – Если хотите – курите, у меня можно. – Пару раз затянулся и продолжил. – Вы не думайте: как мужик, я его даже понимаю: опустилась, расплылась, окоровилась!.. Будь я на его месте, может, и сам бы не смог с такой бабой жить… Но, как отец, я должен оградить её от развала семьи… Мой папочка меня в семь лет бросил. Мама ещё два раза выходила замуж, но оба оказались подонками… Я знаю, что значит жить без отца.

– Может, вашей дочери больше бы повезло, если бы она ещё раз вышла замуж? – осторожно предположила Тина.

– Кто её, эту квашню, сейчас возьмёт? Кто?.. Разве что из-за квартиры женится – так это ж не надолго!.. Но она ни о ком другом и слышать не хочет – любит этого Казанову, любит!.. Всё готова стерпеть, только бы он домой возвращался.

– Вы угрожали поломать ему рёбра, – напомнил Борис.

– Успел нажаловаться? Когда?

– Было дело.

– Ладно, отрицать не стану: угрожал. Но это – если семью бросит. Честно говоря, я б его с удовольствием не только побил – я б его придушил. Но моей внучке нужен папа!.. Отец!.. Защитник!.. Я был пацаном, если обижали, бил морду… А девочке как? Только тихонько плакать? Не допущу!.. К счастью, он Ксюшу любит. А она его просто обожает. Поэтому я вынужден любимого папочку беречь и сохранять, хотя бы до её совершеннолетия… Но вот, проморгал!.. Найдёте преступников, сообщите – я их так упеку!.. Хотите, могу привлечь к расследованию больших людей?

– Спасибо, но мы уж сами как-то разберёмся.

– Профессиональная гордость? Понимаю, уважаю, ценю!.. Жду результатов. А на прощание – совет: ищите преступников через его любовниц. Он же шлялся, как мартовский кот – из ревности могли и покалечить! – Резко поднялся. – Надеюсь, всё объяснил. А теперь, простите – действительно, занят!.. Как путевой обходчик! – подковырнул он Бориса и, довольный собой, громко захохотал. Затем вышел из-за стола и проводил Тину и Бориса до дверей кабинета.

Садясь в машину, Борис тяжело вздохнул и произнёс:

– Н-да!.. С таким тестем трудно не загулять!

– Некоторым, это удавалось и без тестя, – подколола его Тина.

Он рассмеялся:

– Ты не просто колючка – ты целый кактус!.. Представляю, как ты отреагируешь на то, чтобы внять совету Цапека и снова побеседовать с Алиной…

– Очень спокойно – я этого ждала, ведь ты рад любому поводу, чтобы заглянуть к ней.

– Хочешь, иди сама.

– Нет уж: ты её обаял, ты её и раскалывай.

– Тогда пойдём вместе.

– Конечно. Думаешь, я тебя одного к ней пущу?

– Очень хорошо.

Они сели в машину, он нажал на газ и они поехали.

– Она сейчас дома ждёт нас.

– Вот как?.. Значит, ты ей уже звонил?

– Конечно. Я никогда не прихожу без звонка.

– А почему она тебя ждёт дома?

– Во-первых, не меня, а нас, а во-вторых, напоминаю: сегодня воскресенье, а в нашей стране по воскресеньям люди отдыхают, все отдыхают, кроме двух детективов, ненормальных, неприкаянных и ко всему ещё патологически ревнивых!

Почувствовав, что обстановка накаляется, Тина приподнялась и чмокнула Бориса в щеку.

– Прости, я, действительно, становлюсь занудой. Но надо мной, как Дамоклов меч, висит твоё прошлое, поэтому и психую. Из-за всего. Даже из-за твоих дурацких стихов! – Подражая интонациям Бориса, она процитировала. – «Я вас любил, любовь ещё быть может!..»

Борис рассмеялся.

– Это же не я, это Пушкин!

– Он тоже был хорошим ходоком!

Войдя в подъезд, Борис направился к лифту.

– Пятый этаж – у меня будет время оправдаться. Люблю оправдываться в лифте.

– Нет, нет, пойдём пешком. С тобой в лифте я теряю бдительность.

Она помчалась вверх, перепрыгивая через ступеньки. Он вынужден был не отставать, бежал и ворчал:

– Так издеваться над пожилым человеком…

– Не надо было жениться на спортсменке, красавице и отличнице!..

