Текст книги "Мои воспоминания"

Как были получены 500 миллионов на флот в 1912 г.

В 1912 г. я был заслуженным профессором Морской академии, в которой я тогда читал теорию корабля и дифференциальное и интегральное исчисление; вместе с тем я состоял для особых поручений при морском министре адмирале И. К. Григоровиче.

Как-то Григорович вызвал меня по телефону срочно к себе и сообщил, что в Государственной думе назначено заседание, на котором будет рассматриваться законопроект об ассигновании 500 миллионов рублей на возобновление флота. На этом заседании ему надо будет прочесть доклад о необходимости этого ассигнования; составленный же Морским генеральным штабом доклад его не удовлетворяет ввиду излишней длинноты, малой понятности для неспециалистов и малой убедительности, поэтому он предложил мне как математику написать этот доклад кратко, ясно и доказательно.

– Позвольте мне, – отвечаю, – завтра утром представить вам план такого доклада и получить ваши ближайшие указания, тогда послезавтра я вам представлю этот доклад.

Доклад был мною написан.[41]41
  Бой 28 числа в Желтом море – сражение Первой Тихоокеанской эскадры с японским флотом 28 июля (10 августа) 1904 г., когда эскадра сделала смелый выход из Порт-Артура для прорыва во Владивосток.


[Закрыть] Вот его содержание.

«Представленный Государственной думе законопроект о программе судостроения на ближайшее пятилетие должен придать твердую последовательность и определенность воссоздания флота и является поэтому делом первостепенной важности для государственной обороны, ибо главная задача Балтийского флота есть оборона столицы.

Петербург имеет для государства главенствующее значение не только как центр всех высших правительственных учреждений, но в нем сосредоточиваются и правления большей части банков, железных дорог, акционерных компаний и прочих торговых и финансовых предприятий.

В чисто военном отношении в Петербурге сосредоточены результаты долголетней работы штабов, т. е. все планы мобилизации и последовательности пополнения, убыли и восстановления вооруженных сил, запасы карт, топографических планов, планшеты и доски для их печатания. Вблизи Петербурга расположены главнейшие пороховые, пушечные и снарядные заводы, в самом Петербурге – трубочные, патронные и минные заводы.

В Петербурге хранятся громадные запасы золота Государственного банка, Монетного двора, сокровища Эрмитажа, неисчислимые капиталы частных финансовых предприятий, денежные запасы Государственного казначейства и, наконец, даже сама Экспедиция заготовления государственных бумаг находится в Петербурге.

Отсюда становится ясным, что занятие Петербурга неприятелем не только завершает войну в его пользу, но даже окупает ее, ибо наложение секвестра на все государственные и общественные капиталы доставит такую изрядную контрибуцию, перед которой испрашиваемые ныне на флот 500 миллионов представляются ничтожною суммой.

Понятно, что наш возможный противник, превосходно осведомленный, отлично разрабатывающий планы своих действий, ясно знает значение Петербурга и, конечно, изберет его непосредственным предметом своих действий.

В союзе с какими бы державами мы ни были, их флоты в Балтийское море проникнуть не могут. Чтобы заминировать Бельты и Зунд, достаточно нескольких часов, – не станет же Германия дипломатическим путем испрашивать на то предварительного согласия Дании. Тогда германский флот, за исключением нескольких первоклассных судов, достаточных для охраны этого заграждения, имеет полную свободу действия в Балтийском море, когда ему это потребуется.

В представленной объяснительной к программе записке вы видите ничтожность той силы, которую мы можем теперь противопоставить Германии; ясно, что полное овладение морем для Германии – вопрос нескольких дней, и само собою понятно, что Германия приложит к тому все усилия, в соразмерности с важностью задачи.

Овладев морем, Германия так же свободно, как Япония в минувшую войну, сможет производить в любом месте высадки огромных армий.

