Текст книги "Грации и грешники"

Рая Щеглова и Колька Снегирёв

Как-то в нашем колхозе лихой шофёр Колька Снегирёв оприходовал полевода Раю Щеглову прямо в кабине своей АМО и на ходу.

Ему приглянулась Рая сзади, а спереди бросало в дрожь от пятого размера. Но суровая Рая была:

– Нет и ещё раз нет – муж очень ревнивый, за каждым шагом следит, и не проси, и не уговаривай. Ну-ну, не смотри так, я краснею. Ох, чувствую, не отстанешь. Да не обманывай себя. Только подержаться, говоришь? Да не остановишься ты на этом, Коля, природу не обманешь, всё равно потом захочешь больше, попросишь, чтоб пустила туда, в мою прелесть, попробовать мой нектар-амброзию, да и без спроса потом начнёшь, не удержишься. Да понимаю я всё, Коленька, не кукла же я бессердечная, давно уж твои нескромные взгляды ловлю. Вот если бы так, чтоб мужа не расстроить, а меня ты запутал: тебя хочется пожалеть – вижу, страдаешь, мучаешься, мужа жалею – хоть и не узнает, а всё равно; но больше себя жалею, внимания много от мужиков, да нельзя. Ну ладно… может быть… дам тебе… шанс. Ну разве что в кабине машины и на ходу – тогда не только муж, но никто не догадается, что у нас что-то было: подвозил, мол, попутчицу.

И про себя: «Боже, какие страсти, сколько проблем, сколько запретов, а всего лишь мальчик хочет обмакнуть свой кончик в нектар девичьей ямки, повинуясь зову природы; насколько мне ещё хватит сил повторять «нет». Вот правильно в оперетте «Про это» героиня отвечает на попрёки взрослых:

 
– Ах ты, сучка, ах ты, бл…дь,
Ты кому дала е…ать?
– Не твоё, мамаша, дело,
Не твоя манда терпела,
А мой чёрный чемодан.
Кому хочу, тому и дам!»
 

Шутила Рая с ним или всерьёз, но уговор есть уговор. Возвращался раз Коля домой из далёкой поездки в Арзамас, видит – полевод Рая идёт бечевой, и забилося сердце у Коли, вспомнил Раечкин он уговор, тормознул, подсадил попутчицу, едет на первой, расстегнул ширинку («Полюбуйся, какой у меня»). Рая расстегнула блузку («Полюбуйся, какие у меня») и бочком голой попой уселась ему на колени, его силу приняла в свою прелесть, почувствовала его силу и желание, но и свою власть над ним, стала постанывать и покачиваться. Накормила Колю своим нектаром-амброзией вполне, сама оторвалась по полной и себя довела до экстаза: экстремальные условия помогли; уговор сдержала.

– Ой, Маша, это было умопомрачение: как увидела его – боже, какой красавец, – сердце заколотилось, дыхание участилось, глаза закатились, тащусь от вожделения: моё, сейчас это будет моё, – заныла манда. Сажусь на него голой попой наугад, но манда как-то сама раскрылась, захватила в свои объятья, и обжимает его, и целует, и дрочит-дрочит его, сначала медленно, потом быстрее-быстрее, снова замедляю и снова быстро-быстро. Ой-ой-о-о-о, а мои губы шепчут: «Миленький, люблю-люблю»… Да не Колю, а его.

Спустя время всё же не удержалась, похвасталась подружке:

– Он левой рукой держался за баранку, а правой… хм… за мою, пятого размера, но рулить не забывал. Собственно, не он меня, а я его поимела. Ох, Машенька, пришлось долго стараться, я уж трижды кончила, а он никак; но я его всё же укротила, а тут и станция «вылезай». В Тёше окунулась, пришла домой с поля, муж меня с ходу завалил, начал тереть моё уставшее влагалище своим вяловатым, а у меня уж сил нет ему подмахнуть, лежу пластом. И зачем мужикам так много надо этого? Вот было время, говорят, только раз в году разрешалось это и только для зачатия.

