Текст книги "Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери"

И в дальнейшем, к сожалению, пассивная, позиционная оборона надолго стала необходимостью советской стороны ввиду явного неравенства сил, а особенно из-за гораздо более слабой моторизованности Красной Армии. Однако основная проблема была в том, что немцы никак не давали нам ее организовать, почти все время выбивая наши войска летом и осенью 1941 года с не закрепленных как следует позиций, или не давая и вовсе на них закрепиться, либо совершая прорывы и марши в плохо прикрытые участки фронта, бреши между армиями и дивизиями, обходя наши отдельные прочные редуты, как это было, например, под Киевом в августе—сентябре 1941 года.

Другое дело, что позиционно обороняться надо тоже уметь, для чего следует хорошо использовать реки, высоты и другие естественные и искусственные рубежи и сооружения, стараться превращать каждый важный город в неприступную крепость, вовремя при необходимости контратаковать или отходить и т.д. И мы знаем из истории этой войны, как часто наши войска впоследствии успешно это делали: под Ленинградом и Киевом, Одессой и Севастополем, Сталинградом и Воронежем. Как остановили к ноябрю 1942 года рвущихся в глубь нашей страны немцев, которые еще превосходили нас в силах, организовав сплошную линию обороны от Кавказского хребта, Дона и Нижней Волги через московские оборонительные сооружения до Верхней Волги и далее до новгородских и ленинградских лесов, болот, рек и озер, а потом, нанеся им большие потери в этих оборонительных боях, сумели отбросить их на многих участках фронта на многие десятки и сотни километров. Как «сломали» немцы свои вновь выросшие, еще более мощные танковые «зубы» на Курской дуге во время попыток пробить нашу хорошо укрепленную позиционную оборону. Но такие примеры демонстрировали нам и немцы: под Ржевом и Вязьмой, Оршей и Могилевом, Будапештом и Кенигсбергом. Очень часто именно после таких упорных, изматывающих боев противоборствующим сторонам удавалось надолго останавливать противника, а потом успешно контратаковать.

Чтобы разобраться с тем, каково было состояние боеготовности в Красной Армии накануне войны, о чем так много говорилось в различных документах и трудах, и о чем так много до сих пор спорят, надо прежде всего уяснить, что означает понятие «боеготовность», употребляемое применительно к состоянию вооруженных сил, войск, войсковых (воинских) соединений, частей и подразделений. К сожалению, отечественные военные теоретики и историки не выработали четкого определения этого понятия. Как правило, в него вкладывается слишком широкий и размытый смысл, причем это понятие в значительной мере смешивается с понятием боеспособности войск. Отсюда часто встречающаяся неразборчивость в употреблении этого и смежных с ним понятий в трудах многих авторов, даже весьма маститых. При этом нельзя исключать и намеренную путаницу этих понятий.

Принято обычно считать, что в широком своем значении понятие боеготовности скорее охватывает понятие боеспособности. Вместе с тем их логическая взаимосвязь представляется куда более сложной. В узком же смысле понятие боеготовности скорее, наоборот, охватывается понятием боеспособности. Однако на протяжении истории доминирующее определение этих понятий довольно существенно изменялось. Кроме того, понятие «боеспособность» является довольно близким понятию «обороноспособность», которое, как известно, является весьма широким и не сугубо военным. Тем не менее основное отличие рассматриваемых двух понятий, то есть боеготовности и боеспособности, обусловлено тем, что первое из них употребляется только применительно к войскам или вооруженным силам, а второе – также и ко всему государству. Ведь обороноспособность государства выражается в конечном итоге в боеспособности его вооруженных сил.

Таким образом, могло быть не столь однозначным также употребление понятия «боеготовность» и в предвоенных документах военного руководства разного уровня. Тем более при оценке подобных приказов разные авторы могут исходить из собственного понимания соответствующих терминов. Кроме того, в различных документах и трудах не проводится четкой дифференциации разных степеней боеготовности войск, а также не акцентируется внимание на то, что поддержание боеготовности является постоянной обязанностью командиров и военных начальников различного уровня и их заместителей. Хотя, как известно, в случае обострения военно-политической обстановки, возникновения угрозы военной опасности войска должны переводиться в состояние более высокой степени боеготовности: от обычной к повышенной и до полной.

