Текст книги "Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля"

Изыскивая и испытывая, что творилось в Русской земле, чем и как жила эта земля, объехавши всю эту землю из конца в конец, Ольга пришла, наконец, к великому решению – восприять веру Христову.

Для этого великая княгиня в 955 году решила сама совершить трудное и опасное путешествие в Царьград, где в это время царствовали императоры Роман и Константин Багрянородный. Ольга присоединилась к обычному торговому каравану, взявши с собой 16 знатных боярынь, своих родственниц, и 18 придворных женщин, кроме прочих слуг.

По прибытии в Царьград нашего каравана судов подозрительные греки долго не пускали в город Ольгу и ее приближенных, пока не убедились в цели ее прибытия, и тем даже вызвали ее неудовольствие.

Наконец, 9 сентября наша княгиня была торжественно принята царями в их великолепном дворце, который строился в течение шестисот лет, еще со времени святого равноапостольного императора Константина Великого.

Когда подъезжаешь к Царьграду от Черного моря, то входишь сначала в морской пролив Босфор, по обеим сторонам которого видны населенные берега. В конце Босфора, направо – длинный морской залив, называемый Золотой Рог. Высокий береговой угол между Босфором и Золотым Рогом и есть место Царьграда. Весь город стоит на семи холмах. Царский двор начинался тогда на самом берегу моря и шел все выше и выше в гору; палаты царские стояли на высоком холме, а против них – тоже на холме – дивный храм Святой Софии Премудрости Господней. Кругом города, у самой воды, стояли каменные стены с четырехугольными башнями. Подъезжающим путникам из-за стен ближе всего на холме виднелись золотые царские палаты; подле них золотой дворцовый собор, а дальше – тоже палаты и церкви, церкви и палаты, и над ними всеми величественный храм Святой Софии, с громадным куполом, как венец всего города. Зрелище было дивное. Высадившись у входа в царский дворец, великая княгиня Ольга со своими спутниками вступила в великолепный двор, вымощенный мрамором и другим дорогим камнем; на дворе этом стояли огромные литые из меди статуи знаменитейших императоров и высокие столпы из мрамора. Посредине же помещался огромнейший четырехугольный и сквозной столп, составленный из нескольких столпов и сводов. На нем возвышался большой крест с предстоящими царями Константином и царицей Еленою, взиравшими к востоку; такое же изображение креста находилось на особом возвышении к западу от этого огромного сквозного столпа, а к востоку от него помещалась на другом столпе статуя равноапостольного царя Константина, с изображением сияния вокруг головы, о котором говорили, что оно сделано из гвоздей, коими был пригвожден к кресту Спаситель. К этому же двору примыкал, с одной стороны, великолепный царский дворец, а с другой – собор Святой Софии.

По окончании стола в покоях царицы было приготовлено послеобеденное угощенье на небольшом золотом столике, в золотых тарелках и блюдах, осыпанных дорогими каменьями. Здесь сидели по своим местам цари Константин Багрянородный и другой царь – его сын Роман, царские дети, невестки царя и русская княгиня.

Затем княгине Ольге были поднесены подарки на золотом, осыпанном драгоценными каменьями блюде. Одарены были также и все ее приближенные. По рассказу нашего летописца, один из греческих царей, восхищенный умом Ольги, сказал ей: «Подобает тебе царствовать в этом граде с нами». Но наша мудрая княгиня, уразумев, чего желает царь, ответила ему: «Я ведь язычница. Если хочешь, то крести меня сам, иначе не крещуся». Тогда царь поручил ее патриарху Полиевкту, который, наставив в учении Христовой веры, крестил ее вместе с царем, причем после крещения Полиевкт благословил ее словами: «Благословенна ты между женами русскими, что возлюбила свет и отвергла мрак; и будут тебя благословлять сыны русские до скончания их рода». Потом патриарх преподал ей наставления о церковном уставе, о молитве, о посте, о милостыне, о чистоте телесной. Она стояла с наклоненной головой и внимательно слушала его, а затем промолвила: «Твоими молитвами да сохранит меня Господь от всякой неприязненной сети». После этого царь объявил ей, что хочет взять ее себе в жены. «Как же ты хочешь меня взять, ведь ты крестил меня и нарек дочерью, а у христиан такого закона нет», – ответила Ольга. «Переклюкала (перехитрила) ты меня, Ольга!» – воскликнул на это недогадливый царь.

