Текст книги "Мои воспоминания"

Научная и профессорская деятельность в Военно-морской академии. Консультантство

Приняв в 1900 г. в свое заведывание Опытовый бассейн, я продолжал чтение лекций в Морской академии.

В сентябре 1900 г. проф. А. Н. Коркин оставил чтение лекций в Морской академии и рекомендовал меня на свое место. Таким образом, с осени 1900 г. я стал читать курс дифференциального и интегрального исчисления в Морской академии. Само собою разумеется, я придерживался изложения А. Н. Коркина, сохраняя его определения всех основных понятий. По просьбе слушателей я составил весьма подробный конспект своего курса или, в сущности, курса А. Н. Коркина с некоторыми добавлениями.

Этот конспект был тогда же литографирован и составил два больших тома.

По списку моих ученых статей можно видеть, какими вопросами я в то время занимался.

В 1905 г. по случаю студенческих волнений Петербургский университет был закрыт. По инициативе профессора Н. М. Гюнтера, группа профессоров стала читать лекции по математике в помещении гимназии Мая; в эту группу вошли: Н. М. Гюнтер, академик А. А. Марков, С. Е. Савич, П. А. Шифф и я.

Я прочел тогда курс приближенных вычислений, который тогда же был мною написан и литографирован. Затем в 1911 г. этот расширенный и дополненный курс был издан Институтом инженеров путей сообщения, включившим его в «Сборник института»; наконец, в 1933 г. в еще более расширенном виде этот курс, под заглавием «Лекции о приближенных вычислениях», был издан Академией наук.

С осени 1908 г. чтение в Морской академии дифференциального и интегрального исчислений я передал профессору С. Е. Савичу, сохранив за собою теорию корабля. В течение 1908 г. конкурс, руководство проектированием наших первых линейных кораблей и прочие работы занимали все мое время.

С 1909 г. стало полегче, но все-таки я приходил в Морской технический комитет к 9 часам утра, хотя занятия начинались в 11, и оставался до 6 ч. вечера, занимаясь делами. В год поступало около 45 000 входящих. Каждую из них надо было пометить и направить в соответствующий отдел; исходящих было много менее, ибо большая часть бумаг шла за подписью главных инспекторов и лишь важнейшие требовали подписи председателя Морского технического комитета, т. е. моей.

Тем не менее надо было чем-нибудь от 45 000 входящих отвлекаться. В карты я не играл, в театр и концерты не ходил; я завидовал моему предшественнику А. А. Вирениусу, который с увлечением в доброй компании находил себе отдых игрою в кегли на кегельбане при ресторане Бернара на углу 8-й линии и набережной Васильевского острова. Чтобы чем-нибудь отвлечься, я решил ввиду приближения кометы Галлея обстоятельно изучить метод Ньютона определения параболической кометной орбиты по трем наблюдениям. Это доставляло мне отдых и если не развлечение, то отвлечение от 45 000 одуряющих входящих, из которых я ни разу ни одной на дом не брал. Таким образом, получилось обширное, поясненное рядом примеров исследование метода Ньютона.

Затем я перешел к методу Лапласа, потом Ольберса и, наконец, Гаусса. Я показал эту работу Н. Я. Цингеру и спросил его мнение, считает ли он полезным, если я в нескольких беседах изложу эти методы по вечерам слушателям Морской академии и вообще желающим ознакомиться с этим делом. Николай Яковлевич одобрил мое намерение и обещал сам бывать на этих сообщениях.

В это же время профессор Ю. М. Шокальский внес в конференцию предложение об издании при Морской академии журнала «Известия Морской академии».

Моя работа «Об определении орбит комет и планет по малому числу наблюдений» составила первый выпуск этого журанала.[44]44
  В настоящее время (1945 г.) В. П. Костенко занимает руководящуюдолжность в Институте проектирования кораблестроительных заводов.


[Закрыть]

Второй выпуск этого журнала занят статьей Ф. А. Брикса «Параллельная теория гребного винта».

