Текст книги "Урановая буча"

– Дуб́ ина? – вопрошающе произнесла Аэлита, деликатно поставив ударение на первый слог. – У вас в группе девушка?

Встал Анатолий и во всеуслышание представился, чётко перенеся ударение на второй слог. Девичья фамилия превратилась в мужицкую. Надо сказать, что наш сокурсник уродился в семье Дубининых, но при его регистрации местный поп казахстанской провинции, склонный к балагурству, проставил в церковной книге невинному дитяте фамильное наречение экзотического смысла. Способный ученик, Толя Дубина по окончании средней школы в ней же преподавал физику, что послужило ему лучшей подготовкой для поступления на физтех. Окончив УПИ, Анатолий угодил в научный ядерный центр мирового уровня в подмосковном городе Обнинске, первом российском Наукограде. Там он вернул себе законную родовую фамилию, исправив поповский ляпсус; стал доктором технических наук. Вот тебе и Дубина!

Итак, мне, комсоргу группы, предстояло исполнить некую деликатную миссию, с которой я и направился в комсомольский комитет экономического факультета. Там, недолго думая, адресовали меня в группу, где комсоргом была некая Леонора Марли, числившаяся в комитете в числе лучших активисток, в чём позже я имел возможность не однажды убедиться. В перерывах между лекционными парами институт напоминал московское метро в часы пик. Плотные студенческие колонны двигались по широким коридорам и подземным переходам, добираясь до очередной учебной аудитории, которая могла оказаться там, где ей заблагорассудится. В таком потоке на лестничном пролёте экономфака до меня донёсся девичий голос в адрес разбегающихся студенток: «Девчонки! Не забудьте, встречаемся в четыре часа!» Я присмотрелся к организатору назначенной встречи: девушка в голубом платье с тонкой талией и большим, во все плечи, белым воротом. Прямо Людмила Гурченко из «Карнавальной ночи», только без муфты. Я понял, что с этой девичьей командой предстояло встретиться нашей группе, ведь она была назначена тем же часом в одной из экономических аудиторий.

Предчувствия меня не обманули. Леонора, в обиходе звавшаяся Нолей, и впрямь была великая затейница, активистка и, можно сказать, красавица. Художественная самодеятельность была ей тем же, что рыбам водная стихия. Пела в знаменитой капелле института, которая под управлением большого знатока хорового искусства Рожанского брала призы среди самодеятельных коллективов, но могла поспорить и с профессионалами. Была та активистка и отменной швеёй, кто бы её обучал? В советские времена истые модницы брали дело обретения нарядов в свои искусные руки, создавая шедевры изысканного женского одеяния, хоть выходи в нём на мировой подиум.

На совместной встрече двух групп наметили проведение совместного вечера отдыха, на чём и закончились совместные культурно-массовые мероприятия, но комсорги не оставляли надежды на их продолжение, изыскивая варианты коллективного содружества. Тому способствовало близкое к общежитию место жительства Леоноры. Всего-то через дорогу, в доме соседней улицы Первомайской, проживала эстонская семья Марли, занимающая в коммунальной квартире две смежные комнаты. Дворик был уютный, со скамейками, на которых, бывало, организаторы комсомольских затей допоздна засиживались тёплыми вечерами, так что иной раз девушка погружалась в лёгкий сон в объятьях спутника.

Комнаты, в которых Леонора жила с отцом Яном Антоновичем и бабушкой Амалией, были обставлены просто, но всегда чисто прибраны. Отец, главный механик автоколонны № 1212, что по улице Завокзальная, 30, своими руками изготовил комод, стиральную машину и всякую мелочь. За порядком следила бабушка, высокая, спокойная и сохранившая следы красоты. Её отличало чувство непоказного достоинства человека, однажды проторившего путь к жизненному успеху. Когда-то она владела крепким хозяйством, за что была раскулачена, потому и знала себе цену, а свою волю и твёрдый характер передала внучке. Однажды объявившись в гостеприимной квартире, я зачастил в неё и был радушно принят хозяевами. К родителям в Верх-Нейвинск выезжал по выходным.

