Текст книги "Урановая буча"

Часть 2
На закрытом факультете

В октябре 1957-го на ангарском атомном комбинате была пущена первая очередь производства, и одновременно я, студент, приступил к изучению курса по разделению изотопов урана. Уральский политехнический институт имени С. М. Кирова (УПИ), замыкал центральную улицу Свердловска, носившую, естественно, имя бессмертного Ленина. Физико-технический факультет УПИ, для краткости – физтех, имел отдельный учебный корпус по улице Сталина, который строители успели сдать за год до моего поступления. Двери элитного факультета мне открыла серебряная медаль средней школы Свердловска-44. Замечу здесь, что наша группа ФТ-60 была наполовину укомплектована золотыми и серебряными медалистами.

Первые выпуски атомщиков УПИ готовились на ускоренных курсах, куда до 1955-го переводили студентов третьих-четвёртых курсов энергетического, химико-технологического и металлургического факультетов. Курс обучения им продляли на два года. Теорию по физике новобранцы изучали летом – каникулы отменялись – за закрытыми железными дверями. Вход на территорию факультета осуществлялся по отличительным знакам на студенческих билетах. Обязательной была самоподготовка, всего по десять-двенадцать часов занятий в день. Запрещалось посещать рестораны; студентов, замеченных в этих развлекательных походах, с физтеха отчисляли. Требовались аскеты. Не разрешалось также распространяться об учёбе на спецфакультете.

Декан ФТФ Паригорий Евстафьевич Суетин писал в воспоминаниях, что в августе 1949-го на доске объявлений УПИ были вывешены списки студентов вторых-четвёртых курсов ряда факультетов, приглашённых для беседы в первую римскую аудиторию. Туда на сто пятьдесят мест набилось вдвое больше студентов. В президиуме директор УПИ А. С. Качко и трое неизвестных. Директорами назывались тогда руководители вузов, у которых позже приставка «ди» была признана излишней, и директора превратились в ректоров. Директор произнёс краткую зажигательную речь о долге советского человека и предложил студентам здесь же дать согласие на перевод на открывающийся физико-технический факультет. О новой профессии и сам директор был в неведении. Туман, секретность, заводы только строились, но колеблющиеся люди были не нужны. Из зала ушли десять-пятнадцать недоверчивых студентов, остальным раздали обширные анкеты для заполнения.

Студент А. Кокин, выпускник 1954 года, впоследствии доктор физико-математических наук, вместе с сокурсниками был переведён на физтех по другой методике, без предварительного согласия и без права на отказ. Либо согласие, либо отчисление из института. На факультете будущий учёный проявил себя достойно, разработал теорию разделения изотопов урана в ударной газовой среде и приложил к ней математические расчёты. По теории студента, под воздействием газодинамического удара изотопы разлетаются согласно законам массы, остаётся их отбирать из разных точек в разные сборники.

Наше обучение началось с трудового семестра, организованного на казахстанских целинных землях Алтайского края, а именно – в Новоалексеевском совхозе № 2 Бурлинского района. Пока овощи дозревали на полях, нас разместили на окраине совхоза в овощном складе, устроив в нём нары для ночлега. К обиталищу подогнали вагончик под столовую, в котором обязанности поварихи и раздатчицы совмещались в одном лице смешливой целинницы. Завсегдатаи столовой не прочь были разделить весёлый жизненный настрой поварихи, что не осталось незамеченным для её мужа-тракториста. Он подцепил вагончик к трактору и отбуксировал его вместе с поварихой подальше от овощного склада; так и пришлось нам, студентам-целинникам, трижды в день мотать километры по сельским улицам, добираясь до совхозной столовой. На трудовом фронте вчерашние абитуриенты присматривались друг к другу, сплачивались в коллектив, а возвратившись, избрали Зота Тоболкина, прибывшего из группы Советских войск в Германии, старостой, а меня комсоргом.

1957 год был богат на события. О пуске атомного комбината на Ангаре уже упоминалось. Июньским летом члены Политбюро сталинской закалки вздумали сместить с поста Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва, но их затея провалилась и окончилась разгромом «антипартийной группы» Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувших к ним Шепилова и Первухина. В Кремле шла борьба за власть, но народу было не до неё, как и мне, занятому делами по поступлению в институт.