Ой, Машенька, муж у меня ещё тот фантазёр, первое время обалдевал от моих габаритных грудей: хочет меня поиметь, а член встал слабовато, так он поместит его меж моих сисек, сиськами зажмёт, чиркнет пару раз – глядь, встал как железный, скорей его мне между ног, и мы оба довольны. Правильно говорят: папа любит чай горячий, мама любит Х…Й стоячий.

Никто не поверил:

– Ну, допустим на полевой грунтовке ещё возможно, а на поворотах, а на мостике через речку Тёшу вы должны были свалиться…

– Да, должны, но… не свалились.

Тут подружка решила удостовериться, как такое возможно… А потом и другие бабы и девки пытались вывести двух врушек на чистую воду…

Но это уже другая история…

Манюня и Петюня

В те годы в нашем городке, как я уже говорил, отроков по окончании начальной или средней школы посвящали в мужчины одинокие тётушки, вдовы или разведёнки.

Но был один известный случай, когда это благородное дело выполнила замужняя Манюня, она же Марья Петровна.

В Голяткине у её двоюродной сестры отрок Петюня по окончании семилетки возмужал, и маман почувствовала, что пора ему подложить женщину. Голяткино – сельцо небольшое, подходящей кандидатуры не нашлось, вспомнила о Манюне.

– Да как можно? – сомневалась та. – Замужем ведь я, а это дело для баб-одиночек. Хотя мужу нужна уже редко для этого, раз в неделю, а девственника никогда у меня не было: интересно сколько раз он сможет за ночь… Ну, так и быть: очень хочется с молоденьким, значит можно.

– Ты его подготовь, Маша, объясни, для чего нужны х…й и п…да, покажите друг другу эти инструменты, начни лекцию с Адама и Евы, как у него встал, когда он скушал яблоко и понял, что Ева голая, и он её захотел…

– Не говори ерунды, сестрица. Постели нам на одной кровати, что двуспальная в одной половине, сама уйди спать в другую половину пятистенки, дальше всё само собой случиться, если он уже готов для этого. Если нет, подождём годок и повторим…

Сказано – сделано.

Петюня в одних трусах улёгся, собирался заснуть, а тут Манюня в тонкой короткой ночнушке – под одеяло шмыг. Петюня заёрзал – рядом женщина, пышет жаром, ночнушка задралась до шеи, всё наружи, трусы его сползли, член торчком.

От Манюни какие-то флюиды идут, начал сумбурно лапать её за титьки, за лобок, пытается раздвинуть ляжки; она притворно сопротивляется, чтобы раздразнить, доводит до кондиции, раздвигает ляжки – и его член тотчас оказывается в её п…де.

Всё, как всегда, ничто не ново под луной, не надо никаких слов, даже для первохода…

* * *

Теперь слово Манюне…

– Приступив к третьей «палке», мой ученик, этот недоросль, неумёха, повернул меня на живот и решил поиметь через жопу. У меня никогда не было интима в такой позе, но я без раздумий отклячила попу, хотя и слова-то такого тогда не знала.

Вот тебе и новичок, как рекомендовала сестрица своего отрока. А он действовал так, словно только что окончил курсы повышения квалификации по интиму. И когда он успел всему научиться? Кое-что слышал, конечно, от старших товарищей, но ведь практики точно не было.

Выходит, это заложено в инстинкте: х…й всегда сам находит дорожку в п…ду, без всяких лекций и подсказок и никогда не промахивается, проникая в своё законное место между женских ног, предназначенное природой.

А я со своими партнёрами, и до замужества, и после, знала только одну позу: классику – на спине. Хотя нет, был один случай – стоя с биндюжником.

Возница приехал из райцентра – Ардатова за ячменём, а мешки по 80 кило, жара, август. Я в рабочем халатике на одну пуговку, без трусов и лифчика – работала кладовщицей в колхозном складе, всего год как замужем, в интиме кой-какой опыт был, но дура дурой.

