Электронная библиотека » Александр Ржешевский » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 27 марта 2014, 04:15


Автор книги: Александр Ржешевский


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Фамилия! – рявкнул Болдин, вглядываясь в запыленную черную переносицу бойца.

– Латов Иван…

– Продолжайте, – кивнул Голубев. – А где же Щепинов?

– Сейчас появится, товарищ генерал.

Появился майор. Похудевший, но собранный, гладко выбритый.

– Отступаете? – недоверчиво осведомился Болдин.

– Никак нет, – четко отрапортовал майор. – Имею приказ сосредоточиться на рубеже Кузница – Сокулка для отражения наступающего противника.

– Чей приказ?

– Командующего шестым механизированным корпусом.

– Смотри-ка! – удивился Болдин. – У Михаила Георгиевича больше войск, чем у нас.

– Думаю, Михаил Георгиевич сумеет ими распорядиться, – произнес Голубев. – Это же ваша директива.

– Желаю успеха, майор, – успокоенно произнес Болдин.

Прежде чем Щепинов повернулся, Голубев шагнул ему навстречу.

– Петр Алексеевич! Что бы ни случилось, никогда во мне не сомневайся.

Клешнятые могучие руки сомкнулись за его спиной.

– Только бы ты был жив…

– И ты будь!

43

Комкор Михаил Георгиевич Хацкилевич знал обстановку лучше, чем вышестоящие начальники. По прибытии в корпус он приказал залить имевшееся горючее только в новые танки. Уничтожил документы, которые могли попасть врагу после его гибели. Теперь надо было думать так. Одна из бумаг привлекла внимание, и прежде, чем сжечь ее, Михаил Георгиевич бегло прочитал. Это был план отражения агрессии, разосланный под грифом «секретно» еще до войны.

Документ предписывал:

«Переход границы танковыми группами.

1. Танковые дивизии особыми ударными группами, состоящими из стрелков и саперов (силой до взвода) снимают сторожевые и наблюдательные посты вблизи границы и создают проходы в заграждениях из колючей проволоки. Для этого нужно их незаметно ночью подвести к границе и держать скрытыми до определенного времени. Эти ударные группы затем немедленно продвигаются дальше и устанавливают, где обороняется противник. Они овладевают мостами и теснинами, имеющими большое значение для дальнейшего наступления, и тем самым выполняют также разведывательные задачи.

2. За этими ударными группами следует волна разведчиков и рекогносцировщиков всех родов войск, которые собирают дальнейшие данные для наступления.

3. Затем выступают стрелковые и пехотные подразделения и с ними разведвзводы танков, собирающие сведения для следующих за ними танковых полков.

4. Только когда будут определены неприятельские позиции, в особенности расположение дотов, заграждений и минных полей, и ударные группы всех родов войск начнут их уничтожение, – для прорыва неприятельских линий обороны выступают танки, обгоняя передовые позиции своих войск.

5. Когда выступят танки и пробьют первую брешь в обороне противника, за ними следуют мотоциклисты (20-я танковая дивизия), а также стрелковые батальоны на предназначенных для этого бронированных автомобилях (7-я танковая дивизия), усиленные саперами и сопровождающей артиллерией.

6. Переход границы должны поддерживать сильные артиллерийские части и полк по созданию искусственного тумана. Противотанковая артиллерия передвигается также вперед для поддержки наступления танковых полков. Поддерживающая артиллерия держит наготове передки для того, чтобы возможно быстрее продвинуться дальше.

Перед началом и во время наступления артиллерия производит не огневые нападения, а прицельный корректируемый огонь по выявленным неприятельским целям (ослепление наблюдательных пунктов).

7. При переходе границы следует рассчитывать на встречу с неприятельскими танками. Поэтому необходимо держать наготове противотанковую артиллерию. Отдельно действующие подразделения следует в достаточной степени обеспечить орудиями ПТО…

…После захвата неприятельских наблюдательных пунктов и предполагаемых позиций противника на линии высот Мергуграужкяй – Пелуынартис дать сигнал белыми ракетами.

