Текст книги "Война кротов"

Глава 20
Крещатик

Чуть ли не в первый день после войны какие-то отморозки отрезали Павлу Терентьевичу язык. С тех пор метростроевец использовал для общения шариковую ручку, маркер или карандаш – всё, что писало. Но с каждым годом всё сложнее было доставать канцтовары. Обычная в прошлом бумага в метро стала неимоверным дефицитом, который пожилому человеку оказался не по карману. Поэтому Павел Терентьевич попусту не «болтал». Привык экономить.

– Это Павел Терентьевич, метростроевец. Он согласился пойти с нами.

Спасатели по очереди представились. Мышка долго жал старику руку и глупо улыбался.

– Нам здесь больше нечего делать. – Фидель закинул на спину рюкзак. – Тут становится жарковато.

Словно подтверждая его слова, загрохотали выстрелы.

Взглянув на вспышки, хорошо заметные в темноте, Сайгон сразу понял, в чём дело:

– Там служебные помещения. Началась расправа над неугодными. Павла Терентьевича будут искать. Есть у него тут доброжелатель.

Злые и голодные спасатели покидали бывшую Театральную. Крались в темноте, словно воры. А ведь станция не спала… Обитатели её хоть и не присутствовали на резне в служебных помещениях, зато крики раненых и хлопки выстрелов слышали отлично. Обыватели сидели по своим норкам. Никто не вышел вступиться за тех, кого убивали.

У входа в туннель спасателям преградила дорогу местная дружина. По всему – те самые парни, что должны были бы сидеть на блокпостах. Оно и понятно: в туннеле и страшно, и скучно, на станции куда веселее.

– Эй, далеко собрались? – поинтересовался командир дружинников, небритый, коротко стриженный детина лет двадцати. Рожа самоуверенная, так и просит, чтобы по ней двинули прикладом.

Ответил Фидель:

– Да вот по Крещатику хотим прогуляться, на каштаны посмотреть.

Дружинник юмора не понял. Или же виду не подал.

– Каштаны – это отлично, Крещатик – ещё лучше. Но у нас приказ: всех на станцию впускать и никого со станции не выпускать.

– Командир, а может, договоримся? – шагнул вперёд Сайгон и выразительно потёр большим пальцем об указательный.

– Конечно договоримся! – обрадовался дружинник.

Его товарищи, а было их десятка полтора, дружно загоготали. Только теперь Сайгон заметил, что командир дружинников сидел на большом полиэтиленовом мешке, доверху набитом жетонами.

У фермера аж дыхание перехватило. Целый мешок?! Ну ничего себе!!!

Рядом с командиром – точнее, возле мешка – перетаптывался низенький мужичок, весь покрытый татуировками. В руках он держал два больших пакета – один с измельчёнными зелёными листьями, а второй со шляпками мухоморов. Всё это добро перекочевало к небритому детине, который встал с мешка, позволив мужичку хорошенько зачерпнуть жетонов. Низенький – не местный. Татуировки, как у типов с Вокзальной. Наркокурьер, что ли?

Черт, да они тут все под кайфом, оттого и ржут невпопад…

Экспроприировали у населения Театральной жетоны и теперь спускают их на дурь. Во имя светлых идей, конечно. Если так и дальше пойдёт, то скоро на станции начнётся голод. На хавчик пробьет – и начнется…

– Так что, договоримся? – Командир дружинников откровенно веселился. – Вы спляшете, песенку споёте, а я вам заплачу! – Он потёр пальцем о палец, передразнивая Сайгона. – От нас бесплатно никто не уходит!

Он прицелился Фиделю в голову и выстрелил.

Видно, двоилось в глазах: пуля вжикнула в сантиметре от виска.

И тут команданте нанес ответный удар.

С яростным рыком накинулся на небритого детину – и ребром ладони перебил ему горло. Тут же атаковал следующего коммунара. Ногой в живот – бедолагу согнуло пополам, Фидель не оставил ему ни единого шанса – с хрустом свернул шею.

Дружинники оторопело уставились на труп с вывернутой головой.

– Эй, вы чего?!..