Представьте себе теперь высадку сильной армии где-нибудь на Финляндском побережье, сопровождаемую изданием громкого манифеста с провозглашением независимости Финляндии от русского ига. Эта армия будет обеспечена с обоих флангов и тыла; при своем наступлении она имеет не только железную дорогу, но еще и море, через которое к ней идет подвоз провианта, запасов, подкреплений, а на обратных пароходах – эвакуация больных, раненых и пр. Примите во внимание, что даже средних размеров коммерческий пароход в 10 000 тонн грузовой вместимости равносилен десяти железнодорожным поездам, а таких пароходов в германском торговом флоте сотни, не считая 15 000-20 000-тонных, которых десятки. Заметьте, что эта армия будет идти по стране, к ней дружески, а к нам враждебно настроенной, что, владея морем, она постоянно может тревожить сообщения и тыл нашей армии, которая должна будет идти навстречу, имея в своем распоряжении только одну железную дорогу, да и то едва связанную с имперскими.

Взвесьте все это и оцените, сколько шансов имеет неприятель на успех такой операции и какие усилия он к его обеспечению приложит, сознавая, что объект этой операции не порт-артурская пята, а голова России.

Я не буду утомлять вас перечислением возможных крупных десантных операций противника по южному побережью Финского и Рижского заливов и Балтийского моря для действий во фланг и в тыл главным нашим сухопутным силам и для поддержки левого фланга наступления неприятельских войск. Взгляните на карту, поставьте себя на место нашего противника и посмотрите, как бы вы стали действовать хотя бы только для того, чтобы отвлечь возможно большее число войск на защиту побережья и подступов к столице. Поверьте, что противник будет действовать лучше, планомернее, чем мы можем себе вообразить, сумеет использовать во вред нам всякую нашу неподготовленность, всякую оплошность, всякое наше слабое место.

Итак, вы видите неоценимую важность флота в деле обороны государства и возможного исхода такой войны, которой будет решаться самый вопрос о дальнейшем его существовании.

Часто говорят, что для указанной выше главной задачи флота – обороны Балтийского побережья – достаточно иметь минные суда и подводные лодки и что больших боевых судов не надо.

Такой взгляд неправилен. Флот не может получать одностороннего развития одних типов судов в ущерб другим, надо иметь суда всех типов и в определенной пропорции.

В самом деле, положим, что мы пожелали бы основать нашу оборону только на минных и подводных судах; посмотрим, как тогда повел бы свои действия противник.

Современные миноносцы несут теперь не только минное вооружение, но и сравнительно сильную артиллерию. Быстрота их хода почти равна скорости мины, поэтому действовать миной по миноносцу бесполезно – попадание почти невозможно; при встрече миноносцы вступают в артиллерийский бой, в котором численное превосходство противника обеспечивает ему решительный успех.

Точно так же миноносцы бессильны против быстроходных, так называемых «малых», или «легких», крейсеров, достигших, однако, теперь водоизмещения 6000–8000 тонн и несущих 8-дюймовые орудия.

Ясно, что неприятель вышлет против нашего минного флота свои миноносцы и свои малые крейсеры, при поддержке которых или уничтожит наши миноносцы, или заблокирует оставшиеся из них в Кронштадте.

Подводные лодки также бессильны против миноносцев и быстроходных малых крейсеров, и ясно, что когда море охраняется миноносцами противника, то подводная лодка может идти лишь подводным ходом, а это значит удаляться не более чем на 35 миль от своей базы.

Таким образом, если бы мы имели только миноносцы и подводные лодки, то они скоро очутились бы загнанными в Кронштадт, а неприятель явился бы полным хозяином всего моря по линии примерно в 40–50 милях, скажем, в 100 верстах от Кронштадта, и неприятель не откажет себе в удовольствии видеть эффект бомбы, брошенной с аэроплана хотя бы на Невский проспект.

Отсюда ясно, что для поддержки наших миноносцев против неприятельских и нам надо иметь „малые“ быстроходные крейсеры с сильным артиллерийским вооружением.

Положим, что мы завели бы подводные лодки, миноносцы и „малые“ крейсеры, – противник выслал бы свой минный флот, свои „малые“ крейсеры и на поддержку им быстроходные же большие броненосные крейсеры, от одного вида которых „малому“ крейсеру надо уходить, чтобы не быть расстрелянным и утопленным 12– и 14-дюймовыми фугасными снарядами с дальних расстояний. Кроме того, он выслал бы несколько второклассных броненосцев, которые ходили бы с опущенными сетями, не боясь мин, а своей артиллерией уничтожили бы опорные пункты нашего флота и наших подводных лодок.

Вы видите, значит, необходимость больших крейсеров, без которых минная оборона не может быть обеспечена.

