Текст книги "Охота на Клариссу"

– Сейчас будет много всяких заданий, – граф многозначительно посмотрел на викинга, – и хотя солнце уже село, нужно взять несколько надежных людей и арестовать священника Арлетте.

Гро промолчал, как это было принято у норманнов, но по его многозначительной мине было легко понять, что не пройдет и получаса, как святой отец будет доставлен в замок.

Гроза

Пока Ингмар отдавал приказания, он не заметил, куда ушла Кларисса. Ему рассказали о героическом поступке жены, как она, теряя сознание от страха, на ненадежных простынях спустилась с огромной высоты, любящим сердцем чувствуя беду. Он казнил себя за свою дурацкую ревность и теперь не хотел расставаться с ней даже ни на минуту. Граф прошелся по комнатам, заглянул в спальню – никого нет. Сердце викинга охватила тревога. Нормандец уже не на шутку разволновался, когда вдруг вспомнил о любимом месте жены, скамейке под огромной старой ивой на южном краю острова.

Не мешкая, Ингмар зашагал по узкой дорожке, идущей вдоль берега Сены.

От реки подымались густые испарения. Ингмар шел по едва заметной, почти заросшей травой тропинке. Хотя солнце уже давно спряталось за горизонтом, нагретая земля и вечером еще продолжала излучать теплоту. Благоухали лесные растения. Внезапно небо затянула огромная сизая туча и стало совсем темно. С дерева, растущего недалеко от тропинки, снялась большая птица. Это был владыка ночи – филин. Он сел на могучий бук и стал взволнованно озираться по сторонам, высматривая укрытие. А туча двигалась стремительно. Ингмар пошел быстрее, чтобы успеть спрятаться под густой кроной развесистого дерева. К своей радости, он увидел стройную женскую фигурку возле толстого ствола старой ивы. Кларисса стояла спиной к тропинке и из-за внезапно налетевшего порыва ветра не услышала его шагов. Глубоко задумавшись, она и не заметила, как набежала туча. Ингмар подошел к жене и нежно обнял ее за плечи. От неожиданности Кларисса вздрогнула и, повернувшись, любовно прижалась к мужу.

– Сейчас будет гроза, необходимо поскорее вернуться в замок, – одним духом проговорил он.

Как бы в подтверждение его слов, издалека донесся глухой удар грома. Внезапно порыв сильного ветра вынудил зашелестеть тысячи листьев. Едва только они двинулись в путь, как пошел дождь и стало ясно, что уйти от грозы не удастся. Сначала с неба упало несколько крупных капель, а затем хлынул настоящий ливень. Молодым людям пришлось вернуться под надежную крону могучего дерева. В следующее мгновение стена теплого летнего дождя ударила сбоку по толстому стволу ивы и двум прижавшимся друг к другу влюбленным. Ингмар, пытаясь как можно больше закрыть жену от ливня, обхватил ее покрепче своими большими руками. Пока молнии сверкали вдалеке, Клариссе было не очень страшно, но, когда они стали вспыхивать в непосредственной близости, трепет охватил вконец измотанную страшными событиями этого трудного дня молодую женщину.

Граф прижал жену к стволу ивы и все время старался прикрыть ее своим телом от дождя. Вспышки молний происходили в воздухе, кругом, повсюду. Молнии блистали очень часто и имели кровавый оттенок. Раскаты грома были мощные и размашистые – Кларисса со страхом ощущала, как от них содрогались земля и воздух. После каждого сотрясения дождь шел еще сильнее.

Обнявшись, они стояли, не говоря друг другу ни слова. Сквозь промокшую ткань Ингмар ощущал нежное тепло ее тела и слышал частые удары сердца испуганной женщины. Руки викинга опустились ниже, захотелось приблизить ладони любимой к своим губам, чтобы успокоить. Но в это мгновение почувствовал, что Кларисса что-то держит в руках. Повернув запястье женщины, норманн увидел, что она сжимает кинжал.

– Что это, дорогая? ― спросил он. В разжавшейся руке викинг увидел изогнутый восточный клинок. Он посмотрел на него и положил на скамейку.

– Тебе незнакомо это оружие? – настороженно спросила графиня.

– Видел похожие в Итиле, столице Хазарии, но такой я бы не купил… Мне нравятся кинжалы потяжелее. Откуда он у тебя?

– Я его нашла в твоих вещах! А ведь это кинжал моего отца! Он был у него, когда их убили.

– Я вижу, что все эти чудеса из одной истории. Дома ты мне все расскажешь. Но сейчас тебе нужно успокоиться. Ты вся дрожишь! – он склонился к ней и осторожно поцеловал.

Кларисса вздрогнула, когда Ингмар начал медленно и нежно ласкать ее груди.

– Я безумно люблю тебя! – выдохнул он, гладя полные груди, обтянутые мокрым платьем. – Всю эту неделю, когда мы с тобой были в ссоре, я горел в адском огне.

Его рука, скользнув по животу, остановилась на пухлом холмике. Она, как зачарованная, смотрела в его красивое лицо, видя в горящих глазах мужа сумасшедшее вожделение. Ингмар снова опустил голову: Кларисса и не заметила, когда он освободил груди от влажной ткани, лишь тихо вскрикнула, когда его горячие губы прикоснулись к затвердевшим от холода соскам. Томная нега разлилась внутри молодой женщины, когда жесткий рот впился в пылавшую блаженной болью грудь – соскучившееся по его объятьям тело с упоением отозвалась на пылкие ласки, предвкушая наслаждение.

Она забыла о своем страхе перед грозой, о том, что они стоят под дождем, прижавшись к грубой шершавой коре старой ивы, и промокли до последней нитки – во всем мире важен был только он и его жаркие ласки. Один удар грома был особенно оглушителен. Молния ударила как раз в той стороне острова, где находилась старая ива. Волны энергии огромной силы бушевали в природе и, проникая в возбужденные страстью тела, заставляли трепетать сердца влюбленных еще сильнее. Кларисса судорожно прижалась к сильному телу мужа, но его пылкий поцелуй заставил ее забыть о грозе.

Он немного повозился с завязками своей одежды, затем приподнял мокрый подол ее платья и коленом заставил раздвинуть ноги. Кларисса почувствовала, что горячие пальцы оказались внутри ее сокровенного места. Ингмар взял руку жены и положил на свое естество. Она поняла его желание и стала осторожно сжимать и поглаживать упругую бархатистую плоть. И сразу же страсть запылала в ее душе. Кларисса прижалась к мужу и так сильно вздохнула, что ощутила, как заболела грудь. Она продолжала ласкать его, и разгоряченный мужчина обрушил на жену град поцелуев. Пальцы Клариссы невольно сжались чуть крепче, и низкий, почти звериный стон вырвался из его груди. Ингмар отстранил ее руку и, подхватив жену под ягодицы, начал медленными толчками входить в ее лоно.

– Прошу тебя, – всхлипнула она еле слышно, и он одним мощным рывком ворвался в нее. Кларисса глухо охнула, вцепившись в бугристые плечи. Ее ноги еще шире раздвинулись под неистовым натиском сильного тела. Прижав жену к корявому стволу старой ивы, Ингмар начал резко врезаться в нее, входя все глубже и глубже. Сотрясавшие ее тело толчки доставляли ошеломительное удовольствие. Пылая от желания, она обвила его ногами за талию и притянула поближе к себе, чтобы полностью насладиться всей мощью могучего мужчины. Его страсть возбудила в ней вожделение такой силы, что она сама себя не узнавала в этой охающей и вскрикивающей от блаженства женщине. Он снова склонился к ее груди и жадно втянул в рот разбухший сосок – и неистовая буря волна за волной обрушилась на нее, заставляя ее извиваться, корчиться, сотрясаться от беспредельного наслаждения. Кларисса закричала, и в то же самое мгновение он вонзился в нее и вдруг остановился, содрогаясь всем телом, – жаркая влага излилась внутрь ее тела.

Ингмар, не выходя из Клариссы, нежно целовал жену, когда издалека, в темноте, раздался рев Магнуса:

– Ингмар, где вы? Что случилось?

– Ничего, просто дождь пережидаем. Сейчас идем!

Между тем гроза стала удаляться, но молнии еще вспыхивали на небе, отражаясь широкой огненной полосой на горизонте, и издали долго еще доносились глухие раскаты грома, но Клариссе было уже не страшно.

Ингмар одернул платье Клариссы как раз вовремя – к старой иве подошел Магнус. Он принес два плотных морских плаща. Муж тщательно закутал Клариссу в плащ с капюшоном, оделся сам, и они пошли в замок по скользкой от воды тропинке.

Кларисса шла, поддерживаемая крепкой рукой Ингмара, и ощущала необычайную легкость во всем теле, на душе у нее было необыкновенно радостно. Все печали ушли, сердце было переполнено счастьем – муж признался ей в любви, и она знала, что это признание шло у него из сердца. И, конечно, он не мог убить ее родителей, он такой благородный человек. Это все Жанна наплела! Но с этим кинжалом неясно. Кто подбросил его в вещи мужа? Нужно выяснить все до конца и перестать мучиться.

Когда они пришли в замок, ужин уже стоял на столах, но никто не приступал к еде – все ждали графа с женой. И когда они вошли промокшие, но счастливые, все обитатели Мелана, находившиеся в его большом зале, поняли, что в замке воцарился мир. Ужин прошел на редкость весело, все смеялись, шутили, хвалили поваров за вкусную еду. Но никто не заводил разговоров о сегодняшнем дне, люди как сговорились молчать об этом.

После ужина Кларисса с мужем отправились в большую спальню, где Ингмар спал один целую неделю. Заботливая тетя Мари приказала принести в спальню ванну, и Кларисса моментально забралась в благоухающую теплую воду. Ингмар тоже залез в огромную деревянную емкость и занимался там любовью с женой. Они резвились как дети, брызгая водой и целуясь. Кларисса со смехом вспоминала первую брачную ночь, как она, безумно перепуганная видом возбужденного фаллоса, сбежала от мужа. Сейчас она смело ласкала его естество и бесконечно наслаждалась, когда он овладевал ею.

Выбравшись из ванны, Ингмар вытащил жену и тщательно вытер ее разгоряченное тело. А когда они оказались в кровати, он приподнял ее налившиеся груди и тихо спросил:

– Милая, ты ничего не хочешь мне сказать? У тебя давно не было этих дней?

– Больше не было, после нашей свадьбы… ― пролепетала, смутившись, Кларисса.

– Ты понимаешь, что это значит? Ты забеременела, и, судя по твоей пополневшей груди, сразу же после нашей брачной ночи.

– Я знаю. Мне тетя объяснила… – стыдливо прошептала она.

– Я такой болван! Тебе пришлось рисковать не только своей жизнью, но и жизнью моего ребенка! Клянусь, я больше никогда не обижу тебя! И всегда буду верить в твою любовь. Сегодня я увидел твою душу…

– Я хочу тебя попросить, Ингмар, лишь об одном! Не заставляй меня страдать из-за ревности, не изменяй мне с другими женщинами, кто бы это ни был – рабыни, наложницы, любовницы. Если разлюбишь, скажи прямо, и я тебя освобожу от данного мне слова. И уйду, уеду к тете Мари. Обещай мне это сейчас! Скоро у меня будет не очень красивая фигура, и ты станешь заглядываться на других. А я не вынесу этого!

– Моя родная, ты сегодня спасла мне жизнь! Я живу, дышу, люблю тебя только потому, что ты проявила чудеса смелости для такой юной женщины. Я никогда не изменю тебе, разве ты сама меня разлюбишь. Клянусь тебе в этом своей честью! Можешь не беспокоиться по этому поводу. А какая у тебя будет фигура – неважно! Ведь ты вынашиваешь моего ребенка. И думаю, ты родишь мне несколько сыновей и пару дочек! – Муж снова начал целовать Клариссу и дело кончилось тем, что она снова стонала от страсти.

А когда она, полностью насытившись его ласками, почти засыпала, Ингмар спросил ее, что за тайны крутятся возле этого сарацинского кинжала. Кларисса рассказала ему все: и как нашли кинжал в его вещах, и как она страдала, мучаясь от боязни спросить и узнать о том, что любимый муж – виновник смерти родителей, и как ревновала его к Матильде. Нормандец сразу понял причину плохого настроения жены, которое Жанна так коварно использовала, чтобы погубить их любовь.

– Я в это время был на Руси, в Булгаре. Ты можешь спросить у кого угодно. Я не обижаюсь на тебя, потому что сам натворил из-за ревности кучу глупостей. Но в дальнейшем, прошу тебя, всегда спрашивай меня прямо о чем угодно! И я, клянусь Одином, честно тебе отвечу. Ну все, закончим эти разборки. Тебе нужно заснуть. Ведь теперь ты в ответе за здоровье нашего малыша. А с этим кинжалом я разберусь. Он ведь принадлежал твоему отцу. Значит, имеются люди, которые мне расскажут, как он у них оказался. Я найду убийц твоих родителей, просто обязан это сделать, такой у нас закон.

Монастырь

Небольшой отряд из пяти викингов во главе с Ингмаром выехал из стен замка еще затемно, чтобы успеть добраться до аббатства и решить все важные вопросы.

– Эй, монах, – воскликнул Гро и направил своего коня к грузному мужчине, шагающему по краю дороги. Гладко выбритая середина головы, обрамленная кружком густых темных волос, поблескивала на фоне светлеющего на востоке неба. Монах оглянулся и от неожиданности замер – прямо на него скакал вооруженный норманн, а за ним следовало еще несколько здоровенных северян. Рука мужчины произвольно потянулась к левому боку, где, наверное, когда-то висел меч, но на грубой веревке болталась лишь холщовая сумка, и монах растерянно замер.

– Не бойся, – продолжил Гро, придерживая коня, – нам бы только узнать дорогу к аббатству Монтэ Касьон.

Служитель церкви как будто потерял дар речи, выпучил глаза и показал рукой вдоль дороги, потом сделал какой-то непонятный жест и указал вправо.

– Ты что, немой?

– Да не немой он, – ввязался в беседу подъехавший Арни, – у них в этом аббатстве полно таких, кто дал обет безмолвия. Чего только не делают эти христиане, чтобы угодить своему гневному Богу. Видишь, у него на поясе болтается восковая дощечка?

Монах или сам вспомнил о дощечке, или понимал норманнскую речь, но сразу же схватил стило и стал рисовать схему пути.

– Так-то оно понятней, чем жесты глухонемых, – заключил Ингмар, взяв приспособление для письма из рук монаха, и стал рассматривать его, – пусть идет с богом.

Но монах сделал еще один жест – развернув ладонь, служитель церкви начертил на ней крест.

– Ого, – возмутился Арни, – он еще и плату требует за столь небольшую услугу.

– А что ему нужно? – спросил Гро.

– Этот жест означает пирог, – пояснил тот. – Ему нужно дать хорошего пинка и этой дощечкой по лысине, – рявкнул Отто, собираясь спешиться.

– Не трогай его, он, скорее всего, голоден, – остановил викинга Ингмар, – они в монастыре и едят-то всего раз в день.

– Но зато как, – возразил Арни, похоже, он был знатоком католических обычаев.

– Судя по пузу, он не сильно усмиряет свою плоть, – засмеялся Гро.

– И все же наградим его, пусть пожелает нам удачи, – заключил граф и достал из сумки монету.

Глаза монаха чуть не вылезли из орбит, и он отчаянно замахал руками при виде денег.

– Ингмар, им запрещено брать деньги, – опять проявил свою осведомленность старый рулевой и достал краюху черного хлеба.

Монах с радостью взял еду и стал кланяться чужеземцам и осенять их крестным знамением.

– Ну вот, так и поедем, крещеными, но без хлеба, – засмеялся великан Тордис, который за все это время по своему обычаю не вымолвил и слова. Зато речь этого богатыря невозможно было остановить после третьей кружки эля, как тогда на свадьбе.

– Смотри, Тордис, история про такого, как ты, – начал Арни, – один франк, такой же молчаливый, как ты, узнав, что в монастыре почти не разговаривают, пришел туда и постригся в монахи…

Викинги сгруппировались плотнее возле рассказчика, ожидая услышать веселую историю, только граф так и ехал на своем Дагни чуть впереди. Впрочем, он тоже с улыбкой прислушивался к болтовне Арни.

– Ну настоятель и говорит ему: «У нас в монастыре за пять лет ты имеешь право произнести только два слова». Угу – махнул в ответ новоиспеченный монах и пошел к своим братьям. Через пять лет настоятель подзывает его и спрашивает: «Какие два слова ты скажешь?» «Постель жесткая», – отвечает тот. Еще через пять лет настоятель говорит: «А сейчас что скажешь?» – «Еда невкусная». Прошло еще пять лет, и настоятель дал возможность нашему монаху сказать еще два слова.

– И что же он сказал? – спросил заинтригованный Тордис.

– «Я ухожу!» – скривив хитрую гримасу, ответил Арни, и все захохотали.

– Я вам другую историю расскажу, – вмешался в разговор Гро, – вы же знаете, что они в монастыре каждый день читают свои священные книги?

– Конечно, – отозвался Отто.

– Так вот, – продолжил шустрый викинг, – как-то раз, закончив службу, старший священник объявил монахам: «В следующее воскресенье я буду беседовать с вами на тему лжи. Чтобы вам было легче понять, о чем пойдет речь, прочитайте перед этим дома семнадцатую главу Евангелия от Марка». В следующее воскресение он перед началом своей проповеди и говорит: «Прошу тех, кто прочитал семнадцатую главу, поднять руки». Почти все присутствующие подняли руки. «Вот именно с вами я и вынужден буду поговорить о лжи, – сказал священник. – У Марка нет семнадцатой главы».

– Насчет лжи есть другая история, – вновь заговорил Арни, – франк приходит в церковь на исповедь. «Святой отец, я занимаюсь любовью со своей невестой пятнадцать раз в день! Это грех?» Тот отвечает: «Да, сын мой, ложь – это великий грех!» На этот раз грубый смех воинов наиболее сильно разнесся по окрестности. Даже обычно сдержанный Ингмар не выдержал и рассмеялся.

Так, скрасив дорогу веселой беседой, викинги наконец-то добрались до стен монастыря. Сложенные из крупных серых камней массивные строения аббатства скорее напоминали замок, чем монашескую обитель. Лишь две колокольни напоминали об истинном предназначении мощного сооружения. Монастырь расположился на пригорке и со всех сторон был окружен возделанными полями и лугами с пасущимися на них большими стадами коров.

– Похоже, монахи сильно любят молоко, – предположил Ингмар.

– Нет, – ответил Арни, – они здесь делают хорошие сыры. Монастырь Монтэ Касьон славится своими секретными рецептами. Сыры, не портясь, хранятся по нескольку лет и хорошо продаются.

Викинги подъехали к массивным дубовым воротам и спешились. Тордис приподнял рукой железный молоток в виде кольца, который висел у небольшого окошечка, и резко стукнул.

Почти мгновенно смотровое окно открылось и в нем приехавшие увидели настороженные черные глаза. Впрочем, крышечка сразу же захлопнулась.

– Ты не понял, осел, кто приехал, – заорал возмущенный Тордис и заколотил в двери громадными кулачищами, – это граф Ингмар де Мелан! Сейчас же открой!

Но имя графа не произвело впечатления на привратника, и викинг принялся колотить уже ногами.

– Сейчас, сейчас, доложу только, – послышался испуганный голос, и все застыли в напряжении.

Очень скоро опять послышались шаги, и тяжелые ворота со скрипом распахнулись. Этот монах оказался худым и мелким, не в пример своему брату, который указал дорогу в аббатство. Глазки у служителя церкви испуганно бегали – видно, свежи еще были в памяти монахов события трехлетней давности, когда викинги разорили монастырь. Но титул графа Мелана подействовал успокаивающе, и гостей все же впустили. Викинги пошли вслед за монахом, хрустя сапогами по мелкой гальке, которой были обсыпаны дорожки внутреннего дворика монастыря. Дворик был окружен со всех сторон галереями из колонн, замыкающихся арками. Воины прошли мимо небольшого мраморного бассейна, увенчанного прямоугольным крестом, и вошли в длинный зал с рядом массивных каменных столбов серого цвета, делящих его на две части. На столбы опирались тяжелые высокие своды, отделанные черным полированным камнем. Справа – вдоль окон, и слева – вдоль стены, располагались тяжелые грубые столы, изготовленные из какого-то темного дерева. За столами сидели монахи и, по всей видимости, готовились обедать. Другие братья сновали с большими глиняными тарелками и расставляли их так, чтобы каждому досталось по тарелке с дымящейся похлебкой.

– Какие-то яйцееды, – насмешливо сказал Отто, показывая на большие блюда, располагающиеся посередине обеденных столов.

И вправду, каждому брату полагались не менее шести яиц, а также грубый хлеб, лук и сыр. Еще монахам наливали по кружке красного, терпко пахнущего вина. Навстречу гостям вышел седой невысокий настоятель монастыря – вся группа викингов остановилась.

– Граф Ингмар де Мелан, – представился Ингмар и чуть поклонился.

– Рад видеть нового соседа в гостях у нашей обители, – ответил отец Филипп де Вуал, – не угодно ли вашим стражникам отобедать нашими скромными блюдами, пока мы побеседуем?

По указанию аббата поставили дополнительные приборы; на столе, по случаю приезда гостей, появился нарезанный тонкими ломтями копченый свиной окорок.

Ингмар махнул рукой, и викинги с удовольствием стали рассаживаться за столом. Настоятель вместе с графом прошли в соседнюю комнату. Центральную часть небольшого помещения занимал массивный стол с разбросанными на нем толстыми старинными фолиантами. Отец Филипп вежливо указал графу на широкую скамью напротив стола, а сам устроился на своем привычном месте – на стуле с высокой спинкой.

В келью вошел монах. Он быстро убрал со стола книги и стал накрывать к обеду. На гладкой черной поверхности появилась зажаренная на угольях свинина, салаты из овощей, пирог с капустой, печеная форель, кубки с различными винами и вареные яйца. Но в отличие от тех, что были поданы монахам, эти были фаршированы грибами. Ингмар сделал нетерпеливый жест, но настоятель остановил его.

– Не стоит отказывать себе в хорошей пище, сын мой, – заговорил он, – эти небольшие радости, что даровал нам Господь, мы можем потерять уже завтра…

– Благодарю вас, – ответил граф и с удовольствием принялся за еду. Признаться, с раннего утра у него и крошки не было во рту и отказаться было нелегко.

– У вас отменная кухня, отец.

– Мы проводники культуры в этом грубом краю, граф, – с удовлетворением ответил настоятель, – жители окрестных селений обучаются у наших монахов приготовлению различных блюд, сыра, вина. Также нам указал Господь и грамоту сеять среди крестьян. А какое дело привело вас в наш монастырь? – священник неожиданно переменил тему.

– Я хотел разобраться в таинственной истории, связанной с убийством родителей моей жены – графа Эдмонда де Мелан и его жены Эмилии.

Отец Филипп отодвинул в сторону блюдо с салатом и внимательно посмотрел на гостя.

– Кажется, никого не осталось в живых после того нападения викингов, – наконец заговорил он, – да и зачем это теперь вам? Ведь прошло около трех лет!

– Видите ли, господин аббат, у меня есть совесть и сердце, – ответил Ингмар, – и я не могу оставаться спокойным, пока не найду подлого убийцу своих родственников, графа и графини де Мелан. Такие уж у нас обычаи в Норвегии.

– Даже если он окажется вашим соотечественником?

– Тем более, отец. У нас есть некоторые принципы и обычаи, которыми мне не следует пренебрегать.

– Конечно, это кровная месть? – многозначительно сказал настоятель.

– И это тоже.

– Но вы не можете брать на себя функции бога на земле и, верша суд, отнимать жизнь.

– В этих словах есть доля лукавства, – Ингмар улыбнулся, – во-первых, эти люди сами себя поставили вне законов и обычаев нормального общества и будет справедливо, если они уже на этом свете получат заслуженную кару за свои злодеяния. Во-вторых – и сама церковь не гнушается отнимать жизнь у еретиков или других преступников, уличенных, по ее мнению, в связях с дьяволом.

Отец Филипп поморщился.

– Не будем углубляться в словоблудие, сын мой, – ответил он, – в какой-то мере я готов понять вас, тем более что здесь были убиты также и наши братья. Честно говоря, я буду даже рад помочь вам в поисках преступников. А уж что вы с ними сделаете – это ваше дело. Но чем же вас порадовать?

С этими словами падре задумался, а потом вдруг зазвонил в маленький серебряный колокольчик. Появился тот самый монах, что подавал на стол. Круглолицый мужчина лет сорока уставился маленькими, словно изюминки, глазками на своего господина.

– Послушай, Бастиан, – обратился к монаху настоятель, – я припоминаю, что после того, как викинги напали на монастырь, один человек все же остался в живых.

– Да, отче, это Дион, виллан из дальнего селения. Он был тяжело ранен тогда, и бандиты решили, что он мертв.

– Ну и как он, отошел?

– Давно не видели его, может, и нет его уже в живых. Болел он после ранения очень долго.

– Ты можешь указать нам этого человека? – вмешался в разговор Ингмар.

– Если отче прикажет, извольте.

– В таком случае, не будем терять время! – поднялся из кресла Ингмар.

– Ну уж нет, – заулыбался настоятель монастыря, – я вас не опущу, пока вы не отобедаете.

– Тогда на вас ляжет вина, что мы останемся ночевать в поле!

– Ночлег я вам обеспечу, – продолжал настаивать священник. – Бастиан знает всю округу и устроит вас в надежном месте.

В монастыре нашлась неплохая лошадка для монаха Бастиана, и утром следующего дня, поднявшись как можно раньше, викинги отправились в дальнее селение, где, по словам Бастиана, можно было найти единственного свидетеля нападения на монастырь – виллана Диона.

Отряд вновь растянулся вдоль каменистой дороги, а Ингмар и монах немного приотстали, чтобы спокойно поговорить с графом, не прислушиваясь к веселым разговорам дружинников.

– И что, действительно погибли все, кто был в монастыре при нападении викингов? – спросил Ингмар.

– Да, мессир, – односложно ответил Бастиан, монах явно не отличался красноречием.

– Что же это за изверги, что не пожалели даже служителей церкви? – Ингмар попытался надавить на чувства толстяка, чтобы хоть как-то разговорить его.

Бастиан тяжело вздохнул и перекрестился.

– На все воля божья, – едва слышно прозвучал под цокот копыт его негромкий ответ.

– Сомневаюсь, что Бог так жесток.

– А вы разве не участвовали вот в таких жестокостях? Вы ведь тоже воин!

– Я слышал, что не пощадили даже жену графа, – уклонился от прямого ответа вождь викингов, – а поскольку я теперь являюсь прямым наследником невинно убитых, по нашим обычаям обязан кровно отомстить убийцам.

– Даже если они ваши соотечественники? – монах начал оттаивать.

– Тем страшнее будет их участь. Да, мы пришли в эту страну с мечом, но не для того, чтобы грабить и насиловать беззащитных. Мы предлагаем сразиться с нами в честном бою. Беда тому викингу, который поднял руку на безоружную женщину, ― сурово сказал Ингмар.

– Да, ваши слова справедливы, мессир граф, – в маленьких глазках Бастиана мелькнул огонек, – если бы все так рассуждали, то не было бы у нас, монахов, нужды замаливать у Бога грехи людей.

– Вот увидишь, Бастиан, я найду убийц, и они пожалеют о том проклятом дне, когда они ступили на землю монастыря Монтэ Касьон. Но вот что меня удивляет! Говорят, жена графа Мелана была очень красива. Если бы это были мои земляки, они бы увели ее в плен, а не зарубили. Ты уверен, что это были норманны?

– В чем я могу быть уверен, господин, если меня там не было?

– Но слухами земля полнится.

– Вы правы, граф, люди говорят многое…

– И?

– Ну и говорят, что эти люди были все в масках и почти не болтали, – монах протянул руку к кожаному мешку с водой и сделал несколько жадных глотков. Солнце уже начинало припекать, а по монастырскому обычаю во рту служителя церкви еще не было и крошки. – Но все же несколько слов было сказано, причем на французском языке, – наконец закончил он.