* * *

Летом 1962-го мы с Леонорой крепнущим комсомольским союзом взяли курс на Сочи. Остановились в частном доме, где хозяйка сдавала комнату по рублю в сутки, а её дочь, работавшая контролёром в новом шикарном кинотеатре «Мир», пропускала нас на сеансы бесплатно. Все условия для отдыха «диким» способом. На центральный городской пляж, где яблоку было некуда упасть, ездили городским автобусом. На улочках, утопающих в пальмах, эвкалиптах и магнолиях, привлекали уютные уголки общественного питания. Множество мелких кафе на открытом воздухе. Ограды из тонких прутьев, по которым вились виноградные лозы, образуя зелёную стену. Вьющаяся поросль заменяла и потолочные перекрытия; посетители сидели в зелёном раю: не горожане, а дети природы. Простенькие столики создавали впечатление старинного быта; на виду очаг, где мастера грузинской кухни готовили ароматные шашлыки на длинных шампурах. Приветливые девушки разносили по столам заказы, к ним бутылки кавказских вин.

Быстро освоившись в городе, где никто не работал, а все отдыхали, мы активно включились в экскурсионные поездки по злачным местечкам в черте города и за пределами. Замечательный мир открывался в Ботаническом саду, где благоухали экзотические растения из разных уголков мира. В тисо-самшитовой роще в жаркие дни царили полумрак и прохлада, цепкие лианы жадно обвивали древесные стволы, устремляясь наверх, к солнцу, а там густые кроны сплетались в сплошной зелёный массив, отделяющий небо от земли. На башню горы Ахун, видимую со всех концов города, дорога вела по серпантину на высоту, откуда открывался захватывающий вид на ландшафты Кавказских гор, уходящих в бесконечных пересечениях хребтов и кряжей к далёкому, синеющему в мареве горизонту. Не зря же Михаил Лермонтов славил полюбившийся ему Кавказ, который стал, по сути, главным героем его произведений. Читаешь «Мцыри» или «Демона», а в памяти остаются волшебные картины горных пейзажей. Закрадывается подозрение, что сюжеты тех произведений были для поэта лишь поводом к описанию природного великолепия. Были и более далёкие поездки. На Красной поляне, ныне широко освоенной, в те благословенные времена, куда ни глянь, пустынные дикие склоны, покрытые дикоросами, и никакой не виделось поляны, сколько ни вглядывайся, лишь гора с горой сходились и расходились, открывая виды на новые горы. Из Сочи совершили путешествие по Абхазии. На берегу голубого озера Рица, затерявшегося в кольце изумрудных гор, стояло небольшое гостиничное сооружение да деревянный настил над прибрежной кромкой воды, вот и вся инфраструктура. В сторонке, на берегу озера, дача Сталина, тоже незамысловатая.

Скромности в быту вождю не занимать. Запомнилась дорога к озеру, узкая, прижимавшаяся к горному склону, а с другой стороны то обрыв, то пропасть, куда лучше не заглядывать. По всем маршрутам картины первозданной природы, влекущие нетронутой дикостью. Поездка вдоль морского побережья имела своё, особое очарование. Море – вечно живая субстанция планеты, находящаяся в постоянном движении и волнении, а то кидающаяся в яростных накатах водных громадин на прибрежную твердь. Море – это бушующая жизнь планеты, в отличие от окаменевшей земной коры, подающей признаки жизни лишь в колыханиях лесных покровов, и те безжалостно уничтожаются алчным человеком. Человек, эта живущая меркантильными интересами бабочка-однодневка, страшно далёк от природы, от человечества, потому-то он беззаботно рубит сук, на котором сидит, обращая континенты в пустыни Сахара. На век бабочки-однодневки леса пока хватает, хотя с натяжкой, а до судеб человечества ему и дела нет. Человек и есть первый враг человечества.

Не обременяя себя планетарными проблемами, мы нежились на пляжах Пицунды. И все-то было замечательно, кроме неудобства с песком, налипавшим на ступни, когда надо было перед уходом надевать обувку. Как избавиться от помехи? Моя находчивая спутница – решительности ей было не занимать – и здесь нашлась, ловко закинув ногу для омовения в мойку под краном, назначение которого предписывалось объявлением: «Вода для мытья фруктов». Во взглядах собравшейся очереди с фруктовыми припасами читалось неодобрение вызывающего поступка неучтивой девицы.