Для большей убедительности обратимся к военным энциклопедиям. Так, в Советской военной энциклопедии 1976—1980 годов это понятие определяется так: «Боевая готовность – состояние, определяющее степень подготовленности войск к выполнению возложенных, на них боевых задач. Б. г. предполагает определ. укомплектованность соединений, частей, кораблей и подразделений личным составом, вооружением и боевой техникой; наличие необходимых запасов материальных средств; содержание в исправном и готовом к применению состоянии оружия и боевой техники; высокую боевую и политич. подготовку войск (сил), прежде всего полевую, морскую и воздушную выучку личного состава; боевую слаженность соединений, частей, подразделений; необходимую подготовку командных кадров и штабов; твердую дисциплину и организованность лич. состава войск и флота, а также бдительное несение боевого дежурства.

Степень Б. г. войск в мирное время должна обеспечивать их своеврем. развертывание и вступление в войну, успешное отражение внезапного нападения пр-ка и нанесение по нему мощных ударов. С нарастанием угрозы войны степень Б. г. повышается путём увеличения кол-ва войск (сил), способных немедленно начать воен. действия, а также сокращения времени, необходимого для подготовки остальных войск (сил) к выполнению боевых задач. С началом боевых действий Б. г. определяется способностью к немедл. выполнению поставл. боевых задач» [145].

В этом же труде понятие боеспособности определено следующим образом: «Боеспособность, боевая способность, способность войск (авиации, сил флота) вести боевые действия, выполнять боевые задачи. Является определяющим элементом боевой готовности войск и важнейшим условием достижения победы. Б. зависит от укомплектованности частей и соединений, характера и напряженности боевых действий, потерь и возможности их быстрого восполнения, подготовленности личного состава, обеспеченности материальными средствами и др. условий» [146].

А вот до войны в нашей стране, напротив, приоритет имело понятие боеспособности. Так, согласно Советской военной энциклопедии 1933 года, это понятие определялось так: «Боеспособность армии, готовность и способность армии как вооруженной опоры и орудия господствующего класса данной страны вести победоносную борьбу с вооруженными силами прот-ков. Боеспособность армии определяется социально-экономич. базой и политическим строем данного государства, получающими внутри армии свое конкретное выражение в уровне и состоянии основных элементов, составляющих ее боеспособность» [147]. Понятию боеготовности в этой энциклопедии вообще не уделено особого внимания.

Исходя из изложенного, учитывая семантику и этимологию соответствующих терминов, автор считает, что понятие боеготовности в основном своем смысле выражает прежде всего определенное состояние вооруженных сил государства и их отдельных структурных единиц, характеризующееся различной степенью их приготовления к выполнению боевой задачи при наличии у них данных сил и средств. Это значит, что боеготовность зависит от выгодной, удобной постоянной дислокации войск, обоснованных планов по ее изменению в случае возникновения военной опасности или начала войны, хорошей организации боевого дежурства, караульной и иных видов служб, наличия в соединениях, частях и подразделениях четких планов своевременного организованного сбора и выхода всего имеющегося личного состава по тревоге и другим сигналам, а также владения личным составом соответствующими навыками, наличия планов и отработки навыков их организованного передвижения и занятия благоприятных исходных позиций для боя, отработки взаимодействия соединений, частей, подразделений, разных видов и родов войск и служб, знания о силах, средствах, дислокации и намерениях противника, знания особенностей региона и местности, надлежащей подготовки к использованию оружия, техники, снаряжения, боеприпасов, горючего, связи и других материальных средств, поддержание их в должном состоянии и т.д. и т.п. В свою очередь, понятие «боеспособность» выражает совокупные реальные возможности вооруженных сил и их отдельных структурных единиц по выполнению боевых задач, которые характеризуются в основном разным объемом наличия у них сил и средств и их разным качеством, то есть их боевым потенциалом. В свою очередь, это означает, что боеспособность зависит от численности личного состава, его социально-личностных особенностей, боевого и иного опыта военнослужащих, укомплектованности экипажей и подразделений всеми необходимыми специалистами и иными лицами, количества и качества боевой и иной техники, оружия, боеприпасов, средств связи и других материальных средств, организации обеспечения ими войск и подразделений, состояния ремонтно-технической базы, обеспечения питанием и санитарно-медицинским обслуживанием личного состава и т.д. и т.п.