Четвёртого октября – сенсация всех времён человечества! Советская ракета вывела в космос первый в истории спутник Земли! Людским восторгам не было предела. Из мира суровой реальности мы вдруг перенеслись в мир фантастики. По ночам, свободным от облачности, можно было дождаться мгновения, когда маленький небесный светлячок появлялся на звёздном ковре и деловито мчал по заданной траектории из одной космической крайности в другую, охватывая дозором простирающийся под ним земной шар. Он спешил обогнуть планету, заявляя о себе всем народам и континентам непрерывными сигналами, напоминающими некий знак из азбуки Морзе. На протяжении трёх месяцев люди могли видеть в недоступных раньше высотах что-то своё, земное и слышать в эфире простые сигналы: «бип… бип… бип…», затмившие музыкальные шедевры всех великих композиторов.

Мы тогда не знали, что этим торжествам обязаны человеку по фамилии Королёв, главному конструктору ракетостроения, который работал, опережая время. Ракетному делу он посвятил себя с молодости, с первой встречи с гениальным русским учёным Циолковским, которому ещё Ленин, понявший ценность идей калужского мечтателя, назначил пожизненный пенсион.

Одновременно с задачами укрепления обороноспособности страны главный конструктор вёл программу освоения космоса. В 1954-м среди широкой казахстанской степи, в Байконуре, началось строительство космодрома, которое маскировалось работами по освоению целинных земель, возведению элеваторов и других сельхозобъектов. По железным дорогам грохотали студенческие эшелоны на уборку целинного урожая, прикрывая доставку грузов космического назначения. Сюда только из УПИ была мобилизована тысяча первокурсников. В одном из вагонов товарняка – наша «группа прикрытия» ФТ-60.

В 1957-м с казахстанского «элеватора» проведены успешные пуски баллистической ракеты Р7 на Камчатку, с появлением которой подстрекатели холодной и горячей войны почувствовали себя крайне неуютно. Серьёзное событие. Советские ракеты были готовы доставить «чудовище» любому агрессору, где бы он ни оказался. Американцы, вывезшие из разгромленной Германии несколько собранных ракет ФАУ и сотни немецких учёных и специалистов-ракетчиков, ещё долго не могли получить подобных мощных носителей. Они и сегодня свои космические ракеты запускают на закупленных российских двигателях. Складывался звёздно-полосатый рецидив отставания. Четверть века они запускали свои ракеты на наших ракетах РД-180 и РД-181, но пару лет назад Россия прекратила их поставку в США. «Пусть летают на своих мётлах», – заявил тогда генеральный директор «Роскосмоса» Д. Рогозин.

А вчерашний зэк с неизвестной миру фамилией не унимался. В сентябре 1959-го совершена посадка советского аппарата на Луну, в космос полетели собачки Белка со Стрелкой. Сергей Павлович планировал выпуск четырёхтомника своих работ по ракетостроению и освоению космоса. Ранняя смерть оборвала его фантастическую деятельность, а первый же полет корабля, осуществлённый в 1967-м без Королёва, закончился гибелью космонавта Комарова. На спускаемой капсуле не раскрылся парашют.

* * *

Учебный процесс набирал обороты. Головы трещали от перенапряжения, теряя волосяной покров. Высшая математика и девять курсов теоретической физики: гидрогазодинамика, термодинамика, электродинамика, теоретическая механика, аналитическая механика, квантовая механика, статическая и атомная физика, физика ядра… Программой обучения закладывалось сочетание глубокой теоретической подготовки и инженерных знаний по технике атомного производства. Готовились специалисты широкого профиля, которым открывались двери как в науку, так и на производство, кому как.

Экзамен по высшей математике принимал сотрудник Уральского филиала Академии наук СССР, сам выпускник УПИ и доктор физико-математических наук, Николай Николаевич Красовский. Позднее – Герой Социалистического Труда. Естественно, мы побаивались предстоящей беседы со светилом науки, но и предполагать не могли, что оно, учёное светило, нам устроит. Николай Николаевич попросил разложить ему на стол зачётные книжки тремя стопками в зависимости от того, кто из экзаменуемых студентов на какую оценку претендует: отлично, хорошо и удовлетворительно. Мы слегка растерялись, но выполнили пожелание экзаменатора. Он проставил в зачётках оценки, каждому по желанию, поздравил нас с успешной сдачей экзамена и был таков. В моей дипломной ведомости по высшей математике проставлено «отлично».