Они добрались до пятого этажа.

– Кажется, здесь.

Борис сверился с адресом и позвонил. Открыла Алина. Она была в нарядном домашнем минихалатике, который обеспечивал полный обзор её роскошных ног.

– Здравствуйте! Заходите.

– Спасибо, что нашли для нас время.

– Что вы, майор, я вас с нетерпением ждала… А вы сегодня выглядите лучше, чем в тот раз, я даже готова пересмотреть о вас своё мнение.

– Спасибо, польщён.

Они вошли в переднюю, всю обклеенную цветными фотографиями героев популярных сказок и мультфильмов: Волк и Заяц из «Ну, погоди!», Чебурашка, Крокодил Гена, Старуха Шапокляк, Буратино, Три поросёнка, Доктор Айболит…

Увидев, что гости их рассматривают, пояснила:

– Дочь их всех обожает. Честно говоря, и я тоже.

– А где дочь? – спросил Борис.

– Я её и маму отправила погулять, чтоб нам не мешали.

Тина метнула подозрительный взгляд в Бориса.

Чтобы перевести разговор с опасной темы, Борис поспешно представил Тину.

– Моя помощница, старший лейтенант Валежко.

Это она вам звонила.

– Помню, помню. – Алина стала откровенно разглядывать Тину. – А вы, майор, умеете выбирать себе помощниц: и красивая, и не разговорчивая. Это про таких говорят: не перебивайте женщину, пока она молчит, и…

– Вы не могли бы дать мне стакан воды? – поспешно прервал её Борис.

– А, может, кофе или что-нибудь спиртное?

– Нет, нет, только воды. Если можно, из холодильника.

Алина встала и направилась в кухню. Воспользовавшись этим, Борис негромко бросил Тине:

– Перестань злиться – ты же видишь, что она тебя дразнит.

– Потом поговорим, – так же вполголоса, многообещающе ответила Тина.

Вернулась Алина с подносом, на котором стояли два фужера с водой, в которой плавали кубики льда.

– Я и вам принесла, – сообщила она Тине.

– Вы очень любезны.

– А для вас, товарищ майор, я могу приготовить бутерброд: вы похудели после нашего первого свидания. – Снова обратилась к Тине. – Плохо заботитесь о своём начальстве.

Чтобы не дать Тине ответить, Борис поспешно включился:

– Спасибо за предложение, но давайте перейдём сразу к делу: пожалуйста, опишите нам весь позавчерашний вечер, который вы провели с Владимиром Кононовым.

– С чего начать?

– Желательно, с того момента, как он заехал за вами. Когда это было?

– Как всегда, к концу работы, в шесть часов.

– И куда вы отправились?

– Сперва поработали развозкой: подвезли Полину Фёдоровну до метро, а Радова – до Таганки.

– У Радова нет машины?

– Есть, но он её бережёт, даже в ливень ходит пешком. Мол, если простужусь – медицина бесплатная, если машину поцарапаю – надо платить. Очень скупой, думаю, что он даже у нищего требует сдачу.

– Ясно. А теперь, после того, как вы сели в машину, пожалуйста, всё поподробней.

– Хорошо, я буду подробной… Значит, сперва высадили Полину, потом Радова, потом прикатили в ресторан «Пушкин», поели ягод, попили шампанского, затем поехали к Володе на Ленинградский… По дороге я попросила остановиться.

– Зачем?

– Шампанского перебрала. В туалете немного задержалась. Знаете, что такое наш общественный туалет? Если бы я была иностранкой – сразу бы упала в обморок.

– Пока вас не было, к Кононову никто не подходил?

– Думаю, что нет, он бы мне сказал… Потом мы приехали к нему, снова выпили по бокалу шампанского. После чего перешли в спальню… Вам нужны все подробности?

– Оставьте их при себе. Меня интересует, пока вы были у него, кто-нибудь приходил или звонил?

– Когда мы вместе, Володя всегда запирает дверь на все замки и отключает все телефоны.

– Он никуда больше не собирался?

– После свидания со мной?.. – Она засмеялась. – После свидания со мной мужчины обычно отдыхают.

Особенно, пожилые мужчины, вашего возраста.