– Девушка, для вас же написано – вода для мытья фруктов, – выразил общее недовольство мужской голос из очереди. Надо было разрядить напряжённую обстановку, что мне удалось изречением известной присказки:

– Она и сама тот ещё фрукт!

Под раздавшиеся смешки наша парочка унесла ноги от греха подальше.

* * *

Отдых окончен, и мы на обратном пути, на этот раз по железной дороге. На станции Геленджик женщина продавала ведро сливы за рубль. Сочных плодов с сиреневой кожицей хватило до станции Красный Кут Саратовской области, где мы навестили Гельму Мартыновну, маму моей подруги по комсомолу, институту и, с некоторых пор, по жизни. Из Саратова уезжали по длинному железнодорожному мосту через привольно разлившуюся Волгу-матушку, которая в сером полноводье несла на себе большие нефтяные пятна. Даже на взгляд ощущалась лоснящаяся жирная плёнка на водной поверхности великой русской реки, за которую некому было заступиться. Общество служило послушным придатком государства, как профсоюз считался «приводным ремнём партии», а об экологических движениях и понятия не имелось. Помнится, в школьных учебниках по географии публиковались снимки, где небо чернело от густого дыма заводских труб. Снимок наглядно отображал величие достижений в деле индустриализации страны, так что люди без особого недовольства вдыхали заводскую копоть, приближающую их к светлому будущему.

За мостом – город Энгельс, в довоенное время значившийся столицей Автономной республики немцев Поволжья. Широкую известность город получил весной 1961 года, когда в его окрестностях жители деревни Смеловка, привлечённые раздавшимся в небесах грохотом, увидели спускаемый на них парашют. Откуда взялся? Разве могли они подумать, что к ним пожаловал человек из космоса?

…Тормозная установка на корабле «Восток-1» включилась за шесть тысяч километров от границы СССР, но отключилась на секунду раньше установленного времени, что сбило расчётную траекторию спуска и точку приземления, где космонавта ждала служба спасения. За одной неприятностью – другая. Через десять секунд после торможения должен был отстегнуться электрокабель, соединяющий кабину космонавта с модулем корабля, но он и не думал отстёгиваться…

Две части корабля болтались в космосе подобно ботинкам, связанным шнурками. Кабина крутилась и кувыркалась, уподобившись акробату, перед глазами космонавта мелькали небо, Африка и солнце, а к ним добавилось пламя от раскалившегося в атмосфере «второго ботинка». Гагарин, а это был он, находился на грани потери сознания, держась усилием воли. Перегрузки в десять ускорений, что равнозначно состоянию при весе тела в семьсот килограммов. Представьте себе!

Через десять минут, показавшихся вечностью, сработала «автоматика», разгоревшееся пламя расплавило «шнурок», и кабина отскочила от корабельного модуля, продолжая исполнять кордебалет. Кабина с гулом входила в плотные слои, выравнивая траекторию снижения, появилась радиосвязь с центром управления, и Гагарин доложил, что полёт идёт нормально, хотя и с перегрузками.

На высоте семи километров выстрелило катапультируемое кресло, донёсшее до землян момент прибытия космонавта. Гагарин увидел, что спускается на Саратов, места знакомые, но его относило на Волгу. Вдобавок ко всему, резервный груз весом в тридцать кило вместе с надувной лодкой где-то сорвался, и космонавт остался без средства спасения на воде. Ситуация. Но может быть, всё было к лучшему, если парашютиста, освободившегося от лишнего груза, перенесло через широкую реку, из Саратова – в город Энгельс. Там, в трёх километрах от берега, бабушка Анна Тахтарова с внучкой сажали картошку и обомлели при виде приближающегося чудовища в оранжевом скафандре. «Не бойтесь, – сказало чудовище на чистом русском языке. – Я советский человек из космоса». Позже ТАСС сообщало о десяти смертельных опасностях, поджидающих Юрия Гагарина в полёте, но все они были отведены судьбой или преодолены космонавтом.

