Текст книги "Грамляне"

Глава 40

(В которой Темар чудесным образом избегает заточения в графском имении и оказывается в недрах Хрустальных Гор.)

Темар очнулся в каком-то очень необычном месте. Со всех сторон его окружали слегка светящиеся стены. Он было подумал, что попал домой, в Грамляндию, тем более, что находился он явно под землёй, но спектр излучения был необычным, а пещера естественного происхождения, хотя и со следами от горняцкого инструмента. Некоторые участки стены светились особенно ярко, скрывая камни очень большой силы, которые так высоко ценились у грамлян. Из замка графа он каким-то образом переместился в глубину гор. Опять разболелась голова, но чувство свободы смягчало неприятные ощущения и наполняло сердце восторгом.

Поднявшись с пола Темар отряхнул одежду и пошёл к единственному выходу из тупика, куда его забросили неведомые силы. Даже для него здесь было темновато, в некоторых местах свечение изотопов было едва заметным. Часто попадались следы человеческой деятельности, что с одной стороны радовало, а с другой вселяло понятные опасения. Но здесь не росли грибы, вода тоже нигде не пробивалась через толщу гранита. Рано или поздно вода скорее всего найдётся, а вот пищу раздобыть здесь вряд ли удастся. Поэтому выход к людям, это вопрос жизни или смерти.

Темар шёл пока у него были силы и когда он уже всерьёз собирался устроиться на ночлег, впереди забрезжил смутный свет. С новыми силами он почти побежал навстречу белеющему выходу. Но здесь его ждало большое разочарование. Проход открывался в глубокую пропасть, на дне которой пенилась бурная, мутная река. Смеркалось. Противоположная стена была испещрена гротами и множественными пещерами, в которых стали загораться огоньки, явно искусственного происхождения.

– Ээгегей! – Закричал Темар, пытаясь пересилить шум бурлящей внизу реки.

Однако вскоре он понял бесплодность своих стараний и уснул, свернувшись калачиком, на холодных камнях.

Проснулся Темар на рассвете от холода. Выпала обильная роса, одежда пропиталась влагой и совершенно не грела. Всё тело затекло, его била дрожь, которую никак не удавалось унять. Он и прыгал, и приседал, и махал руками, и бегал взад вперёд. Ничего не помогало.

«Так и замёрзну насмерть здесь.» – Как-то отрешенно подумал Темар и сел на краю пропасти, продолжая дрожать так, что лязгали зубы.

Тут в одном из отверстий в скале напротив появилась коренастая фигура. Темар вскочил и начал подпрыгивать, махать руками и кричать осипшим голосом. Похоже что его заметили. Некоторое время человек напротив смотрел в его сторону, приложив ладонь ко лбу, как бы защищаясь от солнца, потом резко развернулся и исчез в глубине. Оставалось ждать и надеяться. Когда Темар уже отчаялся, снаружи и сверху раздался скрип, и вскоре напротив выхода показалась пустая деревянная клеть, слегка раскачивающаяся на просмоленном канате, привязанном за проушину. С трудом уцепившись за боковую перекладину Темар немного подтянул к себе подъёмник и запрыгнул в него. Клеть поскрипывая и вздрагивая поползла вверх, где виднелся блестящий блок, через который проходил канат и исчезал где-то внутри скалы.

Наверху располагался довольно большой уступ, переходящий в теряющуюся в высоте скалу, на котором стояли трое гномов, четвёртый крутил ворот, соединённый через систему шестерёнок с барабаном, куда и наматывался канат. На всех были коричневые куртки из прочной кожи, толстые просторные штаны, разного цвета свитера под подбородок и добротные высокие ботинки. Потом Темар узнает, что по цвету свитера и узору на нём различаются кланы. Этот узор любой гном читает как книгу: чем клан занимается, сколько семей в нём, какое положение у клана в обществе и представлен ли он в Совете.

