Текст книги "Пулковская Цитадель"

– Ага. Удивляюсь ему. Спит почти все время, хоть камни с неба.

– А чего ему переживать. За него мама волнуется.

Лариса невольно улыбнулась.

– Интересно, чего там Ред и остальные делают?

– Ну, судя по тому, что они так и не выстрелили, либо все по старому, либо приехали менты и всех повязали.

– Если бы всех повязали, нас бы уже вытащили, – возразила Лариса, – а так никому нет дела до застрявшего лифта.

– А как же другие люди?

– Для других людей есть другой лифт, – пожала плечами девушка, – ты сам-то, если бы обнаружил, что лифт не работает, что бы сделал?

– Пошел бы искать другой, – кивнул парень, – во всяком случае, бить тревогу не стал бы. То есть, ты хочешь сказать, что никто нас не вытащит?

– Никто не знает, что мы здесь. Мобильные не работают. А люди уже разошлись по домам… Или сидят на полу в вестибюле и боятся пушки. Господи, мама, наверное, уже с ума сошла, времени-то почти одиннадцать.

– Так, может, твоя мама поднимет тревогу, и тебя начнут искать? – вдруг воспрянула духом пожилая дама.

– Если она жива, – подал голос мужчина с тростью.

Тут, несмотря на то, что время шикания вроде бы прошло, на мужчину зашикали. Но поздно: Лариса, которая все это время держалась удивительно стойко, вдруг словно переломилась пополам, сползла по стене на пол и, откинув голову, в голос завыла, горестно и обреченно, как воет попавший в капкан зверь. Малыш, услышав странный звук, проснулся, и видимо с испугу, громко заорал. Парень бросился приводить в себя Ларису, пожилая тетка принялась пилить мужика с тростью: ее губы шевелились энергично, а мимика была весьма выразительна, но две «сирены» полностью забили эфир. Внезапно ожила статуя молодого, небрежно, но хорошо одетого мужчины, который влетел в лифт последним и до сей поры молча подпирал стену. Он протиснулся вперед и коротко, без размаха, отвесил Ларисе пару хлестких пощечин. Вой немедленно прекратился. Девушка часто заморгала.

– Знаешь, когда слушаешь дурака – дураков уже двое, – доверительно сказал мужчина. Он аккуратно принял на руки конверт с орущим Демкой и покачал, успокоив Ларису: – Что могло случиться с твоей мамой? Метеорит не падал, самолетов с бомбами не было, на верхних этажах тихо. Просто задержали, небось, до выяснения… А сейчас уже поздно, никто у нее заявления не принимает. Да если бы и приняли, искать начнут только с утра. Между прочим, пацан твой обкакался. Подгузников запасных, конечно, с собой нет?

– В машине остались, – тихо прошептала Лариса, начиная потихоньку постигать масштаб катастрофы. Она в застрявшем лифте, с двухнедельным ребенком без памперсов, без салфеток, без кипяченой воды, без сменных пеленок… Проще сказать, что у нее с собой есть. Есть молоко – даже странно, от таких переживаний – и не пропало, и робкая надежда, что с мамой все в порядке и она их найдет.

– Надо выбираться отсюда, – озвучил мужчина общую мысль.

– Может быть, вы еще скажете, как это сделать? Я был бы вам чрезвычайно признателен, – ядовито произнес обшиканный «костюм».

– Через крышу.

– Но здесь нет люка, – заметил разносчик пиццы.

– Придется пробить дырку. – Мужчина вручил ребенка разносчику пиццы, внимательно оглядел потолок и, словно примериваясь, пару раз ударил в него костяшками правой руки. Удар у него был ничего себе, вполне боксерский. Но на потолок, сделанный из добротного финского листового металла, нисколько не повлиял. Потолок даже не прогнулся, даже не заметил, что по нему колотят.

– Не получится, – заметила пожилая дама, – если бы был пластик – другое дело, а цельный железный лист – абсолютно нереально.

– А вы можете предложить что-то более реальное? – спросил парень.

– Надо отжать дверцы и посмотреть, где мы застряли. Если не между этажами – вылезем.

– А вы откуда знаете?

– А фильм «Скорость» смотрела. – Тетка, похожая на черепаху Тортиллу, неожиданно улыбнулась. – А еще я инженер по лифтам. Правда, по специальности почти не работала, преподаю.

