Текст книги "Грации и грешники"

Акулина и крестник

Антипьевна Марфушке:

– Ты с крестником Ванюшею шалила?

Из поэмы А. С. П. «От всеношной вечор идя»

Пошалить с крестником, едва он чуть повзрослел, и при этом лишить его невинности, – была славная традиция в нашем тихом селе. Ну не у всякой пары это случалось конечно, но не редко, дело житейское. У некоторых как-то само к этому шло: крёстная дарила подарки, чмокала в макушку, он целовал её в щёчку, обнимашки-прижимашки.

Но вот крестник повзрослел, и она почувствовала, что он смотрит на её груди и ляжки другим взглядом, у него оттопыривается ширинка, хочет её как женщину, выбрала момент, приподняла подол, показала свои дебелые ослепительные ляжки аж до лобка и поцеловала его по-взрослому.

А дальше оба не могут объяснить, как случилось, что он уже её е”ёт, как мужик бабу, как конюх барыню, которая случайно зашла на конюшню, увидела, как жеребец покрывает кобылу, не совладала с нервами, опустилась на копну сена и отклячила попу: и я так хочу.

Но вот крёстная появилась три года спустя, оба сделали вид, что три года назад ничего не было, дарит набор цветных карандашей, как маленькому, обнялись, но что это: она почувствовала его конец, упёрся в промежность, а его руки, вместо плечь, ухватили её сиськи.

Она среагировала мигом и прошептала на ушко:

– Выходи после ужина в сад в беседку: там тебе дам… Взрослый подарок, буду крестить тебя своим телом…

Было бы взаимное притяжение и желание, а момент и уголок всегда найдутся.

* * *

Крёстная Клава была весьма раскрепощённая дама, любительница экстремального интима и экзотических поз, поэтому, едва крестник намекнул о желании близости, задрала подол и прижала его лицо к промежности…

Через день он прихватил с собой двух приятелей и эта троица: оболтус, охламон и охальник, – предложила Клаве заняться любовью «в три х” я» одновременно, она и тут согласилась без уговоров. Все четверо были довольны, она даже хвасталась и гордилась, но подружки ей не поверили: это куда же они тебе совали?.

Сложнее, когда хочет только один партнёр, тут и традиция может не помочь. В этой ситуации крёстная Зина предложила крестнику: что-то стало холодать, сегодня вместе ляжем спать, ну-ка прижмись, обними, титьки пожми, между ног пощекочи, да не ладошкой, а залупой, ну видишь, затвердел, чтоб размягчить, знаешь, куда ЕГО вставить…

* * *

Крестник Гриша загадал, что его первой женщиной будет крёстная Акулина, сильно возжелал её и предложил совершить прелюбодеяние.

Не тут-то было. Акулина была однолюбка, недотрога, недоступна и неприступна: кроме мужа у неё никогда и никого не было. Но будучи миловидной и привлекательной дамой, приятной во всех отношениях, моменты создавала нередко.

Вот вроде, ещё немного, ещё чуть-чуть и… Уже две рюмки водки на столе…

 
– Мы перешли уже на ты,
Ищем свадебной темноты,
Мрак задёрнутых гардин,
Он уж вынул из штанин,
Я уже сняла трусы,
Но посмотрела на часы…
 

Нет-нет, я опаздываю на важное дело, мне пора, как-нибудь в другой раз, и давала дёру, забыв трусы.

Гриша обратился за подмогой к родной тётушке Маше.

– Гриша, ну не хочет Акулина, найдём другую, не одна на свете.

– Нет, для меня это дело чести, доблести и геройства, да и традицию надо соблюдать.

Маша поговорила с Акулиной:

– Крестник-то очень хочет с тобой начать интимное дело.

– Ой, Маша, ему ещё рано, а мне уже поздно. Через год-другой будет готов, найдёт ровесницу-давалку и вперёд.

А ты-то чего? Любвеобильна, сама бы и дала любимому племянничку…

– Дала бы, да со мной не хочет, на меня у него не встаёт, а на тебя стоит.

Поздно, говоришь, да лучше поздно, чем никогда, к тому же ты в том возрасте, когда говорят, «жаркая Африка», да и муж тебя похоже недо” бывает…

Я в отличие от тебя все моменты использую, с мужем бывало всего лишь исполняла супружеский долг, даже не подмахивала.

А вот с чужим: неистовую, вся дрожу, извиваюсь, ору, царапаю ему спину, делаю засосы, другие ощущения. Любовники у меня всегда были, вот и сейчас е” ёт меня юный ухажёр, твой сынок Васёк, уже месяц как, а он моложе Гриши, а я старше тебя…

– О боже, а я ничего не знаю, давай подробности… Что делать?

