Текст книги "Пепел и золото Акелы"

Глава 10. Кастинг

…Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, – наказываются штрафом в размере до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до шести месяцев, либо арестом на срок до трех месяцев… (Статья 116 УК РФ)

Визовых заморочек удалось избежать, стартовав со скромного аэропортика (Ржевка) в одномоторном самолетике с занудно сыпящим анекдотами частником, – любительская контрабандная тропа.

Улицы были полны гуляющими – паточный конкурс для домохозяек латыши превратили во внеплановый День Независимости. Ну, как же, картинки с субтитрами «Маде ин Латвия» транслировать будут на всю обожаемую ими Европу, счастье-то какое! Все, кто не знал, узнают: есть такое место – Рига, есть такие люди – латыши.

 
Крест к кресту, зубец к зубцу
Построен город Рига.
Сквозь кресты, сквозь зубцы
Солнышка не видно.
 

Стихи вполне годились для какой-нибудь тюряги, но сложены все-таки про Ригу. Сергей однажды услышал их за карточной игрой на зоне и впитал намертво профессиональной памятью картежника. Стишки выпрыгнули на ум, когда Пепел топал узкой улочкой по булдыганам старинной мостовой. Да, тут и вправду «солнышка не видно», а живущие в домах напротив рижане могут протягивать руки через улицу и воровать друг у друга горшки с подоконников.

Теперь нужен был отель разумной крутизны. Сергей остановил свой выбор на отеле «Редиссон латышская», расположенном в центре города, на берегу реки Даугава. В такой гостинице, ясен пень, не могли не проживать попсовые звезды, а также вылепившие их продюсеры, звездная обслуга числом легион, теле-радио братия и некоторые писаки из особо модных журналов. Но как всегда, догадывался Сергей, шоу-персонажи сначала набронируют мест, а потом – в отказ, посему отель должен был терзаться финансовым голодом.

Подрулив к стойке, Пепел на чисто русском языке спросил у симпатичной, правда, чересчур веснушчатой прибалтки в форменном костюмчике, где тут у них бизнес-центр. В ответ представитель недавних оккупантов и душителей латышской свободы получил славную девичью улыбку и подробное объяснение на русском с мягким прибалтийским акцентом про то, где тут у них этот самый бизнес-центр. И направился туда.

Стоит отдать должное, вместе с независимостью латыши обзавелись не только путевыми гостиницами, но и оргтехникой европейского уровня. Чего тут только не было, в бизнес-центре-то! Собственно говоря, тут имелось все, не поместившееся в номера, но требующееся предприимчивым и энергичным бизнес-людям. Понятно, цена услуг раз в десять превышала нормальную, поэтому посетителями это место сегодня, как, думается, и всегда, избаловано не было.

Пепел расположился в одном из кресел, заказал сто текилы – кактусовый самогон ему нравился все больше и больше – и вытащил мобильник, который приобрел по дороге в аэропорт.

– Привет, Обормот, это Пепел. Звоню из Риги. Зависаю тут на «Евровиденье»… Ты угадал, решил рубить бабки на музыкальной поляне… А надоело все!.. Короче, Толик, чего звоню, тут тема вскочила. Яркая, как чирей, и, по-моему, черноземная. У меня же перед тобой типа должок автографовый. А Пепел долги всегда отдает. Значитца так, здешние ребятки из русского меньшинства, которого в Латвии, как ты знаешь, пятьдесят процентов, хотят двигать наш шансон. А чтоб наверняка не промазать, они планируют стартовать с Юрмалы в июле или августе, когда там полно русского курортника. Давай запустим им твоего Фарта. Попоет, отдохнет, соснами подышит… – Пепел слизал соль и зажевал текилу лимонной долькой. – Какие с тебя проценты, раз я твой должник?! А со здешними мы сами договоримся. Сколько он берет за концерт?.. Думаю, устроит. Ты, Толян, вот о чем подсуетись... Мне необходимо официальное подтверждение. Скинь банковские реквизиты, прочие верительные грамоты и на всякий пожарный официальную заявку на фестивальную аккредитацию. По факсу, сейчас прямо. Я остановился в «Редиссон латышская». Давай... – Сергей дернул мальчика из обслуги: “Какой у вас номер?” – и, поленившись повторять, дал трубку, чтоб тот сам продиктовал.