Сжав зубы, Борис пропустил эту оплеуху.

– Почему вы не остались у него?

– Он настаивал, но я не могла: мама себя плохо чувствовала, просила вернуться пораньше. Мы оделись, и он отвёз меня домой.

– По дороге никто ему не звонил? Никаких происшествий?

– Нет. Подвёз меня к дому, проводил до квартиры и… – И?..

– И поцеловал – он всегда меня целует у дверей. – Ещё раз внимательно оглядела Тину. Потом перевела взгляд на Бориса… – А вы целуете своих любовниц, когда прощаетесь?

– О моих привычках – в следующий раз. Сейчас меня интересуют любые подробности о Кононове. Что было дальше?

– Дальше он сообщил: «Поеду домой». Честно говоря, в этой фразе не прозвучало особой радости…. Потом я подошла к окну, и увидела, что его машина отъехала.

– Когда это было?

Где-то после двенадцати. – Удивлённо спросила. – А почему вы его самого не распрашиваете?. – Борис не ответил. Она перевела взгляд на Тину – и та промолчала. Алина встревожилась. – С ним что-то произошло?.. Ну, ответьте, пожалуйста!

– Он в реанимации, – сообщила ей Тина. – На него был совершён наезд автомобилем. Обе ноги раздроблены.

– Господи!.. Этого не может быть!

– К сожалению, это произошло. – Но почему? Как?.. За что?…

– Это мы и пытаемся выяснить.

Алина выглядела ошеломлённой и расстроенной. Борис протянул ей стакан воды, к которому Тина так и не притронулась. Тогда он повторил свой вопрос, который уже задавал при первом свидании:

– Из ваших любовников кто-то мог приревновать вас к нему? И так с ним разделаться?

– Кто?! Я же вам их уже называла: кроме Володи – ещё музыкант и парикмахер? Нашли бандитов!.. Если при них резать курицу – с каждым случится микроинфаркт!.. А больше у меня за последние полгода никого, честное слово!.. Я же вам уже говорила, что им всем троим ни разу не изменила!

Выйдя из подъезда, Тина сообщила своё впечатление об Алине:

– Наглая и бесстыжая. Но, по-моему, не врёт, не замешана. – Когда подошли к машине, добавила. – И надо отдать ей должное: она наблюдательна – ты, действительно, похудел. Это моя вина – питаемся всухомятку. С сегодняшнего вечера перевожу тебя на домашние ужины и обеды. И никаких отговорок, ты понял?

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант!..

– Что ты больше всего любишь?

– Моя бабушка кормила меня вкуснейшим куриным бульоном. Ты умеешь его готовить?

– Конечно. Но для этого мне, как минимум, нужна курица. Давай заедем в ближайший супермаркет.

– Нет, нет! Бабушка утверждала, что здоровые куры, не отравленные химикатами, – только на базаре.

Припарковав машину у входа в Ленинградский рынок, они вошли во внутрь и добрались до мясных рядов. Внимание их привлекла табличка, прибитая над одним из прилавков: «Смешу своих кур моими ценами». На прилавке, накрытом белой клеёнкой, лежали с десяток обнажённых куриц с бесстыдно раскинутыми ногами. Над ними возвышалась громкоголосая, дородная продавщица.

– Можно и нам посмеяться? – спросил Борис, указывая на объявление.

– Конечно. Все мои куры – юмористки.

– Какую вы порекомендуете?

– Сейчас гляну, сколько стоит выступление каждой.

Она стала перелистывать тетрадку, лежащую рядом, на столе.

– Да у вас целый каталог! – удивился Борис.

– А як же! Двадцать перший век!.. Реклама, пиар, маркетинг!.. Мне племянник з интернету переписал.

– Нельзя ли побыстрей? – попросила Тина.

– Вы думаете, шо я – спутник?

Борис рассмеялся.

– Вы одесситка?

– Или!.. – Она, наконец, нашла то, что искала. – Вот. У меня несколько пород, на трезвую голову не запомнишь, чтоб они сказились. – Заглядывая в тетрадку, как конферансье артисток, стала представлять разложенных на столе кур. – Вот… Плимутрок… Хорошая курка, до трёх килограмм тянет… Вот Леггорн, английская порода, английцы плохого кушать не станут… А это Ломан Браун Классик, немцы вывели… Очень рекомендую. Всего триста рублей.

