Текст книги "Психбольница"

18

– Саша, зайди к новому врачу, – сказала медсестра, когда юноша вернулся с гимнастики.

Сегодня был замечательный день. Елена Сергеевна вышла с больничного! Она готовилась совершить обход и повидать своих пациентов, но пока лишь разговаривала по телефону в кабинете и решала накопившиеся вопросы.

Александр неуверенно постучал и, находясь в ожидании, прочитал имя на табличке. Дверь открыла молодая женщина с черными волосами.

– Да-да, заходите, – торопливо пригласила она пациента.

Саша покрепче сжал папку с рисунками и перешел через порог светлого кабинета. Он сел на мягкий диванчик и стал смотреть в окно. Дверь с грохотом захлопнулась, отрезая Александра от шумного коридора.

– Меня зовут Лина Владимировна, я врач-психотерапевт, – сказала женщина, усевшись за стол. – Я так понимаю, вы лечитесь от голосов в голове.

– Да, но поступил я с другой проблемой.

– Что это у вас в руках?

– Это мои демоны.

– Можно взглянуть?

Саша положил на стол папку и стал терпеливо ждать, пока Лина Владимировна листала страницы.

– Удивительно. Как вы можете зарисовывать то, что слышите?

– Суть в том, что голоса не берутся просто из воздуха. Они принадлежат конкретным существам. Я отчетливо вижу их изображения и пытаюсь сделать зарисовки.

– Скажу честно, получается очень даже жутко.

Врач остановилась на генерале Хаяко и долго всматривалась в его усы и четыре глаза.

– Это их предводитель, – опередил вопрос юноша. – Он велел мне ничего не рассказывать врачам и угрожал расправой.

– «Болтливым девочкам отрезают языки», – прочитала Лина Владимировна. По ее лицу пробежала дрожь. – Ну хорошо… скажите, откуда берутся эти голоса?

Это был самый каверзный из возможных вопросов. Саша думал секунд двадцать, но так ничего и не придумал.

– Они часть меня, – неуверенно лепетал юноша. – Не могу сказать, откуда они появляются. Может быть, из космоса. Они просто пришли ко мне и поселились в голове.

– Хочу вас обрадовать. Демонов не существует. Вы понимаете, что все это болезнь?

– Как я могу верить, что всего этого нет, если я их слышу?

– Это болезнь.

– Тогда скажите мне диагноз, – вернулся к старой теме Александр.

Лина Владимировна прищурилась, осматривая заросшее лицо собеседника с дикими глазами.

– Шизофрения.

Сашу как током ударило. Сознание провалилось в зияющую пропасть и полетело на дно. Самые худшие опасения подтвердились. И хорошо, что Илья Евгеньевич не выдавал страшную тайну. Не зная жестокой правды, жить намного легче.

Аня никогда не вернется, а к шизофренику тем более. Хотелось закрыться от всего мира и долго плакать.

– Но болезни лечатся, – вернул в реальность голос врача. – Просто в следующий раз, когда наступит приступ, знайте, что голоса не могут вам навредить. Как бы сильно они не запугивали, это всего лишь пустые мысли. Вы меня понимаете?

– Не могу… Они хотят убить меня…

– Это неправда. Они бессильны и не могут править в материальном мире. С вашим диагнозом люди выглядят намного хуже. У вас связная речь, не обделенная логикой. Глаза немного затуманены, но это побочный эффект от галоперидола. Чем вы увлекаетесь?

– Я занимаюсь литературой.

– Не бросайте это дело! Литература вас спасет. В общем-то я услышала все, что хотела. Можете идти, но не забывайте наш разговор. Голоса исчезнут. Они просто не могут остаться под такими сильными препаратами. Если захотите поговорить, то всегда стучитесь ко мне. Я постараюсь выкроить время для непродолжительной беседы.

– Спасибо. Мне правда очень нужна поддержка.

Саша бросил рисунки на тумбочку и рухнул ничком на койку. Вот она жестокая правда. Начал с эмоциональной неустойчивости и депрессии, а закончил шизофренией. Как дальше жить с этой мыслью?

В чайной пели песни и баловались печеньем. Александр подсел к шумной компании и просидел с ней около получаса. Потом голова стала тяжелой.

Нет, если подумать, то в словах Лины Владимировны была крупица истинны. С момента возвращения из острого отделения, голоса не появлялись, что не могло не радовать. Сколько людей в мире страдает шизофренией, но при этом продолжают жить? Ведь есть всякие таблетки и пилюли. Их изобрели умные люди, которые что-то да понимают в лечении души. Сейчас Саша принимал оланзапин – хороший антипсихотик, не имеющий почти никакой побочки. Елена Сергеевна снизила дозу галоперилола и пообещала, что скоро полностью его отменит. В целом, прогноз был неплохой.

– Ну, Саш, ты еще сыроват, – сказала Елена Сергеевна, наклонив голову.

– Можно мне уже домой?

– Езжай-ка на эти выходные и отдохни от больницы. В понедельник вернешься, и мы поговорим о твоей выписке. Все, солнце. Главное, не нервничай. Кто это там нарисован на стене?

– Это моя любимая девочка. Каждый новый день начинаю с ее портрета и заканчиваю им.

– Никак не можешь ее отпустить?

– Не могу, Елена Сергеевна. Думаю о ней постоянно.

– Будет еще на твоей улице праздник. Отдыхай.

Приезд домой было очень волнительным событием. Дожидаясь маму, Александр всего себя извел томительным ожиданием. Он ходил по палате, меряя ее большими шагами.

«Никто не наблюдает за мной, – успокаивал себя юноша, – ведь в больнице нет камер. Никто не крадет мои мысли и не прослушивает их. Это же звучит как полнейший бред».

Повсюду мерещились любопытные глаза. Дверь была плотно закрыта, и Саша осознавал, что никому нет до него дела. Тогда откуда взялась эта паранойя? Наверное, причиной всему были нервы. Все-таки возвращение домой это не простая поездка на автомобиле, а целый обряд, где каждое действие наполнено смыслом. Приехать домой означало встретиться лицом к лицу со своими страхами. Это был тест. Если ты переборешь себя и сможешь провести дома целых два дня, то пора бы и задуматься о выписке. В любом случае, нельзя вечность валяться в больнице. Рано или поздно придется бросить вызов прошлому и перечеркнуть его настоящим. За желтыми стенами есть другая жизнь и она совсем не похожа на больничную.

Глаза не поднимались, сердце колотилось без передыха. Уже давно стемнело, и зимний вечер ненавязчиво опустился на лес. Топот на втором этаже напоминал танцы слонов под открытым небом. Саша никак не мог понять, кто так сильно бьется об пол, что аж стекла дрожат.

Вдруг зазвонил телефон. Мама приехала!

Дома все словно застыло во времени. Кровать была застелена тентом, дабы кот не гадил на нее, шторы плотно закрыты. Александр зашел в свою комнату и включил свет.

«Дом. Как же ты не похож на больницу. Даже не знаю, где мне теперь будет спокойнее. Пора бы привыкать жить в отрыве от постоянного контроля медперсонала».

– Ты же еще не заглянул под елочку, – напомнила мама. – Дедушка Мороз оставил тебе подарок.

Саша поправил потушенную гирлянду и наклонился. Под новогодним деревом лежал подарочный пакет с биркой. Все верно. Имя совпадает.

Взволнованная мама стояла рядом и наблюдала.

– Это же плеер! – воскликнул юноша, вынув из пакета белую коробочку. – Именно то, что я хотел.

– Ты рад?

– Конечно!

Саша обнял маму.

– А теперь иди мыться. Боже! Что у тебя с рукой?

Юноша понуро уставился на красные шрамы.

– Извини… Я должен всегда помнить тот день, когда дал обещание жить.

– Наверное, кровищи было море. Не надо больше резать руку, она моя.

На ужин мама приготовила лагман. Голодный Александр съел две порции и выпил почти литр чаю. Тревога ушла, и воцарилось спокойствие. Дома уж точно никто не ведет слежку и не ворует мысли из головы. Саша ходил из комнаты в комнату и вспоминал, где лежат какие предметы. Котейка ходил следом, подняв хвост трубой.

Было непривычно засыпать на мягкой кровати, застеленной свежим бельем. Вдруг юноша понял, что не хочет возвращаться в больницу. Пускай там чувствуешь себя защищенным, но родной дом в тысячу раз лучше. Здесь никто не жалуется на плохую кормежку и на халатное отношение медперсонала.

Нежелание находиться в больнице – это признак выздоровления.

– Давай заедем в магазин, – предложил Саша на пути в больницу. – Поди никто не будет возражать, если я немного задержусь. Хочу сделать Ирине подарок. У нее непростой период в жизни, и так хочется подбодрить хорошего человека.

Мама согласилась.

Ирина открыла входную дверь отмычкой-квадратом и улыбнулась.

– Здравствуйте, здравствуйте, – радовалась она. – Как дома отдохнулось?

– Неплохо, – ответил Александр, меняя уличную обувь на тапочки. – Два дня пролетели словно один миг. Я уже и забыл, что нахожусь на стационарном лечении.

– Хотел меня одну бросить? – возмущалась медсестра.

– У меня есть для тебя сюрприз.

– Ой!

Саша достал из-за спины игрушечного мишку.

– Его зовут Ирвин, – пояснял юноша. – Медвежонок Ирвин для Ирины.

– Спасибо огромное! Пожалуй, сейчас я впервые получила несказанное удовольствие от своей работы. Отвернитесь.

Мама повернулась спиной, а медсестра крепко обняла пациента.

– У нас особая любовь, – смеялась Ирина. – Что ж ты такой молодой…

Молва о портрете Ирины разлетелась на все отделение. К Александру подошел Анатолий Федорович.

– Можешь меня нарисовать? – старческим голосом спросил он. – Мне-то недолго осталось жить. Пусть внукам останется о мне память. Скоро уже всё… там внизу поработаем.

– Без проблем.

Саша чувствовал себя нужным. Такого замечательного пациента еще поискать надо. И снег он добровольно чистит, и белье в прачечную таскает, и бочки из кухни приносит. Еще и не буянит, и не курит. Просто золотой пациент. Пациент года.

В чайной юноша сидел один. Стены были обклеена акварельными и карандашными рисунками, отмеряя датами своего создания долгий путь к Сашиному выздоровлению. На запястье болтались браслеты. Один из них был украшен бамбуковой бусиной, так что можно не бояться атак генерала Хаяко. Голоса пропали, депрессия тоже. Душу не тяготило почти ничего. Лишь воспоминания об Ане бередило голову.

«Я знаю, что ты хотел увидеть меня, – писала Аня. – Мы с подругой приедем к тебе, и я отдам подарочную карточку. Сейчас я болею».

«Не перетруждайся и не переживай. Берги свое драгоценное здоровье, ибо однажды оно может резко закончиться», – ответил Александр и продолжил рисовать.

Рядом стояла коробка от физраствора. Из нее торчали кисти, пачки акварельной бумаги разных форматов, маленький желтый тубус. Это была особая коробка художника. Бабушка привезла старую лямку от кожаной сумки, и Саша повязал ее при помощи бинта к боковым прорезям. Получилось очень удобно. Все художественные принадлежности лежали в одном месте.

– Так ты бы разрисовал коробку, – предложила пациентка. – Что она такая унылая?

– Займусь когда-нибудь этим вопросом.

Если Саша шел по коридору и нес с собой стопку самых толстых книг, найденных в библиотеке, значит он нарисовал очередную картину. Юноша бережно раскладывал книги на бильярдном столе, дабы те расправляли края акварельной бумаги. Любопытные пациенты подсматривали, желая первыми оценить очередное художество.

На портрет дедушки ушло немало времени. Александр отложил ластик и встал из-за стола. Он не спеша смотрел на результаты плодотворной работы, стирая с ладоней графитовые пятна.

– Опять кого-то нарисовал, – сказала Цветочная, указывая на юного художника. – Кто это такой? Неужели наш Анатолий Федорович?

– А? – не расслышал дедушка. – Баранину дают на обед?

– Какая баранина? У вас каждый день баранина, – громко хохотала санитарка.

– Огромное спасибо тебе, – обрадовался дедушка, принимая портрет. – Вылитый Анатолий Федорович.

– А хорошую работу надо поощрять, – подняла палец Цветочная. – Идемте все просить награду.

Собралась приличная колонна из пациентов. Они выстроились в ровный ряд и весело загудели. Процессия дошла до отдельной палаты, где лежал дедушка, и столпилась у двери.

– Вот тебе на карандашики, – протянул пятьдесят рублей Анатолий Федорович. Саша был счастлив.

– Это ты сам все нарисовал? – спросила пациентка, осматривая чайную комнату.

– Конечно. Все мои творения.

– А мне можешь что-нибудь нарисовать? Я бы заплатила.

У Александра загорелись глаза. Наконец-то нашлись истинные ценители искусства, готовые вкладываться в развитие таланта не только на словах.

Состоялся разговор с Еленой Сергеевной. Врач посмотрела на Сашу и удовлетворенно качнула головой.

– Солнце, потерпи еще немного. Не хочу отпускать тебя сыроватым. Такие хорошие пациенты украшают наше отделение.

– Если бы вы знали, как я хочу домой.

– Понимаю. Осталось чуть-чуть.

Теперь каждый прожитый день завершался грезами о выписке. Все осточертело просто до тошноты. На гимнастике из раза в раз повторялись одни и те же песни, на группы общения ходили жалкие ошметки, оставляющие воспоминания о былых временах. От еды в столовой сводило желудок и мучила изжога. Так хотелось все это бросить, сказать «прощайте» и умчаться на автобусе в закат. Но нет. Саша был «сыроват». Оставалось жить дальше и надеяться, что скоро все перемениться.

Александр нарисовал на заказ три акварельные картины. Пациентке они очень понравились, отчего кошелек юноши потяжелел на двести рублей. Такими темпами скоро можно будет открывать свою студию и скромно зарабатывать на жизнь талантом.

В палату ввалился дядя Миша.

– Надо большими красными буквами написать на двери туалета: стоп! Не ломись! Постучись и, если никто не ответит – заходи. Какой-то амбал дверь открывает, а там я сижу, схватившись за колени. Бр!

В столовой пациент кавказской наружности из наркологического отделения громко пожелал всем приятного аппетита.

– На ужин никому не опаздывать, – сказал он, – будет кабанятина.

– А? Баранина? Опять баранина?

– Да нет, кабан будет. Я переговорил с поварами. Женщины! Садитесь лицом ко мне, чтобы видеть красивого мужчину.

Практикантка всем поставила своей легкой рукой уколы. Пациенты помоложе засматривались на нее, но не осмеливались подойти. Лишь один парень собрал всю смелость в кулак и спросил имя девушки. Практикантка ответила сухо, чем перебила всю прыть пациента.

Саша опять думал об Ане. Ее портрет на стене возвращал в прекрасную весну, когда школьники репетировали вальс. Как же тогда было хорошо. Вот бы вернуть то время, полное светлых надежд. Тогда не было никаких психбольниц и тяжелых диагнозов. Молодые сердца трепетали от предвкушения надвигающихся перемен и навсегда прощались с родной школой. Александр помнил запах маминых духов, которые теперь ассоциировались с репетициями танца. Но ничего не поделаешь. Оставалось лишь благодарить судьбу за такой щедрый подарок. Время вспять не повернешь и дважды в одну реку не войдешь. Пора взрослеть и переставать жить воспоминаниями. Хотелось отдать все, что угодно, лишь бы посмотреть в любимые серо-зеленые глаза, искрящиеся от радости. Вся жизнь ради одного мгновения. Разве это невысокая цена?

Дни сменяли друг дружку невыносимо медленно. Каждое утро вырывало из нагретой постели и жестоко бросало хрустальную вазу надежд на каменный пол реальности. Говорят, что это на счастье.

Саша стал ходить к еще одному психотерапевту, специализирующемся на проблемах контакта с социумом. Молодая женщина собирала в чайной пациентов, которые страдали от неспособности к общению и час с лишним промывала им мозги. Дабы пациенты не были пассивными, психотерапевт давала домашние задания. Прямо как в школе или университете. Все задания были направленны на отработку коммуникативных навыков и принуждали работать в команде. Если женщина замечала, что кто-то старается отмолчаться, она тормошила его всеми возможными средствами. Александр откровенно скучал на этих занятиях, но старался подавлять зевоту и сохранять в глазах заинтересованность. Как и на группах общения у Ольги Вадимовны, здесь все начиналось и заканчивалось своими эмоциями и самочувствием.

Одно из заданий было особенно хитрым. Людей поделили по половому признаку на две команды. Каждому участнику или участнице требовалось представить себя в спасательной шлюпке, оказавшейся в Тихом океане. Психотерапевт развернула большой лист бумаги, на котором были написаны слова, обозначающие различные предметы. Здесь было все, начиная от цветного парашюта и заканчивая литром водки. Требовалось выбрать пять предметов, которые могли быть полезнее всего. Пациенты записывали слова на листочки, а после обсуждали к команде. В итоге должен был получиться единый список предметов, которые наиболее удачно подходили бы для выживания в жестких условиях. Одного часа было недостаточно, поэтому это задание стало домашним.

Вечером в чайной комнате собралась мужская команда и стала активно выполнять полученное задание. Все решили, что водка просто необходима. Ею можно дезинфицировать, а в крайнем случае, можно и выпить. Саше было скучно. То, с каким остервенением велась дискуссия, несколько утомляло. И так было понятно, что в экстремальных условиях никто бы не выжил. К чему все эти глупые игры, если у пациентов нет элементарных навыков определения своего местоположения на карте? Тут хоть зафантазируйся, но ничего приближенного к реальности не получиться.

На следующий день психотерапевт потребовала результатов обсуждений. В обеих командах был выбран негласный лидер, который зачитывал список предметов и пытался объяснить их эффективность.

Женщины вообще не стали заморачиваться. Они быстро «отстрелялись» и стали слушать мужчин, у которых все было намного сложнее. Мужская команда даже создала небольшую иллюстрацию. Ну, как команда… Саша и рисовал. Лидер команды с пеной у рта объяснял необходимость выбранных предметов, встречая все комментарии в штыки. Психотерапевт и не подозревала, с какой серьезностью мужчины подойдут к этому заданию. Наверное, она сотню раз пожалела, что все это затеяла.

Полный курс занятий был рассчитан на десять дней, но оказалось, что почти все пациенты выписались раньше. Было принято одно правило: группа не может пополняться, ибо это лишит ее участников доверительного отношения друг к другу.

В итоге, осталось всего лишь три парня. Психотерапевт посмотрела на них и вздохнула. Теперь пациенты якобы научились активно вести себя в обществе и не бояться принимать решения. Это, конечно же, в идеале. Все были только рады прекращению этих занятий. Настолько они были унылы, что хотелось поскорее сбежать и снять с себя лишние обязанности.

– Давайте прощаться, – заключила женщина в последний день. – Если вы увидите белочку, то помните, что она не умеет разговаривать. Белочки просто прыгают по деревьям и едят орехи. На этом у меня все. Поздравляю с завершением нашего курса.

Александр заварил чаю и осознал, что прошла еще одна неделя. Все-таки время в больнице очень странное явление. Кажется, что вечность сменяет дни в календаре нарочито медленно, но на самом деле она просто пролистывает их недельными пачками. Ничего не стоит пролежать в отделении еще дней десять или двадцать, или даже тридцать. Ты слишком зацикливаешься на каждодневных обязанностях, таких как посещение гимнастики и чистка зубов. Понимание, что время не стоит на месте приходит намного позже. Тогда ты отрываешь голову от подушки и кричишь во всю глотку «снова понедельник!» Да, опять пришел понедельник, точно так же, как и неделю назад. Саша поправил на шее оберег от голодного демона, после чего снял его и убрал в пустую коробку от чая. Казалось, что с момента наступления нового года прошло очень много времени, но прошло всего два месяца. Кто-то может подумать, что это целая вечность, и не ошибиться. За два месяца можно прочитать немало книг или даже написать свою. За два месяца совершается около двухсот пятидесяти приемов пищи.

В столовой опять давали баранину, как наивно полагал Анатолий Федорович. Дедушка лежит здесь уже очень давно, и не ясно, когда его отпустят домой.

Выписался противный пациент.

– И все же, я попал в нужное место, – заключил он и вышел за пределы больницы.

Немного оставалось до выписки дяди Миши. Вот только Артурчик продолжал покорно влачить больничный быт, становясь настоящим старожилом этих мест. Когда Саша попал в больницу, Артурчик уже лежал в первой палате и лечился. Получается, что на его счету не менее сотни дней. Это очень приличный срок, если учесть, сто некоторые выписываются уже через две недели с момента заселения.

В чайной по-прежнему собирались веселые компании, вот только их состав постепенно менялся. Одна пациентка подарила Саше шнурок для его четок. Это был ценный подарок, какие юноша хранил в пустой коробке от чая. Арт терапевт подарила алюминиевый предмет похожий на цветок, полученный после заливания расплавленного металла в муравейник. Александр, в свою очередь, преподнес Татьяне Леонидовне лапку куропатки. На арт терапиях Саша так и не закончил укладку половиц. Его настолько увлек процесс создания четок, что на другие занятия просто не хватало времени. Певец в церковном хоре, которого звали Иван Иванович продолжал упражняться в игре на фортепиано и тренировал голосовые связки. Благо в стенах больницы его все равно не слушали лишние люди.

– Ты отполируешь деревянные бусины пальцами, – сказала арт терапевт, когда Саша показал ей результаты своей продолжительной работы.

Четки были готовы. Оставалось лишь насадить их на шнурок и можно радоваться приобретению очередного больничного артефакта. Александр сплел желтый браслет для Ирины и красный для еще одной медсестры. Юноша изучал новые техники плетения, накопив за это время несколько метров незаконченных фенечек. Стены чайной пополнялись акварельными картинами, обозначая еще один пережитый месяц. Папка с рисунками демонов покрылась тонкой коркой пыли. Голоса больше не появлялись, что просто не могло ни радовать. Теперь тот период обострения болезни казался далеким прошлым. Об остром отделении больше не хотелось и думать. Там живут люди, навсегда оторванные от нормальной жизни. Им светит долгое лечение, которое навряд ли принесет ожидаемый эффект. Бедные люди. Инвалиды.

Чем ближе была выписка, тем сильнее не хотелось расставаться с больницей. Суммарно Александр пролежал три месяца, то есть всю зиму. Сестра-хозяйка попросила в последний раз почистить снег. Саша взял с собой Иван Ивановича, и вместе они отправились кидать белую крупу. До весны оставалось несколько дней. Надо было избавиться от сугробов, выросших вдоль стен больницы. Для трудящейся команды снегочистов это было пустяковым делом. Иван Иванович, как медведь, хватал побольше снега и кидал его далеко в сторону. Всего лишь за час сугробы исчезли из-под окон седьмого отделения.

– Вам бы начать ходить в спортзал, – сказала вечером молодая пациентка.

– А что, хорошая идея, – поддержал Иван Иванович. – Мне жена уже купила годовой абонемент, вот только из-за болезни я не стал ходить.

Саша набрал за зиму пятнадцать килограммов. Теперь это все было бы неплохо перекачать в мышцы.

– Завтра я выписываюсь, – оповестил Александр. – Елена Сергеевна готова отпустить меня домой, но теперь навсегда.

– Давайте все обменяемся номерами телефонов. Будем поддерживать контакт даже вне стен больницы.

– Мне лежать еще около десяти дней, – протянул Иван Иванович. – Меня уже заждались в церкви.

– Значит, я пока куплю абонемент в тренажерный зал, – сказал Саша, – а ты спокойно долечивайся. Как начнем качаться всем на зависть. Даже родная мать не узнает.

Ивану Ивановичу было бы неплохо сбросить килограмм пятнадцать, в то время, как Александру наоборот набрать. Со стороны эта парочка походила на огромного медведя и высокого зайца.

Целое море чаю было выпито за три месяца. Целое ведро с разноцветными таблетками растворилось в желудке. Да, пора домой.

Засыпая, Саша думал о грядущих переменах. Целая глава в жизни подошла к концу. Это был полный эмоций период. Местами страшный, иногда смешной. Десятки людей пролетали перед глазами, улыбаясь и подмигивая. Больница свели их вместе, забросила по воле случая в чайную и познакомила друг с другом. Медсестры, санитарки, врачи. Все оставили свой след в жизни юноши.

«Последняя ночь в стенах больницы. Поскорее бы уснуть и приблизить завтрашний день. Наконец-то любимый кот сможет обнюхать меня и улечься на живот».

Ожидая обход, Александр залез в телефонную книжку. Взгляд застопорился на имени «Вова». Недолго думая, юноша удалил этот номер.

– Солнце, я тебя выписываю, – добродушно сказала Елена Сергеевна. – Как настроение? Голоса были?

– Все просто отлично! Я так долго ждал этого момента. Можно сказать, с первого дня лечения.

– Ну и славно. Надеюсь, больше не увидимся. Главное, принимай таблетки и не думай их бросать. Зипрекса хороший препарат, вот только дорогой. Продолжишь учебу?

– Честно говоря, не знаю…

– Могу оформить тебе академический отпуск. Осенью, если захочешь, вернешься в университет.

– У меня остались после него плохие воспоминания. Не уверен, что смогу вернуться к той жуткой жизни.

– Решай сам, но образование получать надо.

– Да я понимаю…

– Так! Не нервничай. Все хорошо. Иди на пост медсестры и получи памятку. Вещи, как я вижу, ты уже собрал.

– Заранее готовился к этому светлому дню.

– Эх, хороший ты парень. Жалко расставаться, хоть это и неизбежно. Если будут какие-то вопросы, то всегда звони в отделение.

– Все понятно. Спасибо, что приютили меня в этих стенах. Я пережил тяжелый период, чему не могу ни радоваться. Теперь все будет хорошо.

– Золотые слова. Ладно, я пошла.

Ольга Вадимовна заглянула в палату. Саша сидел на краю заправленной кровати. Постельное белье уже сняли и бросили в кучу у раздевалки.

– Готов? – спросила психолог.

– Идемте.

Ольга Вадимовна стояла вместе с медбратом Алексеем у порога. Александр завязывал шнурки и от волнения путался в собственных пальцах.

Неужели это конец? Можно вот так взять и покинуть больницу? И даже можно не возвращаться назад? Фантастика!

В отделении после обеда стояла гробовая тишина. Саша закинул на плечи тяжелый рюкзак, пожал руку медбрату, а потом обнял его, как родного.

– Не попадай сюда больше, – давал последние напутствия Алексей. – Всего хорошего.

Отмычкой-квадратом открыли дверь. В помещение сразу же ворвался поток свежего весеннего воздуха. Природа медленно просыпалась, а солнце припекало все сильней. Иначе и быть не может. Впереди все будет отлично.

Юноша подставил лицо золотым лучам света и полной грудью вдохнул запах весны. По голубому небу проплывали облака, похожие на белобоких барашков. Щебетали птицы.

Ольга Вадимовна улыбнулась, созерцая выписавшегося из больницы человека. Попал в психиатрическое отделение угрюмый персонаж, а вышел свежий паренек, сбривший трехмесячные бороду и усы. Психолог залилась звонким смехом.

– Ну, я пошел? – обернулся юноша.

Ему утвердительно кивнули.

Во все происходящее верилось с трудом. Вдруг сейчас прибежит Елена Сергеевна и прикажет возвращаться в палату? Саша сделал два неуверенных шага и снова обернулся. На пороге стояли все те же люди.

– До свидания! – крикнул Александр, поправил лямку рюкзака и пошел по расчищенной дорожке.

Домой. Пора домой.