– Девочку не желаете? – вкрадчиво предложил сотрудник, возвращая мобилу.

– Только в подтанцовку, – отмахнулся Сергей.

Пока то да се, Пепел «оседлал» компьютер и надыбал через Интернет адресок одного из рижских музыкально-продюсерских центров. Пепел выбирал его по территориальному принципу – какой ближе к отелю. Правда, из трех относительно равноудаленных Сергей предпочел тот, который возглавлял человек с русской фамилией.

И, расплатившись за все оргтехнически-текильные удовольствия плюс стоимость рожденных факсом страниц, Пепел двинул по надыбанному адресу.

Чем ближе к концертному комплексу, тем толпа становилась гуще. Пепел мог бы и не лезть в самую давку, потоптаться возле заградительных кордонови дождаться, когда российская делегация потянется на выход, счастливо лыбясь или размазывая слезы по щекам. Но это уже был бы не Пепел. Подстегивали к проявлению инициативы и здравые резоны: в экстремально-праздничных условиях проще завязать контакт с нужной особой и легче добиться ответной симпатии (теорема, доказана Сергеем Пеплом). И, наконец, чтобы форму не терять, нужно иногда нагружать себя задачками повышенной неразрешимости.

Русская фамилия принадлежала человеку, который мог бы хоть завтра эмигрировать в Израиль, документально не доказывая никому свое происхождение, а лишь предъявив табло посольским работникам. Хозяин с русской фамилией долго и проникновенно жал руку, заговорщицки заглядывал в глаза и пытался вдвое срезать цену.

– Я – подумаю, – взяв хозяина за пуговицу, ответил гость и сунул в карман слизанный с груди человека с русской фамилией аккредитационный беджик евроконкурса. Тащиться в пресс-центр ради официальной прописки надобность отпала.

С беджиком на сердце Пепел прошагал сквозь кордоны как белый человек.

До стартового конкурсного свистка оставалось около получаса. По фойе национальными островами перемещались те, кто заполнит собой зрительный зал. Не надо было пристально вглядываться в отдельные фейсы, чтобы ущучить очевидное – простых, трудовых граждан сюда не заходило. Простые, трудовые граждане и одеты были бы подешевле, и средний возраст особей мужского пола был бы поменьше, а женского – с точностью до наоборот. И рожи встречались бы попроще, без надписей на лбу «как я крут, раз я сюда попал».

Нашу делегацию Сергей обнаружил на слух в одном из буфетов. Вокруг компании фоном витал вялый бубнеж:

– А снег пенопластовый будут пускать?

– Eminem выйдет на сцену в следующем году. Заявил – возьмет первое место.

– Киркоров, Пугачева и Алсу не смогли взять, а он возьмет?

– Из-за «Премьер-министра» нам обеспечено одно из последних мест.

– «Евро» – само по себе дело приторное. Какие-то подростки в стиле «Демо/Вирус/Акула» выдавливают ржавые звуки…

Благодаря обилию фоток на стенах «Башетунмая» Пепел знал разыскиваемую подружку Акелы в лицо. Однако искомой девушки Марии среди единородичей не обнаружилось. "Вариантов масса. Она еще не подошла. Она пудрит носик в заведении с латышской буквой "Ж". Она уединилась в отдельном буфете. Она заболела сыпным тифом и госпитализирована".

С этими мыслями Пепел подсел к компании:

– Здорово, земели. А где остальные наши?

– Кого-то ищешь? – сразу ухватил суть за жабры беловолосый парень с декоративными мышцами, проступающими сквозь обтягивающую футболку «Спартак – чемпион».

– Точно так, – кивнул Сергей. – Одного нашего человека.

– Женщину?

– Не без этого.

– А из каких она?

– Да так, по продюсерской части. Из Питера.

– Может, она среди ближайшей тусни? Видел прежние трансляции?

– Видел, – соврал Пепел.

– Ну, вот, в ложах, может. Сейчас ближайшая тусня околачивается за кулисами, потом перейдут в ложи, куда после пения направляют певцов и где они будут дожидаться выставления баллов.

