Текст книги "Психбольница"

Ирина присела на маленький диванчик на посту медсестры и смотрела в потолок. Завидев Сашу, она обрадовалась и вскочила на ноги.

– Нарисовал? – с нетерпением спросила она.

– Готово. Не суди строго, опыта рисования портретов у меня не так уж и много.

– Скорее покажи.

Александр достал из-за спины лист акварельной бумаги и повернул его нужной стороной. Несколько секунд не раздавалось ни звука. Молчаливая сцена продолжалась до тех пор, пока в коридоре не появился «знающий толк в искусстве» пациент.

– А надо было приукрасить, – бросил он.

– Ты нарисовал меня в точности такой, какой я себя чувствую. Не человек, а какой-то пузырь.

Саша не знал: радоваться или грустить.

– Большое тебе спасибо!

Ирина обняла юношу и поставила портрет на стол.

– Я буду его беречь. Достойный подарок на Новый год.

– Тебе правда понравилось?

– Конечно.

– Просто я подумал, что мог бы нарисовать лучше.

– А я бы могла стать роковой красавицей, похудевшей на тридцать килограмм. Но почему-то не стала.

Александр улыбнулся.

– Ну вот! У тебя красивая улыбка. Поменьше хмурься и больше улыбайся. Ох! Был бы ты постарше…

Еще до ужина все разъехались по домам. В отделении остались только Ирина и Саша. Даже Цветочная домыла пол и уехала готовиться к новогодней ночи. Какое это непередаваем чувство, когда остаешься один в целой больнице. Кажется, что ее построили персонально для тебя и твоей болезни.

Буфетчица открыла дверь ключом-отмычкой и медленно прошлась по коридору.

– Ирина! – громко звала она. – Все уехали?

– А вот и нет. Остался мой любимый пациент. Иди накрывай.

Буфетчица сонно глянула на открытую дверь палаты, в которой лежал юноша и пошла в столовую.

– Приходите через пять минут.

Ровно через пять минут медсестра с последним пациентом зашли на ужин. В честь праздника давали булочки с сахаром. В столовой было ни души, если не брать в расчет буфетчицу. На столе стояла одинокая тарелка с остывшей кашей.

– Я не поняла! – возмутилась Ирина Васильевна. – По спискам в моем отделении осталось пять человек. Где остальные булочки?

– Но ведь он один…

– Давай сюда все булочки!

Буфетчица повиновалась и отдала припрятанный полиэтиленовый пакет с еще немного теплой выпечкой.

– Кушай, мой дорогой, – сказала Ирина. – Поправляйся.

Вот так Саша получил еще четыре булочки в свое пользование. Вернувшись в палату, он оставил их на подоконнике, дабы съесть позже.

От Ярика осталось наследство – одна пачка лапши быстрого приготовления. Юноша берег ее для исключительного случая, дабы съесть в память о больничном друге. На пластиковой вилочке Саша написал ручкой «Ярик рубит». Эта фраза показалась забавной, и пациент слегка улыбнулся.

– Саша, к тебе приехали!

Юноша вылез из своего персонального вольера и поплелся к выходу из отделения. На пороге стояли мама и бабушка. Обе в праздничных колпаках и с пакетами в руках.

– С наступающим! – синхронно прокричали женщины. – Как у вас тут дела?

– Откармливаю вашего сына сахарными булочками, – сказала Ирина, сидя на диване.

– Правильно. Кто еще позаботиться о малыше, если не вы.

– Мы тут привезли всяких вкусностей, чтобы не было скучно, – захихикала мама, роясь в пакете.

– Это что, ананас? – удивился Александр.

– Я подумала, что он станет изюминкой на праздничном столе.

– У нас и стола-то нет, – занудствовал юноша.

– Не бойтесь, организуем, – вставила свое слово Ирина. – И ананас обязательно съедим.

– В этом пакете оливье и детское шампанское, – проводила мама экскурсию по содержимому привезенных котомок. – А здесь газировка и пластиковые бокалы. Все как положено. Все как на настоящем новогоднем столе. Твой подарок ждет под елочкой. Когда приедешь домой, то найдешь его нетронутым.

