Текст книги "Пепел и золото Акелы"

Сергей заставил себя открыть глаза и осторожно повернуть голову. Превозмогая головокружение, тошноту и кинжальные сполохи в затылке.

Он в вагоне. Да еще в каком вагоне! Ну, это ладно. Хуже другое – его руки обмотаны у запястий проволокой и привязаны к поручню.

Пепел приподнялся насколько смог. Вокруг – задворки депо, в большом количестве ручные стрелки и переезды, дорога, спускающаяся к путям, угол какого-то цеха. За дорогой – холмик, как могильный, вместо креста – сооружение из шпал. Ну да, тупик, в который зарываются рельсы одного из путей.

А вагон, в котором лежит Сергей, вполне годится для съемок фильмов про железнодорожный апокалипсис. Поручни на боковинах сидений – одно из немногого, что уцелело помимо самой вагонной коробки. Еще разве ящики под сиденьями, торчащие и свисающие железные культи поручней, да всякая мелочь на полу: гнутые болты, винты, шайбы и гайки. Ржавчина на всем. На месте одной из дверей – дыра от пола до потолка, с обугленными и словно разорванными краями. Ну и, наконец, на полу у самых ног валяется пустой водочный «малек».

С вагонной судьбой ясно – списали по старости, загнали на глухие деповские пути. Где его «раздели» работяги: кое-что хозяйственно прибрали для дач, кое-что – на запчасти. Но почему эта рухлядь сейчас движется?!

Нет, как болит голова! Затылок пульсирует, будто туда вселилась тварь из фильма «Чужие-2». Тело не слушается... В глазах все вертится и гаснет... И жжение в желудке, тошнота и металлический привкус во рту.

В вагон с грохотом, сотрясся пол, влетела железная вага, следом за ней ловко вскарабкался вензелевец.

– Поехали! Слышь, ты, сука подлая! – с каким-то неестественным восторгом прокричал вояка. В его глазах кубиками льда в стакане перекатывался сумасшедший блеск.

И как-то враз у Пепла состыковались и срослись детали происходящего.

Как этому придурку удалось сдвинуть вагон с места – не ребус. Вытаскиваешь из-под колес «башмаки», снимаешь вагон с ручного тормоза. Засовываешь лом или вагу между колесом и рельсом, упираешь его конец в шпалу, работаешь им как рычагом. Иногда достаточно одного толчка ломом, потом чуть потолкаешь руками и, если путь имеет наклон в сторону толчка, вагон покатится как миленький. Если наклон постоянный – вагон начнет разгоняться без посторонней помощи, а, набрав скорость... ну, понятно. Главное, правильно перевести стрелки, выстроив желаемый маршрут.

Но зачем ему эта возня?! Что за идиотизм?!

– Пригодится, вдруг застрянем, – пояснил Аника-воин, запихивая вагу в ящик сидения. – Я тебе с твоим другом придумал красивую смерть.

– Если я умру, никто не узнает, где спрятано золото Акелы.

– А мне с прибором на все золото, ты Ашота Еще Парочку гробанул, лепшего корефана. Я – не Принцип, если ответку не зашлю, за одного Еще Парочку двоих не раскрошу.

Боец с выразительной кликухой Принцип показал рукой куда-то Пеплу за спину. Сергей оглянулся... чуть не потеряв сознание от резкого движения головой.

Из раскуроченнного (не иначе – кувалдами) ящика, с которого было снято сиденье, выглядывала рука, перехваченная в запястье браслетом из дутого золота. Рокки. Выходит, Рокки жив? Тогда почему этот придурок его не связал? Впрочем, какая сейчас разница…

– А Вензель?

– Старик узнает в деталях, что ты на вагоне сматывался, да перестарался.

А вагон очень медленно, но катился. Пепел видел, как перемещается цех, как выплывает из-за угла скрытый ранее бульдозер, как ближе становится башенный кран. Размахивая руками, куда-то бегут люди в оранжевых жилетках. И, конечно, Сергей слышал колесный перестук и слышал, что ритм учащается.

Оставалась надежда на стрелки, их до ворот вроде бы две. Если вагон не наберет скорость до въезда на них, может, и станет. Пока этот хмырь вылезает, толкает... Задержка, какая-никакая... Шанс.