– А-а... – понятливо протянул Пепел. А потом высказал, что его мучило, – Слушай, мне что-то твое обличье знакомо. Где я тебя видел?

– В конюшне.

– "

– В рекламе с конюшней. Я там играю этого... Ну, до половины лошадь, до половины человек.

– Кентавр, – подсказал Пепел, но уточнять, какую именно половину изображал в рекламе его собеседник, не стал.

– Можно минуточку внимания? – Над Пеплом, словно злой «Титаник» над беззащитным айсбергом, выросла черно-крашенная девица, которой не хватало лишь эсэсовской фуражки и плетки, чтобы фотографироваться на обложки специфических журналов. – Это вы заказывали подтанцовку?

– Оставьте визитку, – сдержал зубами улыбку Сергей.

– А какие условия?

– По таксе, – спрятал визитку Сергей в карман.

Хотя теперь все с интересом косились на Сергея, ленивый бубнеж продолжался:

– Кому попадья, а кому – свиной хрящик. Может, и «Премьер-министр» кому-нибудь по кайфу. И потом, местные слов не понимают – уже фора.

– Ой, ладно вам! Будто в том году не видели, какая самодеятельность приветствуется на «Евровидении»!!! Да, «Премьер-министра» «на ура» не примут скорее всего, но не потому, что парни в чем-то уступают остальным конкурсантам. Просто, когда смотришь на это убожество – сам конкурс – становится понятно, что чем академичнее и прилизаннее будет исполнитель, тем больше у него шансов на победу. Вот и заливаются пафосно немецкие тётеньки в стиле Селин Дион, тухло зажигают причесанные прибалты а-ля «Бекстрит Бойс – восемьдесят два» и так далее, и так далее... Вот если бы наши туда Юлю Началову, например, послали с её голосовыми данными и страстью к задушевным балладам, тогда, быть может…

С тем Сергей и покинул сие изысканное общество.

«Что ж, проверим ближайшую тусню. Даже самому интересно». Пепел подошел к одной из многих дверей зрительного зала. Все они были, разумеется, закрыты. Но вот уж с чем, с чем не могло возникнуть проблемных запар, так это с дверным замочком. Пепел открыл его зажимом для галстука. После этого Сергей, за неимением поблизости ничего более изящного, взял мусорную урну, водрузил на плечо и так вошел в зрительный зал. И не просто закрыл дверь за собой, а добросовестно защелкнул замок.

Урна – круглая блестящая дура на длинной тонкой ножке – снизу походила на осветительный прибор. А поскольку в зале кипела подготовительная телевизионная работа (гоняли в разных режимах освещение, пробовали кран для съемок «парение над залом», разматывали кабели, бегали туда-сюда телевизионщики), то Сергей со своей урной вписался в ситуацию как родной. Даже дорогой отутюженный костюм не выдавал Пепла, а создавал ему вполне узнаваемый образ: менеджер среднего телезвена, который под давлением аврала снизошел до черновой работы.

Пепел запрыгнул на сцену с уверенной наглецой человека, для которого все эти концертные залы – колыбель и среда обитания. В той толчее, что царила на сцене, а в особенности за сценой, Пепел почувствовал себя спокойнее собаки, закопавшей кость. И никто на него внимания не обращал. Где там обратить в этом разноязыком и разномастном броуновском движении!

Сергей поставил урну на пол. Отряхнул руки и огляделся, пытаясь определить, где тут могут скрываться граждане России.

Возле стеклянных дверей, за которыми вытянулся коридор и по обе стороны его – гримерки, гримерки, гримерки, торчали бугаи с глазами некормленых удавов. При желании Пепел проник бы и в святая святых, но такого желания у него не проклюнулось. Что делать Маше там, где перед зеркалом вертелись и наверняка без удержу икали всуе поминаемые герои, чьим голосам доверено защищать честь России. Рядом возможны лишь гримерши с костюмершами, да кукловод-продюсер. Значит, Маша где-то не там. А что у нас с закулисными буфетами, кстати? Где они тут?

Пепел быстро нашел буфет для отборных особ, определяясь по тому, откуда двигались люди с пластиковыми стаканчиками в руках. Удача пришла – за стеклянными стенками буфета он увидел Марию. Она сидела за столиком в компании неких Гоги и Магоги. И мило с ними беседовала.