– А я дарю тебе самое ценное, что только может существовать в нашем мире, – сказала бабушка. – Время.

Она достала песочные часы и протянула их внуку.

– Извиняй, в аптеке были часы только на одну минуту. Ты можешь отсчитывать время просто несколько раз переворачивая песок.

– Большое спасибо. Это оригинальный подарок.

– Саша, ты точно не хочешь домой? – спросила Ирина.

– Нет, я остаюсь.

– Не скучайте здесь, – давала последние напутствия мама. – На улице такой мороз, что аж стекла трещат. Смысла куда-то выходить точно нет.

– Вы уже поехали?

– Да, надо успеть добраться по пробкам. Счастливого Нового года!

Мама с бабушкой обняли Сашу и вышли за двери. Юноша остался стоять с полными пакетами, осознавая, что это первый Новый год, проведенный вне стен дома.

Чуть позже приехал молодой человек Ирины Васильевны. Он разрезал ананас и уложил его на тарелку. Александр взял несколько долек и поплелся в палату. В телевизоре во всю веселились артисты, исполняя свои коронные песни с натянутыми улыбками. Летели горсти конфетти и выстреливали пробки от шампанского. У Саши не было никакого желания смотреть традиционный «Голубой огонек». Он закрылся в палате и стал есть салат. Зашла Ирина.

– Я тебе кое-что принесла. Это свинина с картофелем.

Медсестра поставила тарелку на тумбочку и улыбнулась.

– Сама готовила.

Александр оценил кулинарные умения своей любимой медсестры, уничтожив свинину за несколько минут.

– Боженки! Да ты всю тарелку вылизал, – прижала руки к груди Ирина.

– Очень вкусно.

– Я тебе еще положу. Съешь вместе с оливье.

Лились последние минуты уходящего года. Саша наелся до отвала и стал открывать детское шампанское. Раздавались редкие возгласы Ирины, сменяемые ее звонким смехом. Юноша глянул на черное окно и увидел фейерверк, устроенный жителями единственной в округе пятиэтажки. Александр залез на подоконник и стал следить за яркими взрывами цветных огней. Он попивал шампанское из горла и понимал, что на глаза сами собой накатываются слезы. Утирая соленую воду тыльной стороной ладони, юноша думал об Ане.

– Саша, ты что мутишь? – испуганно спросила Аня.

– Я открою эту бутылку лимонада складным ножом, – пыхтел в ответ юноша.

– Не проще ли было попросить в магазине открывашку?

– Поздно об этом сожалеть. У меня в руках нож, а значит, противной крышке не выстоять.

Саша подцеплял острием краешки золотистой крышки, выпуская шипящий газ.

– Пошел процесс! Еще немного…

Вокруг стремительно темнело. Зажигались высокие фонари, бросая отсветы на городской пейзаж. Осень набирала силу, сдувая с деревьев последнюю листву и обнажая узловатые ветви. Прохожие шарахались от сомнительной парочки, борющейся со стеклянной бутылкой при свете магазинной вывески.

«Чего только не взбредет в голову этой молодежи», – недовольно думала случайная старушка.

– Крышка уже неплотно сидит, – комментировал свои действия юноша. – Осталось только с силой вырвать ее из объятий стеклянного горлышка и можно праздновать маленькую победу.

– Чувак, у тебя кровь течет, – дрожащим голосом сказала Аня. – Брось это дело. Сейчас я найду пластырь.

Девушка принялась копаться в сумочке.

– Мой дядя использует специальный «метод алкаша». Надо найти более-менее ровную поверхность и выбить крышку из своего места. Вон, смотри, отличный кованный забор.

Саша ударил по крышке и она отлетела в сторону вместе с отбитым горлышком.

– Теперь давай свою бутылку.

– Я лучше дома выпью, – ответила Аня, отделяя пластырь от бумажной основы. – Дай заклею рану от ножа.

Кровь стекала по запястью и капала с пальцев. Саша очнулся и брезгливо отбросил складной нож немецкого производства. На левой руке была вырезана дата: 28.11.16 и слово «помни». Чуть выше резанные раны составляли фразу «нимфа ушла». Кровь стремительно сочилась из багровых букв и цифр. Боль пульсировала в голове, передаваясь из покалеченной руки. Юноша оторвал несколько кусков туалетной бумаги и закрыл ими глубокие раны. В этот момент зазвонил телефон.

