Текст книги "И дам вам сердце новое"

Отец ушел. В течение недели они с братом даже не совались в дом, справедливо полагая, что там сейчас происходят боевые действия и носятся небольшие торнадо вместе с цунами. Спустя неделю он все-таки решил заехать к матери и посмотреть, что осталось от дома. Его поразила тишина. Абсолютное безмолвие в доме, всегда полном криков, нот и распевок. Все стояло на своих местах, и только мать сидела на полу. В окружении писем и старых фотографий. Она не переоделась со времени того завтрака. Волосы растрепались, макияж размазался. Он не был уверен, ела ли она хоть что-нибудь и спала ли. Глаза ввалились, все лицо прорезали морщины, нелепые, словно детские рисунки. Просто старая несчастная женщина. Поэтому он не мог выставить ее вон.

– А давайте все вместе пообедаем, – вдруг предложил Сафронов.

– Давайте, – моментально подхватила его мать. Она была в таком отчаянии и так нуждалась в событиях и внимании, что готова была вытерпеть даже несносную девицу, которая так неудачно вклинилась в ее матримониальные планы относительно сына.

– Нет, мы не можем, – тут же отказалась от любезного предложения Женя.

– Почему? – просто спросил Вадим. – Мне было бы приятно, если бы мы пообедали все вместе.

– Нет, – она потянула Леву к выходу.

– Я хочу кушать, – неожиданно заканючил пацан, но Женя пропустила это мимо ушей. Нет, никаких семейных обедов, никакого сближения, операция и все, она возвращается к своей обычной жизни. Достаточно того, что всю последнюю неделю она каждые десять минут проверяла телефон на наличие сообщений от Сафронова, вместо того, чтобы готовиться к собственной свадьбе.

Когда дверь за Женей закрылась, Вадим попытался унять раздражение. Если бы не мать, Женя и Лева пошли бы с ним, он даже не сомневался. Он перевел тяжелый взгляд на Софию и криво усмехнулся.

– Обед, мама?

Та выверенным, автоматическим жестом поправила прическу.

– Ты расстроился, друг мой?

– С чего бы?

– С того, что эта девица тебя бортанула.

– Не говори глупости, – Вадим открыл шкаф и достал легкий льняной пиджак от Ральфа Лорена, проверил ключи и кошелек в кармане.

– Она просто очень умна и решила тебя захомутать, – подвела итог София Потоцкая.

– Поверь, мама, – криво усмехнулся Вадим Владимирович, который не слышал от женщин слова «нет» последние несколько лет своей жизни, – если бы она хотела, она давным-давно бы это сделала.

Он приоткрыл дверь, пропуская мать. Та задумалась. Невооруженным взглядом было видно химию между этими двумя, но девица явно не хотела сближения. Почему?

– Что ты о ней знаешь? – она решила прозондировать почву.

– Мама, давай сменим тему, – Вадиму не хотелось сейчас говорить о Жене. Просто потому что мать начала задавать правильные вопросы, на которые он сам себе не хотел отвечать.

– И все же? Все действительно так ужасно, как она говорила? Ну, про отца-ассенизатора и прочие глупости?

– Она говорила так, чтобы сбить твою спесь, – Вадим решил не ходить вокруг да около.

– Мою спесь? О чем ты говоришь? – искренне изумилась София и остановилась посреди коридора. Две молоденькие медсестрички, проходившие мимо, бросили на них заинтересованные взгляды.

– Мама, – Вадим подхватил мать под руку, – ты действительно иногда бываешь заносчива, но не потому что ты это делаешь специально, а потому что ты даже не понимаешь, что выходишь за рамки.

София выдернула руку и остановилась. Лицо пылало, сравнявшись по цвету с ярко-алой блузой с огромным бантом, которую София выбрала для посещения клиники сына, как самый деловой из имеющихся у нее нарядов.

– Ты хочешь сказать, что я заносчивая стерва?

– Мама, я этого не говорил, не передергивай, но ты взъелась на Женю с самого начала. Почему?

– Потому что она показалась мне глупой блондинкой.

– Вот видишь, – широко улыбнулся Вадим.

– Ничего я не вижу!

– А Эмилия? Она же тоже блондинка. Тебе она глупой не кажется?

– Ну что ты сравниваешь! – теперь дива побледнела. – Эмилия из такой семьи! Она не может быть глупой!

– Мама, ты просто снобка, – широко улыбнулся Вадим и подхватил слабо сопротивляющуюся Софию под руку. – Но я все равно тебя люблю, а теперь пойдем, пообедаем.

– Выбрось ее из головы, – внезапно София стала серьезной.

– Может, я влюбился? – сын полушутя-полусерьезно посмотрел ей в глаза.

– Это должно быть взаимным, – поджала губы дива.

– А в меня что, невозможно влюбиться, по-твоему? – улыбка полностью сошла с лица Вадима, взгляд стал жестким, словно бурав.

– Такие неспособны любить, мой мальчик, – безапелляционно заявила София. – И мой снобизм здесь ни при чем. Она тебя просто использует. Поверь моему опыту.

– Ты ничего не понимаешь.

София молча усмехнулась, глядя сыну в глаза.

– Возможно, я действительно многого не понимаю. Но на том, как использовать других, я собаку съела.

Вадим сделал шаг в сторону от матери.

– Знаешь, мама, давай пообедаем в другой раз. Аппетит пропал.

София молча смотрела в спину удаляющемуся сыну. Ее мальчик в беде. И она должна спасти его. Теперь у нее есть новая цель в жизни.

* * *

Придя домой, Женя рухнула на диван. Поступив крайне непедагогично, вручила Леве планшет, перед этим плотно накормив его бульоном и разогретыми блинами, а также заставив выпить два стакана компота и проследив, чтобы он принял свои лекарства. Мальчик казался ей очень бледным, и судя по тому, что сказал ей Сафронов, все намного серьезнее, чем ей казалось.

Женя не смогла лежать, она вскочила и подошла к окну, из которого открывалась шикарная панорама на весь город. Солнце в зените, жара, все, кто может, сбежали на речку. Отдельная категория счастливчиков, те, кто в состоянии себе это позволить, – нежились возле бассейнов в закрытых спортклубах. А она сидит дома с маленьким мальчиком. Ей очень хочется отвезти его и на речку, и в бассейн, но Вадим сказал, что ему нужно ограничить передвижения. Значит, будут развлекаться дома.

Пока Лева был занят играми, она открыла компьютер и быстро зашла на самый крупный сайт продаж. Выставила фотографии своей машины и указала цену – двадцать восемь тысяч условных единиц. Если что, скинет. Она не сомневалась, что желающие найдутся. И буквально через две минуты прозвучал звонок. Мужской голос заявил, что хочет посмотреть тачку прямо сейчас.

Женя согласилась встретиться с покупателем через час в центре города. К дому она не хотела его приводить.

Она заглянула в спальню – Лева валялся на кровати и был погружен в игру. Рядом стояла миска с испанской бордово-винной черешней. Лева к ней не притронулся.

– Я скоро вернусь, – сообщила Женя.

– Ты куда? – Лева тут же отложил планшет.

– Дела, – обтекаемо ответила Женя. – Никому не открывай, если что, звони мне на мобильный.

– Я с тобой!

– С какой радости? – Женя нахмурилась, на такие дела с детьми лучше не соваться. Она и сама не могла объяснить толком почему.

– Не хочу дома один оставаться, – на лице у Левы отобразилась такая тоска, что Женя не выдержала.

– Ладно, погнали. Только будешь сидеть в машине.

Мордашка просияла, и Женя искренне улыбнулась в ответ. Когда Лева проходил мимо нее в коридор, чтобы обуться, не сдержавшись, она обняла мальчика и поцеловала его в макушку. Лева замер. Но через секунду расслабился и крепко обнял ее в ответ.

Через пять минут они были в машине, Лева заправски пристегнулся и даже включил радио. Быстро соображает, – с гордостью подумала Женя.

Удивительно, но в час пик в городе совсем не наблюдалось пробок. Женя с удовольствием проехалась по широкому проспекту Труда, встав в правый ряд и лихо сигналя тем, кто мешал ее движению.

– Круто ты водишь, – вздохнул Лева.

– Ты тоже так сможешь, когда подрастешь, – заверила его Женя и вдруг сама предложила: – Хочешь, научу?

Лева отвел глаза и смотрел в окно.

– Эй, не слышу. В этом месте ты должен был громко закричать от радости, – поддела его Женя. Кислое настроение пацана ей совсем не нравилось. Она не знала, в каком возрасте дети уже начинают достаточно хорошо соображать в том, что говорят взрослые, но некое чувство подсказывало, что Лева отлично понял намеки Сафронова. Черт бы его побрал, не мог промолчать или сказать ей наедине!

– Я умру, – вдруг тихо сказал Лева. Он не плакал, не был расстроен, просто констатировал факт.

– Глупости, – это прозвучало чересчур надрывно, совсем не так успокаивающе и уверенно, как это планировала Женя.

– Доктор так сказал, – снова тихо прошептал Лева.

– Ничего подобного он не говорил. Никто не умрет, я этого не допущу, – Женин голос снова обрел уверенность, но машину немного занесло – на какой-то момент она утратила хватку, и ей показалось, что воздух слишком сгустился и теперь дрожит прозрачной пеленой, размывая дорогу.

– Ты не можешь это изменить, – вдруг абсолютно взрослым голосом и, в отличие от Жени, совершенно спокойно, изрек Лева.

– Нет, могу! И помешаю, – по-детски заупрямилась девушка. Как будто они поменялись местами. Рассудительный взрослый с неразумной малышкой. Чтобы добавить пущей убедительности и придать вес собственным словам, Женя решилась на откровенность.

– Мы сейчас едем продавать мою машину. Я заплачу за твою операцию, а Вадим Владимирович тебя прооперирует.

– Он сам?

– Ну не сам, но другой врач, лучший. И ты обязательно выздоровеешь, подрастешь, я к тому времени куплю новую машину и научу тебя ее водить. Как тебе такой план?

Лева кивнул, но ничего не ответил.

Женя затормозила возле здания главпочтамта, там, где она договорилась встретиться с возможным покупателем, представившимся Александром.

Глянула на часы. До встречи еще десять минут. Настрой Левы ей совершенно не нравился.

– По мороженому? – бодро предложила Женя.

Лева покачал головой.

– Не хочу.

– А что хочешь? Сладкую вату?

– Нет, я не хочу есть, хочу пить. – Лева снова стал бледнеть, под пергаментной молочной кожей резко обозначились голубоватые прожилки. Женя быстро вышла из машины и огляделась вокруг в поисках киоска, где можно купить воду.

– Евгения? – мужской голос окликнул Женю. Высокий, немного расплывающийся, похоже, бывший спортсмен. В джинсах и парке, несмотря на жаркую погоду. Мужчина решительно направился к ней, Лева, тоже вышедший из машины, крепко схватил Женю за руку и прижался к ней.

– Александр? – только сейчас Женя поняла, какой глупостью были все эти личные встречи. Надо было договориться с автосалоном или же отвезти машину на автобазар и отдать дилерам. Как она собралась ее продавать сама? Но отступать уже было поздно.

– Я могу осмотреть машину?

– Конечно, – Женя кивнула и крепче сжала ключи в кармане.

Александр внимательно обошел машину по периметру, присел перед колесами, попросил открыть капот и багажник. Посмотрел на пробег.

– Мне надо проехаться.

– Я хочу пить, – жалобно попросил Лева. Женя с тревогой посмотрела на мальчика. Лицо приобрело уже зеленоватый оттенок, лоб снова покрыт испариной, тяжелое дыхание.

– Заболел? – сочувственно поинтересовался Александр.

– Нет, устал, – отрезала Женя. – Подождите немного, я сейчас куплю ему воды и вернусь. Тогда сможем проехаться.

– Конечно, конечно, а я пока еще раз осмотрю красавицу, – любезно согласился Александр, и Женя в который раз упрекнула себя за излишнюю поспешность с выводами. Подозрительный тип оказался милейшим мужиком.

Она оглянулась по сторонам – в борьбе за чистоту улиц новая городская власть снесла все киоски. Женя и сама приветствовала это решение еще пару месяцев тому назад. Ей нравились широкие незагаженные проспекты, которые не составляло труда мыть. Они были доступны всем ветрам, несшим приятную прохладу летом, а осенью сметавшим с тротуаров желтые листья. Но теперь она словно перенеслась по другую сторону баррикады – к тем людям, которым могла срочно понадобиться вода или быстрый перекус. Ближайший к ним магазин находился в трехстах метрах. Жене не хотелось идти по жаре, но ехать в машине с Александром и снова искать паркинг на загруженном проспекте не представлялось возможным.

Крепко взяв Леву за руку, она зашагала в сторону магазина. Хриплое дыхание мальчика отдавало свистом в ушах. Внезапно Женя осознала, что на улице слишком жарко, а Лева так и оставался в плотных джинсах и футболке, в которых утром был в больнице. Следовало одеть его полегче. Почему же она сразу об этом не подумала?

Потому что ты ему не мать.

Лева замедлял шаги, Женя же, напротив, ускорилась.

– Не беги, я не могу, – хрипло попросил он ее. Женя приостановилась.

– Лев, давай соберись, последний рывок и выпьешь воды, – она снова ускорилась. Лева, стиснув зубы, постарался не отставать. Через три минуты они были в магазине, а еще через две Лева упал прямо на пол торгового зала, переполошив персонал и покупателей.

– Мальчику плохо, – заголосила одна из теток, стоявших за Женей в очереди. Тучная, высокая, она усердно орошала потом слишком маленький ей сарафан и обмахивалась бумажным веером. Женя, расплачивающаяся за воду, резко развернулась. Лева лежал на полу и почти не дышал.

Она кинулась к мальчику.

– Лева, Лева, очнись! – быстро открутила пробку с бутылки и попыталась влить немного жидкости сквозь сомкнутые губы. Продавцы отвлеклись от покупателей, все внимание было приковано к неподвижному мальчику и тоненькой девушке, безуспешно пытавшейся его напоить.

– Что же это творится, то дожди не прекращаются, то жара такая, что дети сознание теряют, – продолжала разглагольствовать тетка. – А ты тоже хороша, мамаша, кто же выводит ребенка по такой жаре в теплой одежде, без воды, еще и без панамки! Нарожают, а потом не могут дать ладу, – тетка входила в раж. Сегодня был ее счастливый день, можно сообщить миру все, что она думает.

Женя, безуспешно пытающаяся привести Леву в чувство, вдруг перестала видеть. Все вокруг стало глубокого багрового цвета, он пульсировал и жил сам по себе, словно занавес в театре, готовый открыться и обнажить совершенно другой мир, о чьем существовании зритель еще не знает.

Держа в руках Левину голову, она обернулась к тетке.

– У него больное сердце, – сквозь зубы процедила она.

– Девушка, я врач, – интеллигентного вида пожилая женщина отодвинула обомлевшую тетку и быстро подошла к Леве. Схватила за руку и начала считать пульс. Быстро посмотрела на исказившееся лицо Жени.

– Вызывайте «Скорую», – неожиданно спокойным, почти механическим голосом произнесла врач. Женя не двинулась с места. Сквозь пелену слова с трудом доходили до нее. – Вызывайте «Скорую»! – вдруг рявкнула тетка.

Этот жесткий оклик привел в движение всех действующих лиц. В момент вокруг Жени и Левы собралась толпа. Люди суетились, они подхватили саму Женю, кто-то пытался ее напоить, кажется, это была скандалистка. Молодые парень и девушка вдвоем звонили в «Скорую». Сама Женя оказалась словно закутана в вату, сознание кричало, рвалось наружу, было очень деятельным, а руки оставались мягкими и непослушными, словно у Страшилы Мудрого.

– «Скорая» будет минут через двадцать, – громко сказал молодой парень. И эта фраза привела Женю в чувство.

– У меня есть машина, я сама отвезу его. Пожалуйста, присмотрите за ним, я подгоню авто, – обратилась она к женщине-врачу.

– Да-да, дайте что-нибудь положить под голову, – командовала та толпе и она, словно единый механизм, продолжала действовать, немного бестолково, но слаженно. Леву кто-то прикрыл курткой, под голову ему сунули свернутое полотенце.

Женя вырвалась наружу. Звуки и запахи снова стали четкими. Она побежала, спотыкаясь, задыхаясь от горячего воздуха и пытаясь сфокусироваться на своей машине. Но ее не было. Она остановилась и огляделась по сторонам. Все верно. Свою малышку она оставила на паркинге напротив главпочтамта. Рядом с «Рено» и «Пежо». Они стояли на месте, а ее машина нет. Единственная надежда на спасение ее сына. Она остановилась. Достала мобильный телефон. Не глядя, по памяти набрала номер единственного человека, который мог ей сейчас помочь и был нужен больше всего на свете. Он ответил после первого же звонка.

Час спустя Женя сидела в палате «Сафронии». На плечи накинут белый халат, в руках стакан с кофе, рядом Вадим Владимирович. Они молча смотрели на Леву, уже немного порозовевшего и равномерно дышащего. Мальчик спал, а Женя перебирала в голове события этого безумного дня.

Вадим приехал вместе со своей «Скорой» спустя пятнадцать минут. Частная медицина оказалась оперативнее государственной. Он вколол Леве какое-то лекарство и распорядился везти его в клинику. Все это время Женя молчала и тупо смотрела перед собой. Ей тоже Вадим Владимирович ввел какой-то препарат.

– Успокоительное, – объяснил он ей. Женя даже не кивнула, сил не было. Ее сын умирал, а единственную надежду на его спасение увели у нее из-под носа. Где взять двадцать пять тысяч долларов, она просто не представляла.

– Вызови его мать, – тихо попросил Сафронов.

– Она со своей матерью, – прошептала Женя.

– Она же сирота, – удивился Вадим Владимирович. Женя мысленно чертыхнулась. Соберись, тряпка, иначе ты провалишь весь план!

– У нее есть мать, она отдала ее в интернат, потому что не могла ее содержать. Она… э-э-э… инвалид, первой группы.

– М-да, гены еще те, – задумчиво протянул Вадим Владимирович. – Я понимаю, что твоей подруге непросто, но я, как врач, должен сказать правду. У Левы в запасе не больше месяца, понимаешь? Ухудшения скачками. Я сегодня вечером встречаюсь со своим другом, буду просить его об операции. Вы говорили о финансах?

Вместо ответа Женя кивнула.

– Когда будут деньги?

– Завтра, – выпалила девушка. – Деньги будут завтра.

– Хорошо. Давай я отвезу тебя домой. Лева должен будет остаться здесь до операции. Слишком рискованно отпускать его.

– Я останусь с ним, – тихо сказала Женя.

– Это неразумно. Он под присмотром врачей, а тебе нужно поспать.

– Я не смогу уснуть.

Вадим обошел Женю и навис прямо над ней. Она подняла глаза. Ее тонкая, фарфоровая красота испарилась. Лицо заострилось, серые глаза утонули в черных кругах, щеки впали, а губы потеряли цвет. И все равно это было самое совершенное из всех лиц. Сафронов называл такую внешность «красотой Мадонны». Обычно она присуща матерям, настоящим, тем, у кого действительно существует потребность создавать новую жизнь, а не удовлетворять социальные требования. Они словно светились изнутри рядом с детьми. А в Жене она проявилась до материнства. Это была одна из самых красивых и добрых женщин, которых он когда-либо встречал. Совсем как та, что ушла.

– Давай я уколю тебе снотворное и побуду с тобой.

Женя встрепенулась.

– Нет, прости, я забыла. Мне нужно в полицию.

– Куда? – ей снова удалось его удивить.

– В полицию. У меня угнали машину, я хочу написать заявление.

– Угнали? Когда?

– Сегодня. Когда Леве стало плохо в магазине.

– На чем же ты ездишь?

– Неважно.

Женя слишком резко поднялась, и перед глазами поплыли разноцветные круги. Вадим вовремя успел, чтобы подхватить ее. Под тонким халатом почувствовал, как выступают ребра и прерывисто бьется сердце.

– Присмотри за ним. Я решу все вопросы и вернусь, – Женя попыталась выпрямиться.

– Когда ты ела? – жестко спросил Вадим.

– Что? – Женя не сразу поняла, о чем он спрашивает. Машина, все мысли о ней, ее нужно было вернуть как можно скорее. С полицейскими придется побороться, наверняка не захотят регистрировать заявление, но она будет настойчива…

– Когда ты ела? – Вадим легонько встряхнул ее и всмотрелся в лицо. Интересно, она вообще ест?

– Чай и кофе выпила, – автоматически пробормотала Женя, мысленно подыскивая слова, которые должны будут убедить полицейских начать поиски ее авто как можно скорее.

– Когда?

– Что когда? – она с трудом попыталась сконцентрироваться на том, что говорит Вадим Владимирович.

– Когда чай и кофе пила?

– Утром, кажется.

Хватка Вадима стала железной, он поволок Женю к выходу.

– Пойдем.

– Куда? Мне нужно в полицию.

– Вначале поедим, а потом в полицию.

– Я не голодна, – попыталась вырваться, но ей это не удалось. Вадим нажал на кнопку вызова лифта, двери сразу же открылись.

– Лева…

– С ним все будет в порядке, я дал личные указания, медсестра дежурит возле его палаты круглосуточно.

– Пусти меня, – Женя попыталась вырваться, но безуспешно. Лифт спустился в подземный гараж. Не ослабляя хватки, Вадим подтащил Женю к своему внедорожнику, распахнул дверь и усадил ее на переднее сиденье. Женя свалилась в обитое кожей пространство как безвольная тряпичная кукла. Вадим сел за руль и завел двигатель.

В салоне стояла тишина. Он перевел взгляд на Женю. Она плакала, сама того не осознавая. Она сидела, тупо глядя перед собой, сдувшаяся, совсем маленькая и хрупкая, похожая на одну из тончайших статуэток из немецкого фарфора. Но по сравнению с Женей сахарные пастухи и пастушки казались грубой подделкой. Тоненькая, с растрепавшимися волосами, которые в свете тусклых ламп делали ее похожей на маленькую девчушку, чей невесомый пушок светится, придавая ей сходство с ангелочком. Тонкая белая кожа. Вадим потянулся к Жене и привлек к себе, закрыл от внешнего мира. Она полностью утонула в этом объятии. Он поцеловал ее в макушку, и ему даже показалось, что она пахнет детским шампунем.

– Я с тобой, – тихо сказал он и почувствовал, как ее тело сотряслось. На этот раз в самых настоящих рыданиях.

Жене понадобилось время, чтобы успокоиться. Она пригрелась и почувствовала, что засыпает в объятиях Вадима. С трудом потрясла головой, освобождаясь и вытирая глаза (тушь наверняка размазалась).

– Извини.

– Ты какую кухню любишь? – поинтересовался Сафронов, заводя двигатель и уверенно ведя машину к выезду из гаража.

– Я не голодна, – снова слабо запротестовала Женя.

– Хорошо, стейк так стейк, – Вадим Владимирович явно решил игнорировать ее пожелания.

Женя почувствовала, как тошнота подступила к горлу, и автоматически закрыла рот рукой, чтобы не испачкать роскошный салон. Жест не остался незамеченным.

– Суши?

Женя по-прежнему не отнимала руку ото рта.

– Ладно, кофейня. Выпей хотя бы кофе с молоком.

Женя кивнула. Мысль о хорошо сваренном кофе рвотных позывов не вызывала. Она достала телефон и бросила на него взгляд. Зарядки осталось на двадцать процентов, на табло три пропущенных вызова от Станислава. Она решила перезвонить ему, когда останется одна.

– Проблемы?

– Никаких, – она пожала плечами и прислонилась лбом к прохладному окну. Мир за стеклом огромного «Мерседеса» казался простым и понятным. На удивление чистым, солнечным. Только солнце в этом мире не обжигало, не иссушало и не сводило с ума, как в Жениной реальности, а было ласковым и теплым. Источник витамина Д и ничего более.

Джип Сафронова свернул в небольшой переулок, за зданием университета. На Женю напало тупое безразличие. Чашка кофе была ей необходима, чтобы как-то перезапустить собственный организм. Сейчас она ощущала себя дайвером, у которого в баллоне неожиданно закончился кислород. Даже слова Вадима Владимировича долетали до нее словно сквозь толстые стенки аквариума, в котором она сама была рыбой – холодной, равнодушной, безэмоциональной.

– Эта кондитерская сохранилась еще с советских времен, – объяснял Вадим, паркуя машину у крошечного здания, больше похожего на мастерскую по ремонту обуви, чем на кафе. Никаких вывесок, даже намека на то, что здесь можно разжиться кофе и чем там он еще говорил?

Вадим помог Жене выйти из машины, подошел к будке и толкнул дверь. Вниз вели ступеньки. Узкое пространство – Вадим шел первым и вел за собой Женю. Внизу, словно в бункере, крошечный зал на четыре диванчика и стойка, у которой толпились несколько покупателей. Женя оглядела помещение, ничего общего с глянцем и гламуром оно не имело. Истертые диваны, исцарапанные временем столы.

– Присаживайся, – Вадим Владимирович подвел ее к одному из диванов. Женя рухнула, как будто ее с силой толкнули в спину.

– Что будешь?

– Кофе.

Вадим направился к стойке, а Женя, наплевав на все правила и приличия, сложила руки на столе, опустив на них голову. Вся усталость, стресс и безумие происходящего выплеснулись на исцарапанную поверхность, выкрутили ее, как белье в стиральной машинке, и схлынули, оставив ее, опустошенную и обезвоженную.

Вадим вернулся к столу с двумя чашками эспрессо и парой порций наполеона. Ему показалось, что Женя уснула. Поставив поднос с едой на стол, он присел рядом и тихонько погладил ее по волосам.

Она вздрогнула. Не спала.

– Поешь, – тихо предложил Сафронов.

Женя подняла голову и провела руками по лицу, размазывая остатки косметики. В два глотка выпила кофе. Вадим последовал ее примеру, а затем вонзил ложку в сливочную середину торта. Тот поддался – отличная пропитка, на креме здесь не экономили. Вадим отправил кусок в рот и еле удержался, чтобы не зажмуриться от удовольствия.

– Попробуй.

Женя покачала головой и попыталась встать. Сразу же рухнула назад. Сил не было.

Избегая слишком пристального взгляда Вадима, она вяло ковырнула торт. Попробовала и замерла. Торт был божественным. Даже лучше того, что пекла Ирена. Сама того не заметив, Женя съела его меньше чем за минуту. Сладкое немедленно поступило в кровь, она почувствовала прилив сил и стремительное желание куда-то бежать.

– Спасибо, – поблагодарила она Сафронова, вставая. – Никогда бы не подумала, что ты ходишь по таким заведениям.

– Почему?

– Ну не знаю, для меня ты больше вписываешься в какой-нибудь «Мясной» или «Рыбный клуб» (сеть заведений, облюбованная местными бизнесменами и депутатами). Сама Женя провела там немало времени, распивая кофе с Натальей, в попытках вычислить возможных достойных спутников жизни. Но все, что она там нашла, это длинный перечень любовников и любовниц, с которыми местные авторитетные люди предпочитали коротать время. Вскоре ей стало противно. И она прекратила туда ходить. А вот Сафронов идеально вписывался в антураж «клубов». Даже удивительно, что он знает о существовании заведений типа этого полуподвала.

– Туда я тоже хожу, но я разделяю душу и тело, – пояснил Вадим Владимирович.

Женя не успела обдумать эту реплику, Сафронов подхватил ее под руку и повел к выходу. Заботливо усадил в машину, и уже через десять минут, объехав все пробки какими-то неведомыми тропами, они оказались у полицейского участка.

Там никто не заинтересовался Жениными бедами и даже попытались убедить ее, что машина уже наверняка в каком-то гараже, где ее разбирают на запчасти.

Взбодренная ударной дозой кофе и сахара, Женя воспрянула к жизни. Она достала мобильный телефон и спустя две минуты сунула под нос дежурному соответствующие положения закона, по которому он был просто обязан принять ее заявление. С милейшей улыбкой на лице Женя перечислила всех главных редакторов местных газет и журналов, уверив нахмурившегося дежурного, что никто из них не окажется равнодушен к материалу на тему, как работает родная полиция.

Тот попытался огрызнуться.

– Много вас тут грамотных развелось, с Интернетом и газетами.

– А что делать, – посетовала Женя, – если мужчины, которые должны защищать нас, слабых женщин, отказываются выполнять свою работу? Дайте мне бумагу и ручку, буду писать заявление.

– Где у вас ее угнали? – нехотя поинтересовался дежурный, выдавая Жене требуемое.

– Я собиралась ее продать, назначила встречу покупателю, он хотел посмотреть машину. Я была с ребенком, он захотел пить, я отошла, когда вернулась, машина уже пропала.

Женя протянула руку к листу бумаги, но дежурный довольно резво прикрыл его своей рукой.