Мимо Пепла прошкандыбал(а) знаменитый(ая) трансвестит Дана Интернешенел, и Сергей брезгливо посторонился. И лишь потом вошел в кафе. Сергей пока не знал, как будет складывать знакомство. Импровизация вывезет.

Говорил Гога:

– …Сомневаюсь. Впрочем, есть продюсеры, готовые вкладывать свои деньги, или, по крайней мере, найти их под исполнителей. Шаповалов – в «Тату», Пудовкин – в Витаса, Матвиенко, Фридлянд… Но таких проектов – десяток, не больше.

Свободного стула за столом не было, Сергей взял его от другого стола, приставил к столу Марии со словами:

– Извините, братцы. Но помогите, как земляки земляку, скрыться от Даны. Преследует, гад, с самыми двусмысленными намереньями. Вон, так и зыркает!

Ни о чем не подозревающий Интернэшенел, покупавший что-то съестное, почувствовав на себе взгляды, обернулся. Увидел обращенные к себе лица и, как воспитанный человек, улыбнулся.

– Вот ведь привязался, – произнес Пепел так жалостливо, что все рассмеялись. – Слушайте, но вот скажите, что он во мне нашел? Уж вроде я не мальчик.

– Оно и само не очень молодо, – сказал прерванный на половине мысли Гога, вертя соломинку в коктейле. Хотя, особой неприязни не излучал.

– А вы, наверное, не из тусовки, раз так реагируете на эту публику? – вступил в беседу Магога. Видно было, что обо всем своем они давным-давно переговорили и рады любой развлекухе, дабы скрасить последние минуты ожидания.

– Я – смежник, – охотно признался Пепел. – Сюда приехал хлопца Фарта пристраивать.

– А-а, шансон! – чуть ли не обрадовался Гога. – Да, вы ж там по понятиям живете. Признаете только натуралов. Как это у вас... – Гога наморщил лоб. – Гоп-стоп, бычок, понтов не надо, пока не двинул парашу задом.

– У вас тоже песенки ничего. – Пепел не собирался оставаться в долгу и пропел: – Я маленькая лошадка, но стою очень много денег. Я везу свою ношу с того на этот берег. – Пепел – это вам, конечно, не Карузо в годы расцвета. Но для любительского пения он выводил вполне сносно. Выводил больше душой, чем поставленным вокалом.

– Что-то в тебе есть! Азарт, что ли? Ты не устал жить, – заинтересовался Магога. – Да, у меня нет лишних денег, а то бы я из тебя звезду за месяц слепил. Очень часто хватает одной песни. Так было у Муромова с «Яблоками», у Серова с «Мадонной». Та же Долина, спев «Погоду в доме», перепрыгнула в разряд самых оплачиваемых певиц. Вон, и Дана на тебя запал, а он попой чувствует!

– А про любовь, – Сергей, словно и не слыша этой сорочьей трескотни, бросил взгляд на Марию, – про главную тему попсовой лирики как ваши проникновенно поют, а? «Такого, как Путин, чтоб не обижал. Такого как Путин, чтоб не убежал».

– Ха! – хмыкнул Гога. – Представляю, как бы шансонщики объяснялись в любви! Э-э...

Он задумался, страдальчески морщась и теребя ухо. Но ничего не вспомнил. Пепел пришел ему на помощь:

– Я покажу – как.

Сергей развернул плечи к Маше, накрыл ее ладонь своею. Объявили начало концерта-конкурса. В буфетном телевизоре запестрела цветами радуги заставка. Потом камера представила ведущих, а они – друг дружку. Но Мария заинтригованно смотрела не на экран, а на Пепла.

 
Не откажите старому еврею.
И проживете очень много лет.
Вы посмотрите, как от страсти и волненья
В руке мозолистой трясется пистолет.
 

Хороша была Маша. В симпатичном личике явственно проступала порода. Крепкое тело казачки, русые волосы и жгучие, чувственные глаза Кармен. И Пеплу удалось не сфальшивить ни в голосе, ни в образе.

– Я бы не устояла перед таким объяснением. – Вот наконец Сергей и услышал ее голос. Хороший, сильный голос, который не портила легкая хрипотца, скорее, придавала некий шарм.