– Теперь нам никто не помешает. – Принцип перебрался в начало вагона. И встал впередсмотрящим в торцевом проеме.

«Ну, хватит страдать и валяться бревном! – заводил себя Пепел. – Пора заканчивать этот дурдом в свою пользу. Первая задача – освободить руки».

Задача была не из легких, но не казалась невыполнимой. Поручень, к которому привязаны руки, держится на одном болте. Другие болты, видимо, пооткручивали хозяйственнные мужики, а этот или забыли, или он не поддался по причине заржавелости. Однако, как говорят чукчи, если хорошенько вдарить по стойке, к которой крепится поручень…

– Едем! Едем! – радостно завизжал Принцип.

Вагон мотыльнуло – ага, въехали на стрелку. Ну! Пеплу показалось – движение замедляется. Ну же... Сергей закрыл глаза. Остался один стук в ушах и отдача колесных перекатов. Фиг… Вагон набирал разгон.

Пепел чуть переместился, примерился, собрался.

– Ты не хочешь знать, куда едешь? – донесся веселый голос сбрендившего бандюка.

Становились все ближе распахнутые ворота и за ними путь, уложенный на бетонные шпалы. Полотно заметно забирало вниз, и вело оно… и без подсказок известно, куда вело. К подножию холма, на котором расположено депо, к пересечению железнодорожного пути с проспектом Стачек. Сейчас вагон находится на вершине холма. А дальше ведь под гору, только под гору.

– Может, хватит этой детской железной дороги. Пока не поздно. Еще успеем остановить. После ворот не получится. – Пепел постарался придать голосу успокаивающей мягкости.

– Все только начинается, – обернулся Принцип.

А вагон набирал и набирал ход. Вот он въехал, покачиваясь, на вторую и последнюю деповскую стрелку, от которой до ворот дюжина метров.

– А тебе самому жить вконец наскучило, что ли?

– Мне?! Еще чего! Я сойду на своей остановке. А вы поедете дальше. Ту-ту!

– А-а, тогда понятно.

Пепел отклонился назад, насколько позволила проволока; отклонился, наплевав на боль, раскаленными обручами обвившую запястья там, где тонкая сталь впивалась в кожу. Сейчас это ржавое корыто на колесах заденет створку ворот, потом не миновать ему поцелуя с брошенными рядом с рельсовой колеей цыганскими «жигулями». Грохоту и лязгу хватит. За грохотом и лязгом этот урод ничего не услышит, а оглядываться ему не интересно. Ему, гаденышу, нравится смотреть вперед, только вперед, и никуда, кроме вперед, в светлое будущее без Пепла.

Вагон вплыл в ворота. Поравнялись и остались позади разведенные створки, копейные острия воротных прутьев. После чего вагон ожидаемо врезался в «девятку», отбрасывая машину прочь со своего пути.

Врезал и Пепел. Каблуком по стойке, вложив в удар всю массу тела и всю свою злость. Поручень из крепежа не вылетел. Однако… однако не все так гнусно – болт до половины вылез из резьбы. Теперь еще разочек…

Они вырвались из владений метрополитена. Скорость возрастала с каждым метром. Они мчались между двумя гаражными кооперативами, разделенными рельсовым путем напополам. Справа тянулся глухой забор, слева на уходящем вниз склоне виднелись островерхие крыши гаражных сарайчиков, а среди них – вышка гаражной охраны. Крыши мелькали уже словно карты в руках опытного игрока.

– Ну, как? Здорово?! Я бы мог убить тебя и проще. Но проще любой дурак сможет. Пусть попробуют так! Ты попадешь в историю города. Сегодня все телевизионные программы будут говорить о тебе. Ух, сколько понаедет сюда репортеришек! Разве плохо? Да и мне приятно. – Принцип стоял, широко расставив ноги, вцепившись обеими руками в край пустого оконного проема. – Скоро будем прощаться. Вот проедем речку... Там, я вижу, травка. Мне будет не больно приземляться.

В дыры на месте дверей и окон с гудением врывался встречный поток воздуха. Выдуваемые из всех щелей грязь и пыль вихрились по вагону, шуршала бумага в ящиках, секла лицо мелкая дробь песка. Убыстряющийся стук колес перешел в гулкий металлический перезвон. Ветер теперь вломился в вагон со всех сторон. Они выскочили на мост.