Из Энгельса мы, путешествующие студенты, добрались до Красного Кута, где Гельма Мартыновна, птичница комбината пернатых, прижилась с сестрой Леной, когда Ян Антонович переселился в Свердловск. Война разбросала супругов по необъятной стране, и брак распался. Покинутая супруга была бесконечно рада приезду дочери с дружком, о котором отозвалась как о парне «нашенском» и первым делом истопила для гостей баню. В Красном Куте не утихали отголоски новости о приземлении в тутошних местах космонавта, но уже другого, под номером два. В августе 1961-го, за год до нашего приезда, в десятке километров от посёлка приземлился Герман Титов, торжественно встреченный группой колхозников артели «40 лет Октября». На сей раз траектория полёта была выдержана по расчёту, подальше от Волги, но при снижении Герман увидел, что опускается на поезд, несущийся по железной дороге. Посадка на состав казалась неминуемой; и куда он увезёт? Упаси Бог! Бог отвёл небесного гостя от помехи. Прибывший отряд спасателей в дар набежавшему населению оставил парашюты космонавта. Хватило всем. Тем же вечером счастливые девицы щеголяли по Красному Куту в юбках из материала, доставленного из космических высот. Столичным модницам такая удача и не снилась. И в Париже не найти. Но место посадки космонавтов перенесли в широкие казахские степи, где нет ни Волги, ни поездов.

Часть 3
Новоуральск. Урановая столица мира

При каждом посещении Верх-Нейвинска мы встречались с выпускниками группы ФТ-60, с которыми шесть лет грызли гранит атомной науки. Успешнее других сокурсников на комбинате проявил себя Юрий Александрович Дмитриев, прошедший путь от технолога до начальника цеха № 24 (завод Д-3), которым раньше командовал В. Ф. Новокшенов. Дмитриев был назначен руководителем работ по переводу диффузионных заводов на центрифужную технологию и внедрению в эксплуатацию первых шести поколений газовых центрифуг. Он имел два свидетельства на изобретения и свыше сотни печатных работ, награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» и медалями. Почётный гражданин Новоуральска. Петушков и Езов дослужились соответственно до начальников смены и участка. Виктор Корольков – ведущий материаловед комбината. Из Свердловска-45 три абитуриента поступили в нашу группу, В. Комаров, В. Корольков и С. Тюпаев, и все как один, стали на УЭХК кандидатами технических наук. На Уральском электрохимическом комбинате для фантазии Владимира Васильевича Комарова открылся полный простор. Защитив диссертацию, он принялся за штурм по раскрытию перспектив развития комбината и решению грядущих технических и технологических проблем, нажив на избранном тернистом пути немало авторитетных оппонентов. Генератора идей гнобили, притесняли со всех сторон, но великий фантазёр и оптимист не унимался, и, на удивление местного научного сообщества, его бредовые прогнозы через какое-то время сбывались.

Комаров рассказал мне несколько историй, из которых поделюсь с читателем хотя бы одной. В начале шестидесятых годов на Опытном заводе комбината в полупромышленную эксплуатацию были запущены первые блоки новейшего оборудования, благодаря которому Советский Союз осуществлял стратегический прорыв в области ядерной технологии. Технологическая система была рассчитана на работу в условиях вакуума, но к ней была подсоединена труба, из которой атмосферный воздух не был откачан. Не подозревая этого, дежурный электрик принялся за проверочную прокрутку отсекающей моторной задвижки. Он замкнул цепь на «открытие», и последствия по своей разрушительной силе оказались ужасными.