– А ничего не делать, за сына порадоваться, а мне позавидовать, а знать и не должен никто.

В субботу после бани прилегла на кушетку, дух перевести, халатик на одну пуговку, трусов нет, ляжки, титьки наружу, и даже моя чёрная «лохматка» на виду, дома ведь никого, а тут Васёк явился, дружка Гришу искал, увидел мои прелести и замер.

Гляжу, батюшки, снял штаны, а у него торчит бананом. Навалился на меня, последнюю пуговку сорвал, за титьки ухватился и тычет «бананом» в сжатые ляжки. А ведь раньше не замечал, хотя я осторожно намекала, мол, будь посмелее, может быть, найдёшь своё счастье со мной.

А тут, вот что распаренное банное тело делает, ну а коли у мужика встал, тут уж его не остановишь, пока не кончит в тело и вынет свой ослабевший, как хрящ, свой х” й. Я шепчу: так не получится у нас, надо не в ляжки, а ТУДА, где море огня, где всё по-другому, только там получишь райское наслаждение…

Ну я ляжки раздвинула, «салазки» загнула, открыла вход, он и засадил свой стояк до упора со всем пылом первохода… И началось буйство страсти между юным стройным отроком и зрелой пышкой с большими титьками и попой и маленькой горячей тугой и тесной…

А теперь уж его за уши не оттащишь от моего мёда… Давай ещё, давай ещё, если есть возможность, то нам и ночи мало и дня, такой оказался ненасытен в блуде…

Но в рот я не беру, в попу не даю, хотя он и намекал. Но, ты же Акуля отсталая в этом деле, а у меня был один партнер, любил кончать несколько раз, не вынимая, я пытаюсь его сбросить, а он вцепиться в бёдра и ждёт, когда снова у него встанет и продолжает еть.

Другой, наоборот, полностью не вводил, а вводил только головку члена между моих входных губ, туда-сюда, обратно, обоим приятно, пока не кончит, ему очень нравился момент входа, а вглубь не хотел, но я, бывало, изловчусь, резко подмахну, опа-на, поймала весь целиком, ему и деваться некуда, он что думал, что я ещё целка, боялся дефлорировать, есть ещё мужики с причудами…

– Ох, Маша, главное, я же однолюбка, стрёмно мне, чтобы чужой меня е”ал, а я его ласкала и целовала.

– Ничего не стрёмно, у мужа-то ты была не первая, значит вправе попробовать новенького, а он такой робкий стеснительный, не знает куда вставлять, а ты подскажешь, это так мило, так заводит, а целовать не надо, только вход подставь… И будет обоим счастье…

– Ну у тебя всё так просто, вот я раздвину ляжки, подставлю вход, и он туда… Свою оглоблю, нет, не смогу…

– Сможешь, сможешь, когда есть выбор молоденький или пожилой, всегда выбирай молодого…

Акулина стала задумываться над уговорами подружки Маши и прислушиваться к коварным Гришиным речам:

– Да никакая это не измена, не соперник я мужу твоему, и не узнает он ничего, я о любви Вас не молю, мне только разок почувствовать нежность, терпкость и сладость твоей плоти, попробовать твой мёд, а там и душу дьяволу отдам… Ну засуну я ТУДА, потом выну, у тебя ж ничего не изменится, а я стану мужчиной.

– О, Гришка, опасаюсь я высокопарных слов, сказал бы просто: хочу тебя пое”ать, засунуть свой X в мою П, тогда может быть я и…

– Можно и так сказать мою просьбу, но я пока не могу.

– То-то и оно… Сначала осмелей говорить женщине, чего хочешь прямо, девушек много хороших, почему меня захотел, грудь, попа и ляжки заворожили, хочешь, чтоб ляжки показала, ещё повыше подол поднять, да что ж ты делаешь, охальник, трусы стянул, да что ж ты делаешь, ой-ой, засадил, а Маша говорила, не знаешь куда, ох, уже е”ёшь, коготок увяз, всей птичке пропасть, уговорил, циник, меня недотрогу, свою любимую крёстную, чего уж там, ну давай е@и, велико желание твоё и вера, что только со мной найдёшь своё счастье, не будем нарушать традицию.

– Наконец-то свершилось, я е”у мою крёстную Акулю, какой восторг, какое счастье, моя мечта детства случилась…

– Да тише ты, не части, сама буду регулировать. Вижу я у тебя первая и считай я для тебя целка, ведь с трудом вставил, и ты у меня первый… Любовник

Так что лишиться невинности с крёстной – вовсе не грех, а вот дать некрещённому не всякая девка была готова:

 
Ой, девки, беда, с иноверцем знаться:
Некрещёная душа, лезет поедаться…
 

* * *

На мои расспросы, спустя годы, Акулина признавалась, что с Гришей у неё было. Но о подробностях отказалась говорить: не помню.

