Текст книги "Война кротов"

А где же Байда, Лектор, Фидель и Че?

Где Ункас?

Пусть сюда приковыляет старик со стальным посохом. Пусть он поможет Сайгону выбраться. А если наоборот – безумец ускорит его смерть?..

Без паники. Сначала надо осмотреться. Два ряда прямоугольных пилонов, выложенных разноцветной плиткой. Нарядно, будто в детском саду, куда мать водила маленького Серёжу Кима. Ярко. А ведь так оно и есть: вся станция – детский сад. Вот только дети здесь особые. Специфические дети. Над пилонами, у самого потолка, что-то написано. «Свобода. Рівність…»[16]16
  «Свобода. Равенство» (укр.).


[Закрыть] – прочёл Сайгон, а потом его отвлёк мутант.

– Хочу, – звонко сказало существо, похожее на улитку, осьминога и чуть-чуть на человека.

– Что? – спросил святошинец, и щупальца крепче обвили его.

Это было уже больно.

Сайгон почувствовал на себе взгляды десятков глаз. Больше не опасаясь спровоцировать мутанта, он завертел головой. Ощущение того, что на него смотрят, не пропало, но Сайгон так и не заметил зрителей. Они очень хорошо прятались.

– Кто здесь? Эй, покажитесь! Кто здесь?!

Что-то пробежало по побеленному округлому потолку.

Внезапно щупальца напряглись, развернув Сайгона на сто восемьдесят градусов, лицом к мозаике на торцевой стене центрального зала. Мутант явно что-то хотел показать фермеру.

Мозаика. Слева внизу – трубы, дым, промышленное здание, может, завод, а может, электростанция. Раньше Шулявская называлась иначе… Завод «Большевик»! Точно! Не электростанция, значит, а тот самый завод. Справа от здания стояли двое мужчин, выложенных из голубой и белой плитки. Они держались за поручень. У того, который с усами и чуть выше, на плече покоился молот. А второй в поднятой руке держал… да это же условное обозначение атома, ядро с двумя овалами-орбитами электронов! Хорошая шутка: вечно мирный атом в руках рабочего, только крестьянки рядом не хватает. В косынке, кирзачах и с веслом в натруженной ладони.

– Это мы. – Голос мутанта звенел колокольчиком. Сказано было с гордостью. По крайней мере, Сайгону так показалось.

Он заметил у мозаики с десяток крысиных трупов и несколько кучек грибов. Подношения. Похоже, аборигены Шулявской придавали здоровякам, вцепившимся в шест, особое значение. Мы, значит? Дети мирного атома, да?

Вдруг мужчина на мозаике, тот, что с молотом на плече, моргнул. Сайгон решил, что ему просто показалось. Но нет, рабочий вновь моргнул. А потом глаза его отделились от стены и в облаке прозрачного желе качнулись к Сайгону. С близкого расстояния угадывались силуэты костей и внутренних органов. Если добавить цвета, существо будет обычным человеком, только уж очень большого роста. Ещё один ребёнок Шулявской?..

– Они стесняются. Прячутся, – пояснил улиткообразный мутант.

Сайгон обернулся и вздрогнул – с ближайших пилонов на него смотрели десятки любопытных глаз. Гильза предпринимала отчаянные попытки вырваться из кокона – странно, что молча. Шляпа с Мышкиной задницы переместилась на спину, и это уже не было забавно.

Высокое прозрачное существо прошло мимо. Сайгон втянул воздух через нос – запах свежего мяса, уж кому как не фермеру его знать. А что едят местные детишки на завтрак? Путников, по глупости забредших на Шулявскую?..

– Хочу. – Мутант-улитка вновь обратил на себя внимание.

«Это наркотический бред! – понял Сайгон. – Я пил чай, заваренный растаманом, потом курил его дурь. И вот – у меня видения! Нужно просто расслабиться, ничего не делать – и скоро всё пройдёт».

– Что ты хочешь? – спросил Сайгон, глядя в голубые глаза. И тут же понял, что мутанту нужно. Он снял с себя халат, позаимствованный на Берестейской. – Отпусти.

Щупальца опали и змеями расползлись в стороны. Сайгон шагнул к мутанту и накинул халат на большую, спиралью закрученную раковину. Теперь, если не замечать щупальца, мутанта можно было принять за низкорослого горбуна. Тот сразу заулыбался – увидел себя глазами Сайгона. Похоже, именно этого он и хотел: хоть как-то скрыть своё уродство.