– Сашенька, с наступившим Новым годом! – раздался с того конца мамин голос. – Пусть он принесет только положительные эмоции и не подаст поводов для огорчения. Как там у вас дела?

– Все хорошо, – выдавил из себя Саша и посмотрел на красные куски туалетной бумаги. – Оливье было очень вкусным.

– А как же ананас?

– Немного кисловат, но это совсем не страшно. Я и Ирину угостил.

– Правильно сделал. Вы сейчас сидите за столом?

– Я один в палате пью шампанское и ненароком слушаю, что передают по телевизору.

– Надо было все-таки забрать тебя домой. Мне все кажется, что совершила страшную ошибку.

– Навряд ли с моим нынешним состоянием я смог бы усидеть вместе с вами. Пусть все будет так, как получилось.

– Спокойно ночи. Мы уже скоро будем расходиться. Увидимся в новом году.

– Пока.

Саша убрал телефон в карман и сменил грязные куски туалетной бумаги на чистые. Кровь никак не останавливалась. Юноша протер нож влажными салфетками, сложил его и убрал в рюкзак, где он и лежал раньше. Смех за дверью прекратился. Видимо, Ирина пошла спать, дабы выспаться за эту короткую ночь. Ее молодой человек остался молчаливо сидеть перед телевизором, перескакивая с одного канала на другой. Прикрыв рану рукавом толстовки, Александр пробрался в санитарную комнату и подставил руку под струю холодной воды. Раковина в ту же секунду приобрела насыщенный красный цвет, который ручьями убегал в сливное отверстие.

Понадобилось очень много туалетной бумаги, дабы остановить кровотечение. Когда рулон неожиданно закончился, Саша обмотал руку оставшимися длинными полосами впитывающей бумаги и закрепил ее картонной втулкой. Получилось неплохое подобие перевязи. На одну ночь точно хватит, а там можно что-нибудь придумать.

В голове звенели последние слова Ани. Они отражались от стенок черепной коробки и беспорядочно бегали по мозгам, затеяв свою веселую игру.

Был ли доставлен Анин подарок? Как на него отреагировала девушка и какие чувства при этом испытывала? Столько вопросов и все без ответа. Ладно, как только Саша успокоится, то позвонит той самой девочке, на долю которой выпала задача передать красную картонную коробку. Он подробно расспросит ее о церемонии вручения и, может быть, хоть тогда сможет жить без тяжкого груза на душе. Но все это позже. Сейчас не самое подходящее время ворошить прошлое, хоть юноша не смог избавиться от этого соблазна и сорвался. Вместе с воспоминаниями об Ане осталась боль расставания, которую не могло унять ни одно обезболивающее.

Александр проверил на прочность свою бумажно-картонную конструкцию и с горячей головой лаг в кровать. Он посильнее укутался, словно опасаясь за ночь замерзнуть насмерть. Все же была зима, и при том далеко не самая теплая.

17

Потянулась жуткая череда черных дней. Если казалось, что раньше было плохо, то тогда, как назвать то, что происходило сейчас? Кошмаром наяву?

Дабы собрать мысли в единый пучок, Александр отвлекался как мог. Он усердно рисовал и расклеивал свои рисунки по стенам чайной комнаты. Мама привезла коробку с цветными нитками, и юноша плел себе браслеты. Из колпачка от медицинской иглы Саша смастерил амулет на шею. Этот оберег должен был защищать от голодного демона, который мучил своими вопросами «че не жрешь?» Голоса наступали с ужасающей регулярностью. После голодного демона в голове появился голос первой школьной учительницы, которая с присущей только ей манере твердила «надо сделать, Саша». Что сделать? Непонятно.

Голоса говорили, что жить оставалось мало, что близкие люди, включая Аню, умрут, и ничто их не спасет. Юноша в бреду зарисовывал яркие образы, вспыхивающие прямо перед глазами. Демоны поняли, что Саша их боится и старались успокаивать. Например, один из голосов, так похожий на голос отца, твердил: «ребята, вы рисуйте, не бойтесь. Я вернусь на остров, но лишь за самым малым, что мне нужно. Две головы, три лампочки».

Все руки юноши были замазаны жирным графитом, лицо приобрело удручающий вид. На фоне всех этих ужасов, появился помощник в борьбе с демонами. Им был старый вояка, ветеран мексиканской революции – субкоманданте Маркос. Он всегда находился рядом, напоминая Александру, когда надо вставать и когда идти на завтрак. Накинув толстовку на плечи, дабы не мерзнуть, юноша отдавал Маркосу приказы поднимать прибывших пациентов и вырывать их из цепких лап сна. Субкоманданте рвался в бой, отгоняя скопившихся по стенам палаты демонов. Добрый Маркос ничего не требовал за свою работу. На своей родине он уже был никому не нужен и медленно умирал. Новый товарищ, в лице Александра, стал спасательным кругом.

Раны на руке не заживали. Шрамы зудели, приобретая какой-то розово-багровый оттенок. Они напоминали о том времени, когда Саша пообещал себе жить, несмотря ни на что. Вырезанные слова «нимфа ушла» горькой правдой кололи глаза. Аня уже не вернется. Пора бы смириться с этим.

– Маркос, почему все получилось так нелепо?

– Аня еще совсем девочка. Рано ей думать об отношениях. Ей бы для начала получить образование и встать на ноги. Ты просто не вовремя появился в ее жизни. Утри слезы. Не давай себе слабину, иначе Они будут биться с утроенной силой. Я с тобой, дружище.

Александр так нуждался в верном друге. Субкоманданте стал им, вопреки всем бедам. В этой войне с силами зла надо хвататься за любой способ помочь вытащить себя за уши из топкого болота. Амулеты защищали, вечерние молитвы перед карманной иконкой отрезвляли голову.

Демоны рвались в голову. Они атаковали в те моменты, когда Саша был уязвим, то есть, ранними утром или во время тихого часа. Юноша просто лежал и отдыхал, как вдруг новые и новые возгласы начинали разрывать череп. Была среди демонов особая парочка – мужчина в шляпе и женщина с копной кудрявых волос. Они вели между собой целые диалоги, словно не замечая Сашу. Первый такой приступ случился в 5: 40. Мужчина в шляпе начал говорить о рыбе, а женщина продолжала его мысль. Они общались так непринужденно, что становилось страшно. Эти двое не давали никаких указаний, не пугали и не угрожали. Они просто мирно беседовали, словно сидели на веранде солнечным днем, попивая чаек из фарфоровых чашек. Они говорили о звездах, о галантности, о рыболовных снастях. Этот ад продолжался две недели, и конца ему не было видно.

Александр вскакивал в темноте с кровати и в слезах тянулся за бумагой с карандашами. Он шел босиком по ледяному полу в туалет и при свете лампочки рисовал, согнувшись в три погибели. Демоны становились все страшнее, а их слова все более жестокими. Одна тварь говорила голосом процедурной медсестры Натальи Камильевной. «Александр, я здесь», – ехидничал демон с клеткой на голове.

– Опять началось. Отстаньте от меня!

Самое плохое в сложившейся ситуации было то, что Елена Сергеевна сразу после новогодних праздников ушла на больничный. Ее заменял врач из острого отделения, который ничегошеньки не знал о пациентах «семерки». Медсестры шептались о Сашиных приступах, но ничего не могли поделать.

– Расскажи врачу о голосах, – настаивала Ирина. – Он поможет.

Дверь пятой палаты невыносимо скрипела, когда ее кто-нибудь открывал. На посту медсестры уже знали, что Саша опять пошел в туалет рисовать. Санитарки прониклись проблемой молодого пациента и открывали ему чайную раньше положенного срока.

Сильное ухудшение началось 12 января. В 6: 40 в голове раздался замогильный голос, принадлежащий особенно могучему демону. Саша знал, что его звали генерал Хаяко, и он был предводителем своей адской своры.

«Заткнись! Замолчи! – ревел генерал. – Болтливым девочкам отрезают языки».