Командующий (подпись)»

Хацкилевич поднес спичку к бумаге и проследил, чтобы все листы приказа, не имевшего ничего общего с действительностью, сгорели дотла.

* * *

Ближний танк приткнулся к березе, содрав кору. Но с корнем не вывернул. Под тяжестью многотонной машины березка удержалась. «Гибкость помогла, – подумал Михаил Георгиевич и тут же прогнал шевельнувшуюся сентиментальную мысль. – При чем тут… березка? Нам не гибкости, а ума не хватает. Терпимость наша… жуткая».

Генерал тронул ладонью раскаленный солнцем металл. Не требовалось опыта, чтобы понять, какая внутри духотища. Спереди на литой броне – молнии царапин и ссадин от немецких снарядов и пуль. Германские машины оказались жидковаты против наших тридцатьчетверок. Какие танки! Но маловато их. А старые машины не смогли сдержать немецкий танковый клин. Вот ведь – все века воюют клином. И никто не может приспособиться. Сколько воображали французы – а как побежали, спасаясь от клиньев. Мы-то думали, немец завязнет в Нормандии. А он прошел ее в три дня. Надо подумать! Поставить тридцать четверки… так… Последнее горючее… последние снаряды.

Михаил Георгиевич подумал, что в утреннем сражении, несмотря на успех, не все получилось ладно. А разве у немцев ладно? Три танка запоролись на болоте сразу. Десяток наши танкисты сожгли. Рубеж удержали, и контратака вышла. Немецкая артиллерия била с пристрелянных позиций. А то бы дальше пошли. Но все равно! Атаку немцы не ожидали. Их танки разворачивались уже в бою. Каждый экипаж воевал за себя. А это немцы не любят и не умеют. Они привыкли нападать стаей. И надо показать, что мы не лыком шиты. Танковый клин будем крушить иначе. Снарядов не хватит и на половину хорошего боя. Значит, надо задавить немца раньше. А потом… авось. И ночь придет, и фронт подбросит горючее.

Сказать комиссару, чтобы людей приободрили. А чем? Новым маршем? Личный состав корпуса сложился из многих наций. В связи с танковым пополнением призвали на службу запасников. Из разных концов страны.

Их не собирались задерживать. Первый же выпуск танковых училищ должен был покрыть дефицит. Но судьба вывела запасникам иное: держать оборону и умирать в огне. Генерал видел список. Похоронки пошли в Смоленск, Московию, Донбасс, Киев, казахстанским женам и матерям. Хацкилевич много раз представлял, как похоронку получит его жена. И где она будет? Уцелеет ли во вселенской катастрофе? Он изгонял эту летучую мрачную мысль. Но в минуты затишья она вновь оказывалась рядом.

Командир батальона углядел командующего и четко отрапортовал.

– Бойцов накормили? – тихо спросил генерал. – Через десять минут подъем.

Он ожидал, что встретит на привале хмурые лица и будет читать по глазам упреки, с какими он сам примчался в штаб армии: мол, обманули. Но услыхал взрывы хохота и гортанный голос симпатичного низкорослого киргиза в расстегнутой великоватой гимнастерке. «Запасник», – определил генерал.

Еще шаг – и в просвете между литыми башнями стали видны бойцы, разлегшиеся на примятой траве. «К закату солнца немногие уцелеют, – подумал генерал. – Странно устроен мир. Грохот сегодняшнего сражения не успеет долететь до солнца, когда война кончится. Но уже без нас. Жалко молодых. Гражданская повыбила цвет нации. Эта косит молодых парней прямо тысячными рядами. Что останется будущему?»