Он загрузил пару мешков на телегу, и мы столкнулись в узком проходе между мешков. Он прихватил меня за талию, пытаясь переставить и освободить от меня проход. Да вдруг прижал к груди и прильнул к губам. А я, дурёха, нет чтобы оттолкнуть, прижалась тазом, ответила на поцелуй и даже имитировала подмахивание.

И вот уже его х…й у меня в п…де, его рубашка расстёгнута, мой халатик утратил последнюю пуговку, и его волосатая грудь щекочет мои сиськи. Я испытала блаженство, которое не испытывала ещё ни с кем: ни с мужем, ни с другими.

Он погрузит-погрузит мешки и про меня вспоминает, пое…ёт меня – и снова мешки ворочает. Я всё пытаюсь застегнуть халатик, прикрыть свой срам и стыд, поправить растрёпанные волосы, но руки дрожат, коленки трясутся.

Он всё видит – ни капли сочувствия и сострадания, снова и снова безжалостно и жёстко вставляет свой грубый твёрдый х…й в мою нежную мягкую п…ду и ускоряет миг последних содроганий. Поимел меня трижды стоя, я без слов подставлялась, подписала накладную; уехал на своей пароконной «площадке» не попрощавшись, не помахав рукой, не оглянувшись, я стояла растрёпанная, в распахнутом халатике; больше ни разу не приезжал, а познакомиться не успели.

До сих пор сомневаюсь: мой первенец от мужа или от биндюжника. Больше такого наваждения со мной не случалось, во всяком случае на складе. Иной молодой грузчик понравится – хорош, думаю, могла бы отдаться прямо тут, на мешках, – да он на меня ноль внимания: его интересуют только мешки с фуражом. Другой раз пожилой грузчик явно меня хочет, да я не хочу; норовит по попе шлёпнуть, быстро ставлю на место:

– Эй, дядя, осторожней, с огнём играешь. Я при исполнении, на работе не даю. После работы? Для этого меня муж ждёт.

* * *

Последнюю, прощальную «палку» Петюня кинул почему-то на полу, на прикроватном коврике, куда они свалились с кровати, ибо Манюня вошла в азарт и очень активно подмахивала… А перед этим Петя успел поспать у

Манюни на груди, уткнувшись лицом в титьки, – можно было и односпальной кроватью обойтись…

Эпилог

Прошли годы, Петя закончил десятилетку, отслужил срочную, женился, жил отдельно от матери, росли дети, но первый урок интима с Манюней продолжался. Раз или два в месяц Манюня навещала сестрицу в Голяткине. Там тотчас оказывался и Петюня – якобы наколоть матери дров, да и оставался на ночлег. С Манюней начинал общаться на прикроватном коврике, затем укладывал её поперёк кровати на грудь и имел через жопу, а утром – третий раз, уже на спине: классика. А с женой только раз в неделю…

И так они старели оба, но первый урок их не отпускал…

Акулина и Ванятка на реке Велетьме

Как начинающий писатель (член Российского союза писателей, билет № 7479), прибыв в родное село Саваслейка, просил земляков поделиться историями про это, есть ли вообще оно на селе. Акулина Петровна Савина разболталась в сарае под бутылку «Столичной» и поведала свою историю, я немножко литературно обработал её рассказ, в основном заменил обеденные и запрещённые слова на эвфемизмы.

(Вот ведь что любопытно: для обозначения женского и мужского органов существует превеликое множество синонимов, но лишь два слова запретили; не подать ли в парламент предложение запретить все?)

Но самые постыдные места, с её разрешения, я сохранил.

Акулина слыла первой красавицей на селе, но, как это иногда бывает, так и не вышла замуж.