– Так это еще не вся любовь, – пообещал Пепел. – Еще я вам скажу вот что. – И сказал музыкальным языком шансона, приложив ладонь к груди:

 
А сегодня я не в форме,
Завтра буду в форме я.
Завтра можно брак оформить.
И здравствуй, Калифорния!
 

– И что мне отвечать? – в притворной задумчивости Мария наклонила голову набок. – Впрочем, я знаю, что. – И она ответила в стиле латин-мьюзик, помогая себе не кастаньетами, но щелчками пальцев:

 
За четыре моря, за четыре солнца,
Ты меня увез бы, обещал мне все на свете.
Говорил, что я твоя, королева звезд я.
Оказалось, просто ты бросал слова на ветер.
 

– Вы мне не верите! – насупил брови Пепел.

 
Ну да, наверно, немножко грубый.
Так ведь кожу дубил в тайге.
Ну, наверно, немножко глупый.
Без понятия о тебе...
 

За соседним столиком знаменитый сатирик давал интервью:

– …Это белые ночи, это Ульянка, улица Стойкости, цвет неба, вот эта весна тамошняя. Это не совсем Петербург, но это такое… полудревнее что-то, где очень много неба почему-то. Очень много неба, и цистерна с пивом, и этот топот, когда все с бидонами рвут к этой цистерне, и я тоже мчусь, и все мы после вчерашнего, и мы с дикой жадностью пьем это пиво, и все как-то вместе. Для меня вот это – Ленинград. И потом, театры и ленинградские женщины. Это совсем другие женщины!

Но патриотически настроенная знаменитость была Пеплу побоку, он откровенно любовался новой знакомой.

– Пора, граждане певуны, – хлопнул в ладоши Магога. – Нас зовут фановые трубы «Евровидения».

Пепел как-то незаметно (то есть, чего он и добивался) стал своим в этой компании. И органически вписался вместе с ними в поход к ложе для отборных среди избранных.

Продолжая песенный диалог, Пепел взял Марию под ручку. На что идущие сзади Гога с Магогой немедленно отреагировали, выдав дуэтом:

 
Крепче обнимай, май, май, май.
К сердцу прижимай, май, май, май, май.
Чаще понимай, май, май, май.
И в моей душе наступит май, май, май.
 

Рефрену «май, май, май» азартно подпевал и дуэт Пепел-Мария.

– Крейзи рашен, – услышал Пепел от проходящего мимо солидного господина в тройке.

Они несколько опоздали к началу. Их пропустили в паузу между выступлениями, когда распорядители убедились, что опоздавшие не попадут в эфир. Вовсю шла трансляция, а непогрешимость картинки евротелевизионщики оберегают, как золотой запас. Евродомохозяйки, евроквочки, клуши всей Европы должны получить безупречный, как немецкая свинина, шоу-продукт.

Пепел, ловко оттеснив Гогу и Магогу, занял место в ложе рядом с Марией. А вокруг, в секции рассейских болельщиков с видом, будто в очереди к зубному врачу, ерзал в креслах народ все больше известный. И, наверное, здесь такие понятия правили, что на сцену россияне поглядывали мельком, больше общались, словно на рауте.

Вот знаменитый музыкальный критик нагнулся к сидящей перед ним эстрадной диве:

– Ставлю косую, что Карина Мей по рейтингу сделает турков.

– У нее голос чем-то похож на Тину Тернер. А букет Бенгесу и Сапфир в своей Турции стоит на вершинах чартов, – ушла от спора дива.

Тягомотина на сцене «Евровидения» однообразием и бездарностью напоминала смотр художественной самодеятельности. Ну, разве костюмчики побогаче, чем у любителей, да всякие там недоступные непрофессионалам лазерные сполохи и бэк-вокалы.

Вот известный сценический попрыгун погладил спортивное колено своего сегодняшнего друга – молодого, перспективного теннисиста.

– …Приходят постоянно, но делать звезд из «девушек новых русских» себе дороже. Жен новых русских на экранах сразу видно – дорогие и безвкусные клипы, слабый голос, желание красиво выглядеть… Двести эфиров в месяц и два месяца прогона не спасут. А потом дурная слава от меня нормальных людей отфутболит.

