Текст книги "И дам вам сердце новое"

Ирена бросила взгляд на мужа, тот в полном изумлении смотрел на будущую невестку.

– Женя, вы… вы ведь не вступили в какую-нибудь секту, правда? – осторожно поинтересовался Мирослав, художественно нарезая филе утки на тонкие полоски. Одна из них отправилась в рот, в ожидании ответа он уставился на Женю.

– Ну что вы к ней пристали? – немедленно влез в разговор Станислав. – Ну, передумала и все. Распишемся и сфот-каемся.

Наступил черед Ирены выпить вино залпом. Нет, так не пойдет. Неужели в девице проснулись какие-то чувства или эмоции сильнее тщеславия? Возможности заявить всему миру, что ее жизнь удалась и поддерживать этот имидж до кровавых мозолей и выплаканных до дна глаз? Этого нельзя допустить ни в коем случае. Ей нужна невестка, которая никогда не бросит ее мальчика, будет во всем зависеть от него и иллюзии красивой жизни, которую он ей создаст. Вообще история с деньгами для бедных сироток звучала полным бредом. Такие, как Женя, никогда на это не покупаются.

– Это платье, Евгения, вам оно очень идет, – задумчиво произнесла Ирена.

– Спасибо, – кивнула Женя.

– Совсем не в вашем стиле, – не удержалась будущая свекровь.

Женя подняла на нее затуманенный взгляд.

– Люди меняются, почему бы не поменяться и стилю?

Женя не заметила реакции Ирены на собственные слова. Ее мысли полностью занимало другое – сейчас или никогда. План был прост. Она была в курсе того, где банкир хранит деньги. Знала код (если он его еще не сменил, но попробовать стоило). Знала, что вряд ли тот каждый день пользуется крупными суммами. Она надеялась на удачу, что ни Ирена, ни ее муж не станут пересчитывать имеющиеся купюры на досуге. А она скоро получит страховку за угнанную машину и вернет всю сумму на место. Позже, обдумывая случившееся, она не могла понять, как ей вообще пришла в голову такая безумная идея. Виной всему были бессонная ночь и дикий страх за жизнь сына. И еще отчаяние.

Убедившись, что Ирена занята сменой блюд, а банкир с сыном с головой ушли в обсуждение нового кредита, Женя выскользнула из-за стола. Поймала взгляд жениха.

– Сейчас вернусь, – улыбнулась девушка.

Коридор. Ирена дает указания прислуге и проверяет готовность десерта. Дверь в кабинет рядом с туалетом. Женя быстро открыла ее и проскользнула внутрь. Сразу же надо подумать о путях отступления и убедительных причинах. Что она вообще может делать в кабинете банкира? Ей нужно сделать конфиденциальный звонок. Точно, рабочий разговор. Женя достала телефон из сумочки и зажала его в руке. Хорошо.

Она подошла к картине и приподняла ее. За ней располагался сейф, как и говорил Станислав. Удерживая картину на весу, Женя быстро набрала код – 2222. Сейф открылся. Поразительно, насколько человек может просто казаться умным, а быть дураком. Но сейчас человеческая глупость ей даже на руку. Купюры лежали в прозрачном целлофановом пакете. На какую-то долю секунды Женя даже позавидовала будущим родственникам. Это же какую жизнь надо прожить, чтобы вот так беспечно бросать деньги и даже не особо беспокоиться, что с ними может что-то случиться. Ведь при ограблении первое, что выносят из квартиры, это сейф.

Женя быстро схватила пачки с купюрами и принялась засовывать их в сумочку. Одна из пачек упала, и Женя наклонилась, чтобы поднять ее. Взгляд упал на открытую дверь. И Ирену, стоящую в проходе.

– Я слушаю, – Ирена зашла в кабинет и притворила за собой дверь.

Женя стояла перед будущей свекровью с несколькими пачками купюр в руках, которые она только что достала из сейфа ее мужа. Худшей ситуации и представить было нельзя. Достойное окончание всей этой истории. Врать и выкручиваться смысла не имело.

– Мне нужны деньги, – просто сказала Женя.

– Зачем?

– Я не могу вам сказать.

– Так нужны, что ты решила ограбить будущих родственников? – «выкать» более было необязательно.

– Я беру взаймы. Я хотела продать машину, но ее угнали. Сейчас я жду выплату страховки, – залепетала Женя и осеклась. Все это выглядело жалкими отговорками.

– Сколько тебе нужно?

– Десять тысяч.

Лицо Ирины не дрогнуло.

– Почему ты не попросила?

– Потому что пришлось бы объяснять.

– А объяснить ты не можешь?

– Нет.

Ирена подошла к столу. Женя так и держала пачки в руках, не зная, куда их деть.

– Ты сейчас положишь деньги на место, выйдешь из этой квартиры и больше никогда в нее не вернешься. У тебя есть два часа, чтобы собрать свои вещи и придумать убедительную причину, почему вы со Станиславом должны расстаться.

Женя была готова услышать все что угодно, но только не это.

– Ирена, я…

Ирена подняла руку, прекращая возможные объяснения.

– Время пошло.

– Или что? – устало спросила Женя, кладя деньги на место.

– Или я вызываю полицию и говорю, что ты хотела нас обокрасть. И тогда вы все равно расстанетесь, только все это будет очень некрасиво.

– Станислав вам не поверит.

– Думаешь, что можешь повлиять на него?

– Могу.

– Зачем?

– В смысле? – Женя была сбита с толку. Она не узнавала женщину, стоящую перед ней. Ту, про которую она думала, что она сможет стать ей матерью. Она ведь уверила себя, что Ирена приняла ее и смирилась с ее присутствием в жизни сына. Хотя на самом деле, в глубине души, она всегда знала правду. Ирена была такой же, как и мамаша Сафронова. Только у той хватило честности открыто заявить, что Женя неровня ее сыну, а эта не хотела вмешиваться, просто ждала удобного момента. Она была умнее.

– В том смысле, что ты его не любишь. И никогда не любила по-настоящему.

– Я…

Женя осеклась. Любые слова сейчас не имели никакого смысла. Она направилась к выходу.

– Я всегда знала, что ты умная девочка, – это были последние слова, которые Женя услышала, покидая мир, где рассчитывала занять достойное место.

Ключи от новой машины она положила на тумбочку. Иначе тоже сочтут воровством.

Поймала проезжавшее мимо такси. Водитель оказался лихим и молчаливым – то, что нужно. Через пятнадцать минут она вернулась домой. Быстро бросила в сумку все самое необходимое. Только то, что купила себе сама. Оказалось, не так уж и много. Выгребла нехитрые сбережения, около тысячи долларов, лежавших в коробке из-под обуви. Она и сама толком не могла объяснить, почему она их туда положила. Видимо, что-то чувствовала.

Косметика, ноутбук, все полетело в одну сумку. Впервые в жизни Женя не дрожала над дорогими ей вещами, ей было все равно, что с ними случится.

Спустя двадцать минут она захлопнула за собой дверь и вышла на улицу. Звуки оглушали. Казалось, что она вырвалась из тумана. Несмотря на весь ужас происходящего, она почему-то почувствовала облегчение. Словно она была деталью, которую пытались подогнать под стандарт, совершенно ей не подходивший. И, наконец, ее оставили в покое, дали возможность жить собственной жизнью.

Она посмотрела на часы. Начало седьмого. Женя ощущала странную легкость. Она огляделась вокруг – где-то недалеко находилась остановка автобуса. С поездками на такси пора завязывать, иначе сбережений надолго не хватит.

Она подошла к остановке и внимательно прочитала расписание. Нужный ей автобус должен был подойти через пять минут. Как это ни странно, но прибыл он точно по расписанию и оказался полупустым.

Она заплатила водителю на входе, не осознавая, как странно и нелепо выглядит в платье, стоимостью в половину автобуса, в общественном транспорте.

Забилась в самый дальний угол и, вставив в уши наушники, включила радио, игнорируя сальные взгляды двух мужиков, сидевших сбоку.

Спустя полчаса она оказалась на месте. Часы показывали девять. Отлично. Его не будет.

Женя прошла через рецепцию – на этот раз никто даже не пытался ее остановить. Открыла дверь и заглянула в палату. Лева не спал. Рядом с ним сидела София Потоцкая и читала ему книгу. Женя обомлела. София была увлечена чтением. Женя узнала «Волшебника изумрудного города», которого оперная дива читала с выражением и чувством.

Женя закрыла за собой дверь. София подняла глаза над очками.

– О, милочка, наконец-то вы соблаговолили явиться, – язвительно заметила прима. Женя проигнорировала реплику. На сегодня хватит оправданий. Она подошла к кровати, присела на нее и взяла Леву за руку. С трудом удержалась, чтобы не поцеловать.

– Как ты?

– Хорошо, – Лева улыбнулся в ответ. – А ты как?

– Лучше всех, – бодро соврала она и посмотрела на Потоцкую. Не удержалась: – Я удивлена такой заботе, если честно.

– Вадим уехал, у него сегодня встреча с Эмилией, – ядовито пояснила дива. – Идут в оперу. Он вам не сказал?

Сердце снова пропустило два удара. Если бы она могла побледнеть еще больше, она бы непременно это сделала. Но Женя просто молча смотрела на пожилую женщину.

– Так вот, так как мальчика никто не навещал, я решила почитать ему.

– А почему вы не в опере? – глухо поинтересовалась Женя.

– Милочка, я в опере работаю.

– Работали, – не сдержалась Женя.

– Неважно, – видно было, что реплика уязвила Софию. – Я не хожу туда ради удовольствия. А мальчик был совсем один, я решила составить ему компанию. Кстати, где его мать? Я так полагаю, что это ваш племянник?

Женя продолжала смотреть на диву, не мигая.

– Вы очень похожи, – она переводила внимательный взгляд с лица Жени на лицо маленького мальчика. – Так где его мать?

– Она не может сейчас приехать, – глухо ответила Женя. – А знаете, я даже не могу на вас сердиться.

– Сердиться? С какой это стати вы должны на меня сердиться? – Потоцкая вложила в фразу все свое высокомерие, но получилось почему-то жалко.

– Потому что вы никому не нужны. Так же, как и я. Поэтому я понимаю. И не сержусь.

Глаза у Потоцкой потухли. Женя даже удивилась такой внезапной трансформации. Вместо звезды театра, пусть немного потускневшей, перед ней была старая, отчаянно пытающаяся молодиться женщина.

– Да что вы знаете о ненужности? – прошептала она.

– Больше, чем вы думаете, – усмехнулась Женя и вдруг поцеловала Леву в лоб. Новая жизнь, в которой она вот уже целый час делала то, что хочется, ей неожиданно понравилась. Не притворяться, говорить то, что вздумается, делать то, что хочется. Подумать только, какая роскошь!

– Спи, мой хороший. Я побуду с тобой, – она крепко взяла его за руку.

– Идите домой, – запротестовала Потоцкая. – Я сегодня дежурю.

– Нет, это моя работа, – покачала головой Женя. – Но если хотите, вы можете остаться. Я принесу кофе.

Потоцкая уставилась на Женю не мигая, а затем кивнула и улыбнулась.

Вадим вернулся в клинику ближе к трем, после нескольких часов бесцельной ночной езды по городу в темноте, в которой он пытался найти покой и равновесие. Не получилось. В час ночи он прибыл в гостиницу к Артемию Толкачеву – звезде его курса в медицинском университете, который сразу же после окончания уехал в Соединенные Штаты писать диссертацию. Потом была Англия, Германия, и последние несколько лет Толкачев работал в одной из ведущих клиник Израиля. Высокий, худой, нескладный, с вечно растрепанными кудрявыми волосами и внимательным взглядом глубоко посаженных глаз. Прорезанные в молодом лице морщины красноречиво свидетельствовали, что этот человек видел в жизни горя гораздо больше, чем ему хотелось бы.

Вадим приехал к нему с картой Левы. Артемий не стал задавать лишних вопросов, внимательно все посмотрел. После налил Вадиму коньяка. Они пили, обсуждая все риски. Они были настолько высоки, что друзья прикончили бутылку в течение двух часов.

Вадим сел за руль. В последнее время он все чаще себе позволял вести машину под влиянием алкоголя. Тяга к саморазрушению, стремление найти смерть, а вместе с ней баланс и равновесие. Надежда, что судьба, в конце концов, перестанет прощать ему бесконечные вызовы. Но в этот раз, проехав несколько сотен метров, он заметил такси и остановил машину.

Припарковавшись возле банка (в слабой надежде на местные камеры), он сел в такси и попросил отвезти его в клинику. В этот день кидать вызовы судьбе не хотелось. Вначале прооперируют мальчишку. Толкачев делал такие операции всего несколько раз, взрослым. Никакого опыта с детьми. Вначале он отказался, но Вадим убедил его, что пацану рисковать нечем. Без операции он не жилец.

Вадим зашел в клинику через служебный вход, кивнул охраннику и пошел по коридору. Он и сам не понимал, зачем сюда приехал. Если бы он знал, где живет Женя – поехал бы к ней, но девица шифровалась, и он был уверен, что живет она не одна. Поэтому не стал звонить, писать, настаивать. Она сама должна сделать свой выбор, дозреть, и она обязательно его сделает, и он будет в его пользу, потому что черного в ней больше, чем белого.

Светлый коридор, мягкий линолеум приглушает шаги, отчего кажется, что он ступает совсем по-кошачьи. Или это итальянская обувь ручного пошива?

Свет включен на половину мощности. По ночам здесь редко разгуливают. Хотя лучше бы тут по ночам вообще никогда никто не ходил. Вторая дверь справа – палата Левы. На автомате Вадим решил заглянуть туда.

Женя спала, свернувшись клубочком прямо на стуле. Мать дремала, откинувшись в кресле. Если не знать подоплеки – обеспокоенные мать и бабушка у постели единственного сына и внука.

Женя была прекрасна. Она напоминала экзотический цветок, кем-то брошенный на пол за ненадобностью. При виде же матери сердце сжалось. Она похудела и как-то уменьшилась в размерах в последнее время, в мягком кресле для посетителей она просто потерялась. От былого величия и следа нет. В детстве мать всегда казалась Вадиму очень высокой и стройной, и только сейчас он осознал, что в ней, пожалуй, не больше метра шестидесяти и пятидесяти килограмм.

Он подошел к кровати Левы, посмотрел на датчики. Мальчик мирно спал, но вокруг носогубных складок разливалась синева. Завтра. Они прооперируют его завтра.

Он подошел к Жене и замер. Спящая, она казалась ему похожей на куклу в розовой подарочной упаковке. Тонкую, ручной работы, сделанную любящими руками мастерицы, наряженную в дорогие одежды, упакованную в папиросную бумагу, спрятанную в роскошную коробку, обмотанную атласным бантом. Дорогая упаковка сулила радости от обладания редкой вещью, обещала подарить ни с чем не сравнимое чувство «первого хозяина», возможность похвастаться вещицей перед друзьями. Эта кукла не предназначена для игры, она создана для любования и обожания. На видном месте, вдалеке от шаловливых детских рук, которые в момент порвут дорогую одежку, осквернят тело липкими грязными пятнами, открутят голову, чтобы заглянуть, что там внутри, и, разобранную на части, выкинут в дальний угол, где о ней никто больше и не вспомнит. Из сокровища она превратится в использованную, никому не нужную вещь. Нельзя дать этому случиться. Ему, как ревностной маленькой хозяйке, захотелось спрятать эту игрушку от чужих глаз, чтобы она принадлежала только ему.

Женя открыла глаза, словно почувствовав слишком пристальный взгляд. Встрепенулась, сразу же осознав присутствие Сафронова в комнате, почувствовала, что в теле совсем не осталось никаких сил, что она не может ходить, сопротивляться, даже просто смотреть ему в глаз. Она положила голову на руку.

– Его прооперируют завтра, – тихо сказал Вадим.

– У меня нет денег, чтобы за это заплатить, – покачала головой Женя.

– Считай, что операция в кредит.

– Впервые о таком слышу.

– Вы будете первыми.

Сафронов развернулся и мягко вышел из палаты. Женя вяло подумала, что ей, наверное, стоит догнать его и поблагодарить, но сил не было. Лишь отупение и оцепенение. Завтра. Все закончится завтра. Надо позвонить Вере и сказать ей.

Мысль о Вере была последней перед тем, как она снова погрузилась в сон.

Спустя несколько часов их разбудила медсестра, пришедшая с градусником и желанием взять у Левы ряд анализов. Потоцкая небрежно сказала, что сейчас съездит домой, чтобы переодеться, а заодно привезет Леве «Урфина Джюса», мальчик увлекся «Волшебником Изумрудного города», а у нее дома есть продолжение. Лева ее поблагодарил и сказал, что она очень хорошая.

София улыбнулась. Жене впервые показалось, что женщина делала это искренне.

Едва дверь за ней закрылась, Женя кинулась в душ, прилегавший к палате. Сумку с вещами она оставила в нем накануне. Быстро помывшись, она надела черные джинсы и футболку, почувствовала себя намного комфортнее. Решила не краситься, ни к чему это. Умылась, забрала волосы и, глядя на себя в зеркало, но не видя отражения, задумалась.

Что делать? Жить в палате она не может, ей нужно найти какое-то пристанище. Ей необходимо подать заявление про угон и выплату компенсации в страховую компанию. Сегодня ночью ей приснилось, будто бы Сафронов сказал, что Леву прооперируют завтра. Просто сон, но раз уж она здесь, задаст ему вопрос.

И нужно позвонить Вере. Женя достала из сумочки телефон – полностью разряжен. Наверняка Станислав ей звонил. Она вдруг поняла, что ее это совершенно не трогает. Она лишь надеялась, что его мать нашла какое-то удобоваримое объяснение всего происходящего и им не придется выяснять отношения. Ей нужно было позвонить Вере. Откровенно говоря, делать ей этого не хотелось, но она понимала, что должна ввести ее в курс дела.

Женя сходила на пост к медсестре и спросила, нет ли у нее зарядки. Та отнеслась к ее просьбе нарочито внимательно, развила бурную деятельность, и зарядка обнаружилась у одного из администраторов клиники.

Женя подсоединила мобильник к розетке. Сама села рядом.

– Как дела? – вдруг спросил Лева, закончивший завтракать.

– Хорошо, а у тебя? – буднично спросила Женя. Ей вдруг показалась, что обыденность, соблюдение «нормальности» и светских этикетов очень важны, когда вся жизнь рушится к чертям.

– У меня тоже хорошо, завтрак очень вкусный, хочешь булочку? – Лева протянул Жене свежую выпечку. Ту замутило при мысли о еде.

– Нет, спасибо, заяц, ешь, – автоматически отмахнулась она и включила телефон. Сорок один пропущенный вызов от Станислава. Но Жене сейчас объясняться не хотелось. После операции. Все после.

Четыре пропущенных звонка от Веры. Женя посмотрела на Леву.

– Ма… Вера звонила, поговоришь?

Лева кивнул и протянул Жене булку.

– Поешь, – настоял мальчик.

– Спасибо, – Женя взяла булку и машинально откусила кусочек. Она была свежей и очень вкусной, хотя Женя и не любила сдобу, она с трудом удержалась, чтобы не съесть ее всю. Протянула Леве.

– Разделим по-братски? – мальчик кивнул и взял половину.

Женя набрала номер Веры. Кудахтанье раздалось через две секунды. Женя решила продолжить политику честности, которую сделала своим новым жизненным правилом, и начала с места в карьер.

– Вера, мне нужно сказать вам что-то важное. Леву скоро прооперируют, сейчас он в больнице, готовится.

– Скоро это когда? – спросила Вера после минутной паузы.

– Думаю, что завтра.

– Кто будет оперировать?

– Я узнаю фамилию врача и скажу вам.

– Я хочу приехать на операцию.

– Приезжайте, – нехотя сказала Женя.

– Но у меня мама в больнице.

– Тогда не приезжайте.

Пауза.

– Пожалуйста, дайте мне поговорить с сыном.

Женя протянула телефон Леве, слушать его разговор ей не хотелось. Шепнула одними губами:

– Я скоро вернусь, – и выскользнула в коридор. Оглянулась по сторонам – медсестры суетились, обычная рутина. Пожилую женщину везли на инвалидном кресле к лифту, Женя узнала известную актрису и отвела глаза – женщина была не в форме, вряд ли бы ей понравилось, если бы кто-то глазел на нее в упор.

Она направилась к кабинету Вадима. Заглянула в приемную – секретарь делала кофе.

– Вадим Владимирович у себя? – спросила Женя, та не услышала ее за шумом кофемашины. Женя повторила свой вопрос громче.

– Он занят, – бросила секретарь, не оглядываясь. Разлила кофе в две чашки, поставила на серебряный поднос, добавила вазочку с конфетами и печеньем, обернулась и увидела Женю. Очевидно, в этой клинике не только стены имели уши. Женщина явно знала, что перед ней новая «пассия» шефа. Она сразу же сменила тон на более милостивый.

– Присядьте, пожалуйста, я скажу, что вы здесь.

Женя кивнула. Секретарь, ловко балансируя подносом в одной руке, второй распахнула дверь кабинета и зашла. Женя с удовольствием отметила, что Вадим Владимирович в секретари выбрал женщину средних лет, а не молодую красотку.

В приоткрывшуюся дверь Женя увидела Сафронова. Он смотрел прямо на нее, махнул рукой, приглашая войти.

Женя зашла в кабинет, машинально отметила еще одного посетителя – худощавого мужчину, возраста Сафронова, но разительно отличающегося от него. Нервный, уставший, плохо выбритый, в недорогой одежде, мужчина выглядел неважно. Казалось, эта усталость в нем была обусловлена всеми проблемами мира, которые он взвалил на свои поникшие плечи.

– Женя, знакомься, это мой друг и коллега Артемий, один из лучших кардиохирургов в мире.

– Вадь, ну что ты, – сразу же смутился Толкачев и, как показалось Жене, покраснел. Она молча кивнула, уже предчувствуя то, что ей скажут.

– Он будет оперировать Леву. Тема, это Евгения… родственница твоего пациента. Нина Анатольевна, сделайте, пожалуйста, Евгении кофе, ей не повредит, – по-свойски распорядился Сафронов.

Женя подняла на него измученные глаза. За два дня она полностью осунулась, а черный цвет лишь подчеркивал ее худобу и хрупкость.

– Я предлагаю оперировать мальчика первым, прямо с утра, в семь часов, – пытаясь обрести знакомую почву под ногами, заговорил Толкачев. Девушка поразила его своей красотой и беззащитностью. Ее хотелось посадить в шкаф под стекло и оберегать от всех жизненных неприятностей.

Нина Анатольевна поставила перед Женей чашку с кофе, та схватила ее, чтобы привычным движением отогнать нервную дрожь, но не справилась. Чашка рухнула из ее влажных рук прямо на пол. Женя подняла глаза на Вадима.

– Тема, оставь нас, пожалуйста, на две минуты.

Артемий был сбит с толку, но спорить он не мог просто хронически. Поднялся.

– Да-да, конечно, – как-то суетливо, поднимая одновременно и руки и ноги, как кузнечик, он в два шага пересек пространство комнаты и вышел из кабинета.

Вадим встал, обошел стол, подошел к стулу, на котором сидела Женя, и взял ее за руку. Словно безвольную игрушку подтянул к себе и крепко обнял. Прошептал прямо в волосы:

– Все будет хорошо, я обещаю.

– Ты не можешь этого знать.

– Не могу, но я сделаю для этого все возможное.

Он мягко взял ее лицо в свое и поцеловал. Откинул прядь волос, выбившихся из пучка.

– Я люблю тебя, – слова вырвались, хотя все последние двадцать четыре часа он уговаривал себя, что для таких признаний еще слишком рано, и не был уверен, как Женя их воспримет. Сейчас он оправдал себя тем, что ее надо отвлечь, иначе она просто уйдет в себя, погрузится куда-то в черноту, откуда ее будет сложно вытащить. Да что там, самому себе зачем врать? Просто ему очень хотелось услышать ответ. И он его дождался.

– И я тебя.

Вадим прижал Женю, словно попытался впечатать ее в себя, растворить, сделать груз ее проблем своим.

– Тема лучший, поверь мне.

– Хорошо. Если ты так говоришь, значит, он действительно лучший, – кивнула Женя.

– Давай я отвезу тебя домой, тебе нужно поспать, – Вадим решил прервать лирику.

– Нет, не надо, я поеду в страховую. Я поговорю с ними, попытаюсь заставить сделать выплату как можно быстрее.

– Хорошо. Как ты поедешь?

– Не знаю, такси возьму, – растерялась Женя. Она все еще не понимала, что теперь ей снова придется думать о таких вещах, как маршруты передвижения по городу.

– А потом? – спросил Вадим.

– Что потом?

– Потом что ты будешь делать? Я бы хотел, чтобы ты приехала ко мне.

– Я… Я не могу.

– Почему? – Вадим сделал шаг назад и посмотрел Жене в глаза, она попыталась отвести взгляд, но он поймал ее и насильно развернул к себе и заставил посмотреть в глаза. – У тебя кто-то есть?

– Нет, – покачала головой Женя. – Никого нет, но у меня есть дела.

– А после дел?

– Пожалуйста, не настаивай, – она и сама не понимала, почему отказывалась, ведь она могла бы просто остаться у Сафронова и проблема с жильем была бы решена. Но ей претила сама мысль о таком быстром перескакивании из одной койку в другую. Вопрос со Станиславом еще не был закрыт. Он не заслужил этого.

– Когда я тебя увижу? – требовал Сафронов.

– Не знаю.

– Переезжай ко мне.

– Ты серьезно?

– Вполне. Что тебе мешает?

Женя покачала головой.

– Давай вначале прооперируем Леву, а потом уже все остальное.

– Хорошо.

Женя вышла из кабинета, не попрощавшись с Вадимом и с доктором, которому завтра она доверит судьбу своего сына (она впервые позволила себе назвать так мальчика). Правда подразумевала честность прежде всего с самой собой.

На улице глубоко вдохнула – город еще не успел полностью укутаться в одеяло автомобильных выхлопов. Деревья и кусты пока выигрывали битву и насыщали воздух озоном, заставляя легкие сокращаться и вдыхать, впитывать в себя этот запах жизни, возрождения, возвращения к истокам.

Она набрала номер Натальи. Женя не верила расхожему убеждению, что дел с друзьями лучше избегать, и сейчас это правило сослужило ей службу. Как и тот факт, что Наталья вовсю крутила роман со своим Сохатым, и Женя искренне надеялась, что она все еще не сменила кавалера.

Та ответила шепотом, пообещала перезвонить, как только освободится.

Что теперь? Искать жилье, да. Женя открыла приложение в телефоне – оно так и осталось с тех времен, когда они со Станиславом искали квартиру. Ввела данные об аренде, но поиск прервался – звонил Станислав. Женя малодушно сбросила звонок. Что ему сказать? Тоже правду? Знаешь, милый, я просто скрывала от тебя сына, а еще я влюбилась в другого мужчину. Причем так сильно, что даже и не думала, что снова смогу кого-то так полюбить. Ах, я не рассказывала, что уже кого-то очень любила? Ну, извини. Ты просто прости за все.

Отвратительно. Это даже не тянет на мексиканскую мелодраму. Она провела невидимую черту, границу – операция Левы. Все остальное после. Сейчас она должна посвятить себя одному-единственному человеку. Мужчине всей ее жизни – сыну.

Она не знала, что будет завтра. Где-то на задворках сознания начинали поднимать голову мысли о том, что «завтра» может быть последним днем Левиной жизни. Но она немедленно прогнала их. Завтра станет первым днем его новой жизни. И нужно было мотивировать Леву, заставить его захотеть жить.

Женя решила пройтись пешком – два квартала до торгового центра, уже практически ставшего родным. Зашла в магазин игрушек, расположенный прямо возле входа, и растерялась. Огромное количество квадратных метров, уставленное всевозможными развлечениями. На любой возраст и вкус. И что из этого может заинтересовать Леву?

– Девушка, мне нужно что-то для мальчика девяти лет, – она тормознула консультанта, девушку лет двадцати, выглядящую так, как будто ей самой еще играть и играть с этими всеми игрушками.

– А чем мальчик увлекается? – спросила девушка и так искренне улыбнулась, что Жене сразу захотелось ей довериться.

– Чем… – вопрос поставил в тупик. Какая же она все-таки эгоистка, вся погрузилась в свои страдания и даже не удосужилась узнать, чем увлечен ее сын. Планшета у него не было, пока Станислав не подарил, во что же он играл дома? Был лишь один человек, который мог ответить на этот вопрос. Как это ни прискорбно. Попросив девушку подождать несколько минут, Женя достала телефон и набрала номер. Ответили после первого же звонка – держит на глазах, видимо.

– Вера, это я. Скажите, а что любит Лева? Ну в смысле игрушек, книжек? Что? Развивающее? А просто чтобы поиграться? В каком смысле?

Вера разразилась долгой тирадой на тему, что мальчика интересуют исключительно энциклопедии, глобусы и игра «Монополия», все, что призвано развивать мышление и воображение. Женя повысила голос:

– Вера, послушайте меня. У него завтра операция, вы понимаете, что это значит? О какой «Монополии» вы говорите? Нет, я ничего не пытаюсь вам сказать кроме того, что эта операция смертельно опасна. Вера, я вас умоляю, не плачьте. А то я тоже буду плакать. Просто скажите мне, чего бы ему хотелось?

Вера рыдавшая навзрыд, неожиданно собралась и сказала совершенно спокойно, даже отрешенно:

– Такая штука, на нее ногами становишься, и она едет.

– Сегвей?

– Похоже, но только она без ручки.

– Оксбоард.

– Возможно. Я только знаю, что она стоит около пятисот долларов, я узнавала, вы не думайте. И начала деньги откладывать.

У Жени защемило сердце.

– Я куплю. – Она помедлила и поинтересовалась: – Как ваша мама?

– Она в реанимации.

– Вы же говорили, что она идет на поправку?

– Да, но я сказала ей про операцию Левы, и она перенесла еще один инсульт.

Женю внезапно охватила злость.

– Скажите, а у вас в жизни хоть что-то бывает хорошо?

– В каком смысле? – опешила Вера.

– Ну что же вы за несчастье такое ходячее? – Женя закусила губу. – То муж вас бросит, то сын больной, то мама вот…

– Почему вы на меня кричите? – совершенно спокойно перебила ее Вера, и Женя осеклась. Как эта бледная моль может сохранять такое спокойствие?

– Потому что. – Она снова принялась терзать губу, на этот раз, прокусив ее до крови. Заметила, как девушка-консультант попятилась от нее. Плевать.

– Женя, прекратите нервничать. Вы же понимаете, что Леве это никак сейчас не поможет? – Вера говорила спокойно, трезво, по-взрослому. Как настоящая мать, а не капризный ребенок. Женя глубоко вдохнула и попыталась взять себя в руки.

– Да. Вы правы. Конечно.

– Женя, я вас очень прошу, держите меня завтра в курсе. Хорошо?

– Да, конечно.

– И еще… молитесь.

Женя открыла рот, чтобы объяснить Вере свои взгляды на религию, про то, что «он» никогда не слышит, а если и слышит, то делает все наоборот. Она точно знает, она проверяла. Но вдруг поняла, что это будет не в тему и неправильно.

– Хорошо.

Она дала отбой и поискала глазами девушку-консультанта. Та делала вид, что занята перестановкой игрушек на полке. Женя подошла к ней.

– Понимаете, у меня… сын тяжело болен, завтра его будут оперировать.

– Ой, сочувствую. У меня братика на прошлой неделе прооперировали, аппендицит, – девушка ответила откровенностью на откровенность. – Но уже все хорошо, он идет на поправку.

– Поздравляю. Мне нужен оксбоард, чтобы у сына (она снова попробовала это слово на вкус, ей понравилось) была причина поскорее выздороветь.

– Да-да, конечно. Я сейчас принесу, нам как раз их завезли два дня назад.

Девушка удалилась куда-то в подсобку, а Женя осмотрелась по сторонам. Секция для мальчиков. Супермены, кубики-рубики, уно, машинки, самолетики. Женя начала лихорадочно все сгребать с полок, не глядя, без разбору.

Когда девушка вернулась, игрушки уже падали из Жениных рук. Консультант катила на тележке огромную коробку с новомодной игрушкой. Она бросилась к Жене.

– Кладите сюда, – предложила она, кивнув на широкий бок коробки. Женя сгрузила половину своих покупок и лихорадочно оглядывалась вокруг.