– Повезло, – сказал молодой мужчина, – тогда командуйте, уважаемая. А я дергать буду. Так сказать, грубая сила плюс интеллект.

– Одна голова лучше, а две – мутант, – съязвил парень.

– А ты не остри, а лучше помоги ребенка перепеленать, иначе он не успокоится.

– Во что? – робко пискнула Лариса.

– Да просто сними с него обкаканный подгузник да заверни в пеленки.

– Так они через пять минут снова мокрые будут!

– Ничего, здесь тепло. А вылезем, сообразим, во что наследника переодеть.

– Вы что, собираетесь ЭТИМ здесь трясти! – заволновался «костюм», – Господи! У вас ум есть? Тут и так воздуха мало.

– Дети в этом возрасте почти не воняют. В отличие от вас, уважаемый, – авторитетно заявил молодой человек. – У меня свой недавно родился.

– А где он сейчас? – спросила Лариса, которую доброхоты на время освободили от забот.

– Слава Богу, не здесь. Я жену рожать в Германию отправил, роды были тяжелые, с осложнениями, так их там задержали. А я вернулся вот… на свою голову.

Примерившись, он несколько раз подряд резко дернул двери. Они дрогнули, но и только.

– Монтажку бы…

– А вон, трехногого растрясите, – посоветовал разносчик пиццы, – у его палки набалдашник здоровый.

«Костюм» немедленно протянул свою трость, не ожидая, когда на него опять зашикают. Мужчина осмотрел ее и забраковал.

– Легковата. Чуть бы потяжелее что.

– Потяжелее нет. – Дама-инженер порылась в сумочке и извлекла оттуда маникюрный набор. – А вот поострее – можно. Здесь ножницы хорошие, стальные, с острыми концами. Если зажать в кулаке, чтобы сразу не сломались…

Ножниц, и в самом деле отличных, не хватило. После них в ход пошла пилка. Самым полезным оказался обнаруженный в том же наборе алмазный надфиль. Он и двери победил, и сам устоял. Получившуюся щель мужчина расширил руками. Через нее сразу же ощутимо потянуло холодом, но люди поначалу не замечали этого, блаженно вдыхая свежий воздух. Оказалось, что застряли они совсем близко к вожделенному четвертому этажу, вылезти, в общем, можно. Если посидеть на диете. Или хорошенько намазаться мылом. Впрочем, кое-кто мог запросто пролезть и так. Даже зазор бы остался.

– Я тяжеловат, – сказал молодой мужчина, – боюсь, не поднимете даже все вместе. Нужен кто-то полегче.

– Подсадишь? – парень передал ребенка пожилой тетке, подмигнул Ларисе, наступил на подставленные руки мужчины, зацепился за край, вспомнил известную мать и с ловкостью обезьяны втащил себя в дыру.

Народ, замерев, ждал.

– Что теперь? – не выдержала Лариса.

– Вижу двери, – объявил разносчик пиццы.

– Очень хорошо, – учительским тоном произнесла Тортилла, – там, сантиметрах в пятидесяти от пола, есть шахтный замок. Его нужно поднять вверх.

– И что, двери откроются?

– Да нет, они открываются только парно. Придется вручную отжимать. Но это не тяжело, просто неловко.

«Трехногого» все-таки раскулачили, палка исчезла в проеме, и после пары минут и пары сдавленных ругательств, парень объявил:

– Я их открыл. Лезу!

– Обожди, – ринулся вслед за ним мужчина, но не успел.

– Я зацепился, – заорал пацан, – щас вылезу и всех спасу, МЧС, блин, на полставки!

Выгрузка из лифта оказалась делом технически довольно простым, хотя и нервным. Первой подсадили Ларису. Ее, единственную, разносчик пиццы мог втянуть наверх, не рискуя сам сверзиться в шахту. Следующей была дама-инженер. К ее чести, она не стала переживать о том, что двое мужчин увидят снизу ее белье, а, кряхтя и охая, наступила на подставленные руки, и молодежь вытянула ее уже вдвоем. Потом аккуратно эвакуировали нервного «костюма», малыша… Последним выбрался молодой мужчина. Он и вправду оказался слоником, ему помогали все, кроме Демки. А тот, переодетый в сухое, успокоился и снова уснул прямо на жестком полу в коридоре, скупо освещенном аварийными лампочками.