Третий и четвертый выпуск содержат мой перевод с латинского «Математических начал натуральной философии» Ньютона.[45]45
  Эта работа составила книгу: «Ис. Ньютон. Математические начала натуральной философии. Перевод с латинского с примечаниями и пояснениями флота генерал-лейтенанта А. Н. Крылова». Книга I напечатана в «Известиях Морской академии» (1915, вып. 4, 6, 276 с); Книга II -там же (1916, вып. 5, 1, 344 с); весь перевод включен в т. VII «Трудов А. Н. Крылова» (1936). К тексту Ньютона академик А. Н. Крылов дал 207 пояснений – от примечания в две строки до очерка объемом больше печатного листа; о работе акад. А. Н. Крылова над этим переводом см. выше (с. 249). Кроме названных здесь и в предыдущем примечании работ о Ньютоне, академик Крылов написал ряд очерков о различных сторонах его творчества; некоторые из них включены в т. VI «Трудов А. Н. Крылова» (1936), другие перечислены в Списке трудов в моей книге об А. Н. Крылове; общий очерк на эту тему – в книге: «А. Н. Крылов. Ньютон и его значение в мировой науке. 1643–1943». (М.; Л. Изд-во Академии наук СССР, 1943, 39 с).


[Закрыть]

Пятый выпуск содержит мой курс для третьего года обучения в Морской академии под заглавием «О некоторых дифференциальных уравнениях математической физики, имеющих приложения в технических вопросах» (320 стр., 8°).

Потребность в таком сочинении подтвердилась тем, что все издание разошлось в несколько дней и оставалось библиографической редкостью до 1932 г., когда с значительными дополнениями оно было переиздано Академией наук (472 стр., 8°).[46]46
  Названный здесь труд впервые напечатан под приведенным в тексте названием в «Известиях Морской академии» (1913, вып. 2, 4, 364 с); вторым изданием выпущен в 1932 г. (4, 472 с); третьим изданием – в 1933 г. (объем тот же).


[Закрыть]

Оставив весною 1910 г. службу в Морском техническом комитете, я летом был командирован на конгресс по техническому образованию в Брюсселе по случаю Всемирной выставки. Мне, кроме того, было поручено посетить по окончании конгресса во Франции завод Шнейдера в Крезо и ознакомиться с проектом мощного двигателя Дизеля, пробный цилиндр для которого, развивавший 1000 л. с, был изготовлен на этом заводе. На возвратном пути мне поручалось осмотреть, если удастся, пробный двигатель Дизеля в 6000 л. с, изготовленный Аугсбургским заводом в Нюрнберге, а затем заехать в Гамбург и посетить заводы «Блом и Фосс».

В Нюрнберге мне удалось только увидеть фотографии и чертежи двигателя в 6000 л. с; ибо самый двигатель стоял на стенде в мастерской за прочной деревянной загородкой, на которой красовалась надпись: «Вход посторонним воспрещается под страхом шести лет каторжных работ».

Эта прочная загородка послужила через несколько недель причиною гибели 29 инженеров и рабочих: при испытании лопнула труба, подававшая из бака нефть в цилиндры двигателя, пролившаяся нефть загорелась и отрезала единственный выход из загородки, которая оказалась столь прочной, что ее быстро сломать не удалось; и 29 человек, кроме одного инженера, который на следующий год мне показывал здесь завод, сгорели заживо; у этого инженера обгорели уши и руки, которыми он закрыл затылок, лежа на земле под стендом.

В Брюсселе я встретил инспектора Института инженеров путей сообщения профессора Брандта, который, узнав, что я от службы в Морском техническом комитете свободен, предложил мне занять кафедру теоретической механики вместо профессора Д. К. Бобылева, вышедшего в отставку по расстроенному здоровью (почти полная слепота на оба глаза). Я согласился.

С осени 1910 г. я приступил к чтению лекций по теоретической механике в Институте инженеров путей сообщения в качестве ординарного профессора, причем я написал отделы: «Кинематика», «Динамика точки» и «Динамика системы точек и твердого тела». Этот курс был литографирован и вскоре разошелся не только среди студентов института, но и вне института и стал библиографической редкостью.[47]47
  «Беседы о способах определения орбит комет и планет по малому числу наблюдений» напечатаны в «Известиях Морской академии» за 1911 год (вып. I); тогда же выпущены в свет отдельным изданием (161 с); включены в т. VI «Трудов А. Н. Крылова» (1936).