Следовательно, боеспособность войск зависит не только от деятельности военных руководителей, но и почти в той же мере от необходимых усилий государственных деятелей. Кроме того, боеспособность – категория преимущественно объективная, которая в значительной мере ограничена возможностями и особенностями государства, его населения и природных условий. В то же время боеготовность войск в основном зависит от деятельности военачальников, а руководство государства может повлиять на это состояние немногими мерами, в основном контролем и кадровой политикой. На первый взгляд эти меры кажутся действенными, но политические руководители государства, как правило, недостаточно способны их эффективно применять. Для этого нужны достаточные знания военного дела, а также конкретного текущего состояния дел в вооруженных силах, что не входит в компетенцию политических руководителей или входит только отчасти. Да и нередко непростым может быть для штатских лиц слишком активное вмешательство в дела военного ведомства. Здесь уже не приходится говорить о том, что для руководителей государства забота о поддержании боеготовности вооруженных сил, то есть их текущего приготовления к выполнению боевых задач, является далеко не самой важной обязанностью.

Отсюда становится понятно, почему Г. Жуков со времен начала хрущевской кампании борьбы с культом личности И. Сталина, когда на него и умерших его ближайших сподвижников сверху было разрешено (и даже поощрялось) списывать все неудачи нашей страны предшествующих лет, стал обвинять его в том, что тот не позволял якобы приводить войска в боевую готовность непосредственно перед началом войны, да еще и преувеличивать фактор внезапности нападения немецко-фашистских войск. Как уже сказано, за поддержание боеготовности в войсках прежде всего отвечает военное ведомство, а в нем главную роль в этом призван играть основной его «мозговой» центр – Генштаб, который он, Г. Жуков, как раз и возглавлял накануне войны и в самом ее начале. Вот ему и надо было отвести от себя возможные упреки за собственную бездеятельность и неорганизованность. Как говорится, на воре и шапка горит. Но вместе с Г. Жуковым ответственность за это должны нести такие прославленные военачальники, как нарком обороны С. Тимошенко, еще один ответственный работник Генштаба предвоенного времени, ставший в годы войны его начальником, А.М. Василевский, и другие весьма почтенные персоны. Разумеется, они так или иначе поддержали эти высказывания Г. Жукова, как и проявили с ними корпоративную солидарность другие военные деятели.

Вот и перекладывают до сих пор большинство историков ответственность за поддержание боеготовности в войсках, самую что ни на есть основную военно-штабную и командирскую работу, на гражданского человека И. Сталина, каковым он был до войны. Оказывается, не Г. Жуков и его подчиненные, а И. Сталин вместе с другими политическими руководителями страны должен был, бросив все государственные дела, выезжать в войска для проверки планов сбора личного состава и его выхода по тревоге, организации боевого дежурства и караульной службы, состояния боевой и иной техники и готовности ее к выезду, знания личным составом своих обязанностей по быстрому приготовлению к бою, овладению им навыков подготовки боевой и иной техники к выезду, маршу и бою и т.д.