Глава девятая
Пустота

 
Четырнадцатое сентября 20013 года, поздний вечер, город Санкт-Петербург, где-то глубоко под землей…
– Маленький мальчик по лесу гулял.
Случайно споткнулся и в яму упал.
«Папа, зачем среди леса метро?» —
Спрашивал мальчик, сломавший ребро.
«Диггеры это, – отец говорит, -
Спьяну угнали проходческий щит».
 

Лера докончила выдуманное на ходу стихотворение, щелкнула зажигалкой и прикурила.

– Все частушки сочиняешь? – Черный отвернулся. Сам он не курил, и терпеть не мог табачного дыма, но вредную привычку напарницы ему приходилось терпеть. Они стояли, прислонившись к огромной вентиляционной шахте. В тишине ночи был ясно слышен шум «карлсонов»[8]8
  Карлсоны – вентиляторы (слэнг).


[Закрыть].

– Ага… а тебе, что не нравится?

– Слышала указ президента? – вопросом на вопрос ответил парень.

Напарница с отрешенным видом отравляла себя никотином. Медитировала перед заброской. Или молилась. Или просто прикидывала предстоящий маршрут. Но разговор поддержала.

– Каждые двадцать минут передают. И что? И ты, и я знаем, что если захотим, то уйдем отсюда в любой момент и в любую сторону.

– Так, может, уже пора? – осторожно спросил Черный.

– Нет, – сказала Лера, не поворачивая головы и не меняя выражения лица.

– Почему? – озадачился Черный.

– Потому что отсюда мы за периметр не уйдем, – обстоятельно разъяснила Лера, – нужно было в другом месте лезть. Это – во-первых. А во-вторых, собираться нужно было по-другому. Я, например, свою коллекцию лимонадных этикеток не захватила.

– Так мы же не собираемся навсегда уходить. Как только с вирусом справятся, сразу вернемся.

– А если с ним не справятся? И решат выжечь всю заразу от греха подальше хорошей такой ядреной бомбой. И пропала моя коллекция.

Секунд на десять Черный завис. Потом с облегчением рассмеялся.

– Шуточки у тебя.

– Нормальные у меня шуточки. Ты, вон, ржать изволишь, как лошадь. Значит – смешные.

– А еще новость хочешь?

– Ну?

– Мы с тобой с утра в бизнес-центре, в кафешке сидели… – Парень сделал многозначительную паузу, но Кошка предвосхитила его информационный экстаз.

– Знаю уже. В «Пулково-2» разбился самолет. Пожар и все такое… многие укрылись в бизнес-центре. Но потом и там тоже произошел магаапокалипсис со стрельбой и прочими выкрутасами… брехальник исправно передавал днем новости.

– А что потом было, знаешь?

– Не-а, я выключила.

– Говорят, там полный абзац!

– Оно нам надо? Там без нас разберутся.

– Нет, ты послушай. Я уже перед тем, как сюда ехать слышал… профессор один вещал, что, мол, вирус убивает не всех.

– Вот нас с тобой не тронул. – Она сдержанно улыбнулась.

– Да слушай ты! – Он немного занервничал. Потер глаза руками. – Многие сходят с ума из-за вируса… бросаются на людей – убивают.

– Ого, – Лера присвистнула, – ни фига себе вводная!

– А я тебе о чем. Профессор еще втирал что-то про покраснения глазных яблок, дескать, перед тем как человек сходит с ума, его глаза…

Она не дала ему договорить, приблизилась и заглянула ему в лицо.

– У тебя еще днем глазенки красные были… вот и теперь. Ты на меня не бросишься?

– Да иди ты. Я нормальный. Я не спал двое суток…

– О-о-о, тогда я с тобой не пойду.

– Кошка!

– Ладно-ладно, шучу.

– Главное еще, что у них кожа меняет пигментацию…

– У кого?

– У сумасшедших.

– Все! Хорош меня сказками пугать. У нас дело, или ты забыл? Давай вначале наших придурков найдем, а там решим, куда нам от этого вируса тикать.

Докурив, девушка тщательно затушила окурок и припрятала. Правило номер один – не оставлять следов. Запустив пальцы за ворот свитера, вытащила небольшой кулон, поцеловала его, опустила назад. И с этой секунды преобразилась, окончательно перестав быть Лерой Левандовской, в меру безалаберной студенткой третьего курса политеха, и превратилась в Кошку, сосредоточенную, спокойную, терпеливую. Кошку, у которой нервы отсутствовали за полной ненадобностью. И окликать ее иначе стало просто бесполезно: не то что бы пропустит мимо ушей, просто не услышит.