Заклацали автоматы… Выстрел!

И завертелось.

Растаман орудовал ружьём как дубинкой. Ещё два раскроенных черепа. И ещё, и… Нож Сайгона пробил с хрустом грудину, попал в сердце. Выдернул красное… Мышка тоже не скучал. Не тот он человек, чтобы оставаться в стороне.

Сплясать вам, товарищи коммунары? И песенку спеть?

Ну как, нравится танец? Хорошо поём? Шантрапа…

Через несколько мгновений было кончено. Дружинники полегли всем составом. Наркоторговец, стоя на коленях, молил о снисхождении. Че велел ему убираться, что тот с большой радостью и сделал – ползком.

Растаман хлопнул Мышку по плечу, тот понял товарища без слов. Вместе они принялись обыскивать трупы коммунаров. Трофеи: немного патронов, пара банок с тушёной крольчатиной и десяток фляг с водой. Откровенно говоря, негусто.

– А я думал, мы не шакалим. – Сайгон вспомнил расставание с Байдой.

– Чрезвычайные обстоятельства, – насупился Фидель. – И не сравнивай нашего погибшего товарища с этой шушерой. – Он помолчал секунду, потом добавил: – Малыш, ты ведь знаешь, из чего мы делаем добро? Кстати, а куда подевался твой старикан?

Сайгон обернулся и, подсветив, увидел, как Павел Терентьевич ковыляет прочь. Похоже, метростроевца так впечатлила расправа над дружинниками, что он решил остаться на Театральной. Коммунары его меньше страшили, чем спасатели.

– Может, ему с нами не по пути?

– Знаешь, что? – Полуулыбка исчезла с лица команданте, голос стал ледяным. – Прихватить с собой этого старпера – твоя идея. Иди и верни его!

* * *

В туннеле было жарко и душно.

Пот стекал по обнажённым телам – все разделись чуть ли не до исподнего. Проблемы с вентиляцией, серьёзные проблемы. Подобное может случиться на Святошине и вообще на любой другой станции. Людей же, которые могли бы исправить и наладить довоенное оборудование, не осталось. Старики вымирают, а молодёжь если и умеет читать, то через одного и по слогам. Деградирует человечество, превращается в животных.

В кротов, да, Серега? В твоих любимых кротов?..

Одна надежда была – на умников с Университета. Сайгон поёжился, вспомнив ученых-экспериментаторов. Хороша надежда, ничего не скажешь.

Хуже всех приходилось Павлу Терентьевичу. Сказывался возраст. Метростроевец то и дело разминал сухонькой ладошкой грудь. Сайгон уже не рад был, что потащил с собой старика. Надо было разрешить ему остаться на Театральной, когда он пытался сбежать после схватки с обдолбанной дружиной.

Возмущаясь, Че тащил на себе мешок с жетонами:

– Я что, похож на ездовую собаку? Когда-то говорили, что бывают ездовые академики, но ездовые растаманы?!..

Экспроприируй экспроприированное, как сказал Фидель. Не оставлять же добро наркоманам. А спасателям жетоны очень даже пригодятся. Для дела.

Вот только что с того богатства посреди туннеля? Вода закончилась, еды хватило на один раз, да и то остались голодными. Впору уже на крыс охотиться, так ведь нет крыс, как на беду все попрятались. И хоть мешок жетонов тяни, хоть два, а купить на них здесь можно только собственный пот у себя же.

Сайгон едва переставлял ноги, в глазах темнело от жары, но всё равно он нашёл силы взвалить на себя слабо сопротивляющегося метростроевца и понести. Весу в старике не было вовсе. Килограммов пятьдесят с чуть-чуть. Видать, не жировал на Театральной создатель метро. Создатель… Сайгон покатал на языке это слово и пообещал себе донести старика до Крещатика. Живым или мёртвым. Тут уж не от него зависит.

– Не дрейфим, спасатели, станция близко!

Фидель собирался пополнить запасы на Крещатике. Обещал скупить пол-станции. Раз судьба посылает столько наличности, грешно не воспользоваться её подарком.