Насколько же в целом наше государство смогло подготовить к этой войне материально-техническую базу и обладало другим военным потенциалом, в каком состоянии находилась его обороноспособность и, следовательно, на чем была основана боеспособность советских вооруженных сил в канун войны? Об экономических, научно-технических успехах СССР в предвоенные годы первых пятилеток, по-видимому, нет нужды здесь много говорить, поскольку они хорошо известны и неоспоримы для объективных исследователей. Достаточно вспомнить о материальных, или, если угодно, вещественных, доказательствах этих успехов – почти 10 тыс. только крупных экономических объектов, возведенных в эти годы, большинство из которых до сих пор верой и правдой служат нашим народам. Или можно вспомнить десятки крупных и средних городов, ставших новыми индустриальными центрами, которые были построены в эти годы на голом месте либо на месте сел и поселков: Комсомольск-на-Амуре, Норильск, Новокузнецк, Прокопьевск, Караганду, Магнитогорск, Нижний Тагил, Первоуральск, Орск, Березники, Воркуту, Дзержинск, Сталиногорск (Новомосковск), Краматорск, Кривой Рог и т.д. Крупнейшие промышленные гиганты и другие важные экономические объекты выросли в это время также в Москве, Ленинграде, Киеве, Горьком (Нижнем Новгороде), Харькове, Свердловске (Екатеринбурге), Челябинске, Сталинграде (Волгограде), Омске, Красноярске, Новосибирске, Куйбышеве (Самаре), Жданове (Мариуполе), Сталино (Донецке), Ярославле и других городах.

Таким образом, надо видеть важнейший оборонно-стратеги-ческий аспект этих успехов. Не было бы их, не было бы и Великой Победы в жестокой войне против сильнейшего врага. В частности, трудно переоценить значение создания в эту эпоху мощной промышленной базы в восточных районах страны, которые были практически недосягаемы для любого агрессора: на Урале, в Поволжье, Сибири и Казахстане. Поэтому можно вполне согласиться с С. Рыбаковым, который отмечает: «Важнейшее стратегическое значение имело промышленное строительство на востоке. Помимо новых производств там по решению правительства создавались предприятия, которые дублировали заводы, действовавшие на западе России. Дублирование производств кое у кого вызвало недоумение, но, как показали первые месяцы войны, на самом деле оно оказалось исключительно своевременным и нужным» [148].

Невозможно не понимать и важность значения успешного развития почти на голом месте передовых отраслей промышленности того времени: авиационной, автомобильной, тракторной, химической, или же создания мощной научно-технической и образовательной инфраструктуры, ощутимых успехов в подготовке специалистов. В стране был совершен небывалый в ее истории научно-технический и технологический рывок, экономика СССР превратилась в передовую и полностью независимую. К концу 30-х годов по мощи, уровню развития и степени диверсификации научно-технической сферы и передовых отраслей промышленности СССР мог в целом на равных или почти на равных соперничать с США и Германией, превосходя довольно сильно почти все другие государства [149].

Однако руководство страны предпринимало большие целенаправленные усилия и для непосредственной подготовки к войне, особенно в 1939—1941 годах, уже в условиях все более надвигавшейся военной угрозы. Это проявлялось, прежде всего, как известно, в политике геополитического усиления, в дипломатических шагах по заключению мирных договоров с иными государствами, в резком увеличении численности вооруженных сил и поставок в них боевой и иной техники и оружия, в активизации усилий по созданию передовых образцов вооружения, в строительстве оборонительных сооружений, в развитии военно-патриотического и военно-технического воспитания молодежи, физкультурного движения и технического творчества и т.д. К примеру, в оборонно-спортивной организации Осоавиахим накануне войны состояло, по разным данным, 13—14 млн человек. Вот что написал о роли этой организации тот же С. Рыбаков: «Основное внимание уделялось военно-спортивной подготовке допризывников. Государство вкладывало в Осоавиахим немалые материальные средства, создавая сотни авиашкол, аэроклубов и автомотоклубов, где молодежь получала навыки водителей, пилотов, парашютистов, стрелков, авиа– и автомехаников» [150].

Здесь следует кратко вспомнить некоторые важные аспекты политической ситуации в Европе и в мире 30-х годов, особенно с момента прихода к власти в Германии нацистской партии, не скрывавшей свои милитаристские, агрессивные, реваншистские, антикоммунистические планы и расистско-шовинистические взгляды и намерения. В своих трудах и выступлениях вождь этой партии А. Гитлер, который довольно быстро занял все высшие посты в Германском государстве и его вооруженных силах, став полновластным диктатором этой страны, откровенно провозглашал лозунг «Натиска на Восток», считая одной из главных целей Германии завоевание «жизненного пространства». И это самое пространство он и его многочисленные единомышленники видели на Востоке, прежде всего на территории СССР. При этом он и его сторонники не скрывали свои расистские убеждения, считая немцев «высшей расой», а русских и жителей СССР других национальностей – «недочеловеками», или по крайней мере представителями отсталых народов, которым нужно нести передовую культуру и порядок. Тем самым оправдывалась агрессивная политика в отношении СССР и других восточноевропейских стран, претензии на господство над восточноевропейскими и евроазиатскими народами и любое насилие над ними.