– Почему так дорого? – возмутилась Тина.

– Гляньте, какие у неё длинные ноги!

– Простите, – вмешался Борис, – мы вас не предупредили: нам нужна курица, а не манекенщица.

Продавщица оценила его реплику:

– Ой, шоб я так жила, вы, наверное, тоже из Одессы?

– Не совсем. Но я там часто бывал.

– Тогда я вам ещё потрошки добавлю: вот пупочек… печёночка… А это сердце, смотрите, какое крепенькое, здоровенькое, работало, как насос, и…

– Нам нужно сердце для бульона, а не для пересадки! – прервал её Борис.

– Ой, вы, таки да, бывали в Одессе!.. За это я вам для бульона головку чесночка добавлю, совсем бесплатно.

– Спасибо. А чеснок злой?

– Такой злой, шо я собаку продала!

Они докупили ещё лук, морковь, сельдерей, но довезти продукты до дома им не удалось: позвонил врач и сообщил, что Кононов ещё без сознания, но его жена уже в нормальном состоянии и с ней можно поговорить. Борис развернул машину, и они помчались в больницу.

– Это я виновата, я! – продолжала настаивать Антонина, но уже спокойно, даже чуть замедленно: результат успокоительных уколов. – Я его прокляла, вот он и попал под машину.

– Когда вы его прокляли?

– Позавчера.

– За что?

– Чтоб не шлялся.

– Вы его и раньше проклинали?

– Да.

– Как часто?

– Почти каждую ночь, когда дома не ночевал.

– Как вы думаете, почему предыдущие проклятия были безрезультатны, а последнее подействовало?

– Так тогда я сама проклинала, а это – вместе с колдуном.

Борис и Тина переглянулись: не бредит ли? Но взгляд Антонины был вполне осмысленным. Борис пару секунд помолчал, потом осторожно спросил:

– Простите, вы сказали: с колдуном?

– Да. Мерлин его зовут. Мерлин. Хороший колдун, мощный. Мне соседка посоветовала. У неё муж сильно пил, круглосуточно… Бил и её, и детей… Так она к Мерлину пришла, при нём своего мужика прокляла и тот через сутки в больницу попал, сразу после пьянки, чуть не умер – язва у него хроническая открылась, но пить завязал.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что Колдун живёт за городом, а его офис на Фрунзенской набережной, рядом с кинотеатром «Фитиль», на первом этаже. Попасть к нему было трудно, принимает он всего по шесть человек в день, а желающих много, она месяц ждала своей очереди.

– И как же всё происходило? Если можно, поподробней.

– Хорошо. – Антонина прикрыла глаза, вспоминая. – В комнате было темно, только морды страшные светились и фотография Володи.

– Какие морды?

– На стенах у колдуна.

– А откуда появилась фотография?

– Я принесла. Колдун без фото не принимает.

– Простите, я вас прервал. И что было дальше?

– Я стояла перед его фотографией и проклинала его, проклинала…

– А что в это время делал ваш Мерлин?

– Он мои проклятия отбивал, двумя ладонями, как волейбольный мяч через сетку.

– Как долго это продолжалось?

– Точно не помню – было жутко: какие-то красные вспышки и музыка страшная, как из-под земли… – И что же вы желали вашему мужу?

– «Чтоб ты до её дома не мог дойти!.. Чтоб твои ноги к ней тебя не носили!..». Я старалась его от этой шлюхи-секретарши отвадить!.. Уж очень он к ней прилип, больше, чем ко всем предыдущим… Я испугалась, что уйдёт… Но я не думала, что так будет… Я не хотела его калечить, не хотела!..

На этот раз она не заголосила, не впала в истерику, а только снова стала раскачиваться и заунывно повторять:

– Не хотела… Не хотела… Не хотела…

Борис позвонил в Управление капитану Рябому и попросил срочно проверить все данные о неком Мерлине и его деятельности. Через пятнадцать минут ему доложили: Мерлин Владлен Лаврентьевич, шестьдесят пятого года рождения, по образованию психолог, разведённый, не судим, не привлекался. Имеет дом под Москвой и офис в городе. Занимается частной практикой.

– Что за странная фамилия – Мерлин?