[Закрыть]

Оставив Морской технический комитет, я в течение первых же дней получил приглашение от нескольких заводов, как то: Металлического, Путиловского, Обуховского и других, быть постоянным консультантом. Я принял предложение Металлического и Обуховского заводов, не отказывая Путиловскому в разовых консультациях. Металлический завод в это время приобрел закрытый бумагоделательный завод Печаткина и основал на его месте свою Ижорскую верфь, получив заказ на постройку шести миноносцев типа «Новик», с несколько усиленным вооружением, но с ходом 36 узлов, вместо 37.

В первый же день моей консультационной работы я указал, что следует совершенно изменить составленный заводом проект стапелей и располагать свайную бойку не равномерно, а как бы продольными дорожками – по центровой линии, где будут установлены стапельблоки, по линиям, где будут устроены спусковые фундаменты, и несколько реже по линиям, где при постройке будут ставиться подпоры. Расчет надо вести так, чтобы было возможно производить постройку не только заказанных миноносцев водоизмещением в 1500 тонн, но в будущем и крейсеров до 2500–3500 тонн.

При указанном мною рациональном распределении свайной бойки удалось без ущерба для дела сократить число свай с 8000 до 4500. Каждая свая с забивкой в то время стоила 25 руб., таким образом достигалась экономия около 90 000 руб., проценты с этого капитала с избытком покрывали мое консультантское вознаграждение, и я в шутку сказал дирекции завода:

– Вот я вам в первый же день навсегда окупил свое консультантство, все дальнейшее составит вам чистый барыш.

Впоследствии работами «Об измерении давления в цилиндре орудийного компрессора» я избавил завод от напрасного расхода и возможного штрафа в 2 500 000 руб. и работою «Об испытаниях миноносца «Быстрый»», недоразвившего скорости вследствие испытаний на недостаточной глубине, я избавил завод от штрафа 2 000 000 руб., показав, что развитая мощность на глубокой воде даст скорость даже больше, нежели наибольшая контрактная, что и подтвердилось на деле.[48]48
  Имеются следующие издания названного труда А. Н. Крылова: 1) «Курс теоретической механики. Отдел II. Кинематика». Изд. Студенческой библиотеки Института инженеров путей сообщения (Спб., 1911, 168 с); 2) «Курс и т. д. Ч. III. Динамика материальной точки. Лекции, читанные на III семестре Института…» (Спб., 1912, 167 с); 3) «Курс и т. д., читаемый в Институте… Отдел IV. Динамика системы точек» (Спб., 1912, 194 с).


[Закрыть]

Это были наглядные примеры значения правильного применения науки к практическим вопросам.

В 1912 г. я оставил преподавание теоретической механики в Институте инженеров путей сообщения, взяв снова преподавание математики в Морской академии, где был введен ежегодный прием и трехгодичный курс.

За лето 1912 г. я подготовил новый курс для третьего года обучения. курс этот под заглавием «О некоторых дифференциальных уравнениях математической физики, имеющих приложения в технических вопросах», как уже сказано выше, был напечатан и составил 5-й выпуск «Известий Морской академии».

В первый раз, когда я его читал в 1912/13 г., я имел удовольствие видеть в числе слушателей профессоров – академиков Н. М. Крылова и С. П. Тимошенко.

Русское общество пароходства и торговли

В начале 1912 г. Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ) решило обновить свой флот постройкой новых судов, преимущественно с двигателями Дизеля; меня пригласили войти в состав Совета общества, на что я изъявил свое согласие, – и был единогласно избран.

По обычаю, вновь вступающего члена Совета, чтобы дать ему возможность обстоятельно ознакомиться с делами общества, назначают в ревизионную комиссию; я взял на себя ремонтную и навигационную части. Имея опыт не только в проверке числовых расчетов, но и в сопоставлении их результатов, я проработал часов по шесть ежедневно в течение целого месяца и представил такой отчет по ревизии, который не только был одобрен Советом, но признан «небывалым».

Для образца приведу пример. Пароходы «Диана» и «Чихачев», совершенно одинаковые, работали весь год на одной и той же линии правильными рейсами, совершаемыми в одинаковое время, с одинаковой нагрузкой; казалось бы, они должны были развивать и одинаковую мощность, между тем в отчете Главной конторы стояло как среднее из индикаторных чуть ли не ежедневных наблюдений для «Дианы» – 2300 л. с, для «Чихачева» – 1500 л. с. Я и написал в своем отчете: «Здесь явно видно несоответствие этих чисел, повторяющееся в рейсовых донесениях. Стоит одобрительная „птичка (V)“ механической части: вероятно, полагают, что мощность машин „Дианы“ выражена в силах „пони“, а мощность машин „Чихачева“ в силах „битюга“ и что индикаторы не требуют умелого обращения и периодической проверки».

Слова: «силы пони» и «силы битюга» возбудили в Совете смех и так привились, что частенько механическую часть спрашивали:

– Что это у вас – силы пони или силы битюга, и почему у вас пони жрет больше угля, нежели битюг?

Я закончил свой отчет словами: «Статистика не должна состоять в одном только заполнении ведомостей размерами с двуспальную простыню никому ненужными числами, а в сведении этих чисел на четвертушку бумаги и в их сопоставлении между собою, чтобы по ним не только видеть, что было, но и предвидеть, что будет.

От статистики же, представленной Одесской главной конторой общества, польза такая же, как от статистики того легендарного исправника, который в ведомости о распределении населения его уезда по сословиям в графе „свободных художников“ написал: „Ввиду заключения конокрадов Абдулки и Ахметки в тюрьму, свободных художников во вверенном мне уезде нет“».

На ближайшем общем собрании общества была выставлена моя кандидатура на открывшуюся вакансию члена правления общества, и я был избран почти единогласно, чтобы ведать предстоящими постройками судов, наблюдать за деятельностью верфи общества по ремонту судов и, установив надлежащий порядок, устранить непрерывно возникавшие недоразумения между частями навигационной, механической и ремонтной. Само собою разумеется, мне не оставалось чуждой и коммерческая деятельность общества. Через два года своевременно отданным распоряжением я принес обществу доход в 45 000 фунтов стерлингов, что по тогдашнему курсу составляло около 750 000 руб., т. е. по 75 руб. на акцию, как об этом будет сказано ниже.[49]49
  Названные здесь работы относятся к 1913 и 1915 гг.


[Закрыть]

Заказ Металлическому заводу установок для 6-дюймовых пушек береговой обороны

В августе 1912 г. присылают за мною автомобиль Металлического завода с просьбою директора В. О. Сонгина немедленно приехать на завод по делу неотложной важности. Приезжаю. Оказывается, завод получил предложение от Артиллерийского ведомства спешно внести существенные изменения в изготовляемые заводом 60 установок для пушек 6-дюймового калибра. Контрактная цена этих установок была по 60 000 руб., т. е. весь заказ был на 3 600 000 руб.

Заводу предлагалось на следующий день к 12 часам дня командировать своих представителей в Главное артиллерийское управление на заседание Артиллерийского комитета, причем прилагались материалы, подлежащие обсуждению на предстоящем заседании.

Начальником Главного артиллерийского управления был великий князь Сергей Михайлович, только что вернувшийся из Англии; там ему в числе разных артиллерийских новостей показали такое прицельное приспособление для береговых орудий, где простой наводкой прицельной трубы на ватерлинию цели орудию автоматически придается и надлежащий угол возвышения.

Англия применяла такие приспособления для Адена, Гонконга и прочих колониальных местностей, где орудия ставились на высоте свыше 1500 м. При таких условиях эта система была применима и могла давать довольно точные результаты, а у нас эти орудия предназначались для низменных побережий Финского залива с высотою не более 15 м – погрешность была бы примерно в 100 раз больше, и система абсолютно не могла быть применена.

Вернувшись с завода, я написал записку, в которой расчетами и формулами в 12 пунктах показал непригодность предложения.

На следующий день поехали с директором Федоровым в Главное артиллерийское управление. Ввели нас в зал Артиллерийского ученого комитета. Стали постепенно сходиться артиллерийские генералы, пришел и Н. А. Забудский. Началось заседание, прочел я свою записку, и, вместо ее обсуждения по существу, начали артиллеристы-генералы судить и рядить о том, как бы все это скрыть от Сергея; нельзя же ему доложить, что он внес нелепое предложение.