 
Бывалые парни глядят боязливо
На гордую эту красу…
 

Чего уж говорить о небывалых и робких… Сначала была очень разборчивая, как та невеста, которая «рада, рада уж была, что вышла за калеку». Но калек на селе не оказалось, а не калеки все ушли на фронт и не вернулись.

(Как уже заметили читатели, я отчасти описываю послевоенную ситуацию в сёлах, когда недозрелые мужчины, лет 13–14, запросто, безотказно е…ли перезрелых тётушек, от 30 до 60 годов, как правило, в самых неподходящих для этого местах: в зарослях лебеды, крапивы, ивняка, шиповника, на сене, соломе, на мешках, на рогоже, на попоне и даже на навозе… Те охотно отдавались и не встречали осуждения.)

А перед уходом не нашлось такого, который бы заявил:

 
– Ты одна мне ростом вровень,
Бровью в бровь, глаза в глаза.
 

Ухватил бы одной рукой за письку, второй за сиську и, пока она отходила от шока (голос пропал, дыхание спёрло), засадил ей по самое не могу, без всякой подготовки.

Такое мог мой приятель Валя Дмитревский, но его уж нет, да и городской он. Если так не можешь, тогда только жениться: жена подождёт, пока ты настроишься и у тебя встанет, красотка – никогда; для неё только тот мужчина, который говорит: «Сударыня, я понял ваш знак, снимайте трусики, мой шалун уже готов».

И вышло так, что Алина осталась ещё и девственницей к NN годам. И совсем было уже смирилась с судьбой лечь в гроб, как английская королева Елизавета, и про неё напишут в газетах: «Первая женщина нашей великой страны, которая повторила подвиг английской королевы», – как стала примечать недвусмысленный взгляд на себе подрастающего соседа Ванятки. Сколько ему? 12? А выглядит на 14, через год закончит школу, будет 13, и «женилка» подрастёт.

Купалась она как-то и загорала на местной речке в модном бикини. А чего: все при ней, не рожала, не давала, все сохранилось, как у молодки, морщин нет, груди торчат, детей не вскармливала, никем ни разу не ёб…ая. И Ванятка её приметил и уже после третьего класса на речке устроился как-то рядышком, разделся совсем, искупался и загорает голышом.

Она зырк – подрастает парень, и пиписка уже ничего, а когда встанет… ой-ой-ой… И размечталась: «Он меня будет так, а я его буду этак, и даже позволю вот так…»

И припомнился ей школьный стишок, любимый, матерный:

 
Пошла я раз купаться,
За мной бандит следил,
Я стала раздеваться,
 

И он заговорил:

 
– Какие у вас ляжки, какие буфера,
А как бы их потрогать, рубля за полтора?
Я на такие речи не смела отказать,
И тут же на песочке он стал меня е…ать.
Е…ёт, е…ёт – устанет, на камушек присядет,
Газетку почитает и снова начинает.
 

Пока Акуля зажмурила глаза, мысленно воображая эту картину и завидуя той купальщице: «Везёт же людям, да где ж такого бандита на реке Велетьме найти? А за мной никто не следит, хотя, когда купаться иду, огляжусь – вроде никого – и оставляю лифчик и трусы на песочке. Вот лежу, разомлела, распласталась, грудь чаще поднимается, в чреслах томление, хоть бы какой бандит подошёл, бесплатно бы позволила ему и буфера потрогать, и ляжки, да, жаль, бандитов на нашей речке отродясь не бывало. Да и какой настоящий бандит заглянет на такую маленькую речку».

Тут Ванятка прервал её сладкие мечты, подвалил поближе, ложиться рядом не стал, а лёг перпендикулярно, чтоб не спугнуть добычу, только рот к уху – и зашептал:

 
– Акулина, Акулина, молись богу за меня,
У меня растёт х…ина, Акулина, для тебя.
 

Акуля, не открывая глаз, повернулась к его уху:

– Ванюша, юный мой герой, я всё поняла, давно тебя жду, но нравы на селе суровы, тебе надо окончить школу, и тогда я тебя подпущу к своему телу. Буду ждать на этом месте и в тот же час.