Большие броненосные крейсеры теперь отличаются от линейного корабля разве только большею скоростью хода и своею более слабою по числу, а не по калибру орудий артиллерией; поэтому большому крейсеру невыгодно вступать в артиллерийский бой с линейными кораблями, и если большие крейсеры противника будут иметь поддержку в виде линейных кораблей, то нашим крейсерам придется им уступить или же опираться на такую же поддержку. Таким образом, вы видите, что возможна лишь планомерная, рассчитанная борьба флота против флота, причем флот есть органическое целое, и отсутствие в нем какого-либо типа судов или их относительная малочисленность не искупается преувеличенным развитием числа судов другого типа – их излишнее число не доставит преобладания над противником, а представит лишь напрасную трату средств, которые при более правильном соотношении были бы использованы выгоднее.

Необходимо сказать еще несколько слов о минном заграждении. Минное заграждение действительно лишь тогда, когда оно обеспечено поддержкою береговых укреплений или боевого флота от тралящих судов; если же этого нет, то осторожный противник протралит себе фарватеры и своими сторожевыми судами обеспечит их от возможного или случайного заграждения; поэтому минные заградители имеют вполне определенную и весьма важную задачу, но и она должна быть в связи с боевым флотом, а не может быть исполняема без него.

Пояснив таким образом необходимость иметь в составе флота суда всех типов, надо обратить внимание на обеспечение возможности флоту бороться возможно долгое время и с возможным успехом с более многочисленным и сильным противником. Здесь успех обеспечивается подготовкою позиций и близостью базы к месту главных операций.

Как видно, ближайшею и главною задачей флота является – не допустить к овладению Финским заливом. Благоприятное положение Ревеля, оцененное еще Петром Великим, указывает этот пункт как естественную базу для флота (как в смысле запасов, ремонта, укрытия, так и как пункта опоры для борьбы с противником), поэтому в общий план воссоздания флота включено и создание базы для флота в Ревеле.

Флот, хотя бы на первое время и немногочисленный, но гармонически составленный из линейных кораблей, больших и малых крейсеров, миноносцев и подводных лодок и минных заградителей, базирующийся на Ревель, потребует от неприятеля уже весьма серьезных усилий для завладения морем. Неприятелю уже нельзя будет выслать передовые только отряды миноносцев или легких крейсеров, ему придется вести наступление всем флотом, на походе ему нельзя будет идти с опущенными сетями, ибо он должен будет всегда быть готов к бою, или, точнее говоря, он должен будет вести свое наступление с боем. Это значит, что тогда наши подводные лодки, наши минные заграждения получают полную действительность и, пока наш флот не будет уничтожен вконец вместе со своей базой – Ревелем, побережье Финского залива будет обеспечено от высадки неприятельской армии.

В Черном море задачи нашего флота настолько очевидны и встретили от Государственной думы такую немедленную поддержку, что в настоящую программу включены лишь те два „малых“ крейсера, которые должны обеспечивать действия минного флота, и затем суда вспомогательного назначения, относящиеся к оборудованию Севастопольского порта и базы для флота.

Наконец, в Тихом океане ближайшею задачею является поддержание обороны Владивостокской крепости с моря, – для этой цели там и предполагается постройка подводных лодок, базирующихся на Владивосток.

Я не буду утомлять ваше внимание перечислением потребных кредитов, все это вы можете видеть в таблице вместе с изложением оснований сделанных расценок. Скажу лишь, что всего испрашивается 502 744 000 руб., из них 392 500 000 пойдут на сооружение боевых судов, 15 477 000 – на вспомогательные суда, 13 133 000 – на плавучие средства портов, т. е. 421 107 000 руб. – на судостроение, остальные 81 637 000 – на оборудование баз заводов.

Эти числа вас могут поразить своею громадностью, но если их сопоставить с важностью флота для обороны государства и если примете в расчет, что все будет исполняться в России, что при судостроении около 80 % составляет плата за рабочую силу, что ассигнованием этих средств вы полагаете прочный фундамент под самые насущные нужды государственной обороны и что при этом вы дадите заработок сотням тысяч рабочих и приложению их трудоспособности во всех отраслях промышленности, – то вы не откажете в том полумиллиарде, который нужен России на возобновление ее флота».