Борис Калинин, гордость нашей группы, с первого курса проявил великолепные математические способности; его перевели на свободное расписание занятий, и одарённый студент появлялся на лекциях и семинарах, как солнышко в ненастную уральскую погоду. Высокий и физически развитый, он занимался десятиборьем, в составе сборной института стал чемпионом Третьих Всероссийских студенческих игр по баскетболу. Окончив институт с отличием, Борис Алексеевич получил должность доцента кафедры молекулярной физики, прежде нашей кафедры технической физики. Автор тридцати научных работ, кандидат физико-математических наук. За свою богатую преподавательскую деятельность он наставил на путь научной истины многих студентов, из числа которых выросли два директора атомных комбинатов в Ангарске и Новоуральске: А. А. Белоусов и А. В. Дудин.

Уже после окончания УПИ Борис Калинин, сам родом из Перми, отдыхая в отчем доме, проводил досуг на Каме. Плавал он превосходно, и мощная, широкая и красивейшая река не была ему преградой. В районе Перми её левый скалистый берег выполнен в форме галереи природных скульптур, поражающих воображение изумлённых созерцателей. Кама – крупнейший приток Волги, да и приток ли? По полноводности и ширине русла она при слиянии заметно превосходит Волгу, тогда какая из них впадает и какая принимает приток? Если съёмки речных сцен великолепного фильма Г. В. Александрова «Волга-Волга» происходили на Каме, превосходящей водную сестру по живописности берегов, то какие ещё нужны доказательства главенствующей роли великой уральской реки? …В тот злополучный день Борис, спортсмен-десятиборец ростом под два метра, легко и непринуждённо пересекал широкий водный поток, как вдруг над ним нависла громадина парохода, несущегося вниз по течению! Это – всё! Раздавит!

Смерть казалась неминуемой, но откуда-то взялись запредельные силы, какие приходят в минуту смертельной опасности, и пловец рванул из-под судна с его страшными гребными лопастями в отчаянной попытке спасения жизни. Казалось, он уже спасся от угрозы, как почувствовал тупой удар по ноге. В запарке Борис не сразу ощутил боль, продолжая плыть к спасительному берегу, но вскоре его охватила слабость, и он ощутил что-то неладное с ногой.

Сейчас – плыть! Надо плыть и плыть, пока есть силы, ведь неизвестно, чем может кончиться суровое испытание. Он и плыл, изнемогая от слабости и потери крови. Вот и берег. Что с ногой? На ней не было ступни. Осталась только пятка. Лопасть бортового гребного колеса отрубила то, что под ней оказалось. Борису приспособили бутсу, которую он для передвижения прикреплял ремнями к ноге. В восьмидесятых годах он привёз группу студентов УПИ для прохождения практики на комбинате, и мы с ним погожим сентябрьским днём посетили байкальский посёлок Листвянку, который когда-то А. П. Чехову напомнил черноморскую Ялту. Живописное местечко, где из озера вытекала Ангара, и вправду завораживало. Далеко на другом берегу тянулась горная гряда Хамар-Дабана, вершины которой круглый год были покрыты снегом, а ближние прибрежные сопки горели под солнцем жёлтой лиственничной хвоей. Озеро лениво плескалось, обдавая приятной свежестью. Мы лежали на прогретом галечнике узкой прибрежной полоски.

– Погреюсь и искупнусь, – заявил уральский гость.

– Боря, вода холодая как лёд, купаться уже не сезон, – попытался я отговорить его от затеи.

– Какая есть. Я не для того приехал на Байкал, чтобы уехать, не искупавшись.

Заплыв в ледяной воде вызвал на берегу полный переполох. Оказалось, укрывшись за валунами, на пляже принимала солнечные ванны большая группа немецких туристов. Они вскочили с лежбищ, загалдели на своих германских наречиях, указывая на одинокого пловца, деловито рассекающего сажёнками байкальскую гладь. Немцы, самая дисциплинированная нация земли, и не думали входить в холодную купель, если экскурсовод предостерёг их от купания, но пример русского Ивана оказался заразительным.

Чужестранцы дружной ватагой ринулись в грандиозную сибирскую чашу. Долой надуманные запреты! Чинные европейцы резвились на мелководье подобно детворе. В эти счастливые мгновенья они и были детьми Земли, Воды и Солнца. В суматохе и гомоне вскидывались раскрытые небу руки, обдавая друг друга блёстками искрящихся брызг, а кто-то подальше от берега окунался под воду и торопливо выныривал, издавая истошные вопли от пронизывающего холода. Вскоре автобус туристического агентства покидал «славное море». Иностранцы с лёгкой грустью смотрели на опустевшую полоску пляжа. Всё-таки странный народ эти русские, читалось на их лицах, находят радость в своей извечной дикости и неблагоустроенности.

К сожалению, в начале двадцатых годов этого века Калинин испытал новый удар безжалостной судьбы, который уже не выдержал. С заболеванием коронавирусом не справились ни он, ни медицина. Борис Алексеевич ушёл из жизни.

Лаборатория ФТФ. Изучение свойств метастабильных ионов.

Студент А. Дудин и преподаватель Б. Калинин

…Валерке Чепурко на экзамене по общей физике никак не могли передать шпаргалку с решённой для него задачей по оптике. И. В. Волкенштейн, сухонький старичок еврейской внешности, принимающий экзамен, изымал конспиративную бумажку то из коробки спичек, ходившей по рукам курильщиков, то из футляра логарифмической линейки, переданной для решения той же задачи. Его глаза, размер которых за толстыми окулярами казался больше самих очков, видели все студенческие проделки. Экзаменатор с учёной степенью кандидата наук не возмущался, не удалял студентов из аудитории, напротив, создавалось впечатление, что ему нравилась игра на перехват шпаргалок. Штаб по оказанию чрезвычайной помощи товарищу на этот раз был бессилен.

Термодинамику и статистическую физику читал Владимир Павлович Скрипов, всегда благожелательный к аудитории и дотошный в разъяснениях преподаватель, худощавый, зорко присматривающий за группой за стёклышками очков. Позже он станет основателем и первым директором академического Института теплофизики, академиком РАН. Мои познания читаемых предметов будущий академик оценил на хорошо.

* * *

По прохождении военной кафедры выпускникам присваивалось воинское звание младшего лейтенанта. В моем военном билете были проставлены войска радиационно-химической защиты, затем, с переводом в партийные органы – военно-политическая работа с повышением звания до капитана запаса. Полковник Артюхов вёл на кафедре изучение воинских уставов и строевую подготовку. Студенты уважали его за сановитую внешность, в которой угадывалась напускная строгость. Орлиный профиль, зычный голос и безупречная военная выправка кадрового офицера, казалось, источали командирскую волю. Словом, это был настоящий полковник. Вдобавок ко всему, в недавнем прошлом он служил адъютантом маршала Г. К. Жукова, прославленного полководца, высланного Сталиным в Свердловск на должность командующего Уральским военным округом, чтобы он ненароком не перехватил в стране верховную власть. Эта знаменательная веха из жизни полковника заставляла относиться к нему с особым почтением.

В 1954-м маршал Жуков командовал Тоцкими учениями, на которых сорок пять тысяч военнослужащих и семь тысяч единиц боевой техники в степях Оренбургской области действовали в условиях реального применения атомного оружия.

Взрыв был произведён на высоте трёхсот пятидесяти метров, а через три часа состоялся «прорыв» воинских частей на минимальных расстояниях от эпицентра ядерного взрыва. На занятиях полковник Артюхов уверял нас, студентов ФТФ, что преодоление территории, подвергнутой атомному взрыву, никаких проблем не составляет, о чём мы, физики, имели собственное мнение. Войска прошли по ней как ни в чём не бывало, уверял полковник, и дальше, на захват намеченных позиций. О последствиях тех учений речи тогда не шло, статистика отсутствовала, и сегодня о них остаётся только догадываться. По сведениям, опубликованным в 1990-м, тогда радиационному воздействию в разной степени были подвергнуты семь районов Оренбургской области, в которых наблюдался рост онкологических заболеваний.

А тут как раз, 29 октября 1957 года, Никита Хрущёв освободил маршала Жукова, находившегося в зарубежной командировке, от должности Министра обороны СССР и отправил его на пенсию, обвинив в непартийных методах строительства Вооружённых сил. На очередных занятиях студенты первым делом попросили бывшего адъютанта легендарного маршала поделиться мнением о свершившемся намедни историческом факте.

– Да, случались у Георгия Константиновича отступления от генеральной линии партии, – обратился к воспоминаниям сослуживец опального маршала. – Приведу пример. Как-то у здания военного Округа простая старушка напрашивалась глянуть на спасителя России и поклониться ему до земли. Доложили о ней командующему, но Жуков заявил, что он не обезьяна из зоопарка, чтобы на него приходили глазеть, и ушёл прочь.