Предупреждаю: тебя ждёт непростое дело – сломаешь мне целку. Подготовься, поговори с народным умельцем, например с Витей Бирюковым (наш главный дефлоратор), онКате Полушкиной целку ломал; меня, сам понимаешь, не выдавай, игра стоит свеч – у меня кунка очень горячая, буду кормить тебя мёдом до отвала.

А пока год ко мне не подходи и даже не заглядывайся, занимайся спортом, качай мускулатуру. Год тебе на подготовку, время пошло, а сейчас оделся – и бегом домой, да сделай крюк, чтоб не видели, с кем ты на речке купался. Начнутся пересуды, бабы мотыгами меня отдубасят: не могла уж дождаться, пока школу кончит, и тогда всё пропало.

 
«…и царица вдруг пропала, словно вовсе не бывало».
 

Вот такой необычный уговор был заключён между Акулиной и Ваняткой. Впрочем, чего тут необычного, ещё классик сказал: «Любви все возрасты покорны…»

Ну а мне:

 
Пора прилечь и отдохнуть,
Закончу после как-нибудь…
 

Суженый и суженая

Выбор суженого для девицы на выданье и суженой для юноши был важным делом для всех времён и народов. Во времена моей юности мне рассказывали о трёх курьёзных и нетипичных способах решить эту задачу. Необычность заключалась в том, что будущие пары начинали с конца, то есть с интима, без знакомства и через час после встречи.

Новый год двенадцать смелых, рисковых девиц собирались и встречали в компании двенадцати малознакомых и незнакомых юношей, коих отбирали произвольно – одна девица могла пригласить всех двенадцать, но все были посвящены, что им предстоит.

Все сидят за столом, пьют, поют, переглядываются, к двенадцати складываются пары. Без пяти двенадцать все пары ложатся на уложенные на пол тюфяки и крепко обнимаются; девицы раздвигают ноги, и под бой часов юноши вставляют свои твёрдые х…и им в мягкие и…ды, и начинается интим.

После первого раза несколько пар заявляют: хотим меняться, – меняются, пока не сложатся все пары. Далее кто-то покидает укромное место сразу, не прощаясь и не знакомясь, другие расстаются под утро, обменявшись телефонами. Начинаются звонки с предложением о новой встрече, образуются пары: бойфренд и гёрла, чувак и чувиха, ёпарь и тёлка.

Но некоторые девицы заявляют: будем считать, что у нас ничего не было, начнём с нуля, будем встречаться и привыкать друг к другу, второй раз дам только в первую брачную ночь.

* * *

По второму варианту за пять минут до Нового года двенадцать красоток становились в полукруг без трусиков, но в платьях, юноши становились напротив в рубашках, но без штанов. Под бой курантов девицы задирали подолы, показывая юношам своё самое сокровенное местечко: это завораживало, сверкали все цвета мягкой шёрстки на их п…дах: рыженькие, чёрненькие, русые.

Юноши одновременно вставляли свои твёрдые писуны в их мягкие кунки (конечно, у кого-то мог не встать, и он снимался с дистанции), сразу вынимали, делали шаг вправо и вставляли свой х…й в следующую п…ду; карусель заканчивалась, когда кончал последний юноша, который и объявлялся победителем.

Это не имело значения: парень выбирал девушку, в п…де которой его член чувствовал себя наиболее комфортно.

Опять же парень мог схитрить и выбрать за красивые глаза, 1 – тогда зачем пришёл, это не твоя игра. Шесть юношей выбрали одну девушку – теперь она выбирает одного из шестерых, укладывает их на пол и поочерёдно садится жопой на их х…и. Наконец все пары сложились, и все произвольно занялись совокуплением. Далее по первому варианту.

* * *

По третьему варианту…

Ильинские страсти

Ох уж эти мемуары!