Знали ли руководители СССР об этом? Разумеется, знали, как и знали они о недобрых намерениях в отношении нашей страны многих других государств. Те же псевдодемократические Великобритания, Франция и другие западноевропейские государства, а также США весьма желали скорейшего падения Советского государства и возникновения на его месте ряда слабых государств или хотя бы его ослабления. Нет, они, конечно, в отличие от Германии не имели явных намерений открытым способом поживиться за наш счет, тем более им достаточно было и своих многочисленных колоний и зависимых стран, где они держали в подчинении и эксплуатировали других «недочеловеков», всяких там африканцев, азиатов и прочих. Но вот подтолкнуть к агрессии против СССР наших соседей, которые представляли собой в этот период нечто вроде обделенных хищников, таких, как Германия, Япония, Польша и некоторых других, им очень даже хотелось. И на это были прежде всего идеологические причины. Хотя и не только они, ведь им еще наверняка хотелось направить энергию агрессии этих «подросших хищников» в нужном направлении, одновременно отведя ее от себя. Более же всего они, по-видимому, хотели, чтобы в войне на уничтожение с СССР эти страны ослабили бы друг друга.

Были предприняты необходимые усилия по подготовке к войне и в последние предвоенные месяцы, хотя политическое руководство страны всячески стремилось не допустить войну или, во всяком случае, оттянуть ее начало, чтобы лучше к ней подготовиться. Так, авторы упомянутого коллективного труда под редакцией В.П. Неласова писали о следующем: «Политическое и военное руководство Советского Союза через 11 суток после утверждения Гитлером 18 декабря 1940 г. плана “Барбаросса” располагало данными от разведывательных органов о непосредственной подготовке Германии к войне против СССР. Наркомат обороны и Генеральный штаб с февраля 1941 г. имели данные о формировании трех армейских групп, имеющих целью нанесение удара на Ленинград, Москву, Киев, и о начале переброски сил (до 66 дивизий) к советской границе. Согласно разведсводкам к 20 апреля группировка войск увеличилась до 90 дивизий. В сводках сообщалось также о силах и средствах союзников Германии, сосредоточившихся вдоль западной границы СССР.

В этих условиях Генеральный штаб, получив разрешение Советского правительства, с февраля 1941 г. спланировал и осуществил комплекс мероприятий, преследующих цель подготовить армию и флот к успешному решению задач предстоящей войны.

В непосредственной подготовке и осуществлении стратегического развертывания Вооруженных Сил просматривается три этапа.

На первом этапе (февраль – март) были приняты дополнительные решения и получили дальнейшее развитие мероприятия по реорганизации, техническому переоснащению и организационному укреплению Вооруженных Сил, ускоренному оборудованию ТВД, которые продолжались вплоть до начала войны.

Второй этап (апрель – начало июня) – планирование и осуществление Генеральным штабом с разрешения правительства скрытного отмобилизования войск и выдвижения армии резерва Главного Командования (второго стратегического эшелона) в районы оперативного предназначения.

На третьем этапе (начало июня – 22 июня 1941 г.) были приняты решения и началось выдвижение вторых эшелонов (резервов) западных приграничных военных округов, а также проведены конкретные мероприятия по повышению боевой готовности войск армий прикрытия» [151].

Таким образом, мы видим в очередной раз, что мероприятия по повышению боеспособности и боеготовности войск политическим и военным руководством страны накануне начала войны все же проводились. Как уже говорилось, были и приказы о повышении боеготовности войск за несколько дней до войны. И об этом свидетельствуют не только архивные изыскания отдельных исследователей или воспоминания участников тех событий, но прежде всего результаты боев летом 1941 года на разных фронтах. Поскольку не все командующие военными округами, армиями и другими соединениями, наряду с начальниками штабов и другими военными руководителями, выполнили эти указания в должной мере, результаты боев на различных фронтах и их участках были совершенно разными.