– Лет десять назад принимал больных как экстрасенс, – пояснил капитан, – когда давал объявления придумал себе псевдоним – Мерлин… Очевидно, больным это внушало доверие, поэтому он сделал псевдоним своей фамилией… Записывайте координаты его офиса, товарищ майор…

Оставив Тину в больнице, чтобы не пропустить момент, когда Кононов придёт в себя и сможет что-то рассказать, Борис позвонил Мерлину, представился и попросил свидания. Тот сперва отказался наотрез, мол, сегодня суббота, приёма нет, вы меня вообще случайно застали – позвоните в понедельник. Но Борис настаивал и Мерлин нехотя согласился, «но только не откладывая, чтобы не убить мне субботу»…Консьерж приветливо распахнул дверь подъезда, «меня предупредили», и указал на офис Мерлина. Дверь открыл сам хозяин, высокий, гладко выбритый, элегантный. Длинные чёрные волосы на затылке перевязаны шнурком.

– Прошу! – он ввёл Бориса в кабинет, усадил в кресло и извинился. – Простите, кофе не предлагаю: у секретарши выходной, а сам не умею его готовить.

– Спасибо, я не большой любитель кофе. Если можно, стакан холодной воды.

– Это я могу.

Пока Мерлин доставал из холодильника бутылку воды, Борис огляделся. Офис состоял из большого кабинета и просторной прихожей. Там стоял столик с компьютером и вращающимся креслом, очевидно, это было место секретарши. Из прихожей куда-то в глубину квартиры вёл узкий коридорчик.

Стены кабинета были увешаны страшными масками, вырезанными из дерева: чёрные и темно-коричневые, с пустыми глазницами и оскаленными ртами – они внушали ужас. Увидев выражения лица Бориса, хозяин пояснил:

– Это африканские маски, их надевали во время ритуальных танцев, для украшения.

– Представляю лица, для которых эти маски служили украшением!

– Да, в избытке обаяния их не упрекнёшь.

– А вам они для чего?.. Для устрашения своих клиентов?

– Для создания нужного настроения. Я люблю их и собираю. Я верю, что все мы вышли из Африки, только у одних тела чёрные, у других – души.

– А какого цвета, по-вашему, душа у Антонины Кононовой?

– Простите, а кто это?

– Ваша клиентка, позавчера была у вас на приёме.

– Дайте подумать, – он закрыл глаза, несколько секунд сидел напряжённо, затем встрепенулся. – Вспомнил: большая, толстая, безвкусно одетая… Она?

– Да.

– А почему она вас интересует? Натворила что-то?

– Её муж, Владимир Кононов, вчера попал под машину, вернее, его туда подложили. Может остаться без ног.

– Какой ужас!.. Значит, её проклятие дошло до адресата. Видно, она его здорово ненавидела!.. И так быстро!

– Вы верите в силу проклятия?

– Так же, как и в силу внушения. Египетские жрецы как приговаривали к смерти? Вызывали к себе и внушали: ты умрёшь завтра в полдень. И человек умирал!.. Отрицательная энергия, злоба, проклятия – всё это великая сила!.. Она убивает даже на расстоянии. Японцы, мудрый народ, нам у них учиться и учиться: не накапливать злобу, чтоб она не взорвалась, а разряжать её, разряжать. Поэтому и появились у них надувные куклы начальников и прочих вельмож, которые можно лупить сколько душе угодно. Избил, и стало легче, и успокоился… Нам бы таких кукол: и начальников, и конкурентов, и любовников – сразу бы количество жертв сократилось. Но у нас, увы, их нет, поэтому зло накапливается, накапливается и убивает.

– И вы этому способствуете?

– Наоборот: я пытаюсь помочь каждому разрядиться. Приходят, приносят фотографии или диски… Вместо японских кукол.

– А диски зачем?

Для продвинутых – им я предоставляю интернет. На диске – проклинаемый, они его уродуют: растягивают в длину, в ширину, делают лилипутом, ставят синяки, разрывают рот до ушей… Не владеющие интернетом – приносят фотографию: колют её, мнут, отрезают уши, нос, волосы… – Иллюстрируют свои проклятья?

– Вы очень точно сформулировали.

– А вы не пробовали примирить ненавидящих?