– Полезли, что ли, – буркнула она, – между прочим, эта вша – сто метров, ты в курсе?

– Ты что, была здесь? – удивился Черный.

Кошка ничего не ответила. Ловко вскарабкалась наверх оголовка, покрутила головой. Хмыкнула.

– Есть распил? – вполголоса спросил Черный.

– А как же, – довольно отозвалась девушка, – свеженький, муха не сидела.

– Значит, Джампер и вправду был здесь совсем недавно!

– Значит, кто-то был здесь совсем недавно, – поправила Кошка. – Давай, ты первый, я за тобой. На всякий случай.

– На какой такой случай? – насторожился Черный.

– Если свалишься – не собьешь меня, – хладнокровно пояснила Кошка.

– А если ты свалишься?

– Я легче тебя, так что удержишься.

Ствол шахты, уходивший вниз, казался бесконечным. Впрочем, он и был таким. Или мог стать для некоторых чересчур самоуверенных камрадов, переоценивших свои силы. Когда Кошка встала на лестницу, Черный уже спустился метра на три вниз. Она включила фонарь.

Где-то после семидесяти метров руки начали чувствовать усталость.

– Эй, аккуратнее! Ты мне берцем чуть по интеллекту не въехала.

– По чему? – изумилась Кошка.

– По косточке, – быстро поправился Черный.

– А ты не подставляй свои косточки под мои тапочки.

Нога Черного неожиданно повисла в пустоте.

– Кошка! Тут дальше лестницы нет. Пролет оторван.

– Сколько до низу? – деловито спросила девушка.

– Метров пять. В принципе, можно спрыгнуть.

– А ты захватил ремкомплект для голеностопа?

– Что? А, – сообразил Черный, – думаешь, ноги переломаем?

– Я не думаю, я карабин пристегиваю.

Связка черных проводов убегала вниз и терялась в темноте. Чем ниже, тем тяжелее становился воздух. Пахло гнилью. Но и теплее стало тоже. Внизу оказалось небольшое помещение с кабелями и трубами. При свете фонарей Черный и Кошка глотнули воды и перевесили поближе девайсы[9]9
  Девайс – приспособление для взлома, бывает очень разным, в зависимости от личного креатива.


[Закрыть].

– Что еще ты знаешь, кроме того, что Джампер и Сердце Мира обнюхивали эту шахту? – вдруг спросила Кошка. Вопрос прозвучал так неожиданно и резко, что Черный вздрогнул.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Потому что хочу услышать ответ.

– Я имел в виду, почему сейчас? – Черный озабоченно хлопал себя по карманам, – неужели выронил?

– Трехгранник? Выронил. Я подобрала. А спрашиваю сейчас потому, что наверху ты бы мне опять соврал.

– Опять?

– Ты что-то знаешь, – уверенно сказала Кошка, – и это что-то больше, чем просто треп о том, что они купили домкрат и получили наводку на эту вентуху.

– Да с чего ты взяла? – возмутился Черный. – И вообще, что за разборки на маршруте?

– Не ори, не дома, – резко бросила Кошка. – Взяла с того, что слышу, когда мне врут. Просто слышу. А разбираюсь сейчас, потому что раньше ты мне правду не сказал, а позже мне она, возможно, будет неинтересна.

Черный дернулся, но быстро осел. Действительно, собачиться с напарником на маршруте было не просто глупо – опасно. Им с Кошкой предстояло страховать друг друга. Развернуться и уйти, прервав экспедицию, было еще глупее – ползти сто метров вниз по ржавой лестнице, грозившей обвалиться в любую секунду, чтобы просто погавкаться, а потом те же сто метров карабкаться вверх? Идиотизм. Но если он не скажет правду, то Кошка просто сядет на пол и дальше не пойдет.

– Умеешь брать за горло, – признал Черный. – Хорошо. Мы сюда лазили.

– Джампер и ты?

– Джампер, я и Сердце Мира. Втроем.

– Когда?

– Трое суток назад.

– И? – поторопила Кошка, потому что Черный замолчал и, похоже, был намерен молчать до греческих календ.

– На стрелке мы разошлись. Договорились, что идем каждый в свою сторону десять минут, потом возвращаемся. Если кто-то увидит что-то интересное, исследуем вместе. Я ничего интересного не встретил, вернулся назад. Ждал их… Они так и не появились. Я ушел. Все.