Оравшая так, что у первых рядов уши закладывало, Франсис Джорди оставила сцену. Ведущие, лучезарно строя залу глазки, объявили исполнительниц под номером двенадцать. Трио «Афро-дит» из Швеции. Появились три чернокожих Афродиты в блестящих платьешках.

Вот Пепел склонился к ушку Марии:

– От всего происходящего тянет на советские песни. И большей частью на революционные. Типа «Вихри враждебные веют над нами, черные тучи смятенье несут!»

– Тихо, товарищи, тихо, – хихикал в кулак Гога.

В сумочке Марии тоненько задребезжало «Подмосковными вечерами». Она достала мобильный, взглянула на номер, высветившийся на дисплее, и ее лицо приняло озабоченное выражение. Вздохнув, приложила «трубу» к уху.

Пепел, стараясь отвлечься от завываний шведского дуэта, вслушивался в реплики девушки Марии. Финальными ее репликами были: «Без меня никак?» и «Ладно, иду».

Надо опережать, понял Пепел. И в то время как Мария убирала сотовый в сумочку, он наклонился к самому ее уху.

– У меня предложение смелое, откровенное и непатриотичное. В здоровом рок-н-ролльном духе. Давайте сбежим из этого зоопарка!

– Мне и так надо бежать, – сказала Маша. – Я ж тут по делам.

– И дела без вас пробуксовывывают? – проявил Пепел чудеса догадливости.

– Увы.

– Могу предложить посильную помощь. Впрочем, я отсюда точно ухожу. Нет никаких сил слушать. До ушей уже не дотронуться – все в сиропе.

Дела Маши заключались в скучном торге со сдающей в аренду музаппаратуру группой очень кисло по-русски понимающих панков-рокеров. Зато Пепел, наконец, узнал, с какой задачей девушка покинула Питер. «Евровидение» – это, конечно же, не только большое шоу в огромном зале, это и масса маленьких концертиков по местным танцполам и кабачкам, где раскручиваемым командам и засветиться не повредит, и какая-никакая копейка срубится.

В авангардно расписанном из баллончиков подвале Пепла настигла очередная незнакомка. На этот раз поджарая, лохматая, как пудель, вся эдакая хип-хоповская. За спиной девчонки мялись три соучастницы, завизажированные в том же духе.

– Простите, это вы ищете подтанцовку? Нам подсказали в отеле…

– Нам!!! Нам нужна подтанцовка! – сразу повысили разговорный уровень русского панки-рокеры и согласились на Машину цену.

Хип-хоп остался в залоге за аппаратуру.

А дальше были Рига, вино и музыка. Средневековые кабачки на улицах Марсталю и Пилс. Ресторан с «Курземес строгановс»[15]15
  Свинину и говядину слегка отбивают, нарезают продолговатыми кусочками и жарят с копченой корейкой и репчатым луком. Незадолго до готовности добавляют мелко нарезанные соленые огурцы, муку, бульон, перец, сметану. Подают с отварным картофелем.


[Закрыть] по марсианским ценам.

На улице Шкюню они пили сухое красное «Меридон Божоле» урожая девяносто девятого года. На улице Аудею угощались «Каберне Совиньон. Жан-Поль Шене».

На террасе открытого кафе на улице Амату Пепел взял в руки микрофон караоке. И весьма неожидан был его выбор мелодии.

Сначала латыши не понимали. Потом потихоньку стали врубаться и, отрываясь от своего пива, переглядываться. Сказывалась национальная медлительность. Первые латыши зароптали и что-то стали выкрикивать, обращаясь к хозяину заведения, когда Пепел уже добрался до строчек:

 
По степи грохочут танки,
Самолеты петли вьют,
О буденовской тачанке
В небе летчики поют.
 

Первые латыши поднялись со своих мест на строчках:

 
И врагам поныне снится
Разудалый и крутой
На веселой колеснице
Пулеметчик молодой.
 

А превращение кафе-шантана в техасский салун состоялось во время исполнения Пеплом припева удалой песни советских оккупантов:

 
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса.
Пулеметная тачанка,
Все четыре колеса!
 