Решили отложить рассмотрение до следующего заседания через неделю под предлогом, что не было генерала А. А. Маниковского, начальника артиллерии Кронштадтского района, для которого главным образом и предназначались эти пушки.

Через неделю опять приехали, приехал и А. А. Маниковский, которого я знал уже лет десять:

– Ваше дело совершенно ясное, это только не по разуму ученый Забудский мог разную ерунду городить.

На этот раз нас с Федоровым в зал заседания не пустили, а предложили подождать в приемной.

Примерно через час выходит капитан, ученый секретарь комитета:

– Решено снабдить установки прицелами вашего завода, можете продолжать изготовление, но журнала с этим постановлением вам прислать не можем: надо дождаться, пока Сергей уедет в отпуск, нельзя же этот журнал поднести ему на подпись. Вы себе вообразить не можете, какой скандал был. Генерал N. стал возражать Маниковскому и говорит:

– Я не усматриваю, почему обыкновенная прицельная труба не будет давать требуемой точности.

Маниковский и ляпни:

– Ваше высокопревосходительство, если вы эту трубу всунете окуляром себе в ж…, тогда, может быть, усмотрите.

Такая поднялась ругань, что пришлось закрыть заседание.

– Но как же быть заводу, ведь дело миллионное и срочное, нельзя же работать, не имея журнального постановления.

– Попробуйте устроить так, чтобы Сергей поскорее поехал за границу, где сейчас сезон, – в Трувиль или в Ниццу, – посоветовал ученый секретарь.

Едем с Федоровым обратно на завод.

– Вы поняли, что посоветовал капитан? – спрашивает меня Федоров.

– Понял, поднесите пачечку штук в сто «катенек» (сторублевок) Матильде (балерина М. Кшесинская, метресса Сергея), пусть она увлечет Сергея с собою купаться в Трувиль, тогда и журнал получите.

Отсюда ясен вред, который бессознательно приносили великие князья, стоящие во главе управлений. Знаниями они не обладали, но все должностные лица боялись «огорчить» великого князя оспариванием его мнения: к празднику припомнит строптивость, да из наградного списка и вычеркнет.

Дворец Матильды на углу Каменноостровского проспекта и Дворянской улицы привлекал всеобщее внимание. Еду как-то на Металлический завод мимо этого дворца, извозчик на козлах и отпускает философское замечание:

– Дом-то какой, слышь, царская фря построила…. нажила, – причем он выразился чисто по-извозчичьи.

Но он, очевидно, не знал, что Матильда обладала и другими способами наживы. На артиллерию тратилось в то время сотня миллионов в год; один процент комиссии – вот уже миллион.

Цистерны Фрама. Экспедиция на пароходе «Метеор»

Вскоре после оставления мною должности председателя Морского технического комитета Воеводский был назначен членом Государственного совета, морским министром стал И. К. Григорович. Он назначил меня на должность «генерала, состоявшего в распоряжении морского министра». Содержания по этой должности не производилось, должность эта считалась весьма почетной, слова «в распоряжении морского министра» означали, что, помимо министра, ни одно учреждение Морского ведомства не имело права возлагать на меня какие-либо поручения, этим у меня сберегалось порядочно времени. Министр же лишь изредка давал мне важные поручения или приглашал с собою для осмотра портов.

Намечалась постройка линейных крейсеров «Измаил», «Бородино», «Кинбурн», «Наварин», с вооружением по 12 орудий 14-дюймового калибра в трехорудийных башнях, ходом не менее 28 узлов, водоизмещением свыше 30 000 тонн.

Возник вопрос, снабжать эти суда успокоительными цистернами Фрама или нет.

Была назначена комиссия Морского технического комитета, которая была многочисленная (а известно, что производительность работы комиссий обратно пропорциональна числу ее членов).

Проработав восемь месяцев, она не могла прийти ни к какому заключению вследствие разногласия во мнениях ее членов, ссылавшихся на различные иностранные источники, содержащие противоречивые сведения.

К такого рода сведениям, помещаемым в иностранных, даже технических журналах, надо относиться с большой осмотрительностью, ибо часто они диктуются не стремлением обнаружить истину, а стремлением извлечь коммерческую выгоду.