– Собственно, этим и занимаюсь, но, увы… Не всегда удаётся: ко мне приходят непримиримые.

– И их проклятия сбываются?

– К сожалению. Но я их амортизирую: я не разрешаю требовать гибели человека – проклинай, но не до смерти, это главное правило моей деятельности. Со смертельными проклятиями я не принимаю – требую, если так можно выразиться, их смягчить. Поверьте, я спас от смерти десятки, а может, и сотни потенциальных жертв.

– Сделав их инвалидами?

– Вы что, и вправду, верите, что я колдун?

– А вы сами верите в это?

– Конечно, нет. Просто у меня с детства проявились телепатические способности, внушение на расстоянии… Как-то в школе я не выучил математику и стал просить Бога, чтобы учительница не пришла – и она подвернула ногу и не явилась… В пятнадцать я впервые влюбился, но у меня был сильный соперник. Я стал желать, чтобы они перестали встречаться – и его отца, лейтенанта, срочно перевели в другой город… Я ещё неоднократно проверял свои способности – получалось.

– И вы стали профессиональным экстрасенсом?

– Ненадолго!.. Их слишком много – я не люблю расталкивать толпу, поэтому сузил свою специализацию.

– Стали специалистом по проклятиям?

– Что-то вроде, хотя, на этот раз, сформулировано примитивно.

– Тогда объясните, почему проклятия, произнесённые в вашем присутствии, сбываются?

– Они бы сбылись и без меня. Повторяю: я верю в силу отрицательной энергии. Но без меня эти проклятия могли сеять смерть. А я отфильтровываю трупы, понимаете?..

– А почему к вам такая очередь?

– Потому что люди верят, что в моём присутствии их проклятия свершатся. Слухи вырастили мне репутацию мага и чародея. И я её поддерживаю, создаю специальную обстановку: темнота, музыка, подсвеченные маски, плюс мои ритуальные телодвижения… – Значит, вы – соучастник преступлений?

– И вы это сможете мне инкриминировать? – Он расплылся в улыбке. – Официально обвините меня в том, что я помогаю проклятиям сбываться?.. Вас ваши коллеги засмеют, ведь верно?.. Тогда что? Обман и мошенничество? Неправда. Моя деятельность – психологическая помощь. Я – дипломированный психолог. Открыл фирму, она зарегистрирована, называется: «Амортпрок» – амортизация проклятий… Есть бухгалтер, плачу налоги.

– Может, у вас и устав имеется?

– Конечно! – Он вынул из ящика письменного стола папку и протянул Борису. – Прошу!

Борис раскрыл её и прочитал вслух первые строчки:

– «Главная задача фирмы помогать людям снимать нервное напряжение, разряжать злобу и ненависть»… Благороднейшая задача! – возвратил папку хозяину кабинета. Тот спрятал её обратно в ящик письменного стола. – И, конечно, ваша деятельность бескорыстна?

– Ваш сарказм некорректен: слава Богу, мы живём уже в эпоху капитализма, и любой труд должен быть достойно оплачен.

– Значит, на кусок хлеба вам хватает?

Как бы не заметив иронию, Мерлин подыграл Борису:

– Даже с маслом. – И добавил. – На ненависти не экономят.

Он обаятельно улыбнулся, сделал жест, мол, такова жизнь. Затем, взглянул на часы и спросил:

– Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы?

– Остался ещё один: если вы – официальная фирма, вы, ведь, обязаны регистрировать своих клиентов?

– Конечно. В этом же ящике стола лежит специальный журнал, куда я записываю имя, фамилию, возраст, адрес, данные паспорта, содержание проклятия, кому оно адресовано… – В ответ на удивлённый взгляд Бориса, пояснил. – Чтобы потом не возникало неожиданных осложнений и обвинений… Конечно, я гарантирую своим клиентам неразглашение этой информации.

– Вы можете ознакомить меня с этим журналом?

– При всём моём уважении, говорю: нет. Не обижайтесь: любой психолог или психиатр тоже вам бы отказал… Конечно, если будет специальное решение соответствующих органов или постановление суда, это вынудит меня подчиниться, а пока – не могу, уж не обессудьте… – Опять посмотрел на часы. – Извините, я должен успеть к семи: ко мне каждую субботу приезжают друзья, привозят дам и остаются до воскресенья. – Снова обаятельно улыбнулся и пояснил. – Пока я в разводе, пользуюсь свободой… Мой дом в десяти километрах за кольцевой, а при наших пробках… Он встал, не договорив. Поднялся и Борис.