Скоротечен был бой при рижском кафе. Первый латышский стрелок, крутанувшись «мельницей», перелетел через оградку и рухнул на капот припаркованного автомобиля. Второго бойца Сергей отправил сбивать свободные пластиковые стулья. Еще одним латышом Пепел протер стойку бара. Под удары последнего бойца Пеплу пришлось подставиться, иначе его задумка не удалась бы вполне. Сергей дал латышу заехать себе в лоб, позволил раскровянить губу и оцарапать перстнем щеку. После этого Пепел успокоил горячего латышского парня броском через плечо. Крепкий прибалтийский лоб встретился со столом, да так и на столе и остался.

Больше никто не спешил на выручку своим независимым согражданам. Вместо этого остальные стали дружно звать голосами и по телефонам полицию.

– Бежим! – Пепел схватил Марию за руку и поволок в давно присмотренный им переулок.

Погони не случилось.

Пепел рассчитал все правильно. Лечить царапины и ушибы Мария повела его в свой гостиничный номер.

* * *

Рому Круглого похищали два раза. Первый раз это произошло в накрепко забытом девяносто пятом. Тогда Рома был еще далек от музона высших сфер. Он всего-навсего возглавлял в страховом обществе «Подмога» отдел страхования грузоперевозок. Поэтому и похитили его ребята незамысловатые: два вчерашних школьника и абхазский беженец. Причем, как выяснилось, навел их на Рому его сосед по лестничной площадке, который слишком часто прилипал к дверному «глазку» и насквозь пропитался ядовитой завистью.

Троица похитила страховщика на выходе из подъезда, затолкала – вот несмываемый позор! – в «запорожец», вывезла за город, спрятала в садоводческом доме.

Рома не стал утаивать от тех ублюдков ничего: ни где он хранит деньги в квартире, ни месторасположение дачи, где он прячет еще какую-то мелочь, ни даже номеров заграничного банковского счета. Рома не любил, когда его пытают. Но переписывать квартиру на абхазского беженца он не стал. Впрочем, он не отказывался переписать, просто честно предупредил, что на жилплощади прописаны еще двое жильцов, а стало быть, совладельцев и наследников. (Рома вообще-то и достиг всего, чего достиг, как раз потому, что был умным и осторожными. И в своей шестикомнатной квартире он предусмотрительно прописал псковскую бабку и тетку из Ленобласти. Как раз на случай подобных осложнений).

В город поехал абхазский беженец – как самый заинтересованный и самый грамотный. Поехал он за тем, чтобы забрать деньги из тайника и выяснить, не наврал ли пленник про прописанных родственников. С Ромой остались бывшие школьники.

Между тем, хотя тогда мало кто страховался, но деньги в страховых обществах отмывались немалые. А где большие деньги, там хорошая служба безопасности и надежная «крыша». Служба безопасности общества «Подмога» берегла своих персон высокого страхового ранга, слишком многое они знали. И у каждой из таких персон (а Рома был в их числе) имелся маячок, вмонтированный в неказистый с виду брелок, который предписывалось цеплять к брючному ремню. Надо было только включить этот маячок. И Рома включил.

В общем, когда абхазский беженец вернулся в садоводческий домик, его там поджидали сюрпризы: развязанный Рома, два связанных подельника и какие-то хмурые незнакомые люди с интересными предметами в руках.

Рома забрал у абхазца свои деньги и ключи от дома, после чего уехал. И больше не интересовался судьбой незадачливых похитителей. Однако, что любопытно, своего завистливого соседа по лестничной клетке Рома с тех пор больше не видел, а из соседской квартиры выходили совсем другие люди.

Второй раз его похитили на Таиланде, куда Рома отправился пробовать азиатскую «клубничку». Там как раз наоборот: похитители косили под кемеровских простаков, которым, дескать, не хватило денег на продолжение тайского сексуального банкета, вот они и придумали, как их раздобыть. На самом деле в те годы в самом разгаре был дележ шоу-рынка, и похищение заказал один из участников дележа, играющий против тогдашнего хозяина Ромы (а Рома уже ушел к тому времени в шоу-бизнес). Заказал, чтобы иметь лишние козыри в разговоре с хозяином Ромы Круглого.