– И при чём здесь непартийные методы руководства? – раздался чей-то голос.

– При том, что народ и партия едины, – изрёк полковник известную догму и повёл необученную команду на занятия по строевой подготовке.

На учебном плацу полковой командир преображался. Оказавшись в родной стихии, он весь как-то подтягивался, раздавался в плечах и принимал горделивую осанку. Властный голос рокотал над выстроенными рядами, из-под высокой полковничьей папахи на обученцев устремлялся гипнотизирующий взгляд.

– Рядовой Комаров! Бегом – ко мне! – во всеуслышание разнеслась команда.

Вова Комаров, малорослый и полнотелый, светло-русый паренёк, суетливо потрусил к начальству.

– Рядовой Комаров по вашему приказанию явился! – радостно доложил он, преданно уставившись снизу на высокого командира голубыми глазами навыкате. На роль к фильму о бравом солдате Швейке трудно было бы подобрать более удачную кандидатуру. Ему не требовалось играть эту роль, он её просто и естественно исполнял бы обычными манерами и поведением.

– Черти только являются! Военнослужащие прибывают! Встать в строй! – поумерил полковник Володькину радость. Володька посеменил на отведённое в строю последнее место, по ранжиру.

– Рядовой Комаров! Бегом – ко мне! – раздалась повторная команда, предоставлявшая рядовому шанс исправить допущенную промашку.

К изумлению честной публики, рядовой Комаров в точности повторил свой недавний доклад о явлении рядового высокому начальству. Начальство недоуменно вскинуло к папахе густые чёрные брови и более доходчиво подчеркнуло разницу между военнослужащими и чертями. Замороченный рядовой колобком покатился туда, куда его и послали, – в строй ухмыляющихся товарищей, ожидавших развязки комедийного сюжета. Едва бедолага занял привычное место в шеренге, как в третий раз услышал свою фамилию. Побежал. В затуманенном Володькином сознании то мерещились кривляющиеся черти, то маячила грозная полковничья тень…

– Товарищ полковник! – бодро приступил прибывший к рапорту. – Рядовой Комаров по вашему приказанию… – шеренга застыла в ожидании долгожданного слова… – Явился!

Участники очередного «явления» застыли в немой сцене, отказываясь понимать происходящее…

– Прибыл… – упавшим голосом поправился верный претендент на роль бравого солдата Швейка. Полковник, безнадёжно махнув рукой, молча указал ему на место в строю… После занятий дружки попытались выяснить у Володи причину его непредсказуемого поведения.

– Сам не знаю, как это получилось! Бегу и думаю: только бы не сказать «явился», только бы не сказать… А потом так и говорю… – удручённо объяснялся тот.

– Ты, Володя, никогда не мучайся над тем, чего не надо делать, – заявил Зот Тоболкин, староста группы, пользующийся среди студенческой братии непререкаемым авторитетом, – зато твёрдо знай, что делать необходимо. Тогда никакие черти тебе не станут помехой.

К сожалению группы, наш староста, замечательный товарищ и гражданин страны, не справился с учебной программой и был отчислен из института уже с первого курса.

* * *

Физтехи и радиотехи, правофланговые студенческих рядов, жили в прекрасном здании общежития, выстроенном не где-нибудь на задворках, а на центральной улице города. Здесь по субботним вечерам раскручивалась зажигательная танцевальная программа, на которую слеталась студенческая молодёжь, больше девушки. Записи зарубежной эстрады последней моды, популярных в народе советских певцов, для которых были закрыты каналы телерадиовещания, ублажали продвинутую публику. Клавдия Шульженко, Леонид Утёсов, Валерий Ободзинский, Вадим Козин – не имена, а жемчужная нить! Утёсов давал концерт в ресторане «Большой Урал», других звёзд эстрады слушали в записях по радио и на грампластинках. По выходным просторный входной вестибюль общежития был полон радостного волнения и не утихающего гула. Рок-н-ролл, жанр популярной зарубежной музыки, включающий афроамериканские мотивы – блюз, кантри. Быстрый темп, раскованность движений – это рок-н-ролл, исполняемый под электрогитару, саксофон – что может быть более романтичным, уводящим в иные миры, отрешённые от тусклой действительности? Под стать ему – буги-вуги, весёлые, беззаботные танцы, в которых молодые люди погружались в музыку с импровизациями в быстрых движениях ног. Был в моде и фокстрот. В размашистых движениях, когда сам танцор не знает, куда следующим моментом дёрнутся его руки и ноги, молодость отображала скорости космического века, ворвавшиеся в привычные человеческие устои. Стильные танцы подвергались общественному порицанию, но тем слаще был запретный плод. Томное танго располагало к единению пар, к чувственному настрою.

