Текст книги "Мятежник Хомофара"

Глава 29

Расин мчался по розовому канальцу как самонаводящаяся ракета. Путь был тонким и непрерывным. Функцию автопилота выполняла ажна. Проходили десятки тысяч секунд, а сознание не собиралось пробуждаться. Оно изолировало себя в одном из темных закоулков самости, передав бразды правления внутреннему двойнику.

Ажна – этот универсальный архетип, маленький образ вселенной, автономная динамическая система, заложенная в организм ещё в минуту соития, – знало все обо всем. Доверившись ему всецело, можно превратиться в хитроумного следопыта, мудрого хищника, ловкого шпиона, проникнуть в самые труднодоступные места и в сложнейших ситуациях действовать оптимально и безотказно. Так говорили учителя.

Вадим несся по бескрайним просторам вселенной, уткнувшись носом в стенку канальца, не вдыхая и не выдыхая, не сводя оцепеневшего взгляда с бегущей розовой нити. Сигнальный уровень остался далеко позади. Размеры тела постепенно восстанавливались, но мышечный рельеф немного сгладился – сказывались потери сил.

Временами линия канальца начинала петлять, и на поворотах тело Расина испытало сильную перегрузку, меняло форму. В полете оно то вытягивалось, то укорачивалось, а иногда сплющивалось.

Расин ничего об этом не ведал: он был сомнамбулой.

Если бы сознание бодрствовало, возможно, оно предупредило бы Вадима о надвигающейся опасности.

Постепенно до него стали доноситься ощущения от движущегося тела.

Но прошло ещё несколько сотен секунд, прежде чем оно пробудилось от серии ударов.

На бешеной скорости пилота протащило по поверхности громадного снежного астероида – одного из многочисленных спутников сердца Мегафара.

Разлетелся в щепки частокол ледяных бревен. Обнаженное тело Вадима несколько раз перекувыркнулось и, безвольно рухнув на спину, сползло по толстенному стволу и застряло в изложине.

Расин очнулся, но от ударов направление было полностью потеряно. Розовая нить исчезла, и теперь даже для ажны отсутствовал ориентир, по которому её можно отыскать.

Вадим осмотрелся, насколько позволяла ограниченность пространства, в котором он заточен. Ледяные конструкции. Свалка хрустальных эйфелевых башен.

Он заглянул в прошлое, стал его восстанавливать. Никакого взрыва там не было, – лишь стремительный полет сквозь сигнальный уровень, сквозь россыпь радужных паутинок. Точку номер 1,3120552414 на десять в десятой, в котором состоялся слет заговорщиков, ажна нашла в считанные секунды. Уменьшенный до размеров одной двенадцатой атома углерода, Вадим стоял посреди пустоты, выщербленной в сети разноцветных линий. Полость походила на след взрыва, происшедшего в теле сложной многоячеистой системы металлических решеток.

Что здесь произошло?

Штрихи почти исчезнувших следов пустотного пузыря расходились веером. Неужели, частицу, в которой происходил слет, в самом деле, разнесло на куски?!

«Твоя ажна должна искать белый непрерывный каналец, путь Криброка, – говорил Крабиорус. – Если не найдет белый, пусть ищет розовый, путь даанов. Ему и следуй».

Нити событий – застывшие, тающие континуумы – были повсюду.

Ажна, переключившись на чтение пространственно-временных кластеров, распознала дверцу – вход в розовый каналец. Белого не было. Значит, Криброку самостоятельно уйти не удалось.

Информация о слете давно исчезла в пространстве. Вся энергетическая составляющая слета и сами участники – улизнули.

То, что Криброк взят в качестве заложника – лишь предположение, но, поскольку иных догадок не было, не оставалось ничего более разумного, чем отправиться по следам беглецов.

А что, если это ловушка для таких кашатеров-камикадзе, как он, и впереди его ждет, скажем, всепоглощающее чудовище-воронка?