Как сказал классик: «жизнь надо прожить так, чтобы было что вспомнить, но стыдно рассказать».

Вот мы на первом курсе института, иногородние, нас поселили в корпуса в Подмосковье, ст. Ильинка. На занятия едем в Лефортово: сначала электричка, затем трамвай. Потом назад, выполняем какие-то задания, огромные чертежи на ватмане формата АО. И так целый год изо дня в день: «козероги» должны пройти своеобразный курс молодого студента. Не выдержал – отчисляют: к пятому курсу осталась половина.

В корпусах есть танцзал. В воскресенье приходят на танцы не только однокурсницы, но и девочки из соседних дач. Меня спрашивают:

– Тыс пятого курса?

– Нет, – говорю, – с первого.

– Фи, – теряют интерес.

Как-то в наши вузовские дачные корпуса пришла пожилая дачница:

– Кто бы взялся вскопать грядки? Заплачу.

Взялся я, умел копать и даже пахать на лошади. Она после вскопки:

– Могу свести тебя с молодой учительницей, ну, лет на десять всего тебя постарше, – и показала фото красотки в бикини.

– Не, – сказал я, так много домашек, что на свидания времени нет.

И подумал: её ж е…ать нужно, и, пожалуй, ежедневно, а какой из измученного первокурсника е…арь. И что подумает Таня Г., к которой я был неравнодушен все пять лет и без взаимности.

* * *

Перед сном рассказываем друг другу истории; популярны были истории о первом опыте обращения с противоположным полом. Чаще примитивные и пошловатые. Но одна история запомнилась, рассказывал студент Н. (не будем раскрывать его имя, ещё прочтёт и упрекнёт: мол, просил же не раскрывать мою тайну и не порочить учительницу).

Этот Н. продержался всего год, пропускал занятия, когда мы все уезжали и комната была в его распоряжении, приводил ильинских девчат – мол, могу подготовить к поступлению в институт.

Уборщица как-то застукала его за странной подготовкой: наш Н. просил очередную девицу снять трусики, стать на колени перед кроватью и лечь поперёк кровати на грудь, то есть ставил её в локтевую позицию, затем аккуратно задирал подол повыше, минутку любовался открывшимся прекрасным видом, нежно похлопывал по оголённым ягодицам, чтобы настроить партнёршу и медленно вводил своего «дружка» – который уже бушевал от нетерпения – в правильный канал.

Ежели что-то сделаешь грубо, девица тебе больше не даст. Начинающие нередко совершают две ошибки. Первая: сами срывают трусики, – нужно обязательно уговорить девушку, чтоб сняла сама, тогда не обвинят в насилии, тогда по согласию.

Вторая ошибка: вводят член в неправильный канал, который рядом. Опытная девица не растеряется и поправляет шёпотом: «Куда суёшь, ведь жопа там!» Неопытная подумает, что так и надо, а начинающий вообще не поймёт, где бушевал его член; потом ему объяснят, он отведает правильный канал, сравнит и… О боже мой, даже думать не хочу, что дальше.

Очередная абитуриентка, покраснев и потупив глазки, заявила:

– Учитель, Натка и Светка хвастались, что вы укладывали их поперёк кровати на живот и ласкали сзади, но у меня королёк, а не сиповка, мне удобнее на спине, и я люблю смотреть в лицо, как оно меняется, особенно в конце, – это меня сильно колбасит, и я чаще кончаю.

– Да за ради бога, без вопросов, но правила одинаковы для всех: трусы и юбку снимаешь сама, ложишься поперёк кровати. Ваши прелестные ножки забросьте мне на плечи, блузку и лифчик можно не снимать. У тебя какой размер?

Ого! Буду держаться за твои габаритные груди через блузку, от такого размера могу ослепнуть.

Почему такой цинизм у нашего героя Н. в отношении наивных абитуриенток и нежелание учиться? Отчасти его испортил первый урок интима. Поэтому пора приступить к рассказу о его первом уроке.