Несмотря на некоторое однообразие в одежде причёски поражали. У одного длинные волосы были заплетены в толстую косу с кокетливым зелёным бантом на конце, у второго собраны на макушке в некое подобие конского хвоста, перетянутого лентой со свисающими концами, а у третьего заплетены в десяток мелких косичек. Тот, кто крутил ворот был лыс, как коленка. Таким же разнообразием отличалась и растительность на плоских лицах; борода без усов, усы без бороды, ни бороды ни усов и, наконец огромная рыжая бородища, с не менее роскошными усами у лысого.

Гномы поставили клеть на площадку, вытащили дрожащего Темара, завернув его в шерстяное одеяло. Лысый взял свёрток с мальчиком на руки и вся компания потопала куда-то вниз. А Темар всё никак не мог согреться…

Четыре главы кланов, все они ещё и члены Совета, сидели за столом и спорили о дальнейшей судьбе мечущегося в горячечном бреду человеческого мальчишки.

– Как он попал в самый секретный забой, местоположение которого знают только члены Совета? – Спросил Громобой, глава клана Десяти Косичек, прозванный так за рокочущий бас. Гномы поговаривали, что когда он кричит, то вздрагивают даже черти в преисподней, не то что жители Хрустальных Гор.

– Вот выздоровеет и спросим у него. – Ответил Кувалда, лысый гном и глава клана Рыжебородых. Даже среди не отличающихся слабым здоровьем гномов, он выделялся огромной физической силой и всегда побеждал на ежегодных соревнованиях по метанию двадцатикилограммовой кувалды.

– А если не выздоровеет и унесёт секрет с собой? Почти всё наше богатство – это кристаллы для кресел-накопителей и амулетов. Если кто-нибудь узнает где мы их добываем, то нас выживут отсюда, если просто не уничтожат! – Заявил Канат – глава Конских хвостов. Волосы на голове членов этого клана были грубы и столь прочны, что как-то в молодости Канат на спор поднял клеть с десятью гномами, привязав её к хвосту из волос на своей голове.

– Ну это мы ещё посмотрим, даже остроухие не смогли нам навредить перед большой войной с демонами. А мальчишку надо вылечить. Я предлагаю послать самого шустрого из клана Быстроногих к магистру Груму. Это единственный человек, которому я доверяю и который бывает у нас, по приглашению Председателя Совета. Король не раз намекал через посредников, что тоже не против посмотреть на нашу жизнь, но Председатель всегда находил достойный повод для отказа. И ещё, его познания в медицинской магии не уступают магистрам медикам в академии. А наша Травница пусть начинает лечение гномьими средствами немедленно. – Сказал глава клана Зелёных Бантов по прозвищу Умник и добавил:

– Если согласны, то пошли к Председателю, не дай Бог помрёт малец! А пока за ним присмотрит моя дочь Синеглазка.

Гномы встали и вышли из небольшой, но уютной комнаты. Если кто-нибудь будет вам говорить, что женщины-гномы такие же как и гномы-мужчины, то не верьте. Они довольно миловидны и стройны для своего небольшого роста, если не считать несколько коротковатой шеи и густого пушка на верхней губе, то больше ничем и не отличаются от человеческих женщин, у которых кстати эти недостатки тоже не так уж и редки. Ну ещё у них мышцы покрепче и характер покруче. Дочь же Умника была хрупкой, как тростинка, а если учесть огромные синие глаза с густыми ресницами, то просто вылитый ангелочек с косичкой и зелёным бантиком. Синеглазка поминутно вытирала пот с лица Темара, прикладывая ко лбу мокрую тряпочку, которая тут же нагревалась и высыхала.

Наконец пришла старая гнома Травница, которая влила в рот Темару ложку какой-то микстуры, насыпала в носки жёлто-коричневого порошка и надела их ему на ноги; обтёрла всё тело крепчайшим самогоном и снова укутала больного в шерстяное одеяло. Поставив склянку с настоем на стол велела Синеглазке давать по ложечке каждый час, покачала головой и ушла.

А Темар в это время ступал по обугленной запёкшейся земле в чёрных доспехах Витязя Неизбежности, с обнажённым мечом в одной руке и арбалетом в другой. И он уже был совсем взрослым. А впереди возвышался, теряясь в кипящих небесах сияющий замок императора миров собирателей Пирома Седьмого. Ветры всех планет дули ему навстречу, жёлтые молнии били из шпилей башен, окружающих замок, превращая землю вокруг в шипящее стекло. Само небо поминутно меняло свой цвет, не смотря на то, что здесь отсутствовала атмосфера; то играли флуктуации самой сущности вакуума вселенной на струнах арфы электро-магнитных полей. Некоторые разряды он играючи отбивал небрежным движением своего Заземграма, меча из чёрного прозрачного металла, подёрнутого лёгкой дымкой искрящихся разрядов, с шипением отбрасывающих далеко в сторону жёлтые магические молнии. Другие, взаимодействуя с полем его доспехов, улетали вверх, образуя спектральные раздвигающиеся кольца интерференции, проецирующие на поверхность планеты фигуры жутких мифических существ, на которые Витязь впрочем не обращал внимания, упорно продвигаясь к цели. И тут, из под земли, поднялись духи покорённых собирателями миров демонов. Один оказался совсем рядом и успел ударить в бок Витязя волнистым ритуальным кинжалом. Чёрные доспехи закипели, взорвались вспышкой сверхновой и дикая боль, пронзила тело Темара.

Через мутную пелену видений воспалённого мозга, он увидел огромные синие глаза девочки, которая закусив губу от усердия, прикладывала с состраданием платок к его лбу и снова впал в забытье.

Глава 41

(В которой взрослые присоединяются к экспедиции вглубь джунглей.)

«На пароходе музыка играет…» – Навязчивая мелодия крутилась в голове непонятно откуда взявшись. Чувствовал я себя намного хуже, чем в то утро, когда ранний приход Бука перевернул нашу относительно спокойную жизнь в Плюце и кинул нас в капризные объятия предназначения. Мерно постукивал двигатель под полом, шлёпали лопасти колёс, толкая корабль вперёд и вперёд.

Я лежал на белых простынях, в длинной шёлковой кружевной рубахе, в крохотной каюте. Рядом на такой же как у меня небольшой откидной койке спал, раскинув руки Бук, причмокивая во сне губами. Ну не хотел я просыпаться, хотелось дальше грезить прекрасными обнажёнными дикарками, кокетливо манящих пальчиком в свои объятия, недвусмысленно выгибаясь под ритмичный зов барабанов судьбы. Но тошнота и гул в голове окончательно развеяли наркотический и алкогольный угар. С трудом поднявшись, я постанывая и покачиваясь вышел на палубу. Было раннее утро. Над могучей рекой клубился туман, скрывая мутную поверхность и приглушая плеск воды. Вы обращали внимание, что вода живёт своей, непонятной жизнью; то бурлит сердито, сворачиваясь кольцами коварных водоворотов, то игриво журчит, успокаивая и навевая возвышенные мечты; то бежит беззвучно по своим делам, чтобы где-то далеко-далеко всё равно показать свой крутой нрав. Она может напоить страждущего, или наоборот утопить неразумного; или испытать на стойкость духа отважных мореплавателей, исследователей неизведанных, но таких заманчивых дальних стран, или разбить о рифы так и не открытых земель недостойных своей милости.

На раскладном кресле с шезлонгом сидел священник, на этот раз в белой сутане, но с неизменным треугольником на цепи. Он жестом указал на кресло рядом с собой. На таком же походном раскладном столике стоял кувшин с лимонадом, три бокала и тарелка с сыром. Напиток был прохладным, шипучим и бодрящим. Похоже без нескольких капель рома тут не обошлось.

– У вас на удивление крепкий организм, я в своё время вычеркнул из жизни неделю, после подобного заточения у туземцев с последующим… – Священник неопределённо хмыкнул и погрузился в созерцание далекого берега, появляющегося в разрывах тумана.

Наконец он заговорил вновь:

– Вы не могли не заметить как низкорослы и умственно неразвиты аборигены. Тут влияют сразу несколько факторов. Первое и пожалуй самое главное – близкородственное размножение, почти все жители кровные родственники. Ближайшие племена живут в нескольких неделях пути, но и они находятся в родственной связи. Если бы вы знали сколько младенцев с врождёнными уродствами отправляется в эту реку, где разрываются в минуту острыми как бритва зубами кишащих в этих водах рыб-монстров.

Второе, но не менее важное обстоятельство; при всём богатстве жизни, животный белок является здесь очень большой редкостью и ценится очень высоко. Не смотря на обилие растительной пищи, недостаток полноценного белка животного происхождения пагубно сказывается прежде всего на функции воспроизводства и на умственных способностях дикарей. Поэтому людоедство здесь не является чем-то из ряда вон выходящим. Они просто не понимают зачем терять столько мяса, если оно принесёт пользу племени и спасёт многие и многие жизни. Поэтому пленники во время конфликтов, больные и старые, покалеченные на охоте и рыбалке – все идут на благо племени. Как они говорят возрождаются во всех его членах.

И наконец третье; племена практикуют некий ритуал, происхождение которого скрыто во мраке веков и главными действующими лицами которого вы и должны были стать. Этот ритуал возник задолго до того, как мы начали постепенно приобщать аборигенов к ценностям, завещанным нам Триединым Господом нашим. – При этих словах священник коснулся пальцами по очереди всех вершин треугольника на груди, после чего продолжил:

– Смысл этого ритуала в том, что любой чужестранец должен освежить кровь аборигенов и стать на время в некотором роде племенным осеменителем. Достигается это путём откармливания варёной сердцевиной определённого вида пальмы, афрозодиаки которой накапливаясь в организме дремлют до поры до времени. Кстати вид этой пальмы неизвестен и купцы многое отдали бы за эту тайну. Все девушки и женщины племени в детородном возрасте готовятся к этому дню, называемому праздником возрождения, путём принятия настоев определённых растений и вытяжек из желез животных и рыб так, чтобы овуляция пришлась как раз на этот день. Потом в пальмовое вино добавляется некое вещество-катализатор и, накопленный афрозодиак отреагировав с ним, вызывает нечеловеческую способность. После нескольких часов оргии чужеземцам вспарывают живот и варят в ритуальном котле. Чего же вкусному мясу пропадать! – Снова усмехнулся священник:

– Кстати меня спасли прямо перед тем, как жрец занёс волнистый кинжал, чтобы выпотрошить меня, а я с улыбкой кретина наблюдал за его действиями. Пуля в лоб жрецу спасла меня от живодёра, а вас я вытащил несколько рановато, уж не обессудьте. – Священник снова улыбнулся, потягивая коктейль.

Теперь стало понятно, что это не совсем лимонад и рома в нём не несколько капель, а достаточно для того, чтобы после двух бокалов я начал возрождаться, как птица феникс из, из… Опять не помню, ну и фиг с ней с птицей.

Бук выбрался на палубу. Видок у него был ещё тот. Я с улыбкой наблюдал за меняющимся пейзажем вокруг. Местное солнце поднялось достаточно высоко, для того, чтобы рассеять туман и открыть взору всю красоту поймы великой реки джунглей.

Также доброжелательно как и меня, священник, которого кстати звали Олик, пригласил Бука за стол. Через некоторое время мой товарищ обрёл способность говорить и спросил:

– И куда мы теперь плывём?

– Наша экспедиция началась несколько дней назад, а её маршрут это не только мой секрет. Так что пока отдыхайте, любуйтесь красотами природы. В метрополию мы попадём не скоро. – Ответил Олик, явно испытывая удовольствие, от выражения наших лиц.

Потянулись дни плавания, которые впрочем в значительной мере скрашивали беседы с Оликом на палубе, который не отличался излишним аскетизмом и вёз с собой внушительный запас бочек, бочонков и просто бутылок с самым элитным содержимым, что скрашивало некоторую монотонность плавания. Иногда пароход приставал к берегу, чтобы пополнить запасы дров. Часть экипажа отправлялась на охоту, что в значительной мере разнообразило наше меню. Особенно удавался повару свиной окорок, запечённый целиком, нашпигованный кусочками местных фруктов и истекающий пряным соком. Эти не самые крупные животные, в изобилии водились в прибрежных зарослях, отъедаясь на падающих с деревьев плодах. Рыба была тоже не дурна, но подавалась каждый день и быстро приелась. Повар после завтрака выходил на корму и закидывал за борт большой крючок с куском мяса, а плетёную верёвку с полпальца толщиной привязывал к лебёдке. Грузом для такой снасти служила килограммовая гирька от весов. Обычным уловом были внушительного размера усатые сомы, в плавниках которых скрывались ядовитые шипы, но мясо было белым и восхитительным на вкус.

Два раза к нам приставали утлые лодки из коры, или выдолбленные из целого древесного ствола. Туземцами выменивали золотой песок и драгоценные камни на ножи, топоры и нехитрую металлическую утварь, вроде котелков, кружек и сковородок. Всё ценное Олик прятал в сундук в своей каюте, ключ от которого всегда носил с собой. Иногда он до глубокой ночи сидел у себя, не закрывая дверь на палубу и изучал какие-то бумаги из заветного сундучка.

Через неделю плавания пароход сбавил ход почти до скорости течения реки. Теперь Олик ни на минуту не покидал палубу, а на ночь мы впервые встали на якорь. Священник искал какие-то только ему известные приметы на берегу и боялся пропустить их в темноте. На следующий день он за завтраком спросил нас: присоединимся ли мы к экспедиции на берег, или будем дожидаться вместе с несколькими членами команды на борту их возвращения, возможно не один месяц. Идти в джунгли неизвестно зачем и неизвестно куда не хотелось совсем, но ещё больше не хотелось сидеть на уже опостылевшей посудине. В плавании хоть какое-то разнообразие всё же присутствовало. Переглянувшись с Буком мы утвердительно кивнули, а я спросил:

– Ну теперь вы расскажете нам куда мы пойдём?

– Где-то здесь в глубине леса находиться древний храм, в котором должен храниться артефакт небывалой силы. Это место священно для аборигенов, а также они уверяют, что храм охраняют демоны и что они целиком из золота. Их невозможно убить, они не чувствительны к ядам, топор не оставляет следов на их телах. Кстати а вам приходилось стрелять из ружья? – Олик смотрел на нас очень внимательно.

– К сожалению нет. – Ответил Бук.

«Почему он ни разу не поинтересовался откуда мы родом, как попали в плен?» – Спросил я себя и не нашёл ответа.

– В таком случае вам следует немедленно приступить к обучению, я поговорю с лейтенантом. В походе вы будете выполнять только мои указания и всегда находится рядом. Если такие условия не кажутся вам излишне тяжёлыми, то мы договорились. – Священник не скрывал радости от нашего согласия.

Ничего сложного в заряжании ружей и стрельбе не оказалось, более того, прицельное приспособление мало чем отличалось от такового на арбалете, а уж из него мы с Буком стреляли очень неплохо. С первых выстрелов мы попадали в плавающие мишени, которые лейтенант опускал за борт, и по достижении нужной дистанции для упражнения давал команду «пли.» К обеду мы по словам лейтенанта были подготовлены не хуже его солдат, что вызвало довольную улыбку на лице Олика, продолжающего высматривать только ему известные ориентиры в проплывающих мимо берегах.

Глава 42

(В которой магистры отправляются в столицу.)

Добравшись до академии, Грум частично ввёл ректора в курс дела и попросил подменить его с Кари на неделю. Для телепортации решено было использовать силу из кристаллов-накопителей, таких же, как и установленных в кресле и хранящихся именно для таких случаев. Ситуация складывалась очень неоднозначная и какие силы стоят за последними событиями было совершенно не понятно.

Грум первым сел в подготовленное кресло и закрыл глаза. Так легче было сосредоточиться. Небольшая дезориентация в пространстве, сопровождаемая головокружением и тошнотой и он уже в башне придворного мага, и по совместительству алхимика Арбана, старого знакомца и лучшего знатока магических существ в Гории.

Освободив кресло для Кари он осмотрелся. За пять лет, прошедших с последнего посещения столицы ничего не изменилось. Те же книжные полки, те же шкафы, заставленные склянками и пробирками с разным содержимым, иногда наталкивающим на пугающие мысли об их происхождении. Вскоре с лёгким хлопком в кресле материализовалась ключница.

– А где этот придворный ловелас и изготовитель зелий из яичников летучих мышей? – Кари постоянно пикировалась с Арбанам по поводу и без, при этом все магистры поговаривали об их давней симпатии, если не сказать больше. Но над ключницей остерегались подшучивать даже короли.

– Грум, а ты не изучал вопрос о телепортации в занятое кресло? Я вдруг подумала, а если ты по какой-то причине не успел бы встать, скажем потерял сознание, или тебя принудили каким-то образом, то что будет? – Спросила она.

– Я изучал этот вопрос и в самых старых рукописях наткнулся на похожий случай. Тогда два сознания оказались в одном теле и довольно долго приспосабливались друг к другу. Это были легендарные Ромен и Дурена, об их любви до сих пор слагают баллады менестрели.

– Но они же правили Горией и скончались в течении месяца, хотя легенда и говорит, что в один день. Это реальные исторические персонажи, которые на самом деле жили много десятков тысяч лет назад. – Удивилась Кари.

– Да, но до этого магистр, имени которого история не сохранила для потомков посоветовал им попробовать телепортироваться одновременно в разные места. С какой-то попытки им это удалось и они снова разделились, стали мужем и женой, потом Ромена короновали. Но вообще это единственный достоверно известный случай. Как правило телепортация в занятое кресло не происходит. – Сказал Грум.

Тут входная дверь отворилась и в лабораторию вбежал низенький, страдающий отдышкой и излишней полнотой, но удивительно живой и энергичный человек в мантии, усеянной звёздами и маленькой плоской шапочкой на голове.

– А я уже потерялся в загадках, кого несёт нелёгкая на ночь глядя? Кари, любовь моя!, как я по тебе соскучился, ну иди же быстрее ко мне, заблудшая овечка. – Голос Арбана источал мёд с желчью пополам.

– А ты всё безуспешно пытаешься соблазнять хорошеньких фрейлин и горничных? – Парировала ключница натиск придворного мага, позволив впрочем себя обнять и довольно двусмысленно поцеловать.

Почтительно пожав руку Грума Арбан дёрнул висящий рядом со столом шнурок и уже серьёзно спросил:

– Я понимаю, что только чрезвычайные обстоятельства могли вот так сорвать из академии двух главных профессоров в разгар учёбы. – Мягкие карие глаза Арбана вопросительно смотрели на магистров.

– Да, ситуация не самая простая, но об этом потом. Расскажи нам, что нового при дворе, как себя чувствует король и что слышно из графств от вассалов? – Спросил Грум.

Тут в дверь постучали и в комнату вошла действительно хорошенькая горничная, которая получив заказ на ужин для трёх персон с кивком удалилась.

– Так что наш король? – Напомнил Грум Арбану, виновато косящемуся на мечущую гневные взгляды Кари.