В первых числах февраля 1913 г. морской министр созвал заседание комиссии под личным своим председательством.

Опять произошло разногласие во мнениях со ссылками на иностранные источники. Тогда министр спросил мое мнение.

Я сказал следующее:

– Пока комиссия будет в своих суждениях руководствоваться иностранными источниками, она не придет к определенным результатам, ибо не известно, при каких обстоятельствах испытания цистерн производились, какие результаты действительно получены, какова их точность, приведены ли они полностью совершенно объективно или из них сделаны выборки для подтверждения того или иного предвзятого мнения. Единственный способ решения поставленного вопроса – это образовать комиссию из наших инженеров и моряков, зафрахтовать пароход, снабженный цистернами Фрама, и поручить комиссии произвести всесторонние испытания в Атлантическом океане, к чему теперь и благоприятное время равноденственных штормов.

Тогда министр отдал следующее приказание:

– Назначаю вас председателем этой комиссии. Фрахтуйте подходящий пароход. Берите в состав комиссии, кого хотите; идите, куда считаете нужным, но через неделю от сего числа будьте в море. Денежную часть товарищ министра оформит немедленно без всяких проволочек.

Ведя переговоры срочными телеграммами, на следующий же день удалось зафрахтовать пароход Гамбург-американской линии «Метеор».

Комиссия была образована в следующем составе.

Председатель – флота генерал-лейтенант А. Н. Крылов; члены – капитан 1-го ранга В. К. Пилкин, капитан 1-го ранга Д. Н. Вердеревский, флота лейтенант Ф. Ф. Рейнгардт, корабельный инженер поручик А. Я. Грауэн, корабельный инженер поручик С. Т. Яковлев, статский советник профессор Н. А. Смирнов.

Я решил взять с собою следующие приборы: два прибора для фотозаписи качки корабля; два фототеодолита для измерения волн; метеорологические приборы; лоции северной части Атлантического океана; атласы «Philips» и «Deutsche Seewarte», содержащие карты ветров и состояния погоды в Атлантическом океане на каждый месяц, чтобы иметь возможность выбирать те области океана, где наиболее вероятна зыбь при хорошей, благоприятной для наблюдения погоде; трехлинейную винтовку и ящик патронов как хорошее развлечение. Капитан 1-го ранга Пилкин взял с собою дробовое ружье. Всего набралось около 40–45 пудов, причем предметы не были громоздки, но увесисты. Было решено брать 8 билетов, дабы иметь в своем распоряжении два 4-местных купе.

Главный морской штаб должен был оформить все паспортные формальности.

В понедельник 11 февраля получаю из штаба вместо командировочного (дипломатического) паспорта, избавляющего от всяких таможенных формальностей, простой гражданский паспорт. Иду в штаб, получаю ответ, что командировочный паспорт выдается лишь с «высочайшего соизволения» и что ранее, как через две недели, он получен быть не может. Иду через Дворцовую площадь в Министерство иностранных дел. Прошу меня проводить к начальнику канцелярии министерства. Меня с утонченной вежливостью принимает чиновник со звездой на боку, т. е. в генеральском чине. Узнав, что мне надо, говорит, что по этому делу надо обратиться в Первый департамент. Иду в Первый департамент; принимает меня с такой же дипломатической любезностью вице-директор и говорит, что мне надо обратиться во Второй департамент. Иду во Второй департамент, принимает сам директор и говорит, что мне надо обратиться в канцелярию. Итак, круг замкнулся.

Выхожу в коридор, стоит курьер, нос луковицей, ярко-красный. Подхожу, сую в руку пятирублевый золотой:

– Скажите, голубчик, мне надо получить командировочный паспорт и пропуска на 15 мест разных вещей, чтобы их в немецких таможнях не досматривали. Ваши генералы меня от одного к другому гоняют, никакого толка не добьюсь, проводите меня к тому делопроизводителю, который этими делами ведает.

– Пожалуйте, ваше превосходительство, – это Иван Петрович Васильев. Вводит меня в комнату, где сидели чиновник и машинистка, и начинает ему объяснять техническим языком, что мне надо:

– Вот, Иван Петрович, его превосходительство изволит ехать в Гамбург. Им надо командировочный паспорт и открытый лист на 15 мест вещей.

Подходит Васильев к конторке, открывает ее, и я вижу в ней кипу паспортов, вынимает один из них:

– Фамилия, имя, отчество вашего превосходительства?

Вписывает и вручает мне паспорт, выдаваемый только с «высочайшего соизволения».

– Вещи у вас с собой?

– Нет, их 45 пудов, они на заводе. Обращается к курьеру:

– Петров, возьмите 15 ярлыков, вот этот открытый лист, печать, сургуч, шпагат – одним словом, все, что надо, поезжайте к 10 часам утра по адресу, указанному его превосходительством, и опечатайте все, как полагается.

Поблагодарил я Васильева самыми лестными словами.

На следующий день в 10 часов утра является Петров со всем своим снаряжением, опечатывает все ящики, как полагается, вручает мне открытый лист, получает пяти– и десятирублевый золотой, величает меня «ваше сиятельство» и, видимо вполне довольный, уезжает.

Когда я рассказал это членам моей комиссии и показал наш багаж, они ни глазам своим, ни ушам верить не хотели.

13 февраля ст. ст. комиссия выехала в Гамбург, куда прибыла 15 февраля. На следующий же день пароход «Метеор» был осмотрен, избраны места расположения приборов, причем к привезенным нами прибавилось два прибора от завода «Блом и Фосс», а именно: гироскопический прибор для записи качки, превосходно исполненный фирмой «Петровач» в Вене; гироскопический прибор для записи качки, исполненный по указаниям Фрама.

Приняли от нарочного заказанную по телеграфу из Гамбурга фирме «Ильфорд» в Лондоне фотографическую бумагу (шириною 200 мм, около 100 погонных метров), закупили потребные реактивы в соответствующем количестве (например, гидрохинона 50 кг и пр.).

Профессор Н. А. Смирнов приспособил для фотолаборатории помещение дамской уборной с ваннами, в которых и были разведены реактивы, и бумажная лента перематывалась электродвигателем с одного барабана на другой.

Он устроил электрическую сушку проявленных лент и прочего, вообще со свойственной ему находчивостью приспособил все для массовой работы.

От фирмы «Блом и Фосс» в рейс с нами пошел инженер Кригер, ведающий на заводе проектированием и испытанием цистерн Фрама, и до Дартмута – петербургский представитель фирмы инженер-технолог г. К. Яхимович.

17 февраля, как раз в назначенный морским министром день, пароход «Метеор» с комиссией вышел в Бремен, чтобы, проверив по пути приборы, их исправное действие и правильность установки, спустить для возвращения в Гамбург Фрама и нескольких техников фирмы «Блом и Фосс», помогавших нам в установке и закреплении приборов.

19 февраля вышли в рейс, наметив первую остановку в Дартмуте, где был заказан полный запас угля. 22 февраля пришли в Дартмут и, приняв уголь, вышли в море, проложив курс на Лизард и оттуда на Азорские острова.

Последний курс был взят потому, что, по данным карты ветров, для марта нового стиля в средней части Атлантического океана лежит область свежего ветра в течение 20 дней из 31, и намеченный курс шел почти параллельно восточной границе этой области, в расстоянии около 200 миль от этой границы, так что этот курс проходит по штилевой области с хорошей, ясной погодой, которая нужна для фотографической записи качки; вместе с тем стоило только приблизиться к штормовой области, чтобы получить более крупную зыбь.

Этот расчет вполне оправдывался на деле – мы имели все время ясную погоду, ветер от 0 до 4 баллов и зыбь, которая бежала от запада и давала боковую качку от 10 до 12° на сторону при выключенных цистернах и при положении корабля лагом (боком) к волне.

Чтобы получить размахи большей величины, мы 27 февраля легли курсом W по 42-й параллели и 1 и 2 марта при полном штиле получили крупную зыбь (высота волн 25–30 футов, длина 500–600 футов), бежавшую от N, которая дала качания от 16 до 20° на сторону.

После этого взяли курс на Азорские острова и 4 марта утром зашли на о. Сан-Мигуель в Понте-Дельгада и, пополнив запас угля, вечером того же дня вышли в море, взяв курс на о. Мадера, где пробыли 7 и 8 марта, ибо застали на рейде итальянский линкор.

Временем стоянки в Понте-Дельгада, пока происходила погрузка угля, я воспользовался, чтобы осмотреть наибольшую достопримечательность о. Сан-Мигуель – именно минеральные воды, расположенные около 50 км от Понте-Дельгада, близ местечка Фурнас. Я нанял три автомобиля и пригласил для участия в поездке, кроме членов комиссии, еще капитана парохода Вагнера и врача Ведекинда, свободных во время погрузки угля.

Местечко Фурнас и санаторий того же имени лежит вблизи центра кратера потухшего еще в незапамятные времена вулкана. Кратер этот имеет диаметр около 10 км, совершенно круглый, с отвесными стенами, высотою около 300 метров и почти плоским, с отдельными небольшими возвышениями (10–15 м) дном. Близ центра этого дна, на пространстве меньше одного квадратного километра, сосредоточены самые разнообразные источники минеральных вод, большей частью каптированные в железные трубы диаметром отверстия около дюйма; так, например, из одной трубы льется совершенно чистая холодная питьевая вода, метрах в 15 от этого водоразборного стояка льется тоже совершенно чистая кипящая вода. Женщины из местечка набирали ее в кувшины и тут же заваривали кофе и варили яйца. Немного подальше такой же источник холодной воды, но кислой, как крепкий уксус, дальше такой же кислый источник горячей воды. В одном из возвышений есть совершенно такой же «провал», как в Пятигорске, с клубящимся серным дымом.

Среди этих источников на площадке построено ванное здание, судя по числу окон, вероятно, комнат на 100. Нашим врачам воды Фурнас, можно сказать, не известны по дальности расстояния – у нас есть Кавказ, куда больных и направляют. Доктор Ведекинд об этих водах тоже ничего не знал.

На Азорских островах, особенно на Сан-Мигуеле, ведется в теплицах весьма обширная культура ананасов, которые, как указано в английской лоции, и составляют главный предмет вывозной торговли из Понте-Дельгада. Доверяя лоции, я попросил герра Шиммеля, ресторатора «Метеора», запасти ананасы.

Когда мы вернулись из поездки, Шиммель подошел ко мне и показал ананас размерами с лимон:

– Это единственный ананас, который я нашел на рынке. В Гамбурге такая дрянь стоит 20 пфеннигов (10 коп.), а здесь я заплатил 3 марки (1½ руб.), чтобы показать вам.

– Весь остров покрыт теплицами, куда же все девается?

– Ананас здесь вызревает в продолжение двух лет, а когда сажают черенки, то гамбургские фирмы вперед закупают весь урожай.

4 марта вышли на о. Мадера, куда и прибыли утром 7 марта; здесь я держался 7 и 8 марта, ибо здесь были итальянский линкор «Dante Alighieri» и шведское учебное судно «Filgia».

Я обменялся визитами с командирами этих судов, само собою разумеется, просил не салютовать. Командир «Dante Alighieri», капитан 1-го ранга Bellini сообщил мне, что на этом корабле установлены цистерны Фрама и цель плавания состоит в испытании этих цистерн, поэтому капитан 1-го ранга Bellini, узнав про цель нашего плавания на «Метеоре», весьма заинтересовался и просил разрешения командировать двух своих инженеров на «Метеор».

Я поручил корабельным инженерам Грауэну и Яковлеву ознакомить итальянцев подробно со всеми нашими установками, а сам показал капитану Bellini и изложил ему сущность дела. Изрядно угостив итальянцев, я поручил Грауэну и Яковлеву съехать с ними на берег, за мой счет мадеры не жалеть и с итальянцами установить такой альянс, чтобы назавтра, пригласив Грауэна и Яковлева на линкор, они показали все, а не только то, что есть на верхней палубе. Осмотр цистерн Фрама давал достаточный предлог при подогретом доброжелательстве итальянцев (Грауэн мог выпить, не моргнув глазом, сколько угодно и чего угодно) показать весь корабль. Наши инженеры отметили ряд оригинальных и практических устройств, о которых по возвращении и доложили Морскому техническому комитету и Адмиралтейскому заводу.