Снежный астероид оказался непредсказуемой помехой на пути. Выходит, ажна не так универсальна, как внушали учителя. Творящее подсознание может ошибаться. По рассказам Крапса, выживаемость в Глубине обеспечат два обстоятельства: своевременное пополнение сил за счет энергетических скоплений и доверие собственной ажне. Первое оказалось сложной проблемой морального плана, всемогущество второго – явным преувеличением.

Вадим освободил застрявшие ноги, начал не спеша возноситься вверх.

Узлы соединяли ледяные бревна в сложный геометрический узор, мимо которых пролетал Вадим. Замысловатые обломки представляли собой фрагменты фантастических строений.

Где потерянная нить?

Расин поднялся над шиповатой поверхностью астероида. Отсюда хорошо был виден след его падения – многометровый ров, проторенный в слое… гигантских снежинок. Каждая – больше кремлевской звезды.

Вадим взлетел ещё выше. На астероиде мог бы расположиться городок. Каким образом гигантское тело оторвалось от зоны снегов и проникло сюда?

Вдали виднелся ещё один астероид, совершенно круглый, гладкий… Да нет, это сердце Мегафара, которое теперь находится на немалом расстоянии.

Тело чувствовало знакомую слабость и ломоту. Нужна сила, но все мертво, здесь нет даже пусторослей.

Что делать? Вновь уменьшится? Бессмысленно. За пределами сигнальной зоны ему не найти нитей, по которым сбежали участники слета.

Он обреченно посмотрел на успевшие надоесть снежные заносы. Что погребено под ними? Существует ли в их толще какое-нибудь вещество кроме замороженной воды?

На горизонте виднелось несколько царапин. Следы приземления более мелких тел? Может, участникам слета вместе с похищенным Криброком тоже пришлось столкнуться с астероидом?

С противоположной стороны было большое углубление вроде кратера неправильной формы, похожее на покинутый карьер. Ладно, с этого места он и начнет исследование астероида.

За то время, пока Вадим висел над поверхностью, расстояние между сердцем Мегафара и горизонтом увеличилось вдвое. Как определить, вращается ли астероид вокруг центра, или удаляется от него, двигаясь по особой траектории?

Прежде, чем начать облет астероида, Расин решил кое-что проверить. Он опустился к одному из торчащих шипов, положил на него ладони, потянул к себе силу. Ему пришлось начать спуск вниз вслед за оседающей вершиной. Сосулька-великан таяла, отдавая силу. Расин поглотил почти половину снежинки, которая выглядывала из завала, но сил прибавилось едва на маковое зернышко.

Куда девалась вода, из которой состоял лед?

Если бы он расщепил все атомы составляющие ее, высвободилось бы силы столько, что можно было бы снести с орбиту Землю. Однако результат разочаровывал.

Все относительно?

Вадим повторил опыт. На этот раз ладони его впитали почти целую снежинку. Внутренние изменения казались сомнительными. Похоже, полученная сила уравновешивалась силой, потраченной на её поглощение. Равнодействующая была равна нулю.

Во всяком случае, есть шанс остаться здесь, чтобы превратиться в червя, поедающего лед, – до тех пор, пока от астероида не останется ни осколка. За это время он сил не прибавит, но и не потеряет в весе.

Ладно, рано опускать руки. Он ещё не настолько ослаб, чтобы думать о добровольном погребении.

Чуть оттолкнувшись ногами, Вадим взмыл ввысь и пронесся над бугристой снежной поверхностью астероида. Россыпи снежинок хлынули навстречу, сверкая так, будто над головой не чернота зияла, а светило яркое солнце.

Кольцо кратера приближалось, становилось шире.

Опасность!..

Это включилась ажна. Творящее подсознание, на которое нельзя полагаться до конца. Вера в его непогрешимость стала слабеть. Конечно, ажна по-прежнему остается главным путеводителем и процессором бортового компьютера, но теперь отнесено к разряду неодушевленных механизмов. Как всякой машине, ему свойственно ошибаться, но в отличие от хомуна, машина не может осмыслить масштабов своей ошибки.