Следом за своим командиром в сознание рвались бесчисленные орды. Их глаза пылали белым огнем в густой черноте. Сейчас даже Маркос был бессилен. Он скрючился на соседней койке и тихо плакал, жалобно всхлипывая и вздрагивая от каждого шороха.

Саша забрался в светлую чайную, когда голоса прекратились, и стал рисовать. Он изо всей силы нажимал на карандаши, и когда те ломались, брал другие. Получился самый жуткий портрет из когда-либо существовавших. Юноша отбросил очередной сломавшийся карандаш и взглянул на черные от графита руки.

Ирина стояла в дверях и молчаливо наблюдала, не зная, как помочь.

– Саша, так не пойдет, – испуганно лепетала медсестра. – Я сегодня же расскажу врачу.

– Не надо! – безумно кричал юноша. – Они велели мне молчать.

– Но мне-то Они ничего не говорили.

Александр поник и закрыл лицо руками. Ирина подошла и приобняла за худые плечи несчастного пациента.

– Мы справимся. Даже не сомневайся.

– Меня зовут Илья Евгеньевич, – представился врач, временно заменяющий Елену Сергеевну.

Перед ним на столе лежала папка с рисунками. Врач медленно листал их и читал все надписи, сделанные дрожащими руками.

– Миллионы… бесчисленные орды пришли следом за генералом Хаяко, – бормотал Саша, понимая, что нарушил запрет, и теперь получит отмщение. – Диагноз! Скажите мне диагноз!

Илья Евгеньевич оставил открытой последнюю страницу, изображавшую предводителя демонов. Врач делал все с небывалым спокойствием, словно просто лежал на пляже и рассматривал фотографии из своего улетного отпуска. Потом он поднял над столом папку и разделил портрет генерала на две части.

– Ты видишь здесь два лица? – ровным и тихим голосом спросил Илья Евгеньевич.

Александр унял дрожь в руках и посмотрел на свое художество. Действительно, если положить ладонь ровно по середине, то в одном лике демона можно увидеть два, но повернутых в противоположные стороны.

– Вижу.

Врач вздохнул и закрыл папку.

– Скажите мой диагноз! – настаивал Саша, словно от этого зависела его жизнь.

– Зачем тебе это знать?

– Они убьют меня! Вы этого добиваетесь?! За генералом Хаяко пришли бесчисленные орды. Они убьют меня!

Юноша рыдал, не утирая соленые ручьи и позволяя им свободно капать на пол.

– Не убьют, – улыбнулся врач. – Мы не позволим. Сестра!

В кабинет заглянула Ирина Васильевна.

– Феназепам, – коротко сказал Илья Евгеньевич, потом подумал и добавил, – два феназепама.

Сашу за локоток довели до процедурного кабинета и уложили на кушетку.

Ирина наполняла шприцы, а юноша все рыдал. В обе ягодицы воткнули по одной дозе феназепама, который должен был начать действовать в самое короткое время.

В отделение вошла Ольга Вадимовна. Она с тревогой смотрела на юношу, пытаясь позвать его по имени.

– Они убьют меня, – уже слабым голосом повторил Саша. – Мне нужен бамбук и красная лента. Это поможет отпугнуть генерала.

Вместе с психологом Александр зашел в кабинет, где проводились гимнастика и группы общения. Ольга Вадимовна достала коробку из-под обуви и стала рыться в ней. На стол выкладывались всякие маленькие игрушки. Одна такая фигурка, выполненная из металла, изображала самурая.

– Может, это подойдет?

– Это сделает еще хуже, – хрипел Саша. – Бамбук и красная лента.

– У меня нет ничего подходящего, но дома, кажется, где-то завалялась шелковая ленточка.

Феназепам резко ударил в голову. Психолог заметила это и поспешила довести пациента до его койки. Александр рухнул ничком и сразу же забылся медикаментозным сном.

Жизнь в больнице медленно возвращалась на круги своя. Старые пациенты выписывались, зато поступали новые. Кто-то расставался с седьмым отделением со слезами на глазах, а кто-то с истерическим смехом. Без Елены Сергеевны все шло наперекосяк. У заменяющего врача были свои дела в остром отделении. Он был явно недоволен тем, что получил под свою ответственность двадцать лишних душ.