Атмосферный воздух из трубы хлынул в воздушную пустоту, сокрушая на своём пути уникальное оборудование. По технологическим коммуникациям покатился грозный гул, трубопроводы задрожали от газодинамических ударов. Это был ураган в замкнутых полостях, начинённых филигранными устройствами. Электрик свалился с места производимых работ куда-то вниз. На центральном диспетчерском пункте красным заревом вспыхнули сигнальные лампы, контрольно-измерительные приборы зашкалили, на панелях заверещали тревожные звонки. Ситуация вышла из-под контроля. По промышленному объекту завыли аварийные сирены, оповещая о чрезвычайной ситуации. Руководящий состав смены впал в шоковое состояние. Одна из операторов, схватив микрофон громкой связи, в панике заголосила, призывая на помощь начальника цеха: «Виктор Васильевич! Здесь такое случилось! Авария!» Изложив чрезвычайное известие, она дико завыла в микрофон; её громогласные вопли придавали сирене устрашающие, жуткие интонации.

Начальник цеха ринулся туда, в святая святых, на Опытный участок. «За мной! – кричал он на бегу. – Все за мной!» Прибежали на место аварии. Там сменный инженер-технолог, вставив ломик в штурвал наделавшей столько бед задвижки, пытался удержать её в закрытом положении. Он навалился на ломик всем телом, сотрясаясь под воздействием крутящего момента, создаваемого электрическим полем. «Рубить силовой кабель!» – зычно отдал команду начальник цеха. Пожарным топором перерубили питающий кабель. Противоаварийная инспекция уже работала над установлением причин и последствий случившейся катастрофы. «Где этот электрик, устроивший прокрутку всему комбинату?» – затребовала инспекция виновника аварии. Устроителя всеобщей суматохи нашли на месте аварии в кабельном канале. Нашли по ботинкам, торчащим из-под рифлёных перекрытий канала. При обсуждении Акта противоаварийной инспекции последнее слово оставалось за директором, славящимся крутым нравом. Казалось, печальная участь аварийщиков была предрешена.

«Да, виновные будут наказаны, – зарокотал густой директорский голос. – Но под суд я их не отдам, иначе лучшие технологи покинут комбинат. Напротив, в сложных обстоятельствах они должны брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения. Люди должны знать, что они имеют право на ошибку…» Имя того директора сегодня можно назвать – Андрей Савчук.

Андрей Иосифович Савчук, выпускник Уральского политехнического института. Поступив на УЭХК, через двенадцать лет возглавил его и надолго, на двадцать семь лет. Отличался твёрдым характером, незаурядными организаторскими способностями. Доктор технических наук. После выхода на пенсию какое-то время позволил себе расслабиться на отдыхе, но деятельная натура не выдержала пустого времяпровождения, и Андрей Иосифович обратился к преемнику, В. Ф. Корнилову, тоже выпускнику УПИ, с просьбой пристроить его на комбинат, но не куда-нибудь, а в группу старшего инженера Комарова.

– Андрей Иосифович, о чем вы говорите! Конечно, с радостью примем, и не на затычку к Комарову, а на достойное место.

– Нет, нет, Виталий Фёдорович! Я прошу принять меня только к Комарову, у него поиск, творчество, идеи, а другие отделы сам хорошо знаю, там бюрократия да голая исполнительность. Уважь старика, дай подышать чистой атмосферой.

Шесть лет Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, Государственной и премии Совета Министров СССР трудился в группе бузотёра от науки Володьки Комарова. Дышал воздухом творчества.

* * *

В 1985-м, когда мне довелось возглавить делегацию Иркутской области в поездке в ГДР по вопросам научно-технического прогресса, нам продемонстрировали «передовую» разработку немецкой ЦФ размером с турбину ГЭС. Такая «новинка» поразила меня отсталостью, но удивительно, что хвалёная Америка и сегодня недалеко ушла. Имея самый крупный в мире парк атомных реакторов, американцы так и не создали современное производство ядерного топлива.

Американские центробежные конструкции имели высоту двенадцать метров и крепились к стенду анкерными болтами, тогда как советские, при качественно лучших характеристиках, были размером около метра. Поскольку газодиффузионное производство сегодня представляет собой «каменный век», первая мировая держава приступила было к строительству завода под пафосным названием «Американская центрифуга», но американские спецы быстро поняли, что для создания новейшей технологии человечества они ещё не доросли. Вложив в разработку центрифуг пять миллиардов долларов, США в 2016 году приняли похоронное решение демонтировать всё то, что было понастроено под многообещающей вывеской. На территории США действует единственное предприятие, принадлежащее европейской корпорации URENCO, которое работает для выработки топлива АЭС, и то его количество во много раз меньше, чем расходуется на станциях. Заокеанская энергетика подсела на урановую иглу.