– Долго ждал? – спросила Кошка. Она, казалось, не была ни удивлена, ни возмущена. Просто слегка заинтересована. Черному пришлось напомнить себе, что Кошка и Лера Левандовская – два разных человека. И если Лера уже прыгала бы вокруг него с криками: «Как ты мог?!», то Кошка, как Атос во второй серии «мушкетеров», допускала любые мысли, знала, что при определенных обстоятельствах каждый способен на все, и ничему не возмущалась. Просто потому что толку с этого – ноль.

– Почти час, – ответил он.

– В тоннель, где они пропали, не ходил?

– Нет, – через силу выдавил Черный, мучительно краснея. Ему было стыдно за свою трусость. И особенно потому, что приходилось признаваться в этом девушке, которая ему давно и всерьез нравилась.

– Молодец, – неожиданно сказала Кошка.

Черный вскинул голову, заподозрив тонкую издевку. Но темные глаза Леры смотрели на него вполне серьезно. Она его и в самом деле хвалила. Без подколов.

– Молодец, – повторила она, поправила лямки рюкзака, похлопала себя по карманам и скомандовала: – Пошли. Ты первый, показываешь дорогу. Дойдем до развилки, где они исчезли…

– И что?

– Понюхаем ветер и решим – что.

Насчет ветра, Кошка, конечно, загнула. Какой под землей ветер? Да и принюхиваться было стремно: из тоннеля, похожего на срезанную трубу, тянуло сыростью и гнилью. Дорогу освещали небольшие лампочки, расположенные через равные промежутки.

– На контактный рельс не встань, – предостерегла Кошка.

– Он же сейчас обесточен.

– Все равно не надо. Стеклопластик треснет – спалишь враз.

– Хорошо. – Черный не стал напоминать, что он тоже, на минуточку, под землей далеко не новичок, и этот неофициальный визит в метро для него далеко не первый. В конце концов, Кошка была по определению более опытной, на эту вылазку уговорил ее он, и не без труда, так что пусть покомандует, вреда от этого не будет, а вот польза – вполне возможно.

Они шли в хорошем темпе, внимательно прислушиваясь, приглядываясь и даже принюхиваясь. Хотя запах был такой, что Черный пожалел об оставленной дома «лошадиной морде»[10]10
  Лошадиная морда – противогаз (слэнг).


[Закрыть]. Из звуков имелся в наличии только отдаленный гул «карлсонов», а вид – тюбинги, рельсы, связки проводов… Обычный подземный андеграунд, даже скучно.

Черный все-таки потерял бдительность и наступил в небольшую лужу.

– Яп… понский телевизор! – сдавленно выругался он.

Кошка мгновенно остановилась.

– Что случилось?

– Привет от Чубайса получил. – Черный посветил себе под ноги. Так и есть – в луже валялся какой-то провод, старый и пробитый.

– Током дернуло, – сообразила Кошка. – Ты как?

– Да в норме я. Не сильно.

– Осторожнее, – буркнула она, – может быть, я первой пойду?

– Да справлюсь!

– Хорошо, – девушка, не споря, осталась за спиной. Но край тоннеля они покинули и шли теперь по лотку между рельсами. Через полчаса или чуть больше (под землей время иногда выкидывало странные коленца) тоннель развалился на два рукава. Черный остановился.

– Эта развилка? – спросила Кошка. Она неслышно, и впрямь как кошка, подошла и встала рядом, вглядываясь в темноту, едва освещаемую редкими желтыми маячками.

– Эта, – кивнул парень.

Кошка зашарила по карманам, достала кусок газеты, зажигалку.

– Думаешь, газ?

– Самое простое объяснение, – пожала плечами Кошка, – потеряли сознание.

Черный старательно принюхался.

– Ничем не пахнет.

– Тут такой запах, что можно и не учуять. – Кошка подожгла газету, убедилась, что та не взрывается, а горит спокойным пламенем, затушила ее в кулаке и не терпящим возражения тоном скомандовала: – Пусти. Теперь я первая пойду.

– А ничего, что мужчина – я? – сделал попытку запротестовать Черный.

– Мы в метро, а не в постели, – буркнула Кошка, разом подводя черту под дискуссией на гендерную тему. И дальше Черному пришлось созерцать ее спину: прямую, узкую, с подвешенным бэгом.