В воскресенье, 18 октября, Ольга вторично была торжественно принята царями и царицей, одарена подарками и стала сбираться затем в Киев. Перед самым своим отъездом она была у патриарха для испрошения благословения и говорила ему: «Народ мой и сын мой – язычники; когда б Бог соблюл меня от всякого зла». – «Чадо верное, – отвечал ей патриарх, – крестясь во Христа, ты облеклась в Христа; Он сохранит тебя». Затем патриарх дал на благословение Ольге крест, который долго сохранялся в Киеве и после нее.

Прибывши в Киев, Ольга привезла с собой несколько умных священников и построила деревянный храм Святой Софии; он был украшен иконами, присланными ей патриархом.

Вместе с Ольгой возвратились в Киев и ее спутницы, из которых многие, несомненно, тоже крестились со своей великой княгиней. Величие и чистота новой веры и христианская жизнь, виденные ими в Царьграде, конечно, произвели большой переворот в их душах. Они стали влиять на своих близких, чтобы те оставили язычество и приняли крещение. Особенно старалась Ольга, чтобы ее сын Святослав принял христианство. Но Святослав отвечал на это матери: «Как я приму один новый закон; дружина моя будет смеяться надо мной!» И действительно, дружина его не только смеялась над переходившими в христианство, но иногда и грубо оскорбляла их. Все это глубоко огорчало великую княгиню.

Однако недалеко уже было то время, когда надлежало озариться всей Русской земле Святой Христовой Верой.

После своего крещения великая княгиня прожила еще двенадцать лет, в течение которых посетила свою родину. Там, обозревая местность нынешнего Пскова и стоя на берегу реки Великой, где тогда был густой лес и многие дубравы, она увидела три светоносных луча, как бы падающие с неба на крутой противоположный берег. Равноапостольная княгиня водрузила крест на этом месте и предрекла, что здесь будет храм Святой Троицы и воздвигнется великий и славный город. На месте, где стояла великая княгиня, ныне устроена часовня, при которой имеется источник с целебной водой.

Глава 4

Святослав. Его детство. Первое боевое крещение. Его походы. Доростол. Смерть Святослава. Ярополк и усобицы с братьями. Владимир-язычник. Крещение Руси. Княжение святого Владимира

Пока княгиня Ольга готовила себя к восприятию Святого Крещения и, наконец, совершила для этого далекий путь в Царьград, вырастал и мужал Свято слав. Еще с малых лет стал он делать княжеское дело. Четырехлетним малюткою он храбро повел свою дружину в бой с древлянами, чтобы отомстить за смерть отца, и первый бросил в них свое копье. Первое дело его жизни был бой, и бой открытый, прямой, отважный, и по языческому обычаю святой, так как он мстил за отца.

И каким показал себя Святослав в своем первом бою маленьким ребенком, таким оставался он и всю свою жизнь – прямым, отважным и честным.

Оставшись после отца по четвертому году, Святослав был передан умной матерью из женских теремов на руки дядьки, а собственно, на руки дружины. Тогда водилось, чтобы в это время ребенку делались с большим торжеством постриги, торжественное стрижение первых волос, которое, как обычай, шло из далекой древности и могло заключаться в том, что голову кругом стригли под гребенку, оставляя заветный чуб на лбу, с которым всю жизнь и ходил Святослав. Тут же ребенка сажали на коня и справляли веселым пиром общую радость всей дружины. Дружина и заезжие гости, которые созывались на торжество, получали при этом богатые подарки золотыми и серебряными сосудами, дорогими мехами, паволоками, одеждами и особенно конями. Это было дружинное посвящение ребенка в князья, в ратники. Вот почему маленький Святослав выехал на древлян на коне: он был уже в постригах, в посвящении.