– Будет пир духа! И о телах позаботимся! Примем душ… Да что душ, ванну примем! Или пива. Холодного пива, – подзадоривал своих бойцов команданте. – Столько лет прошло, а мне до сих пор снится: из кружечки да с рыбкой вяленой. С лещом. Во-от такенным! А?!

Ага. С лещом.

* * *

Крещатик разочаровал Сайгона.

Наивный фермер надеялся, что станция встретит спасателей прохладой, но нет, тут тоже была парилка. И судя по тому, как народ без стеснения разгуливал по платформе в чём мать родила, такое положение дел давно уже никого не смущало. Привыкли. Придышались.

Че оказался умней Сайгона. Прежде чем войти на станцию, он своей полосатой хламидой тщательно обмотал мешок с жетонами. Сказал, что сирых и убогих лучше не искушать, они ведь не коммунары, частную собственность не отринули. Сайгону бы взять на вооружение его опыт, но нет, не сообразил.

И напрасно.

Шрамы – «Спаси и сохрани» – на его спине уж очень кидались в глаза, а спасателям лишнее внимание ни к чему. Да что там, святошинцу самому не нравилось, что на него показывают пальцами. Видать, тут не шибко жаловали новых христиан, а Сайгон после приключений на станциях и в туннелях весьма походил на проповедника, мечтающего сдохнуть на кресте, сваренном из радиоактивной арматуры. Судите сами: не одежда на нём, а рубище, тело покрыто струпьями, будто в пути он только тем и занимался, что бичевал себя, изгоняя бесов.

– Оденься-ка. – Команданте оглянулся на группу в десяток аборигенов, побросавших свои дела и топавших за командой спасателей. – Народ тут мирный, но житомирских не любит искренне.

– А чего так? – Сайгон натянул драную тельняшку. За считаные дни он угробил одежду, которой не было сносу много лет.

– Известно чего. Житомирские везде свой нос суют и морали читают: мол, не прелюбодействуйте, и прочая лажа.

Спасатели как раз двигались мимо молоденькой девушки и юного бойца, беззастенчиво ласкающих друг друга на глазах у всего народонаселения. И никого не возмущало такое моральное разложение. Наоборот – некоторые собирались последовать их при меру: дамочки с интересом изучали проходивших мимо чужаков.

Сайгон поймал на себе пару пылких взглядов. Среди аборигенок попадались весьма примечательные экземпляры. Привет, Свет!

Словно в книжку об индейцах Сайгон попал: в добавок к полной наготе мужчины Крещатика все как один были вооружены луками из древесины, напоминающей бамбук. Значит, Сайгон привлекает внимание не только своим орнаментом, но и закинутым за плечо агрегатом. Крутым хай-теком из магниевого сплава, стеклопластика и углеволокна. По здешним меркам, почитай, будто инопланетяне прилетели со своими неземными технологиями.

Заглядевшись на местных красоток, он едва не рухнул, зацепившись за бетонную клумбу. Мародёрам несладко пришлось, когда они тащили её с поверхности, а тут вся платформа заставлена этими кадками с землёй, из которой росли…

Сайгон присвистнул:

– Это что, бананы?!

– Ага, – равнодушно обронил Фидель, будто речь шла о кукурузе с Политеха. – И ананасы ещё. Кокосы когда-то были, но я давно не видел. Выродились, наверное.

Заметив округлившиеся глаза Сайгона, он поспешно добавил:

– На самом деле, малыш, это не бананы и не ананасы. Это вообще не известно что и на вкус дрянь. Мародёры принесли с поверхности. Плоды этих культур содержат все необходимые для жизни питательные вещества, прям как модифицированный сорго. Слыхал о таком злаке? Сам Билл Гейтс финансировал программу его создания, как раз перед войной это было. Он тогда вообще много чего финансировал. Сидит сейчас небось в личном бункере в Силиконовой долине…

Отвлёкшись на команданте, Сайгон едва не опрокинул здоровенный аквариум, в котором плавали… лягушки. То есть с первого взгляда показалось, что это лягушки, а если присмотреться хорошенько, то совсем и не похожи. Слишком уж большие. Где вы видели лягушку с баскетбольный мяч? Многие в метро никаких мячей не видели, и всё-таки…

– Тише ты! Если аквариум разобьёшь, местные тебя кастрируют. – Растаман оглянулся, не видел ли кто оплошности Сайгона. – Я не шучу. Эти папуасы жаб боготворят. И потому жрут их. А заодно смазывают их слизью наконечники стрел. И чужакам не позволяют ни первого, ни второго. Так что мясом нам здесь не разжиться.