– То есть вы сами дали кому-то ключи, человек уехал, и вы теперь говорите, что машину украли?

– Да нет же! Никому я ключей не давала, он сам как-то завел ее и уехал.

– Машина застрахована? – дежурный продолжал держать руку на листе бумаги.

– Да, – Женя попыталась выдернуть лист бумаги, но полицейский оказался проворнее. Он потянул его на себя и спрятал.

– Девушка, что вы мне голову морочите? Вы знаете, что если вы попросили какого-то своего дружка украсть машину, чтобы получить страховку, то это уголовно наказуемо?

– Да что за бред вы несете? У меня и в мыслях подобного не было, мне необходимо продать эту машину как можно скорее.

Дежурный поднялся и облокотился грудью:

– Ну вот, теперь все ясно. Вы продать не смогли, пришлось украсть, чтобы получить страховку.

Сафронов материализовался рядом и протянул дежурному свой мобильный.

– Это вас.

– Меня? – мужик был сбит с толку.

– Именно.

– Что за…

Вадим Владимирович настойчиво сунул ему телефон в руку.

– Это генерал Шевченко.

Полицейский взял трубку и только со второй попытки смог приложить ее к уху и автоматически вытянулся по струнке.

– Да, слушаюсь, есть.

Разговор был коротким, полицейский вернул мобильник Сафронову и протянул Жене порядком помятый лист бумаги и ручку.

– Пишите заявление, – буркнул он и сделал вид, что очень занят перекладыванием бумажек на столе.

Женя бросила быстрый взгляд на Сафронова, у того даже выражение лица не изменилось.

Она детально изложила все обстоятельства, проследила, чтобы заявление зарегистрировали, сняла на телефон копию и пожелала хмурому полицейскому доброго вечера.

На улице смеркалось. Ужасающая жара спала, вместо нее на город налетел злой сухой ветер, несущий бурю. Он гнал по уставшим за день тротуарам обертки от мороженого, целлофановые пакеты, обрывки газет. Колол лицо, ерошил волосы и загонял в дома запоздавших прохожих. Гроза еще не разразилась, тучи только начинали сползаться, но Женя хорошо знала это чувство – оно было вшито в ДНК, запрограммировано на уровне первобытных рефлексов. Это чувство побуждало как можно скорее оказаться внутри, закрыть все окна, опустить занавеси и спрятаться в своей крепости.

– Ты продаешь машину из-за Левы, – Вадим достал сигарету и прикурил. Поразительно, но ветер на него не действовал. Скорее придавал ему вид скалы, которую не могут пошатнуть стихийные бедствия. У Жени же ноги подкашивались, ей хотелось схватиться за эту скалу и укорениться, чтобы ее не унесло, как Элли с ее маленьким домиком.

– Я не… – Женя попыталась возразить, но осеклась.

– Почему?

– Потому что у его матери нет денег.

– Такие, как ты, не расшвыриваются деньгами даже ради дружбы. – Сафронов сделал первую затяжку, задержал дым в легких, и с удовольствием выдохнул. Медленно, чувственно. Тучи за считаные секунды заволокли небо. Ветер начал срывать молодую листву и гнуть деревья. Буря разгоралась. Жене хотелось убраться отсюда как можно скорее.

– Что ты знаешь о таких, как я? – закричала она с обидой, перекрывая ветер.

Вместо ответа Вадим привлек ее к себе и снова поцеловал. Дальше она ничего не помнила. Как они оказались в машине, как они доехали до квартиры Сафронова. Кажется, она все время прижималась к нему, стремясь укрыться от потоков дождя, рухнувших на город. Дворники не справлялись, дорога размылась. У Жени в голове крутилась старая песня про дождь и ветер, когда вдвоем на свете. Словно про них. Сафронов не отпускал ее руки, другой уверенно вел машину. На светофорах целовал ее волосы. Женя понимала, что все это ужасно неправильно, что Лева в больнице, что дома Станислав, что она сейчас пускает свою жизнь под откос, но ей никогда ничего так не хотелось, как ехать в этой машине рядом с этим мужчиной. Вдыхать запах его одеколона, уснуть у него на плече. Ей было страшно, она не знала, как все будет. Но хуже быть не должно. Она просто не представляла, что может быть хуже.