Конечно, при жизни отца он еще не скоро выбрался бы из-под опеки матери, но теперь он стал князем вполне. Он один был князем во всей Русской земле и потому должен был тотчас перейти на руки дружины, которая стала для него родным отцом, воспитателем и кормильцем.

Вот почему, как прямой сын дружины, Святослав и не поддался на сторону матери, когда она уговаривала его принять христианство, тем более что все свое детство и молодость Святослав прожил не в Киеве, а в Новгороде, куда новгородцы выпросили его, так как не любили сидеть без князя, а известно, что именно в Новгороде, еще со времен Аскольдовых, была особенная ненависть к киевским христианам. Дружина Святослава была на диво подобрана: в ней были собраны богатыри и храбрецы со всей Русской земли, безразлично к какому бы славянскому племени они ни принадлежали. Это были настоящие сыны своей великой Родины и преданные слуги и друзья своего князя. Сам Святослав ничем не отличал себя от дружины и заодно с ней переносил все труды и лишения походной жизни. Он не возил за собой повозок с разным добром, чтобы утешаться на роздыхе сладкою пищей, хорошим питьем или мягкою постелью. Он не брал с собой даже котла и не варил мяса, а, тонко изрезавши конину, зверину или говядину, жарил прямо на углях, быть может, на копье или мече и так и ел. Он не возил с собой шатра, чтобы укрыться во время отдыха, но, расстелив на земле подседельный войлок, в голову клал седло и отлично спал под открытым небом. Так же жила и вся его дружина. Вот почему, ведя многие войны, он со своей дружиною, стремительно и легко, как барс, переносился из страны в другую, и потому без боязни посылал врагам сказать: «Хочу на вас идти».

Выросши и возмужав, и собравши много храбрых, Святослав, в 964 году, направил первый свой поход на Волгу, где у хазар, буртасов и камских болгар изменнически погибла русская рать, возвращавшаяся в 914 году из похода по Каспию. Теперь внуки шли, по языческому обычаю, мстить за смерть своих дедов.

Выйдя на лодках из Киева по Десне, Святослав волоком перетащил свои суда в реку Оку, чтобы следовать по ней к Волге. По Оке жило в это время славянское племя вятичей, еще не приведенное под руку русского князя. «Кому дань даете?» – вопросил их Святослав. «Хазарам дань платим», – отвечали вятичи. Святослав промолчал и поплыл дальше. Разумный князь понял, что невыгодно ему покорить вятичей и, тем возбудив их против себя, оставить в своем тылу, когда впереди на Волге было много дела; поход мог кончиться неудачей, а потому на обратном пути и выгоднее было встретить в вятичах друзей, а не врагов.

Этот первый поход Святослава продолжался более трех лет и был необыкновенно счастлив; после него, по словам арабских писателей, не осталось следа ни от камских болгар, ни от буртасов, ни от хазар. Святослав уничтожил главный город камских болгар – Болгары; разгромил хазарский Саркел, или Белую Вежу, на Дону, а затем, спустившись к югу, покорил воинственные племена ясов и касогов, жившие на северном Кавказе, в нынешней Кубанской области. Наконец, победоносный Святослав на обратном пути подчинил себе и вятичей и возложил на них дань. Огромную добычу привезла с собой в Киев и его храбрая дружина из своего далекого и славного похода на восток.

С тех пор богатая Волга уже перестает быть хазарской, или камско-болгарской, а начинает становиться чисто русской рекой.