Вспомнился маршал Кулик, прибывший из Москвы. Он судорожно хлопал генерала по плечу и просил что-нибудь сделать. Болдин тоже надеялся неизвестно на что и смотрел скорбными глазами. А он, командующий, знал, что корпус обречен. Снарядов – считанные штуки. А надо принять бой. По всей видимости, последний. Для него. И для многих ребят, танкистов и пехотинцев, которые смеются сейчас на полянке. Может быть, в этом смехе и скрыта загадка человеческой натуры, которая все-таки выдерживает невообразимый кошмар и продолжает бороться за жизнь. А значит, побеждать.

Гортанный голос маленького пехотинца с широким лицом и раскосыми глазами доносился через всю поляну:

– Нет! Я с детства как сыр в масле катался. Потом все поменялось.

Густой басовитый голос подсказал с хохотом:

– Расскажи, как с женой поменялся…

В ответ тонкий мальчишеский голос киргиза:

– Да! Гуляй, говорю. Много не нагуляешь…

– И больше не женился? – донимал тот же солдат. – Или решил?

– Да! Уйгурку взял. На пять лет моложе. Галима.

– Так ты орел! Беркут!

– Э-э… слушай! Беркут есть беркут. А орел – это орел.

– Не все ли равно? Что в лоб, что по лбу.

Маленький киргиз возбужденно поднялся на коленях и замахал руками.

– Беркут не будет есть мертвечину. Ему надо свежак. Орлы на могильниках. Беркут сурка берет, лисицу. Волка берет. Сурок вылезет из норки. Стоит свиристит. Беркут сверху налетает, поднимет на двадцать метров и бросит. Походит кругами. Смотрит, не подбежит ли шакал или лисица. Потом спускается и начинает клевать.

Впалые щеки пехотинца покраснели, черные антрацитовые глаза сияли. Михаил Георгиевич подумал, что южное солнце любит глубокие цвета. Черный, так черный. Зелень, так до самой глубинки, в несколько слоев. И – запальчивость, выводящая рассказчика непременно на первое место, чтобы тот ни говорил – грустное или смешное.

– А Галима на жену бывшую твою похожа?

– Нет! Совсем нет…

«Перед боем о женщине думаем. После боя – тоже о женщине, – усмехнулся Михаил Георгиевич. – И только в огне… Нет… В огне – никогда!»

– Подъем! Подъем! – прокатилось по рядам.

* * *

Корпус встретил колонну немецких танков раньше, чем те ожидали. Бронированные «панцеры», обкатавшие без особых помех землю Франции, теперь так же уверенно, сверкая полированными траками, молотили российскую пыль.

Русские танки перехватили колонну в узком, неудобном для нее месте и заманили на болота. В первом ряду нападавшие выставили старенькие Т-26, горевшие от бронебойных снарядов, как свечки. Прежде, чем отступить, они сделали несколько выстрелов. Питомцы Гудериана, предвкушая легкую добычу, кинулись на них, не разбирая путей. Но скоро тяжелые немецкие машины на узких траках стали вязнуть в трясине. И тут выскочили замаскированные тридцатьчетверки. Широкие гусеницы позволяли им быстро перемещаться по зыбкой почве. Там, где германские «панцеры» не могли развернуться, русские танки мчались легко и быстро. Больше десятка крестоносных машин разом запылали. Оставшиеся на твердом грунте открыли ураганный огонь, но русские танки, словно заговоренные, продолжали метаться в задымленном пространстве. Их орудийные залпы, нечастые, но точные, наносили немцам существенный урон, в то время как сами они оставались неуязвимы. Немецкие наводчики с ужасом обнаружили, что снаряды соскальзывают с литых краснозвездных башен, не причиняя им вреда, в то время как любое попадание в клепаную будку «панцера» сулило скорую или мгновенную гибель.

Находившиеся в задних рядах машины начали в панике разворачиваться и удирать, передние, принявшие на себя удар, готовы были последовать за ними. И вдруг что-то произошло. Орудийные стволы русских замолкли.

О том, что их боезапас мог закончиться, немцы не догадывались. Но прекратили отступление. Взревывая моторами, замерли, как оскалившиеся псы, которых перестали давить.