Пепел увидел заблестевшую внизу, метрах в пятидесяти, ленту реки. Чудо-речка Красненькая, не замерзающая и в тридцатиградусные морозы. Чудо-речка, в которой меньше всего собственно воды.

Они проносились по мосту, вагон раскачивало и подкидывало на жестком путевом основании. Того и гляди, перекинет через мостовые перила.

– Какая скорость! Вот это жизнь! Надо наполнять жизнь событиями! – надрывался Принцип. Ему теперь приходилось сильно напрягать связки, перекрикивая возрастающий шум. – Жаль уходить! Но пора! Не скучайте без меня!

– Без тебя, дружок, не получится, – пробормотал Пепел.

И еще раз вмазал по стойке. Боль пронзила запястья, в которые глубоко впилась грязная стальная проволока.

Но поручень-то, а! Поручень вылетел из крепежа!

– Ах ты-ы!!! – это Принцип заметил, что пленник отцепил себя от поручня.

Принцип метнулся к ближайшему ящику и выхватил из него костыльный молоток. Вытер руки о штаны, обхватил черенок обеими руками. И пошел на Пепла, ступая, как моряк, враскачку, на широко разведенных ногах.

Сергей попытался освободиться от проволоки на запястьях, перетерев ее о зазубрины вагонного металла. Ему удалось разорвать несколько проволочин… Но большего Сергей Ожогов не успел. На него с истошным воплем бросился Принцип, замахиваясь молотком.

Пепел ушел от удара кувырком назад.

Тонкое било костыльного молотка вошло в ржавое вагонное днище там, где мигом ранее находился Сергей. Принцип выдрал свое оружие, собираясь снова пустить его в дело.

Но – потратил на это время.

Парочку мгновений, за которые Сергей успел вскочить на ноги. И тут же вмазал вензелевцу ногой в живот. Тот повалился на спину, выронив молоток.

Вагон уже проехал мост. Справа выросли коробки жилых домов. Уже виден шатер цирка-шапито и часть скверика перед ним. Вагон несло по склону. Слева открылся вид на лесистый холм, опоясанный забором. Там и сям среди деревьев отсвечивал металл, блестела позолота. Красное кладбище. Очень кстати.

Лежачего не бить – закон правильный. Но есть такие лежачие, что... И Пепел врезал ногой лежачему в пах, заставив того застонать и скорчиться. Да и сам Пепел полетел на пол – это вагон подпрыгнул на рельсовом стыке.

Упал, больно ударился плечом о край сиденья и почувствовал под спиной какой-то прут. И тут последние проволочины лопнули – руки Сергея оказались крепче. Нет, не прут. Вага, которую Принцип забросил в вагон.

– Ну-ка иди сюда, машинист шелудивый, – ласково позвал Пепел, направляясь с вагой к Принципу.

Вензелевец, какие бы у него тараканы ни бегали в голове, сообразил, что партия проиграна. Он метнулся к дверному проему, давно и навсегда освобожденному хозяйственными работягами от дверей, бросил через плечо взгляд на преследующего его Пепла, посмотрел вниз, на бешено несущуюся землю – ишь ты! – перекрестился и прыгнул.

Ему здорово не повезло. Принцип врезался в дерево, тело сложилось, как тряпичное, и мешком упало вниз.

– Он слишком любил быструю езду. – Пепел отбросил ненужную вагу.

Вагон уже вынесло к подножию холма, он скользил теперь вдоль пустынной улицы. А слева продолжалось кладбище. Совсем скоро переезд. И куда деваться на такой скорости!?

Пепел, забравшись ногами в пустой ящик сиденья, высунулся в глазницу окна. Так, а это что у нас? Справа по ходу Пепел разглядел огромную кучу черной свежей земли. Один из курганов, которые насыпают самосвалы городских озеленителей и которые – если озеленители чуть промедлят с разбрасыванием – растаскивают садоводы и любители комнатных растений.

Пепел на четвереньках – трясет, как на гладильной доске, не встать – добрался до Рокки. Вытащил того из ящика и поволок к дверному проему. Щупать пульс, прикладывать ухо к груди – жив? не жив? – все потом.