Недолго сидел Святослав в Киеве. Вскоре по возвращении из его славного похода к нему прибыл посланный от греческого императора Никифора Фоки знатный вельможа и сын корсунского градоправителя именем Калокир.

Калокир привез Святославу много драгоценнейших даров, в числе коих было 27 пудов чистого золота, и просил от имени императора помочь грекам против дунайских болгар. Дело в том, что греки при нескольких императорах платили из года в год дань болгарам. Когда же воцарился Никифор Фока и прославился своими победами над арабами, то ему показалось очень обидным платить дань болгарскому народу; поэтому когда болгарские послы прибыли в Царьград за ежегодной данью, то Никифор Фока, в торжественном собрании всего двора, велел их бить по щекам и всячески оскорблял на словах; затем он пошел войной на болгар, но вскоре, однако, увидел, что совладать с ними ему одному не под силу. Вот тогда он снарядил Калокира с богатыми дарами просить помощи русского князя. Передав Святославу поручение императора, Калокир, человек отважный и хитрый, увидел, какую грозную силу представляют русские, и понял, что с их помощью можно покорить не только болгар, но и достигнуть царского греческого престола. И вот Калокир начинает обдумывать дело совсем по-другому, нежели как приказывал ему царь Никифор. Он вознамерился сам заместить, с помощью русских, этого царя и овладеть греческим царством; русскому же князю, за ратную помощь в этом деле, он предложил предоставить всю Болгарскую землю.

Смелое, отважное и великое предприятие было по душе нашему Святославу. Покорив Болгарию, он рассчитывал привести под единую русскую руку еще одно славное славянское племя.

В августе 967 года Святослав с 60 тысячами храбрецов спустился обычным русским путем по Днепру в Черное море, а затем приблизился к Дунаю и, быстро высадившись на берег, смело напал на болгар. Те не выдержали, побежали и заперлись в крепости Доростоле, а болгарский царь Петр так огорчился этим неожиданным нападением русских, что у него отнялись руки и ноги.

Русские прошлись по Дунаю, как и по Волге, страшной грозой и возвратились на зиму домой с неисчислимой добычей. На другой год, в 968 году, Святослав снова явился на Дунае и быстро, как барс, переносясь с одного места на другое, забрал 80 болгарских городов. После этого он сел княжить в городе Переяславце на Дунае. Калокир оставался при нем и из Переяславца продолжал строить свои козни, чтобы завладеть греческим престолом. Однако царь Никифор скоро прозрел и узнал, что замышляет против него коварный Калокир. При этом Никифор увидел также, что он сделал большую ошибку, призвав против болгар русских, так как этим призванием он нажил себе нового сильного соседа, гораздо более грозного, чем болгары. И вот, забыв свою гордость, Никифор послал послов мириться с болгарами, напоминая, что болгары такие же христиане, как и греки, а потому и должны жить вместе в дружбе и любви. При этом Никифор, в утверждение дружбы, просил болгар прислать невест царского рода для сыновей бывшего императора Романа.

Болгары пошли, конечно, на мир и союз с греками с большой радостью.

Первым их делом против общего врага – русских был подкуп печенегов, чтобы те напали на Киев и тем вызвали из Переяславца и самого Святослава.

Так и случилось.

Летом 968 года печенеги подкрались врасплох к Киеву и обступили его в огромнейшем количестве.

В городе затворилась Ольга с тремя малолетними внуками. Дружина же, по какому-то случаю, находилась на той стороне Днепра и даже не ведала об опасности. В Киеве скоро пришлось очень круто, и люди стали изнемогать от голода и жажды, так как достать воды из Днепра не было возможности. Надо было во что бы то ни стало уведомить дружину, стоявшую на том берегу; но как это было сделать, когда печенеги плотным кольцом окружили город?