Темп Кошка сбавила, бдительность, похоже, утроила, но вокруг по-прежнему не было ничего из ряда вон выходящего.

Первый проход обнаружили почти сразу. Он был, естественно, закрыт, но дверь Кошка вскрыла с помощью стандартного железнодорожного трехгранного ключа, которые имеются у всех проводниц. И быстрее, чем Черный успел предложить помощь. За дверью их ждала темнота, тишина – совершенно необитаемая большая комната с раковинами и унитазами. И ни малейшего следа пропавших диггеров.

– Пустышка, – решила Кошка. – Который час?

– Пять минут третьего.

– Идем дальше.

Девушка не спрашивала, а отдавала приказы, и делала это так уверенно, как будто не сомневалась, что ее послушают. При этом никакого дискомфорта она не испытывала ни от полутьмы, ни от давящего на уши гула, ни от полукриминального оттенка приключения. Ни от неведомой опасности, от которой сгинули Джампер и Сердце Мира. Черному оставалось только завидовать в тряпочку. Самому ему было здорово не по себе.

– Ты словно родилась тут, – вполголоса заметил он.

– Так и есть, – кивнула она. – Когда Лера впервые спустилась под землю, родилась я, Кошка. Я здесь и в самом деле дома.

* * *

Большая серая крыса, не торопясь, с деловым видом пробежала чуть не по ногам Черного и скрылась в складках темноты, волоча за собой длинный голый хвост. Слава Богу, она была совершенно обычной крысой, не мутантом размером со спаниеля. Черного перекосило. Кошка и ухом не повела. Ее интересовала дичь покрупнее. Девушка внимательно вглядывалась в покрытые толстым слоем пыли ребристые стены, будто отлично знала, что именно хочет найти.

– Здесь должна быть еще одна дверь, – пояснила она, – эта бы их на час не задержала. А дальше в тоннель они бы не пошли… если ты мне, конечно, опять ничего не соврал на счет вашей договоренности.

– Вот она! – перебил Черный. – Замаскирована под тюбинг. С твоего места не видно, а отсюда – щель. Еще бы сообразить, как ее можно сковырнуть…

– Зачем? – удивилась Кошка, обследовав дверь, – она открыта. Тут, по ходу, полный коммунизм: заходи кто хошь и бери что хошь.

– Идем? – Черный почему-то вдруг оробел.

– Разумеется. Раз уж нас так любезно приглашают. – Кошка его состояния не заметила. Она была вся поглощена приоткрывшейся тайной. Будь она и в самом деле кошкой, кончик хвоста бы сейчас подрагивал от возбуждения.

В свете фонариков нарисовался узкий проход, покрашенный в цвет детской неожиданности. Он заканчивался шлюзом. Герма, на первый взгляд вполне основательная, на деле оказалась «не девочкой». Вскрыли ее совсем недавно.

– В эту ночь решили раздолбаи гермодверь домкратом снять с петель, – процитировала Кошка. – Как мыслишь, верной дорогой идем?

Черный ничего не ответил, только торопливо закивал. Он был по горло занят, пытаясь отыскать по углам заныканные девайсы, чтобы определить, был тут его приятель или кто-то другой. Кошка толкнула вторую герму. Она не была сломана, просто не закрыта.

– Черный, – позвала девушка, – завязывай с дедукцией, время!

Дверь за собой задраивать не стали, лишь прикрыли, не без оснований опасаясь, что придется удирать этим же путем. За шлюзом их ждал бетонный коридор чуть пошире пройденной штольни. Он был темным, что обнадеживало. Но где-то рядом звонко капала вода.

– Осторожнее, – бросила Кошка, – здесь могут шляться люди.

Через несколько метров коридор раздвоился.

– Ну и куда теперь? – спросил Черный скорее себя, чем Кошку.

– Вправо, – уверенно ответила она. – Правило правой руки.

Тоннель еще раз потолстел, и теперь разделялся на верх и низ. Внизу было темно, даже мощный луч пецла не позволял разглядеть, что там может быть. Зато верх просматривался отлично: на потолке располагались круглые светильники. Правда, из четырех горел всего один, но и этого было вполне достаточно, чтобы увидеть два ряда дверей. Но коридор был отгорожен железной сеткой.

– У меня мандраж, – признался Черный, – что это может быть, мать его…

– Какое-нибудь сооружение ГО, – пожала плечами Кошка, – судя по состоянию изоляции на кабелях, очень старое… Ты куда?! Мы же договорились не разделяться.

– Да я на минуточку, за угол.

– Отлить, что ли, приспичило? – с присущей ей бесцеремонностью спросила Кошка. – Валяй прямо тут. Да не буду я смотреть. Здесь полно вещей поинтереснее, и добраться до них куда труднее.

– Извини, я не так воспитан. Две минуты, Кошка. – И, не слушая возражений, Черный нырнул в тоннель.

Кошка отступила в тень. Где-то продолжала капать вода. От нечего делать девушка попыталась засечь время между падающими каплями. Получилось что-то около пятнадцати секунд. Подтекающий водопровод? Или просто конденсат?

Увлекшись этими размышлениями, Кошка не сразу сообразила, что две минуты давно прошли. Вообще-то прошло уже гораздо больше.

– Черт, – выругалась она и в четверть голоса позвала: – Черный?! Ты что, решил переписать слона?

Темнота не ответила.

Кошка не то что бы испугалась. Но что-то холодное и противное определенно толкнуло ее в ребра.

– Черный, – позвала она на этот раз громче и, развернувшись, зашагала назад.

Вскоре она уже стояла у шлюза. Он был прикрыт точно так, как она его оставила совсем недавно. Этим путем никто не уходил.

* * *

Кошке не нужно было думать, что делать. В таких случаях неписаный кодекс подземных исследователей был прост и логичен: человек, пропавший под землей, может получить травму, находиться в шоке, без сознания, и лишняя минута промедления окажется смерти подобна в самом буквальном смысле этого слова. Поэтому нужно положить с прибором или без прибора, кто как сумеет, на палево[11]11
  Палево – обнаружение, (слэнг).


[Закрыть] и немедленно сдаваться монтерам, которые знают тут все как свои пять пальцев и сообразят, как БЫСТРО найти и эвакуировать парня. Штраф или пятнадцать суток это, конечно, штука неприятная, спалить влаз – еще хуже, общественность потом будет долго дуться, но шипеть будут на форуме, а в глубине души, Кошка знала это совершенно точно, ее решение поддержат. Потому что любой может оказаться на месте Черного и, когда будет уже не до подземной романтики, возблагодарит небо за разумного и прагматичного партнера.

Дело было за малым: найти кого-нибудь, чтобы сдаться в плен.

Кошка оперативно сбросила девайсы. Хоть диггерское сердце и плакало, но голова работала четко и не позволила сделать совсем уж грандиозную глупость – попасть в полицию с полным бэгом приспособ для взлома.

Теперь нужно было просто добраться до ближайшего ИК-датчика и поднять тревогу.

Забросив за спину изрядно полегчавший рюкзак, Кошка нырнула в шлюз и в максимально-возможном темпе пошла, почти побежала к выходу из бункера.

Дверь была на месте, никуда не делась. Кошка потянулась к ручке. Хотя какая, к ляху, ручка, тут была массивная железная байда, присобаченная так, что, казалось, термитом не срежешь…

Термита кому-то не понадобилось. Байду словно корова языком слизнула.

Шутка была идиотской и опасной, вполне, кстати, в духе придурка Джампера и Сердца Мира. Кошка попыталась отцарапать дверь ногтями – естественно без результата. Она не была закрыта на замок, просто прилегала так плотно, что без ручки эта раковина не раскупоривалась. Не раскупоривалась и все тут!

– Твою маму! – выругалась Кошка и посмотрела на часы. Они показывали пять минут пятого. Совсем скоро метро должно было ожить. Через пятьдесят пять минут подадут напряжение в контактный рельс, а потом пойдут поезда… Черный? Неизвестно где, неизвестно в каком состоянии. Не так ли пропали те двое? И… кто же все-таки снял ручку? Ведь кто-то же ее снял, не могла же она сама за полчаса, пока ребята лазили по бункеру, собрать вещи и уйти?

Чего он хочет, этот кто-то? Судя по тому, что в подземелье уже трое пропали без вести, ждать следовало не приглашения на чай с пончиками.