Впрочем, эти указания были, конечно, недостаточными, как и указания о непосредственной подготовке к войне в целом. Но могли ли они быть другими? Разве подготовка фашистов к войне была открытой, разве заявляли они свои претензии СССР, разве объявляли они войну? Потому и не было до начала войны открытой массовой мобилизации в СССР, что абсолютно оправданно, учитывая предшествующий опыт развязывания войн под предлогом начала вероятным противником мобилизации, и не доводилась в войска информация о точной дате и времени ее начала. Что поделаешь, не поделились с нею Гитлер и его генералы.

Представим, что советское правительство начало бы открытую массовую мобилизацию в мае или июне 1941 года. Кем бы тогда был «назначен» Сталин противниками СССР, если многие из них и сейчас его ставят на одну доску с Гитлером? Да за одно упоминание его имени без брани, даже если бы СССР победил в той войне, назначали бы, наверное, немалый тюремный срок. И разве было бы тогда «наше дело правое», а война – Отечественной, священной, народной? И каков был бы расклад политических сил на международной арене? Предположим, что объявление мобилизации остановило бы Гитлера в реализации плана «Барбаросса», но кто мог бы дать гарантию, что он не привлек бы тогда на свою сторону Великобританию и ее доминионы, окончательно бы «лишил почву под ногами» у «Свободной Франции» и других сил Сопротивления в Европе, вынудил бы проявить непосредственную активность против СССР Японию, а потом, еще лучше подготовившись, при общем еще более сильном превосходстве в соединенных ресурсах все равно бы ударил по нашей стране? И без того, как можно обоснованно предположить, пассивность Великобритании в противостоянии Германии в 1941—1942 годах, похожая на разделение с ней сфер влияния в мире, была не случайной, а могла быть обусловлена определенными настроениями и намерениями финансово-политического истеблишмента этой державы. Это могло быть, в частности, связано, как говорилось, и с секретной миссией одного из нацистских руководителей, Р. Гесса, которую он выполнил в мае 1942 года.

Да и другой наиболее вероятный вариант развития событий в этом случае был бы, наверное, для нашей страны ненамного лучше: если бы Германия «дожала» в конце концов Великобританию, завладев ее огромными ресурсами. Впрочем, что произошло, то произошло, и историю вспять не повернешь.

Итак, непосредственную подготовку к войне политические и военные руководители СССР все же вели, как и проводили они определенные мероприятия по усилению боеготовности войск, но, к сожалению, принятые меры не дали всех намеченных результатов до начала войны и оказались в итоге недостаточными. Во-первых, они сами по себе были недостаточными, а во-вторых, далеко не все руководители на местах их выполнили в должной мере.

Таким образом, к числу ошибок в военном планировании и подготовке к войне советского военно-политического руководства можно отнести следующие просчеты и упущения:

1) переоценка собственных сил и возможностей, прежде всего танковых и авиационных;

2) недооценка сил и ресурсов нацистской Германии и намерений большинства государств Европы участвовать в нападении на СССР или так или иначе поддержать ее в этом нападении;

3) неоправданные надежды на коммунистические и другие антифашистские силы сопротивления в Европе, на невозможность германских оккупационных сил привлечь для войны с нашей страной большую часть ресурсов оккупированных стран (характерно, что в числе военнопленных участников войны против СССР весомую долю составляли поляки, чехи, французы и граждане других оккупированных Германией стран, но об этом в советское время не принято было говорить вслух, да и ныне эти упоминания являются, так сказать, не вполне политкорректными) [152];

4) недостаточно удачное планирование строительства оборонительных объектов на границе, недоведение до завершенного состояния большинства вновь начатых строиться сооружений; оборонительные сооружения на старой границе (которая была до сентября 1939 года) были разоружены и в основном запущены, а сооружения на новой границе не достроены, то есть оба оборонительных вала (так называемые линия Сталина и линия Молотова) не стали серьезными препятствиями на пути врага в 1941 году;