Наконец, один русский молодец нашелся. Молодец этот был мальчик, отрок, еще не вошедший в юношеский возраст. Умея отлично говорить по-печенежски, он незаметно перелез через городскую стену в поле, с уздою в руках, и затем смело стал расхаживать между печенегами и спрашивать всех: не видал ли кто его коня? Печенеги принимали его за одного из своих и старались помочь его беде. Таким путем он незаметно дошел до берега Днепра. Здесь он быстро скинул с себя одежду, бросился в реку и поплыл к тому берегу. Печенеги догадались об обмане, начали стрелять по нему, но не могли уже попасть – он был далеко, а русские с той стороны выехали ему навстречу в лодке и перевезли на другой берег. Он заявил им: «Если не подступите завтра к городу, то люди хотят сдаться печенегам». На это русский воевода, по имени Претич, сказал: «Подступим завтра в лодках, как-нибудь захватим княгиню с княжатами и умчим на эту сторону; а не то Святослав погубит нас, как воротится». Все согласились, а на другой день, на рассвете, севши в лодки, громко затрубили в трубы; люди в городе радостно откликнулись им. Печенеги подумали, что пришел Святослав, и отбежали от города, а тем временем Ольга со внуками успели сесть в лодку и переехать на другой берег. Увидя это, печенежский князь просил свидания с воеводой Претичем. Они съехались вместе. Печенег спросил: «Кто это пришел?» Претич отвечал: «Люди с той стороны». – «А ты князь ли?» – спросил опять печенег. «Нет, я муж княжой, – сказал Претич, – и пришел в сторожах, а по мне идет полк с князем, бесчисленное множество войска». Тогда печенежский князь сказал воеводе: «Будь мне другом». Тот согласился. Оба подали друг другу руки и разменялись подарками; князь печенежский подарил Претичу коня, саблю, стрелы; Претич отдарил его броней, щитом и мечом. После этого печенеги отступили от города, но стали так близко, что русским нельзя было коней напоить за городом.

Но все же, таким образом, благодаря бесстрашию и находчивости несравненного героя-отрока, гибельная сдача города была избегнута. Бесконечно жаль, что в летописи не сохранено имя этого мужественного мальчика. Киевляне тотчас же послали сказать Святославу: «Ты, князь, чужой земли ищешь и чужую землю соблюдаешь, а от своей совсем отрекся. Чуть было нас не взяли печенеги вместе с матерью твоею и детьми! Если не придешь и не оборонишь нас, опять нас возьмут. Или тебе не жаль своей отчизны, своей старой матери и детей своих?» Услышав эти вести, Святослав немедленно сел с дружиною на коней, барсом перескочил с Дуная в Киев, расцеловал свою мать и детей и далеко прогнал печенегов.

Однако недолго оставался после этого Святослав со своими. Мирная жизнь в Киеве была ему не по нраву. Он постоянно помышлял о Болгарии. Там могло свиться еще одно могучее гнездо для Руси; там ожидали князя славные и великие дела.

Наконец, весною 969 года, Святослав сказал матери и боярам: «Не любо мне жить в Киеве. Хочу жить на Дунае, в Переяславце. Тот город есть середина моей земли. Туда сходится все добро: от греков – золото, паволоки, вина, овощи различные; от чехов и венгров – серебро и кони; от Руси – меха, воск, мед, челядь». На это княгиня Ольга, изнемогавшая от старости и болезни, ответила сыну: «Видишь, я больна; куда ты хочешь от меня идти? Ты похорони меня, а там и иди, куда желаешь!» Спустя несколько дней она скончалась. Плакали по ней сын и внуки, плакали все люди великим плачем. Плакали по ней христиане, теряя твердую опору для своей жизни в Киеве; плакали и язычники, теряя в ней мудрейшую устроительницу Русской земли.

Перед смертью равноапостольная княгиня заповедала не справлять над ней языческой тризны и не насыпать кургана, а похоронить по христианскому обряду, что и совершил ее духовник. Кроме того, она послала деньги на поминовение души своей царьградскому патриарху. Святая Ольга была погребена близ Аскольдовой могилы, ее мощи в малом каменном гробу, где она почивала, как спящая, были впоследствии положены у самого основания десятинной церкви в Киеве.