Привалившись к стене, Кошка позволила себе полторы секунды паники. Потом встала, встряхнулась и зашагала назад, давя в себе невеселые мысли. Если этот бункер хоть чуть-чуть обитаем, то там вполне может быть сигнализация или даже – чем черт не шутит, когда Бог спит – рабочий телефон. Соблюдать осторожность уже не требовалось, так что железную сетку можно было просто тупо срезать ножницами по металлу, двери взломать, и… И при нужде кого-нибудь не особо дружелюбного встретить – тоже нашлось бы чем. Если это, конечно, не Одноногий Монтер. Самое главное – еще оставался почти литр воды. При экономном использовании хватит на сутки, а там видно будет.

* * *

Ей казалось, что прошли уже сутки, а то и побольше, хотя часы показывали, что с тех пор, как она осталась под землей, отрезанная от выхода, минуло всего восемь часов. Волноваться было еще рано, вода была – и не только в бутылке. Хотя то, что текло из этой ржавой трубы Кошка согласилась бы пить только умирая от жажды. Но на такой пиковый случай вода была, и это здорово помогало не падать духом.

К сожалению, с телефоном так не повезло. Телефоны тут были, даже несколько: древние пластмассовые агрегаты с наборным диском. Кошка не удержалась и пару раз прокрутила его, чтобы убедится, что после того, как палец дойдет до упора, диск и в самом деле возвращается обратно. Раритетный хабар! Но все это было искусством ради искусства. Телефоны оказались мертвыми, провода от них никуда не вели, а у одного провода вообще не было.

За прошедшие восемь часов Кошка основательно обшарила весь бункер снизу до верху, в том числе и ту отводку, которую они с Черным давеча пропустили. Там оказались санитарные помещения и почти целый дизель-генератор, правда, лишенный некоторых силуминовых частей. На первом уровне все двери оказались опечатанными. Кошка поколебалась, но все же влезла под печати: комнаты как комнаты: столы, стулья, неработающие телефоны, какие-то схемы. Размеры дивных художественных полотен поражали. Казалось, их чертили циклопы. Во-первых – большие, во-вторых – одноглазые. Одним-то глазом, понятно, мелких деталей не разглядишь, вот и пришлось карты побольше рисовать.

Кошка уже повернулась было, чтобы уходить, как вдруг неясная догадка буквально приморозила ее берцы к бетонному полу. В три шага она пересекла комнату, остановилась перед одной из схем и осветила ее фонариком. Она не ошиблась! Это была схема того самого бункера, где Кошка зависала уже девятый час. Все сходилось: штольня, через которую они с черным влезли, шлюз с двумя гермами, отводка к санитарной комнате, дизельная, двухуровневый блок чуть левее… Во все глаза Кошка смотрела на огромный лист астролона и не верила этим самым глазам ни на копейку. Схема со всей определенностью утверждала, что отводок тут не одна, а три, а уровней не два, а вовсе даже четыре.

Куда же, мать их, подевались остальные? Туда же, куда до этого делись Джаспер, Сердце Мира, Стас и ручка от двери, запершая Кошку. Их спрятали…

Кошка села прямо на пол, не обращая внимания ни на холод, ни на промозглую сырость. Время от времени бункер вздрагивал: там, в тоннеле, через каждые пять минут шли поезда. Но сюда доходила только вибрация. Открытию, которое она сделала, цены не было. Но сейчас она охотно поменяла бы его на сведения о судьбе пропавших ребят. Пожалуй, и от себя бы чего-нибудь добавила. Например, обещание больше никогда не соваться под землю. Абсолютно невыполнимое обещание. Да как же его выполнить, если тут творится такое!

Усталость исчезла, словно смытая холодной водой. Подгоняемая древним бесом азарта, Кошка внимательно рассмотрела, чуть ли не обнюхала схему. Эх, жаль перерисовать нечем! Надо же, кучу девайсов с собой таскает, а до простого блокнотика с ручкой додуматься – слабо. Придется запоминать. Впрочем, на память Кошка не жаловалась и топографическим кретинизмом отродясь не страдала. Согласно схеме, из санитарной комнаты, так бегло и пренебрежительно осмотренной час назад, отходили сразу две штольни и вертикальная лифтовая шахта. А она не видела ни того, ни другого, ни третьего! Может, конечно, они забетонированы, но зачем такие сложности? Поставили дверь, закрыли на замок – и все. Если только… Если только не нужно было спрятать в этих отводках что-то такое, чего посторонние не должны были увидеть никогда и ни при каком ветре. Да и свои, посвященные в тайну, только при вполне определенных обстоятельствах.