– Иди. Можно. – Между мутантом и Сайгоном вдруг возникла каменная стена. Сайгон коснулся её: холодный гранит, шершавый. И ни улитки в халате, ни мозаики.

Что за чертовщина?..

– Быстрей ко мне! Быстрей! – услышал он возгласы Гильзы. – Паук придёт опять! Помоги!

Он кинулся к девушке, с удивлением отметив, что никакого кокона нет в помине. Просто амазонка валяется на полу, извиваясь, словно гусеница. Сайгон склонился над ней и хлёстко ударил ладонью по щеке.

– Очнись.

Часто моргая, она села, обхватив руками колени.

– Ведь был паук. Он спеленал меня…

– Может, и был, – пожал плечами Сайгон. – А может, и не было.

Только сейчас он вспомнил, что вооружён и мог бы использовать нож, чтобы срезать с себя щупальца. Но в плену у мутанта у него и мысли подобной не возникло. А были ли вообще те щупальца? И прозрачное существо, что отлепилось от стены, реально ли оно?

Сайгон не мог с уверенностью сказать ни да, ни нет. Одно он понял наверняка: на Шулявской возможно всё. И он бы сошёл с ума, если б хорошенько не пыхнул с подачи растамана. Так что спасибо Джа, спасибо Че.

Мышка перевернулся на спину и сам переложил шляпу себе на живот.

– Эй, мародёр, хватит расслабляться! – Гильза пнула его в рёбра.

Мышка тут же вскочил и приставил револьвер ей к виску:

– Никогда! Слышишь, никогда больше не смей…

– Нам нужно найти остальных, – перебил его Сайгон. – Надо убираться с этой чёртовой станции.

Он чувствовал, как ветер шевелит короткие волосы на затылке.

Из-за пилона показался Че.

С ружьём в руках.

И целился он в Сайгона.

* * *

– Опусти пушку, Че.

Становится тоскливо, когда понимаешь, что выхватить из кармана шестерню или выстрелить из лука в горло ты никак не успеешь. Так тоскливо, что ты хохочешь. И несёшь полный бред:

– Мир, дружба, жвачка, братишка! Мне ничего от тебя не надо! Будь спокоен, будь счастлив!

Жаль, растаман вовсе не собирался оставить миролюбивого фермера в покое. И на спуск он не жал только потому, что берёг боеприпасы. Чтобы наверняка попасть, надо подойти ближе.

«Интересно, куда меня – голова, грудь, пах?» – мелькнула глупая мыслишка. Надо бы метнуться к ближайшему пилону. А вдруг Сайгон успеет спрятаться? Вряд ли, конечно, но…

Что-то рычащее сшибло растамана с ног.

Грохнул выстрел. Дробь просвистела у Сайгона над головой.

– Не надо! – взвыл Ункас и лизнул поверженного Че в лицо.

Сын Фиделя спас святошинцу жизнь. Спасибо, Ункас! Сайгон не умеет забывать добро, которое ему делают. Спасибо!

Че с удивлением уставился на ружьё у себя в руках, потом мягко отодвинул Ункаса:

– Слазь с меня, племянничек.

Спрятав лицо в ладонях, плакала Гильза. Мышка то и дело вытаскивал револьверы, а потом прятал обратно в кобуры.

– Доволен, ворошиловский стрелок? Или ещё разок пальнёшь? – внезапно разозлился на растамана Сайгон. – Где Фидель? Байду ты тоже пристрелил?

– Я… – Че не знал, что ответить.

Таким растерянным Сайгон его не видел.

Из-за пилона появился команданте. Он вёл под руку Байду, который безуспешно пытался сменить рожок на своём АК – так у него тряслись руки.

Похоже, никому из спасателей на Шулявской скучать не пришлось.

Спускаясь в туннель, команданте разговорился:

– Сюда приводят детей, которые родились не такими, как все. Айболит принимает их, ухаживает за ними, защищает… На станцию иногда приходят урки с Вокзальной. Лектор вон на собственной шкуре знает, как это бывает. Мутанты нужны пахану для увеселений, любит праздники устраивать. Тварей с поверхности он боится, зато детишек, рождённых на станциях, обожает.

– Айболит… он кто вообще? – поинтересовался Сайгон. – Ну, раньше…

– Айболит – бывший снайпер. Афганистан, Кавказ, Югославия… Опыта у него хоть отбавляй. Но главное – дети его любят. И он в них души не чает.

Сайгон хмыкнул:

– Дети, да…

– Видел хоть кого-нибудь? – Фидель спросил быстро и тут же, смутившись, пояснил: – Я тут не впервой, а кроме Айболита и Ункаса, никого больше… Остальные видят… иногда, а я…

Сайгон рассказал, кого видел, как существа эти выглядели.

– Нет, – покачал головой Фидель. – Они вовсе не такие. Мне рассказывали.

Но уверенности в его голосе не было.

К ним подбежал на четвереньках Ункас.

– Отойди. Я попрощаюсь с сыном.

Сайгон не стал спорить. В обществе мутанта ему было не по себе.

– Возьми с собой! – послышался членораздельный вой.

И голос команданте:

– Нет. Там, куда я иду, слишком опасно. Но помни: всё, что я делаю, я делаю ради тебя!

Спасатели двинули в путь.

Отойдя метров тридцать по туннелю, ведущему к Политеху, Сайгон обернулся. На рельсах у платформы, опираясь на стальной посох, стоял старик Айболит. У его ног свернулся Ункас. На миг Сайгону показалось, что не посох поддерживает старика, а СВД[17]17
  СВД – Снайперская винтовка Драгунова.


[Закрыть]. А ещё он подумал, что на станции, быть может, обитают только эти двое, а остальные твари – все! – лишь порождения их безумной фантазии. Фиделю о своих догадках он говорить не стал.

Глава 10
Парикмахер

Устали безмерно. Что называется, еле ноги волокли.

– Команданте, привал бы…

Рухнули вдоль рельсов, где были. Распугали стаю пацюков. Мышка едва не наступил на нору выползка и даже не заметил, а у Сайгона сил не было рассказать ему об опасности: раззявил рот – да так и закрыл, не издав ни звука.

Устали, да, но не спалось. С полчаса ворочались, кряхтели с закрытыми глазами – и никак. Не сговариваясь, стянулись в круг, сели рядышком, касаясь друг друга плечами. Так было спокойней, что ли. Все они до сих пор сохранили способность видеть в темноте, но Сайгону казалось, что это ненадолго.

– А мы на Шулявской были вообще? – Мышка выглядел озадаченным. Он наморщил лоб и, сняв шляпу, почесал затылок.

Что-то подобное происходило и с Гильзой. Она рьяно расплетала и заплетала косу.

Сайгон хотел рассказать Мышке о том, где тот был и что делал, но… Посмотрел на Че – и передумал.

– Вот молодец! Настоящий мародёр! – Растаман подмигнул Сайгону. – Джа тебя любит больше всех! Отлично дунул, аж завидно! Так поймало, что даже станцию не помнишь?

– И меня… поймало. Тоже не помню. – Гильза оставила в покое волосы и вцепилась в ридикюль. – А почему я там не осталась? Я ведь хотела уйти с Берестейской и попробовать по жить на Шулявской…

– Наверное, тебе там не понравилось. – Сайгон достал из рюкзака стеклянную банку с тушёной крольчатиной, закатанной под крышку. – Что-то я проголодался.

Разделить с ним трапезу вызвались только Фидель и Че.

Чуть позже попросил мяса Лектор, который покинул станцию самостоятельно и дожидался спасателей в туннеле. Остальные заявили, что их тошнит от одного упоминания пищи.

– Телепат? – тихо спросил Сайгон у Че, активно уплетающего тушёнку.

Тот молча отвернулся.

– Телепат? – уже громче Сайгон обратился к Фиделю. Тот лишь пожал плечами.

Сайгон разозлился. Он повернулся к Лектору. Нигериец, не дожидаясь вопроса, кивнул.

– Точно?

– Больше некому. – Лектор выглядел измождённым, глаза его запали, шрамы на теле обозначились чётче. Он, и так худой, словно бы разом сбросил килограммов пять.

– Они не помнят. А вы помните, и это понятно. Но я… я почему?

Лектор посмотрел на Фиделя.

– Не знаю, – ответил команданте.

Сайгон понял: он врёт. Знает.

Вот, значит, в чём секрет Шулявской. Вот почему о ней никто ничего не рассказывает. Все в курсе, что такая станция есть, но никто не рассказывает о том, что на ней происходит. Через неё постоянно проходят караваны, но торговцы не распускают слухов о Шулявской. Они просто не помнят, что там и как, а с фантазией у них туговато. Да и реальность оказалась куда круче любой выдумки.

Детский сад для особо одарённых.

Для других – Обитель Скорби.

Или рассадник мутантов.

И Лектор с двумя главными спасателями в этом замешан. Ну ладно Фидель и Че, но Лектор?..

А ты, Серёженька? О себе ты забыл? Тебе ведь память не отшибло.

Ты – в одной упряжке с троицей.

От этой мысли Сайгону стало не по себе.

* * *

Он проснулся от того, что по щеке что-то ползло.

– Не шевелись, – услышал он голос Мышки.

А в следующий миг увидел мародёра. Тот завис над Сайгоном с ножом в руке. Щелчок – пружина выкинула из рукоятки лезвие. То, что ползло по щеке, застыло на месте, испугалось.

Лицо Мышки побелело, он несколько раз моргнул.

И тут лезвие – острое! – метнулось к лицу Сайгона. Глаза непроизвольно закрылись, рука дёрнулась к карману, где шестерни. Что-то лопнуло, оросив губы и нос влажным.

Мародёр отвалился в сторону и, перевернувшись на спину, шумно задышал.

Лезвие, влажное… Что происходит? Сайгон ощупал себя. На пальцах зеленела дурно пахнущая слизь. И ещё ошмётки чего то коричневого.

– Что за дрянь?

– Выползок. – Мышка приподнялся на локтях, вытер рукавом пот со лба и нахлобучил шляпу. – Мы ночлег в червивом секторе устроили. И как только никто не лёг на нору, удивляюсь. А ты… – Мародёр показал на нору у рюкзака, который Сайгон использовал на привалах как подушку. – Ты храпишь, как мой тесть, царство ему небесное, вот червяк на звук и пошёл. Я проснулся от твоего храпа, смотрю, а у тебя по роже вот-такенное животное ползёт! – Мышка развёл ладони в стороны.

– Спасибо! – Сайгона передёрнуло, когда он представил, как червь ввинчивается ему в висок, откладывает там личинки или делится, а потом…

– Спасибо большое, братишка! – Сайгон схватил мародёра за руку и крепко пожал.

– Спасибо в стакан не нальёшь! – сурово заметил мародёр. – Хоть большое, хоть всякое.

– Извини, я сонный паршиво соображаю… Вот! – Сайгон протянул Мышке флягу с самогоном.

Мародёр трижды отхлебнул и, похвалив пойло, вернул ёмкость хозяину.

– А где все? – Только теперь Сайгон заметил, что они в туннеле вдвоём.

– Байда опять учудил.

– Опять?

– С ним такое было уже. Никого не узнаёт, на всех кидается. Но в этот раз заскок серьёзный. Взял вашу бабу в заложницы. – Мышка замолчал и, сунув палец в рот, со скорбным видом принялся ковырять ногтём в зубах.

– Гильзу?! – не выдержал Сайгон. – Взял в заложницы, а дальше что?

– Да всё как обычно, – отмахнулся мародёр. – Потащил её в туннель. Фидель и Че, конечно, и пальцем не пошевелили. А брюнет твой сразу помчался за девчонкой. Видать, любовь у них.

– Не замечал.

– Потому что глазами редко пользуешься! Короче, как негр побежал за рыжухой, так Фидель и Че сразу засуетились, за ним двинули. Девчонка им по боку, Байда так-сяк, а вот твой гамадрил… Говорят, Космос очень расстроился, когда Лектор с товарищами покинул его гостеприимную станцию. А нам через Вокзальную топать. Как думаешь, зачем Фиделю нигериец нужен? – Мышка подмигнул Сайгону. – То-то же. Политика! Стратегия и тактика!

Сайгон задумался. Меньше всего Фидель и Че похожи на людей, жертвующих собой ради первого встречного. Они вовсе не психи. Расчёт ими движет, трезвый расчёт. И обезвреживать Байду они отправились, прихватив пожитки. Всё своё ношу с собой? Или это тоже часть коварного плана?..

– Давно ушли?

– На тебя как раз червь залез. Потому я и задержался. А так куда все, туда и я.

Сайгон вытащил из колчана стрелу.

– Говоришь, с Байдой такое уже было?

Они не бежали, но шли очень быстро.

Вдруг туннель впереди озарили вспышки выстрелов.

Загрохотал автомат казака.

* * *

– Та що ж ти робиш, бісова дівка?![18]18
  Да что ж ты делаешь, чёртова девка?! (укр.)


[Закрыть] – Возмущению Байды не было предела: его разоружила какая-то фифа да ещё давай палить из его же собственного автомата!

Примчавшись на выстрелы, Сайгон и Мышка обнаружили такую картину: Гильза с автоматом в руках построила Фиделя, Че, Байду и Лектора у стены, ноги на ширину плеч, руки за голову.

– Девочка, ты что делаешь? – Сайгон опустил лук, показывая, что намерения у него самые мирные, он хочет амазонке только добра.

– Будешь умничать, сам к стенке станешь! – отрезала Гильза. – Или сразу в расход пущу! Ты знаешь, что они хотели со мной сделать? Знаешь?!

Тут-то и выяснилось, что Байда вовсе не псих. Он знал, что Метро-Сечь – так националисты называли станцию Политехнический институт – не принимает женщин. То есть категорически! Раз в Запорожскую Сечь дамам вход был строго воспрещён, то и в подземелье казаки ввели аналогичное правило.

Короче говоря, Мышка неверно оценил ситуацию: Байда вовсе не собирался брать Гильзу в заложницы, он хотел лишь её подстричь. Мол, если убрать косу, да сиськи сильно не выпячивать, может, и пустят на станцию, не разглядит варта[19]19
  Варта – стража (укр.).


[Закрыть] что не парубок это рыжий, а девица на выданье.

Но Гильза заявила, что лишиться волос готова только вместе с головой. На что Байда ответил: «Это запросто», – и приставил ей к горлу нож. С негласного одобрения команданте и Че казак оттащил Гильзу в сторону, чтобы не разбудить спящих товарищей, – какая трогательная забота! Но насмерть перепуганная амазонка сопела так громко, что Лектор всё равно проснулся. Как и Мышка, он неправильно истолковал происходящее и ринулся выручать девицу. Сообразив, что невинный визит к парикмахеру оборачивается чёрт-те чем, к возне присоединились Че и Фидель. А там уж и Сайгон с Мышкой не подкачали, успев к финалу действа.

Оценив ситуацию и вдоволь посмеявшись, Сайгон уговорил девушку опустить оружие.

– Что будем делать с нашей красоткой? – Присев на рельс, Че баюкал прокушенную Гильзой руку. Вообще-то она намеревалась достать зубками Байду, а тут растаман влез… В общем, впилась в то, что было в зоне поражения.

– Волосы резать не дам! Хоть убейте! – Гильза затравленно смотрела на мужчин. Таки поняла, что она в полной их власти: что захотят, то и сделают, а защитить её некому, боевые подруги далеко, на Нивках. Зря только автомат вернула, поддавшись уговорам Сайгона.

– Мышка, нужна твоя помощь. – Фидель внимательно посмотрел на головной убор мародёра.

– Почему моя? – вскинулся Мышка. – Пусть кто-нибудь другой, а то сразу – Мышка… – Он обвёл взглядом спасателей. Никто не носил шляпу, только он. – Пусть в противогазе ходит!

Но кое-как мародера удалось-таки уломать.

Помудрив с волосами, собрав косу в большую шишечку, Гильза натянула шляпу.

– Усы нужны, – зло прищурился Мышка. – Она и в шляпе на мужика не похожа. Надо усы приклеить, я такое в кино видел. Когда еще кино было.

Ограничились тем, что вымазали лицо девушки машинным маслом и пылью, благо и того и другого было вдосталь.

– Может, и получится. – Фидель одобрил «макияж» амазонки. – Что скажешь, Байда?

Даже не взглянув на девушку, казак покачал головой. Мол, всё это белыми нитками шито. Надо было косу резать, вот тогда…

– Авось проскочим! – Хлопнув себя по ногам, команданте принял решение. – Говорят, на Политехе отличные вареники делают. И перцовку.

* * *

О том, что станция уже близко, говорили лозунги на стенах. «Ще не вмерла Україна і слава і воля!», «Хто ты для неньки України? Син, брат, чи так, пустоцвіт?», «Гарний москаль – мертвий москаль!»[20]20
  «Ещё не умерла Украина и слава, и воля», «Кто ты для матери Украины? Сын, брат или так, пустоцвет?», «Хороший москаль – мёртвый москаль!» (укр.)


[Закрыть]

– А мову ти знаеш, бисова дивка?[21]21
  А мову ты знаешь, чёртова девка? (укр.)


[Закрыть] – Байда со значением покосился на последний лозунг.

– Да пошёл ты! Ещё раз ко мне сунешься, хохолок твой вырву, понял?!

Байда отпрянул, рефлекторно прикрыв ладонью оселедец:

– От вража сила! Краще мовчи, бо всіх нас із-за тебе!..[22]22
  Вот вражеская сила! Лучше молчи, а то всех нас из-за тебя!.. (укр.)


[Закрыть]

– Да ладно тебе причитать! – одёрнул Байду команданте. – Слушай, а зачем твоим землякам столько металла? Куда они рельсы утащили?

И то верно. Сайгон только сейчас обратил внимание, что под ногами не хватает рельсов. Шпалы есть, а рельсы – тю-тю. И кабелей на станах тоже нет. Ну, это бывает, кабель известно как используется, а вот рельсы… Неужто казацкие умельцы приспособили их под нужды народного хозяйства?

О Метро-Сечи рассказывали всякое. Говорили, что собрались там те, кто обвинял во всех бедах инородцев. Казаки твёрдо верили, что войну начал Кремль. Мол, руководство Газпрома уговорило Большого Брата нажать на кнопку. Выпив штоф водки, Большой Брат так и сделал. А потом, бренча на балалайке «Калинку-малинку», поехал он по плохой дороге в тройке, запряжённой медведями. А в Киеве рвались бомбы и ракеты… Много лет с тех пор миновало, но однажды отворится земля, и в метро, требуя вернуть долг за газ, явится Большой Брат, и будет он рушить и жечь. Потому-то лучшие люди подземелья и создали Метро-Сечь – чтобы остановить кремлёвского убийцу, когда тот придёт.

– Но это же бред. – Лектора озадачил рассказ Сайгона.

– Бред. Но они в это верят. Можешь у Байды спросить. А ещё говорят, что…

…Националисты – люди работящие. У них есть собственные мародёры, которые выходят на поверхность в поисках уцелевших растений и животных, которых можно разводить и употреблять в пищу. Говорят, они даже хлеб пекут. Сайгон однажды видел сухарь, привезённый с Политеха, то есть из Метро-Сечи. Ходят слухи, что у казаков даже свиньи есть. Над ними же зоопарк раньше был, там и раздобыли, только они никому их не показывают, а сами сальцом балуются, гады!

Сайгон ещё много чего мог рассказать о деяниях нациков…

Но когда на тебя наводят пулемёт, лучше помолчать.

Казаков было трое. Пулемёт – один, но и того вполне достаточно, чтобы вмиг расправиться с командой Фиделя. Ствол пулемёта выглядывал из-за блокпоста, из-за аккуратно уложенных мешков с цементом. Ствол этот принадлежал, вроде бы, НСВТ, не иначе как снятому с найденного на поверхности танка. Парочка зенитных пулемётов есть и на Святошине, но их берегут для особых случаев, хранят в секретном месте. Такие предосторожности ввели после ЧП на станциях Академгородок и Житомирская. Охрану там обнаружили с перерезанными глотками, а пулемётов с блокпостов след простыл. Кто-то потребовал организовать карательную экспедицию против Вокзальной, мол, урки это сделали, больше некому, но идею не поддержали. Иначе война в метро началась бы значительно раньше…

На переговоры отправился Байда. Кому, как не ему, решать вопросы со свояками? Гильзе, что ли?

Беседовали казаки долго и обстоятельно. Пили чай. Судя по хохоту, рассказывали анекдоты. Хлопали друг друга по плечам. Накручивали на пальцы длинные усы. Но при этом стражники внимательно следили за спасателями, ни на шаг не удаляясь от пулемёта.

Гильза, не спускавшая с казаков глаз, с каждой минутой нервничала всё больше и больше.

– Сдаст он меня! – не выдержав, громко зашептала она. – Парикмахер хохляцкий!

Девушка едва не разревелась. Её сдерживало только то, что слёзы размоют «макияж».

– Сдаст! – уже явственно всхлипнула она.

И как назло, в этот момент казаки замолчали. И дружно уставились на спасателей.

Пулемётчик припал к оружию.

– Поди ж ты, сдал… – Че дернулся за ружьём.