Текст книги "Счастье есть"

10

Алекс отвез Фриду к ее машине. Часы показывали десять вечера. У библиотеки было безлюдно. Алекс вышел из машины, проводил Фриду до ее автомобиля.

– Хочешь заехать ко мне в гости? – спросила Фрида.

– Хочу, – ответил Алекс.

Она села в свою машину.

– Только не потеряйся. Я езжу быстро, – сказала Фрида и захлопнула дверцу.

По пустым вечерним улицам они приехали к ее дому за пятнадцать минут. По пути Алекс чувствовал, как сильно бьется его сердце.

Он все-таки потерял ее, когда она свернула в переулки. И ему пришлось ей звонить. А она со смехом подсказывала ему дорогу.

Наконец он припарковал машину в ее дворе и вошел в дом.

– Ну как тебе у меня? – спросила Фрида.

– Хорошо. У тебя много места.

– Да, я строила дом с расчетом, что у меня будет большая семья.

– И что же? – спросил Алекс.

– Семья была. Правда, недолго. Я потеряла беременность. И муж не выдержал этого. Погибли близнецы. А он… ушел.

– Господи! – сказал Алекс. – Прости, что я спросил.

– Ничего. Прошло пять лет. Теперь я могу говорить об этом без слез, – улыбнулась Фрида. – Но, думаю, ты все понимаешь.

– Прости, – сказал Алекс.

– Ничего. Ты тут располагайся. Я приму душ и спущусь. Ладно?

– Ладно, – согласился он.

– Сделай себе напитки, если хочешь. Включи телевизор. Там множество спутниковых каналов.

– Угу, – сказал Алекс.

Фрида удалилась наверх, Алекс остался на диване перед телевизором, нашел пульт, нажал кнопку. В его груди бушевало сразу множество чувств. С одной стороны, он хотел остаться с Фридой, и она очень ему нравилась. С другой, он же еще не развелся со своей женой, а значит, он все еще несвободен.

Алекс никогда раньше не изменял своей жене. И ему было тяжело думать о том, что отношения с Фридой – это измена. Ведь их влекло друг к другу, и это было так просто, и так естественно, что слово «измена» никак не вязалось с этим ощущением. Но все равно создавалось внутреннее напряжение, которое сильно портило романтику момента. Хуже всего было то, что Алекс чувствовал себя виноватым перед своими детьми. Как дети участвовали в этой ситуации, он точно сформулировать не мог, но чувство вины было, и, самое плохое, оно усиливалось. В то же время, Алекс понимал, что пути назад уже нет. Он ведь приехал. Он уже здесь. Как он может повернуться и уехать? Ведь он не был с женщиной уже почти два года! Клава не хотела с ним спать. А Фрида так хороша! И она так одинока! Возможно, Алекс – первый мужчина, с которым она захотела быть после всех этих лет… Господи! Сколько в этой жизни трагедий, скрытых под маской обыденной жизни! Сколько смертей, спрятанных за улыбками счастья! Как перемешаны любовь, смерть, страх и надежда, составляющие коктейль обычной повседневной жизни!

Алекс сидел, погруженный в свои переживания, пока Фрида, одетая в красивый длинный халат с драконами, не появилась в гостиной. Приятно пахнущая какими-то кремами и шампунем, она подошла к нему сзади и обняла за шею.

– Хочешь принять душ? – спросила она.

– Да, – сказал Алекс. – Хочу.

– Пойдем, я тебя провожу, – Фрида взяла его за руку и повела наверх.

Алекса охватило странное чувство. Как будто бы он не мог сопротивляться. Она повела его вверх по лестнице, потом открыла дверь в душевую.

– Я принесу тебе полотенце и халат, – сказала она. – Шампунь на полочке.

Алекс разделся и встал под тугие струи воды. Когда она вошла, он вспенивал шампунь на голове.

– Не возражаешь, если я помогу? – спросила Фрида, беря мочалку и намыливая ее. – Повернись спиной.

Она терла ему спину жесткой мочалкой, и Алекс вдруг вспомнил, что в детстве его точно также мыла мама. Он стоял в душе, а она терла ему спину. Он осознал, как ему не хватало этого ощущения все эти годы, в этом простом действии было какое-то очень интимное и трогательное проявление заботы и любви. Он повернулся лицом к Фриде, подставив спину струям воды, и поцеловал ее.

Фрида ответила на поцелуй, прильнула к нему, намочила свой халат с драконами, но, видимо, не придала этому никакого значения. Он выключил воду и шагнул прочь из душевой кабинки, Фрида, набросила ему на плечи пушистое полотенце, и в этом тоже были забота и любовь. Алекс развязал пояс ее халата, и он легко соскользнул с плеч, слегка задержавшись на животе, где намокшая ткань прилипла к ее красивой ровной коже.

Грудь, красивым изгибом направляла соски под углом вверх. Алекс целовал ее тело, каждый сантиметр кожи, прикасался к ней как к драгоценности, боясь сделать больно. И наконец, когда Фрида, обнаженная и прекрасная, прильнула к нему всем телом, Алекс подхватил ее на руки и понес прочь из душевой.

– Нам сюда, – показала Фрида нужную дверь.

Он уложил ее на кровать, склонился над нею, вдыхая ее ароматы, а затем словно пелена упала на его сознание. Он помнил только невероятно сильное и постоянно возрастающее удовольствие. Он двигался над нею, забыв о времени, полностью погруженный в ощущение слияния. Она кричала и билась под ним, словно раненая кошка, но Алекс не останавливался, и продолжал, продолжал, продолжал, пока в самом центре его головы не вспыхнул и не рассыпался тысячью звезд фейерверк восторга. Чувства вины больше не было. Его сменило ощущение силы, вихри энергии проносились по его телу. Фрида, обессиленная и расслабленная, лежала на спине, подняв кверху руки. Она была не в силах пошевелиться. Алекс лег рядом, положил свою руку на ее потный живот. Они лежали, глядя в потолок, на котором были нарисованы созвездия на фоне голубого неба. И Алексу, перед тем, как он уснул, показалось, что они летят среди звезд, нагие и счастливые.

11

Человек может многое выдержать. В течение жизни мы встречаемся со смертью несчетное множество раз. И каждый раз смерть откусывает по кусочку нашей души, или напротив, придает нашей жизни новый смысл. Часто именно перипетии жизни будят нас от сна бытия, служат для нас источником вдохновения, энергии, желаний. Именно благодаря этим перипетиям мы начинаем понимать, что в нашей жизни по-настоящему важно и ценно. С годами каждый из нас начинает спокойнее относиться к происходящему, понимая, что колебания вверх и вниз будут продолжаться, и что надо научиться получать удовольствие не только в моменты взлета, но и от самих качаний. В детстве нас учат этому качели, – одна из самых древних детских игрушек. Но урок усваивается только ближе к сорока.

С этими философскими мыслями в голове Макс проснулся в объятиях Мани и некоторое время не шевелился, чтобы не будить ее. Спящая, она была прекрасна. Полностью расслабленная, спокойная, красивая. Ее обнаженная грудь вздымалась и опадала. Макс любовался телом своей девушки. Через некоторое время он оторвал взгляд от ее тела и взглянул на часы. Пять минут до звонка будильника. Он начал поглаживать ее грудь, нежными мягкими прикосновениями. Маня зашевелилась, подвигала губами, проснулась.

– Ты чего не спишь? – спросила она сонно.

– Решил, что я разбужу тебя нежнее, чем будильник.

Будильник в мобильном телефоне как раз начал наигрывать саксофонную мелодию. Макс протянул руку и остановил его.

– Спасибо, что разбудил, – сказала Маня, и поцеловала его. – Вчера ты был просто Сатиром.

Маня встала, потянулась, а потом ушла в ванную. Макс лег на подушки и расслабился. Впереди был весьма насыщенный день: проект Холливуда дозревал где-то в той части сознания, которая работала сама по себе, без малейших усилий со стороны разума.

Свежая, розовая Маня, вышла из ванной комнаты с наброшенным на плечи полотенцем.

– Я хочу нарисовать тебя обнаженной, – сказал Макс. – Вот так, с полотенцем, с мокрыми волосами.

– Думаешь, будет красиво?

– Ничего красивее в жизни просто не бывает, – сказал Макс. – Ты согласна мне позировать? Я работаю быстро.

– А у тебя есть мольберт, холст и краски? – спросила Маня – Краски надо будет купить. А все остальное есть.

– Хорошо. Я согласна. Пойду кофе делать.

Стоя под душем, Макс попытался спланировать сегодняшний день. План выглядел просто: проект Виктора Холливуда, а вечером визит к Ксюше на шашлыки. Ночь снова будет прекрасной. Максу стало так хорошо, что он замурлыкал веселую мелодию.

Когда он вышел из ванной комнаты, по квартире распространялся аромат свежесваренного кофе, и Маня, обнаженная, в одном фартуке, вертелась на кухне.

– Кроме кофе и шоколада ничего нет, – сказала она. – Надо будет сегодня зайти в магазин и купить чего-нибудь вкусного.

– Кофе, шоколад, и обнаженная красотка в фартуке, – это просто завтрак мечты.

Они поцеловались и начали пить кофе.

– Что-то машины Алекса не видно, – сказал Макс, выглянув в окно.

– Похоже, что свидание с Фридой затянулось.

– Если Алекс лишился девственности, это надо отметить, – сказала Маня.

– Вот сегодня и отметим. Ксюша еще не отменила приглашение на шашлыки?

– Думаю, все осталось в силе. Но если вдруг отменила, то мы найдем, чем заняться вечером, правда?

– А у тебя есть водительские права? – спросил Макс.

– Да. И даже честно сданные экзамены. И еще я водила машину, пока мне ее не разбила Ксюша.

– Ксюша?

– Да. Разбила в хлам. Взяла покататься, называется.

– Хотя бы деньги вернула?

– До сих пор возвращает. Но возвращенные ею деньги я не трачу, а складываю на счет в банке.

– Да ты у меня бережливая, оказывается, – улыбнулся Макс.

– Там уже почти восемь тысяч долларов скопилось.

– Это хорошая сумма, – сказал Макс. – Хочешь, я куплю тебе машину?

– Конечно, хочу, – ответила Маня. – А ты и правда хочешь это сделать?

– Да. И еще я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Маня посмотрела на него удивленно.

– Ну знаешь, Макс! – сказала она. – Ты с утра девушку так не огорошивай. Слишком все это быстро.

Видя, как лицо Макса недоуменно вытягивается, Манечка быстро добавила:

– Я подумаю! Хорошо?

– Подумай. Но, пожалуйста, не отказывайся. И не думай долго. Я же старею.

Макс поцеловал ей руку. Маня улыбнулась. Она выглядела счастливой и, совсем чуть-чуть, озадаченной.

– Я закажу тебе такси, – сказал он. – А завтра вечером предлагаю проехаться по автосалонам.

– Только я не хочу маленькую женскую машину. Я хочу что-нибудь внушительное, большое. И пусть это будет наша первая совместная покупка.

– Я уже догадался, что ты любишь большие размеры, – улыбнулся Макс.

– Я побежала одеваться.

Макс налил себе еще кофе и позвонил в службу такси. Через десять минут Манечка появилась на кухне, одетая в молочно-белый костюм с очень открытой блузкой, в ее руках была красная лаковая сумочка, на ножках красные лаковые туфли. В ушах ее блестели красные сережки.

«Бижутерия, – подумал Макс, глядя на ее маленькие, аппетитные ушки. – Надо будет как-то это исправить».

– Тебе ж в такси страшно садиться будет, – сказал он вслух. – Надо сначала сиденье помыть с мылом.

Они вышли во двор, такси должно было подъехать с минуты на минуту.

– У меня на этот счет все продумано, – сказала Маня, доставая из сумочки вышитую салфетку. – Я стелю, когда сажусь.

Из-за угла дома выехала раскрашенная шашечками машина, Макс махнул рукой, показывая, что это именно они ожидают такси.

– Ты – самая удивительная и самая предусмотрительная девушка в мире, – сказал он. – Увидимся вечером, ладно? Мне сегодня надо поработать. Но если вдруг у меня будет время, я тебя приглашаю где-нибудь пообедать.

– Звони, Макс, – Маня поцеловала его и села в машину, быстрым движением расстелив на сиденье салфетку.

Макс направился к себе в квартиру, включил компьютер и загрузил проект Виктора Холливуда. Увлекшись, Макс взглянул на часы только в половине одиннадцатого.

Он достал телефон и набрал номер Алекса.

– Алекс, привет! Ты где, дружище?

– Уволился с работы. Подал документы на регистрацию фирмы. Уговорил двух знакомых юристов работать на меня. Сейчас заеду к Клаве, узнаю, чего она вчера хотела, и потом к тебе загляну, почту приму от Бахмана.

– Я тебя жду, – сказал Макс.

Положив трубку, Макс достал из верхнего ящика общую тетрадь, на первой странице которой стояло несколько жирных точек и вывел ровным четким красивым почерком:

«Я влюблен. И полон вдохновения. Я благодарю за это Бога. Того самого Бога, которого я проклинал. Того самого Бога, который отнял у меня мою жену и сына. Того самого Бога, который еще раньше дал мне жизнь, отнял моих родителей, а сейчас подарил мне счастье. У меня больше нет вопросов к Богу. Мне безразличен его замысел. Просто я счастлив. И ничто в мире не сможет сделать меня несчастным, потому что я чувствую любовь в своем сердце».

Глядя на строчки, которые, наконец, прорвались сквозь многолетнюю немоту письменного слова, Макс улыбнулся, покачал головой, закрыл тетрадку, положил ее в верхний ящик стола, и снова погрузился в работу. В его воображении возникали архитектурные формы, опирающиеся на совершенные и математически выверенные конструкции. Он прикасался световым пером к графическому планшету, словно волшебник, и на экране возникали скелеты будущих зданий.

* * *

Алекс оставил машину около дома и поднялся в свою квартиру на пятый этаж на лифте. Позвонил в дверь. Клава долго не открывала, но он не хотел пользоваться собственным ключом. Наконец, дверь отворилась.

– А, это ты, – сказала супруга.

– Да. Ты хотела меня видеть.

– Вещи свои забери, – сказала Клава. – Нечего им тут валяться.

– А где дети? – спросил Алекс.

– В школе дети. Но тебе-то что за дело до наших детей?

– Опять скандалить будешь?

– Я тебе, кобелю, вчера весь день звонила, СМС-ки писала. Трудно было ответить?

– А что случилось-то? – спросил Алекс. – Если что-то серьезное, могла бы в СМС-ке и написать.

– Твоему сыну, между прочим, нужна операция на сердце. Вчера доктор сказал.

– Операция? Что с ним?

Алекс почувствовал, как его собственное сердце почти что выпрыгнуло из груди.

– Порок у него наследственный. От твоего отца достался, как я думаю. Так что вся вина на тебе!

– Вина? – опешил Алекс. – Ты в этой ситуации виноватого, что ли, ищешь?

Клава фыркнула и промолчала.

– Угроза для жизни есть? – спросил Алекс.

– Вот сам с доктором и поговори, вместо того, чтобы по блядям разъезжать.

– Хорошо. Поговорю, – Алекс старался быть спокойным. – Давай телефон.

Клава порылась в своей сумочке, протянула ему клочок бумажки с телефоном и именем доктора. Алекс переписал номер в телефонную книжку сотового.

– А как выяснилось, что у Борьки порок?

– Вчера приступ сердечный прямо в школе случился, – сказала Клава.

– Вызвали скорую, сделали УЗИ. А тебе, кобелю, безразлично было, что происходит. Даже телефон отключил около пяти часов. А мы только домой из больницы приехали…

Алекс вспомнил, что он выключил телефон перед встречей с Бахманом, а потом просто забыл его включить.

– Значит, ты всерьез решила развестись? – спросил Алекс.

– А что тут решать? Я, что ли, решаю? Ты уже все за нас обоих решил!

– Здрасьте-пожалуйста! – сказал Алекс. – То есть это я из дому ухожу, а не ты меня выгоняешь, потому что застала меня в компании друзей?

– Да! В компании! Только не друзей, а блядей. И где ты ночь провел, скажи-ка мне лучше! Чего-то слишком у тебя рожа довольная! – окрысилась Клава.

– Ладно. Скажи лучше, насколько все серьезно у сына?

– Серьезно. Доктор тебе сам объяснит, – сказала Клава.

– Я позвоню. Но было бы хорошо, если бы мы хоть раз поговорили с тобой нормально, как люди.

– И о чем же мне с тобой разговаривать?

– Скажи хоть раз по-человечески, зачем ты на развод подала? Скажи так, чтобы я понял, что у тебя в голове происходит!

– Ладно. Скажу. Ты понимаешь, почему мы с тобой не спим в последние два года? – спросила Клава.

– Не понимаю, – ответил Алекс.

– А почему ж не спросил ни разу? – Клава смотрела на него обиженно.

– Ты меня не хочешь. О чем тут спрашивать?

– Знаешь, Алекс, уходи! Уходи отсюда!

– Ну хорошо. Я спрошу. Почему? Почему у нас не было секса два года?

– Потому что не могу я тебя простить! – сказала Клава.

– За что ты не можешь меня простить? – Алекс уже почти вышел из себя.

Умом он понимал, что это одна из самых распространенных женских тактик. Запутать ситуацию неопределенностями и недомолвками, сделать вид, что все и так должно быть понятно, потом обидеться за то, что мужчина ничего не понимает, и обвинить мужчину, что он не хочет ее понять. Умом он понимал, что это не больше, чем игра. Но не реагировать эмоционально на эту игру он просто не мог. Тем более, что сыну нужна операция. А Клава не хочет ничего говорить об этом, нашла повод в секреты поиграть. И смешивает все в одну кучу: и здоровье сына, и их развод, и отсутствие секса в последние два года… Только женщина может смешать столь разные по значимости и по существу факты в одной ситуации. И еще получать от этого удовольствие!

– Два года назад ты мне изменил! – сказала Клава. – И я об этом знала.

– Нет! Не было такого! Я два года без секса живу. К доктору боюсь пойти, чтобы он не сказал, что у меня опухоль простаты! Какие измены!!!

– Изменил ты мне! С этой блондинкой! С Мариной!

– С чего ты взяла?

– Она звонила однажды, когда ты мобильный телефон забыл дома. И сказала мне! – засопела Клава, и стало ясно, что скоро она может заплакать.

– Да ну на фиг! То есть, ей ты веришь, а мне нет?

– Ну она же женщина! Зачем ей лгать?!

– Логично, ничего не скажешь! То есть из-за того, что Марина сказала тебе, что я с ней переспал, ты два года не спишь со мной?

– Ну она же ясно сказала! – Клава уже совсем готова была заплакать.

У Алекса опустились руки.

– А что она сказала? – спросил Алекс.

– Что! Известно что!

– Клава, это очень важно, повтори, пожалуйста, дословно, что она тебе сказала.

– Я ее спросила: «У тебя с Алексом что-то было?». А она ответила: «А тебе-то что?».

– И все? – спросил Алекс.

– Все! – подтвердила Клава.

– И это означало «да»?! – Алекс уже кричал.

– Что ты кричишь на меня?! – Клава тоже орала в полный голос. – Я же не дура! Я все понимаю! Ты потом постоянно уходил вечерами! Меня о сексе даже и не спрашивал! Значит, с кем-то другим мне изменял?! Потому что мужчина не может жить без секса! Это во всех женских журналах написано! Раз не спишь со своей женой, значит спишь с какой-то потаскухой!

– Где мои вещи?

– В твоем кабинете, – сказала Клава, сразу успокаиваясь. – Я все собрала. И погладила. Твои ножи и кастеты сложила в отдельную сумку.

Алекс двинулся в кабинет. Клава пошла за ним.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? – спросил Алекс, останавливаясь в дверях. – Я люблю наших детей. Я нужен нашему сыну. Сейчас особенно нужен. Я могу как угодно относиться к тебе, но дети наши – они же не виноваты, что ты что-то там себе вообразила! Да! Я жил без секса два года. Да, я здоровый мужик, которому нужна женщина! Да, у моего отца был порок сердца! Да! Да! Да! Но я хотел простого семейного счастья. Поддержки и понимания от тебя. Любви наших детей. И я ничего этого не получил!!! Ты понимаешь? Я очень долго был на грани того, чтобы начать спать с другими женщинами! Но я не переступал эту грань.

– Значит, теперь переступил, – сказала Клава. – И у тебя сейчас, в такой момент, хватает совести признаться мне, что ты мне изменил!

– Я ждал женской ласки два года! Моя жена, когда я ее обнимал, начинала кривиться от отвращения. Да, я вчера ночью изменил тебе. Но пока я жил с тобой, я ни разу ни с кем не переспал! И с Мариной ничего не было! Можешь ты это понять?

– Ты лгун и подлец! Гад! Сволочь!

– Конечно! – сказал Алекс, наклоняясь, чтобы поднять сумки со своими вещами. В одной из них звякнуло холодное оружие.

Из нагрудного кармана его рубашки вылетели две визитки: одна Бахмана, другая Фриды. И визитка Фриды, как назло, упала прямо на розовый тапочек Клавы.

– Фрида, значит, – сказала Клава, наклоняясь за визиткой. – Блядям визитки напечатали.

Алекс поднял с пола визитку Бахмана, и протянул руку за визиткой Фриды.

– Отдай.

– Значит, с ней ты и переспал? – спросила Клава. – Это такая черненькая девушка на пляже?

– Да, это она, – пробурчал Алекс.

– Ну, она у нас не проститутка. Она у нас уважаемый человек. Директор научной библиотеки! Куда уж мне, невежде, за такой кралей!

– Клава, да ты понимаешь, что из-за твоих бесконечных истерик, из-за твоего недоверия ко мне, я вообще чуть самоубийством не покончил? – спросил Алекс.

– Самоубийством! Расскажи еще! Придумал он самоубийство! Как же! С твоей-то офицерской твердолобостью самоубийством покончить!

– Отдай визитку. Это важный для меня телефон.

– Да возьми! – Клава презрительно кинула визитку на пол. – И иди к своей Фриде! Кобель вонючий!

– Зря ты так, – сказал Алекс, поднимая визитку. – Жить я с тобой больше не могу, это правда. Потому что сил моих нет выносить все твое безумие. Но нашим детям нужен отец.

– Такой отец нашим детям не нужен! – заявила Клава. – Изменил мне с первой попавшейся бабой в купальнике! Кобель! И еще даже признаться в этом не стыдишься!

– Все, я ухожу.

Алекс поднял сумки и направился к двери. Его сердце билось так, как будто он пробежал несколько километров.

– Беги-беги, кобелина, – сказала Клава. – Увидимся в суде!

Алекс вышел за дверь, которую Клава с силой захлопнула. Его эмоции представляли собой смесь недоумения, брезгливости и омерзения. Сложно даже вообразить, какой красивой и веселой девушкой была когда-то Клава! А сейчас! Мало того, что она растолстела сверх всякой меры и поглупела! Она стала совершенно невыносимой в совместной жизни. Сам Алекс, как мог, следил за своим физическим здоровьем, продолжал начатые еще в детстве занятия джиу-джитсу, играл в теннис, летом бегал, плавал… Прошлое инструктора по ближнему бою давало о себе знать: тело постоянно просило физической нагрузки. Клава же никогда не занималась собой. А, к сожалению, с возрастом состояние человека все в большей степени определяется тем, насколько здоровым, гибким и сильным остается его тело.

– И что мне делать?! – сказал Алекс вслух, спускаясь в лифте, как будто бы говорил с невидимым свидетелем его судьбы. – Что я могу сделать?! Мучиться с ней до конца жизни? Каждый день терпеть подобные истерики? Каждый день оправдываться в грехах? Пожалуй, надо уходить. Другого выхода нет.

Двери лифта открылись. Алекс вышел на улицу. Но не перестал говорить вслух.

– Развод сейчас – единственная возможность как-то оградить наших детей от наших же с Клавой конфликтов. Сейчас важнее всего сердце моего сына. Я не выдержу, если что-то случится с ним. Я просто не смогу жить после этого. И через это мне придется пройти одному. Потому что Клава… она нанесет мне удар в спину при первой возможности. А Фрида… Она не захочет участвовать в этой ситуации. Наверняка не захочет. И, может быть, даже расстанется со мной, потому что я буду уделять внимание своему сыну… Черт! Я уже начал вслух разговаривать! Черт! Черт!

Алекс вздохнул полной грудью и попытался успокоиться. Сердце все еще билось часто, но постепенно оно замедлилось. Алекс понимал, что надо держать себя в руках. Иначе это поставит жирный крест на всех планах, и лишит его открывшихся с легкой руки Макса перспектив. Но Бог с ними, с перспективами. Если он потеряет контроль над своими эмоциями, то Алекс и своему мальчишке помочь не сможет. И это было обиднее и тяжелее всего. Слегка дрожащими руками, он набрал телефон доктора.

– Доктор? Я папа мальчика, которому Вы вчера поставили порок сердца. Да-да. Его фамилия Василевский… Я могу подъехать. Прямо сейчас.

* * *

Алекс появился у Макса в полном смятении чувств: любовь, боль, страх, – все эмоции одновременно читались на его лице.

– Что случилось? – спросил Макс.

– Многое, – ответил Алекс. – Дай попить чего-нибудь.

Макс извлек из холодильника еще неоткрытый пакет с виноградным соком, налил другу.

– Рассказывай.

– У моего Борьки обнаружили порок сердца. Операция будет в ближайший четверг. Завтра, в среду, госпитализация.

После этого Алекс осушил стакан сока, налил второй и сел на табурет.

– Серьезная операция предстоит? – спросил Макс.

– А то! – сказал Алекс. – На открытом сердце. Это не шутки. Сердце на полчаса остановят. Хирург говорит, если сейчас не сделать, через год он будет уже с серьезным и пожизненным диагнозом. Да и сейчас симптомы не очень хорошие. Помнишь, я говорил, что задыхается он? Теперь понятно, почему.

– Что будешь делать? – спросил Макс.

– Все, что нужно, – ответил Алекс.

– Понимаю. Я буду с тобой. Мы с Маней будем с тобой. Поможем, чем сумеем.

– Спасибо, Макс. Мне надо почту принять. Там, наверное, писем от Бахмана насыпалось…

– Давай-давай, – Макс удалился в комнату и снова сел перед своим огромным монитором.

Макс медленно поворачивал трехмерную модель, точными движениями дорисовывая то одну линию, то другую, вписывая обозначения и размеры.

Алекс устроился на диване, открыл почту и воскликнул:

– Йо!!! Пятьдесят писем! И все от Бахмана.

– А как Клава?

– Я забрал вещи. И сказал ей, что был с Фридой. Кстати, тебе тоже говорю.

– И как Фрида? – спросил Макс.

– Просто великолепна! Это самое лучшее, что со мной было за всю мою жизнь!

– Как все на тебя свалилось! – сочувственно сказал Макс.

– Это точно, – согласился Алекс.

Потом они оба надолго замолчали. В три часа Макс оторвался от монитора, сделал несколько пометок на стикере и наклеил его на полку с книгами по архитектуре, стоящую рядом с рабочим столом.

– Что? – спросил Алекс, также отрываясь от документов. – Перерыв?

– Да, пожалуй.

Макс набрал Маню.

– Маня, привет!

– Ну как ты? – спросила она.

– В порядке. Весь в работе. Ты обедала?

– Нет, выпила стаканчик свежего кефира. Жду счастливого момента, когда ты меня встретишь после работы.

– А шашлыки не отменяются? – спросил Макс.

– Ксюша нас ждет. Так что обед переносится на ужин.

– Я приеду после пяти.

– Хорошо. Я освобожусь, как только ты приедешь.

Макс положил трубку, пошел на кухню, сделал себе бутерброд и съел его с апельсиновым соком, а потом снова сел за монитор.

Алекс закрыл ноутбук, сказал:

– Мне нужно отъехать, встретиться со своими вновь нанятыми сотрудниками.

– Давай, – кивнул Макс.

– Як пяти приеду к Мане, – сказал Алекс. – Ты там будешь?

– Угу, – кивнул Макс.

Алекс ушел, захлопнув за собой дверь. Воображение Макса между тем как будто бы набрало скорость, и послушно представляло все детали будущих сооружений. Ему нужно было всего лишь успевать зарисовывать то, что он видел своим внутренним взором, а потом пересматривать чертеж еще раз и устранять мелкие огрехи и нестыковки.

У Макса была редкая, натренированная годами способность видеть каждый объект строительства послойно: мало того, что он видел его в своем воображении сразу в трех измерениях, он мог увидеть, как расположатся коммуникации, и как будет выглядеть объект в том или ином разрезе. По этой причине архитектурные проекты Макса очень ценились проектными институтами. По меньшей мере, половину их работы Макс делал сам. Часам к четырем он почувствовал, что уже устал. Воображение начало сбиваться. Макс сохранил сделанную работу и решил, что на сегодня хватит.