Студенческое общежитие располагалось по улице Ленина, дом № 66, в красивом пятиэтажном здании. Внутренняя планировка строения отличалась добротностью и продуманностью решений. Широкие лестницы, комнаты для занятий, столовая, просторные умывальные комнаты. Не зря общежитие прозвали «десяткой», значит, выглядело оно на высший разряд.

А вот с чистотой и порядком в некоторых жилых комнатах «общаги» творился кавардак. В студенческом приюте велась непрекращающаяся игра в кошки-мышки: санитарные тройки преследовали неряшливых поселенцев, пренебрегающих полотёрством, а те зорко охраняли свои владения, отстаивая проживание в антисанитарных условиях. Обитатели комнаты 206, укладываясь на ночёвку, открывали традиционные прения – кому идти выключать свет? Добровольцев вылезать из-под одеяла и шлёпать босыми ногами по пыльному полу обычно не находилось. Тогда принимались гасить свет подручными средствами: тапочки, ботинки, шапки, тюбики с зубной пастой и прочие подходящие предметы личного обихода летели в выключатель, пока очередной удачный бросок не прерывал электрическую цепь питания. Бывало, что все запускаемые «снаряды», даже подушки, расходовались безрезультатно, тогда задетые за живое метатели все-таки поднимались с кроватей, разбирали груду вещей по принадлежности и, возвратившись на исходные позиции, повторяли обстрел цели. Им надо было начатое дело довести до конца уже из спортивного принципа. Однажды во время упражнений по дистанционному способу управления освещением раздался стук в дверь. Конспираторы вмиг примолкли, создавая эффект безлюдья в комнате.

– Шьём чувяк и бабуш из старых фетровых шляп заказчика, – послышался голос за дверью.

Пароль был правильный. Он сообщался особо доверенным лицам и менялся каждую неделю. Поддавшись на уловку, затворники открыли дверь, и – авторитетной комиссии Студсовета во всей красе предстало захламлённое логово. Вход в него преграждался грудой разбросанных вещей самого различного назначения. Полный провал конспирации! Тайные фискалы из числа комсомольцев-патриотов донесли-таки пароль до руководящей студенческой верхушки. На комсомольском собрании факультета нарушители правил проживания в общежитии были подвергнуты беспощадному разгрому.

Секретарь факультетского бюро Володя Житенёв в обличительной речи удивлялся, как обитатели засорённых берлог выходили из них чистыми и опрятными людьми. Житенёв был исключительно замечательной и обаятельной личностью. Высокий, русый и симпатичный, лидер по натуре. В общении с людьми в нём сквозила доброжелательность, подчёркнутая приятной картавостью речи. По отзывам товарищей и коллег, Владимир отличался компанейским и жизнелюбивым характером, но в то же время – принципиальными взглядами и умением разбираться в сложных проблемах институтской жизни. На трибуне лидер студенческой среды выглядел превосходно, словно рассуждал с аудиторией, как с отдельным собеседником, целиком захватывая её внимание. Ему верили.

Житенёв приехал абитуриентом из Тамбова, прослышав о физико-техническом факультете УПИ, и окончил его по химической специальности 43 в 1961-м. Он блистательно защитил дипломную работу по сорбции металлов, которая была опубликована в Журнале прикладной химии Академии наук СССР. Тамбовский самородок рвался на производство, но партийные функционеры не выпустили из цепких рук столь крупную птицу, направив её по комсомольским инстанциям. Он и шёл по ним семимильными шагами, секретарь Свердловского горкома, обкома комсомола, затем – секретарь ЦК ВЛКСМ, где развернулась многогранная и плодотворная работа его кипучей натуры.

Владимиру Андреевичу с его честностью, самоотверженностью и верностью избранным идеалам выпала горькая участь работать под началом разрушителей государства. Из Москвы он вернулся в Свердловск секретарём обкома партии по идеологической работе, где на протяжении семи лет сотрудничал с другим выпускником УПИ, вечно рвущимся к власти первым секретарём обкома Б. Н. Ельциным. В 1985-м Владимира Андреевича из Свердловска забрали в идеологический отдел ЦК КПСС, возглавляемый А. Н. Яковлевым, позже – секретарём ЦК по идеологии, деятельность которого Г. А. Зюганов уничтожающе оценил в статье «Архитектор у развалин».

