Текст книги "И дам вам сердце новое"

– Женя, подожди, – Вадим бросился за ней. Он и сам не понимал, зачем это сделал. Девушка удивила его. Кто б мог подумать, что девица, выглядящая как деревенская дурочка, обладает таким чувством собственного достоинства. – Да подожди ты!

Он начинал злиться, но «матрешке», похоже, было на это плевать. Она шла, не замедляя шаг и игнорируя его присутствие.

– Женя, я был неправ, – крикнул он ей в спину свой последний аргумент. Женя остановилась.

Вадим нагнал ее и обошел, взял за подбородок, стараясь посмотреть в глаза. Женя мотнула головой, отбрасывая его руку. Упорно смотрела в сторону.

– Извини, я был не прав, – повторил он. Женя не удержалась и с удивлением посмотрела на Вадима. Ну надо же, напыщенный индюк знает такие слова. Возможно, еще не все потеряно?

Женя молча кивнула.

– И туфли у тебя красивые, – добавил Вадим для пущей убедительности. Женя, не сдержавшись, фыркнула.

– Я прощен? – Вадим, с усмешкой смотрел на девушку. Та кивнула.

Бросила туфли на землю и с трудом обулась. Ноги болели адски, похоже, завтра она будет зализывать кровавые раны и лечить волдыри.

– Болит? – с сочувствием поинтересовался Вадим, заметив, как Женя поморщилась, надевая на себя колодки.

– Красота требует жертв, – непререкаемым тоном изрекла Женя, снова входя в роль блондинки.

– Ты и так красивая, – пожал плечами Вадим, подавая девушке руку. – Как каблуки могут повлиять на красоту?

– Они подчеркивают мои икроножные мышцы, – гордо заявила Женя, отбрасывая волосы за плечи, распрямляя их и являя миру третий размер национального достоинства.

Вадим рассмеялся.

– А где ты так научилась стрелять?

– У бабули в деревне. У меня там парень был, первая любовь, все дела, так он стрелять обожал и меня научил. Ну, точнее, бабушка думала, что он меня стрелять учит, – захихикала Женя.

– В целях конспирации пришлось научиться?

– Ну да.

– А чему еще он тебя научил? – Вадим тоже легко вошел в предлагаемую ему роль бабника и соблазнителя.

– Фу, – поморщилась Женя и легонько ударила его по руке. – У нас ничего не было.

– А почему ты его так боишься?

– Кого? – Женя решила сделать вид, что не поняла.

– Оружия.

– Я не… – нет, лучше не врать, свести все выдумки к минимуму. – Оно так громко стреляет, просто ужас, – делано рассмеялась Женя.

Занавес поднялся, актеры вышли на сцену, первый акт начался.

Домой Женя вернулась ближе к полуночи. Ей удалось филигранно проигнорировать все красноречивые намеки Вадима зайти к нему на кофе. Вечер они провели в парке. Женя мстительно взяла реванш. Она заставила Вадима прокатить ее на всех каруселях, включая пони и маленькие детские паровозики. При этом громко визжала от восторга, привлекая недоумевающие взгляды окружающих. Затем она упросила Вадима купить ей сладкую вату, мороженое, газировку. Такого количества углеводов ее тело не получало уже несколько лет, в итоге она так разошлась, что хохотала над каждым словом, изрекаемым Вадимом и отравила его мозг всеми известными ей тупыми и банальными цитатами. Даже вспомнила Дейла Карнеги с его извечным «улыбайтесь, и к вам потянутся люди». Как это ни странно, Вадим смеялся. Но Женя так и не поняла – то ли над ее шутками, то ли над тупостью ее персонажа. Но главная цель была достигнута – Женя чем-то зацепила Вадима Владимировича. То ли подчеркнутыми икроножными мышцами, то ли легкостью и непритязательностью. Но скорее всего банальным отказом провести с ним ночь. Женя так и заявила – мол, честная девушка, к малознакомым мужчинам в гости не хожу. После чего Вадим предложил познакомиться поближе, чтобы исправить это досадное упущение. Жене не хотелось торопиться. Точнее, она вовсе не собиралась идти к нему домой, а уж ложиться к нему в постель и подавно. Она так этому и не научилась – спать в нескольких постелях одновременно. И хотя иногда такие принципы мешали, пожалуй, это было единственное правило, которое Женя никогда не нарушала. Женя прикинула, что где-то после третьего свидания она сможет попросить его принять в клинике сына подруги, вряд ли Вадим Владимирович, распаленный страстью, откажет новой пассии. Неохотно выполняют просьбы обычно год спустя. Если не женятся к этому времени.

Еле избавившись от назойливого ухажера, Женя с огромным удовольствием вернулась домой. Чуть не попалась, забыв переодеться. Вспомнив в последний момент, она быстренько сменила до жути надоевшее платье, под которым тело немилосердно чесалось, на комфортные джинсы с футболкой, а орудие палачей на мягкие балетки, после чего пешком, несмотря на усталость, отправилась на тридцать третий этаж.

Тихонько открыла дверь своим ключом – Станислав стоял в прихожей и с подозрением смотрел на невесту.

– Почему так долго? – он сурово сдвинул брови.

– Заяц, а ты почему не спишь? – Женя бросила выразительный взгляд на часы. Режим был священным божком, и Станислав не нарушал его ни при каких обстоятельствах после того, как Женя сообщила ему, что во сне растут мышцы.

– У нас гости, – мрачно сообщил Станислав и неопределенно махнул головой в сторону кухни.

– Гости? – Женя была удивлена. Кому могло прийти в голову наносить светские визиты в такое время? Наверняка свекровь. Или, может быть, свекор? Не одобрил свадьбу в замке?

Женя навесила на лицо самое сладкое выражение и, чмокнув Станислава в губы, двинулась на кухню. Гостей они обычно принимали там.

Возле барной стойки сидела Вера. Женя еле сдержалась, чтобы не заорать от злости и отчаяния. Баба совершенно сошла с ума?

– Зачем вы сюда явились? – прошипела она, плотно прикрывая двери и кидая встревоженный взгляд в коридор. – Что вы здесь делаете?

Женя окинула злобным взглядом нахальную тетку, которая, казалось, вполне вольготно чувствовала себя у нее на кухне. Вера попивала чай, Женя краем глаза отметила, что Станислав предложил ей драгоценный пуэр. Щеки у Веры порозовели, и выглядела она немного лучше, чем в прошлый раз.

Женщина вздрогнула и резко поставила чашку из тонкого фарфора на блюде, расплескав немного чая. Неловко слезла с большого барного стула, чуть не опрокинув его.

Попыталась удержать руками, в результате чего стул начал заваливаться. Женя в два шага подошла к жалкой тетке и схватила стул крепкой рукой, придав ему устойчивость.

– Что вам нужно? – процедила Женя сквозь зубы.

– Женя, простите меня, пожалуйста, я знаю, что перехожу черту, – залепетала Вера. Женя без лишних экивоков перебила ее.

– Зачем вы пришли? Я же сказала, что смогу помочь, но если вы будете продолжать лезть в мою жизнь, я могу и передумать…

– Нет-нет, что вы! – бодро запротестовала Вера, а затем сдулась. – У меня мама заболела.

– Что? – воскликнула Женя и осеклась, бросив быстрый взгляд на дверь кухни. Из гостиной доносился голос комментатора, дающего остроумные, как ему казалось, оценки третьеразрядному матчу. Значит, о Станиславе можно не волноваться, сейчас ему ни до чего. Но на всякий случай Женя придвинулась поближе к Вере и зашептала: – Мне теперь и маму вашу лечить, что ли? Это и моя мама тоже?

– Нет, нет, – на глазах Веры внезапно выступили слезы. – Понимаете, ее ночью разбил инсульт, она не вышла на работу, коллеги заволновались, пришли к ней, а она лежит на полу дома, в общем… Сейчас она в больнице, нужны какие-то деньги, уход, сами понимаете.

Женя кивнула, не сводя с Веры глаз.

– Она живет в соседней области, мне нужно хотя бы два-три дня, чтобы смотаться туда, поговорить с врачами, увидеть маму, купить лекарств, все уладить, понимаете? – с надеждой обратилась она к Жене.

– Нет, – резко ответила та. – Переведите денег какой-нибудь соседке или подруге. Что, у нее нет других родственников кроме вас?

– Нет, – покачала головой Вера. – И подруг тоже нет.

– Сочувствую. – Женя немного обрела почву под ногами, подошла к кофеварке и, наплевав на собственный режим, зарядила машину капсулой мягкого кофе. Прислушалась к тихому, успокаивающему гулу.

– А от меня-то что надо?

– Вы не могли бы присмотреть за Левой?

– Что? – Женя чуть не подскочила на месте, едва не выронив тонкую фарфоровую чашку, которую она собиралась поставить в кофемашину, и развернулась к Вере: – Вы с ума сошли?

– Нет, простите, я знаю, что это наглость, но мне больше некого попросить!

– Господи, как же вы живете-то? – Она успела подставить чашку вовремя. Темная, остро и пряно пахнущая жидкость полилась в настоящий китайский фарфор.

– Так и живу, – тихо ответила Вера. – Обычно я всегда брала Леву с собой, но сейчас доктор запретил его волновать и куда-либо перевозить, ему нужен полный покой. Его сегодня отпустили домой. А бабушка в таком состоянии, ну вы сами понимаете.

– Наймите ему сиделку. – Женя сделала глоток кофе, и закрыла глаза. Ей нужно было собраться с мыслями. Все это заходило слишком далеко.

– У меня нет таких средств, вы же прекрасно знаете, – тихо, но твердо ответила Вера.

– Вам опять нужны деньги? – Женя рассмеялась с облегчением. Как же все было банально и предсказуемо. – Сколько?

– Мне не нужны ваши деньги, – все так же уверенно отказалась Вера. – Я не оставлю Леву с чужим человеком. Вы совсем другое дело.

Женя допила залпом кофе и поставила чашку на мраморную столешницу. При соприкосновении та слегка звякнула – дрожь в руках не удалось сдержать до конца.

– Я не имею никакого отношения к вашему сыну, – процедила сквозь зубы Женя.

– Да? – Вера приподняла брови. – Зачем же вы ему помогаете?

– Просто потому что мне его жаль.

Вера снова поковырялась в сумочке и извлекла на свет какой-то очередной помятый документ.

– Что это? Очередное свидетельство о рождении? Не трудитесь, – фыркнула Женя и понесла чашку в мойку. Ее любимый сервиз, купленный в китайской провинции за большие деньги. Шесть кофейных чашек, удивительно тонких, расписанных вручную. Одна из них куда-то запропастилась, надо было ее найти, как только выпадет свободная минутка. И словно в ответ на ее мысли Вера извлекла из ридикюля еще один предмет – ту самую чашку, шестую.

– Вы кражами промышляете, что ли? – не удержалась Женя и схватила чашку, внимательно присмотревшись – да, она самая, с тоненькой трещиной возле ручки.

– Просто мелкими махинациями. Возвращаю, что взяла. Карма у меня и так достаточно испорчена.

– Зачем вы ее брали?

– Вот за этим, – она кивнула на помятый документ.

Мороз побежал по коже, еще секунда, и она начнет стучать зубами от ужаса. Еще до того, как Вера ответила, Женя уже знала, что перед ней.

– ДНК-экспертиза, – тихо подтвердила ее догадку Вера.

На какую-то долю секунды Жене показалось, что стены качнулись. В голову сразу полезли тысячи банальных утверждений – от себя не убежишь, шило в мешке не утаишь, за все надо платить и так далее. Но этот белый шум, сотканный из миллиарда истасканных фраз, заглушала одна мысль, вопившая как сигнализация при аварии на АЭС, – это ее сын. Ее сын. Ее сын. И он может умереть.

Сцепив зубы, Женя заставила себя отвлечься. Ей нужно время, чтобы все осознать. Не сейчас. Только не сейчас.

Она схватила лист и, не глядя, сложила его вчетверо.

– Что вы хотите? – процедила сквозь зубы.

– Побудьте с Левой, – устало попросила Вера.

– Когда вы уезжаете?

– В понедельник, автобус в 9.30 утра.

– Привозите его к девяти. А сейчас простите, что не предлагаю больше выпить чаю.

Вера кивнула и поднялась. Жалкая, в помятом платье, растрепанная прическа, судя по просвечивающимся сквозь небрежно забранным в пучок волос седым прядям, она красила их дома сама.

Закрыв за Верой дверь, Женя выдохнула и прислушалась. Еле слышный храп из гостиной. Внезапно подумала – Станислав бы умер от ужаса, если бы узнал, что храпит. Но мысль не развеселила девушку.

Тихонько пройдя через гостиную, Женя прошла в помещение для медитации – небольшую, три на три, абсолютно пустую комнату без окон, с матом на полу. По углам расставлены свечи, в стены вмонтированы небольшие колонки. Женя подошла к пульту и включила тихую музыку.

Легла на пол и попыталась дышать, как учат гуру йоги. Ничего не получалось. Дыхание сбивалось, она почувствовала, что задыхается. Хотелось свернуться клубочком и завыть от ужаса. Силой она удержала себя в прежней позиции и попыталась мыслить конструктивно, как учила психолог.

Да, у нее есть ребенок. С кем не бывает? Да, о нем никто не знает кроме нее, Веры и самого ребенка. Он умирает. Его нужно спасти. Конечно же. Для этого необходимо ускорить процесс сближения с Вадимом Владимировичем. Сейчас нужно думать только о действиях. Корить себя и размышлять о прошлом нельзя ни в коем случае – на этом настаивала психолог. Нужно жить настоящим. Иначе ее ожидает не очень уютная комната в клинике с железными решетками на окнах и серьезные дозы антидепрессантов, которые довольно скоро превратят Золушку в тыкву.

Спустя двадцать минут паническая атака отступила. Женя перешла к дыхательным упражнения. В голове начал вырисовываться план.

Пожалуй, она сможет сочинить несколько нежных смс Вадиму Владимировичу, будь он неладен. Хотя в ее кодексе чести мужчина должен писать женщине первым.

Женя поднялась, глубоко вдохнула и достала из кармана телефон. Зашла в раздел сообщения. От него ничего. Интересно, это хитроумная тактика или ему просто плевать на нее? Женя почувствовала, как внутри заворочалось неприятное ощущение. Неужели задетое самолюбие? Забыть, немедленно. Ни при каких других обстоятельствах она не стала бы унижаться и писать самодовольному индюку первой, но сейчас ей важно было держать его на крючке. Она открыла окошко и набрала:

– Спасибо за вечер, – и для пущей убедительности добавила: – ХОХО.

Не в силах ждать ответа в закрытой комнате, она тихонько вернулась на кухню и посмотрела в окно, где густые чернила ночи прорезали желтые кляксы фонарей. И чуть не пропустила ответ.

– «Что смешного?»

Господи, вот деревня-то. Не знает элементарного интернет-сленга. Даже Стасик и тот в курсе был, что ХОХО это «целую и обнимаю».

Женя поискала смайлик с пылающими щеками, надо же изобразить смущение от собственной вольности, ага.

«Ничего. Просто грустно».

«Может, я могу тебя развеселить?» – Похоже Вадим Владимирович был не очень занят. Или же всегда готов услужить красивой девушке.

Снова пылающий смайлик с ее стороны.

«Как насчет поездки за город?» – прилетело неожиданно.

Поездка за город с Сафроновым никак не входила в ее планы.

«Мне мама не разрешит», – большей глупости и представить было нельзя.

«Мне тоже. Но она там будет и присмотрит за нами», – мгновенно отреагировал Сафронов.

Женя не удержалась и фыркнула.

«Тогда ладно».

Стасик завтра уезжает на игру. Она прикрылась Эвелиной и отказалась от поездки с ним. Эти два дня будут в ее полном распоряжении. Ей надо провести блицкриг, к воскресенью раскрутить Сафронова на операцию и заканчивать этот фарс.

* * *

Весна короновалась на царствие. Трава наливалась изумрудным соком, а Вадим дышал полной грудью. Он специально опустил стекло в машине, чтобы опьянеть от воздуха. «Весна», – радостно подумал он и покосился на Женю. Ее светлые волосы, обычно тщательно уложенные и выпрямленные, поборов тяжкий груз косметических средств, решительно завивались на кончиках. Щеки розовели, и даже глаза казались призрачнее, чем обычно.

– Наконец-то я поняла, зачем машине круиз-контроль! По такой дороге ездить с ним одно удовольствие! – Женя повернула к нему улыбающееся фарфоровое личико, не омраченное лишними мыслями. – Вадим, а ты уверен, что я понравлюсь твоим родственникам? – обеспокоенно спросила она через минуту.

Вадим ухмыльнулся.

– Думаю, что моя мать будет от тебя в восторге! – заверил он ее.

Только весеннее помутнение могло объяснить его поступок.

Сказочная дорога, петляющая в сосновом лесу, внезапно кончилась. Женя глазела по сторонам. Огромные замки, домами их язык не поворачивался назвать, просто потрясали воображение. Фигуры Самсонов и одалисок, площадки для гольфа, флюгеры, фонтаны и водопады.

Свернув на небольшую проселочную дорогу, Вадим ловко щелкнул пультом, въехав в открывшиеся массивные литые ворота, и затормозил. Дивное видение, представшее глазам Жени, потрясло ее до глубины души. Настоящий английский особняк – серая кирпичная облицовка, дымчатая крыша в тон, английский сад в идеальном состоянии. Особняк словно материализовался из британского шоу «Восстанавливаем дома». Но архитектурный ансамбль померк по сравнению с хозяйкой дома, стоявшей на пороге.

– София Потоцкая, – обалдело прошептала Женя. И хотя она прекрасно знала, кто мать Вадима, она не ожидала, что та окажется такой величественной и помпезной. Полная противоположность сдержанной грации Ирены.

– Она самая, – довольно кивнул Вадим, наблюдая за реакцией девушки. Да, его мать могла произвести впечатление на неискушенный ум. Оперная дива, которой рукоплескали Гранд-опера и Ла Скала, София Николаевна сохранила аристократическую осанку и величественность фигуры. Раритетные фамильные бриллианты, которые она, казалось, даже ночью не снимала, полыхали на солнце, придавая ей сходство с жар-птицей. Но Вадим прекрасно знал, что из всех сказочных персонажей менее всего его мать походила на прекрасную птаху.

– Я не пойду, – вдруг затряслась мелкой дрожью Женя.

– Чего ты? – удивился Вадим, легонько подталкивая подругу к двери. – Мама так ждала тебя и готовилась к этой встрече. Она не поймет, – безапелляционным тоном заявил он, перегнувшись через Женю, открывая дверь и буквально выпихивая девушку наружу. Еще не хватало, чтобы эта пигалица испортила ему все планы!

Женя неловко выбралась из огромного внедорожника, едва не сломав ногу, обутую в изящную туфельку на высоченном каблуке. Нервно одернула платье, которое сейчас казалось ей чересчур коротким и облегающим, и, набрав полную грудь воздуха, широко улыбнулась.

– Здравствуйте, – радостно сказала она, делая шаг навстречу великой артистке. – Как у вас здесь красиво!

Мать, кинув быстрый взгляд на сына, театральным жестом протянула руки к Жене.

– Проходите, дорогая, – глубоким контральто приветствовала она гостью, попутно зажимая ее руку в железные тиски ладоней. – Мы вас так ждали!

София Николаевна широко улыбнулась, явив миру совершенную работу специалистов по эстетической стоматологии. Женя тут же поняла, что ненавидит ее. Впрочем, судя по блеску в стальных глазах певчей птицы, это чувство немедленно стало взаимным.

– Поцелуй же свою старую мать, – велела птица сыну, подставляя ему напудренную щеку, над которой неустанно трудились лучшие косметологи страны.

Вадим сразу включился в игру.

– Мама, дорогая, я могу назвать тебя как угодно, но только не старой! – Он приложился к подставленной щеке и, легко подхватив мать под руку, потянул в дом. – Ну что, все в сборе?

* * *

Обещанный тихий семейный ужин более всего напоминал пиршество Святой Инквизиции. Женя ерзала, словно на раскаленных углях, то и дело вызывая удивленный взгляд Светланы – жены Константина, родного брата Вадима. Кроме взглядов Светлана никак не выдавала своего присутствия. Она была бесплотна и безмолвна, безучастно гоняя по тарелке масляные черные икринки и время от времени потирая пальцы рук.

Константин был ей достойной парой. Высокий, плотный, довольно симпатичный и совершенно непохожий на брата – он угрюмо смотрел прямо перед собой и старательно отбивался от нападок матери, уделявшей ему пристальное внимание.

– Как твоя работа? – поинтересовалась София Николаевна, уже пятнадцать минут терзавшая салатный лист на фарфоровой тарелке.

– Нормально, – буркнул Константин.

– Нормально, значит, ты скоро перестанешь протирать штаны в своем рыбхозе? – невинно поинтересовалась мать.

– Нет, не перестану! Меня все устраивает, – огрызнулся Константин, нервно теребя белоснежную салфетку, лежащую на коленях. Казалось, что его большие желтоватые руки живут собственной жизнью. Они то и дело взлетали к груди, потом вновь возвращались к несчастной салфетке. Время от времени шарили в карманах и, не обнаружив там ничего интересного, вновь взметывались к груди.

– Милочка, а ты почему не ешь икру? – покровительственным тоном обратилась Потоцкая к Светлане.

– У меня на нее аллергия, – тихо прошептала Светлана.

– Аллергия? Ну надо же! Какие нынче домохозяйки нежные пошли. А что, очень удобно. Когда нет денег купить пристойную еду, всегда можно обелить себя фразой «у меня на нее аллергия». А на шампанское «Вдова Клико» или на трюфели у тебя аллергии нет?

Светлана тяжело вздохнула и впилась ногтями в тонкую ткань юбки. Затем медленно встала.

– Извините, мне надо выйти, – прошептала она и тенью выскользнула из комнаты. Женя заметила красные пятна на руках у женщины и поразилась ее самообладанию. Свекровь довела ее до белого каления, а она и слова не сказала. Неужели и ее ждет такая же жизнь? Впрочем, нет, Ирена ни при каких обстоятельствах не позволит себе такого самодурства.

– Везет же нынешней молодежи, могут позволить себе ничего не делать, – театрально вздохнула София Николаевна, глядя на мужа. – А помнишь ли ты, Вова, как мне пришлось с младенцем на руках ездить на репетиции и как мое любящее материнское сердце разрывалось на части от тоски и ужаса, когда приходилось уезжать на гастроли? Но что мы могли сделать? Мы нуждались в еде и питье, ведь у нас не было мамы и папы, которые бы все принесли на блюдечке.

Константин с грохотом отодвинул стул и, бросив истерзанную салфетку на пол, последовал за женой.

– Мне надо позвонить, – кинул он, доставая на ходу из кармана блистер с лекарством.

Вова, он же Владимир Андреевич Сафронов, бывший министр здравоохранения, всю жизнь проработавший в правительственных кругах, громко рассмеялся. Казалось, от смеха этого веселого толстяка содрогнулись массивные дубовые балки, подпиравшие потолок. Женя с тревогой посмотрела на мужчину, сидящего слева от нее.

– Да, – сквозь смех согласился Владимир Андреевич. – Я помню, как мы с тобой буквально с хлеба на воду перебивались на правительственном пайке и наследстве моего папы.

Жена бросила на него уничтожающий взгляд и обратилась к Жене.

– Милочка, а где вы работаете?

Вадим замер. Действительно, он ведь даже не поинтересовался, где девица работает. Впрочем, вряд ли та имеет отношение к большой науке или миру искусства.

– Шоппинг-консультантом, – пискнула Женя.

– Кем? – брови экс-дивы поползли вверх.

– Жопинг консультантом? – снова зашелся от хохота Вова. – Это ж что за зверь?

Женя хлопнула глазами.

– Я помогаю людям одежду подбирать, – вежливо пояснила девушка. Вадим бросил заинтересованный взгляд на Женю – ну хоть не в стриптиз-баре. Это было бы чересчур даже для маменьки.

София Николаевна пристально посмотрела на сына. Дверь тихо отворилась, и в комнату проскользнули Константин со Светланой.

– А что, они инвалиды? – поджав губы, поинтересовалась Потоцкая.

– Кто? – удивилась Женя.

– Люди.

– Ну почему инвалиды? – Женя взволнованно всплеснула руками. – Просто не у всех есть вкус и время, чтобы ходить по магазинам. А я уже знаю клиентов и звоню им, когда поступают новые коллекции и в них есть вещи, подходящие им по стилю.

София Николаевна медленно кивнула, заметно помрачнев, и поинтересовалась:

– А ваши родители, кто они?

– Моя мама музыкант, а папа ответственный работник, – вдохновенно соврала Женя. Тетка раздражала ее, отчаянно хотелось дерзить, но она решила ограничиться лишь мелкой пакостью.

– О? – румянец снова вернулся на глянцевые щеки оперной дивы и голос заметно потеплел. – Так мы коллеги с вашей мамой?

– Да, – кивнула Женя и с гордостью добавила: – Знали бы вы, как ее дети любят!

– Дети? – насторожилась София Николаевна.

– Ну да! Мама музработник в детском саду.

Все еще прекрасные глаза метнули пару молний в ухмыляющегося сына.

– А ваш папа? – с дрожью в голосе уточнила дива.

Женя смутилась.

– Не все понимают важность его работы, но я вас уверяю, что без таких, как мой папа, жилось бы очень-очень тяжело!

– Надо же? И что он делает? – вмешался в разговор Вова, уже некоторое время с тоской поглядывающий по сторонам. Иногда он закуривал, доставал из кармана старомодные часы в форме луковицы, открывал их и смотрел на время.

– Мой папа главный ассенизатор города, – пояснила Женя.

Холеная рука с хрустальным бокалом, наполненным искрящимся шампанским, замерла на полпути. С тонким звоном фужер опустился на стол, едва не треснув пополам.

– Вадим, мне необходимо с тобой поговорить, – провозгласила София Николаевна, резко поднимаясь, и, не удостоив взглядом присутствующих, направилась к двери.

– Да, мама, – Вадим покорно побрел за ней, кинув Жене: – Я скоро буду, вы пока кофе попейте.

Едва за ними захлопнулась дверь, как все домашние ринулись в разные стороны, словно испуганные светом тараканы. Несколько секунд спустя Женя осталась в столовой одна и с любопытством огляделась по сторонам. Внутреннее убранство дома потрясало не меньше фасада. Женя тихонько встала из-за стола и отправилась исследовать особняк. Судя по всему, «служебные» помещения находились в цокольном этаже – умопомрачительный запах блюд, поданных на ужин, доносился именно оттуда. Длинный коридор. Столовая, библиотека и кабинет, из-за неплотно закрытой двери которого доносились звуки скандала. Женя, всегда считавшая, что любопытство это не порок, а источник знаний, быстро огляделась по сторонам и на цыпочках подошла к кабинету.

– Кого ты привел в дом? – уже в двадцатый раз вопрошала София Николаевна непутевого сына.

– Свою подругу. А что, не нравится? – спокойно отвечал ей Вадим. – Я вот подумываю на ней жениться.

Женя замерла, боясь, что за дубовой дверью услышат звук бешено забившегося сердца. Судя по всему, ошарашена была не только она. Несколько минут понадобилось Софии Николаевне, чтобы выдавить из себя:

– Ты с ума сошел? А как же Эмилия? Я думала, у вас все серьезно!

– Эмилия очень мила, но это любовь с первого взгляда, ты же знаешь, мама, как это бывает.

– Не знаю и знать не желаю! Ты что, малолетний идиот, который лопочет о любви?

– Мама, а мне казалось, что ты желаешь сыну счастья.

Пауза. Жене стало интересно, как выкрутится лицедейка. Но та избрала самый эффектный аргумент в разговоре – паузу. В этом ей не было равных.

– А что тебе в ней не нравится? – не выдержал сын.

– Все, – безапелляционно заявила Потоцкая, и Жене стало обидно. Разве в ней нет совсем ничего хорошего? Впрочем, Потоцкая это не Ирена. Слишком взбалмошна, истерична и глупа. – Лучше тогда тебе совсем не жениться, чем на этой… консультантше! – Пафосно возвестила дива. Последнее слово было сказано с таким выражением, что к щекам Жени немедленно прилила кровь. «Что плохого в профессии консультанта?», – сердито подумала она и едва успела отскочить под тень ветвистого фикуса, как дверь распахнулась, и на пороге показался Вадим.

– Ну, смотри, мама, ты это сама сказала, – весело бросил он родительнице. И, засунув руки в карманы мягких серых брюк, пошел по коридору, насвистывая.

– Я никогда не приму такую невестку! Живи, как знаешь – мать больше не принимает участия в твоей жизни! – донеслось ему вслед из кабинета.

Вадим ликовал. Надо же, все оказалось так просто! Мама никогда не поймет и не успокоится. Но по крайней мере ближайшие полгода этот разговор начинаться не будет. И прекратит навязывать ему нудную Эмилию. Спасибо, Женя, спасибо, блондиночка!

* * *

А утром грянула гроза. Босая, растрепанная, без грамма косметики София Николаевна Потоцкая, стояла на лестнице и разрывала криками тишину огромного дома:

– Ограбили! Негодяи, мерзавцы, в собственном доме! Ненавижу!

Испуганные домочадцы кинулись со всех ног в эпицентр несчастья. Заспанный Вадим в спортивных трусах. Константин в длинном шелковом халате и Светлана в прозрачном неглиже. Женя в коротком халатике. Не было лишь Владимира Андреевича, который появился позже всех, широко зевая и глядя на мир мутными глазами.

– Мама, что случилось? – наперебой вопрошали сыновья, которых внешний вид матери поверг в состояние шока.

София Николаевна ловила ртом воздух. Спустя несколько минут она обрела дар речи и указала дрожащим пальцем на Женю:

– Дрянь! Эта прошмадовка украла мои бриллианты!

Кровь прилила к щекам Жени.

– Что? – Женя была настолько ошеломлена, что почувствовала себя рыбой, выдернутой на воздух подло и неожиданно. Все слова куда-то исчезли, она могла лишь глупо хлопать глазами, глядя на дурную бабу.

Вадим поспешил вступиться за подругу, сердито посмотрев на нее и приказывая взглядом молчать.

– Мама, не стоит спешить с обвинениями. Может быть, ты просто забыла, куда положила драгоценности?

– Я никогда этого не забываю, – визгливо возразила Потоцкая. – Я живу в этом доме тридцать лет, вы здесь выросли, и даже эта дура, – она указала на молчащую Светлану, – здесь столько раз бывала, и все было хорошо! А стоило приехать этой… этой… – Софию Николаевну опять сотрясала истерика. – Я вызываю полицию, – объявила она и кинулась вниз по лестнице.

Неожиданно дорогу ей преградил муж.

– Софа, не надо выносить сор из избы. И ты, и я известные люди, нам ни к чему лишний шум. Давайте все тихо-мирно обсудим, может быть, девонька ошиблась, взяла случайно.

К Жене наконец-то вернулся дар речи.

– Да что вы себе позволяете? – наконец, рявкнула девушка. В один момент ей стало все равно, что она выходит из тщательно разработанного образа. Она никому не позволит называть себя воровкой. И только полиции ей не хватало. Этого нельзя допустить ни в коем случае.

Вадим с удивлением посмотрел на подругу. Раньше он никогда не слышал в голосе этой кошечки стальные ноты, только мурлыканье.

– Не брала я ваши камни, зачем они мне нужны? – жестко отрезала Женя. Станислав часто дарил ей драгоценности. Новые коллекции, между прочим, а не раритетное старье, как у этой певицы.

София Николаевна театрально рассмеялась.

– Ну конечно, зачем дочери главного ассенизатора бриллианты? Она и так ими осыпана с ног до головы!

Женю била мелкая дрожь, девушка изо всех сил боролась с подступающими слезами. Они мешали говорить и даже думать. Иначе бы она никогда бы этого не сказала. И вообще не стала бы впутываться в эту историю.

– Мне кажется, я знаю, кто украл ваши бриллианты.

Пять пар удивленных глаз. И театральный смех.

– Еще бы!

– Заткнись, наконец! – рявкнул Владимир Андреевич, вновь повергнув в шок всех присутствующих.

– Да, знаю, – твердо повторила Женя, отмахнувшись от неожиданного помощника. – И если вы еще раз попробуете меня обвинить в краже, я сама вызову полицию, – не сдержалась Женя. В наступившей тишине было слышно, как тихонько присвистнул Вадим.

Через несколько минут все семейство, так и не придав себе пристойный вид, сидело в гостиной. Неожиданно для всех хрупкая Женя взяла ситуацию в собственные руки, не давая никому ни малейшего шанса вмешаться.