Оплакав свою святую мать, Святослав собрался покинуть Русскую землю. Он посадил в Киеве на княжество своего старшего сына Ярополка, которому было лет девять или десять, а другого – Олега – посадил у древлян.

Когда Святослав собрался уже отправиться в свой любимый Переяславец Дунайский, то к нему пришли новгородские люди просить себе князя, так как новгородцы, как мы уже видели, очень не любили быть без князя и управляться посадниками. «А если не пойдете к нам, то мы на стороне отыщем себе князя», – сказали новгородцы Святославу. «Только бы кто пошел к вам», – ответил Святослав и объявил новгородскую просьбу своим сыновьям. Ярополк и Олег отказались. Тогда Добрыня, посадник новгородский, надоумил новгородцев: «Просите Владимира!» Владимир был сын Святослава от Ольгиной ключницы Малуши, а Добрыня был брат Малуши и, стало быть, дядя Владимиру. «Отдай нам Владимира», – сказали тогда новгородцы Святославу. «Вот он вам!» – ответил Святослав, отдавая новгородцам малютку с рук на руки. Посадивши, таким образом, в Новгород князем своего младшего сына, Святослав помчался с дружиной к Дунаю, в свой Переяславец.

За его отсутствие дела здесь сильно переменились. Болгары вошли в тесную дружбу с греками и успели не только обратно овладеть своей страной, но и самим городом Переяславцем.

Когда появились на Дунае ладьи с воинами Святослава, болгары в огромном числе вышли из города и началась жестокая сеча. Болгары сильно теснили русских и одолевали уже их со всех сторон. Видя это, Святослав воскликнул: «Здесь нам погибнуть! Потягнем же мужески, братья и дружино!» После этих слов князя воины напрягли все силы и к вечеру одолели город, взявши его приступом. После этого Святослав, как всегда быстро совершая свои походы, опять, подобно прыгающему барсу, стал брать болгарские города один за другим и вскоре завладел и столицей – великой Преславой, где захватил самого болгарского царя Бориса со всею семьею и двором. Затем, узнав, что всему виной были греки, он поднялся на них и приказал им объявить: «Хочу на вас идти, хочу взять ваш город, как взял болгарскую Преславу».

Получив это грозное объявление Святослава, царь Никифор стал поспешно готовиться к отражению врага и укреплять Царьград. Он протянул даже через пролив железную цепь, чтобы русские не могли проникнуть и с моря. Во время этих приготовлений к войне с Святославом Никифор получил тяжелую весть, что войска его в Малой Азии разбиты арабами, а вслед за тем, совершенно неожиданно, в декабре 969 года, он был коварно убит в своем же дворце.

Его убийцами были сама царица и воевода Иван Цимисхий, который после этого вступил на греческий престол. По своему происхождению Иван Цимисхий был армянин, и имя Цимисхий по-армянски значило «маленький». Однако, несмотря на свой малый рост, новый царь был замечательно искусным воином и при этом необыкновенно ловким и сильным человеком. Вступив на престол на сорок шестом году жизни, он сохранил еще полностью всю свою силу и не страшился кидаться один на целый неприятельский отряд, так как, обладая исполинской силой в руках и ногах, он мог быстро побить множество врагов, а затем быстро же отбежать к своим. В прыганье, в игре мячом, в метании копий, в натягивании луков и в стрельбе он превосходил всех людей того времени. Поставив рядом четырех коней, он прыгал затем, как птица, и садился на самого последнего. Он так метко стрелял в цель, что мог попадать в отверстие кольца. Таков был Иван Цимисхий, с которым предстояло помериться теперь Святославу. Верный своему слову взять Царьград, русский князь, весной 970 года, перешел Балканские горы, занял город Филиппополь и направился дальше, к Царьграду. Тогда Иван Цимисхий, видя наступление русских и получая известия об успехах арабов над его войсками в Малой Азии, а также и ввиду того, что во всем царстве третий год свирепствовал голод, решил, чтобы оттянуть время, искать со Святославом мира, а против арабов послал сильное войско.