Они долго не могли поверить в свое избавление. Несколько долгих мгновений, может быть, минут. Потом начался расстрел – откровенный, наглый, издевательский. Застывшие русские танки или на последних каплях горючего отходившие прочь были прекрасной мишенью. А главное, безответной.

Танк, в котором находился Хацкилевич, несколько раз вздрогнул от прямого попадания снарядов.

Зажатые раскаленной броней люди доживали последние мгновения. Они уже не были ни командирами, ни подчиненными. А просто четверо сгорающих на медленном огне. Теряя сознание, Хацкилевич успел подумать: «Вот он и есть – наш “авось”».

Заряжающий Хлебников, оставшийся без снарядов и без дела, успел подхватить Михаила Георгиевича и закричал хрипло: «Командующий ранен!» – словно их могли за это тотчас вывести из боя.

Каждый чуял собственную близкую гибель и относился к ней по-особому. Командир танка тяжело дышал, уперевшись лбом в триплекс. Маленький тонкорукий заряжающий бережно держал тяжелого рослого Хацкилевича, точно спасение командующего было необходимо не только для общего дела, но и для его собственной жизни. Водитель Буров, плечистый белобрысый крепыш, почувствовал, что нет начальства над головой, и испытал необыкновенную легкость. Заметив по приборам, что в движке истекают последние капли горючего, он скосил серый глаз с черной окаемкой от грязи и пыли и, дернув рычаги, выкрикнул срывающимся мальчишеским голосом:

– Горючки нет… снарядов нет… На тара-а-ан!

Тридцатьчетверка рванулась навстречу «панцеру», вылезавшему из оврага. Немец заметил мчащийся русский танк и воинственно развернулся навстречу. Но у русского было преимущество в скорости. Тридцатьчетверка ударила немца под углом, в бок, и «панцер» перевернулся вверх колесами, съехал на дно, пропахав башней скользкий овражий склон. Торжествующая тридцатьчетверка застыла гордо, поводя пушкой по сторонам. И в следующий миг на нее обрушилась такая лавина огня, что башня оторвалась. Останки человеческих тел были выметены ураганом, и сама бронированная коробка скрылась в туче дыма.

До штаба армии дошло известие, что Хацкилевич погиб. В жуткой обстановке неопределенности и предчувствии гибели оно не произвело впечатления. Каждый мог оказаться следующим.

К этому времени Болдин и Голубев окончательно потеряли ориентировку. Разгром танкового корпуса означал конец организованного сопротивления армии. На следующий день пролетевшие немецкие самолеты выбросили листовки, где говорилось, что сопротивление бесполезно и Москва взята. Штаб армии, по существу, самоликвидировался. Собрав пятьдесят человек – все, что осталось от вверенного ему стотысячного войска, Болдин начал пробиваться на восток. Он дойдет до своих, и Конев его выручит.

Судьба командующего Западным фронтом Павлова оказалась страшней.

Еще не явились полководцы, которым суждено было побеждать. Еще не вышли на поле битвы солдаты с оружием, не уступавшим немецкому. Только локтями и грудью смельчаки заступали путь врагу. Но из-за генеральских промахов их век сделался исчезающе мал, погибли сотни тысяч мужчин – цвет нации. Потери невосполнимые, как показала жизнь.

Отдельные очаги сопротивления еще тлели. Немцы никак не могли с ними покончить. Эти смельчаки задерживали победоносное шествие германских полчищ и выиграли время. Каждая жизнь была оплачена высокой ценой.

44

Если солдаты, в большинстве своем брошенные и безоружные, знали, по крайней мере, что где-то должен находиться командир, а если нету его, то обязательно пришлют, если выполнение любых, даже бестолковых, приказов казалось им спасительным, то беженцы, заполнившие дороги, вообще ничего не понимали.

Почему Красная Армия, про которую пели песни по праздникам и будням, бежит и катится под давлением врага, не имея ни сил, ни сноровки, чтобы упереться как следует? Мирная жизнь казалась многим уже далекой и ненастоящей.

