Текст книги "Пиковая дама сузит глазки"

Услышав команду и почувствовав свободу, Борис с энергией тугой расжатой пружины понесся к Хромому, с упоением обгладывающему кость.

Хромой заметил Бориса слишком поздно и не успел вовремя среагировать. Боксер налетел на него, как смерч, как та машина, которая когда-то покалечила Хромого.

Выпустив от неожиданности кость, Хромой отлетел в сторону. Он вскочил, но Борис снова протаранил его мощной грудью. Возле них, предвкушая острое зрелище, начала собираться толпа. В основном собачники окрестных домов со своими четвероногими компаньонами.

Припав на передние лапы, Борис приготовился к новому прыжку, чтобы окончательно разделаться с Хромым, но тут вдруг увидел прямо перед собой вожделенную косточку и, презрительно скосившись на барахтавшегося в первом предзимнем снежке Хромого, решил пока заняться ею.

Это стало его ошибкой. Хромой, которому к суровым собачьим разборкам было не привыкать, быстро пришел в себя. Вскочив, он увидел возмутительную картину в трех шагах от него Борис торопливо скреб лапами подмерзшую землю, держа в зубах кость. Его, Хромого, кость, чудесным даром свалившуюся с небес после нескольких голодных дней. И уж совсем показалось Хромому кощунственным то, что трофей свой Борис пытался зарыть на его, Хромого, исконной территории.

Такого спустить никак было нельзя. Внутри Хромого будто кто-то повернул невидимый рубильник, освобождая поток яростной энергии.

Собравшиеся уж было расходиться зеваки, решившие, что Борис свое дело сделал, увидели невероятное большой пегий ком, описав в воздухе дугу, опустился прямо на холку боксеру.

Натиск был настолько неожиданен и стремителен, что Борис явно растерялся. Клыки и когти Хромого доставали его всюду, оставляя кровавые отметины на ухоженной лоснящейся шкуре. Борис бестолково мотал головой, пытаясь избавиться от Хромого, но тот был проворнее.

И Борис не выдержал, отступил. По-щенячьи скуля и взвизгивая от боли и испуга, он со всех ног бросился к хозяину.

Ошарашенная таким поворотом публика секунду-другую молчала, потом послышались смешки, и кто-то с удивленным восхищением воскликнул:

– Гляди-ка, задал уличный хулиган спортсмену перцу!

Сказал, будто пощечину влепил.

Боб помрачнел, закаменел лицом.

– Куда ж ты бежишь, позорник? – зашипел он – Тебе ж, падла, после этого только на живодерне место!

Униженно моля о прощении, Борис лизнул хозяйский ботинок, но тут же получил крепкий пинок в бок.

– Назад! – заорал Боб – Фас его, фас!

Борис завертелся возле Боба, как ужаленный, не зная, как поступить: с одной стороны, приказ хозяина, конечно, – закон, а с другой Боксер опасливо покосился на вздыбленного Хромого, чей вид не предвещал ничего хорошего. Нет, никак не улыбалось ему снова ввязываться в драку.

Возможно, все на этом и закончилось бы: попсиховав и отругав своего незадачливого кобеля, Боб увел бы Бориса домой зализывать раны и уязвленное самолюбие, но судьбе, видимо, было угодно иначе.

Во-первых, масла в затухающий огонь схватки подлила чья-то злорадная реплика, брошенная в адрес Бориса: «У хозяйских-то ног надежнее». А во-вторых, ошибку теперь уже совершил Хромой. Ему бы удовлетвориться достигнутым, а он решил развить успех, ведь противник, пусть и перепуганный и изрядно потрепанный, оставался пока на его суверенной территории. Не учел только Хромой одного, но сейчас, пожалуй, главного – присутствия оскорбленного поражением своего пса хозяина.

Увидев направившегося к ним Хромого, Боб схватил валявшуюся под ногами половинку кирпича и запустил ею в него. В пылу атаки Хромой видел перед собой только Борисами, все внимание сосредоточил на нем. И поплатился. Половинка угодила. Хромому в ухо. Словно на стену со всего размаха налетев, он отключился. Пришел в себя Хромой от острой боли. Голова гудела, ухо кровоточило, а шкуру драли чужие клыки и когти. Когда розовый туман в глазах рассеялся, Хромой увидел прямо перед собой злобно оскаленную брыластую морду боксера, намеревавшегося вцепиться ему в глотку.

Неожиданная помощь папы Боба воодушевила Бориса, придала уверенности. Он снова почувствовал себя хозяином положения и, не мешкая, бросился на оглушенного кирпичом Хромого. Обрадованные продолжением зрелища, зеваки вокруг засвистели, заулюлюкали, подбадривая Бориса. И больше всех старался Боб.

– Дави его, гада приблудного, рви на куски, паскуду шелудивую! – неистовствовал он, словно не во дворе своем был, а возле ринга, где бьются без всяких правил на потеху богатой публике крутые ребята.

– Дави!.. – эхом отзывались зеваки, которые, глядя на распалявшегося Боба, тоже начали заводиться, наливаясь нездоровым азартом.

Состояние хозяев передавалось собакам. Они заволновались, натягивая поводки, воздух огласился разноголосым лаем. Возбуждал не только азарт драки, но и тревожно щекочущий ноздри терпкий запах свежей крови обоих бойцов. Поводя из стороны в сторону носами, собаки жадно впитывали его и пьянели.

Хромой очнулся вовремя. Еще мгновение – и челюсти боксера захлопнулись бы на его глотке стальным волчьим капканом. Хромой в последний момент успел отклониться – клыки Бориса, клацнули над ухом. От резкого движения он чуть не упал. Голова шла кругом, к горлу подступала тошнота, а ноги предательски подкашивались.

Развернувшись, Борис снова бросился на него. И опять промахнулся. С тупой механичностью проделал он это еще несколько раз.

Хромой уворачивался, но давалось ему это все труднее.

В очередной наскок Борису повезло больше. Он протаранил замешкавшегося Хромого грудью и вцепился ему в шею чуть выше плеча. Из свежего прокуса брызнул фонтанчик крови, и шерсть вокруг стала мокнуть и краснеть.

Хромой попытался сбросить Бориса, но безуспешно: боксер вцепился в него мертвой хваткой, и было ясно, что теперь-то шанса своего он не упустит…

Разгоряченные зрители – люди и собаки – жадно ждали приближающейся развязки. Они уже не сомневались в победителе и бурно поддерживали Бориса, оправдывавшего свои притязания на лидерство. Они успели (или постарались) забыть недавний его позор и то, каким вероломством мостилась эта победа. Еще несколько секунд, в крайнем случае, минута и… красавец боксер с белым пятном как со звездой героя на груди загрызет этого пегого хромого уродину (и поделом, нечего позорить их красивые дома и дворы, где место только породистым и богатым!). А вероломство… Какая ерунда! На том нынче и жизнь держится. И победителей, как известно, не судят. Перед ними преклоняются…

Борису удалось наконец свалить Хромого на землю, и теперь он с бешенством терзал его.

Истекая кровью, Хромой продолжал слабо отбиваться, но силы стремительно уходили из него, как воздух из проколотого во многих местах воздушного шара. И голодное житье последнего времени, и, в особенности, коварный удар кирпичом сделали свое дело. Инстинкт подсказывал Хромому, что пора прекратить самоубийственное сопротивление. Ах, если бы руководил им только инстинкт!..

Но была у него, во-первых, еще и гордость, не позволявшая любому, даже самому грозному, сопернику уступать без боя, а во-вторых…

Сквозь горячий пот и кровь схватки, сквозь плотную стену запахов, исходящих от зрителей пробился вдруг такой неожиданный в это время года, но такой с детства, близкий и родной, горький полынный дух. Источал его сухой кустик полыни, серевший неподалеку на белом снежке.

Полынный дух подействовал на Хромого как нашатырь на потерявшего сознание. Невероятным усилием, оставляя в зубах боксера кровавый лоскут шкуры с мясом. Хромой вырвался из капкана челюстей Бориса и, еще раз заставив ахнуть зевак, сделал попытку нанести ответный удар.

Немного пораньше, это ему, наверное, и удалось бы, но сейчас, когда истекали из него последние капли жизни, не смогло б помочь даже чудо.

И тем не менее напоследок Хромой достал-таки Бориса, оставив кровавые росчерки на его морде и шее.

Взрыв этот отнял остатки сил. Хромой рухнул на землю и ничего больше уже не видел, не слышал и не воспринимал вокруг. Даже того, с какой мстительной жестокостью, почувствовав полную обреченность врага, рвет его тело боксер.

В мозгу Хромого вспыхивали далекие от всего здесь происходившего видения. Виделись белые черемухи в палисадниках. Виделась вымытая летним дождем изумрудная мурава с блестками непросохших капель перед его собачьей будкой. Покачивалось в небе над ней разноцветное коромысло радуги, которое хотелось беззлобно облаять… Потом вдруг возник грозно рычащий пес-бульдозер с железным ножом-челюстью на тупой оранжевой морде. Он сначала раздавил будку, а потом стал наезжать на прикованного к ней цепью Хромого. Пес-бульдозер изрыгал соляровый перегар, в этом царстве зелени и тишины казавшийся особенно враждебным. И только упрямый запах веточки полыни, зацепившейся за тракторную гусеницу, не давал тяжелому чужеродному духу окончательно завладеть пространством. Цепь крепко держала Хромого. Пес-бульдозер наехал на него и стал вминать в сырую землю. Попытавшись вырваться из лап чудовища, Хромой конвульсивно дернулся несколько раз, но тщетно.

Видения исчезли, уступили место кромешной ночи, в которой сторожевой собаке остается полагаться только на свое чутье. И самыми последними крохами этого чутья уже бездыханный Хромой еще какие-то доли мгновения продолжал удерживать в себе горький запах полыни.

Не заметив предсмертной судороги, Борис продолжал терзать Хромого до тех пор, пока подбежавший хозяин не оттащил его, полуобезумевшего, от своей жертвы. Осознав, наконец, что все кончено, Борис победительно задрал ногу и пустил на поверженного струю. Потом повернулся и стал закидывать задними лапами труп врага землей.

Кажется, совсем недавно было, но историю эту уже и не вспоминает никто. Да и что вспоминать какого-то дворнягу, погибшего в обычной собачьей разборке, когда буквально под всеми земля горит! Густой зеленый газон надежно скрыл следы той битвы. И только вымахавший в пояс куст полыни неподалеку от места гибели Хромого напоминает о ней.

Лелеющие газон садовники прикладывают все силы для его искоренения, чтобы не портил вид. Но он вырастает снова и снова наперекор всему, распространяя по окрестностям терпкую полынную горечь.