Так называемые «знатоки дел думских» уверяли, не зная содержания доклада морского министра, что Морскому министерству обеспечено большинство в 4 или 5 голосов.

К общему изумлению оказалось 288 голосов «за» и 124 «против».

В Совещании по судостроению

В конце 1908 г. было учреждено Межведомственное совещание по судостроению под председательством товарища морского министра И. К. Григоровича, в составе: представителя председателя Совета Министров К. П. Боклевского, представителя Государственного контроля Левицкого, представителя Министерства финансов Лангового и других лиц.

Я был назначен членом этого Совещания; заседания происходили каждую среду в 7 часов вечера, затягиваясь иногда до 12 часов.

Это Совещание решало все денежные дела, относящиеся к судостроению и поставкам материалов, главных механизмов, башен, снарядов и пр.

Представители Министерства финансов и контроля не были сведущи в морской технике и часто делали возражения, возбуждавшие смех. Приведу несколько примеров.

В 1909 г. на Обуховском заводе был большой пожар, сгорела мастерская полевых орудий, ее надо было возобновить. Начальник завода представил проект, в котором значились револьверные станки.

Ланговой стал возражать:

– Вот Морское ведомство в пушечную мастерскую ставит револьверные станки.

Я попросил слова и сказал:

– Представитель Министерства финансов под словами «револьверные станки», видимо, разумеет станки для выделки револьверов. Но это не так; револьверный станок есть такой, в котором несколько инструментов, долженствующих работать последовательно, зажимаются на поворотный барабан, при поворотах которого соответствующий инструмент начинает действовать; изделие не переставляется. Этим работа ускоряется и уточняется.

Ланговой покраснел и больше в этом заседании ничего не говорил.

Другой случай. Рассматривается проект оборудования лаборатории сопротивления материалов при бассейне мощными (нагрузка до 500 т) прессами и контрольным штабом, нагружаемым до 20 т. без всякой передачи, а прямо гирями по 2 т. весом.

Ланговой возражает:

– У нас есть лаборатория при Институте путей сообщения, надо вам испытать – послать туда планку, там испытают и пришлют вам данные.

Это дело докладывал я.

– Ваше превосходительство, у вас есть карманные часы?

– Есть.

– Зачем же вы их носите? Вон окна вашего кабинета, а вон адмиралтейская башня и на ней часы; надо вам знать время – пошлите сторожа, он посмотрит и вам доложит. При постройке новых дредноутов придется испытывать многие тысячи планок, а контрольный штаб нужен для проверки прессов на заводах, поставляющих нам материалы.

Вопрос был исчерпан.

Еще пример. На Ижорском заводе устраивается газовая резка.

Ланговой возражает:

– Ведь вам нужен кислород, а вы сверх того добываете ненужный вам водород, да еще требуете компрессор для его сгущения, опять ненужные расходы.

– Ваше превосходительство, с этим вопросом вам нужно обратиться к господу богу, зачем он воду сотворил так, что если от нее отнять кислород, то останется двойной объем водорода. Близ Ижорского завода воздухоплавательный парк, которому нужен водород. Ижорский завод, вместо того чтобы его выпускать в воздух, будет его поставлять воздухоплавательному парку. Это все пояснено в проекте и доставит серьезную экономию. Прежде чем возражать, следовало проект прочесть. За последние слова была жалоба министру финансов. Товарищ морского министра вызвал меня для объяснений.

– Вы опять наскандалили?

– Ну что же, приходится, когда таких сажают вам идолов, которые дела не знают, а возражают.

Приносило ли пользу государству Совещание по судостроению, я не знаю, но оно приносило большую пользу ловкому чиновнику.

В 1915 г. я был назначен председателем правления секвестированных Путиловских заводов. Судостроительным отделом Путиловских заводов заведовал корабельный инженер Ш.; по выпуску он был намного старше меня, но по Морской академии был моим учеником; затем он был членом кораблестроительного отдела Морского технического комитета, когда я был главным инспектором кораблестроения; поэтому он не стеснялся мне докладывать и такие дела, о которых другие заведующие отделами не стали бы говорить. Перед Рождеством входит в мой кабинет Ш.:

– Ваше превосходительство, прикажете возобновить подписку на журналы по судостроению?

Я притворяюсь глупым:

– А вы что выписываете?

– Schiffbau, V. D. I., Engineering и пр.

– Конечно, продолжайте.

– Я не об этих журналах, а о журналах Совещания по судостроению.

– Но ведь они совершенно секретны; я их получал, когда был в Морском техническом комитете, как член Совещания, а остальные главные инспектора их не получали.

– Мы имеем их полный комплект, годовая цена 300 рублей.

– Нам сказано вести дело на коммерческом основании – продолжайте подписку.

Прошло пять лет. Зимой 1920–1921 гг. жил у меня И. К. Григорович, ибо у меня были дрова, а у него не было. Как-то рассказываю ему о журналах Совещания по судостроению. Он меня перебивает, вспоминая прошлое:

– Теперь я понимаю, в чем дело. Встречаю как-то – катит по Невскому на великолепном рысаке чиновник из типографии Морского министерства, получающий 900 рублей в год жалованья. Думаю, откуда сие?

По 300 рублей за экземпляр журнала. Наверное, расходилось 250–300 экземпляров; это 75 000-90 000 рублей в год – в пять раз больше оклада министра.

В. П. Костенко

В бытность мою и. д. председателя Морского технического комитета я приходил в комитет в 9 часов утра, тогда как присутствие начиналось в 11; таким образом я имел два часа, когда мог свободно заняться делами.

Как-то в марте 1910 г. сижу себе в кабинете; докладывают:

– Вас желает видеть корабельный инженер Маслов.

– Просите. Входит Маслов.

– Ваше превосходительство, я живу в одних меблированных комнатах с Костенко. Сегодня ночью пришли жандармы, произвели обыск, забрали разные бумаги и его самого и увезли.

– Скажите, был при этом капитан 1-го ранга Зилоти?

– Нет, не был.

– Если Зилоти не был, то был его помощник лейтенант Славинский?

– Нет, не был.

– Значит, от Главного морского штаба никого не было?

– Никого.

– Благодарю вас.

Между тем существовало высочайшее повеление, чтобы при обыске или аресте морского офицера был непременно или старший адъютант Главного морского штаба (в то время Зилоти) или младший адъютант (Славинский); значит, здесь было явное нарушение этого повеления.

Я сейчас же пошел в штаб. Зилоти был на месте.

– Сергей Ильич, известно вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко?

– Нет, не известно.

– Может быть, вас дома не было?

– Где бы я ни был, всегда известен телефон.

– Лейтенанту Славинскому тоже ничего не известно. Значит, прямое нарушение высочайшего повеления. Пойдемте к помощнику начальника штаба контрадмиралу князю Вяземскому.

– Вашему сиятельству известно, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко?

– Нет, не известно.

– Пойдемте к начальнику штаба вице-адмиралу Николаю Матвеевичу Яковлеву.

Яковлева я знал лет с 25, и мы с ним вместе писали руководство к уничтожению девиации.[42]42
  В «Морском сборнике» к этой фразе была дата: «24 марта 1912 г.» и пометка: «вручено морскому министру».


[Закрыть]

Пошли к нему князь Вяземский, Зилоти и я.

– Николай Матвеевич, известно вам, что сегодня ночью арестован после обыска корабельный инженер Костенко?

– Нет, не известно.

– Пойдемте к морскому министру, ибо товарищ министра этих дел не касается. Пришли к министру вчетвером: Яковлев, князь Вяземский, Зилоти и я. Очевидно, что весь штаб был достаточно накален таким нарушением его права.

Министр принял нас немедленно.

– Ваше высокопревосходительство, известно ли вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко, производитель работ Морского технического комитета?

– Нет, не известно.

– Главному морскому штабу это тоже не известно. Позвольте доложить вам этот указ Петра I:

«Поручика Языкова за наказание батогами невиновного и ему не подчиненного писаря корабельной команды лишить чина на четыре месяца, вычесть за три месяца его жалование за сиденье кригсрехта [военного суда] и за один месяц в пользу писаря за бесчестие и увечье его. Поручику же Фламингу, который тот бой видя, за своего подчиненного встать не сумел, вменить сие в глупость и выгнать аки шельма из службы».

– Ваше высокопревосходительство, вы имеете случай не уподобляться поручику Фламингу.