Первой отечественной вертушкой надкритической скорости стала девятая модель, введённая в эксплуатацию в 2013-м. Её производительность в четырнадцать раз выше, чем у первой модели, а себестоимость в десять раз ниже. В России ведутся работы по созданию центрифуги одиннадцатого поколения, по которой даже внешние параметры засекречены.

В России на центрифугах работают четыре завода: Сверд-ловск-44 (Новоуральск), а ещё Томск-7 (Северск), Красно-ярск-45 (Зеленогорск) и Ангарск. Эта великолепная четвёрка производит половину мирового обогащённого урана, на экспорт поставляется без малого две тысячи тонн. На сегодня Уральский электрохимический комбинат – крупнейшее в мире обогатительное предприятие, а Россия – бесспорный лидер в атомной энергетике. Это уникальное достижение советской науки, техники и промышленности, ставшее завершающим этапом Атомного проекта СССР, над которым страна героически трудилась с 1945 года. В результате «развитые страны» закупают для атомных станций обогащённый уран в форме тепловыделяющих элементов (ТВЭЛ) у «развивающейся» России. В 2024-м американцы объявили о получении собственного обогащённого урана в количестве девяноста килограммов для питания АЭС. Но что могут значить эти крохи, если годом раньше США закупили у Российской Федерации рекордные семьсот тонн делящегося материала? Итак, центрифуга. Что она дала миру и в первую очередь России? На единицу работы разделения в «вертушках» электроэнергии расходуется в пятьдесят раз меньше, чем в газодиффузионном производстве, потому и себестоимость конечного продукта снижена в несколько раз. Центрифужная техника непрерывно совершенствовалась. Если ресурс непрерывной работы первых вертушек составлял три года, то в последних разработках он был увеличен в десять раз. Тридцать лет работы без единой остановки!

В 1992-м Россия прекратила эксплуатацию всех действующих диффузионных мощностей, в которых отпала надобность. Суммарное потребление электричества на диффузионных заводах превышало все мыслимые объёмы – порядка десяти процентов общего производства страны! С переходом на центрифужный метод основная доля энергетических мощностей, потребляемая атомными комбинатами, была возвращена народному хозяйству.

В Новоуральске цех № 53 протяжённостью почти в два километра, состоящий из восьмисот пятидесяти тысяч «вертушек», тридцать лет работал в обстановке строжайшей секретности. Для иностранной разведки центрифужный гигант оказался иголкой в стоге сена. Заокеанские стратеги, не осведомлённые о русском прорыве, продолжали эксплуатировать устаревшую технологию, которая потребляла семь процентов всей американской выработки электричества, а когда спохватились, то наверстать упущенное оказалось слишком сложно.

В девяностых годах новоявленные американские «друзья» упросили Ельцина допустить делегацию специалистов посетить комбинат УЭХК. Президент, душа нараспашку, дал согласие, и потрясённые американцы, не веря глазам своим, обозревали очередное русское чудо научно-технической мысли. Впрочем, конкуренты свыклись с горьким уделом поражаться русским деяниям. Вот и наши сверхскоростные ракеты, поставленные на боевое дежурство, прошивают атмосферу, в тридцать раз быстрее звука. Называются гиперзвуковыми. В 1993-м между Россией и США была заключена «великая атомная сделка», по продаже американцам низкообогащённого урана (НОУ), получаемого при переработке российского «избыточного» высокообогащённого урана, применяемого в качестве ядерных боеголовок. В течение двадцати лет в США были отгружены сотни тонн энергетического урана для обеспечения топливом атомных станций. Российская казна пополнилась на восемнадцать миллиардов долларов. В послевоенный период государство направляло атомщикам последние скудные ресурсы, а через полвека окрепшая атомная отрасль подставила России надёжное плечо, поддержав страну в тяжёлые девяностые годы.