Текст книги "Обручальный кинжал"

Я плакала, не скрывая слез. Почему так устроена эта жизнь, что счастливые истории любви бывают только в сказках?

– Пожалуйста, котя, – прошептал Драниш, целуя мои глаза, – не плачь. Ты должна быть сильной, ты должна спасти себя и Ярика, только не плачь. Я, когда вижу твои слезы, готов перевернуть мир! Кто знает, может, сайды мной еще подавятся? Я выживу ради тебя… нет, ради нас, только не плачь!

– Пожалуйста, оставь меня одну, Драниш, – попросила я из последних сил. – Мне нужно совсем немного времени.

Он последний раз прикоснулся ко мне губами нежно-нежно. Помог подняться и тяжело ступая, дошел до края крыши и с грохотом спрыгнул вниз. Раньше я никогда не слышала его шагов, даже если тролль шел по лесу, полному сухих веточек под ногами.

Я села на колени и последний раз посмотрела на туман, который из серого постепенно превращался в нежно-розовый и золотистый под первыми лучами солнца. Это только нежить цепенела во время рассвета, а я его всегда любила. И даже родилась на рассвете; мать рассказывала, что я закричала как раз в тот момент, когда в окно ее спальни проник первый луч солнца. Да, сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы заниматься высшей магией.

Достав из ножен свой верный старенький кинжал, я полоснула себя по запястью с едва зажившей раной от сеанса исцеления капитана после обращения к магии рода. Тогда со мной рядом был эльф, всезнающий, хладнокровный и почему-то очень близкий. А сейчас я была одна, но это не пугало. Больше всего пугает неизвестность, а я знала, что буду сейчас делать и зачем. Я должна была спасти тех, с кем пережила вместе множество опасностей. Не это ли достойное завершение собственного ничем не примечательного жизненного пути?

Кровь стекала с запястья крупными каплями. Боли не было, и я мысленно поблагодарила эльфов за чудесное обезболивающее.

Больше всего я боялась, что забуду слова заклятия, которое развеивает сайд. Жаль, что не догадалась их выписать на отдельный листочек.

Я закрыла глаза и принялась глубоко дышать, отсекая от себя все лишние мысли и чувства, кроме решимости. Достаточно было представить, что я сижу в тренировочном зале, рядом стоят учитель и отец. Учитель придирчиво сощурился, готовый поймать меня на любой, даже самой малейшей ошибке. Главное – сконцентрироваться. Я не могу посрамить своего отца и опозориться у него перед глазами, он этого никогда не простит.

– Силой своей крови, – прошептала я, – я заклинаю о помощи. Своей кровью и правом, которое мне было дано при рождении, я заклинаю о помощи.

На спине разгорался пожар. Пока я его чувствовала еле-еле, как будто шум через ватное одеяло, но знала, что скоро придет такая боль, которую не сможет сдержать и усмирить даже эльфийское снадобье.

Тук-тук-тук-тук-тук… Боль нарастала с каждым ударом сердца, с каждой каплей крови, которая стекала сейчас на лезвие кинжала, а вместе с болью нарастала и магическая сила. Казалось, что меня подхватил и закружил вихрь, и я знала, что моей задачей было усмирение этого вихря. А потом главное, чтобы достало сил направить силу магии в нужное русло заклинанием. Я чувствовала, как дрожит и видоизменяется в моей руке кинжал, впитывая в себя кровяные капли, как губка. Я открыла глаза и сконцентрировалась на его рукояти. Как только загорится рубин в изголовье, концентрация энергии достигнет своего максимума. Вихрь силы, хоть и неохотно, но подчинился мне, а боль в спине стала просто невыносимой.

Еще немного. Еще. Еще. Вот. Сейчас!

Зря я боялась, что забуду слова. Все получилось самым лучшим образом. Даже, наверное, перестаралась. Отец был бы доволен.

Последнее, что я увидела, прежде чем провалиться в беспамятство, – совершенно пустую от сайд и тумана поляну. Среди ярко-зеленой травы яркими пятнами цвели многочисленные цветы, которых заставила забыть о календаре моя магия.

Снизу, в фургоне, яростно завопил эльф:

– Как вы могли это допустить, кретины?

Все было в порядке. Теперь можно было умирать с чистой совестью.

Глава 6

Женщины? Вы спрашиваете меня, много ли хлопот от женщин? Если вы спрашиваете, это означает, что вы никогда не видели живую женщину!

Чистомир Дуб делится жизненным опытом

Голоса плыли в пустом сером пространстве, то удаляясь, то приближаясь. Они то пропадали совсем, то становились слишком громкими. Иногда они звучали приятно, а иногда резали слух острыми звуками.

Больше я не чувствовала ничего.

И это после той боли, что я испытала во время обряда, наверное, было хорошо.

– …Кретины! Идиоты! Тупицы! Не подходи сюда, и чтобы я тебя вообще не видел! Как вы могли!..

Зачем так громко кричать, Даезаэль? И… ты что, плачешь? Не надо…

– …Ай! Больно! Даезаэль, помоги! – Хнычущий голос Персиваля.

– Нет, – уставший, еле слышный – целителя, – тебе еще Чистомир говорил, что нельзя трогать чужие артефакты.

– Что это за кинжал, Ярик? Ты его так в руках крутишь, будто что-то знаешь. – Хриплый бас тролля.

– Ага, его он не режет, а меня так сразу! – хнычет Персик. – Почему?

– Потому что это старинный аристократический кинжал. – Голос капитана, как всегда, холоден и безэмоционален. – Он признал меня, потому что я дал ему попробовать своей крови. Но вот к какому Дому он принадлежит, я не знаю.

– Она еще не приходила в себя? – Равнодушный голос Волка.

– Ты меня уже достал этим вопросом! Не приходила! – Яростный – эльфа.

– Кажется, я знаю, кто такая Мила! – Бас тролля.

– Ты порылся в ее вещах? – Целитель так и сочится ядом.

– Нет, конечно. Я просто подумал.

– Ты это умеешь?..

– …Сестра Чистомира? Внебрачный ребенок? – Почему в голосе Тисы такой испуг? – Ты уверен?

– Нет, пока она не придет в себя и мы не сможем ее расспросить. – Лед в голосе капитана был привычным, и меня радовала эта стабильность.

– Но ведь… ваше отношение к ней после этого не изменится?

– Почему мое отношение должно меняться к незаконнорожденной?

– …Котя, ты еще с нами? Котя, ну скажи что-нибудь, прошу тебя! – Бас тролля звенит, как перетянутая струна.

– Если ты ее будешь трясти за плечи, угробишь еще быстрее, – сонно бормочет эльф.

– А разве это жизнь?

– Ну, она же дышит, значит, жизнь. Поцелуй ее, как принцессу из сказки, может быть, поможет.

– Не помогает! Не помогает!

– Или не поможет…

– Мне нужно ее осмотреть! – Капитан в ярости.

– Не притрагивайся к моей пациентке! – Голос эльфа звенит, как металл. – Хочешь голую бабу – иди смотри на Тису!

– Мне нужно знать, если ли у нее татуировка!

– Что это изменит? Пока она моя пациентка, я не позволяю тебе дотрагиваться до нее!

– …Сколько нам еще торчать на этой поляне? – уныло спрашивает Персиваль.

– Пока Мила в себя не придет. Ты же сам слышал, ее нельзя транспортировать, – раздраженно шипит Тиса.

– Так давай ее здесь оставим с эльфом, а сами пойдем в гости к ульдону. Он же звал. Там кормят вкусно!

– Ты во мне союзницу решил найти, Персик, а? Я своих не бросаю! А если тебе не нравится моя стряпня – больше не получишь ни ложки!

– Ну, Тиса-а-а…

– Зачем ты вынес ее наружу? – холодно спрашивает капитан.

– Она всегда любила солнышко. – Бас тролля нежен, словно текущий ручеек…

Я открыла глаза – и тут же зажмурилась, таким ярким мне показался ударивший в них свет.

– Давай, давай открывай глаза, не придуривайся, – сказал где-то рядом эльф. – Полог задернут, только небольшая щель. Тут полумрак. Давай, давай, хватит уже помирать.

Я медленно открыла глаза и поморгала, стараясь избавиться от выступивших слез.

– Ну, что? – спросил Даезаэль и наклонился ко мне. – Как ощущения?

И тут на меня навалилась такая боль, что я завопила, суча ногами. Полог отдернулся, среди потока яркого-яркого света я еще успела различить массивную фигуру тролля, и потеряла сознание.

Второй раз я пришла в себя уже ночью – вокруг царила тишина, нарушаемая только привычным храпом Персиваля. Я осторожно приоткрыла глаза – крохотный огонек лампочки на потолке не отдавался болью в голове – и пошевелилась.

– Пить хочешь? – раздался шепот капитана.

– Да, – хрипло каркнула я. Голос совсем не слушался.

Он осторожно поднес мне чайник и помог приподнять голову. Я пила долго и жадно, надеясь, что это не ухудшит моего состояния.

После питья я отдыхала, а Волк сидел рядом, не спуская с меня цепкого и настороженного взгляда – это чувствовалось даже с закрытыми глазами. Вести себя прилично, то есть внять его укоризненному молчанию и исповедаться, я не спешила, и скоро Ярослав не выдержал:

– Хорошо, что ты пришла в себя во время моего дежурства. Можем побеседовать с глазу на глаз.

– О чем? – Я попробовала прикинуться деревенской дурочкой.

Капитан раздраженно зашипел:

– Сама прекрасно знаешь о чем. О твоем использовании высшей магии. Чей у тебя кинжал?

Я приоткрыла глаза. Перед моим носом пальцы Волка ловко крутили мой кинжал. Рубин на рукояти то и дело подмигивал красным огоньком, ловя свет лампы. Видеть свой кинжал в чужих руках было дико.

– Отдай! – Я, забыв про слабость, рванулась к оружию, но не успела. Рука Ярослава дернулась вверх. – Отдай!

– Котя? – сонно спросил тролль. – Котя? Ты очнулась!

– Ну вот, всех разбудила, – огорчился Ярослав.

– Отдай кинжал! – прорычала я. Ради оружия, с которым я не расставалась всю жизнь, я была готова кинуться на Ярослава прямо сейчас.

– Чей это кинжал?

Зашуршало. О, этот звук я прекрасно знала – капитан вкладывал мой кинжал в ножны. Я скосила взгляд и увидела, как он невозмутимо цепляет их к себе на пояс.

– Мой!

– Да ну, у простой купеческой дочки, ладно, даже у богатой купеческой дочки просто не может быть родового кинжала аристократа! Ты ведь раньше его видоизменяла, да? Как и наш фургон во время встречи с ульдоном, который преследовал Чистомира, да? Чтобы никто не догадался. А как только ты перестала контролировать заклятие, полностью магически истощившись, кинжал приобрел свой первоначальный вид.

– Если ты все знаешь, зачем тогда спрашиваешь? – ответил за меня эльф. – Закрой глаза, Мила.

Он хлопнул в ладоши, ярче зажигая лампу.

– Вы всех зачем перебудили? – бурчал целитель, выслушивая мой пульс. – Чтобы порадовать нас повторением того, что и так известно?

– Это только начало, – зловеще сказал капитан. – Сегодня Мила ответит мне на все вопросы, о да! Сегодня мы узнаем, кто таился под личиной купеческой дочки.

Он помолчал, видимо наблюдая за выражением моего лица – я и не думала скрывать ярость, – и веско добавил:

– А если не ответишь, не верну кинжал.

– Ну и угроза, – фыркнул Персиваль. – Что мешает ей снова нам наврать с три короба?

– О нет, ты заблуждаешься! Если я правильно понимаю, потеря кинжала для нашей «Милы» как потеря руки или ноги, правда? – нарочито ласково спросил капитан. – Чтобы вернуть свое оружие, она расскажет нам все, и чистую правду.

– Ярик, она только пришла в себя, – пробасил тролль, и его теплая ладонь легла мне на плечо. – Зачем же ты сразу так?

– Драниш, мы это уже обсуждали, – жестко сказал Волк. – Ты и сам не прочь узнать, что за птица твоя так называемая невеста.

Я вздохнула и закрыла руками лицо. Ярослав был прав. Потеря кинжала, с которым я не расставалась с рождения, еще в колыбели играя резными ножнами и пробуя на первый зуб крепость рубина, была для меня – впрочем, как и для него – очень болезненной. Выхода не было, мне действительно нужно было открыться перед всеми. Да и, честно говоря, это нужно было сделать давно, еще когда мы нашли Чистомира, но мне было страшно. Просто очень страшно. А потом события полностью вышли из-под контроля, и я все не находила подходящего момента. Нет, буду честной хотя бы с собой. Я надеялась, что никогда не наступит тот самый «подходящий момент».

– Хорошо, – не буду отступать от принятого решения. – Я все вам расскажу. Но только сначала я хотела бы помыться. Я чувствую себя очень грязной.

– Нет! – категорически заявил Волк.

Я посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

– Вы отказываете мне в том, чтобы достойно предстать перед всеми, назвав свое истинное имя?

– Достоинство должно быть внутренним и не зависеть от состояния кожи, – скучным тоном проговорил Ярослав.

Остальные молча наблюдали за нашей перепалкой, переводя взгляды то на меня, то на капитана.

– Вы же сами не верите, что я купеческая дочка, – возразила я. – Почему бы тогда не начать относиться ко мне по-другому?

– По-другому – это как? Как к королевской дочери? – Капитан крутил между пальцев мой кинжал, не глядя на меня.

– А почему бы и нет? – с вызовом спросила я, пытаясь приподняться, чтобы выглядеть более внушительно. Однако короткая вспышка гнева истощила мои и без того небольшие силы.

– Тогда скажи, кто ты, и иди купайся, – предложил Волк.

Я, стараясь не открывать глаза широко – все же свет лампы заставлял течь слезы, – взглянула на Драниша. Он нервно почесывал грудь в вырезе сорочки и явно не мог определиться со стратегией поведения.

Ах, так! Он же клялся мне в любви! Неужели сейчас он не может защитить меня от Ярослава? Или ему тоже чрезвычайно интересно выяснить, кто я такая? Злость придала мне упрямства.

– Нет! Я пойду…

– Спо́лзаю, – поправил Даезаэль, – с достоинством спо́лзаю, ты еще слишком слаба для ходьбы.

– Пусть так. С достоинством спо́лзаю к реке, а потом поговорим.

– Ярик, – наконец-то разобрался в своих мыслях тролль, – что ты прицепился к коте? Если она хочет сходить искупаться, зачем ее удерживать? Или ты боишься, что она сбежит? Но ведь у тебя ее кинжал. Если она аристократка, даже незаконнорожденная, она никогда не оставит свой кинжал в чужих руках!

Капитан резко вскочил на ноги, злобно зыркнул на Драниша, но ничего не сказал и вышел из фургона.

– Я провожу тебя, Мила, и помогу, – сказала Тиса. – Ночь сегодня теплая, а до утренней прохлады еще долго, ты как раз успеешь привести себя в порядок.

– Только будьте осторожны, – попросил Драниш. – Котя, тут неподалеку водопад, и течение в реке очень быстрое.

Глядя через ресницы – глаза все еще было больно открывать, я нашла большое полотенце, мыло и сменную одежду. Неимоверно противно было себя ощущать грязной, потной, со спутанными волосами. Конечно, Даезаэль не ленился меня обтирать мокрой губкой, пока я была без сознания, но разве это чистота? Тем более что на расчесывание моих волос его доброты уже не хватило.

Тролль отнес меня на руках к берегу и даже разжег небольшой костерок, чтобы я могла обсохнуть сразу после выхода из воды. Я смотрела, как его массивная широкоплечая фигура копошится возле огня, и распутывала волосы руками, к которым, казалось, привязали гири. Странно, но на мою душу снизошел покой. Я так долго скрывалась и хранила молчание, что откровенность могла стать для меня спасением. В конце концов, ничего страшного не могло случиться, взрыв негодования, да чего уж мелочиться – ярости капитана я уж как-нибудь переживу. Тяжелее всего будет вновь строить отношения с троллем. При мысли о том, что Драниш может навсегда отвернуться от меня, на миг стало больно, но чему быть, того не миновать. Багородства и великодушия в тролле куда больше, чем у всех остальных, вместе взятых, и он найдет в себе силы простить.

– Тебе пора идти, Драниш, – сказала Тиса. – Ты же знаешь, что Мила всегда очень щепетильно относится к своей наготе. Мы справимся вдвоем, и скоро ты получишь свою котю чистую-чистую.

Тролль присел на корточки передо мной и поцеловал в лоб.

– Я буду ждать, котя.

– Хорошо, – прошептала я, не решаясь на него посмотреть.

Тиса подождала, пока Драниш скроется в кустах, и принялась меня раздевать. Я была очень слаба, но желание снова быть чистой, ощутить, как струи воды ласкают мышцы, нывшие после судорог, как река уносит остатки боли, победило все доводы рассудка, говорившие о том, что мне бы еще лежать и лежать в фургоне и бессовестно пользоваться исцеляющим уходом Даезаэля. Хотя, если задуматься, не сильно он и напрягался. Судя по всему, он осуществлял лишь общее руководство, заставив дежурить возле меня всех по очереди. Надеюсь, что гигиенические процедуры он хотя бы сам проводил или поручал воительнице. Но волосы можно было и расчесать! Или хотя бы заплести!

– Тиса, – взволнованно обратилась я к девушке, – а кто за мной ухаживал? Ну, ты понимаешь, о чем я, пока я была без сознания? Ты?

– Нет, Даезаэль несколько дней к тебе вообще никого не подпускал, – огорошила меня Тиса. – Заставил нас ночевать на улице. Мы, честно говоря, думали, что ему тоже конец придет, эльф совсем плохой был, от недосыпа и слабости аж качался. Но себя разрешил подменять только тогда, когда стало ясно, что ты не умрешь.

– Ночевать на улице? – переспросила я, совершенно переставая что-либо понимать. – А почему вы не направили фургон к замку ульдона, раз он предлагал? Почему вы перегнали фургон сюда, к реке?

– Во-первых, замок ульдона находится на той стороне реки, и до переправы довольно далеко. А во-вторых, ты своей магией полностью уничтожила наш кристалл накопителя, и теперь фургон может двигаться только как обычная повозка. Капитан и так приложил массу сил, чтобы хотя бы сюда доехать. А у ульдона лошадей нет, так что еще нужно решать, что делать дальше.

– Персиваль не может починить кристалл? – спросила я, мысленно ругая себя. Не рассчитала силы магии, и мы теперь остались без средства передвижения!

– Он что-то там копается, но говорит, не хватает необходимых материалов. Я в этом совершенно ничего не понимаю. Хватит болтать, пойдем, я тебя выкупаю, а то от тебя и правда воняет.

Девушка помогла мне спуститься по крутому берегу и завела в реку по колено. Ледяная вода обжигала, позволяла почувствовать себя живой и, как ни странно, питала жизненной силой. Тиса молча ловко намылила мне голову и спину.

– Спасибо тебе, – с признательностью сказала я. – Ты не представляешь, как много это значит для меня.

– Почему же не представляю? – криво усмехнулась воительница. – Очень даже представляю. Вон, у тебя даже осанка поменялась, как только я грязь смыла. Да… Считай, я прониклась твоими словами про достоинство и все такое.

Она некоторое время сосредоточенно поливала меня из сложенных лодочкой ладоней, а потом нетерпеливо сказала:

– Так мы с тобой долго провозимся. Пойдем глубже, тебе нужно раз окунуться с головой – и всего делов, а то еще простудишься, и Даезаэль будет зудеть.

Сильное течение почти сбивало с ног, и я практически висела на Тисе. Девушка уверенно шагала по дну, только закусила губу. Вода уже достигала моих плеч, более высокой воительнице было проще, а я начала волноваться.

– Тиса…

– Знаешь… – Она внимательно посмотрела на меня. – А я ведь обо всем догадалась уже давно.

– О чем ты говоришь? – Мое сердце сжалось.

– О том, что ты специально устроилась на работу, чтобы завоевать Ярослава. Прикидывалась такой невинной овечкой, но меня не обманешь.

– Глупости. Ярослав меня интересовал меньше всего. Тиса, послушай…

– Нет, это ты послушай! – Воительница вцепилась в мои плечи так, что мне стало больно. – Я не верю в то, что Ярослав не может тебя интересовать, ты уже совсем завралась! И мне надоели эти игры. Капитан для меня – это вся моя жизнь, и я не позволю, чтобы какая-то полудохлая благородная отобрала его у меня!

– Тиса!.. – Но я опоздала со своими объяснениями.

Воительница резко толкнула меня так, что я, не удержавшись на ногах, с головой погрузилась в воду. Течение подхватило меня и потащило спиной по камням.

Огромных усилий стоило мне вынырнуть и глотнуть воздуха. Водопад! Я должна была любой ценой выбраться на берег, иначе меня ждала мучительная и вряд ли достаточно быстрая смерть. Я гребла, гребла, гребла изо всех сил, до резкой боли в протестующих мышцах, до мучительно боли, сдавившей голову, словно обручем.

– Помогите! Помогите! – кричала я в надежде на то, что чуткие уши эльфа уловят призывы о помощи. – Помогите!

Однако течение становилось все сильнее, а шум водопада все громче, и никто не приходил на помощь. Мне не удавалось добраться до берега, сколько бы усилий я ни прикладывала. Проклятая Тиса все рассчитала.

Перед самым падением мне удалось сложить руки и прижать подбородок к груди, чтобы не сломать шею.

У-ух!

Казалось, что все внутренности остались наверху, а я полетела вниз. Это было неимоверно страшно. Только громадным усилием воли я не закричала, заставив себя плотно сомкнуть рот и задержать дыхание.

Бабах!

На миг я оглохла. Пенящаяся вода швыряла меня в разные стороны, но я держала рот сжатым, хотя легкие начали гореть огнем. Я должна была, должна была выжить! Победить сайд, выдержать обращение к высшей магии и закончить все так? Ну уж нет!

Перед глазами было темно, и понять, где воздух, я не могла, а ждать, пока вода меня выбросит наверх, не было уже возможности. Действуя почти инстинктивно, я принялась изо всех сил работать руками и ногами…

…Однажды, еще будучи маленькой девочкой, я отчаянно рыдала, спрятавшись в одном из закоулков нашего огромного двора. С самого детства, когда мне было плохо, я забивалась в какую-то щель и в одиночестве переживала свое горе. Внезапно на меня упала тень. Я подняла глаза и увидела перед собой отца. Он молча стоял передо мной, в одной руке зажав толстенную книгу, в которую записывал все денежные расходы, а другой задумчиво поглаживая себя по подбородку. Отец дождался, пока я перестану всхлипывать и вытру слезы, а потом положил руку мне на голову и веско сказал:

– Если ты не можешь быть сильной, зачем тебе тогда вообще быть? Я верю, что ты сильная, иначе ты бы не была моей дочерью.

И ушел.

А этими словами я руководствовалась всю свою жизнь, потому что не могла подвести своего отца. Ведь я его дочь, и я сильная. Я сильная…

Руки, а за ними и голова, пробили водяную преграду, и я долго с наслаждением дышала. Я была жива, хотя каждая мышца тела неимоверно ныла, а боль в спине была просто невыносимой. Но я была жива. Жива, а значит, была полна желания бороться за свою жизнь дальше. Потому что иначе просто нельзя.

Немного полежала на спине отдыхая, позволив потоку нести себя дальше по реке. Сейчас главным было накопить хоть немного сил для того, чтобы выбраться на берег. Я была уверена в том, что меня будут искать. Драниш – потому что любит, а Ярослав – потому что не может допустить, чтобы я вот так просто сбежала от него, не ответив на все вопросы. Наверное, где-то в глубине души он знает, что, захоти я скрыться, даже угроза утраты кинжала меня не остановит.

Что ж, время отдыхать закончилось. Рыдая от боли во всем теле, я смогла-таки выбраться на берег, благодаря всех богов скопом за лунную ночь. Где ползком, где на четвереньках я постаралась максимально удалиться от топкого берега. В зарослях камышей меня оставили последние силы, я закрыла глаза и отключилась.

…По всему телу разливалось тепло от костра и плотной ткани, которой я была укрыта. Это было неимоверно приятно, но радоваться было рано: вокруг разговаривали мужчины, и их голоса мне были незнакомы.

– А если она сбежала от ульдона? Ты, это, в курсе, что он нам может сделать, когда узнает, что мы ее подобрали? – хриплым голосом ругался один.

– И что мне ее оставить там надо было? Пошел верши глянуть, а там голая баба лежит. Ну, я ее хотел попользовать и принес сюда, пусть хоть согреется, – уныло ответил другой.

– И чего ты ее прям там не попользовал? – пробасил еще один голос.

– Так неудобно-то, в камышах! И я думал, может, вы тоже захотите…

– Тоже захотите, – передразнил хриплый. – Ты, Бутко, как первый раз в этих землях. На ульдоньей земле голые бабы просто в камышах так не валяются. Не к добру это.

– Верно, Рожик, – согласился бас. – Давай придавим ее и в реку кинем, а сами как бы ни при чем, если ульдон заявится.

– Если придавливать будем, сначала попользоваться бы, – вмешался Бутко. – Чего ж добру пропадать?

– Не давить надо, а сразу утопить. – Рожик ничего не ответил на последнее предложение. – Типа так и было.

Направление разговора мне совершенно не понравилось, и я осторожно, стараясь себя не выдать, приоткрыла глаза. Если это наемники, мне конец. Отбиться от трех опытных воинов я не смогла бы даже в лучшей своей форме, а уж теперь и подавно, но, если это трое крестьян, у меня еще был шанс.

К счастью, поглощенные обсуждением способа умерщвления, мужчины не обращали на меня совершенно никакого внимания. Легонько повернув голову, я окинула взглядом стоянку и спорщиков. На наемников они уж никак не походили. Во-первых, я нигде не заметила оружия, даже на поясах освещенных ярким утренним солнцем мужчин. Во-вторых, любой порядочный наемник за это время успел бы меня уже «попользовать» и убить, причем не один раз, и последовательность действий его при этом бы совершенно не волновала. Я поднялась – все тело в негодовании заныло, – поплотнее завернулась в плохого качества одеяло и даже успела пройти пару шагов, и тогда потом мое бегство заметили.

– Эй! – возмущенно завопил Бутко, средних лет мужичок с редкой щетиной на щеках и в заношенной рубахе. – Ты куда это?

– Туда, – лаконично ответила я, продолжая идти в сторону видневшейся среди деревьев реки.

– Стой! – Рожик подскочил ко мне и схватил за руку. Я не успела увернуться, но страха не высказала, и посмотрела на него так, как обычно мой отец смотрел на мошенника, который прикидывался калекой и клянчил деньги. Мужик сначала смущенно поскреб небритый подбородок, потом отпустил меня и несколько раз переступил с ноги на ногу. – А ты кто вообще такая?

– Так, мимо проплывала, – ответила я и пошла к реке. Углубляться в лес я не хотела, боясь заблудиться.

– Не отпускай ее! – вдруг завопил басом третий мужик. – Ты что, не понял, кто она такая? Благородная! Нам всем конец!

Я не стала дожидаться продолжения. Пусть я и была измучена, пусть каждая мышца ныла и стонала, и от боли выступали на глазах слезы, я не хотела сдаваться. Многочасовые тренировки под руководством Ярослава и Драниша сделали свое дело – я легко неслась между деревьями, опережая своих преследователей.

Я выскочила на берег – среди камышей виднелась крохотная заболоченная тропка к воде. Не раздумывая, я бросилась по ней и прыгнула в ледяную воду. Им ни за что не догнать меня, ведь плавать я училась у Чистомира, а он все лето не вылезал из воды. Уличенный в подглядывании за купающимися девушками, друг детства всегда спасался вплавь и никому не удавалось его поймать. Куда неуклюжим крестьянским размахиваниям руками до точных, скупых, экономных, но очень действенных гребков?

Я плыла до тех пор, пока за спиной не стихли вопли и плеск воды. Потом решила, что пора выбираться на берег. Зубы уже выбивали дробь, а утреннее солнце совершенно не грело. Как бы не заболеть. Впрочем, о чем это я думаю? Болезнь – это далеко не худшее, что может со мной приключиться. Я обнаженная, без оружия, совершенно одна нахожусь в стране нечисти. И беспокоюсь о том, чтобы не простыть! Я медленно поплыла к берегу, высматривая место поудобнее, чтобы выбраться на землю.

Эти берега явно были необжитыми. Заваленные буреломом, заросшие камышами. Нигде не было видно ни мостков, ни тропинок, ни даже вершей для рыб. Повсюду царила тишина.

Насколько я помнила карту нашего государства, сейчас я плыла по реке, которая была границей между нашим королевством и страной нечисти. Неужели война уничтожила всех жителей? Или они стали такими же жертвами, как и жители деревеньки, возле которой на меня напал Дубико Котов? Мне даже на миг стало жаль Волка, которому придется разбираться во всем этом безобразии, писать отчеты, выступать перед собранием благородных. Почему Сыч не упомянул о том, что его домен значительно уменьшился в размерах? Почему по его домену свободно разгуливают волкодлаки, люди бегут в соседние домены, жители столицы донельзя запуганы, а огромные территории мало того, что пустуют, так еще и принадлежат ульдонам!

Я нашла на берегу удобное местечко и побрела к нему по илистому дну. Здесь течение реки было уже не таким быстрым, как возле водопада, и поэтому мне удавалось держаться на ногах, хотя от усталости шатало. Все тело было покрыто синяками и кровоподтеками от ударов об камни. И то мне повезло, что водопад был не очень высоким, иначе я бы так легко не отделалась. Ожог на спине болел не переставая, но я уже не обращала на это внимания. Не сломала ни одной кости, и на этом спасибо.

Когда мои ноги ступили на столь желанную твердую землю, я в изнеможении опустилась на колени. Интересно, смогу ли я себя заставить собрать хоть немного хвороста и поджечь его магией, чтобы согреться? Сколько времени мне придется ждать до тех пор, пока меня найдут, и кто меня найдет? Впрочем, я сейчас была готова отдать полжизни любому существу за теплое одеяло, горячий чай и возможность хоть немного поспать.

Попытавшись подняться на ноги, я не удержалась и заплакала. Рывками подтягивая ногу одну за другой и заставляя себя переставлять руки, я поползла к видневшемуся неподалеку ивняку в надежде на то, что там удастся немного отдохнуть, устроившись на ветках. Лежать на сырой земле – первый шаг к тому, чтобы так и не дождаться спасения.

Внезапное чувство опасности заставило меня поднять голову. Передо мной стоял волкодлак. Здоровенный, серый, голубые глаза с прищуром смотрят на меня, а верхняя губа поднялась в еле слышном рыке, обнажив острые зубы.

– О нет! – простонала я. – Только не это! Прошу тебя! Не нападай!

Волкодлак продолжал стоять и рычать. Что же мне делать?

– Ты хочешь, чтобы я убралась с твоей территории? – пробормотала я.

Зверь едва заметно кивнул. Они что, разумные? В любом случае у меня была возможность жить до тех пор, пока он на меня не кинулся. Я уже знала, что укусы волкодлаков неимоверно ядовитые и болезненные, а рядом не было целителя с запасом снадобий, и мне была прямая дорога к мучительной смерти.

Я решила не злить зверя и, развернувшись, поползла обратно к реке. Рычание за спиной стихло, но я чувствовала, что волкодлак стоит и наблюдает за мной, готовый к нападению, вздумай я вернуться.

Добравшись до кромки воды, я разревелась в голос, не жалея сил на подвывания. Да что же это такое, а? Судьба решила предоставить мне возможность накупаться на всю жизнь вперед?

Сзади снова зарычал волкодлак, я взяла себя в руки и побрела в глубину, собравшись плыть дальше. Может быть, мне повезет, и я найду какой-нибудь никем не занятый остров?

Плыть с каждым гребком было все больнее, и внезапно мое тело пронзила судорога, схватившая мышцы на обеих ногах. Боль была настолько нестерпимой, что я не удержалась от крика и тут же с головой ушла под воду. Вынырнула раз, другой, а потом мне стало все безразлично.

Желание бороться, быть достойной своего отца, не посрамить свой род куда-то исчезло. Наверное, я просто дошла до предела сил как физических, так и моральных, и даже боль от ожога уже не могла меня спасти.