– Спасибо, что уделили мне время. Если возникнут вопросы, я вам позвоню.

– Всегда рад помочь.

Они вышли в прихожую.

– Разрешите воспользоваться вашим туалетом.

– Пожалуйста! – Мерлин провёл Бориса по коридорчику до оббитой красным дерматином двери и гостеприимно распахнул её – включился свет, вентилятор и музыка. – Прошу!.. Полная звуконепроницаемость.

Мыло, дезодоранты и духи – на подоконнике. Унитаз из Японии, с подогревом…

– Имея такой туалет, вы можете принимать даже королеву.

– Королеву не приходилось, а вот одна графиня его посетила.

– Графиня? Что она делала у вас?

– То же, что и остальные: проклинала графа… На столике – дивиди, если не любите современную музыку, можете переключить на классику: Бах, Бетховен, Вивальди… Вот здесь.

Он нажал на кнопку и в туалете зазвучали голоса Никитиных:

 
Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди,
Под музыку Вивальди, под старый клавесин…
 

С Тиной они встретились в кафе. Она сообщила, что Кононова взяли на операцию, это надолго: врачи постараются сохранить ему ноги, хотя у них большие сомнения. Его жена по-прежнему там, в полусонном состоянии: ей периодически дают успокоительное. Что касается Бурляева, то по настоянию Маруси, его перевезли в Институт Склифосовского, но он всё ещё в коме.

– Благодарю за хорошую службу! – торжественно произнёс Борис.

– Служу России и моему любимому мужу! – так же торжественно ответила Тина.

– Получите заслуженную награду! – Борис перегнулся через столик и поцеловал её. – А теперь слушай. – Он подробно описал ей свою встречу с Мерлиным и подвёл итог: – Тип хитрый и скользкий, но в нём чувствуется какая-то сила… Я их не очень знаю, этих магов, экстрасенсов, целителей, но надо бы… – Он прервал фразу. – Стоп! Есть идея! Мы сейчас поедем к одному замечательному человеку, который нам сможет многое объяснить!..

– Кто это?

– Друг нашей семьи, Август Генрихович Шляпке, из обрусевших немцев, профессор психологии, членкор многих академий мира. Преподавал в разных Университетах… Сейчас уже очень старенький, в основном, сидит дома, пишет статьи, иногда читает лекции, консультирует. Как я о нём сразу не подумал!.. Он спас от гонений многих экстрасенсов, шаманов, гипнотизёров – ведь советская власть их не признавала, – продолжал рассказывать Борис. – Взял под свою опеку, якобы, чтоб изучать их возможности, но, в основном, он просто давал им крышу, прикрывал своим именем и авторитетом… Потом, когда сменилось время, их признали, позволили работать, многие из них стали знаменитыми. Но они не забывают его и до сих пор с ним в контакте.

Через пять минут они уже сидели в машине. Борис позвонил Шляпке, попросил о встрече и нажал на газ – старый «Форд» рванулся вперёд и так лихо помчался по шоссе, как будто впереди его ждала молодая «Тойота».

Профессор жил на Чистых прудах, в старом доме, в большой трёхкомнатной квартире с длинными коридорами и высоченными потолками. Он сам открыл им входную дверь и провёл в свой просторный кабинет, который напоминал музей стариной мебели: письменный стол из красного дерева, книжные шкафы, с резными узорами, кожаные кресла со львами-подлокотниками, бюро, инкрустированное перламутром, бронзовая люстра величиной с вертолёт, напольные часы с боем, секретеры с узорами из бисера… А на стенах, в резных старинных рамках, как иконы, были развешены фотографии одной и той же женщины, в различных ракурсах и одеяниях… Борис с широко раскрытыми от удивления глазами переводил взгляд с одной фотографии на другую: это была его покойная мама, Людмила Михайловна Пахомова, артистка Театра Оперетты, в разных ролях из разных спектаклей… Он перевёл вопрошающий взгляд на хозяина кабинета и тот спокойно ответил на его немой вопрос: