Текст книги "Проект хаоса – 2"

2
Горинск. Новая расстановка сил

Бывший боец ОМОНа, а теперь повстанец Геннадий Лоскутин попал на глаза руководителям протеста еще днем на баррикадах. После перехода противостояния в горячую стадию, Гена и его друзья, тоже бойцы ОМОНа, сумели быстро обзавестись оружием и приняли активное участие в ночных акциях. Опыт, сплоченность и результативность команды были отмечены штабом и Лоскутину поручили возглавить новую группу. И она сразу получила задачу: вместе с другими группами блокировать район стадиона «Газовик», где сидела оперативная бригада.

Лоскутин отлично понимал, что возможности групп ограничены и если против полиции их хватит, то против бригады лучше не выходить. Впрочем, это понимали и в штабе повстанцев. Буровец, лично дававший указания командирам групп блокирования, прямо сказал:

– Если они вдруг начнут движение – отходите. Займите позиции в глубине улиц и там стойте. И сразу доклады. Никакого геройства!

Остальные командиры пробовали возражать и выдвигать свои идеи, но Буровец слушать не стал, жестко повторил приказ и добавил:

– Нам потери не нужны! А если упретесь – сомнут! Ясно?

Лоскутину это было ясно сразу и он молчал. Арифметика простая – полсотни кое-как вооруженных гражданских против тысячи бойцов не играют.

Молчание Лоскутина Буровец отметил и, после недолгого раздумья, назначил его командиром сил блокирования. Дал радиостанцию для связи, посоветовал установить очередность дежурств и особенно напомнил о правилах маскировки.

– Костры не жечь, свет в квартирах не включать, у окон не стоять.

– Да, – ответил Лоскутин. – Само собой.

Бравый ответ подполковника не порадовал. За последние часы повстанцы потеряли почти полсотни своих людей убитыми и ранеными. Можно было списать потери на неопытность и неготовность людей, на слишком внезапное изменение обстановки, на шок от начала настоящей войны с полицией и властями. Но от этого легче не становилось.

По большому счету, реальных боев еще не было, а люди уже гибли. Что будет, когда за город возьмутся всерьез? Ведь наспех сколоченные плохо вооруженные и неподготовленные отряды не удержат натиск бригад внутренних войск, отрядов СОБР и ОМОН, которых нагонят сюда со всей страны. Горинск умоется кровью. И отступать некуда, это понимают все. Так что впереди неопределенность, за спиной жители, а он, бывший морпех Буровец, взял на себя ответственность за сотни и тысячи мужчин и женщин и теперь просто обязан попробовать сохранить им жизни. Пусть и не всем.

В противовес Буровцу Лоскутин чувствовал себя уверенно. Спала с души тяжесть от того, что сперва стоял на другой стороне, прошла нервотрепка первых часов противостояния, а после начала войны с полицией и нацгвардией ушел и страх. Только злость и ненависть к врагу, желание отомстить и какое-то неуемное веселье. Пули свистят, смерть по улицам гуляет, а Генка Лоскутин губы растягивает в улыбке. Неужели ему войны не хватало? Или тут дело в другом?

К командованию отрядом Лоскутин подошел основательно. Определил состав групп, разъяснил задачи, указал места расположения, обозначил сектора обстрела и нарисовал схемы огня, обговорил систему связи, выделил подгруппу резерва, а также уточнил варианты возможного маневра.

Командиры групп были старше Лоскутина по возрасту, в далеком прошлом служили в армии, однако авторитет нового начальника признали, слышали о его работе на баррикадах. Генка такое отношение к себе принял нормально, хотя ему было слегка не по себе, раньше командовать такими силами не приходилось. Но опыт – дело наживное.

Выход за ворота стадиона двух военных наблюдатели отметили сразу и дали знать Лоскутину. Тот сперва принял тех за патруль, но, когда они подошли ближе и встали под единственным работающим фонарем, стало ясно, что это переговорщики. После недолго раздумья, Генка сказал своему помощнику Жене Бровникову.

– Остаешься за меня. Если что – сообщи нашим.

Женька кивнул и поднял бинокль.

– Бдим.

Разговор занял меньше минуты. Командование бригады хотело встретиться с руководством повстанцев и решить вопрос о мирном уходе из города. Озадаченный Лоскутин тут же сообщил новость в штаб и через двадцать минут к стадиону прибыл Буровец. Он только кивнул в ответ на доклад Лоскутина, несколько секунд что-то прикидывал, а потом скомандовал.

– Идем.

– Командир оперативной бригады полковник Шавкас, – отрывисто произнес рослый статный военный, бросив ладонь к кепке.

– Начальник штаба подполковник Кругляк, – сказал второй военный.

– Подполковник запаса Буровец, – прозвучало в ответ. – Морская пехота.

– Сержант запаса Лоскутин, – сказал Генка. – ОМОН.

Взгляды военных с Буровца перешли на Лоскутина. Оценили четкое представление и персоны переговорщиков.

– Мы получили приказ уйти из города, – сказал Шавкас. – И хотим уйти тихо.

Буровец кивнул.

– Нет проблем, полковник. У вас хватает других забот, кроме как воевать со своим народом, так?

Полковник на подколку не отреагировал, а начштаба едва заметно поморщился.

– Мы хотим согласовать порядок и маршрут выхода. И чтобы все прошло тихо.

– И это понятно, – покладисто отозвался Буровец. – В каком направлении будете двигаться? К вокзалу?

– Да.

– Мы обеспечим маршрут. Только, если это уловка…

– Это не уловка, – перебил Шавкас. – У нас срочный приказ.

– Значит, в Сурсак гонят?!

Это был не вопрос, а утверждение. Шавкас не ответил, но выражение его лица сомнений не оставляло.

– Мы так и думали.

Пикантность вопроса была в том, что маршрут от стадиона «Газовик» к вокзалу пролегал через центр города, то есть, резал силы повстанцев надвое. И если срочный отъезд бригады – это фикция, то повстанцы оказались бы в сложном положении.

Но Буровец верил полковнику, тот явно не стал бы так тупо врать. Да и вид Шавкаса говорил сам за себя, комбриг отлично понимал, куда бросают его часть и что его ждет. Это и впрямь не с мирным народом воевать.

– Маршрут обеспечим, порядок тоже. Пройдете быстро, – повторил Буровец. – Поверь, полковник, в другое время мы бы пошли вместе с вами.

Шавкас недоверчиво хмыкнул.

– Серьезно. Террористы взяли целый город в заложники. У кого-то из нас есть родственники и знакомые в Сурсаке, да и вообще. Понимаешь?

Шавкас больше не ухмылялся. Он смотрел в глаза Буровцу, тот не отводил взгляд.

– Хорошо. Мы готовим технику и личный состав.

– А мы освободим проезд и выставим патрули. Дадим полное освещение улиц. Еще что-то нужно?

– Нет, – Шавкас покосился на начальника штаба и чуть приглушил голос. – После нашего ухода у властей почти не останется сил. Если нажмете, возьмете Горинск под контроль. Весь.

Буровец кивнул. Полковник вздохнул, внезапно протянул тому руку. Отставной морпех пожал широкую ладонь Шавкаса. Потом пожал руку Кругляку. Лоскутин тоже пожал им руки и, отступив на шаг, откозырял.

Проводив военных взглядом, Буровец повернулся к Генке.

– Ну что, теперь-то победа?!

Уход бригады помимо прочих проблем для властей сказался на безопасности губернатора. Ведь его резиденция и дом вновь были без охраны. Возвращать СОБР, значит, снизить и без того невысокий уровень сопротивления повстанцам. Хотя после разговора с президентом и далее вести боевые действия было просто опасно. И так Заречный нарушил прямой приказ и не остановил операцию. На это его сподвигли «добрые покровители» из столицы, сидевшие в высоких кабинетах. Они пообещали взять на себя разговор с президентом и отвести его гнев от губернатора, если последний покажет свою силу. То есть усмирит бунт. Для этого столичные доброхоты обещали продавить решение об объявлении в регионе режима контртеррористической операции и отправке двух оперативных бригад, нескольких отрядов ОМОН и СОБР из других областей.

Ободренный и немного успокоенный Заречный дал слово не снижать натиск и вернуть Горинск под контроль. Они лично пообещал руководству полиции и нацгвардии колоссальные премии, если те заставят личный состав действовать активнее. Силовики вроде бы согласились и даже выдвинули несколько предложений по наведению порядка. Однако утренние события в Сурсаке, срочное убытие оперативной бригады и звонок из администрации президента свели все эти старания на нет.

Теперь губернатору следовало думать не о возврате города, а о том, чтобы просто сберечь голову на плечах. Причем, в прямом смысле слова. Ибо что сделают повстанцы с ненавистным чиновником, сказать сложно. Уж точно не пряниками накормят.

Советоваться с помощниками Заречный не стал, толку от их блеяния никакого. Это не бюджет «осваивать» в свой карман, не госзаказ отдавать родичам и не бабки с бизнесменов тянуть. Тут головой думать надо, а не кошельком. Силовики тоже ничего путного не предложили. Зато обрисовали обстановку. По их словам, обстановка была аховая. И с каждым часом отнюдь не улучшалась.

Такими темпами Горинск мог к вечеру полностью перейти под власть повстанцев. Уцелевшие полицейские и бойцы нацгвардии ради сохранения жизни вынуждены будут бежать. Быстро и по возможности незаметно.

– Это крах! – орал Заречный на генерала Полонского. – Позор! Полиция бежит от толпы!

– Вооруженная толпа – это уже войско, – глухо возражал генерал, растерявший за последние часы остатки уверенности и величавости. – С ним должно воевать другое войско. У полиции таких сил просто нет.

– А что у вас есть?

Генерал молчал, ибо дальнейшее препирательство могло привести к перебранке в не самом цензурном виде.

А Заречный перешел на полковника Астахова.

– И нацгвардия хороша! Почки митингующим отбивать умеете, головы девчонкам сворачивать тоже, а как до дела дошло – что, яйца очком зажало? Ваши хваленые ОМОНы и СОБРы только издалека пальцем грозить могут?

Полковник не стал отвечать на ор чиновника, демонстративно смотрел в окно. Он тоже имел разговор с Москвой и получил такой втык от командования, что вполне обоснованно считал себя уже в отставке. И как бы не под судом.

Третий представитель силовиков, начальник управления ФСБ, напротив, чувствовал себя спокойно. Его прямое руководство ошибок в действиях полковника Коржуна не нашло. Или просто не стало их озвучивать, посчитав не особо важными в этот момент.

– Что теперь делать? – сменил тон Заречный. – У нас под контролем меньше трети города, да и то… какой там контроль. Что делать будем, господа в погонах? По шапке дадут не мне одному. Но я лишусь поста, потеряю доверие Кремля и все. У меня вилла в Италии достроена, как-нибудь проживу вдали от родины. А у вас перспективы менее радужные.

Столь откровенное запугивание не дало результата. Силовики все равно молчали. После этих слов даже ничего советовать губернатору не хотелось. Раз у него все хорошо, пусть сам и выкручивается.

По закону подлости, а может по счастливому совпадению как раз в этот момент позвонил новый пресс-секретарь губернатора Гурский. Услышав его голос, Заречный вдруг вспомнил прежнего пресс-секретаря, отправленного полтора месяца назад в отпуск. В декретный отпуск. Формально, она (пресс-секретарь) ждала ребенка от мужа. На самом деле отцом будущего мальчика или девочки был сам Заречный. Ну не смог он устоять против чар молодой очаровательной девушки, тем более с прицелом на вероятный интим он и приглашал выпускницу журфака на работу. Та сопротивлялась натиску начальника целый год, а потом уступила.

Отправив любовницу в отпуск, губернатор специально взял на эту должность мужчину, чтобы опять не наступить на старые грабли. Ведь будущей мамаше пришлось хорошо заплатить и подарить трехкомнатную квартиру в обмен на полное молчание. Нелегка все же жизнь губернатора!

– Там эти звонят, – смятенно проговорил Гурский.

– Кто эти?

– Эти… повстанцы… э-э… мятежники.

Пресс-секретарь утратил обычную велеречивость и изъяснялся примитивно просто. Наверное, в штаны наложил. Характер у этого человека был отнюдь не мужской. Даже его предшественница держалась увереннее.

Губернатор ответил не сразу. Кашлянул, бросил взгляд на силовиков и тихо проговорил.

– Чего им?

– П-переговоры.

– Чего?

– Они хотят вступить в переговоры, – совсем уже тихо повторил Гурский.

– Дожили, бля, с мятежниками переговариваться! – рявкнул Заречный, но тут же сбавил тон. – Я подумаю.

– Они ж-ждут ответа.

– Я сказал подумаю! – вновь заорал губернатор. – И прекрати дрожать! Зубы стучат, отсюда слышно!

Он бросил трубку телефона на стол и выругался.

– Это уже полный писдец! Что теперь – сдаваться?

Заречный как-то неловко повернулся в кресле, глухо хэкнул и потянул руку к воротнику рубашки. А потом навалился на стол и резко покраснел.

Через полчаса срочно вызванная «скорая» увезла губернатора в частную клинику, где врачи констатировали у главы областной администрации предынфарктное состояние.

Переговоры между повстанцами и городскими властями прошли в интернете. Обе стороны вполне обоснованно опасались рисковать, устраивая личную встречу. Повстанцев представляли Селиванов и Толокнов. От властей говорили Лебенцов и Полонский. Вернее, говорил Полонский, Лебенцов больше молчал, мрачно глядя на экран монитора.

– … Никаких враждебных действий! Полиция и нацгвардия могут уйти, даже лучше, если уйдут. Мы мешать не станем. Кроме тех, кто замаран в убийствах и пытках. Но если вы опять спустите с поводка своих псов, щадить никого не будем.

Селиванов ронял слова тяжело, словно камни. От его непреклонного голоса веяло такой ненавистью и яростью, что даже генерал Полонский не встревал с возражениями.

– Оперативная бригада уходит. Других частей сюда не пришлют. Вы остаетесь одни. Это ясно?

– Думаете, у нас мало сил? – не выдержал Полонский.

– Думаю, да. Иначе бы вы наступали, а не отсиживались у себя. Или вы хотите проверить, генерал?

Полонский промолчал. Он знал, что губернатор во время разговора с президентом получил категорический приказ прекратить войну и не провоцировать повстанцев. До тех пор, пока в область не прибудут значительные силы нацгвардии. Разговор состоялся до начала событий в Сурсаке и теперь генерал, да и все остальные вполне обоснованно полагали, что никаких значительных сил в город не пришлют. Если уж забирают бригаду, то дела у столичных властей идут не лучшим образом. Значит, и здесь надо решать самим. Во всяком случае, выполнять приказ президента и прекращать противостояние.

Однако расписываться в бессилии Полонский не хотел. Поэтому и не спешил соглашаться с ультиматумом повстанцев. Но Лебенцов, получивший от губернатора вполне определенные указания и перепуганный до икотки, обострять обстановку не смел. И впервые подал голос.

– Какие гарантии вы даете? Что вам нужно от нас?

Селиванов с трудом сдержал усмешку, видя бледную физиономию чиновника и красное от гнева лицо генерала. Разительный контраст.

– Мы берем все объекты городской инфраструктуры под контроль. Полиция, нацгвардия и прочие тихо и мирно сидят на месте, на улицы не лезут. Оружие сдадите по нашему требованию, когда скажем. Вы запускаете городской транспорт, открываете магазины и торговые центры, снимаете патрули с больниц и поликлиник.

Лебенцов кивал, генерал мрачно сопел.

– Еще. Сажаете на поводок частных охранников, спортсменов, уголовников, которых выставили на улицы. Ибо мы мародеров и бандитов будем стрелять на месте преступления! А если будут провокации…

Лебенцов опять закивал, потом спохватился.

– Это не мы. В смысле, мы не приказывали…

– Хватит врать! – перебил его Толокнов. – Мы точно знаем, кто и когда отправлял этих ублюдков на улицы! Взятые нами в плен пели, как соловьи!

– Нужно время, – перебил Лебенцова генерал. – Согласовать все.

– Согласовывайте. Но недолго. Нам некогда ждать. Двух часов хватит?

– Д-да, – поспешно ответил Лебенцов, опасаясь, что генерал влезет первым. – Мы подумаем.

– Думайте! Лучше поздно, чем никогда.

Когда связь оборвалась, Лебенцов вытер ладонью пот со лба и шумно выдохнул. А генерал выругался. Еще никто не разговаривал с ним в таком тоне. И не смотрел с таким презрением. Дожили!

Едва закончились переговоры, как от стадиона «Газовик» стартовала колонна бронетехники оперативной бригады. Во главе колонны вместе с машиной комбрига шел автомобиль повстанцев, в котором сидели Буровец и Лоскутин. Именно ему и его группе было поручено сопровождать нацгвардейцев.

– Проводим бригаду и дам твоим несколько часов отдыха, – пообещал Буровец. – Вы и так всю ночь на ногах.

– Не мы одни, – пожал плечами Лоскутин. – Все заняты.

– Заняты. Но вы и так хватанули через край. А сколоченные группы скоро понадобятся. Не думаю, что губернатор и Полонский так быстро капитулируют. У них на кону все: власть, финансы, бизнес. Так что еще повоюем, как мне кажется.

Генка пожал плечами и возражать не стал. Он и впрямь устал и очень хотел спать. Еще полчаса назад вроде бегал, как заведенный, а вот сел в машину и «поплыл».

Переброска бригады на вокзал заняла больше часа. Хорошо, что первый состав уже стоял на путях и погрузка пошла сразу. А на подходе были еще три состава. Как сказал Шавкас, руководство планировало вывезти всю бригаду целиком, а не рвать на части. И хотя эта бригада была далеко не самой близкой к Сурсаку, ее решили перевезти как можно быстрее. Может, потому что она успела пусть и недолго поработать в городе? Или были иные причины? Во всяком случае, составы в Горинск шли без задержек.

Свои полчаса дремы Лоскутин ухватил на вокзале, пока шла погрузка первого батальона. Парни отправили командира кемарить в машину, а сами бдили, наблюдая за суетой со стороны. Короткий отдых пошел Генке на пользу и когда его вдруг срочно вызвали в штаб, он уже не выглядел как вареная макаронина. Оставив за себя Бровникова, Лоскутин поехал на «трофейной» патрульной машине полиции. На крыше был укреплен небольшой красный флажок да заклеены надписи на бортах и дверцах.

На перекрестке Генка пропустил несколько внедорожников с такими же флажками, спешивших куда-то на юг. И в первой машине рядом с водителем он углядел мрачную физиономию Толика Рывнова. Генка едва не нажал на клаксон, но потом передумал. Его друг после побоища на баррикадах куда-то пропал и не давал о себе знать даже матери. Судя по всему, он теперь состоял в каком-то отряде, причем, хорошо сколоченном и оснащенном, это Лоскутин отметил еще тогда. И вот теперь он тоже спешит по делам, вот только куда?

Рывнов вдруг поднял голову и увидел за рулем патрульной машины Лоскутина. Взгляды друзей скрестились. Толик улыбнулся и махнул ладонью. А потом внедорожники пролетели перекресток и исчезли за поворотом.

«Но с кем же он теперь действует?..» – подумал Лоскутин и вдавил педаль газа в пол. Было бы интересно посмотреть на работу друга. Ведь явно не в тылу сидят эти лихие ребята.

Догадка Лоскутина была верна, дел у группы Рывнова, как и у всего отряда «Буран» хватало. А сейчас их срочно отправили на южный въезд в город с целью выставления блока на месте прежнего поста ГАИ. Поступила информация что сводный отряд полиции из нескольких областных городов и райцентров скоро подъедет к городу. Что он может предпринять и к каким последствиям приведет появление сотни хорошо вооруженных полицейских, можно только гадать. Вот чтобы не гадать, а знать точно и было решено перехватить незваных визитеров заранее.

Причем это одновременно решили и в штабе повстанцев, и в штабе координатора Крона. Только цели у штабов были разные. А вот средства реагирования одно – отряд Макса Яворского «Буран», который теперь почти официально считался основной и самой боеспособной единицей всего сопротивления.

3
Горинск. Ночь без сна

После побоища на баррикадах отряд «Буран» срочно отвели на базу. Макс Яворский и Андрей Покровский объявили о переходе отряда на боевое положение и начале настоящей войны с властями. И предложили всем, кто к этому не готов, покинуть базу. Без всяких претензий и обид. Конечно, никто никуда не ушел. Последние сутки окончательно избавили парней от остатков хоть какого-то уважения к полиции и власти.

Группы разбили на четыре отделения по десять бойцов и перевооружили. Вместо легких доспехов выдали бронежилеты и каски. Вместо кастетов и бит – автоматы АК-104. На каждое отделение дали по пулемету РПК с барабанным магазином и по винтовке СВУ-АС (СВД в версии булл-пап). Выдали и гранаты, но применять велели только по особому приказу.

Откуда у спортивного клуба появилось такое оружие, никто не спрашивал. Приняли как данность. Как и тот факт, что отряд уже давно перешел границу всех законов и отступать ему просто некуда. Впрочем, отступать никто и не собирался.

Анатолий Рывнов получил под команду первое отделение в группе «А». Командир группы Архип тут же назначил Толика своим заместителем. Бывший до этого заместителем Федор Щелоков в одной из стычек получил ранение в ногу и выбыл из строя.

– Огневые секции расформировали, половину отдаю тебе, – пояснил Архип. – Другая половина во втором отделении. Если будет отдельная операция, обоими отделениями командуешь ты. Это самая боеспособная часть группы.

Толик лишь кивнул. Столь резкий взлет по карьерной лестнице в боевой организации не вызвал у него ни радости, ни гордости. Слишком вымотался за эти сутки, а об отдыхе пока говорить рано.

– А Дрон? – вспомнил Толик о прежнем командире огневой секции.

– У него другая задача, – буркнул Архип, не вдаваясь в подробности.

Толик пожал плечами, другая так другая.

– И что дальше?

Дальше был выезд к баррикадам у здания УВД, где возникла перестрелка между патрулем повстанцев и какими-то неизвестными. Два горевших фонаря и луна на чистом небе неплохо освещали площадь, но Рывнов запретил стрелять, не видя противника и, тем более, преследовать его.

А противник, увидев, что к повстанцам подошла помощь, сбежал, бросив старый УАЗик. Возле него нашли труп мужчины, два автомата и бинокль. В убитом опознали капитана полиции из батальона ППС. По всему выходило, что полиция перешла на методы террористов и атаковала все, чему могла нанести вред. Доложив о стычке, Рывнов захватил раненых с собой и отвез их в госпиталь.

После этого группу «А» отправили к офису охранной фирмы «Нордстар», где была своеобразная штаб-квартира враждебных сил. Личный состав фирмы формировался из бывших сотрудников МВД, так что противник у «Бурана» был серьезным. Кроме группы Архипа туда же пошла группа «Б» Богдана и отряд в полсотни повстанцев. Он состоял из отставных военных и охотников, то есть людей, хорошо знакомых с оружием.

Частники «Нордстара» вели себя более чем странно. В городе вовсю шла война и ждать пощады от озверевшего после пролитой крови народа было глупо. Но при этом штаб-квартира фирмы охранялась спустя рукава, словно на дворе царили мир и покой. Двое бойцов у ворот, двое у входа в здание и все.

На площадке перед зданием полтора десятка машин, от инкассаторских микроавтобусов до дорогих иномарок, яркий свет фонарей заливает двор, по коридорам снуют люди, среди которых мелькают полицейские в форме и с оружием.

Готовятся к выезду новые группы, которым поставлена задача устраивать огневые налеты на патрули и места скопления повстанцев, вытеснять их из центра и отгонять от важных объектов вроде водоканала или электросети.

То ли полицейские и их подельники из «Нордстара» не ждали повстанцев у себя, то ли не верили, что те рискнут придти, но создать настоящую систему обороны не удосужились.

В отличие от них повстанцы к делу подошли серьезнее. Архип, взявший командование сводным отрядом на себя, отправил на разведку четыре пары с четкой задачей: осторожно проверить обстановку возле офиса «Нордстара». Среди разведчиков были Рывнов со своими бойцами.

Анатолий действовал осмотрительно. Зашел в подъезд высотки, стоявшей рядом со зданием охранной фирмы, и поднялся на пятый этаж. Одну дверь не открыли, в другой хозяйка прогнала визитеров, а в третьей хозяин – здоровенный пузатый мужик с топором в руке, гостей пустил. А когда понял, зачем те явились, выразил намерение идти вместе с ними. Правда, из оружия имел лишь топор и кухонные ножи, но обещал прибить хоть пару ублюдков-охранников. Были у него с ними свои счеты.

Рывнов готовность одобрил, но попросил продолжить наблюдение за офисом и звонить на телефон штаба повстанцев, если увидит что-то важное. Там специально выделили номер для таких вот доброхотов. Зачастую звонки с места давали важную информацию.

Внимательно осмотрев офис «Нордстара» и двор, Рывнов покинул дом и переговорил с другими парами разведчиков. А потом доложил результаты Архипу.

– Работаем! – подвел итог совещания Архип, тут же накоротке объяснил план операции и распределили задачи группам. – Напролом не лезть, держаться в тени, слушать команды! Ясно? Пошли!

Впервые об отсутствии подствольных гранатометов и более тяжелого оружия Толик пожалел еще до боя. А как бы пригодились старые добрые РПГ-7, одноразовые «Аглени» или даже древние «Мухи». А лучше бы огнеметы «Шмель». Но ручные гранаты тоже хороши, если их правильно использовать. Среди бойцов отряда хватало отслуживших в боевых частях, так что кидать гранаты умели.

– Кидаем, ждем, потом давим огнем, потом смотрим, а потом входим. И головы зря не поднимать. Ясно?

Всем все было ясно. Перед стычкой прошел даже вполне понятный мандраж. Только стремление поскорее начать, добраться до противника и отомстить за все. А мстить теперь парням было за что. Очень даже было.

Толик вошел в число тех, кто кидал гранаты через забор. Они смогли незаметно подойти к ограде, прикрываясь кустарником и бетонной стенкой, отделявшей территорию охранной фирмы от дороги. По команде Архипа приготовили гранаты и дружно вытащили предохранительные чеки.

Восемь гранат дружно ахнули, на несколько мгновений вернув на улицу ясный день. Свистнули осколки, со звоном влетая в стены, асфальт и машины, глухо стуча по дереву и совсем уж тихо входя в тела людей.

Скосило почти всех, кто был во дворе. И кто не погиб сразу, попадали ранеными и оглушенными. По ним дружно заработали автоматы. Несколько стволов работали по окнам здания. Потом туда же полетели новые гранаты, превращая чистый ухоженный офис в разорванный сталью и огнем бедлам.

Как такового сопротивления не было. Шок от внезапного нападения, от взрывов и стрельбы не позволил ответить на нападение. А когда уцелевшие пришли в себя, в двери уже вошли первые пары бойцов «Бурана». Они стреляли очередями от бедра, поливая коридоры и помещения, а в некоторые комнаты кидая гранаты.

Вышел почти классический штурм здания по правилам, разработанным еще в Сталинграде на опыте сотен боев. Только несколько сотрудников фирмы смогли засесть в подвале, закрыв за собой стальную дверь, но на них не стали тратить время, завалили дверь двумя тяжеленными сейфами, враспор поставили несколько столов, отрезая путь наружу. Второго выхода из этой части подвала не было и заточившим себя сотрудникам предстояло либо медленно умирать с голоду и от жажды, либо попасть в руки повстанцев при повторном прочесывании здания. Если оно вообще будет.

Все шло по плану в хорошем темпе до тех пор, пока на втором этаже не прозвучали несколько автоматных очередей, а потом донесся чей-то яростный крик: «Женьку зацепили! Срочно вниз!»

Второй этаж чистило третье отделение группы «А», но Рывнов, увидев, как два парня волоком протащили безвольно обмякшего раненого, рванул вверх по запасной лестнице. За ним поспешили Виктор Румнин и Игорь Сумской.

Если Анатолием двигала интуиция, то она его не обманула. На втором этаже заняли оборону двое сотрудников фирмы, бывшие полицейские Милдякин и Бардунов. Они засели в угловом помещении и взяли под контроль половину коридора. Кроме служебных пистолетов у них имелись автоматы АКМС, изрядный запас патронов и граната.

Дураками и тормозами бывшие охранители порядка не были и отлично понимали, что с миром их не отпустят. Потому и решили прихватить кого-то из нападавших в заложники и, прикрываясь им, проскочить вниз к машинам. Конечно, шансы невелики, но все же лучше тупой перестрелки и неминуемой гибели.

С захватом, правда, вышел облом, нападавшие действовали осторожно и вовремя увидели засаду, но потеряли одного товарища и отступили за поворот.

Милдякин длинно выругался, сменил магазин в автомате и выглянул в окно. За воротами и во дворе были враги, вряд ли они оставили без присмотра окна здания. Вылезать через них глупо, снимут в два счета.

– Остается прорыв, – подвел невеселый итог Милдякин. – К пожарной лестнице. Жахнем гранатой и вниз, а там к забору.

Бардунов выбросил пустой магазин и вставил в автомат новый. Говорить не о чем, надо действовать.

– До забора, дальше под арку и дворами к стоянке. В темноте уйдем, – развивал идею Милдякин. – А там ко мне, бабки заберем и из города.

– На хрена тебе бабки? Думаешь, они по квартирам пойдут? Или мародеров боишься?

Милдякин хмыкнул, осторожно выглянул из помещения, прислушался.

– Готовятся. Сейчас шарахнут чем-то и полезут.

Бардунов встал рядом и хлопнул приятеля по плечу.

– Пошли.

Граната ахнула прямо на лестничном пролете, куда ее Милдякин не забросил, а катнул по полу. Едва просвистели осколки, боевики бросились со всех ног к дальнему концу коридора, где был запасной выход и пожарная лестница на торцевой стене. Они практически перескочили пролет с одного прыжка и добежали до окна, когда снизу на них вылетели повстанцы.

Милдякин мазнул взглядом по первой фигуре, в которую едва не влип с разбегу, и в следующий миг нанес резкий удар прикладом автомата по силуэту.

Толик Рывнов уклонился случайно. Когда запрыгивал на верхнюю ступеньку, нога чуть соскользнула и пошла вбок, пришлось нырять корпусом, дабы сохранить равновесие. В это мгновение на него и выскочил противник. Удар прикладом пришелся по левому плечу и швырнул дальше вправо. Странно, но этот выпад заставил Толика не выстрелить, а тоже махнуть автоматом прямо перед собой. Магазин попал в грудь противника. Тот отскочил и только после этого Рывнов узнал бывшего полицая. Тот тоже опознал старого знакомого, оскалился и резко опустил автомат перед собой.

Стрелять начал Сумской. Он дал короткую очередь навскидку, но пули прошли чуть выше головы Милдякина, заставив того отпрянуть. А потом уже выстрелили Рывнов. Его пуля попала в живот противнику. Тот отлетел к стене, сполз по ней и зашипел от боли.

Бардунов сориентировался мгновенно, словно репетировал все заранее. Едва прозвучали выстрелы, он с разбегу бросился в оконный проем, выломав раму и выбив стекло. Пролетел всего три метра, устоял на ногах и рванул к забору. О Милдякине уже не думал, тот свое отбегал, некогда устраивать панихиду. А свою шкуру еще спасти можно.

Рывнов тоже прыгнул к окну, но вылезать не стал. Выхватил взглядом фигуру противника, вскинул автомат и сделал три выстрела. Третья пуля зацепила успевшего добежать до забора полицая. Четвертая и пятая пробили его спину и успокоили навсегда.