Вагон тряхнуло и бросило в сторону. Пепел завалился на пол. Стрелочная крестовина, так твою, догадался он. Стрелка перед проспектом Стачек. Несколько десятков метров – и брус, перекрывающий дорогу. Сколько раз пролетал он в машинах через этот переезд. Вот не думал не гадал, что придется заезжать на переезд под другим углом и с другими чувствами.

Сергей встал на колени, дотянулся до края сиденья, подтянул себя и Рокки. Перехватился и встал. В глаза попала дорожная лента, идущая вверх, и на ней бесконечный поток машин. Пепел вжал себя в угол между боковиной сиденья и стеной вагона. Напряг руки и ноги. Земляной курган приближался.

Все решит один миг. Правильно выбранный. Если мигом раньше, так же как и мигом позже, то… В общем, “не хочется думать о смерти, поверьте...”

Пепел поднял Рокки, обхватил его, прижал к себе. Тот застонал. Или всего лишь показалось? Ладно, даст бог, разберемся. Пора. Сергей оттолкнулся…

В лицо ударила тугая воздушная струя. Замелькало и зарябило в глазах. А дальше… Удар животом... как с вышки об воду...

Тело ушло в податливые комья земли, зарылось в них, земля заскрипела на зубах. Неужели удалось?!

Отплевываясь, Сергей выбрался из кучи. Рокки лежал рядом. Пепел приподнял его, потряс. И тот – на сей раз никаких сомнений – застонал. Сергей повернул голову в сторону переезда.

Многотонная разогнавшаяся махина сшибла металлический шлагбаум, перегораживавший путь на переезд, вырвала его из всех гнезд и креплений. И эти тонны железа вылетели на проспект Стачек. Колеса загрохотали по стальному желобу переезда.

Вагон, лишь чуть-чуть погасивший скорость столкновением с брусом, задел зад темной иномарки, ту закрутило и швырнуло на встречную полосу, где боком развернуло под налетевшую «оку». Освещенный «лоб» икаруса", вопли гудков, режущий скрежет тормозов, истошный человеческий крик. «ЗИЛ» с военными номерами на досках заднего борта в порыве уйти из опасной зоны кинулся на пешеходную дорожку, проскочил ее, избегая столкновения с деревом, вылетел на пути и напоролся на стрелочный переводной механизм. И стал заваливаться набок. А вагон, оживший волей идиота из бригады Вензеля, так долго набиравший на пологом спуске пробивную мощь, влепил свое бесполезное ржавое железо в троллейбусный бок. Продавливая его.

Внутри троллейбуса метались силуэты пассажиров. Сверху сыпались фейерверки искр. Кровь брызнула на стекла, будто сок из сжатого рукой помидора. А еще через секунду эти стекла разлетелись мелкой крошкой. Вагон протащил троллейбус до следующего бруса, перекрывающего пути с другой стороны. Там два смятых куска железа, вагон и троллейбус, замерли.

Пепел увидел, как из вагона вылетела, вертясь, будто городошная бита, вага. Увидел, как закрывает голову руками и нагибается к рулю водитель «Икаруса», как падают на пол пассажиры, как разлетается боковое стекло у первых кресел и вага, врываясь в салон, крушит спинки сидений.

С той стороны, где завалился набок грузовик, ударил в небо столб огня.

Пепел ничем не мог помочь пострадавшим людям, но он мог помочь Рокки и себе. Доллары в кармане были. Машина… Да вон хотя бы выползшая на обочину неновая «волга», водитель вышел и глазеет, открыв рот. За сто баксов он не только забудет о зрелище, но и нарушит все дорожные правила, лишь бы побыстрее доставить клиента к указанному месту.

Глава 12. Должок

…Незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица, – наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев… (Статья 139 УК РФ)

Соня ждала недолго. Через каких-то десять минут в дверь позвонили. Уже отодвинув защелку, Соня вдруг вспомнила, что у Маши есть свои ключи.

– Ты?

– Ты? – Дочь антиквара еле узнала Сергея в истерзанном костюме.