Держась за подводу, Людмила шла вторые сутки, потеряв представление о времени и о себе. Никто не прогонял, и в этом ей повезло, потому что подвода была единственная в той бесконечной толчее, какую можно было охватить глазом. Колясочек разных, тележек двигалось великое множество. Но подвода была одна. На ней под грудой тряпок умирал туберкулезник, для которого была чудом добыта лошадь. Рядом с умирающим сидели дети, которым тоже посчастливилось. Их натруженные ножки уже отказывались служить. Только к исходу дня Людмила поняла, что вожжи держала дочь умирающего, которая шла рядом с отваливающимся колесом.

До самого горизонта тянулось поле вместе с петлявшей дорогой, по которой скрипели, двигались, кричали, плакали измученные люди. И мука эта достигала такой границы, что уже почти не ощущалась, пока ступала нога, держалась голова и глаз отличал белое от черного.

«Хуже ведь не было человеку, – думала Людмила. – Ни в Греции, ни в Древнем Риме… Самым пропащим рабам не было хуже, чем нам сейчас». Измученная крестьянка, еще молодая, но этой молодости уже не было видно, подсадила малыша на подводу, на самый угол, и некоторое время шла, держась за него.

– Да что же такое? – сказала она извиняющимся тоном, словно оправдываясь за мучения и усталость.

– Вы кто? – спросила Людмила.

– Учительница.

– Чему учили?

– Истории.

– А-а… Так, может, вы знаете? Когда все пройдет? Раньше случалось такое? Чтобы ни за что ни про что тебя выбросили, растоптали… Непобедимая и легендарная… Где они?

– Тише! Тише!

– Пускай слышат. Тут некому слышать, тут народ. Спрашиваю: раньше было такое?

Людмила тряхнула головой, указывая на запад. Учительница сникла, потом поддержала малыша, который чуть не упал с подводы. В лице ее мелькнул какой-то детский страх.

– Сама думаю, – пожаловалась она. – Когда это кончится? А он все идет и идет. Неужто у наших-то войска совсем нету?

Они уже прошли целое поле и начали подниматься на взгорок, когда обнаружили перед лесом редкую цепочку солдат, лениво и медленно закапывающихся в землю.

По сравнению с отступающим народом эта цепочка защитников выглядела такой жалкой и беспомощной, что у Людмилы сжалось сердце. В какой-то момент показалось – дай ружья всем, даже детям, и – никакая сила не пройдет. А что могут сделать несколько солдат против наступающей армии?

И снова страх забрался под кофточку, липкими пальцами сдавил плечи и грудь. Уйти! Уйти!.. Только бы успеть… Не весь же мир занят немцами.

Среди солдат вдруг почудилось: Иван Латов копает. Ближе к опушке – через одного – роет землю лопатой, закапывается, чтобы встретить наступающих. Чуть было не крикнула Людмила. Потом решила, что обозналась. Но нет – в каком-то повороте головы и взмахе рукой, энергичной и крепкой, опять узнала. И накопанной земли вокруг больше, чем у других. Значит, точно – Иван!

И то, что узнала его, и то, что цепочка солдат продолжала деловито окапываться, возымело, наконец, действие и понемногу успокоило Людмилу. Может, и не так все страшно, подумала она. И не окружает немец, как говорят, не прорывается, разбивая в пух и прах безоружные части. У страха глаза велики? Вот ведь бойцы окапываются, и у каждого винтовка со штыком.

А то работали, работали – и все оружия не хватает. Если тут мало бойцов, значит, дальше – больше. Не может быть это все, что осталось от армии. Со страху болтают – немцы там, немцы тут. Будто ни у кого не достанет сил задержать эту движущуюся лавину. Имеются силы!

Людмила даже остановилась, оглушенная этой мыслью. На самом деле остановилась телега. Лошадь потянулась к запыленному пучку травы, уцелевшему на обочине. У Людмилы было такое чувство, что она теперь точно спасется, раз увидела Ивана. Это была добрая примета. И радость, смешанная со страхом, опасение остаться неузнанной в глазах Ивана все больше захлестывали. Ей вдруг стало стыдно за разорванную кофточку и грязную юбку.