В один из дней Илья Евгеньевич пришел мрачнее снеговой тучи. Причиной тому послужила огромная проблема, свалившаяся на его сутулые плечи. Буйный пациент хотел выброситься из окна, но решетки удержали его. Тогда пациент вскрыл себе вены куском битого стекла и умер. Все произошло так быстро, что товарищи по палате не успели даже позвать на помощь. Естественно, виноват во всем был Илья Евгеньевич.

Новостей по поводу здоровья Елены Сергеевны не приходило.

Грустный Саша ввалился в чайную комнату, держа в одной руке желтую пластиковую кружку, а в другой – булочку с лимонной начинкой. В чайной собрались старые пациенты, которые травили байки. За время, что Александр провел в тумане таблеток, длинноволосый пациент подстригся, не покидая стен больницы. В этом поспособствовала одна из пациенток, раньше работающая парикмахером.

– Кто еще не видел мою новую прическу? – ехидничал пациент. – Десять лет отращивал, а тут взял и под фенибутом все состриг.

– Тебе идет.

– Никак не могу привыкнуть к коротким волосам. Елена Сергеевна была бы довольна.

Саша налил себе чаю и разбавил его холодной водой. Пить кипяток было невыносимо. Юноша сел на краешек скамейки и стал хлюпать из кружки. Подстриженный пациент обратил внимание на багровые шрамы.

– Эй, что с рукой?

Александр поднял стеклянные глаза и опустил их обратно.

– О’кей, я не настаиваю.

– Я тоже резался, – сказал широкоплечий мужчина и продемонстрировал белые рубцы.

– Что за ужасы, ребят?

– Это восемнадцать лет, это – девятнадцать. Резал, чтобы заглушить боль… душевную.

– А я для показухи резался, – закатал рукава другой пациент. – Вот раньше было время, не то, что сейчас. Придешь устраиваться на работу. Тебя спросят: «чем увлекаешься?» Ответишь, что психушечкой.

– Точно так!

– Воу, воу! Мне даже страшно находиться рядом с вами, – пустил шутку подстриженный пациент. – По сравнению с вами, у меня все просто отлично.

– Помню, как-то сломал ногу, – решил сменить тему разговора молодой мужчина. – Играли мы в регби пятилитровой бутылкой от пива. Я поймал ее ногами, и тут в меня врезается один парень. Нога сразу в обратную сторону сломалась. Я ей шевельнул, и она вправилась. Думал, все нормально будет, но на утро нога опухла. Пришлось ехать в больницу.

– Ну и беседы у нас.

– Ребята! – воскликнул Ваня. – А вот рыбалка! Для меня это слово какое-то устаревшее.

– В детстве я ловил рыбу, – слабым голосом отозвался Саша. – Ездили вместе с дедом на мотоцикле и рыбачили, пока из сил окончательно не выбьемся. Пока я брезгливо насаживал на крючок червя, дед уже развешивал на ветви деревьев пойманную форель.

– Наверное, здорово так активно отдыхать, – подпер Ваня подбородок.

– Если учесть, что мой улов был нулевым, то никакого удовольствия этот долгий и томительный процесс не приносил.

Сашу качнуло, и он пошел прилечь в палату, избавляясь от возможности послушать увлекательные истории из жизни больных людей.

В 3: 55 юноша вскочил с кровати. В палате было темно. Саша весь дрожал, ни то от холода, ни то от ожидания услышать голоса. Когда глаза немного привыкли к густой черноте, то перед пациентом предстала ужасающая картина. В дверном проеме стояло какое-то существо. Оно было все скручено, словно банное полотенце. Руки и ноги заламывались за спину и завязывались в узлы. Рот некой твари был смещен в сторону, что придавало ему еще более гротескный вид. Глаз у существа не было. Веки были плотно зашиты. Монстр колыхался в пространстве, словно держась на воде.

– Выколи глаза, будь как я, – сказал демон.

Саша ахнул и потерял сознание.

– Это наша новая помощница, – с гордостью говорила медсестра. – Она будет проходить практику в нашей больнице.

– Меня зовут Настя, – представилась девушка, застенчиво перебирая пальцы.

– Ну-ка, Настя, раздай пациентам таблетки. Это будет твое первое задание.