– Ах, да, наш король. – Задумчиво начал придворный маг:

– Не нравится мне он после появления этого первого советника. Однажды на ужине Его Величество просто представил своего нового первого советника Клинта, усадив его справа от себя, на самое почётное место. Предпринятое расследование не дало никаких результатов. Никто не знает откуда взялся этот хлыщ, но от него так и тянет неприятностями. Моих знаний не хватает чтобы точно определить, но следы какой-то непонятной магии вроде присутствуют. А предъявить совершенно нечего. Король теперь никого не хочет слушать, он даже перестал собирать совет сюзеренов. Всем командует Клинт. Он переподчинил себе всю гвардию, молодые дворяне смотрят ему в рот, пытаясь предугадать любое желание фаворита. Он было попытался избавиться и от меня, но тут встала на дыбы королева, на которую почему-то не действует магия Клинта. Скорее всего помогают мои косметические наборы для дам. Я добавляю в пудру немного порошка из листьев оградительного дерева. Но почему король поддался, а королева нет, да и магия ли это?

– Посмотри, похоже? – Грум протянул Арбану какой-то небольшой предмет.

– Да, очень похоже. На Клинте такой же след. – Ответил придворный маг и вернул кусочек ткани Груму, которую тот спрятал назад в карман.

Горничная принесла ужин и пока она с такими же миловидными помощницами накрывала на стол, разговор на некоторое время прервался. Лишь Кари прошипела едва слышно: «Я ему точно что-нибудь оторву и выцарапаю глаза!» Грум и ухом не повёл, он уже давно не воспринимал всерьёз эти угрозы. Уж он то знал всё, или почти всё об их отношениях, длящихся не одно столетие, и прервавшихся после назначения Арбана придворным магом в столицу. А до этого они жили вместе в академии. А до этого… Впрочем не будем отвлекаться, потому что история Кари и Арбана заслуживает отдельной книги.

– Как нам переговорить с королём с глазу на глаз, по делу государственной важности? – Спросил Грум.

– Я скоро пойду к королеве, прослежу за приёмом моих микстур и попрошу её договориться об аудиенции. Боюсь, что без Клинта он не захочет разговаривать. Но я сделаю всё, что смогу. А пока я думаю, что о вашем прибытии никому не нужно знать. С обслуживающим персоналом я разберусь они будут молчать.

– Кто бы сомневался! – фыркнула Кари и демонстративно отвернулась.

– Никто не узнает о вашем присутствии. – Как ни в чём не бывало закончил Арбан:

– А сейчас давайте отдадим должное ужину; это твоё любимое Аренское из старых запасов, специально для тебя берёг. – Придворный маг был сама любезность, обращаясь к Кари.

Поскольку кроме пары чашек чая с печеньем магистры ничего съестного с утра не видели, то долго уговаривать их не пришлось. Арбан внимательно следил, чтобы бокал ключницы не оставался пустым дольше секунды, так что через полчаса все изрядно отяжелели. Во время ужина придворный маг ещё раз вызвал горничную и дал ей указания, склонившись к ней слишком близко, вызвав очередной гневный взгляд Кари. Уже ночью, Арбан проводил гостей через тайный ход, расположенный за книжным шкафом так, что даже случайно найти его было невозможно. Пройдя узким и тёмным коридором и оказавшись этажом ниже, они зашли в небольшую, но вполне комфортную комнату.

– Когда делали капитальный ремонт, после неудачного опыта вашего покорного слуги, я перепланировал помещения в башне и об этой комнате никто не знает. Строили всё гномы Хрустальных Гор, а они не любят болтать, тем более, что я им оказал некоторые услуги, которые ещё могут понадобиться им вновь. Поэтому вы здесь в полной безопасности. После переговоров с королевой я вам сообщу о дальнейшей программе. А пока отдыхайте. Спокойной ночи! – Арбан учтиво поклонился и ушёл тем же путём, что и пришёл.

Магистрам ничего не оставалось, как лечь в свои кровати и вскоре, несмотря на мрачные мысли, усталость взяла своё.