Неизвестно как прочим спасателям, а Сайгону изрядно надоел извилистый лабиринт из кадок и аквариумов. Вот куда надо было пристроить фикус Лёнчика Космоса!

– Мама, мама, я пропала, меня любит кто попало, – задумчиво пробормотал святошинец, оглядываясь по сторонам.

Вокруг кишела жизнь: аборигены совокуплялись, жрали «бананы», нянчили детей. Малышни на станции было особенно много – неудивительно, учитывая местные нравы. Эти, с Крещатика, уж точно плодятся, как кролики, подумал Сайгон. Для голозадых папуасов никаких новых туннелей не напасёшься…

– Ничего, выроем и для папуасов! – задорно подмигнул ему Фидель. – Для всех выроем!

То ли Сайгон думал вслух, то ли команданте умел читать чужие мысли. Последний вариант Сайгону был не в масть. Губная гармошка… губная гармошка… Чем сильнее фермер старался выкинуть инструмент из головы, тем назойливей становились мысли о нем.

– Надоело петлять. Сворачиваем в правый посадочный зал, – скомандовал Фидель.

Там было просторнее, чем на платформе, потому что обходилось без кадок и аквариумов. На вертелах жарили лягушек, их аромат дразнил ноздри. За стеклом земноводные выглядели неаппетитно, зато в зарумяненном виде будоражили аппетит.

Сайгон потянулся за жетонами.

– Не вздумай. – Че перехватил его руку. – Не продадут. Я ж говорил, они жаб этих чужим не продают. Угостить могут. Своего…

Растаман на что-то намекал, но Сайгон не понимал на что.

Уж очень жрать хотелось.

– Тогда я угощусь, не проблема. Тем более на халяву.

Он шагнул к ближайшему мангалу. Давно он не видел, чтобы пищу готовили на открытом огне. Деревья в метро не растут (конопля с Вокзальной не в счёт), так что с дровами проблема. Но на Крещатике благодаря «пальмам» вопрос органического топлива решён давно и окончательно.

Языки пламени завораживали.

Улыбка на лице молодого повара располагала. Редкая бородка, длинные волосы ниже плеч заплетены в две косы. На шее ожерелье из медной проволоки и клыков пацюка. И всё, больше никакой одежды. Да оно и понятно: скрывать такое внушительное достоинство – всё равно что оскопить себя. Небось девчонки в очередь записываются на месяц вперёд…

Сайгон уже открыл рот, чтобы попросить вот тот, с краю, кусочек, зажаристый, ага, вот тот, когда растаман отчётливо произнёс:

– Хоть раз укусишь – никогда не покинешь эту станцию.

Сайгон так и застыл с открытым ртом.

– Я же сказал: только своих угощают. Куснул – своим стал. А свои за пределы станции не выходят. От звонка до звонка здесь. Ты говорил, у тебя жена есть? И сын? Больше их не увидишь. А бежать захочешь – накачают ядом жаб до беспамятства. Забудешь, как тебя зовут. Всё забудешь. До старости «ананасы» будешь выращивать.

Сайгон громко сглотнул – и отскочил назад, когда повар протянул ему вертел с мясом.

– Спасибо, я не голоден! Спасибо!

– Ну что же ты? – Растаман покачал головой, дреды его колыхнулись. – Тебя ведь никто за язык не тянул! Они тут врать не привыкли и не любят, когда им врут. Так что пожрать тебе не продадут. Жаб нельзя, а остальное можно. Дай жетонов деду, пусть хоть себе «кокосов» купит. С его зубами самый тот деликатес.

Сайгон протянул Павлу Терентьевичу десяток жетонов. Не всем же на диете сидеть.

Тем временем Че, немного поторговавшись, купил два «банана». Скривившись, один «банан» он весь затолкал в рот и принялся жевать. Сайгон впервые с момента их знакомства пожалел о том, что растаман замолчал. Если бы не советы Че, кое-кто угодил бы в неловкое положение.

И кое-кто угодил.

* * *

Команданте только-только договорился о покупке большой партии патронов.

Надо отдать должное папуасам: стеклянные бусы на золото они не меняли, с соображалкой тут у всех было в порядке. Местные хоть и пользовались исключительно луками, но на патроны цены заламывали несусветные. Сайгон слышал краем уха беседу Фиделя и торговца, седовласого старца, восседавшего на трёх деревянных ящиках, поставленных друг на друга.

– На Арсенальную собрались.

В отличие от соотечественников торговец прикрывал свое достоинство жалким подобием набедренной повязки из листьев «банановой пальмы».

Фидель напрягся:

– С чего ты взял?

– Потому что вижу: психи. Значит, на Арсенальную. А там без патронов никак.

Фидель осклабился:

– Ну так продай.

Папуас поманил к себе команданте и шепнул ему цену на ухо.

Фидель нахмурился:

– Ты в своём уме?!

– Обижаешь. А мои обиды тебе обойдутся ещё в двадцать процентов. А нет, так нет. Сам лезь наверх, сам ищи себе патроны. Я ж не против, это честно. Но я против, чтобы тебя с патронами – если ты их найдёшь в городе – обратно пустили. Это тоже честно. Мне конкуренты ни к чему.

– За что я люблю эту станцию, так это за честность!

– За это её всё метро любит, – важно кивнул старый папуас. Он чуть приподнялся и вновь водрузил седалище на ящики.

В каждом из ящиков по две металлические коробки. Внутри коробки четыреста сорок патронов, упакованных в пачки по двадцать штук. Итого восемьсот восемьдесят штук в ящике. А в трёх… В общем, хватит, чтобы перестрелять всех папуасов на станции Крещатик, ещё и на Театральную останется, на самых стойких коммунистов.

– К патронам стволы нужны.

– Сколько?

– Четыре. – Фидель с сомнением посмотрел на Павла Терентьевича. – Нет, пять давай.

Арифметика простая. Команданте – один ствол, растаман – второй, мародёр Мышка – третий, Сайгон – четыре уже… и старик. Всё верно, пять автоматов надо. Ведь патроны в ящиках, судя по маркировке, – самая что ни на есть классика калибра 7,62. Тут ментовские укороченные «раскладушки» не прокатят, тут аппараты нужны серьёзные, собранные лет за полста до войны. Или папуас чем другим обрадует? Сайгон не отказался бы от АКС-74У. И дайте рожков к нему, снаряжённых патронами с пулями с пониженной рикошетирующей способностью. Делали такие, для городского боя. Не надо стальных сердечников, оставьте себе.

– Пять так пять. АК-103 под патрон 7,62. Хорошая игрушка. Россияне много их перед самой войной в Венесуэлу отправили, в подарок дружественному режиму Уго Чавеса. А товарищ Уго уже Украине по дешёвке скинул. Помню, когда афёра раскрылась, много шуму было.

Папуас щёлкнул пальцами – и тотчас автоматы легли на пол у ног Фиделя. Подручные торговца действовали на удивление расторопно.

– Патронов сколько?

Фидель колебался. Сайгон мог его понять: хотелось забрать все три ящика. Вот только как их тащить?

– Один.

– Патрон?

– Ящик. И магазины нужны пустые. – Команданте беззвучно зашевелил губами. – Двадцать девять… Нет, тридцать. Тридцать магазинов. Есть столько?

– Обижаешь! – Торговец скрестил руки на груди.

– И бандольеры. Пять. Хорошие, чтобы всё поместилось. Натовские.

– А ты знаешь, сколько это стоит? Всё, что ты просишь?

– Обижаешь! – подмигнул Фидель.

И опять арифметика проще простого. Тридцать магазинов на пятерых – это по шесть штук на бойца. Вроде и не мало, но и не так уж много. Особенно если учесть, что впереди спасателей ждут две станции, о которых совсем нет никаких сведений. В такие места соваться можно только полностью упакованным.

– Команданте, а может, ещё купим ящик? Авось финансов хватит? – Че думал так же, как Сайгон.

Фидель поманил торговца и что-то шепнул тому на ухо. Тот отпрянул, покрутил пальцем у виска, намекая, что чужак не в своём уме. Команданте сплюнул с платформы в путевой туннель:

– Слабо?

И вот тогда торговец вслух назвал сумму, которую спасатели будут должны за товар.

На станции установилась тишина. У Сайгона аж дыханье спёрло.

Торговец хрипло прокашлялся.

– А тебе слабо?

– Тащи всё, что я сказал. – Фидель заметно побледнел. – Авось, финансов хватит.

* * *

Мышка – мародёр всё-таки – осматривал противорадиационные комплекты: нет ли дыр, в каком вообще состоянии. Остальные спасатели, включая команданте, снаряжали магазины.

Лучше сделать это в спокойной обстановке – когда приспичит, будет уже поздно. Первый же рожок Сайгон сразу воткнул в приёмник своего АК. Остальные пять сунул в кармашки бандольеры. И пять карманов остались свободными. Вот бы ещё один ящик патронов…

Ну да не факт, что на заказанное жетонов хватит. Сумму торговец назвал оглушительную. Когда принесли бандольеры и противорадиационные комплекты, Фидель кивнул Че. Растаман снял с полиэтиленового мешка свои полосатые шмотки. Аборигены ахнули. Они тоже никогда не видели столько жетонов одновременно.

Что там дикари, сам Сайгон не думал, что столько жетонов в метро есть!

Пока спасатели занимались патронами, аборигены – подручные торговца оружием – отсыпали по чуть-чуть жетонов из мешка и, пересчитав, сообщали количество начальству. Затем вновь отсыпали. Старец записывал суммы в потрёпанный альбом для рисования.

Спасатели справились раньше. Вооружённые до зубов и со свёртками «шмоток от гуччи», как назвал противорадиационные комплекты Мышка, они сидели на полу, поглядывая на толпу, собравшуюся в посадочном зале. Сделка века, всем интересно поглазеть.

Кстати, РЗК весил килограммов двадцать, а то и больше, так что тащить его – веселье ещё то…

– Слышь, друг, – Фидель тронул торговца за руку, – обмыть бы надо. Серьёзное дело с тобой провернули. Распорядись, что ли. И воды дай. Десяток фляг.

– Обмыть – ладно, – щербато улыбнулся торговец. – А фляги жетонов стоят. Вода тоже. Тут не хватит на фляги.

Не дожидаясь распоряжения команданте, Сайгон вывалил перед торговцем последние свои сбережения. Интересно, чем спасатели на обратном пути питаться будут? Святым духом? Или Хозяин Туннелей подаст?..

Не прошло и минуты, как толпа расступилась. К спасателям подошли двое. Первый принёс фляги с водой, второй – поднос с «бананами» и пластиковой бутылкой, наполненной мутной жидкостью.

Абориген с «бананами» вдруг застыл на месте. Руки его, покрытые крестообразными шрамами, задрожали, с подноса упала еда и выпивка. Он и Фидель, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Не отводя взгляда, Фидель потянулся за калашом. Словно прогоняя наваждение, абориген моргнул и заорал как резаный:

– На помощь!!! Тревога!!! Сюда!!! Этот человек…

Его прервала автоматная очередь – он рухнул на платформу, схватившись за живот.

Что тут началось!..

Крики, суета, беготня…

Спасатели повскакивали на ноги. Девушки, которые ещё минуту назад подмигивали чужакам, заламывали руки, умоляя не стрелять в них, – живой щит от лучников, лучше не придумаешь.

– Уходим!!! – рявкнул Фидель. – Мышка, прикрой!!!

Он спрыгнул с платформы на рельсы. За ним тут же последовал Че. Мышка подал команданте рюкзак со взрывчаткой. Метростроевец остался на месте, обречённо глядя на рельсы внизу – куда там с радикулитом прыгать.

Вместо того чтобы бежать, Сайгон склонился над раненым в живот аборигеном, заметив у того на горле жуткий, в два пальца толщиной шрам.

– Этот человек… – шептал абориген. На губах его вздувались алые пузыри. – Этот человек…

Девушки бросились прочь. Папуасы натянули луки. Доля секунды – и стрелы сорвутся в полёт. Ведь святошинец, Мышка и Павел Терентьевич – отличные цели, они на платформе – как на ладони. И пусть мародёр замешкался, а метростроевец попросту растерялся, автомат Сайгона заряжен и снят с предохранителя.

Напряжённые лица.

Ведь хорошо всё было, сделка века, и тут такое…

Палец на спуске. Сейчас их черепа полопаются, как стеклянные банки с водой…

Ненавидеть легко, да, Серега?..

В последний момент Сайгон поднял ствол, дал очередь поверх голов папуасов, заставив их пригнуться.

– Открываю огонь на поражение!!! – скорчив злобную рожу, заорал он.

Стрельба, крик, перекошенная Сайгонова харя – в комплексе всё это заставило лучников изменить намерения и скрыться в ближайшем портале.

Сергей вцепился в плечо раненого аборигена, пытаясь привлечь его внимание:

– Кто этот человек? Откуда ты его знаешь? Что происходит?!

Но абориген успел сказать только одно слово:

– Пулемёты…

А в следующий миг голова его раскололась от угодившей в висок пули – Фидель стрелял из пистолета. Крут команданте, метко. Мог бы и Сайгона зацепить. Но ведь не зацепил, верно? А значит, прочее ерунда.

Всё, дальше медлить нельзя.

Сайгон спрыгнул с платформы и, едва не подвернув ногу на рельсе, успел изрядно пробежать, когда вспомнил о метростроевце. Вернулся:

– Павел Терентьевич! Ну что же вы?!

Старик беспомощно опустил руки.

В отличие от спасателей ни в туннеле, ни на станции он не страдал от жары. Наоборот, закутанный в плащ, он постоянно мёрз.

– Я страхую!

Ещё одна очередь в потолок. Папуасы, как заметил Сайгон, особой храбростью не отличались, на выстрелы реагировали правильно: прятались.

Но лишь стрела, пробившая рукав плаща, подвигла метростроевца шагнуть с платформы – прямо в объятия Сайгона.

Павел Терентьевич что-то промычал. Сайгон решил, что это благодарность:

– Потом сочтёмся. А сейчас уходить надо!

Они побежали, если стариковское шарканье можно засчитать за спринт. Уже будучи в межстанционном туннеле, Сайгон обернулся и увидел Мышку. Мародёр поливал пулями порталы, из которых то и дело высовывались папуасы.

– Мышка, давай сюда! – крикнул Сайгон.

Мародёр на мгновение обернулся – и стрела угодила ему в бедро, чуть ниже кобуры. Сразу брызнуло, окропив до сих пор бесполезный – нет патронов – револьвер. Похоже, пробита важная артерия, а значит…

– Вот чёрт! – Сайгон оставил метростроевца и бросился назад.

…вторая стрела проткнула Мышке шею, наконечник вылез наружу.

Сайгон остановился.

Мышка был ещё в сознании. Он махнул рукой – мол, беги, прикрою. Он ещё не понял, что папуасы убили его. На этой станции наконечники стрел смазывают ядом. Даже если раны сами по себе не смертельные, что очень вряд ли, то яд…

Ещё одна стрела сбила шляпу с Мышкиной головы. Мародёр счёл это оскорблением. Он двинулся прямо на папуасов, больше не сгибаясь и не уворачиваясь, всаживая в дикарей очередь за очередью. Стрелы впивались в его тело, две, четыре, десять… Но он, кажется, не слышал боли. Огонь прекратился лишь тогда, когда опустел магазин и Мышка не смог дотянуться до запасного в бандольере, потому что из груди и рук его торчали досадные палки, которые очень ему мешали…

Тогда он беспомощно обернулся к Сайгону и глупо улыбнулся:

– Прощай, брат.