Сколько раз засаживал Гриша ей в «шерсть», в её чёрную лохматку, в её горячую, тугую и такую молодую «коробочку» в первую встречу, на первом свидании, подмахивала ли, стонала ли от сладострастия, оставила ли ему засосы, сравнивала ли его инструмент с орудием мужа, были ли повторные встречи, на природе, в зарослях лебеды и крапивы, на песочке и в воде у речки Нуча, в бане, в саду, на сеновале, в сарае, в каких позах, стоя в тёмном чулане, сидя в кресле, сзади, когда она пропалывала грядку, шептали ли они слова любви в момент соития: мой милёнок, моя милочка, тебя так много и это всё мое, ты сводишь меня с ума, целовал ли он её – везде: в спелые губы, неохватные титьки, упругий живот, нежный сикель, несравненную богатую попу и дебелые ослепительные ляжки, – когда муж вышел из дома или был в отьезде.

Или только один раз, в её спальне, на пуховой перине, он сверху, молча, без лишних слов, он вставил свой молодой х”й в её старую пи”ду без рук, едва она загнула «салазки» и открыла вход.

И больше никогда они не встретились: на другой день их разлучила судьба.

О том как всё у них было могут только догадываться и только те, у которых первый интим-опыт был тоже с любимой крёстной. И у меня была крёстная Евгения, но было ли что у нас или ничего не было, пусть останется между нами.

Вот такие истории про славные ЕТИ-дела в нашем селе Личадеево, рассказаны мне были, ну и конечно я кое-что домыслил от себя, особенно когда озвучивал мысленные монологи крёстных…

 
Тётя Маша после бани на кушетке
Тётя Маша – загляденье,
Лавеласов идеал,
Тот не знает наслажденья,
Кто её не по”бал.
 

Про себя

На фото: я – московский студент

Родился в селе Выползово, что на реке Нуче (приток реки Тёши), Нижегородская область. Рекой Нуча бывает только в половодье, к лету полностью пересыхает и выглядит как длинный узкий сухой овраг. Зато на заливных лугах вырастали вкусные сочные травы: щавель, столбунцы, клевер, косматики, дягили, опестыши, дикий лук.

Мать, Семёнушкина Мария Ивановна (1900–1986), из крестьян села Саконы что на реке Тёше (приток Оки), успела родить девятерых.

Отец, Шмонин Андрей Иванович, из крестьян. В 1942 году в военкомате ему предложили на выбор: на фронт или в тыл, на химический завод в городе Дзержинске. Выбрал фронт, сказал матери: на химии быстрее погибну. Погиб в плену в 1944 году, г. Дортмунд, шталаг V1K(326), № 128110.

Успел написать одно письмо с фронта: «Завтра в бой…».

Я же (восьмой по счёту) по окончании семилетки поступил в Кулебакский металлургический техникум, подрабатывал грузчиком, пахарем. По окончании техникума в 1958 году был распределён в город Таганрог, работал термистом, слесарем.

В 1962 году поступил в МВТУ, окончив, работал научным сотрудником в московских НИИ. Опубликовал 75 научных работ, 36 патентов на изобретения, кандидат технических наук (шесть лет аспирантуры), успел подготовить докторскую, но не защитил из-за 297. перестройки, которая сменила приоритеты: главным стала не наука, а транзакции.

Женат с 1967 году. Жена, Шефова Ирина Семёновна, окончила МВТУ. Дочь Галина – экономист, замужем. Внук Виктор – программист.

* * *

Моя фамилия происходит от слова «шмоняться» но не шмонать, т. е. баклушничать, балагурить, зубоскалить, праздношататься.

Мой предок Шмоня ⁄ Шмоняга /, весельчак и любитель парадоксов, по семейному преданию «перегонял гурты свиней» ⁄ пигбой!?/ и был записан как Иван Шмонин при раздаче фамилий. Природа не захотела отдыхать на потомках, поэтому теперь, когда моя рука тянется к перу, перо к бумаге, появляются странные несуразные тексты: полубасни – полупритчи – полуфельетоны, т. е. «лекции».

Лекции без кавычек я слушал и конспектировал 12 лет (техникум, институт); и это мне так обрыдло, что теперь, когда слышу слово лекция, моя рука снимает пистолет с предохранителя. Такие тексты не публикуют, даже при отсутствии цензуры.

Теперь мои тексты запрещают модераторы, как грубые, вульгарные, непристойные, скабрезные, ранящие нежный слух сентиментальных книгофилов. Но при жизни не были напечатаны И. Барков, А. Афанасьев, В. Высоцкий и др. В таком ряду отметиться в номинации «и др.» весьма почётно.