Его ни о чем не спрашивали, не били, держали в отдельной комнате без окон и очень плохо кормили какой-то несъедобной местной жратвой. Рома за те дни сильно настрадался душевными муками – а ну как переговоры пройдут неудачно? Ведь Рому могли и грохнуть от расстройства и за дальнейшей ненадобностью.

Но обошлось. Переговоры сложились. И Рома, проведя две трети отпуска в душном помещении, вернулся в Питер недогулявшим и с расстроенным желудком.

Однако привыкнуть к похищениям Рома Круглый так и не сумел. Тем более, когда уже уверовал, что позади времена огульного беспредела, что настали времена, когда все решается за ресторанным столом или на худой конец в арбитражных судах. А тут – на тебе…

Рома пришел, как обычно, за час до начала рабочего дня. На это имелись две причины: во-первых, он был типичным «жаворонком», то есть так и так вставал ни свет ни заря, во-вторых, он считал, что раз тебе, подчиненный, подфартило работать на непыльном месте за хорошие бабки, то будь добр вкалывать по полной. Поэтому Рома приходил раньше других сотрудников и отмечал в специальном журнальчике, кто когда является на работу. Одно опоздание – штраф, два – увольнение.

Сегодня господина Круглого впервые опередили с приходом на рабочее место. Эх, лучше бы он впервые проспал. Или у него прихватило бы испорченный Таиландом живот, или… да чего уж теперь.

В своем родном любимом кабинете он застал двух посторонних. Он и возмутиться не успел тому, что один развалился в его рабочем кресле, цены охрененной, забросив ноги на стол. Не успел, потому что второй, зайдя сзади, сунул под ребра холодный даже сквозь рубашку пистолетный ствол.

– Вякнешь – пуля. Выкинешь фортель – две пули. Не будешь делать, что мы говорим – разрывная пуля.

Роме вдруг и совсем некстати пришло в голову, что из этих сволочных слов можно состряпать нормальную рэп-речевку. Да, профессионал – он и под дулом профессионал.

После такого ударного вступления Рома дал себя увезти на собственном «ягуаре» прошлого года выпуска к нему же, к Роме Круглому, домой. Там он первым делом дал уговорить себя позвонить в офис, сказаться больным и неспособным к работе. Потом он дал себя обыскать и банально пристегнуть наручниками к кухонной батарее. Как и в предыдущих случаях, Рома настроился на предельную откровенность, хотя даже приблизительно не мог вычислить, что это за люди и чего им будет надо.

– Давай колись, старый барабанщик, о чем ты трендел с Пеплом, – нажал один из похитителей, который выглядел наиболее опасно. Его глаза напоминали безжалостные ледяные провалы из телепередач про экстремальный спорт. Говорил он с набитым ртом. А жрал он колбасу из холодильника Ромы и запивал ее «боржоми», которое тоже не с собой принес.

– С каким Пеплом? – честно не понял Рома.

– Не понимаешь, – вздохнул «колбасник» и врезал бутылкой «боржоми» сзади по шее. Бутылка разбилась, и «боржоми» потекло за шиворот.

Это было неожиданно, неприятно и отчего-то крайне унизительно. Рома заметался рвущим цепь бобиком и завыл кастрируемым без наркоза котом. Второй бандюган привычно нашел пульт под подушкой и выгнал телевизор на максимальный звук.

– …Победителем по итогам голосования в странах-участниках стала латышка Мари Энн, в жизни – Мария Наумова. Российские участники – группа «Премьер-министр» – заняли десятое место, – заорал телевизор. – Мария Наумова – лауреат многих международных конкурсов певцов и композиторов. О ее популярности, как говорят представители Риги, свидетельствует тот факт, что каждую неделю девушка дает в среднем четыре концерта и семь интервью. А ее первый альбом был выпущен в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Как сообщила сама Мария Наумова, еще в детстве в составе детского ансамбля «Рондо» она выступала на различных фестивалях и конкурсах. Ее победа, как считают специалисты, не является случайной. В этом году победителя отборочного тура «Евровидения» в Латвии выбирали только зрители. По телефону проголосовало почти шестьдесят пять тысяч меломанов. Примерно треть всех голосов была отдана за Марию Наумову и ее композицию…