– Без проблем.

Александр заглянул на пост. Полная медсестра в белом халате сидела и что-то записывала в толстую тетрадь.

– Саша, – с тревогой сказала она. – Опять?

– Да, – весь дрожал юноша.

Медсестра отложила тетрадь и взяла телефонную трубку.

– Сегодня дежурит Бойцун, – сама себе говорила женщина. – Посиди пока.

Александр присел на черный стул и стал терпеливо ждать.

Через десять минут явился грузный мужчина в очках и с короткой стрижкой.

– Вот он, – указала медсестра на пациента.

– Так-так… – Врач поднял со стола рисунок.

– Они велели мне выколоть глаза. Я видел его. Он стоял у двери весь такой перекрученный и ужасный.

– Видел? Скажи, но только честно. Ты сможешь себя контролировать? – строго спросил мужчина.

Бойцун посмотрел на изрезанные руки юноши и самостоятельно сорвал с губ ответ.

– Я забираю его, – отрапортовал врач.

– Саша, неси все вещи в раздевалку.

Пациент ворвался в палату и стал все, что попадалось под руку скидывать в рюкзак. Еле закрыв его, Александр в последний раз поправил одеяло, которое было сильно измято.

– Можно я позвоню маме?

– Только быстро.

Юноша нашел в телефонной книжке нужный номер и набрал его.

– Мама, не беспокойся. Меня забирают в острое отделение.

– Нам пора, – посмотрел на часы Бойцун.

Рюкзак был спрятан в отдельный отсек раздевалки, а все ценные вещи, включая телефон, были бережно убраны в сейф на посту медсестры. С собой было разрешено взять только маленький пакет с едой (дабы ту не пришлось выкидывать), толстовку, шампунь и пачку влажных салфеток. Любопытные пациенты сгрудились в коридоре. Они и не догадывались, что ждет измученного галлюцинациями паренька.

Бойцун вывел Сашу за двери родного седьмого отделения. Замок закрылся, отрезая юношу от прошлой жизни. Впереди были все ужасы мужского острого отделения.

По темной лестнице врач довел пациента до третьего этажа. Бойцун постучал в запертую дверь, и ему открыли спустя несколько секунд. Первое, что услышал Александр был душераздирающий крик:

– Позвоните врачу! Я не сумасшедший!

– Закрой рот, – сквозь зубы шипел санитар.

Невыносимо воняло куревом. Если бы старухи из «семерки» хоть раз вдохнули этот удушающий смрад, то они бы больше не жаловались на курящих пациентов, пристроившихся на крыльце. Седьмое отделение было настоящим раем, по сравнению с этим ночным кошмаром, после которого невозможно проснуться.

Пока заполняли все необходимые документы, Саша сидел на шаткой облупившейся скамейке и обнимал родную бутылку с шампунем и пачку влажных салфеток. Сердце отчаянно рвалось наружу, больше не желая ютиться в костяной клетке. Подошел санитар с толстыми, как ствол дерева, руками. Он оценивающе осмотрел нового пациента и ухмыльнулся.

– Это никуда не годится, – покачал здоровяк головой.

Санитар выдернул шнурок из капюшона толстовки и убрал его в карман.

– Любые веревки запрещены, вдруг взбредет в голову повеситься на ней.

Александр не был обделен фантазией, но даже он не представлял, как можно использовать короткой черный шнурок в злых целях.

– Давай сюда пакет с едой. Его отнесут в столовую.

Юноша послушно отдал припасы.

– Пошли.

Санитар взял за локоть Сашу и повел его куда-то по огромному коридору. Пока парочка шла вдоль стены, юноша заприметил большой оцинкованный бак с краником, откуда можно было попить. В горшках с землей росли гигантские растения, напоминающие флору из фантастических фильмов. На скамейке лежал скрюченный мужчина. Он что-то шептал себе под нос и не переставал хлюпать.

Больница в таком виде больше походила на то, что привыкли показывать по телевизору, дабы напугать простых обывателей. Единственное, что комнаты с войлочными стенами давно заменили на сильные препараты, которые намного эффективнее. Где-то далеко не переставал кричать пациент. Зря он так себя ведет. За плохое поведение в остром отделении обычно наказывают и сильно.