Чтобы узнать, сколько у русских войска, греки послали сказать Святославу, что они не в силах бороться с ним и готовы уплатить дань на всю дружину по числу людей, почему и просят сказать, сколько у него счетом всего войска. Святослав понял их намерение и, чтобы скрыть свою малочисленность, сказал, что у него 20 тысяч человек, когда на самом деле было всего только 10 тысяч. Узнавши число русских, греки дани не дали, а собрали стотысячное войско и вышли Святославу навстречу. Вражеские рати сошлись друг с другом у Адрианополя. Видя огромное превосходство в силах у греков, русская дружина пала духом. Но не пал духом доблестный Святослав. Перед боем он сказал своим воинам: «Уже нам некуда деться. Волею или неволею пришлось стать против греков. Так не посрамим же земли Русской, ляжем тут костьми. Мертвым нет срама. Если побежим, то осрамим себя, но убежать не сможем. Станем же крепко, а я пойду перед вами. Если моя голова ляжет, то промышляйте о себе». – «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим», – отвечала дружина своему великому князю. Затем Русь построилась к бою, и, после жестокой сечи, греки были обращены в полное бегство. Святослав же подошел к Царьграду, воюя и разбивая встречные города. Видя это, Иван Цимисхий собрал свою боярскую думу в царских палатах и сказал им: «Что нам делать? Нельзя бороться с Святославом». – «Пошли к нему дары, – отвечали бояре, – и испытаешь его, на что он больше польстится – на золото или на ткани дорогие». Цимисхий послал Святославу золото и ткани, а с ними мужа мудрого, которому наказал: «Смотри хорошенько ему в лицо».

Святославу объявили, что пришли греки с поклоном. Он велел их ввести; греки пришли, поклонились, разложили перед ним золото и ткани. Святослав, смотря по сторонам, сказал отрокам своим: «Спрячьте это». Послы возвратились к царю, который опять созвал бояр, и послы стали рассказывать: «Как пришли мы к нему и отдали дары, то он и не посмотрел на них, а велел спрятать». Тогда один боярин сказал царю: «Поиспытай-ка его еще, пошли ему другие дары». И вот послали Святославу меч и разное другое оружие; он его принял, стал хвалить, любоваться и велел передать поклон и благодарность Ивану Цимисхию.

Когда послы вернулись и рассказали об этом, то, подумавши, бояре держали такую речь царю: «Лют должен быть этот человек, что на богатство не смотрит, а оружию радуется; делать нечего – станем платить ему дань». После этого Цимисхий послал сказать Святославу: «Не ходи к Царю-городу, но возьми дани, сколько хочешь». И послал ему столько дани, сколько он пожелал, причем Святослав брал и за убитых, говоря: «Род их возьмет». Вероятно, в это время между ним и Цимисхием состоялось и личное свидание. Затем Святослав, взявши много даров, возвратился в Переяславец с большой честью.

Отвративши беду от Царьграда и заплативши большую дань Святославу, Цимисхий стал тотчас же готовить огромное войско, чтобы на этот раз наконец победить русских. Он поспешно вызвал свои полки из Малой Азии, где они воевали с арабами, а для охраны своей особы набрал себе полк отчаянных храбрецов, назвав их и самый полк «бессмертными».

Святослав тоже не дремал: к русской дружине он присоединил часть покоренных болгар, призвал на помощь печенегов и венгров и вновь прошел от Переяславца до Адрианополя, производя повсюду страшные опустошения, а затем возвратился к себе на Дунай.