Он одевался и думал о том, что если Маня согласится выйти за него замуж, он станет самым счастливым человеком в мире. Самым-самым счастливым, потому что получить второй шанс удается не каждому. Макс думал, что он будет ценить каждый миг семейного счастья. Каждый миг, когда они вместе. И больше никогда не повторит тех глупых ошибок, которые совершил в прошлом, когда они ссорились с Надей из-за всяких мелочей. Никогда.

Макс вышел, поймал машину. По дороге он решил заглянуть в ювелирный магазин, где выбрал серьги с рубинами в красном золоте и рубиновую подвеску на золотой цепочке. Пока медленные и ленивые продавцы оформляли сережки, выписывая друг другу бумажки от руки, он купил еще два обручальных кольца с бриллиантами в соседнем отделе, где девушка шевелила руками несколько быстрее. Потом оказалось, что коробочки для украшений тоже надо продавать по сложной процедуре выписывания друг другу бумажек от руки, очень медленно и под копирку. Макс нетерпеливо поглядывал на часы, но поделать ничего не мог.

В общем, к Мане он приехал только в начале шестого.

– Привет! – сказал он в телефон. – Выходи, я здесь.

– Пять минуточек, – сказала Маня. – Только компьютер выключу.

Маня показалась на пороге офиса, вся беленькая, только серьги, туфли и сумочка блистали на солнце красным.

Макс подошел к ней, сказал:

– Ты великолепно выглядишь. Просто принцесса из сказки. Но, мне кажется, у тебя что-то с ушками… Дай-ка я посмотрю.

Маня послушно повернула голову, он осторожно снял ее серьги и достал из кармана коробочку.

– Что ты делаешь? – спросила Маня.

– Мне кажется, эти подойдут лучше.

– Что это?

– Это твои новые сережки, – сказал он.

Маня открыла коробочку.

– Это рубины? – спросила она.

– Настоящие, – ответил Макс.

– Ну вообще-е-е! Какие крупные! Какие красивые! Подержи-ка!

Маня достала из сумочки зеркальце и дала его Максу. А сама быстро вдела в уши новые сережки. Смотрелись они на ней просто великолепно.

– Макс! Я сейчас просто упаду! Спасибо! – она кинулась к нему на шею.

– Это еще не все, – сказал Макс, осторожно ставя девушку на землю и возвращая ей зеркало.

– Еще нет? – любопытство Мани разыгралось сильнее.

Макс достал продолговатую коробочку.

– А что здесь?

– Это дополнит композицию, – сказал Макс.

Рубиновая подвеска расположилась на шейке Мани, блеском драгоценного камня указывая на ложбинку между грудей.

– Вот это да! – сказала Маня. – Какая красота!

Лицо девушки, обрамленное рубинами, преобразилось. Оно стало как будто бы более величественным. Макс любовался ею. В его девушке проступили черты королевы, которая раскрывается в каждой женщине, окутанной магией мужского внимания и восхищения. Маня, смотрела на себя в маленькое зеркальце, и в ее взгляде читался восторг, почти как у ребенка, который распечатывает подарки Деда Мороза.

– И даже это еще не все, – сказал Макс, доставая третью коробочку.

– Я предлагаю тебе быть моей женой.

Два кольца тронули глаза девушки бриллиантовым блеском. Бриллианты были крупными. Они буквально горели в солнечных лучах.

– Боже мой! – сказала она.

– Примерь на пальчик. Угадал ли я с размером?

Маня примерила. Глазомер архитектора не подвел. Кольцо село идеально. Макс одел второе колечко себе на палец и поставил свою руку рядом с рукой Манечки. Кольца горели в солнечных лучах.

– Но ведь я еще не могу его носить? – спросила Манечка.

– Можешь, если скажешь, что согласна. Тогда это будут обручальные кольца. А венчальные купим другие…

– Тогда я согласна! – сказала Маня.

Макс поцеловал девушку.

– Боже! Ты подарил мне первые в моей жизни бриллианты. А я тебя еще с мамой не познакомила!

– А ведь надо познакомить, – сказал Макс.

– Да, теперь уже надо. Я больше не свободная женщина! Горе мне, горе! Такое красивое колечко. Давай все-таки положим кольца обратно в коробочку. Пусть они побудут еще немножко новыми.