– Ну, надо же, как тесен Питер. – Пепел в секунду просчитал, откуда на квартире оказалась Соня, и не нашел в этом для себя ничего опасного. – У тебя есть что пожрать в холодильнике? – свойски направился он на кухню.

– Погоди с пожрать, нам нужно очень серьезно поговорить, я тебя здесь уже неделю дожидаюсь!

– Сонечка, если ждала неделю, подождешь еще чуток, не могу, пузо к позвоночнику прилипло. Кстати, у тебя есть йод, зеленка, марля? – Сергей дернул дверь ванной, но ничего во мраке не разглядел. Щелкнул выключателем. Безнадежно. – Пробки полетели? А ты, Сонечка, как была белоручка, так белоручкой и осталась. Правильно Пиночет тебя тургеневской барышней называл. Это я не в обиду. Ты ведь знаешь, что твой отец мне помог, и я за тебя горло любому перегрызу.

– А убийце моего отца руку пожимал!

Сергей стал очень серьезен.

– Не будь дурой, как я тебя из его лап иначе выцарапать мог? Впрочем, не верь, не бойся, не проси. Мне сейчас во избежание столбняка, как учит медицина, травмы и ссадины обработать надо. Потом восстановить калории. Все разговоры, споры, обиды – после. Маша здесь появлялась? – Пепел опять потянулся к дверной ручке ванной. На самом деле все его неумное балагурство затевалось только для того, чтобы не выдать, насколько Сергея волнует последний вопрос. То, что Маши в квартире не обнаружилось, мягко говоря, грозило твердыми последствиями. Сбежала, не выдержав напряга? Перехватили запасные игроки? Или Соня кому-то сдала, на чьей стороне теперь Соня? Ведь за неделю многое могло измениться? Вербовать себе агентов Вензель умеет не хуже НКВД.

Соня загородила собой дверь ванной и положила руки на плечи Сергею:

– Сереженька, милый…

Сергей взял девичьи руки за запястья и убрал:

– Ладно, вижу, тебе есть, что следует мне безотлагательно сообщить. Валяй.

– Ты ничем не обязан моему отцу, поскольку он приютил тебя не бескорыстно, – хрипло начала девушка.

– Уже интересно, валяй дальше, только пробки я все равно вкручу. – Пепел нашел щиток.

– А за полчаса до тебя сюда явился милицейский майор, на которого мой папа ишачил.

– Понимаю, – потихоньку суровел лицом Пепел. – Дайте мне тридцать серебряников, и я переверну Землю.

– Милиционер хотел, чтобы и я на него работала. Он хотел, чтобы я привела тебя к нему.

– А я бы, значит, побежал на встречу вприпрыжку за милые веники?

– У него был оловянный крестик, который ты ищешь.

Паузу, пока переваривает новость, Сергей скрасил ковырянием в электрическом хозяйстве. В ванной вспыхнул яичный свет и пробился в узенькую щелочку. Соня экономно щелкнула выключателем, щель потемнела.

– Дальше?

– Дальше я его соблазнила и убила.

Еще одна минутная пауза.

– Где труп?

– В ванной.

– Это не отменяет первую помощь при травмах и ссадинах. – Пепел решительно отодвинул Соню с дороги, включил свет и вошел. – Где у тебя вата, зеленка, перекись водорода?.. – За дверью струя воды ударила в умывальник. – А бритву я тебе никогда не прощу! Может, у тебя хотя бы лейкопластырь найдется? Молчишь? На нет и суда нет. Ага, а вот и мои брюки…

Устав слушать такое издевательство, Соня удалилась в комнату.

Умытый Сергей, вернувшись в комнату, первым делом врубил магнитолу.

 
Улетели белые метели,
Почему же мне ночью не до сна?
Мы с тобой знакомы две недели,
Что же ты со мной делаешь, весна?
 

– Тьфу, какой сироп, на «Евровидении» таких леденцов объелся. – Сергей завращал ручку настройки. – Чему еще дурному учил тебя покойный мент? – вернулся он к щепетильной теме под музыкальную окрошку.

 
Весь район сегодня не спит, весь район на танцы спешит…
…Не прощает, не отпускает ветреная печаль.
В солнечный день не…
Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...
 

– А вот это в жилу. Ностальжи…

Ты живешь там, где, грех мой не простив,

Золотой цыганский крест упал с груди.

– Он охотится за золотом Акелы. Давай уйдем с этой квартиры. Если пришел один милиционер, значит, придут и другие.

 
На траву на сырую опустись,
Крест найди и глаза от него не отводи.
На траву на сырую опустись,
Крест найди и глаза от него не отводи.
 

– Давайте уйдем, – заявила с порога Маша. Как она открыла дверь и приблизилась к комнате, заглушила музыка. – Только я сначала приму ванну. Что за гадость вы слушаете! – Маша, демонстрируя, кто с ее точки зрения тут главный, вырубила магнитолу.

– Соня, это Маша, Маша, это Соня, – галантно представил Пепел дам.

– Мы знакомы, – улыбнулась Мария.

Пепел пытливо покосился на Соню, но промолчал.

– Я не претендую на долю в золоте Акелы, – оправдываясь, выставила вертикально перед собой ладошки дочь антиквара.

– Акела ничего не говорил про золото, он говорил про три миллиона долларов, – практично поправила Маша. – Ладно, это займет пятнадцать минут, – Маша тряхнула флаконом шампуня «Цикл Виталь», – и смываемся, извините за глупый каламбур.

– Не… – растерянно начала Соня.

– Пусть, – зевнул Сергей.

Когда из ванной раздался истошный визг, Пепел велел Соне:

– Успокой Машу, потом ваша задача вытащить жмура из водоема и завернуть... хоть в это покрывало, чтоб босые пятки наружу не торчали.

– Ты нам не поможешь?

– Это тренировка по закалке нервов. В том, что нам еще предстоит, мне нужны соратницы с титановыми нервами. А я пока смотаюсь к Ледовому дворцу. Все это время мой ржавый железный конь там пасся. Надо же какой-нибудь багажник, чтобы труп с доставшейся тебе в наследство хаты вывезти.

* * *

«Макаров» безвременно всех покинувшего и закопанного под Мгой майора Кудрявцева Сергей оставил в “жигуленке”, чтоб не сдавать на фэйс-контроле банка «СевЗапЯк-альянс», мало ли, какому чересчур радивому ресепшену захочется пробить номер ствола по базе. Внутри банк выглядел, грубо говоря, шикарно. Зеленый камень и фальшивое золото.

Цокот девичьих каблучков, попирающих желто-розовый мрамор, напоминал ритм реп-речевки; чуть приотставший Пепел меньше вертел головой на дизайнерское великолепие, зато успешно считывал выглядящие бедными родственниками натыканные по углам на уровне коленок датчики систем безопасности. «А по ночам мне снится конь, – то и дело машинально всплывало в голове при виде очередной прилипшей к стенке коробочки. – Косит лиловым глазом...» При этом Сергей умудрялся ступать абсолютно бесшумно, с пятки на носок, на всю ступню. Привычка.

Со спины (да и в фас) обе дамы Пепла выглядели крайне соблазнительно и, прекрасно сознавая силу чар, источали бризантную смесь ухоженности, уверенности и сексапильности. Вот что делают с нашими женщинами открытые спины и глубокие декольте одолженных на полчасика («Для сериала, дорогой, в титрах объявим благодарность») в бутике вечерних платьев, неазиатская косметика и озвученный в телефонных трепах искушенными подругами по продюсерскому центру Курс молодого бойца-парикмахера.

Попадавшиеся по пути дельцы и клерки застывали баобабами. Лысины от пота начинали сверкать, усы по-кошачьи ежились, губищи раскатывались, глаза пучились. С таким прикрытием-отвлечением Сергей легко взял бы здешнюю кассу, но цель ставилась другая.

– Как говорила моя подруга Марина: «Там будет один человек, ну, те двое, один из трех». – Флагманом на полкорпуса опережающая Соню Маша показала направление.

Предупредительный нервно хрустящий пальцами и одергивающий белоснежные манжеты клерк тут же возник сбоку от флагмана, будто невытраленная шипастая мина.

– Добрый день, что клиентам будет угодно? – Паренек оказался вышколен лучше, чем халдей в «Невском Паласе». Все фибры его души нацелились на визитеров, чутко снимаяэмоциональный настрой. Клиенты – народ веселый, и мы будем веселы. У клиентов засады, и мы будем душиться крокодиловыми слезами.

Клиенты оказались подчеркнуто деловиты и серьезны.

– Будьте любезны проводить нас к индивидуальным сейфам. Анонимное хранилище.

Пластиковая карточка сопровождающего скользнула в соответствующий паз. Электронно-задумчиво заурчала и отползла вбок решетка с прутами толщиной в бамбук; запирающий брюхом проход охранник отступил в сторону и за спиной Пепла тоже утер обильный пот.

Играя телаша, Пепел, прежде чем пропустить вперед дам, с насупленными бровями осмотрел кабину лифта. Опять малахитовая зелень и сусальное золото. Пока лифт сползал вниз, клерк украдкой копался глазами в Машином декольте. За это, выходя, будто нечаянно Сергей наступил ему на ногу и угробил антрацитовый блеск надраенного туфля. Клерк предостережение понял правильно.

– У нас стопроцентная конфиденциальность, – заучено залепетал парень на нижнем уровне.

Опять отползающие решетки и проворачивающиеся турникеты, от скуки зубрящие инструкции охранники и подмигивающие датчики.

Наконец троица с провожающим оказалась будто внутри улья. Все стены небольшого, но высокого помещения в горизонтальных ячейках. Почти что камера хранения на вокзале, только ячейки гораздо меньше, да нет вокзальной зашарпанности, спасает малахит и сусальный блеск.

– «СевЗапЯк-альянс», ячейка номер пятьсот шестьдесят семь, восемьдесят два, двадцать четыре. – Это была ее часть тайны. Маша сунула в зубы сигарету.

– Прошу прощения, здесь не курят.

– А я прикуривать не собираюсь, – обожгла Мария клерка презрением.

– Виноват, вот ваш индивидуальный бокс.

– Сам ты – «бокс», так и будешь через плечи заглядывать? – отомстила за Машино декольте и Соня.

– Виноват, у нас полная конфиденциальность. – Парень смущался, но гнул свою линию, – Прежде, чем вас оставлю, должен напомнить, что при трижды неправильно набранном коде автоматически срабатывает сигнализация.

– Ты еще здесь? – куражилась Соня. – Брысь отсюда.

– У нас полная безопасность вложений, – не смог не договорить клерк и проворно испарился.

Сергей выступил вперед, еще раз огляделся; ему казалось, что со всех углов в него целятся скрытые микрофоны и кинокамеры. Но, с другой стороны, он знал, что администрация на это никогда не решится, слишком много низовых сотрудников пришлось бы посвящать в тайну, а у тех длинные языки.

Их ящик располагался на уровне пояса. Чуть нагнувшись. Сергей набрал некогда вытатуированные в памяти в кабинете Ледового дворца цифры «113-41-12». Это была его часть тайны.

Ничего страшного не произошло, только сквозь броню послышался механический щелчок. За для этого предназначающуюся ручку Сергей Ожогов вытащил железный ящик из ячейки и открыл без сопротивления. Внутри в отдельном кармашке лежали официального вида бумаги и, неаккуратной насыпью, соблазнительно пухлые, как поросята, пачки долларов.

Маша кинулась от избытка чувств обнимать Соню. Жертва безуспешно пыталась высвободиться из объятий.

Сергей музыкально провел пальцами по шершавым рисункам:

– Настоящие.

– Сейчас мы мчимся в одно знакомое турагентство, там нам скоренько ляпают визы. Через два дня мы в Салониках. И на пляже откупорим шампанское, как говорил мой знакомый Влад: «За внутренний интернационализм!»

– Я не претендую на долю этих денег и никуда не поеду. – Соня отступила в угол, будто готовясь к отражению атаки. – Только, прежде чем смываться в Грецию, я бы обратила ваше внимание на бумаги в кармашке.

– Ну? – Мария деловито обеими руками пуляла зеленые параллепипеды в отзывающееся приторным шуршанием нутро полиэтиленового пакета «Телевизоры „Радуга“ – поддержим отечественного производителя».

– Этот сизый документ – закладная.

– Самая умная? – задорно улыбнулась Маша. Если бы не стеснялась, она бы сейчас запела припев из главного хита «Аббы».

– Я не искала жалких три миллиона долларов. И доля в этой кучке меня, как я уже говорила, не интересует. – Соня развернула бумаги и вытянула в руке перед собой на манер площадного глашатая. – Меня интересовала доля в золоте Акелы, которое он отдал под залог, чтобы получить эти задрипанные центы, и которое реально стоит в десять раз больше.

При воспоминании о погибшем любовнике Мария нахмурилась:

– Сергей, тебе нужно в десять раз больше?

– Мне хватит ста тысяч на квартиру и машину. То, что у меня есть сейчас – не мое, а Сонино.

– Мне тоже этого хватит, пошли отсюда, Сережа.

– Стойте!!! – Дочь антиквара преградила дорогу декольтированной грудью. – Я признаюсь! Золото Акелы стоит гораздо больше, чем тридцать миллионов. – Соня сыпала словами быстро, будто боялась опоздать на поезд, руки ее то тянулись поправлять прическу, то делали какие-то гипнотизерские пассы. Но не собиралась же всерьез она загипнотизировать без восторга слушающих ее приятелей. – Среди прочего, там маска фараона, точь-в-точь, как в золотом фонде Эрмитажа. Откуда я это знаю, не важно, но в Эрмитаже – копия, а подлинник в закромах банка... – Соня заглянула в бумаги за подсказкой. – ...«Илимбанка». Это на Сотсби сто пятьдесят или двести миллионов долларов. Причем, вполне легальных, потому что Эрмитаж никогда о своих правах не заявит. Только не спрашивайте, почему я так уверена.

Пепел облизал пересохшие губы, утер пот, буквально с тем же растерянным видом, с каким десять минут тому утирались банкиры наверху; в помещении становилось жарко.

– И зачем мне рисковать собственными кишками ради этого бешено дорогого куска золота?

– Хотя бы ради моего покойного отца. Он ведь тебя приютил после тюрьмы. Ты – обязан!!!

Сергею захотелось влепить Соне пощечину, но он действительно имел долг перед покойным родителем.

– Акела взял в «Илимбанке» под золото кредит и спрятал в «СевЗапЯк-альянсе»? Я правильно поняла? Как говорил мой приятель Игорь: «Дважды высказанная шутка не смешнее в два раза».

– Это дело надо обмозговать, давайте, красавицы, – в машину.

Отъехав километр, Пепел набрал на мобильнике указанный в сизых бумагах номер:

– Добрый день, не правда ли, прекрасная погода?.. И вам того же. А беспокою я по пустячному поводу. Надумал оставленное у «СевЗапЯк-альянса» в залог по кредитному договору дробь четыреста двадцать один золотишко вернуть... И много процентов за пару недель натикало?.. Какой у вас жадный банк. Ладно, послезавтра появлюсь с процентами. Гуд бай.

Он некоторое время рулил молча, потом нехотя поделился услышанным с девушками:

– Это просто кровососы какие-то. Сто пятьдесят тысяч долларов процентами к завтра. Интересно, где я найду такие бабки?

– Ты же договорился на послезавтра! – вроде день отсрочки что-то решал, вспыхнула Соня.

– Это пусть они готовятся к послезавтра. А за золотом мы явимся раньше.

* * *

Несмотря на многие лета, лектор держался молодцом, он лихо рубил воздух дряблой ладонью (вторая рука привычно удерживала под мышкой заслуженный портфель), и от этого каждое его слово казалось исполненным глубинного смысла, и если что прозеваешь, пеняй на себя.

– …Нет продажи без клиента. Если вам крупно везет, вы можете вести себя пассивно и просто встречать клиентов, которые толпой валят к вам. Если такой поток клиентов отсутствует либо он недостаточен, то вам придется вести их поиск. С начала и до конца процесса поиска клиент проходит стадии «подозреваемого» (suspect), потенциального (prospect) и, наконец, «родного» (client). Любой расчет покажет, что для начала хорошо иметь большое количество «подозреваемых».

Несколько навыкате глаза лектора сверлили выглядывающие из-под лазурно-яркой юбки коленки симпатичной слушательницы в первом ряду, но каждому слушателю казалось, что лектор обращается только к нему.