Пока Людмила боролась со своими чувствами и опасениями, которые вернулись из прежней жизни, подвода опять двинулась. И она вместе с ней. Потом опомнилась.

– Я отойду. Мое место… – бестолково зашептала она учительнице. – Не пускайте никого. Моя сумка… Ладно? Там солдат из нашей деревни.

Будто многотысячная толпа услыхала ее слова. Все разом повернули головы. Но не туда, куда указывала Людмила. И не ее слова привели людей в оцепенение. Когда поняла – нечем стало дышать.

На горизонте дымами вставали танки. Еще самих танков не было видно, только пыль столбом. Ни звука, ни грохота оттуда не донеслось. А по всему полю, будто от самой земли, поднялся стон.

Подвода остановилась. Умирающий приподнялся на одной руке. Учительница схватила ребенка и прижала к груди. Невесть откуда взявшийся солдат судорожно рвал на себе гимнастерку, слезно приговаривая «братцы, братцы», хотя кругом были женщины. Скинул галифе вместе с исподним почему-то и остался голый, дрожащий, с прилипшим, как в насмешку, белым мухомором в кружке редких рыжих волос. Людмила ухватила гимнастерку с брюками и сунула внутрь воза.

Сбежавшего солдата кое-как одели, остальное Людмила не видела.

На горизонте из тонкой движущейся пушечки сверкнул огонь, и близким взрывом разметало всех возле подводы. Когда Людмила очнулась, танки уже прошли первую траншею. Две черные машины горели, расстилая по земле едкий дым.

По другую сторону дороги грудью в грудь столкнулись танк с солдатом. Было так, словно дрогнули оба – и солдат, и броня. На самом деле танк взорвался выстрелом. Людмилу опять оглушило, и она, как своей смерти, ничему не удивляясь, оцепенело и заторможенно видела всплеск кровавого фонтана в этом месте, где прятались люди. Там взорвался снаряд. Видела, как упал под танком солдат, и ненасытное дымящееся чудище развернулось над ним и пошло прочь, оставив могильную груду навороченной земли. Людмила кинулась туда, а на самом деле пошла, едва держась на ветру. Но из могильной груды вдруг выпросталась рука. И встал солдат. Поднялся во весь рост, шатаясь, погнался за танком, с каждым шагом увеличивая бег.

Танк покрутился, выискивая новую жертву. Пушка начала опускаться, нацеливаясь вдоль дороги, где корчились от ужаса скопища людей. Танк дернулся и встал, чтобы точнее попасть. Солдат взобрался на его трясущееся нутро, прошел по броне вперед и принялся каким-то обломком колотить по орудию.

Танк заглох, потом взревел и двинулся бросками, будто живой, пытаясь в ненависти своей скинуть седока. Еще бы секунда, и танк вместе с бойцом свалились бы в овраг, где прятались люди. Уже накренился, уже повисли гусеницы над пустотой. Уже, перекрывая гул мотора, словно из-под земли исторгнулся пронзительный смертный вопль. Кричали женщины и ребятишки, увидев над собой раскаленную черную громадину. Но солдат скинул гимнастерку и закрыл смотровые щели в броне. Танк попятился назад, вылез на ровное место и завертелся, как ослепшее живое существо, и застыл, потратив остаток сил. Замер и солдат с поднятой рукой в страшной смертельной игре. Когда бронированный люк дернулся, солдат рывком отодрал его и сунул быстрым движением руку. Глухим нутряным взрывом крышку отбросило. Из-под танка вылез немец в зеленой лягушачей форме и судорожным рывком, приволакивая ногу, пополз прочь к придорожным кустам. Солдат спрыгнул с танка, широким шагом догнал немца и добил.

И Людмила вдруг обнаружила, что это все тот же Иван.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации