Текст книги "Охота на Клариссу"

Вдруг сильные руки подхватили ее и понесли ― Кларисса, взвизгнув, оказалась на коленях у мужа, возле стола.

– Хватит дуться! ― Ингмар стал насильно кормить ее земляникой, перемежая поцелуями. Потом они отведали ореховых пирожных, запили медовым напитком. Почему-то злость у Клариссы улетучилась, Ингмар показался не таким уже и плохим. Она припомнила слова тети Мари и вынуждена была согласиться, что все-таки могло быть и намного хуже. В своих мыслях она так отошла от своей неприязни к викингу, что и брачные обязанности показались Клариссе не такими уже и неприятными.

А когда он раздвинул ворот рубашки и сомкнул губы на полной груди, ее юное тело затрепетало от восторга. Снова блаженство охватило Клариссу, когда норманн поднял подол и, усадив ее лицом к себе, опять глубоко вошел в девичье лоно. Долгие, иссушающие поцелуи, восхитительное ощущение наполненности, мощные толчки его естества, вызывающие сладострастные ощущения, – юная графиня кинулась с головой в водоворот плотской любви. А ненасытный викинг до утра не давал ей уснуть, выполняя свое обещание показать, как норвежцы умеют любить женщин.

Подарок

Выбравшись из постели, Ингмар подошел к окну. По небу медленно плыли высокие кудрявые облачка. Они зарождались в его беспредельной синеве, неспешно двигались с запада на восток и быстро таяли. Весело чирикали птицы в зарослях дикого плюща, который полностью затянул крепостную стену снаружи. Мужчина сладко потянулся, по телу пробежала приятная истома – результат жаркой ночи и безмятежного утреннего сна. Захотелось, как птица, выскользнуть в окно и улететь в это голубое прозрачное небо. Ленивый взгляд Ингмара упал вниз, во двор, где неспешно перемещались усталые после праздника слуги. Викинги продолжали храпеть, заснув в разных позах в тех местах, где их настиг последний роковой глоток. Не ускользнуло от внимания молодого графа и то, что с пяток дружинников все же прохаживается по крепостной стене, напряженно вглядываясь вдаль. Охрана была настороже, и это радовало.

Хевдинг оглянулся и посмотрел на жену. Край одеяла откинулся и обнажил нежный изгиб спины с соблазнительной ямочкой у основания позвоночника. Ингмар подошел к кровати и осторожно прикрыл новобрачную. Стараясь ее не разбудить, нормандец вышел из комнаты и сбежал по крутым каменным ступеням во двор.

– Олаф, – окликнул одного из своих дружинников граф, – ты пригнал лошадь?

– Да, Ингмар, – молодцевато ответил викинг и сразу же вывел из стойла стройную белоснежную кобылу с длинным черным хвостом и такой же гривой, заплетенной в мелкие косички. Кобылица была явно сарацинских кровей – длинные стройные ноги, изящные округлые бедра и тонкая шея выдавали благородное происхождение. Животное тревожно вздрагивало в непривычной обстановке и нервно перебирало пушистыми чуткими ушами. Придерживаемая за поводья твердой рукой ратника, она покорно грызла зубами удила и погладывала вокруг, стараясь угадать в незнакомых лицах своего будущего хозяина.

– Отличный будет подарок графине! – воскликнул Олаф, но Ингмар приложил палец к губам и указал на открытое окно на втором этаже. Все поняли, что Кларисса еще спит. Кобылица продолжала гарцевать, звонко цокая узкими копытами по мощеному двору замка.

Ингмар опять глянул вверх. Теперь в окне он увидел лицо жены. Молодая женщина с восхищением смотрела на дорогой и редкий подарок мужа. Граф сделал движение пальцами в сторону жены, обозначающее приветствие-приглашение, и уже спустя пару минуту он осторожно усаживал запыхавшуюся от быстрого бега по лестнице новобрачную в новое хрустящее седло тоже сарацинской работы. Мужчина с удовольствием обхватил жену за бедра и не спускал жаркого взгляда с ее восхищенного лица, когда она осматривала животное.

– Ее зовут Сейла, – сказал Ингмар.

Сейла дернулась и покорно пошла шагом по каменной мостовой, но всем было видно, что лошадь стремится на волю, жаждет выбраться с замкнутого двора и помчаться стремительным галопом.

– О, Ингмар! Спасибо, она великолепна! – не смогла сдержать восхищения Кларисса. Хевдинг с удовольствием вбирал эманации счастья, исходящие от жены.

– Хорошо, дорогая, после завтрака поедем кататься, а сейчас прошу к столу, я надеюсь, ты распорядилась относительно утренней трапезы?

Кларисса совсем забыла о своих обязанностях и, соскочив с лошади, побежала на кухню. Скоро новобрачные уже сидели за столом и угощались холодными закусками, остатками вчерашнего пира. Свадебное веселье будет продолжаться еще дней пять, и потому в замке было наготовлено изрядное количество различных блюд. Так что принять решение, что подать на завтрак, графине не составило никакого труда.

– Ну, как тебе наша первая брачная ночь, красавица? – с улыбкой прошептал хевдинг.

Кларисса потупила глаза в скатерть и покраснела. Ей неловко было признаться, что во второй части этого постельного сражения она испытала большое удовольствие. И чудесное утреннее настроение, возможно, было связано не только с прекрасным «датским» подарком мужа, а, более вероятно, с теми необычайно приятными ночными ощущениями, которые до сих пор помнило ее неопытное юное тело. Кларисса не находила в себе сил взглянуть мужу в глаза и проговорила, не поднимая головы:

– Вам, мужчинам, от этого одно удовольствие, а нам приходится расплачиваться за короткий сладкий миг нестерпимой болью при родах, а то и смертью, – женщина, наконец, взглянула прямо в ярко-голубые глаза мужа.

– Поверь, дорогая, что наша мужская доля тоже не так сладка. В любой момент вражеский меч может отправить меня в Валгаллу, и я должен буду с честью принять смерть, защищая и тебя, и замок, и нашего будущего ребенка. Но я считаю, – подумав, добавил хевдинг, – что женщина, умершая при родах, обязательно попадает в рай! Так пусть боги решают, какой доли мы достойны, а мы будем выполнять свой долг! – заключил Ингмар и встал из-за стола. Со двора доносились громкий смех и отчаянные восклицания. Когда Ингмар с женой вышли из замка, они увидели, что Сейла бешено скачет по двору, описывая бесконечные круги. Ее шелковистый хвост, как факел, взметнулся к небу. А в центре мостовой на четвереньках стоял Олаф. Дружинник держал в руках оборванные поводья и стирал со лба бегущую ручейком кровь.

– Эта проклятая кобыла не дается никому, – заорал викинг, – она лягнула меня!

Присутствующие громко смеялись. Викинг поднялся на ноги и попытался приблизиться к Сейле, но та подпрыгнула и угрожающе махнула задними ногами прямо у лица укротителя. Впрочем, увидев на крыльце Клариссу, лошадь проворно подбежала к женщине и обхватила губами ей руку.

– Чудеса, – воскликнул Олаф, – уже признала хозяйку!

– Да, похоже, никто, кроме тебя, не сможет ездить на ней, – согласился Ингмар и погладил Сейлу по заплетенной гриве. Кобылица холодно повела на него своими круглыми карими глазами и вновь посмотрела на новую хозяйку. Казалось, что при взгляде на Клариссу у нее даже менялось выражение длинной морды.

Молодая женщина достала из-за спины медовый пирожок, и Сейла аккуратно взяла его длинными влажными губами. За первым лакомством последовало и второе.

– А мне? – позавидовал кобылице Олаф.

– А у тебя еще остались зубы? – засмеялись в толпе.

– Еле уберег, – отозвался викинг и отправился искать бочонок с элем, затерявшийся со вчерашнего вечера где-то в траве.

– Спасибо, – прошептала Кларисса и, обняв за могучую шею, поцеловала мужа в щеку.

После завтрака Ингмар решил сходить на хозяйственный двор, приняв решение немного посмотреть замок. Но его взгляд упал в сторону нескольких стражников, в нерешительности переминающихся с ноги на ногу в отдаленном углу двора и явно желавших что-то сказать.

– Что случилось? – спросил граф – теперь он уже мог так называться.

– Мы не хотели вам портить праздник, господин…

– Праздник праздником, а дела делами – говорите!

– Случилась неприятность. Наш сосед, барон Эдвиг де Карпантье, обвиняет общину Эльбуа в краже скота.

Ингмар подошел поближе к стражникам. После вчерашнего позднего пира ему вовсе не хотелось погружаться в разборки по поводу кражи коровы, но в силу нормандских традиций и своего воспитания он относился с глубокой неприязнью к воровству и лжи. А сейчас, когда новоиспеченный граф только что вступил в свои права, всем было очень интересно, как он поведет себя в этой пикантной ситуации. И бароны – его вассалы – и простые люди в графстве Мелан будут в дальнейшем вести себя, ориентируясь на принятое Ингмаром решение. Понимая все это, хевдинг отбросил сомнения и приказал стражнику:

– Расскажи подробней, я слушаю.

– Следы потерявшейся коровы ведут в селение Эльбуа. Но глава общины отрицает причастность жителей к краже. Но животное не найдено, и все жители утверждают, что они не имеют никакого отношения к пропаже.

– А вы проверили, не ведут ли следы дальше, за пределы наших земель.

– Избранные из числа людей барона Карпантье и из нашей общины обошли все угодья, но следов не нашли. Получается, что корова пропала в нашем селении.

– Коня! – воскликнул новый граф и вскочил на своего Дагни, мигом подведенного конюхом.

Граф в сопровождении нескольких дружинников быстро добрался до злополучного селения. Растерянные селяне уже стояли на окраине Эльбуа и с надеждой поглядывали в сторону приближавшихся всадников. Когда новый граф резко остановил возле толпы своего жеребца, перепалка между собравшимися вилланами сразу же прекратилась, некоторые из них опустили вниз глаза. Сельский староста, седой крупный мужчина около пятидесяти лет, мял в руках шапку и молчал. Было видно, что он не знал с чего начать.

– Говори, Кантор, – облегчил его участь Ингмар, имя старосты он предварительно спросил у сопровождавших его стражников.

– Мы проверили все следы, сеньор граф, они заканчиваются вон в том лесу. Куда же она запропастилась, эта корова?

– У них коровы всегда убегают, – послышались голоса из толпы, – скоро сами найдут, будут еще извиняться перед нами. Может, где-то в лесу заблудилась.

– В лесу хорошо посмотрели? – строго спросил граф.

– Да, все обошли вместе с людьми барона, нет нигде и следа.

– Кто мог украсть?

– Я своих людей знаю, думаю, никто на такое не способен.

– Оказалось, что способен. Закон знаешь? – спросил Ингмар и продолжил: – Если вора не найдем – вся община будет платить за пропавшее животное. Согласны?

– Это несправедливо! – закричали вилланы. – Может, она в болото провалилась.

– Это наша земля, и мы отвечаем за все, что на ней происходит, – жестко отрезал граф, – либо вы найдете корову или вора, либо будете платить.

– Я, пожалуй, еще раз пошлю мужчин в лес и на болото, пусть проверят повнимательней, – нерешительно буркнул Кантор.

– Такого быть не может, чтобы совсем не было следов и никто не видел это животное, – заявил хевдинг, – всегда найдутся глаза, которые видели, уши, которые слышали. Просто чей-то рот молчит, либо тут у вас, в Эльбуа, круговая порука.

Все замолчали. Людям было неприятно, что подозрение падало на всех, как будто они всей общиной украли корову у такого же бедного виллана.

– Вы давайте ищите, а я пока проеду по селению, – заявил граф, тронув поводья, ― есть тут одна идея. Послушай, Беньот, – обратился Ингмар к начальнику стражи, которого взял с собой, – думаю, дело здесь нечисто. Корову явно украли.

– Такое бывает в наших краях, – согласился француз, – и скажу вам, что в последнее время это не первый случай. Завелся воришка в графстве, но вот почему его покрывают?

– Значит, воришка не один, – размышлял Ингмар вслух, – сейчас лето, Беньот, ведь так? А корову разделали, мясо протухнет быстро, если не закоптить. У тебя хлеб есть?

Командир стражников был удивлен неожиданному повороту мысли молодого графа, но все же ответил, что хлеб и сыр всегда берет в дорогу, как подобает воину.

– Отлично! Давай.

А небольшой отряд уже подъезжал к одному из домов.

В отличие от других, из трубы, торчащей из черепичной крыши, валил черный дым.

– Похоже, здесь вовсю идет процесс копчения, – понюхав, отметил граф и кинул кусок хлеба собаке, лениво лающей на гостей. Пес безразлично отвернулся от подачки, а в маленьком окошечке произошло движение – быстро задернули занавеску.

– Видишь, собака до того нажралась потрохов, что на хлеб и смотреть не хочет, – перекосился хевдинг, – это в вилланском доме! Да и сами хозяева явно не рады гостям. Эй, ребята, вытаскивайте-ка всех наружу, да и мясо не забудьте!

Стражники быстро соскочили с коней и несколькими ударами выбили закрытую изнутри дверь. Через минуту все члены воровской семьи уже валялись на песке возле крыльца. Тут же горкой сложили приготовленное для копчения мясо.

– Сеньор, – возопил хозяин дома, – я завалил свою корову, так в чем же моя вина?

– Что же понудило тебя сделать это в летнюю жару, – брезгливо процедил викинг – он явно не верил.

– У нее вздулся живот, могла сдохнуть. Наверно, съела что-то плохое.

– Сейчас приведут старосту, твоих соседей, – процедил граф, – все знают твой скот, посчитаем, проверим, это совсем нетрудно. И горе тебе, если врешь.

– Он говорит правду, сеньор! – закричала жена хозяина и, вскочив с земли, бросилась к графу, – это наша корова!

Но стражники быстро вернули ее на место.

– Еще раз тебе повторяю, лучше признайся сразу, если воровал. Если подозрения подтвердятся, а ты будешь упорствовать – подвергнем тебя пытке. Тогда все расскажешь, и про прошлые грехи тоже.

Вскоре подошли староста Кантор и остальные жители Эльбуа. Староста вначале не поверил, что вора так быстро нашли, но, взглянув на гору мяса, полностью перестал сомневаться в причастности Шлоэ, так звали подозреваемого, к краже. Это было видно по тому, как внезапно посерело его лицо. Он гневно глянул на вора, а потом опустил глаза к земле. Староста страшно переживал из-за позора, упавшего на общину. И, похоже, намного сильнее, нежели сам вор…

– Что же ты, Шлоэ, – проговорил он, – или тебе перед Богом и людьми не стыдно?

– Да не брал я!

– Ладно, «не брал», – возразили из толпы, – вон уже и твою корову из леса ведут, которую ты к березе привязал. Думал обмануть своих? А как бы нам пришлось платить за тебя? Судите его, сеньор!

Ингмар спустился с Дагни и уселся на наспех возведенный судебный трон, который соорудили по приказу старосты из подручных материалов. Одну ногу он поставил на пустую бочку и, упершись локтем в колено, оперся на руку подбородком. В такой позе хевдинг просидел несколько длинных минут.

– Ну, чего ждете? – поднял он свои голубые глаза на старосту. – Разводите огонь, грейте железо докрасна, будем пытать.

– Зачем пытать? – взвыл Шлоэ.

– Будем пытать тебя раскаленным железом, пока ты не признаешься во всех своих кражах, вор!

Под рыдания жены вора и плач его детей вилланы быстро разожгли костер, и запах копченого мяса смешался с запахами горящей соломы и дубовых чурок. Костер с треском разгорался, один из воинов сунул в уголья большую черную подкову.

Шлоэ заворожено смотрел, как ворочают щипцами кусок железа, который ему придется взять в руки.

– Наверное, готово, – пробормотал стражник и плюнул на подкову. Слюна зашипела, а жена вора закричала еще сильнее.

– Нет, не готово, – возразил рассерженный наглостью вора Ингмар, – кали докрасна! Или ты все сам расскажешь, или пусть боги решают твою судьбу. Не будет ожогов на руке – ты не виноват, будут – пеняй на себя. Ты ведь знаешь законы!

Виллан отвернулся, не выдержав прямого взгляда судьи.

Тем временем подкова стала красной; стражник щипцами вытащил ее из огня и понес в сторону подсудимого.

– Я признаюсь во всем! – заорал вор.

– Рассказывай! ― Ингмар встал и жестом остановил стражника со щипцами.

– Да, я украл, – Шлоэ воровато оглянулся на раскаленную подкову, – дьявол попутал.

– Так у вас же три коровы! – крикнул кто-то.

– Бес попутал, говорю, – заскулил вор, – думал, бесхозная она.

– Да, бесхозная, – вмешался Кантор, – эта корова уже третий раз заходит в наши земли. Врешь ты все! А осенью пропала корова у Комэ? Это тоже твоих рук дело?

– И еще летом прошлым у меня корова как под землю провалилась! – воскликнула возмущенно пожилая женщина, вдова солдата, мать троих детей.

– Этих ты тоже украл? – грозно произнес Ингмар, вставая, – из-за его спины показался дружинник с подковой.

– Да, я…

– Кто еще есть в семье? – граф повернулся к Кантору.

– У него жена и двое детей.

– Возраст детей?

– Мальчишки семи и десяти лет.

– Жена прекрасно знала о делах мужа, но не остановила его и не сообщила тебе. Если бы ты, женщина, хотя бы поговорила со старостой – община бы образумила вора, – граф говорил четко и ясно, чтобы каждый из присутствующих слышал, – дети еще не совсем понимают суть происходящего, но по крови они отродье воровское.

Граф вышел на середину круга, который образовали понурые селяне. Все внимательно ловили каждое его слово, лишь жена Шлоэ лежала на песке, внешне безучастная к вершащемуся суду.

– По закону герцогства Нормандии все воровское семейство нужно повесить! – четкий голос хевдинга звучал в тишине, нарушаемой только треском догоравшего костра и шорохом листьев, – так бы поступил и предок наш, герцог Роллон.

Шлоэ застыл в напряжении. Другие общинники тоже молчали, только угрюмо поглядывали на изобличенного преступника и его семейство.

Невдалеке стояли в ожидании решения суда несколько вилланов из соседнего селения, которым принадлежала украденная корова.

Ингмар подошел вплотную к Шлоэ и долго всматривался в глаза преступника. Тот не выдержал его сурового взгляда и опустил бегающие глазки вниз.

– Тебе повезло, вор, – тихо проскрежетал граф – все слышали каждое его слово, – сегодня, в день моей свадьбы, я буду милостив. – Ингмар повернулся к людям и заговорил громче: – Я буду очищать нашу землю от воров и преступников. Знайте, краж у нас больше не будет! Я возмещу из своих денег каждому, у кого будет украдено, но, если поймаю вора, – пусть пощады не ждет!

– Корову его, что привели из леса, отдать людям барона Эдвига! – прозвучал вердикт. – Вместе с мясом украденного животного в качестве штрафа. Шлоэ назначаю тридцать, а его жене пятнадцать ударов плетью, – по рядам вилланов пошел шумок, – затем обоим выжечь на лбу тавро «вор» и изгнать из графства! Дом с имуществом передать общине! Детей я забираю в замок для воспитания и работы по хозяйству!

С этими словами Ингмар вскочил на коня и дернул поводья.

– Беньот! Проследи, чтобы все было выполнено, у меня все-таки свадьба! – и граф ускакал в сопровождении своих викингов.

Нескучная жизнь

В позапрошлом году было много дождей, особенно в конце лета, – заявил высокий сухопарый мужчина, одетый в дорогую тунику из византийского шелка, затканного золотыми кругами. Вытерев короткую седую бородку, он отставил серебряный кубок в сторону. Барон Донат де Брюнне удивленно приподнял брови и уставился на своего кузена, графа Шатрского.

– По вину чувствуется, барон, кисловато, – пояснил граф Тибо, – а вот каплун у тебя получился на славу!

– Да, мы их выращиваем подвешенными в корзинах, – пояснил Донат, – чтобы ножки оставались нежными…

Мужчины сидели за длинным и гладким темным столом, вытянувшимся вдоль ряда узких окон, украшенных витражами. Сквозь широко распахнутые свинцовые рамы под темные своды зала свободно вливались трели летних птиц и свежие запахи знойного лета. Но барону было явно не до услаждений приятными закусками и песнями пернатых обитателей его сада. Хозяин замка беспрестанно вытирал платком раскрасневшуюся толстую шею и узкий лоб. На напряженном лице барона застыла гримаса злобного гнева – этот разговор был ему явно неинтересен.

– Он, конечно, нанес тебе глубокую травму, Донат, – продолжил беседу граф, – но тем слаще будет месть.

Толстяк утвердительно закивал головой.

– Эти викинги уже окончательно обосновались на нашей земле. Они ведут себя как хозяева, и их земли беспрестанно расширяются.

– Пора положить этому конец, кузен, – брюзгливым тоном проговорил Донат.

– Вот я и думаю, что тебе, как наиболее пострадавшей стороне, нужно остановить этого зарвавшегося юнца, нового графа Мелана. Если сейчас его не урезонить, он, того и гляди, и на наши земли положит свой хищный взгляд.

– Но силы у них велики, мессир, – возразил Донат.

– Да, викинги быстро перемещаются по рекам на своих быстроходных драккарах, и в случае нападения на Мелан помощь от герцога придет очень скоро. Думаю, нам пока следует понемногу ослаблять противника. Мелкими уколами, небольшими потерями, постоянными бедами можно измучить любого исполина.

– У меня просто чешутся руки снести башку этому варвару, – Донат даже приподнялся из-за стола от переполнявших его чувств, – он увел у меня и женщину, которая мне нравилась, и графство!

– Придет время – снесешь, – успокоил его граф, – но сейчас ты должен притаиться, как леопард на охоте. Ты должен ждать, когда враг расслабится, и в самый неожиданный момент нанести удар.

– Это правильно, Тибо!

Мужчины встали и двинулись к выходу. По дороге они еще долго обсуждали секретные планы относительно графа Мелана и его друга, нормандского герцога.

* * *

Наконец начало светать. В воздухе расплескался расплывчатый серовато-синий свет раннего утра. Клокастый туман сонно клубился возле реки. Потихоньку просыпались птицы. Хакон Финн, который так и остался в замке Мелан в дружине Ингмара, поднялся по малой нужде. Викинг брел, шагая еще не твердыми после сна ногами по крепостной стене в заветный уголок, откуда можно было направить струю подальше, в зеленые заросли. Он не стал спускаться вниз, так как трава и кусты были влажными от выпавшей под утро росы. Про себя мужчина удивленно отметил, что из караульного помещения, где размещается дежурная смена, раздается сильный храп. Проходя мимо бойниц, викинг не удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону красавцев драккаров, что стояли внизу, подле крепостной стены. Грациозные корабли были заботливо вытащены морскими странниками на песчаный берег. Их изогнутые борта и высокие носы-драконы всегда вызывали теплое чувство у Хакона. Завороженный их необычной красотой, Финн еще в детстве убежал за викингами из родного селения, и с тех пор при виде боевых кораблей к его сердцу приливали сладкие воспоминания о заморских странах и многочисленных битвах.

Вдруг он недоуменно протер глаза. Перед замком стоял только один драккар! Присмотревшись, Финн увидел и второй, но намного дальше от первого корабля. Казалось, черноглазый змей на носу драккара жалобно взывает о помощи, уволакиваемый наглыми воровскими руками.

– Тревога! – истошно заорал Хакон, совсем позабыв о том безотлагательном деле, которое привело его на стену.

Нужно отметить, что башмаки караульных довольно скоро застучали по булыжникам крепостной стены, и уже через несколько минут весь замок Мелан пришел в движение. Раздались крики, резкие команды подскочившего с постели графа, заскрипел подвесной мост. Оживление в замке придало резвости похитителям корабля, и франки с удвоенной силой стали заталкивать судно в воду. Когда ватага викингов с мечами наперевес подбежала к кромке воды, их сокровище уже покачивалось в нескольких десятках ярдов от берега и начало набирать скорость, попав на стремнину. Обозленные норвежцы бросились обратно, ко второму кораблю, а Ингмар с отрядом всадников быстро погрузился на паром. Хевдинг намеревался перехватить похитителей, проскакав четыре мили по дороге. Там Сена делала большую петлю, имелась надежда поймать неприятеля в другом месте.

Тем временем франки неумело пытались справиться с длинными веслами. Вынимая их из специально предназначенных для этого стеллажей, похитители чуть не поубивали друг друга. А потом, опуская весла в воду, они постоянно путались с длинными веретенами и лопастями, а рукоятями чуть не повыбивали друг другу зубы. Драккар беспомощно застыл посередине реки и, развернувшись лагом к течению, стал медленно дрейфовать вниз. Это дало время викингам стащить в воду второй корабль, и пока франки мучились с непослушным судном, морские разбойники с криками настигли их. Зазвенели мечи, раздалась ожесточенная брань, и первые жертвы с шумными шлепками попадали в воду. Сам барон Донат не участвовал в ночном похищении боевого корабля. Это было не к лицу дворянину. Организатор нападения наблюдал за происходящим с близлежащего пригорка, на противоположном берегу Сены, будучи готовым в любой момент прийти на помощь. Но события разворачивались с такой стремительностью, что, когда конница барона достигла берега, исход схватки был предрешен. Те из франков, кто остался в живых и кто смог сбросить с себя тяжелые доспехи, словно мокрые крысы, плыли к берегу. Викинги направили было к франкам свой корабль, чтобы настигнуть похитителей, но на борту было всего человек двадцать. Силы на берегу были значительно большими, поэтому благоразумнее было подождать подкрепления либо вернуться в крепость за оставшимися воинами. Так Эд де Беньот и скомандовал, но время было утрачено, и барон со своими людьми ускакал прочь.

Когда Кларисса выглянула в окно, ее муж расхаживал широкими шагами по каменным плитам двора. Перед ним в две шеренги были выстроены норманны и франки, боевая дружина замка. Отдельно стояла группа из пяти человек ночной стражи. Граф напряженно молчал, и только его тяжелые шаги нарушали всеобщую тишину, охватившую замок. Наконец Ингмар подошел к провинившемуся караулу и, остановившись напротив виновных, гневно впился глазами в осунувшиеся от страха лица. В голубых глазах графа не было и капельки доброты.

– Вот так, Беньот, выучили вы охранников замка, – повернулся хевдинг к начальнику стражи, – мы чуть не лишились боевого корабля. Если бы не выпил Хакон на ночь кварту молока, так и ушел бы драккар, который сделал для меня знаменитый на всю Норвегию мастер Кольберн.

Франк потупил глаза, а к груди Клариссы подкатилось неприятное чувство сожаления и стыда. Она ведь полагала, что охрана замка надежна.

– А я и думаю, что это меня не будят по ночам ночные переклички. Не успел я еще навести порядок после свадебного пира, как люди графа Шатрского мгновенно воспользовались разгильдяйством охраны.

Граф прошел в начало шеренги и, развернувшись, сказал:

– По двадцать плетей каждому из этого караула, и в карцер, на три дня, пока задницы отойдут.

По строю пробежал легкий шумок.

– И вот еще что! Следующий, кто заснет во время службы, будет повешен!

* * *

Одинокая фигура всадника, поднимающегося на пригорок, четко вырисовывалась на фоне серого дождливого неба. За всадником на расстоянии двадцать – тридцать ярдов уныло брели несколько десятков неудачливых похитителей драккара. Никто не решался догнать барона и поехать с ним рядом. В сгорбленных плечах Доната угадывалась напряженная злоба, попадаться ему под руку сейчас было опасно – это известно каждому дружиннику. Многие из воинов промокли и озябли. Им хотелось пришпорить коня и побыстрее добраться в замок, но обогнать хозяина никто не решался. Вдруг барон поднял к небу указательный палец.

– Гийом! – раздался его властный голос.

– Да, мессир, – рослый мужчина за тридцать с пышной шевелюрой иссиня-черных волос и орлиным носом мгновенно догнал барона и изогнул свою широкую спину в угодливо-внимательной позе.

– Ты натуральная сволочь, Гийом, – озлобленный барон повернулся к сержанту своей дружины, и тот смог ощутить на себе всю жесткость его маленьких колючих глаз. – Вы возились с этим нормандским корытом, как стадо тупых баранов, – продолжил Донат, отвернувшись в сторону от сержанта, – и били друг друга веслами по тупым ослиным башкам посередине реки. Ты что же, не мог потренировать людей в гребле?

– Да где же я мог тренировать их? У нас же нет ни лодок, ни весел, – удивился расстроенный Гийом.

– Еще пять плетей! – заорал барон.

Сержант удивленно поднял брови.

– По возвращении в замок каждый из вас получит по десять плетей, тебе, Гийом, еще пять.

– Господин, этих викингов рожают с веслом…

– И с мечом в руках! – заревел Донат. – А вас рожают с винной кружкой в руке и куском мяса в зубах. Я вас замучаю тренировками! Отожрались, спите до полудня! Я вам покажу, как службу править!

Гийом понуро опустил голову, и черный чуб упал на его покатый лоб. Сержант знал – любое слово сейчас только добавит плетей на его многострадальную спину.

– И еще этот, – барон повернулся назад и поискал кого-то взглядом среди унылого войска, – ах да, Ализон! Чтоб я его больше в замке не видел.

– Подлый трус, – после продолжительной паузы, когда казалось, что он уже забыл, о чем была речь, Донат опять заговорил, – он бросил меч и подло бежал от врага! Эта мразь! Ализон! – вдруг громогласно заорал барон.

– Да, господин, – послышался из-за спин унылый голос.

– Отправляйся прямо отсюда на корчевку леса. Ты будешь корчевать пни до конца своих дней! Слезай с коня, скотина!

Молодой дружинник слез с лошади и, сгорбившись, побрел в сторону леса.

* * *

Когда унылая кавалькада вошла в замок, Донат быстро соскочил с коня и поднялся по каменным ступеням в одну из самых верхних комнат центральной башни. Здесь барон любил уединяться в минуты грусти или гнева. Вид на бескрайнюю равнину, окружающую его крепость, с голубой лентой Сены успокаивал Доната. Не хотелось никого видеть. Мужчина присел возле окна и раскрыл его. В лицо ударил прохладный ветерок с полей. Он нес в себе запах колосящейся пшеницы и приятный дымок очага, на котором пекли хлеб. Вдруг внимание барона привлекли резкие звуки. По каменной мостовой громко цокали копыта. Донат выглянул и увидел знакомую седую голову. Граф Шатрский, невзирая на годы, проворно соскочил с коня и направился внутрь башни. Это был единственный человек, чей визит никогда не раздражал барона.

– Знаю, знаю, – участливо похлопал по плечу кузена граф и усадил его обратно на лавку, – твои идиоты провалили дело. После того как твоя жена Эсмеральда заболела, тебе, Донат, вообще не везет. Неудачное сватовство, потом этот поединок с викингом, теперь опять провал.

– Я бы его задушил голыми руками, этого сопляка норманна, – прошипел Донат.

– Голыми не получится, шея у него больно здоровая, – усмехнулся граф, – не забывай, за ним эти проклятые нормандцы. Они влезли на нашу землю, теперь они берут в жены наших лучших невест, захватывают замки…

– Мы должны дать им отпор, – злобно перебил его Донат.

– Сейчас мы можем противостоять им только хитростью. Викинги прямолинейны и просты. Наш ум более изобретателен. Бог дал нам хорошее оружие: коварство и изворотливый ум.

– Научи меня, Тибо, как отомстить, – попросил Донат, – я все сделаю, как ты скажешь.

– У меня имеется неплохой план, – граф потер руки, и на душе у хозяина замка стало веселей, – но нужно еще кое-что обдумать.