Попал Житенёв, что называется, из огня да в полымя, от одного «предателя» к другому, хотя и продвинулся до высокой должности заместителя заведующего идеологическим отделом ЦК. Человек большой и чуткой души, Владимир Андреевич тяжело переживал крушение Советского Союза, восприняв его как личную трагедию. Иной жизни, кроме как служение социалистическому государству, он не знал и, бесцельно потолкавшись в ряде предпринимательских центров и ассоциаций, рано ушёл из жизни, в 2001-м. Ему было шестьдесят два.

* * *

Вскоре был обнародован приказ по факультету о выселении студентов из пяти комнат общежития за антисанитарное содержание жилья. Но не все из них поспешили его исполнить. Некоторые перешли на нелегальное положение. Один из нелегалов, Игорь Бондарев, поселился в комнате 202 под кроватью Вовы Комарова. Когда добропорядочная Вовина мама приехала из элитного городка Свердловск-45 навестить сыночка, то была шокирована особенностями студенческого жития. На её беду, Вова, отлучившись в библиотеку, оставил мамашу в комнате одну, но, как оказалось, кроме неё здесь же присутствовал некто…

Началось с того, что в комнате вдруг чиркнула спичка. Женщина, вздрогнув от неожиданности, огляделась вокруг – никого! Что за невидимка объявился где-то рядом с ней? Посетительнице стало не по себе, она внутренне подобралась, внимательно оглядываясь по сторонам и готовая к новым неожиданностям, которые не заставили себя долго ждать. Из-под Вовиной кровати пошёл дым! Пожар? Магия? И почему именно под сыновней кроватью затаилась неведомая угроза? Все смешалось в голове встревоженной мамы…

Женщина встала, осторожно подошла к Вовиному обиталищу и, преодолевая подступившие страхи, нагнулась, заглядывая под лежанку. Боже! Там лежал человек! Он был в спальном мешке, под головой – рюкзак. В руках у человека находилась раскрытая книга, во рту – курительная трубка.

– Что вы читаете? – неожиданно для себя спросила мама.

– Квантовую механику, – спокойно ответил человек с курительной трубкой, оказавшийся студентом.

– Но почему вы эту механику читаете под кроватью? – поинтересовалась несведущая женщина.

– Я здесь живу, меня выписали из общежития, – пояснил обитатель подкроватного пространства, выпуская очередную порцию дыма.

– И как вам тут, не тесно? – участливо спросила собеседница.

– В жизни тесно не бывает, это доказал ещё Диоген, – рассудил Игорь Бондарев.

– Кто такой Диоген? – Вовиной маме надо было досконально разобраться в обстановке.

– Древнегреческий философ, который жил в бочке…

– Как у вас интересно! – не скрывала своего любопытства повеселевшая мамаша. – Но ты можешь хотя бы заниматься за столом?

– Не могу. Меня застукает Гомонов и вышвырнет вон.

– Какой ужасный человек! – возмутилась мамаша. – Но ты хоть в магазин-то ходишь?

– Хожу, но редко, у меня ботинки дырявые. Но мне всё приносит Вова, он настоящий товарищ…

Когда Вова вернулся из библиотеки, он застал умилительную картину. Его любимая мама, расположившись на полу на четвереньках и засунув голову под кровать, вела с Игорем оживлённую беседу. Вылазить оттуда она отказывалась и уверяла Вову, что у него под кроватью живёт чудесный человек, которому надо немедленно купить ботинки и спасти от этого ужасного Гомонова…

Другие выселенцы, расположенные к законопослушанию, безропотно распрощались со студенческим убежищем. Сложив нехитрые пожитки, изгнанники двинулись на поиски крова над головой. Они тогда ещё не ведали, что страну ожидает застойное болото. Они даже не предполагали, что к концу столетия улицы и строения окончательно обветшают, что жители будут пробираться к домашнему очагу по обшарпанным лестничным маршрутам, а служащие ютиться в замызганных помещениях. К тому времени убогие поселения будут представлять собой единую общенациональную общагу, для облагораживания которой и «верхи», и «низы» не проявят должного усердия, доведя до развала возводимый ими строй всеобщего равенства и справедливости.