– Николай Матвеевич, поезжайте немедленно к Столыпину и выясните это дело. Поехал Яковлев к Столыпину, но вернулся ни с чем. Столыпин извинился, сказал, что это случайная неосмотрительность, которая больше не повторится, но что Костенко должен быть предан суду судебной палаты с сословными представителями.

Вскоре Воеводский был назначен в Государственный совет, морским министром стал Григорович. Приехал в Петербург отец Костенко, врач Полиевкт Иванович, сговорился с адвокатом Сидамон-Эристовым, который принял на себя защиту его сына.

В конце июля был суд. Председательствовал старший председатель судебной палаты сенатор Крашенинников, я был вызван защитою как свидетель.

На суде выяснилось, что в день ареста Костенко получил от судившегося вместе с ним Михалевича пакет, содержащий революционное воззвание и брошюры. Михалевич просил Костенко сохранить этот пакет, что Костенко и сделал, не вскрывая пакета.

Когда дошла очередь до моего показания, я отметил талантливость Костенко, его тщательное наблюдение за переделкой башен «Рюрика». Тогда Крашенинников меня перебил:

– Мы судим Костенко не за то, что он хороший инженер, а за то, что он революционер; что вы по этому поводу можете сказать? Не выражал ли он вам своих революционных взглядов?

– Я – генерал, председатель Морского технического комитета; Костенко – младший производитель работ; воинская дисциплина не позволяет ни мне, ни ему вести какие-либо неслужебные беседы.

– Значит, вы ничего по делу показать не можете?

– Нет, не могу.

– Можете быть свободны.

Сидамон-Эристов предложил мне несколько вопросов, но к делу не относящихся.

Не дожидаясь ни допроса других свидетелей, ни прений сторон, я ушел в полном убеждении, что Костенко будет оправдан, а Михалевич осужден.

Вечером я узнал, что Костенко приговорен к шести годам каторги, Михалевич – к нескольким месяцам тюрьмы с зачетом предварительного заключения.

На другой же день я написал подробное письмо Григоровичу и просил его спасти Костенко от каторги и дать ему возможность работать для флота.

Прошло около месяца. Звонит мне Зилоти:

– Пишите письмо Нилову примерно такое, как Григоровичу. Приговор посылается в Ливадию на утверждению царю.

Прошло недели две, опять звонок от Зилоти:

– Портфель министра юстиции вернулся. Приговора в нем нет, царь оставил у себя: это хорошо; Нилов будет иметь время говорить во время пути.

Еще через неделю:

Государь вернулся. Приговор у него.

Доклад морского министра царю бывал по понедельникам. В воскресенье ко мне явилась жена Костенко и передала мне толстую книгу с описанием повреждений, полученных нашими судами в Цусимском бою, составленным Костенко по опросу матросов во время плена в Японии.

Я тотчас же поехал к Григоровичу, показал ему эту книгу и сказал, что в ней заключается неоценимый боевой опыт. Григорович мне сказал:

– Я завтра же покажу эту книгу государю. В понедельник вечером звонит Зилоти:

– Министр вернулся с доклада, показал книгу царю; царь его спросил, знает ли он Костенко. Григорович ответил, что знает.

– Действительно ли это такой талантливый офицер, как о нем пишет Крылов, письмо которого мне доложил Нилов?

– Действительно.

– Нам талантливые люди нужны, – открыл ящик письменного стола, вынул приговор и что-то на нем написал. Что именно – Григоровичу не было видно.

Но Зилоти имел, как говорится, «ходы и выходы» и сказал мне, что приговор получен товарищем министра юстиции и на нем написано: «Дарую помилование».

Утром во вторник звоню к Зилоти:

– Помилование Костенко есть высочайшее повеление, оно должно быть исполнено в 24 часа, а не в четыре дня, как это канителят юристы. Позвоните товарищу министра юстиции и скажите, что Григорович – генерал-адъютант; если в течение 24 часов Костенко не будет освобожден, то он обязан доложить царю, что его повеление не исполнено.

Зилоти позвонил кому следует, и во вторник вечером Костенко приехал ко мне благодарить за заступничество.[43]43
  «Опыт изложения способов уничтожения девиации компасов» А. Н. Крылова и Н. М. Яковлева, 85 с. и 9 чертежей, издание литографированное, 1887; то же, изд. 2-е, 1889, 96 с.


[Закрыть]