– А почему же тогда решили, что это викинги?

– У нас все сваливают на вашего брата, – Бастиан хитро покосился на графа, – но еще и одеты они были как северяне.

– И что, они ограбили монастырь?

– В том-то и дело, что особого грабежа не было, – задумчиво ответил монах. По всему было видно, что он смышленый и наблюдательный малый. – Так, схватили наспех, что попалось в руки.

– А зачем же тогда убили всех?

– Думаю, не хотели, чтобы были свидетели.

– Мои соотечественники не боятся свидетелей, – сказал Ингмар. Наконец-то над головами всадников сомкнулись ветви деревьев и ехать стало легко и приятно. – Если мы атакуем, то у нас это считается подвигом, так считается в Норвегии. Никогда не видел, чтобы викинги шли в бой с закрытым лицом, – добавил он.

– В том-то и дело, мессир граф, – согласился Бастиан, – и нам этот ваш обычай известен. Эти грабители ворвались в монастырь после трапезы, когда братия почивала. При этом они убивали всех, кто попадался им на пути, – сначала привратника, затем ключника, а потом и старого монаха, который копировал Писание, ― монах замолчал на мгновение, но справился с собой и продолжил: ― После этого бандиты ворвались в кельи и рубили мечами братьев прямо в постелях. Поэтому никто не мог видеть, как убивали графа и его жену.

– А как там оказался виллан?

– Ему не повезло, как и вашему покойному тестю. Дион приехал за монастырским сыром, хотел выменять его на пшеницу. Он отдыхал после долгого пути в дворике, которым вы изволили проходить, возле бассейна, и получил удар мечом по спине, когда пытался закрыться.

Ингмар с интересом посмотрел на медлительного рассказчика.

– Виллан упал в воду, – продолжал тот, – и убийца подумал, что он утонул. Но потом бедняга Дион выбрался из бассейна и отполз в кусты можжевельника. Можно сказать, что эти заросли спасли ему жизнь.

– И он мог оттуда что-нибудь видеть?

– Возможно, мессир, хотя это лучше узнать у него самого.

Монах надолго умолк. У Ингмара сложилось впечатление, что Бастиан пожалел о пробившейся у него разговорчивости.

– Бастиан, ты боишься их?

Монах резко повернулся к графу, как будто ужаленный.

– Моя жизнь так скучна и уныла, мессир граф, что ничего не изменится оттого, если я умру сегодня или же через тридцать лет, – наконец заговорил он, – дни проходят однообразно и почти без радостей. Однако это не значит, что мое сердце превратилось в камень. Я сам постригся в монахи после великого горя, постигшего мою семью. Моя молодая жена, прекрасная Бриджит, была изнасилована и убита в Лейнском лесу, что находится во владениях пресловутого барона Доната де Брюнне. Я также слышал, что он имеет какое-то отношение к банде, что прячется в этом лесу.

Ингмар с состраданием взглянул на монаха.

– Да, да, мессир, ей было всего двадцать, и она уже понесла от меня. Эти негодяи, наверное, рвали ее когтями, так она была истерзана. Если бы у меня были ваши возможнос ти, мессир граф, я бы все отдал, чтобы найти убийц. Но я был всего лишь бедный виллан. Не смог я продолжать жить как прежде и ушел в монастырь.

Ингмар опустил голову. Он вдруг ощутил всем сердцем глубину горя, которое постигло Бастиана. Наверняка уже прошло много лет, но в тихих словах франка чувствовалась такая боль, что Ингмар невольно поежился. Викинг не нашел подходящих слов, чтобы утешить монаха, да и были ли такие слова.

– Я знаю, что вы сочувствуете мне, мессир, хотя не вымолвили ни слова, – вдруг сказал Бастиан, – и поэтому решил помочь вам. Я надеюсь, что вы найдете убийц, пусть даже и других, а не тех, что измывались над моей милой Бриджит, – голос монаха дрогнул, и Ингмару показалось, что тот смахнул слезу. – Пусть хоть немного в этом мире прибавится справедливости, пусть хоть иногда ответят те, кто попирает заповеди Господни…