5) несбалансированность и некомплект войсковых соединений и частей в личном составе, опытных командирах и специалистах, распыление сил и средств при формировании соединений в надежде на мобилизацию, которые вследствие этого оказались не способными к надлежащему выполнению боевых задач в начале войны и не могли действовать как достаточно слаженные, организованные, единые и цельные боевые структуры;

6) несбалансированность войск и явно недостаточная укомплектованность их техникой, вооружением и иными средствами, проявлявшиеся прежде всего в нехватке автомобилей, тракторов, других тягачей и транспортных средств, средств связи, противотанковых и некоторых иных видов орудий, пулеметов и прочего автоматического стрелкового оружия, боеприпасов и ремонтно-технической базы;

7) отсутствие надлежащих планов по поддержанию в войсках постоянной боеготовности, их способности к быстрому развертыванию, маскировке, организованному и своевременному выходу по тревоге, а также должного контроля за состоянием боеготовности в войсках; в условиях возрастающей опасности неожиданного по времени удара вероятного противника и отсутствия четкой информации о его планах это упущение приобретало чуть ли не решающее значение;

8) неудачно продуманная с точки зрения реально возможного неожиданного удара вероятного противника дислокация войск, аэродромов, складов и других военных объектов в западных военных округах; получилось так, что, с одной стороны, войска не прикрывали должным образом границу и не использовали как следует совпадающие с ней естественные преграды, и их выход к ней был связан с большой потерей времени, усилий, горючего и моторесурса техники, а с другой стороны, многие войска, а также военные и иные важные объекты оказались сразу же под непосредственными ударами противника, не имея возможности их отразить или даже укрыться от них или защитить их.

Здесь можно в основном согласиться с Р. Иринарховым, который писал следующее: «Огромным просчетом наших военных теоретиков и Генерального штаба, в значительной степени повлиявшим на ход приграничных сражений, являлось то, что, по их предположениям, вероятный противник (Германия) первоначально предпримет вторжение на территорию СССР только частью своих сил. Начнутся приграничные сражения, под прикрытием которых и произойдет полное отмобилизование и развертывание основных сил Красной Армии» [153]. И далее он столь же справедливо обращает внимание на то, что в результате просчетов в определении дислокации войск «…основные силы соединений армий прикрытия, находившиеся на некотором удалении от госграницы, уже заранее обрекались на вступление в бой в процессе своего выдвижения на не подготовленных для этого участках обороны» [154].

Конечно, «после драки кулаками махать» легче, и автор этих строк не считает себя умнее наших военных и политических руководителей того времени. В любом сложном деле ошибки и упущения неизбежны, но даже и после происшедших событий вскрыть их в силу различных причин не так уж и просто. А понять эти ошибки мы обязаны, чтобы знать правду о своей истории и не повторить их больше в том или ином виде.

Любые человеческие ошибки, просчеты, упущения являются по своему характеру субъективными явлениями. Однако они во многом определили объективное преимущество Германии и ее союзников в начале войны: во-первых, в силе развернутых против нашей страны войск и в меньшей мере всех войск, во-вторых, внезапности их первого мощного удара по нашей обороне. Они также обусловили недостаточную общую готовность к войне обороны страны и боеготовность советских войск. Вместе с тем очевидно, что в числе иных причин указанных слагаемых объективного немецко-фашистского превосходства в начале войны были и вполне объективные обстоятельства, такие, как гораздо большие ресурсные возможности блока фашистских государств с учетом использования ими потенциала оккупированных стран, сложившееся в течение столетий преимущество Германии и большинства европейских стран в научно-техническом и экономическом развитии и создании инфраструктуры, а также более ранее вовлечение Германии в полномасштабные военные столкновения, обусловившее ее опережение в мобилизации, укомплектованности войсковых частей и соединений и более раннем развертывании и сосредоточении для военных действий своих войск. Как уже отмечалось, объективные факторы неудач Красной Армии в целом имели приоритетное значение.