Текст книги "Кристалл Хранителя"

Заповедный Пруд занимал много места, он простирался, покуда глядят глаза. И не каждый из ребят мог доплыть от одного его конца до другого. Каменистый берег переходил в зеркальную гладь воды, однако вся мель поросла камышом, потому заходить с берега было крайне неудобно. Местные умельцы соорудили импровизированную пристань. Конечно, никакие суда к ней не причаливали, зато прыгать с разбегу в прохладную воду намного приятнее, чем пробираться через плотную заросль камыша.

Когда я вышел к пруду, стал свидетелем следующей картины: Финли плескается на глубине и не может выбраться на берег, потому что местный забияка бросает в него камни, а у основания «пристани» стоит светлозар – мой ровесник, и насмехается над бедным животным.

Обычно раса светлозаров стоит на защите природы и жестоко карает тех, кто смеет ей навредить. В этом плане особенно опасно работать егерям, дровосекам и знахарям, срывающим травы. В лесах они всегда оглядываются через плечо, опасаясь, как бы группа светлозаров не подкараулила их и не удобрила землю свежей кровью во имя Природы. И дело не в том, что они фанатики или садисты, просто светлозары чувствуют природу гораздо лучше любого другого существа. Они близки, как сын и мать. Раса защитников растений и животных разделяет боль срезанного гриба, горящего дерева или муки подстреленного оленя. У светлозаров существует целый ряд ритуалов, которые могут исполнить только самые идейные, «истинные» представители вида, ушедшие от мирской жизни в леса (недаром их прозвали детьми леса). Таким светлозарам легко дается трансформация…

Оба хулигана мне знакомы. Крейг бросался камнями в собаку, а Эверелл из семьи Золотых Листьев стоял на берегу и следил, чтобы никто не выбрался к озеру.

Мы встретились со светлозаром глазами. Его зрачки расширились от удивления, отодвигая светло-голубую, почти белую радужку на периферию.

Эверелл двинулся навстречу мне. Кожа его, как и у всех светлозаров была чуть светлее человеческой, ее вполне можно назвать «бледной», хотя для этой расы такой цвет непримечателен. Уши слегка заостренные, нос слегка сглаженный и чуть впалый, рот слегка меньше и более закругленный, без уголков губ. Конечно, следуя своим инстинктам, маленький гаденыш должен был вступиться за Финли, однако возраст давал знать о себе. Глупый, недалекий светлозар наплевал на всякое почтение к страдающему животному и пошел против Природы.

Конечно, когда он вырастет, то изменит свои взгляды на жизнь. Но сейчас Эверелл обижает моего пса, и этого я так просто не оставлю.

Произошло нечто странное. Картинка реальности подернулась рябью и обрела розовые оттенки, пальцы задрожали от ярости, искавшей выхода. Впоследствии я назвал это явление Кровавой Луной – это мое безумие, вырвавшееся наружу из тесных оков сознания.

Не отдавая отчета действиям, я подскочил к светлозару, поднял с земли камень, легший удобно в ладонь, и одним движением, без замаха саданул изверга в висок. Помню, как повалился вместе с ним на траву, как ветер поменял направление, и горький вкус полыни осадком лег на язык. Глотнул, и мерзкий вкус обжег горло, закупорив его на пару секунд, подобно тромбу, застрявшему в кровеносном сосуде.

– Какого Нециса? – выругался Крейг.

Он обернулся и увидел, как я сижу на коленях и тупо глазею на поверженного светлозара. В тот момент, я наблюдал за тоненькой струйкой крови, вытекающей из маленького отверстия на виске Эверелла, потерявшего сознание. Затем перевожу взгляд на второго обидчика.

Тот отшатнулся, увидев налитые кровью белки глаз, но не потерял уверенности.

– Давай, – прошипел хулиган. – Иди сюда, сучий выкормыш.

Крейг считался главным забиякой в нашем пригороде. Высокий и крепкий, сильный, как боров, он подавлял остальных ребят, задирал их и постоянно искал соперников. Эверелл же был наделен кровожадной хитростью и остроумием, которые, направь он их в иное русло, принесли бы немало пользы. Но жестокий светлозар постоянно стоил интриги, пускал сплетни и чаще всего выходил сухим из воды. Нашедшие друг друга подростки быстро спелись.

Даже сейчас, я не сомневаюсь, что план похищения собаки принадлежит Эвереллу, а Крейг пачкал руки, бросив Финли в пруд и швыряя в него камни.

Я бежал к «пристани».

Горький ком удалось проглотить, дыхание выровнялось. Вода в пруду мерцала всеми оттенками красного цвета, и в ней барахтался карликовый терьер, перебирая что есть сил короткими лапками. Головка Финли с мокрой шерсткой и бусинками глаз то поднималась над поверхностью пруда, то исчезала под ней.

В руках Крейга остался последний камень. И как только я оказался на бревенчатом настиле, тот бросил его в меня, попав в правую половину груди. От неожиданного удара меня развернуло, и забияка, воспользовавшись заминкой, ринулся навстречу и повалил меня на твердые доски. Я ударился затылком. Перед глазами поплыли неровные круги.

Крейг насел сверху и размашисто ударил пудовым кулаком по челюсти. Голова моя дергается вправо, и я вижу свою кровь, брызнувшую изо рта на коричневую доску. Круги превратились в багряные пятна и количество их увеличилось. Мне стало дурно.

– Что, нравится? – хохотнул обидчик и принялся колошматить меня своими огромными кулачищами.

Помню, как закрывался руками. Помню, как один глаз заплыл, и долгое время не открывался. Помню, как начал сползать в пучину забвения.

Но тут Кровавая Луна вспыхнула, залив весь мир грязно-красными разводами. Я стиснул зубы и обхватил коленями тело Крейга. Обвил руками его шею, прижав к груди, как родного брата, и с усилием откатился вправо, погружаясь в теплую воду Заповедного пруда.

Ситуация в корне изменилась. Я оказался сверху, а неприятель лежал на илистом дне, примяв грузным телом гибкие камыши. Вода едва ли доходила до колен стоящему в полный рост человеку, но ее уровня хватило, чтобы скрыть с головой Крейга, остудить его пыл.

Извилистые артерии пульсировали в висках, дыхание участилось. Я вряд ли понимал, что делаю. Пальцы мои сомкнулись на горле забияки, я не давал ему вынырнуть. Тот смотрел на меня через стекло пресной воды, глаза широко распахнулись от изумления. Рот Крейга открылся в истеричном крике, но из него доносилось лишь невнятное бульканье и вылетали мелкие пузыри.

– Эван, хватит!

Я смотрел на беспомощные судороги этого мерзкого, гадкого человека, и наслаждался моментом превосходства. О да! Я испытывал удовольствие.

Крейг барахтал руками, точно лопастями мельницы, хватался за мои запястья в надежде ослабить хватку. И я чувствовал, как силы покидают его.

– Эван, перестань! Кому говорю!

Брызги воды попадали на онемевшее от ударов лицо. Кажется, с рассеченной щеки падали капли крови, но я не обращал на мелочи никакого внимания. Хулиган перестал сопротивляться, его веки сомкнулись, а пальцы больше не цеплялись за мою кожу.

Вдруг нечто тяжелое толкнуло меня в сторону, освобождая несчастную жертву. Крейг вынырнул и принялся жадно глотать драгоценный кислород.

Рядом стоял отец. Его вид отрезвил меня, Кровавая Луна отступила. Мир обрел прежние, повседневные цвета. Как оказалось, он звал меня, но я не слышал слов. Крейг глядел на меня совсем иным взглядом. Тогда, распластавшись в Заповедном Пруду, он понял, что не стоит со мной связываться и больше не цеплялся…

Открываю глаза.

Потолок, освещенный лучами солнца, слегка подрагивает и плывет в сторону. Смотрю на него, как сквозь алую призму, впрочем, как и на остальные вещи.

В тот злопамятный день покалеченного светлозара отвезли в город, в больницу. После того, как его выписали, вся семья Золотых Листьев покинула окрестности Квинна, посчитав, что их отпрыск нарушил священные законы Природы и обидел животное. Старейшины решили, что это клеймо позора не оставило другого выбора. Такая почтенная и древняя семья с великой родословной попросту отбыла из нажитых мест из-за проделки одного сопляка. Даже не представляю, как влетело Эвереллу…

Что касается нас с Крейгом, мы больше не пересекались. О том, что я его чуть не утопил у Заповедного Пруда, знали только трое. Я, он и мой отец. Лежащий без сознания светлозар пропустил трагическую сцену. Больше об это не ведала ни одна живая душа, и я думал, что тот мрачный день забудется по прошествии нескольких лет. Но нет! Я помню все так ясно и четко, будто это случилось вчера. Наверное, никто не сможет навредить человеку сильнее, кроме него самого. Воспоминания, причиняющие боль, способны ранить не хуже вражеского клинка.

После похода к кладбищу, я вернулся в комнату под утро. Рассел до сих пор крепко спал, – одеяло на его груди приподнималось и опускалось в такт дыхания, – мне не составило труда тихонько переодеться и упасть на свою кровать. Позже сосед отправился на занятия, сетуя на ноющие мышцы после тренировок с троллем. Я кисло посочувствовал ему, и больше мы не перемолвились ни единым словом.

Весь день провел в постели, и следующий тоже.

Просто лежал то на одном боку, то на другом. Бессонная ночь наградила набрякшими фиолетовыми мешками под глазами, болезненным видом. Рассел пытался выяснить, в чем дело, однако мне не хотелось разговаривать. Под вечер явился Кир. И когда он увидел меня, то был, мягко говоря, удивлен.

– Невероятно! – возмутился он. – Ты себя в зеркало видел?

– К сожалению, да.

– Хоть ел чего-нибудь?

От этих слов желудок застонал, да так громко, что молодой некромант услышал его урчание. Пробормотав: «Так я и думал», тот выудил из рюкзака сумку. Я потянулся к нему взглядом, пытаясь по очертаниям разгадать, что внутри. Рот немедленно заполнила противная вязкая слюна.

В сумке оказались три больших бутерброда. Я понял, насколько был голоден, когда выхватил один из них из рук Кира и вцепился зубами в мягкий хлеб, которых находился сверху и снизу бутерброда.

От Кира несло какими-то специфическими запахами. По ним нетрудно догадаться, что у студента опять проходили занятия в анатомическом кабинете. После этих пар обычно рядом с нами никто в столовой не садился.

– Вода есть? А то всухомятку вредно! Там? Хорошо. Сейчас налью. Да не глотай так жадно, надо пережевывать!

– Ты фто, мой отец? – огрызнулся я с набитым ртом. – Дафай не будем фести гастрономические споры.

– О каких спорах идет речь? Даю тебе бесплатную рекомендацию, как будущий врач, – хохотнул он, подавая воду. – А еще ты мне говорил, что плохо питаюсь! У самого вон аж скулы вылезли. Надо было так себя довести!

Дожевав все три бутерброда, – очень вкусных, кстати говоря, – я сердечно поблагодарил товарища:

– Спасибо, Кир.

– Это все из-за той девушки? – полюбопытствовал студент.

Я лег на спину и закинул руки за голову. Насыщение даровало чувство блаженства.

– Да. Я предполагал, что она мертва, но когда увидел… Проклятье! Это оказалось неприятной неожиданностью.

– Знаешь, можешь сколько угодно убиваться по поводу этой утраты, но помни о своей миссии, – лицо Кира было серьезным, как никогда. – Помни о том, что в университете прячутся террористы и, возможно, ее убийца тоже. Помни…

Ты помнишь, что случилось на Заповедном Пруду?

– Хватит! – взревел я. – Прекрати!

Я быстрым движением выглянул из-за спины Кира, чтобы видеть, что кровать соседа пустует. И так знал, что Рассела нет в комнате, но беспокойство вынудило перепроверить.

– Старайся не раскидываться громкими словами. Стены тоже имеют уши.

– Извини, – потупился молодой некромант. – Я говорю к тому, что не видел тебя на лекциях. А это вовсе не выход провести в четырех стенах весь день, никуда не выходить, не показываться на людях и прогулять учебу. Я так понял, нашим врагом может оказаться кто угодно. Хоть преподаватель, хоть сам ректор. Твое отсутствие заметят. К чему тебе лишнее внимание?

Я поразмыслил над этими словами, и понял, что они не лишены смысла.

– Ты прав, Кир. Я приду завтра на учебу.

– Вот и славно, – хлопнул в ладоши друг.

– Еще раз спасибо за все, что ты для меня делаешь. Твоя поддержка очень… кстати.

– Мне очень жаль, что я не смог помочь и оживить твою подругу. Мне это не по силам.

– Да, тебе это не…

Я смолк на полуслове.

Кир озадаченно придвинулся и слегка потрепал меня за плечо. В эти секунды в моей голове ураганным ветром проносились мысли. Да, Киру не подвластно разговорить мертвеца, но у одной моей знакомой может это получиться.

– Эван? Ты в порядке?

– Да, просто задумался. Можешь оставить меня одного? Постараюсь уснуть.

– Конечно. Приходи завтра на лекцию по Основам Магии.

– Всенепременно. Там и встретимся.

– Заметано!

Когда Кир вышел, я остался лежать, и глаза лихорадочно блестели и метались то влево, то вправо. Мне нужно поговорить с Ильзой. Сегодня. Сейчас же!

Библиотекарша предупредила, что они закрываются через час.

– Мне только конспект дописать. Это займет немного времени, – выдал я, стоя перед ней.

В руке зажата сумка, с которой хожу на занятия. Там действительно находились рабочие тетради, я даже выложил их на широкую столешницу. Усевшись недалеко от библиотечной стойки, я выводил карандашом неровные линии. Первые две образовали нижний полуовал лица, их угол повторял изгиб подбородка, затем появились глаза, изящный нос и рот. Затем рука выводила локон за локоном длинных красивых волос. Пришел черед вырисовывать детали – густые брови, слегка пухловатые губы, вертикальная морщинка на лбу. Челку подлинее, набросать очертания шеи и наложить тени.

Пожалуйста! С тетрадного листа на меня смотрела Марси. На мгновение картинка изменилась. Серые линии волос, нарисованные безжизненным серым грифелем, обрели насыщенный черный цвет. Губы порозовели, а кожа налилась присущими ей оттенками. Лицо Марси ожило. Кажется, даже подмигнуло мне. Картинка резко изменилась. Потускнела, выцвела и превратилась в личину ожившего трупа. Бывшая напарница стала такой, какой я встретил ее на кладбище.

Я схватил карандаш и принялся ожесточенно закрашивать рисунок. Сгорбленная библиотекарша, работавшая в ту смену, обратила внимание на студента и не могла не отметить то рвение, с которым молодой человек грызет гранит науки. Дама работала в своем обычном клетчатом пиджаке. В нем же она отдавала Эвану учебники, в нем же встречала студентов на входе в библиотеку. Пришла девушка, чтобы взять книгу по истории, вышли два юноши, о чем-то вполголоса переговариваясь, затем пришла группа с факультета Современных Наук. Их староста говорил, что им перенесли зачет по биохимии, потому срочно нужны учебники. «Вы вовремя, господа. Еще чуть-чуть и ждали бы до завтра», – добродушно отметила дама, уходя к стеллажам. Она выдала книги, записала имена студентов в учетную книгу, где те расписались напротив своей фамилии. Дама посмотрела на настенные часы и решила напомнить тому молодому человеку с нездоровым видом, что библиотека скоро закрывается. Однако студента уже не было. Кресло, в котором он сидел пустовало, рабочие тетради убраны со стола. «Видимо, он уже ушел», – решила она и оглянулась в поисках уборщика. Опять этот лентяй не пришел, чтобы подмести полы перед закрытием. Вот бы профессор Гарлоу знал, как она ненавидит этого ворчливого и вечно недовольного работника и уволил бы его за невыполнение своих прямых обязанностей.

Как только библиотекарша погасила свет и ушла, я выглянул из-за стеллажа. Я пребывал в университете неполные четыре месяца и смог изучить некоторых людей настолько, чтобы практически читать их мысли. На счастье, уборщик не явился. Впрочем, меня это не удивляло.

Поднимаюсь наверх по лихо закрученным лестницам. Комендантский час еще не наступил, но он совсем не за горами. Я хочу оказаться в комнате до его наступления. Не желаю лишний раз оказаться в неурочное время в темных коридорах. Если до этого везло не нарваться на патруль из старшекурсников, то не следует дразнить леди Удачу в очередной раз.

На чердаке я нашел того, кого искал. В той же небольшой каморке, пройдя мимо сваленной пыльной мебели, я наткнулся на маленькую девочку в коротком платье.

Я проскользнул бесшумно в полуоткрытую дверь на ржавых петлях и остался в тени. Ильза сидела спиной ко мне, и сквозь все ее полупрозрачное существо я мог видеть, что она листает томик Голдинга.

Делаю шаг вперед и декламирую нараспев:

– Ужель я вижу яркий свет

Во тьме тюрьмы своей безгрешной.

Быть может, этот ветхий бред

Навеян страхом и надеждой.

Быть может, этот мир ослеп,

А я остался зряч и вечен.

Мне не покинуть мрачный склеп

Останусь весел и беспечен.

Хранит молчанье жуткий страж,

Убитый горем и незнаньем.

Лелея девственный мираж,

За волю платит он изгнаньем.

Мне непонятна его стать,

Мне неизвестны его чувства,

Но страж не хочет умирать,

За жизнь отплатит он безумством.

Надеюсь, и мой час придет,

Когда рассыплются оковы,

Когда безмолвный страж падет,

Когда увижу лик свободы.

Когда я прочитал первую строчку, девочка обернулась, но не решилась прервать меня. Слушала внимательно, а в конце вскочила и зааплодировала.

– Обожаю это стихотворение! – воскликнула она. – Почему ты знаешь его наизусть?

– Мое любимое у Голдинга.

– Выйди на свет, – попросила Ильза. Ее глубокие, темно-голубые глаза напряглись, стараясь выхватить во тьме мою фигуру. – Мне плохо тебя видно.

Я послушался.

– Выглядишь потрепанным, – прокомментировала призрак, подбежала ко мне и обняла, уткнувшись головой в живот. – Я рада тебя видеть!

В наше первое знакомство от нее исходил могильный холод, но после истории с бандитами в Клири, которых я уничтожил, от нее всегда веяло теплом. Теплом летнего солнца.

Вот и сейчас объятья девочки наполняли мои внутренности благоговейным нектаром (почему-то именно такая ассоциация пришла в голову), слегка обжигающим и дарящим покой. На миг багровая пелена перед глазами пропала, а когда появилась вновь, я вспомнил, зачем пришел.

– Вообще-то я здесь не просто так, – я погладил красавицу по макушке.

– Что-то случилось? – встревожено спросила она, задирая головку вверх.

– Можно и так сказать.

Я отошел от смышленого призрака, присел на корточки, чтобы оказаться напротив ее лица. Под сапогом скрипнула дряхлая половица.

– Случилось то, – начал я, – что один мой очень близкий друг, и просто хороший человек, умер. И мне просто необходимо с ним поговорить.

– Мне очень жаль… Но как я помогу тебе?

– Дыхание Жизни.

– Что-о-о? – протянула Ильза и на шаг отошла от меня.

Под ее призрачными ступнями ветхий пол не издавал никаких звуков.

– Ты ведь сможешь это сделать? – мягко упорствовал я. – Вдохнуть в нее частичку жизни. Ненадолго. Мне просто необходимо поговорить с этим человеком.

– Я такого раньше не делала, – замотала головой девочка. – И сомневаюсь, что кто-нибудь вообще делал.

– Может, потому что не у всех есть друзья-призраки, – попытался я разрядить обстановку.

– Это серьезно. Твоя просьба перечит всем законам природы. Мертвое должно оставаться мертвым, и неправильно это менять. Даже на время.

– Да мне глубоко плевать на законы природы! – взорвался я, вставая в полный рост. Мир полыхнул искрами ярко-красного цвета, похожих на острые осколки рубина. – Мне нужно поговорить с ней! Пойми меня. Пойми и помоги же!

– Что с тобой, Эван? Что-то не так с глазами!

Девочка отступала, а я следовал за ней, держась на расстоянии трех ярдов.

– Ты мне поможешь, Ильза?

– Нет, прости.

Я шумно вздохнул.

Что делает визари, когда в его колчане кончаются стрелы прямо на поле боя? Правильно, достает нож, планирует сверху на противника и идет до конца (*адаптация салийской поговорки, означающей, что для достижения некоторых целей следует использовать любые способы). Пришлось выложить последний козырь.

– Я когда-то помог тебе.

– Что? – пушистые полупрозрачные брови девочки взлетели вверх.

– Забыла? Я напомню. Я расправился с бандитами, убившими твоих родителей. Запачкал руки ради тебя, а ты не можешь сделать для меня небольшое одолжение. На этом строится вся наша дружба? Я иду на уступки, однако когда что-то требуется от тебя – сворачиваешь на попятный.

– Ты просто спятил!

– Спрашиваешь, что у меня с глазами? Я прозрел! И вижу маленькую забитую девчонку-призрака, запертую в университете, как в тюрьме без надзирателя. Слабую и беспомощную. И как только для тебя сделали нечто особенное, а после попросили об ответной услуге, ты прикрываешься долбаными правилами, которых вовсе не существует…

– Хватит, я наслушалась, – рявкнула собеседница.

По комнате прокатилась волна пронизывающего до костей холода.

Кажется, я переборщил и задел тонкие чувства Ильзы, но мне было плевать на это. Важно было принудить девку выполнить задуманное.

– Где и когда? – с ненавистью отчеканила она.

– Пятница. Полночь. Пятый дом на улице Бедных Маринистов. Одноэтажный, стоит на пригорке.

– Разберусь, – буркнула девочка.

– Спасибо.

Я уже собрался уходить, как сзади раздался ее голос:

– Эван!

Медленно оборачиваюсь.

– Услуга за услугу. Ты помог мне, а я тебе. И больше мы не будем иметь дел друг с другом и как-то вообще пересекаться.

Ох! Ненавижу слово «услуга»!

Я обдумал сказанные призраком слова и согласно кивнул. Затем вышел из библиотеки, используя магическую печать в кольце-артефакте.

Все студенты с нетерпением ждали конца занятий, но я больше всех остальных желал, чтобы нас отпустили с последней лекции. И когда это произошло, выбрался из аудитории в числе первых и устремился в свою комнату, собирать вещи.

Я шел по пустому коридору и краешком глаза отмечал движение рядом. Словно бесшумный двойник шагает в двух футах слева, однако я не поворачивал головы, чтобы рассмотреть его. Понимал, что без толку. Зрительные галлюцинации начались еще вчера. И если после прогулки на кладбище я мог беспокойно дремать два или три часа, то прошедшая ночь, – ночь в ожидании важного дня, – не одарила меня блаженными сновидениями. А жаль! Отдых был бы не лишним.

Помню первую речь ректора. Когда он собрал всех студентов в огромном холле и громогласно объявил о правилах университета. Среди них было такое, позволяющее студентам ночевать вне учебного заведения на выходных, а конкретно в темное время суток с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье. Этим я и собирался воспользоваться для достижения своей цели.

Ритуал оживления Марси произойдет в штаб-квартире ордена. Я готовился к этому с особой продуманностью и тщательностью. Старался учитывать все детали. Единственное, на что мне не хватило времени – это появиться на улице Бедных Маринистов и поболтать с Гренном. Он пока даже не в курсе, что наш агент погиб при исполнении, но я уверен, что напарник поддержит меня.

Переодевшись в теплые зимние вещи, я ненароком остановился возле зеркала. Просто проходил мимо него и задержался взглядом на уставшем изнеможенном лице, смотрящем на меня с той стороны зеркала. Мелкие сосуды в глазах полопались, образовав подобие сплетенной из множества красных нитей веревки, уходящей от радужки к углу глазницы по мутному полотну белка. Кожа посерела и натянулась, как струна на лютне, лицо сильно осунулось, подбородок покрылся жесткой щетиной – я давно не держал в руках бритву. Да и в целом чувствовал себя плохо. Кровавая Луна все время находилась поблизости, пробуждая в глубинах подсознания темные, неприятные мысли, желания и воспоминания.

Помнишь, что случилось на Заповедном Пруду?

О да! Я помнил!

Схватив сверток с нужными вещами, я покинул комнату. Боевую трость решил оставить, потому что мне понадобятся обе руки, чтобы тащить мешок с телом.

Наступило то время, когда окончилась учебная неделя, и подростки спешили по своим делам. В коридорах, заполненных людьми, великанами и шамолами, стоял дикий гул. Кто-то спешил домой к родственникам, кто-то уже представлял себя в компании друзей в местном пабе, наслаждающимся кружкой пенного пива.

Я уже видел перед собой высокие створки дверей, нога миновала последнюю ступеньку и приземлилась на кафель пола, как меня окликнули:

– Привет, Эван!

Слева стояла Мадлен. По всему видно – наша встреча оказалась чистой случайностью. Я несколько недель не общался с девушкой, знал, что нужно дать ей самой сделать первый шаг, но сейчас был не самый подходящий момент.

– Привет, – я слегка смутился.

– Что-то случилось? Ты плохо выглядишь.

Кто-то мелькнул справа, не похожий ни на студента, ни на учителя, скорее, на мохнатую черную лапу. Пришлось обернуться, однако это была очередная проделка разума.

– Все в порядке?

Большие глаза Мадлен выражали крайнюю степень беспокойства. Она заплела волосы в большую косу, доходящую чуть ли не до пояса, полностью открыв гладкие виски и лоб. Университетский свитер подчеркивал талию и упругую грудь. На ногах красовались кожаные сапожки. Стало холодно, и девушка до наступления теплого времени года отбросила привычку ходить босиком. Рядом с Мадлен чувствовался мягкий запах сандалового дерева в гармонии с имбирем и мандарином.

Кажется, я отвык от нее. Отвык от ее присутствия, морщинок в уголках глаз, появлявшихся каждый раз, когда она улыбнется. Как же давно мы не общались!

– Да-да, все хорошо. Извини, я сейчас спешу, и мы могли бы…

– Куда ты уходишь? – спросила она, схватила меня за руку повыше локтя и добавила: – У меня плохое предчувствие. Ты что-то задумал, умоляю тебя, не делай этого.

Проклятая тень опять запрыгала где-то на границе зрения. Только теперь это была не волосатая лапа, а извивающийся хвост, скачущий точно плеть.

– Говорю же тебе – все хорошо, – я мягко высвободился от ее пальчиков. – В последнее время за меня стало переживать слишком много людей. Мы можем потом пообщаться? Меня уже ждут.

Видя, что не сможет меня остановить, Мадлен нерешительно разжала пальцы, лицо ее обрело задумчивое выражение.

– Будь осторожен, – пролепетала она, едва разжимая губы.

На одну секунду меня одолело сомнение. Я заколебался, мне был дан выбор. Может, наша встреча вовсе не случайна, и это некий перст судьбы, указывающий на то, что я принял неверное решение, и вся эта авантюра с оживлением – опасное и не стоящее того дело. Может, стоит отступить, пока не поздно и остаться с Мадлен, ведь Кровавая Луна коварна. В прошлый раз я чуть не убил человека, а вдруг сегодня произойдет нечто более страшное? С другой стороны, вся подготовка к ритуалу выполнена, в карете меня дожидается Арри, и с помощью Дыхания Жизни Ильзы можно получить необходимую для миссии ордена информацию.

– Помнишь, что случилось на Заповедном Пруду? – произнесла девушка.

– Что? – опешил я.

– Я говорю, давай встретимся на следующей неделе, – повторила она и добавила: – Не забывай меня.

– Хорошо, – как-то нервно и несуразно кивнул я и отправился дальше.

Проклятье! Зрительные фантомы – это еще куда ни шло, но слуховые… Мне нужно быстрее кончать с этим ритуалом и, наконец, хорошенько выспаться.

Я добрался до створок и обернулся. Мадлен не сдвинулась с места – стояла неподвижно и глядела вслед, надеясь, что я поменяю решение. Проходящие вокруг люди внезапно стали тусклыми и неотчетливыми, точно в глаза попало мыло, а звуки их голосов, смеха и перешептывания зазвучали, словно со дна колодца. Время замедлилось. Совершенно ясно я видел только фигуру Мадлен, особенно ее большие светло-голубые глаза с тонкими прожилками. Побери меня Нецис, я ни у кого не видел таких выразительных глаз, как у этой студентки!

И тогда я задался вопросом, смогла бы она отговорить меня от опасной затеи? Если бы настаивала или не отпустила бы руку? Нет, я все равно пошел бы до конца.

Будь это воля Кровавой Луны или же моя собственная – я исполню задуманное. Это был последний шанс отказаться от запланированного ритуала…

Течение времени вернулось в прежнее русло. Я толкнул тяжелую створку и выбрался на улицу. Вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Небосвод потемнел, что предвещало скорое наступление вечера. Мне просто необходима тьма, чтобы повторно попасть на кладбище и похитить тело Марси из безымянной могилы. Возможно, я бы никогда не отважился на подобное. Будь на месте погибшего агента Гренн (не дай Хранитель!) или кто-нибудь другой из ордена, Кровавая Луна не проснулась бы и не подкинула безумную идейку.

Я прошел из Верхнего Города в район Западного Склона. Здешние коменданты не знали меня в лицо, поэтому я воспользовался студенческим билетом.

Лачуги Западного Склона немного отличались от элитных домов центра Марбурга. Были чуть более обветшалыми, с дешевой черепицей и без лужаек перед домом. Жилища теснились скученно, напоминая чем-то недовольных, напыжившихся бульдогов. Над головой с тихим шелестом крыльев пролетели визари, переговариваясь на резком, стрекочущем языке. В конце улицы замаячили алые ливреи доблестной стражи. Один из служителей закона еле заметно кивнул мне, и я ответил тем же. Выходной день предвещает пьяные разборки, а потому сегодня ребята следят за порядком в городе с двойным усердием.

Я миновал большую площадь с множеством скамеек по бокам. В центре ее возвышалась статуя Хранителя. Во главе площади располагалось здание музея, чем-то похожее архитектурой на университет.

Через три двора, я очутился возле каменной арки. Небо к этому времени сильнее нахмурилось и посерело. Я без труда обнаружил карету с запряженными в нее лошадьми. Животные переглядывались, трясли головой и фыркали, обнажая большие зубы цвета слоновой кости. Очевидно, ожидание надоело скакунам, и им не терпится куда-нибудь двинуться.

Сам кучер стоял на четвереньках перед колесами, затягивая болты. Меня он не заметил до последнего момента.

– Привет, старый воин, – сухо произнес я.

Тот неторопливо поднялся во весь свой внушительный рост, отряхнул колени от снега и обернулся. Поначалу я принял великана за Алдо, однако этот имел другую форму черепа, оттопыренные уши, перебитый нос и три тонких шрама, пересекающих лицо поперек. Напоминание о когтях шамола, отправленного на тот свет за свою дерзость.

Одет был великан в безразмерную куртку с множеством карманов и торчащим из всех щелей мехом.

– Здравствуй, Эван, – Арри протянул руку в приветственном жесте. – Как жизнь молодая?

– Все время впутываюсь в неприятности.

– Такова уж твоя работа, – хохотнул он. – Ты рановато, но я как раз закончил. Правое заднее колесо барахлило, теперь уже исправлено.

– Отлично. Тогда не будем задерживаться.

– Обожди. Сначала оплата.

Я достал из кармана полновесный золотой и вручил Арри. Деньги огромные, но и работа не стандартная. Убрав сверкнувший кругляш в карман, наемник с довольным видом вытащил рукавицы.

– Вот теперь в путь.

Я залез внутрь кареты.

Арри помогал в поисках Марси, когда я появился в городе. Сам Папа вербовал бывалого вояку, и это лучшая для меня рекомендация. Во всем Марбурге с сумасшедшей просьбой похитить труп и перевезти через город в закрытой карете, я смог бы обратиться только к нему. Он не задавал лишних вопросов, лишь назначил цену за свои услуги.