И все же сознание, предупрежденное о вероятной опасности, склонно создавать большее количество вариантов, чем нужно.

Вадим начал снижать высоту и одновременно заходить сбоку. Не было возможности пробраться сквозь снежные завалы, чтобы, незаметно подкравшись к краю карьера, заглянуть вглубь.

Что, если это и есть логово Захватчика?

Или военная база вримов-даанов?

Расин летел совсем низко. До края оставалось немного, и он уже предполагал по истоптанным внутренним откосам, по многочисленным горизонтальным площадкам, что с этим карьером что-то не так.

Чем ближе он подбирался, тем явственнее слышались шорохи, ритмичное постукивание, лязг и гомон, словно в карьере велись горно-добычные работы, и действовало несколько экскаваторов.

Неужели в недрах астероида содержатся полезные ископаемые, кроме вездесущего льда, и есть на этой территории существа, обжившие ее, нашедшие себе приют и пропитание?

Расин приземлился перед небольшой ледяной глыбой. Здесь бревна снежинок были утрамбованы, и под ногами располагалась относительно сглаженная поверхность. Вадим осторожно выглянул из-за края глыбы.

Опасность! – вновь сообщила ажна.

Сзади что-то зашуршало, Вадим обернулся и тут же получил мощный удар в грудь. Он отлетел назад, треснулся спиной о глыбу, отскочил и распластался на льду.

Кто бы это ни был, нельзя позволить ему нанести повторный удар.

Команда: ускорение в десять… нет, в сотню, тысячу раз! Если бы сил было больше… Но их хватает только на то, чтобы перевернуться на спину и выставить перед собой согнутые предплечья. Он успевает блокировать тяжелый удар ледяной кувалды. Повсюду разлетаются осколки. Кости выдерживают, но затрачивается существенная часть силы.

Резкий поворот туловища. Расин уходит от следующего удара, вскакивает и вновь оказывается прижатым к глыбе ледяным бревном. Перед ним – мерзкое создание из льда и снега с бесформенным туловищем и десятками конечностей, внутри которых видны извивающиеся щупальца.

Ледоруб!

Плечи были прижаты к стене, и Вадим лягнул ногой. Существо не шелохнулось, а босая стопа застряла в одном из многочисленных суставов.

Выдернув ногу, он ударил снова. На этот раз вмятина увеличилась. Перейдя на сверхускорение, на пределе оставшихся возможностей, Вадим нанес серию ударов по области сустава, и конечность с хрустом отломилась.

Три оставшиеся «нижние конечности» монстра располагались в стороне и не сумели удержать равновесия, ледоруб начал заваливаться вперед и набок.

Все ещё находясь в состоянии сверхускорения, Расин видел, как одно из бревен-рук двинулось в направлении его головы. Если рубящий удар достигнет цели, голова, хоть и выдержит, но испытает весьма неприятные ощущения.

Он отклоняет голову в сторону, но время выходит из-под контроля. Замедленное движение превращается в стремительное. Расин не успевает как следует увернуться. Льдина обрушивается ему на плечо, предварительно ощутимо скользнув по скуле.

Падая, ледяная тварь опрокидывается на спину, успевая перед этим обхватить Расина несколькими конечностями сразу.

Вадим пытается освободиться, упирается в рыхлое туловище, сдвигая ком снега кверху. Создается некое подобие лица. В ходе борьбы Расин наносит несколько ударов кулаками по этому снежному выпячиванию, и вдруг следы от кулаков, похожие на запавшие глазницы, оживают.

– Напрасно вы так, Вадим Борисович, – с укором скрипит чудовище уродливой щелью на груди.

– Гаерский! Сволочь!

И впрямь, в линиях бесформенной ледяной массы угадываются черты лица племянника госпожи Гаерской.

– Вам не уйти от меня, Вадим Борисович… Где вы – там и я!..

Сила! – застучало в голове.

Вадим прижал ладони к туловищу и потянул.

Под кистями тут же образовались углубления, руки прошли сквозь туловище. Несколько круговых движений превратили ледоруба-Гаерского в груду истоптанного снега.

Вадим вскочил на ноги, но тут же вновь припал на колено. Он заметно ослаб. Упершись в выступ глыбы, Расин медленно поднялся.

Шум перестал доноситься из карьера. Значит, стычка привлекла внимание его обитателей.

Сможет ли он теперь подняться над поверхностью астероида? Что если ледорубы летают не хуже его? Каким образом они проникли сюда, за пределы сигнальной зоны?

Вдруг взгляд Вадима упал на металловидный щупалец, торчащий из-под снега. Прикоснувшись к его гладкой поверхности пальцем, Вадим ощутил знакомое уже тепло.

Сила.

На самом краю карьера обрушилось несколько глыб. Вслед за страшным шумом последовал хруст ледяных бревен по всему периметру.

Серебристая кожа щупальца вздрогнула.

Ледоруб жив. Вернее, его остов – существо, живущее во льду.

Вадим разгреб снег, освободив толстый ствол щупальца.

Он слышал, как со всех сторон вознеслись в небо обломки льда.

Руки обхватили ствол. Что за тварь – этот ледоруб? Явно не брат по разуму. Но, если и враг, все равно ведь есть нельзя.

Ладно, не время вдаваться в сложный этический спор. Хищные твари все ближе.

Объединиться с пищей – значит уничтожить расстояние, разъединяющее нас.

Он упал на колени, прижался обнаженной грудью к оживающему щупальцу, втянул немного силы.

Первая же волна сделала мышцы стальными. Вадим вонзил руки в снег и выгреб из него спрутоподобное тело. Краем глаза Расин видел: ледяные великаны, раскачиваясь из стороны в сторону, быстро приближались. Движения их были скованы и вместе с тем изящны.

Прижав к себе обвисшее тело ледоруба, Вадим единым вдохом втянул в себя всю его силу.

Тепло сразу же разлилось по туловищу и конечностям, расперло изнутри.

Вадим взмыл в тот миг, когда с десяток огромных ледорубов сомкнули кулаки-кувалды на том месте, где только что находилась его голова.

Он сделал молниеносный круг над толпящимися фигурами великанов, мгновенно переместился к середине кратера, завис над ним и осмотрелся.

В самом деле, это было очень похоже на карьер.

Несколько шахт пронизывали его дно, уходили в недра астероида. Остальную территорию карьера занимали кучи добытой руды розоватого цвета.

Вадим стремглав метнулся к одной из куч, приземлился на осыпающемся склоне, провел рукой по крупным обломкам. Ощущение тепла и пресыщенности. Все равно, что, объевшись вдосталь, пробовать что-нибудь на вкус.

Сила! Вот, что добывали ледорубы.

Вадим взял в руку минерал размером с крупную картофелину. На изломах поверхность светилась тусклым внутренним сиянием. Жаль, что он не может запастись впрок. Здесь, в Глубине Мегафара, где приходится совершать перелеты на сверхбольшие расстояния, эти розовые кристаллы силы дороже алмазов.

Но ведь он может сделать себе одежду! В сложных перипетиях последних событий он совсем забыл об этом предмете условности!

Только лишь мелькнула эта весьма толковая мысль, невероятный по силе удар сшиб Вадима с кучи руды.

Перевернувшись несколько раз на лету и уткнувшись головой в кусок льда, Вадим вскочил на ноги. Испытал мгновенную ярость. Но тут же чувство сменилось изумлением.

По всему периметру карьера стояли сотни и тысячи ледорубов, замахнувшись и готовясь к метанию.

В следующую секунду в Вадима отовсюду низвергся град сверкающих глыб.

Ускорение!

Он бросился на кучу, оттолкнулся, но не успел взлететь, так как тут же был сбит следующим ударом. Перекувыркнувшись через голову, Расин едва успел увернуться от крупного ледяного камня. Вскочив, он поднял над собой плитообразный шмат породы и прикрылся им, как щитом. Минерал был легким, словно сделан из папье-маше. Тут же об него стукнулся и раскололся очередной кусок льда.

Еще несколько глыб одна за другой обрушились сверху, а большой камень ударил в колено. Потеряв равновесие, Вадим неуклюже уселся. Он поджал колени, почувствовал себя перевернутой на спину черепахой, которую мальчишки заваливают булыжниками.

Он – не увидел – а, скорее, ощутил, как над ним стремительно образовывается груда льда, как новые и новые ледорубы прибывают, чтобы обрушить очередную порцию.

Чтобы развить скорость, близкую к скорости света, которая унесет в мгновение ока за триста тысяч километров (величина, не имеющая в Глубине смысла), необходимо расстояние для разгона.

Если он даже раскидает завал и попытается взлететь, то тут же будет сбит. Ему не пробиться сквозь град обстрела.

Звук ударов становился все тише. Это значило, что толща завала растет. Однако ледорубы-катапульты и не думали прекращать бомбардировку.

Ты должен уменьшиться, предложила ажна.

– Я об этом уже… – ответил шепотом Вадим.

Ничего не выйдет. Тогда я навеки затеряюсь в этом леднике.

Впрочем, сначала он сделал некоторое усилие, но тут же остановил уменьшение тела. Сперва ему придется носиться атомом среди льдин, затем, не найдя выхода, он вернется в прежние размеры и застрянет в какой-нибудь щели.

Придется идти напролом.

Расин, сколько мог, втянул сил из минеральной плиты. На миг ему показалось, что сейчас от напряжения лопнет кожа. Вадим ощутил в руках невероятную мощь.

Сверхускорение!

Он проломился сквозь толщу льда и сквозь непрекращающуюся бомбардировку, непрерывно работая руками, как миксером, стал возноситься вверх.

Но град бил настолько отчаянно, что, едва достигнув середины высоты кратера, Расин повалился назад и рухнул в одну их шахт.

В следующий миг он понял: это – везение.

Опустившись на дно шахты, Вадим тут же оттолкнулся и помчался к выходу. На вылете его скорость если и не достигала световой, то была к ней близка.

Не снижая её, Расин описал стремительную кривую, среди зависших на месте ледяных глыб просветы.

Через секунду он остановился и глянул назад.

Ледяное сердце Мегафара едва ли уменьшилось в размерах. Зато от астероида не осталось и точки.

Глава 30

Беззвездное небо.

Вспомнилось ощущение одиночества в Трифаре, когда он летел мимо домов, уходящих во мрак. Там улицы были заполнены спящими людьми, и были среди них те, кто завершил свое существование на поверхностном уровне. Так или иначе, в Трифаре была возможность найти собеседника, ступить на твердь, видеть закат, звезды.

Здесь же была пустота. И он парил в ней, полный сил, совершенно нагой, не чувствующий холода, не знающий усталости.

И ещё вспомнилось, как маленьким как-то раз с большими пацанами он дошел до западных пустырей и вдруг по-настоящему струхнул, подумав, что забрался за тридевять земель.

Тут он был совсем один, удаленный от дома на расстояние, которое для самых современных ракет или шаттлов было фантастическим.

И вдруг одиночество нарушилось. Пустота беззвучно соткала силуэт, напоила красками, вдохнула жизнь. Перед Расиным появилась Доэ.

Это внезапное явление противоречило не только ньютонианско-эйнштейновской физике, но и его, Вадима, новым представлениям.

Доэ застилала собой половину Вселенной и выглядела так же, как в минуту расставания. Рыжие, чуть растрепанные волосы до плеч, поношенный свитер, узкие джинсы.

Вадим разинул от удивления рот, и… язык отказался говорить.

– Какие мышцы! – воскликнула Доэ. – Тебя не узнать! Где успел этому научиться? Неужто в Кантарате?

Она описала вокруг него быстрый круг.

– Ну, надо же! Похоже, там у вас неплохо кормят… А прикид свой куда девал? А форму не выдают разве? Я видала этих ребят в костюмчиках. Думаю, Вадим, тебе тоже не мешало бы что-нибудь на себя накинуть. В Трифаре за такое улыбастики тебя бы немедленно оштрафовали.

Она появилась неожиданно, как снег на голову, Вадим не мог ни слова выговорить. Он прикрывался руками, как мог, скалился и хмурился.

– Я бы предложила что-нибудь из своих вещей, но вряд ли они тебе подойдут.

Расин не знал, что ответить. Удивляло все – и то, что она смогла его так неожиданно отыскать, и то, что выглядит такой бодрой. Где она сумела «подзаправиться»?

Тут же вспомнилась их первая встреча. В тот раз она сказала, что потеряла много сил. Как же она их восстанавливает?

– Да чего молчишь-то? Может, я тебе помешала?

– Рад тебя видеть, – наконец выговорил Вадим.

Доэ прыснула. Видно, ей был комичен вид Вадима, висящего в пустоте и прижимающего руки к низу живота.

– Одежда была, – сказал Вадим. – Я использовал ее, как пищу.

– Пожертвуй частью своей мускулатуры, – смеясь, посоветовала Доэ.

Вадим поглядел на свои вздувшиеся грудные мышцы. Странно, что он сам до этого не дошел.

Миг – и на нем тонкое фиолетовое трико. На объем мышц это не повлияло.

– Так лучше?

– Костюмчик – прелесть! – разглядывая его, она все ещё усмехалась.

Расин приблизился к ней.

– Как ты меня нашла?!

Доэ перестала смеяться, перевела взгляд на тускло светящееся сердце Мегафара.

– Это трудно объяснить, – ответила она.

Кто знает, какая мощь в ней скрыта, подумал Расин. Может, она сильнее Кробиоруса, Крапса и Балмара, вместе взятых. Стоило ли тратить время на учебу в Кантарате? Не лучше ли было сразу продолжить путешествие с Доэ?

– В моих мыслях появился ты, – сказала девушка. – Я подумала, что мы должны встретиться. Скоро будет…

Она запнулась. Вадим попытался заглянуть в её мысли, но тут же осекся. Разве это так уж необходимо? Однако он успел увидеть в её воображении их обоих. Они летели рядом, держась за руки. Что это – мечты или предвидение?

Доэ странно посмотрела.

Заметила ли она его попытку прочесть мысли? Кажется, да, но виду не подала.

– Нас ждут приключения, – нашлась она. – И это здорово.

Доэ протянула руку. Он – свою.

– Здорово, – повторила она. – Ты любишь приключения?

– Не знаю, – ответил он. – Я ещё в себе не разобрался.

– Правда? – она посмотрела критически. – Ты выглядишь таким взрослым.

Светлая конопушка заняла свое место на её носу, и Вадим понял, что только теперь окончился процесс воплощения Доэ. Выходит, она передвигается не вся сразу, а частями.

– Приключений в жизни было немного, – проговорил он и понял, что соврал. В последние недели произошло столько всего, что встреча с ледяными существами, которые три минуты назад швыряли в него глыбами, показалась ему обычным делом.

– Только что было небольшое приключение. Меня пытались зарыть в снегу ходячие айсберги.

– Ты был на снежных горах? – она указала на сердце Мегафара.

– А ты бывала там?

– Много раз. Там здорово. Я люблю горы. Однажды я уснула в горах, и на меня напали снежные звери.

– В Кантарате их называют «ледорубы». Кашатеры, ну, люди из Кантарата, знают много, но никто никогда не покидает берег.

– Я тебя предупреждала. Тебе-то как удалось?

– Думаю, так же как и тебе. Собственно, у меня были неплохие учителя. Я им благодарен.

– От тебя просто хотели отделаться.

– Откуда ты знаешь?

– Харт сказал. Но теперь я и сама чувствую.

– А что ещё сказал Харт?

Доэ потупила взгляд.

– Он спорил со мной. Но это неважно.

Она чуть крепче сжала руку.

– В тот раз я тебя спросила: как далеко ты хочешь забраться?

Расин сделал легкое усилие, и они полетели.

– Прости, Доэ, я не могу говорить об этом. Я сам теперь кашатер Кантарата. Выполняю задание.

Он усмехнулся, а она осталась серьезной.

– Кантарат потеряла своего главного кашатера, – сказала Доэ. – Самого сильного. Единственного, который умел путешествовать по Глубине Мегафара. Правильно?

Что можно утаить от девушки, которая скользит по вселенной, не ведая преград?

Вся эта структура с кашатерами и ведущими кашатерами выглядит просто смешно. У него даже удостоверения нет, не говоря об оружии, средствах связи и прочих атрибутах. Счета в банке у него тоже нет.

Зато есть неограниченные возможности и вечная жизнь (при условии, что он будет вовремя пополнять силу). В любую минуту он может просто забыть о Кантарате, стать пилигримом, космическим пиратом, неизвестно кем еще…

Но есть опасность, она грозит Вселенной, в том числе и её оболочке, где осталось его прошлое, где погребены его родители.

И ещё есть кодекс чести. В Глубине Мегафара это чуть ли не главный закон для мыслящих существ.

И – да! – безусловно, жажда приключений. В своей обычной жизни он не был слишком силен, и темперамент его соответствовал конституции тела. Теперь телесная сила искала точку приложения. Имея такие возможности и не используя их, можно просто свихнуться!

– Его имя – Криброк, – сказал Вадим. – Неплохо бы его найти. Если хочешь, отправляйся со мной.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – промолвила Доэ. – И знаю, где его искать, но ты не сможешь туда проникнуть, пока не сделаешь одно дело.

– Куда проникнуть? Какое дело? – удивился Вадим.

Доэ потянула его за руку и изменила направление полета в сторону сердца Мегафара.

– Когда ты был в снежных горах, ты видел пещеры?

– Я не был в горах снежной зоны. Я встретил ледорубов на астероиде. У них был карьер, в котором они добывали руду – розовые кристаллы.

– Именно о них я говорю. Нам понадобится много таких кристаллов.

– Глупости. Мы не сможем взять их с собой. Перевозка силы снижает скорость практически до нуля.

На лице Доэ появилось насмешливое выражение.

– Знаешь, что в таких случаях говорит Харт? Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках!

– Твой Харт хорош. Но перевозка силы снижает скорость.

Доэ сверкнула глазами.

– Сам все поймешь.

В следующий миг Вадим увидел будущее Доэ. Наверное, непроизвольно заглянул ей в мысли. Он бы тут же выскочил обратно (это было похоже на то, когда неожиданно оказываешься в комнате девушки, которая переодевается), если бы не ужас увиденного. С невероятной скоростью (возможно – световой!) на них с Доэ налетела пасть, разинутая на полнеба.

Это все, что Доэ заметит через две-три секунды, затем наступит темнота.

Вадим осмотрелся, напряг зрение, но пытаться увидеть тварь, приближающуюся со скоростью света – глупо.

Рывок в сторону. Он не стал ничего объяснять, просто переместил их обоих на несколько километров сторону сердца Мегафара. Замедлил время.

Ждать пришлось довольно долго. Расин успел ответить на некоторые вопросы Доэ.

Ее, как и прежде, интересовало, чем занимаются друзья Вадима. По рассказам мертвых из Трифара она знала, кто такие врачи, но ей трудно было представить обстоятельство, при котором надо вскрывать хомуну живот.

Вадим поведал о Фирмане, о его преображении. В двух словах заикнулся о Гаерском. Не стал подробно говорить о своем заточении в палате психбольницы, лишь отметил, что настоящее его тело, возможно, до сих пор пребывает на поверхности. Он сам не знал правды, мог её лишь предполагать.

Прошло полчаса субъективного времени, прежде чем появились змеи.

Их было пять. Пришлось ещё втрое замедлить время, чтобы успеть их рассмотреть.

Трудно было оценить истинные размеры гигантов. Проще представить собственную мизерность.

Беззубые пасти распахнуты и неподвижны, тела вытянуты, хвосты заострены. На самом деле змеями их можно было назвать с трудом – слишком уж они были толсты для змей. Огромные белые слизни. Их тела не смогли бы извиваться змееподобно. Они мчались с равной скоростью, как пять торпед.

В абсолютной тишине.

Если бы они были поменьше, вряд ли кто-нибудь додумался бы назвать этих змей беззвучными: в Глубине Мегафара всякое движение беззвучно. Но сами размеры тварей, вступающие в противоречие с бесшумностью движения, порождали это прилагательное.

Доэ лукаво посмотрела на Вадима.

Что это? Она тоже знала об опасности, но дала ему возможность отплатить за тузора?

«Однажды опасности подвергнемся мы оба, – говорила она прежде, – но в следующий раз спасать придется тебе».

Разве эту ситуацию она имела в виду? Неэффектно как-то он все сделал.

Держась за руки, они летели дальше.

Непроизвольно (может, сработала осторожность кашатера службы охраны Хомофара?) Расин стал думать своим тайным, «закоулочным», умом.

Два с лишним месяца назад он начал свой путь слепым котенком. Добравшись до середины, стал гонцом. Теперь – кашатер. Слишком долго ему везло.

Сначала двигался на ощупь, потом на пути был Пиликин, два раза являлась Доэ, ещё отправник, затем Балмар, Крапс, Кробиорус, в самую сложную минуту – Харт, теперь вот снова Доэ.

Никто ни разу по-настоящему не удивился: откуда ты взялся, парень? Возможно, здесь удивление – атавизм. Ну, конечно. Им-то привычно видеть новичков. Сотни и тысячи людей со всего мира приходят в Пустыню, становятся хомунами, создают одежду, учатся читать мысли, играют в игры. Школа магов-идиотов!

Что, если всё вокруг – декорации, украшение пути? Пути для таких, как он. Вот идут «гонцы» один за другим изо дня в день, из года в год с поверхностного слоя в Глубины Мегафара – на растопку, в самое сердце, чтобы стать кристаллами. И каждому на пути внушают, что он герой, что он – единственный. И раз так, то Захватчик, пожиратель туманностей, – всего лишь миф.

Нет, слишком сложно.

Не вяжется с этой версией ни квартира отправника, ни кружок Аманды, ни маленькая рука девушки, которую он сейчас сжимает.

Рядом Доэ, по которой он скучал. Если бы, мчась по колодцу, предвидел её появление, то от радости пел бы в полете песни. Но, встретившись с ней, почувствовал себя неловким и скованным: между ними преграда.

Несмотря ни на что, Доэ искала его и нашла. Доэ хотела этого, и Харт тоже хотел. Доэ и Харт – союзники.

Харт – существо, которого боится даже Балмар, правитель двенадцатой части Вселенной. Харт не принадлежит ни к единой из чистых васт. Он – пришелец.

Из мыслей Балмара было ясно: Харт самодостаточен и неуязвим. Раз так, то даже в случае гибели Вселенной, он сможет уцелеть. А значит, из всех, кто попался на пути Расина, Харт – самое незаинтересованное лицо. Ему, может даже, безразлично, будет ли остановлен Захватчик или нет.

Что же тогда заставило Харта придти на помощь Вадиму?

Можно сделать допущение: это – некоторое чувство справедливости иновселенского судьи.

Ладно.

Допустим, так. Вселенная – громадный живой организм – в опасности. Его пожирает неведомый вирус. Обычный иммунитет (службы охраны Хомофара) бессилен. И вот на помощь приходят скрытые резервы.

С тех пор, как Расин добрался до Кантарата и скинул с плеч груз послания, которой тащил сквозь миры так же инстинктивно, как муравей тащит веточку в муравейник, в нем проснулось новое сознание.

Он движется, стиснув зубы, вперед и не задает лишних вопросов. Так на своем пути не задает вопросов фагоцит – клетка, которая пробуждается, чтобы выполнить охранительную миссию, когда в организм внедряется чужеродное тело.

В противовес терпимости и бессилию Кантарата.