Как только наступила весна 971 года, Иван Цимисхий, поднявши крестные знамена, изготовился в поход против русских.

Прямо из дворца пошел он прежде всего молиться в храм Христа Спасителя, оттуда в славную церковь Софию, а затем и в храм Богоматери Влахернской, избавительницы Царьграда от нападений той же Руси.

Из Влахернского дворца император любовался на собранные в заливе огненосные суда, числом триста, смотрел искусное и стройное их плавание и примерное сражение и, наградив гребцов и вои нов деньгами, повелел им идти в реку Дунай, чтобы запереть русским возвращение домой. Корабли поднимались по Дунаю, а император тем временем дошел до Адрианополя. Здесь он с радостью узнал, что о русских нигде не было слышно и что тесные и опасные горные проходы в Балканских горах, называемые мешками, были оставлены Святославом без внимания и защиты. Он быстро прошел эти опасные проходы со своим полком бессмертных; за ним следовало 15 тысяч пехоты и 13 тысяч конницы. Все же прочее огромное войско, с обозами и осадными орудиями, шло позади, не спеша.

Пройдя горные проходы, Цимисхий неожиданно напал на русский отряд, занимавший болгарскую столицу Преславу, где содержался пленный царь Борис с женой и двумя детьми, а также и известный грек Калокир, замышлявший при помощи Святослава овладеть царьградским престолом.

После жестокой битвы Цимисхий занял Преславу, а оставшиеся русские храбрецы, в числе семи тысяч человек, засели в крепком кремле. Калокир же ускакал в крепость Доростол на Дунае, чтобы предупредить Святослава, который находился там в это время.

Обласкав болгарского царя Бориса и обещав ему свою помощь против русских, Цимисхий стал водить свои войска на приступ, чтобы взять Преславский кремль, где заперлись наши храбрецы. Однако овладеть Русью в этом убежище не было никакой возможности; сам император лично пускался на приступ, но без успеха: греки падали у стен кремля, как снопы. Тогда Цимисхий велел со всех сторон поджечь кремль.

Чтобы не сгореть живыми, русские вышли в поле, отбиваясь до последнего, и полегли все семь тысяч; только воевода Сфенкел с малою дружиной пробил себе дорогу и ушел к Святославу.

Овладев Преславою, Цимисхий радостно отпраздновал здесь Светлый праздник, а к Святославу отправил пленных рассказать, что случилось, и объявил русскому князю, чтобы немедленно выбрал одно из двух: или с покорностью положил бы оружие и, испросив прощение в дерзости, сейчас же удалился бы из Болгарии, или готовился защищаться, чтобы принять конечную гибель.

Святослав, получив эти вести, решил помериться с Цимисхием у крепости Доростол.

Доростол было то место на Дунае, где равноапостольный царь Константин увидал перед победой на небе крестное знаменье и слышал глас с неба: «Сим победиши». В память этого чуда он и основал крепость Доростол, прозываемый ныне Силистрией.

Цимисхий двинулся через несколько дней к Доростолу и на пути забрал много болгарских городов, которые отлагались от Руси и сдавались ему беспрекословно.

Тогда, чтобы остановить дальнейшую измену болгарского населения, Святослав захватил всех знатных родом и богатых болгар, числом до трехсот человек, и велел им отрубить головы, а прочих в оковах запер в темницы.

Когда Цимисхий подошел к Доростолу, то Святослав вывел в поле всю свою ратную силу. Всего у него было только 60 тысяч человек; у императора же гораздо больше. Сомкнув свои щиты и выставив копья наподобие стены, русские встретили греков действительно как несокрушимая стена. Началась сильнейшая битва, и долго никто не мог осилить друг друга. Двенадцать раз победа была то на одной, то на другой стороне. Наконец, император, распустив знамя империи, направился со своей конницей в тыл и в крыло русским; наши, не имея своей конницы, чтобы отразить греческую, не выдержали, отошли и затворились в городе.