Сашу довели до самого конца коридора. Дальше была только дверь, по которой он попал сюда. Спасение было так близко, но при этом так далеко. Александр попал в самое ужасное место в больнице – в наблюдательную палату. Чтобы было проще представить себе, что это такое, стоит вспомнить тюремную камеру. Дверь с квадратным стеклом здесь всегда была заперта. Если захотел справить нужду, то стучись в оконце, и надзиратель, может быть, выпустит тебя в туалет. А может и не выпустить.

Санитар открыл ключом дверь и подтолкнул юношу в нужном направлении. Саша, как наивный бычок, шел на убой. Здесь уже приготовили койку для еще одного пациента. На два прохудившихся матраца положили одеяло. Собственно, и все. Никакой тебе простыни, только одеяло и старая подушка. Лежи и не привередничай. Дверь за спиной напуганного юноши закрылась.

В наблюдательной палате находилось около восьми койко-мест. Сейчас занято было всего лишь пять. Местные обитатели никак не отреагировали на вновь поступившего, продолжая лежать и молчать. Александр медленно прошел по палате и чуть не поскользнулся на луже. Именно! С потолка капала вода! Видать крышу очень давно не чинили, раз в палате стоял такой влажный воздух. Вот весной здесь начнется веселие, когда будет таять снег. Вода капала в два пластиковых ведра, но даже это не сильно спасало. Потолок протекал в нескольких местах, и дабы как-то исправить положение, по полу расстелили ветхие тряпки.

– Весело у вас тут, – тихо проговорил Саша, скорее для самого себя.

Никто не отреагировал.

Юноша понял, что здесь принято молчать, и сел на свою койку. Панцирная сетка протяжно заскрипела и едва не провалилась до самого пола. На едва теплую батарею Саша поставил пачку влажных салфеток и бутылку шампуня. У других пациентов вообще не было никакого имущества, кроме одежды, так что жаловаться на условия было грешно.

Александр снял тапки и упал спиной назад. Сетка заскрипела еще сильнее. Дышать влажным воздухом было не просто противно, но еще и опасно. Сколько людей раньше умирало в тюремных казематах из-за холода и сырости. Ничего не стоило заработать себе парочку хронических заболеваний легких, просто находясь в этом месте. Все окна были непрозрачными из-за толстой корки льда. Сквозь эти стекла невозможно было что-либо разглядеть. Лишь черные силуэты деревьев кое-как просматривались из наблюдательной палаты. Саша посильнее закутался в толстовку и поправил плетеные браслеты на запястье.

«Хочу обратно», – промелькнула в голове здравая мысль.

Прошло около десяти минут, которые показались мучительной вечностью. Дверь открылась, и в палату заглянула мужчина.

– Новенький, на выход.

В остром отделении помимо пациентов и медперсонала была особая каста людей, находящаяся где-то между. Это были пациенты, особенно долго лежащие в больнице и уже изучившие все ее особенности. Эти люди знали, чем дышат пациенты, когда они ходят в туалет и сколько раз положено думать о выздоровлении. Они носили простую одежду, не халаты и не синие комбинезоны. Они обладали определенной свободой и тратили ее на слежку за остальными. Эти люди помогали больнице, не требуя ничего взамен. Таким образом они просто чувствовали себя нужными и хоть как-то пытались реализовать свой потенциал. Как раз один из таких надзирателей в спортивном костюме сейчас вызывал «новенького».

Саша вскочил с койки и подбежал к выходу. Неужели пора домой? Сколько времени прошло?

Но нет. Надзиратель довел пациента до процедурного кабинета и передал его в руки старой медсестры. От нее воняло дешевым табаком и лекарствами.

«Вот бы сейчас увидеть Ирину. По сравнению с этой женщиной она просто идеал медицинского работника».

Тяжелой рукой в Сашу вкололи смесь галоперидола и феназепама. Чуточку раньше, сидя на скамейке, юноша подслушал разговор врача с санитаром. Бойцун сказал, что новенького будут держать на лошадиных дозах этих препаратов. Он должен спать круглые сутки и не чувствовать побочных эффектов. При этом не говорилось на какой срок Александр попал в острое.