Текст книги "Классические тексты дзэн"

Сутра помоста шестого патриарха Хуэйнэна
(«Люцзу таньцзин»)

«Сутра Помоста Шестого патриарха» является центральным произведением чань-буддизма, излагающая все основные постулаты этого течения. Здесь приведен вариант сутры XIII в. (т. н. вариант Цзунъюя, 1291), ставший каноническим для всего учения чань и вошедшего в Трипитаку. Первоначальный вариант сутры был создан в середине VIII в., по преданию он был записан учеником Хуэйнэна – Фахаем (автором предисловия к сутре), однако более вероятно, что реальным составителем текста был другой ученик Хуэйнэна – Шэньхуэй.

Предисловие Дэи (1290)

О, утонченный Путь-дао, пустой и сокровенный, нельзя даже помыслить твой смысл! И лишь забыв о словах, можно достичь его сути…

Слова «Сутры Помоста» просты, но смыслом богаты, ясны своим принципом и решимостью к поступкам, – все это способствует [вхождению] в бесчисленные врата Буддийской Дхармы.

«Сутра Помоста» была во многом сокращена последующими поколениями, а поэтому [теперь уже] не увидишь сути учения Шестого патриарха во всей ее великой полноте. Когда я, Дэи, был молодым, я видел старую копию текста, и вот с тех пор уже тридцать лет разыскивал ее. И вот сегодня после поисков я получил полный текст, что передавался через наших предков[27]27
  Ф. Ямпольский считает, что речь идет не о варианте, «что передавался через наших предков», а о неком Тун Шанжэне [139, 107], следовательно фразу следует переводить так: «Сегодня я получил полный текст, что отыскал Тун Шанжэнь».


[Закрыть]. Я опубликовал его, [когда жил] в чаньском Убежище Отдохновения (Сюсю ань), что в Учжуне[28]28
  Учжун – область, ныне распложенная в провинции Цзянсу в уезде Усянь.


[Закрыть].

Предисловие Фахая

Имя нашего наставника было Хуэйнэн. Отцом его был Лю Синтао, а мать происходила из рода Ли. Он появился на свет между 11 часами вечера и часом ночи в восьмой день второго месяца двенадцатого года Чэньгуаня (т. е. 27 февраля или 28 марта 638 г.[29]29
  Здесь возможны два варианта определения даты рождения Хуэйнэна, поскольку два месяца могут считаться месяцем Чэнкуаня.


[Закрыть]). Когда он родился, снопы света взметнулись в небо, а комната наполнилась удивительными ароматами. А к вечеру два странных монаха посетили отца нашего наставника и сказали:

– Ребенку, что родился прошлой ночью, требуется дать благодатное имя. Пускай первый иероглиф его имени будет «Хуэй», а второй – «Нэн».

– А что обозначает «Хуэй», и что обозначает «Нэн»? – спросил отец.

– «Хуэй» означает умение даровать благодать живым существам, «Нэн» – способный на то, что бы осуществлять деяния Будды – ответили монахи.

Сказав это, они тотчас ушли, и никто так и не узнал, откуда они появились.

Наставник не пил молоко матери – по ночам священные небожители приносили ему сладкие росы[30]30
  Сладкие росы – символ чудесного напитка и установления абсолютной гаронии в мире. Ср. в «Дао дэ цзине»: «Когда Небо и Земля взаимосочетаются, то выпадают сладкие росы» (параграф 32).


[Закрыть]. Когда он вырос и ему исполнилось 24 года, он услышал, [как монах читает] сутру и познал Путь. После этого он отправился в горы Хуанмэй в поисках благословения. Пятый патриарх понял, какие способности таятся в нем, завещал ему рясу и Дхарму и сделал его своим наследником. Произошло это в 661 г.

Наставник вернулся на юг, где скрывался в течение шестнадцати лет. На восьмой день первого месяца Ифэна (т. е. 26 февраля 676 г. – А.М.) он повстречал наставника Дхармы Иньцзуна, и принялся с ним рассуждать о сокровенно-утонченном. И тут под воздействием проповеди нашего наставника Иньзцун получил просветление. На пятнадцатый день того же месяца, перед тем как собрать всю сангху, Хуэйнэн обрил себе голову[31]31
  Ряд источников дают несклько иную датировку этих событий, священных для каждого чань-буддиста. Так китайский трактат, известный в японской версии, «Цаоси даши бечжуань» («Неофициальное жизнеописание Великого учителя из Цаоси», 782–783 гг.) говорит, что Хуэйнэн пришел в монастырь Фасинсы, где получал посвящение, действительно в первый год Ифэна (676 г.), на семнадцатый день первого месяца Ифэна (6 февраля 676 г.) он получил постриг от Иньцзуна, а на двадцать восьмой день второго месяца (17 марта 676 г.) он получил посвящение [45, 483–488].


[Закрыть]. На восьмой день второго месяца несколько монахов, известных своей благодатью, собрались вместе и посвятили его. Мастер винаи (монастырских правил) Чжигуан из Сицзина провел его посвящение. Наставник винаи Хуэйцзин из Сучжоу наблюдал за правильностью ритуала. Наставник винаи Тунъин из Цинчжоу выполнял обязанности учителя. Наставник винаи Цитоло из Индии читал молитвы и предписания. Наставник Трипитаки из Индии Мидо засвидетельствовал правильность действий всех остальных.

Помост для посвящения [в монастыре Фасинсы] был воздвигнут при династии Сун наставником Трипитаки Гунабхадрой[32]32
  Гунабхадра (394–468) – индийский монах, один из первых проповедников учения о созерцании в Китае и переводчик «Ланкаватара-сутры» на китайский язык.


[Закрыть], который тогда же поставил [перед платформой] каменную стелу с надписью: «В будущем живой Бодисаттва получит здесь посвящение». В 502 г. в период правления династии Лян наставник Трипитаки Цияо прибыл сюда по морю из Индии, привезя дерево Бо[33]33
  Дерево Бо (бодхи) – дерево, сидя под которым в медитации, Будда достиг просветления, возможно – платан. В буддизме это символ просветления, благопожелания, переноса буддийской благодати из Индии в Китай.


[Закрыть], которое посадил перед помостом. Он же предсказал: «Через сто семьдесят лет живой Бодисаттва будет проповедовать учение Высшей Колесницы под этим деревом и принесет спасение бесчисленному множеству людей. Обладая всей полнотой Дхармы, он воистину будет передавать печать сознания Будды».

Таким образом Наставник получил постриг, ему были переданы заповеди, и ради спасения сангхи он распространял учение о «единой передаче» [т. е. от сердца к сердцу] именно так, как было предсказано в прошлом[34]34
  Хуэйнэн действительно появился через предсказанный период времени (точнее, через 175 лет).


[Закрыть].

Весной следующего года Наставник покинул общину и отправился в монастырь Баолинь, а Иньцзун и еще тысячи монахов и мирян провожали его. Вскоре он прибыл в Цаоси. В то время наставник винаи Тунъин, которого сопровождали несколько сот последователей, прибыл в монастырь Баолинь в Цаоси, узнав, что наставник поселился в нем.

Увидев, что постройки монастыря слишком малы, чтобы вместить всю общину, Хуэйнэн решил расширить его. Он обратился к жителю этих мест Чэнь Ясяню:

– Я, пожилой монах, прошу Вас пожертвовать нам небольшой кусок земли, который я хотел бы покрыть своей нисиданой (монашескими одеждами для медитации, т. е. взял бы под покровительство – А.М.). Сможете ли Вы выполнить мою просьбу?

– Сколь широки Ваши одежды? – спросил Чэнь Ясянь.

Патриарх скинул свою рясу, показал ее Чэнь Ясяню, и тот согласился исполнить просьбу. Но когда Наставник раскатал свою одежду целиком, то она покрыла весь Цаоси. Четыре Небесных правителя, воплотившись в тела, опустились на колени и стали охранять это место по четырем направлениям. Благодаря этому холм, который располагался внутри монастырской ограды, стал называться Холм Небесных правителей.

Чэнь Ясянь сказал: «Я постиг всю широту могущества Вашей Дхармы. Однако могилы моих предков лежат на этой земле, они завещали возвести здесь свои погребальные ступы, а поэтому прошу Вас сохранить их. Остальные же постройки, [что остались на этой земле], Вы можете разобрать, если Вы захотите расчистить место для драгоценного монастыря, которому суждено стоять в вечности. В этих горах вершинах встречаются живые драконы и белые слоны (благие знаки буддизма – А.М.), а поэтому пускай ваши постройки будут вровень с небом и не беспокоят то, что упокоено в земле».

Позже, когда приступили к сооружению монастыря, всем этим предписаниям строго следовали.

Наставник немало интересовался красотами близлежащих местностей, останавливался в разных местах на отдых, и со временем [в тех местах, где он останавливался], было возведено более тридцати построек. Одним из них стал монастырь Хуагосы, а Наставник даже повесил табличку с надписью на его воротах.

История монастыря Баолинь была следующей. Цияо – наставник Трипитаки из Индии, направляясь в Наньхай, проходил через местечко Цаоси. Испив немного воды из местного источника, он нашел вкус ее восхитительным. Подумав, что все это удивительно, он сказал своим ученикам: «Эта вода ничем не отличается от той, что [я пил] в Индии. Исток ее лежит наверняка в каком-нибудь священном месте, где следует возвести монастырь».

Они отправились по течению ручья и кругом видели горы, водные потоки, что струились вокруг и пики поразительной красоты. В восхищении он воскликнул: «Вот поистине драгоценный лес (Баолинь) гор Индии!». А затем он обратился к жителям деревушки Цаоси: «Вы должны воздвигнуть монастырь в этих горах. Через сто семьдесят лет величайшая драгоценность Дхармы взрастет и будет развиваться здесь, а тех, кто достигнет озарения, будет столь же много, сколько деревьев в этом лесу. И было бы благодатным дать монастырю имя «Драгоценный лес» – «Баолинь».

Через некоторое время уездный секретарь Шаочжоу Хоу Цинчун доложил о том, что сказал Цияо на высочайшее имя, и император, отозвавшись на прошение, отослал в дар табличку, посвященную Баолиню[35]35
  Обычно особая каменная табличка или плита, полученная в дар от императора, означала разрешение возвести монастырь.


[Закрыть]. Монастырь был возведен. Строительство его было завершено в 504 г. в период правления династии Лян.

Перед Залом Будды располагался водоем, в котором порой появлялся дракон, производя немалый беспорядок в деревьях, что стояли вокруг. Однажды он появился вновь, представ особенно огромным, подняв огромные волны в водоеме, облака и туман взметнулись вверх, заслонив небо, что заставило трепетать монашескую общину. Наставник пожурил дракона: «Ты можешь появляться лишь огромным по своему виду, но никак не маленьким. Если бы ты был бы настоящим священным драконом, ты мы мог без труда изменяться. Когда бы ты имел небольшое тело, то мог бы становиться большим, а когда бы огромен, мог бы становиться небольшим».

Дракон тотчас исчез, а через мгновение появился вновь, но на этот раз небольшим и начал танцевать по поверхности водоема. Наставник поднял свою чашу и сказал: «Настолько ли ты смел, чтобы опуститься на дно моей чаши?» Дракон прыгнул вперед, а Наставник подхватил его своей чашей так, что тот не мог даже двинуться. Наставник отнес свою чашу в зал, где он прочитал заклинание над драконом, который тотчас начал утрачивать свое тело и исчезать. Тело его стало лишь семи цуней, при этом сохранилась голова, шея, рога и хвост – все это было решено хранить в монастыре. Позже Наставник наполнил водоем землей и камнями и возвел на этом месте железную ступу. Она и по сей день стоит с левой стороны перед Залом Будды.

Глава 1
Поступки и качества

Однажды когда Великий учитель[36]36
  Великий учитель (даши) – уважительное обращение к буддийскому, в особенности – к чаньскому наставнику. Здесь имеется в виду сам Хуэйнэн.


[Закрыть] прибыл в монастырь Баолиньсы[37]37
  Монастырь Баолиньсы (Драгоценного леса) располагался в уезде Цюйцзян (в древности область Шаочжоу) провинции. Гуандун. Позже был переименован в Хуагосы (Цветов и плодов). Из отрывка следует, что Хуэйнэн прибыл из монастыря Фасинсы в Гуанчжоу, где он тогда преподавал, в горы Наньхуашань. По названию гор этот монастырь нередко называют Наньхуасы («Южного цветения»), он сохранился до настоящего времени.


[Закрыть], наместник[38]38
  Наместник (цэши) или ревизор.


[Закрыть] области Шаочжоу[39]39
  В настоящее время – уезд Цюйцзян в провинции Гуандун. Область Шаочжоу именовалась так в V–VIII вв., затем название было сменено и вновь возвращено к X в.


[Закрыть] вместе с чиновниками взошли на гору[40]40
  Имеется в виду – на горы Наньхуашань, где располагался монастырь Юлиньсы.


[Закрыть] и обратились с просьбой к учителю придти в монастырь Дафаньсы[41]41
  Монастырь Дафаньсы располагался в уезде Цюйцзян провинции Гуандун. Первоначально именовался Кайюаньсы (Раскрытия первоначала).


[Закрыть], который находился внутри городской стены, дабы многие люди могли бы послушать проповедь о раскрытии связей между дхармами[42]42
  Буддийские комментаторы говорят, что «раскрытие связей между дхармами» (кай юань) следует понимать в более широком смысле – как краткое выражение доктрины о «порождающем и способствующем», «условиях и обусловленными ими связями между дхармами» (кит. инь юань, санскр. хэту-пратьяя). Эта важнейшая доктрина в буддизме гласит о том, что мельчайшие фундаментальный частицы всего мира – дхармы вступают между собой в связи, которые принципиально отличны от взаимоотношений субъекта-объекта или объекта-объекта. Это абсолютно иное взаимоотношение дхарм, в котором существует некая мистическая причина, предпосылка, порождающая судьбу всего мира (хэту) и связь, порождаемая этой причиной (пратьяя). Постижение пратьяя равносильно раскрытию первоосновы существования мира, понимания сути взаимоотношения как вещей, так и мельчайших дхарм, и следовательно, является истинным озарением мудростью Будды.


[Закрыть]. Как только учитель взошел на помост[43]43
  Помост (тань) – речь идет об особом возвышении, обычно деревянном, реже – каменном, с которого настоятели читают наставления монахам. Именно благодаря тому, что Хуэйнэн произнес свою проповедь, записанную в первой части сутры, с помоста, сутра получила свое название.


[Закрыть], наместник и с ним более тридцати чиновников, более тридцати конфуцианцев-книжников[44]44
  Примечательно, что в буддийском тексте конфуцианцы дословно называются «школа конфуцианцев» (жо цзун), что как бы уравнивает их со «школой чань» (чань цзун). Также из текста трудно понять разделяются ли «секта конфуцианцев» и некие «книжники» или «ученые» (сюэши) или речь идет об одной и той же категории людей.


[Закрыть], буддийские монахи и монахини[45]45
  Дословно речь идет о «сангхе и монахинях» (сэн ни). Сангхой (сэнцзя) в китайском буддизме именовалась община буддистов, покинувших свой дом, в которой состояло не менее четырех членов. «Ни» – санскр. бхиккуни, женщины-монахини.


[Закрыть], последователи Пути[46]46
  «Последователи пути» (Дао) – фразу можно трактовать двояко. Либо речь идет о даосах, либо о буддийских монахах, которых также называли этим термином. В данном случае более предпочтительным представляется второй вариант, поскольку здесь видно явное противопоставление «последователей Пути», т. е. монахов и мирян.


[Закрыть] и миряне, числом более тысячи, – все они одновременно выразили Учителю знаки почтения в надежде услышать важнейшие наставления в Дхарме.

Великий Учитель, обратившись к людям, сказал: «О, глубокомудрые![47]47
  Глубокомудрые или «Искушенные в Знании» (шань чжиши) обычно использовалось как вежливое обращение к ученым и книжникам. В буддизме это выражение приобрело особый оттенок – так называли тех, кто избавился от злобы, научился следовать «истинным поступкам» и благодаря этому стал способен наставлять других людей.


[Закрыть] Само-природа Бодхи[48]48
  Бодхи (кит. пути) означает «просветление». Также – дерево, сидя под которым Будда достиг просветления. Бодхи или дерево Бодхи (кит. Пути шу), означает как «просветление» так и дерево, под которым Будда достиг просветления. Древо Бодхи (кит. Пути шу), также «иппала». Дерево, под которым Будда достиг просветления.


[Закрыть] изначально чиста и не загрязнена[49]49
  Отсутствие загрязнения или замутнения (санскр. пасатика). является выажнейшим моментом, который, следуя учению Чань, показывает потенциальную неразличимость природы Будды и обычного человека – и у того и у другого изначальные свойства в равной степени не замутнены желаниями.


[Закрыть]. Поэтому необходимо лишь использовать эту чистую душу и уже благодаря этому можно непосредственно[50]50
  «Непосредственно стать Буддой» или «прямо стать Буддой» (чжи ляо чэн фо) – важнейший тезис чань-буддизма, указывающий на отсутствие необходимости в последующих перерождениях или каких-то дополнительных условий.


[Закрыть] обрести состояние Будды. О, глубокомудрые! Лишь вслушайтесь в смысл моего жизненного пути и моих поступков, благодаря которым я и сумел достичь Дхармы.

Отец мой строгий родом был из Фаньяна, затем переехал в Линнань и стал жителем области Синьчжоу[51]51
  «Цзиньдэ чуаньднлу» («Записи о передаче светильника, сотавленные в годы под девизом правления Цзиньдэ» (1004 г.) утверждают, что отца Хуэйнэна звали Синтао, он занимал официальную должность в Синчжоу. Он умер, когда Хуэйнэну было три года. [47, 235б].


[Закрыть]. В ту пору бытие наше было безрадостно, отец рано угас, мы со старушкой-матерью стали влачить жалкую жизнь и вновь переехали, теперь уже в Наньхай. Жизнь наша была полна трудностей и бедна, и существование наше я поддерживал лишь тем, что торговал дровами на рынке.

Однажды какой-то незнакомец пришел покупать дрова и попросил меня отнести купленные дрова к нему на постоялый двор. После того, как чужестранец получил дрова, он вручил мне денег. Выйдя из ворот наружу, я увидел, как какой-то незнакомец читал вслух буддийские сутры. Лишь только я услышал слова сутры, как тотчас сердце мое пробудилось, и я спросил:

– Что за сутру читает почтенный господин?

– Это – Алмазная сутра (Пратья-парамита сутра)[52]52
  «Алмазная сутра» (кит. «Цзинган цзин», санскр. «Пратья-парамита-сутра») – одна из наиболее почитаемых сутр в чань-буддизме. Существовало шесть ее переводов на китайский язык, самым известным стал перевод Кумардживы.


[Закрыть], – ответил незнакомец.

– Откуда вы пришли? Где сами услышали эту сутру? – продолжил любопытствовать я.

– Я пришел из монастыря Дунчаньсы, что расположен в области Цичжоу в уезде Хуанмэйсянь[53]53
  Область Цичжоу, уезд Хуанмэйсянь располагается на территории современной провинции Хубэй. Монастырь Дунчаньсы (Восточного созерцания) также назывался Ляньхуасы (Лотосового цветка) и прославился тем, что именно в нем Пятый патриарх чань-буддизма Хунжэнь живший в горах Хунмэйшань, передал «патру и рясу» новому Шестому патриарху Хуэйнэну (см. далее).


[Закрыть]. Руководит этим монастырем пятый патриарх – Великий Учитель Хунжэнь, а учеников в его братстве – более тысячи человек. Я пришел туда, поклонился Учителю и получил от него эту сутру. Великий учитель нередко приглашал к себе монахов и обращался к ним с такими словами: «Надо лишь придерживаться наставлений Алмазной сутры и тогда сам прозреешь свою изначальную природу и непосредственно станешь Буддой».

Послушав эти речи и из-за того, что еще раньше на мне лежала печать предопределения (пратьяя), я удостоился получить от незнакомца десять лян серебра, которые он велел мне отставить матери, чтобы та не страдала без одежды и еды. После чего он наставил меня отправиться в уезд Хуанмэйсянь и поклониться Пятому патриарху. Обустроив жизнь матери, я распрощался с ней, и вот не прошло и тридцати дней, как я уже достиг уезда Хуанмэйсянь и поклонился Пятому патриарху[54]54
  «Поклониться (либай) патриарху» дословно означает «совершить ритуальное поклонение», «выразить почтение», что символизирует просьбу о приеме в ученики.


[Закрыть].

Пятый патриарх спросил:

– Откуда ты родом? К чему ты стремишься?

– Твой ученик – простолюдин родом из Линьнани, из области Синьчжоу. Я пришел издалека поклониться Учителю и стремлюсь лишь к тому, чтобы обрести Будду [природу Будды внутри себя]. Никаких других стремлений я не имею, – произнес я в ответ.

– Родом ты из Линнани, да и вид у тебя дикаря[55]55
  Дикарь (гэляо). Презрительная кличка южан в устах северян, уподобляющая их диким зверям. Напомним, что Хуэйнэн был родом из южной провинции Гуандун и считался необразованным варваром.


[Закрыть]. Как же тебе стать Буддой? – удивился Патриарх.

– Люди хотя и разделяются по своему происхождению на южан и северян, но природа Будды в своем изначалии не имеет ни Севера, ни Юга. Хотя дикарь по своему виду и отличается от монаха, в чем же они отличаются по своей природе Будды?[56]56
  По представлениям течения Махаяны, к которому принадлежит чань-буддизм, каждый человек обладает природой Будды, однако у большинства она находится в непроявленном состоянии. Таким образом, основная задача чаньской практики заключается в том, чтобы «разбудить Будду внутри себя» или «обрести природу Будды внутри себя», что и означает сравниться с Буддой или «сделаться Буддой» (цзо фо).


[Закрыть] – в ответ спросил я.

Пятый патриарх желал еще поговорить со мной, но заметил, как его ученики обступили нас слева и справа, а поэтому велел мне идти вместе со всеми и приниматься за выполнение дел.

Я произнес: «Ученик, который в своем сердце постоянно порождает мудрость, никогда не расстается с собственной изначальной природой. Именно это и есть нива благословения[57]57
  Нива благословения (кит. фу тянь, саскр. Випракарса) – поприще или род деятельности, на котором можно проявить свое милосердие, добродетель. Особенно почитались в буддизме Махаяны три таких нивы – благословение за сделанное добро, благословение за заслуги перед общиной-сангхой и свершенные добродетели и, наконец, благословение за скромность жизни или монашескую бедность.


[Закрыть]. Так зачем же идти с монахами и заниматься какими-то делами?»

«Ах ты, дикарь! – воскликнул Пятый патриарх. – Хватит тебе рассуждать. Ступай к конским яслям [на задний двор]!»

Я, Хуэйнэн, удалился на задний двор, где один из последователей велел мне рубить дрова. И этой работой занимался я больше восьми месяцев.

Однажды Пятый патриарх неожиданно подошел ко мне, [когда я работал на заднем дворе] и сказал: «Я думаю, что тебе можно найти достойное применения. Однако я беспокоюсь за то, что может найтись недобрый человек, который испортит тебя. Поэтому я и не захотел, чтобы ты так много говорил. Понимаешь ли ты, о чем я говорю?» Я ответил: «Ученик понимает смысл сказанного его учителем. Поэтому Вы и не позволили мне проявить себя перед братством, дабы другие братья не искусились».

Как-то раз Пятый патриарх собрал учеников и обратился к ним: «Нет в мире дела более великого, чем [цепь] людских рождений и смертей[58]58
  Смерти и рождения (шэн сы) – одна из ключевых буддийских доктрин, говорящая о бесконечной череде рождений и смертей, т. е. перерождений, которые вынужден проходить человек. Этот круговорот обусловлен прежде всего неверными поступками человека, стремящегося лишь к материальному, физическому благополучию и счастью, не думающего об истинном спасении, которое и может прекратить смерти и рождения и привести к нирване. Просветленный человек способен прервать этот бесконечный круговорот рождения и смертей, т. е. «не рождаться и не умирать» (бу шэн бу сы).


[Закрыть]! День ото дня вы лишь пытаетесь достичь чертогов счастья, но не стремитесь избавиться от того моря страданий, что [несет в себе бесконечная череда] рождений и смертей. И тем самым вы замутняете собственную изначальную природу. А заслуги – кого они могут спасти? Пускай каждый из вас прозреет высшую мудрость и обретет природу мудрости-праджни[59]59
  Праджня (кит. баньжо, чжи) – высшая трансцендентная мудрость, по своему характеру абсолютно отличная от обыденного знания. По чаньской концепции праджня живет именно внутри самого человека, в его внутренней природе, а не дается через наставления или чтения слов Будды. Прозреть праджню можно через медитацию, «вглядываясь внутрь себя» (нэй гуань).


[Закрыть], что коренится в его сердце, а затем напишет об этом мне стих-гатху[60]60
  Гатха – короткое ритмизированное (но не всегда рифмованное) стихотворение, обычно в четыре строфы или по количеству строф, кратное четырем. Первоначально гатхи представляли лишь гимны Будде. В раннем индийском и китайском буддизме было широко принято использование гатх как лапидарного выражения собственного духовного переживания и отражения мистического опыта. Гатхи великих патриархов заучивались наизусть и передавались из поколения в поколение.


[Закрыть]. Тот, [в чьей гатхе будет видно] просветление и Великий Смысл, тот и получит от меня рясу и Дхарму[61]61
  Получить рясу и Дхарму – символическое выражение передачи как учения, так и статуса патриарха всей школы. В ранних чаньских школах в качестве символа патриарх действительно передавал своему приемнику свои монашеские одежды, а также иногда и чашу для подаяний (патру).


[Закрыть] Шестого патриарха. И поторопитесь! Не задерживайтесь, ибо напряжение сознания отнюдь не означает срединного использования[62]62
  «Срединное использование» или «использование середины» (чжун юн) – в буддизме обычно обозначает интуитивное использование своей внутренней природы, спонтанное решение любой задачи не путем размышлений, но как обретение моментального откровения. Здесь Пятый патриарх предостерегает своих последователей от пустых «придумываний» гатхи.


[Закрыть]. Человека, что прозрел свою внутреннюю природу, можно сразу узнать, стоит ему сказать лишь [слово об этом]. И даже если он находится в пылу сражения[63]63
  Досл.: «Размахивая мечами, выходит на поле битвы».


[Закрыть], его можно сразу заметить.

Получив наставления, ученики удалились и принялись говорить друг другу: «Стоит ли всем нам очищать свое сердце в поисках смысла, создавая гатху, и показывать ее Его Святейшеству? Старший монах Шэнсюй[64]64
  Старший монах (шан цзо, досл. «высоко сидящий») – монашеское звание, следующее сразу же за настоятелем монастыря (фан чжан) или руководителем монашеской общины (чжу ши). Хунжэнь являлся руководителем общины, а Шэньсюй фактически был его первым заместителем.


[Закрыть], что является нашим наставником[65]65
  Конкретно в тексте речь идет об особом «наставляющем учителе» (цзяошоу ши), третьем из пяти акарьев (кит. эшэли) или «эталонных учителей» (гуйфань ши), призванных служить примером для монахов.


[Закрыть], должен получить [рясу Шестого патриарха]. И даже если мы будем с превеликим тщанием писать гатху, то это окажется лишь пустой тратой сил».

Послушав друг друга, ученики решили отдохнуть сердцем [и не писать гатху], заявив: «Мы и так последуем за мудрым Шэньсюем. Так к чему нам еще неприятности?»

Шэньсюй же размышлял: «Никто из учеников не будет писать гатху, лишь потому, что я являюсь их наставником, а потому я один обязан написать гатху и передать ее Учителю. Если же и я не захочу делать этого, то как же Патриарх узнает, что в сердце моем я прозрел освобождение [от мирских страстей], [познал] и мелкое и глубокое? Если смысл того, что я примусь за написание гатхи, заключен в стремлении получить Дхарму, то он – добродетелен. Если бы он объяснялся лишь желанием получить титул Патриарха, то был бы недобродетелен. Так чем бы я отличался от человека с обычным сердцем, что стремится просто украсть место Патриарха? Но если я не напишу гатху, то я не получу и передачу Дхармы. Вот великая трудность!»

Перед залом Пятого патриарха было три галереи, стены которых попросили расписать придворного художника Лу Сюя[66]66
  Придворный художник (гунфэн) – речь идет о целой категории художников, литераторов и эстетов династии Тан. Обычно это были придворные художники, оказывавшие личные услуги либо императору, либо знатным лицам, в том числе и настоятелям монастырей, как это видно в данном случае. Произведения гунфэнов высоко ценились и при династии Сун, однако затем этот институт практически исчез. Лу Сюй – художник династии Тан, известен своими художественными и каллиграфическими свитками и стенными росписями на буддийские мотивы. Фигурирует в «Цзинь дэ чуандэн лу» («Передача светильника золотой благодати») как «мирянин Лю Сюй». Известно, что он покинул свою должность и в конце жизни поселился в полном уединении в деревне.


[Закрыть] на мотивы «Ланкаватара-сутры»[67]67
  Росписи на мотивы «Ланкаватара-сутры»: речь идет дословно о «бяньсян» – вариациях, мотивах, арабесках. Это понятие могло включать рисунки, каллиграфические надписи, иллюстрации к сюжетам сутры или изображения ее героев.


[Закрыть], а также «Схем кровеносных каналов Пятого патриарха» (т. е. генеалогическая линия школы – А.М.), дабы запечатлеть это событие в памяти будущих поколений.

Когда Шэньсюй закончил писать гатху, он пытался несколько раз вручить ее Патриарху, но каждый раз, лишь только он становился перед залом [Патриарха], сердце его приходило в смятение, по телу начинал струиться пот, а он все никак не мог набраться мужества и войти к Патриарху. И хотя за четыре дня он предпринял тринадцать попыток, Патриарх так и не получил его сочинения. Шэньсюй же подумал: «Не написать ли мне [гатху] на стене галереи, здесь ее случайно и заметит Патриарх? Если он высоко отзовется о ней, то я пойду поклонюсь Патриарху и скажу, что это написано мною, [Шэнь]сюем. Если же он отзовется о гатхе плохо, то скажу, что я провел в горах [Хуанмэйшань вместе с Патриархом] несколько лет, мне поклонялось множество людей, но сумел ли я выпестовать Дао?»

Ночью в третью стражу (т. е. в 12 часов – А.М.), тайно от всех, держа в руках лампу, он начертал гатху на южной стене галереи, дабы Патриарх мог узреть его сердце.

Гатха гласила:

 
Тело наше – это древо Бодхи[68]68
  Поскольку выражение «дерево Бодхи» обозначает как дерево, под которым Будда достиг просветления так и само просветление, то фраза Шэньсюя означает, что просветление имплицитно заключено в нас самих.


[Закрыть],
Сердце подобно подставке для ясного зерцала.
Час за часом мы тщательно протираем его,
Не оставляя ни мельчайшей пылинки.
 

Написав гатху, Шэньсюй тотчас вернулся в свою келью, и ни один человек ни о чем не узнал. Шэньсюй же думал: «Днем Пятый Патриарх увидит мою гатху, и если она понравится ему, то я буду достоин принять Дхарму[69]69
  Дословно: «И если она понравиться ему, то значит я и Дхарма являемся причинами друг друга».


[Закрыть]. Если же он будет недоволен, то значит я заблуждаюсь, препятствия предыдущей кармы тяготеют надо мной и я не достоин принять Дхарму. О, сколь сложно проникнуть в мысли Патриарха!». Так он предавался мыслям в своей келье, лежал, но не мог успокоиться и так провел время до пятой стражи (т. е. до утра – А.М.)

Патриарх же уже знал, что Шэньсюй так и не вошел во врата Дхармы, не прозрел свою внутреннюю природу[70]70
  По смыслу эта фраза соотносится с речью самого Пятого патриарха перед учениками, когда он давал наказ написать гатху: «Человека, что прозрел свою внутреннюю природу, можно сразу узнать, стоит ему сказать лишь [слово об этом]». Таким образом, само испытание гатхой было необходимо лишь для того, что бы сам Шэньсюй понял, что разум его еще очень далек от истинного просветления.


[Закрыть]. Как только расцвело, Патриарх послал за художником Лу [Сюем] и отправился вместе с ним к южной стене галереи обсудить росписи. Здесь он случайно и увидел гатху, [что написал Шэньсюй]. Патриарх сказал [художнику]: «Вы можете не расписывать эту стену, простите, что Вам пришлось придти издалека. Сутра говорит: «Все проявления нашего мира – пусты и иллюзорны». Было бы лучше оставить эту гатху здесь на стене, дабы люди могли повторять этот стих. Если они будут воспитывать себя, опираясь на эту гатху, они сумеют избежать Пути зла, [обусловленного нашим существованием][71]71
  Путь зла (санскр. гатис, кит. э дао) – обычно под этим понятием подразумевается три пути: путь обитателей ада, голодных духов, путь скотины. Такое их существование обусловлено прегрешениями предыдущих жизней.


[Закрыть]. Поистине, велика будет заслуга того, кто будет пестовать в себе [смысл] этой гатхи!»

А затем Патриарх приказал ученикам: «Возожгите благовония и поклонитесь в знак уважения, повторите эту гатху, дабы вы смогли узреть ее внутреннюю природу». Повторив гатху, все монахи воскликнули «Как замечательно!».

Во время третьей стражи (в полночь – А.М.) патриарх послал за Шэньсюем, велев ему явиться к нему в зал. [Когда тот пришел], Патриарх обратился к Шэньсюю:

– Не ты ли написал гатху?

– Действительно, это я написал, – ответил Шэньсюй. – Я не надеюсь занять место Патриарха, но надеюсь, что Вы, Учитель, проявите милосердие и скажите, обладает ли Ваш ученик хотя бы малой толикой мудрости!

– Написав эту гатху, – сказал Патриарх, – ты не прозрел собственной изначальной природы. Ты лишь подошел ко вратам Дхармы, но не проник вовнутрь. Если таким образом стремиться к освобождению, искать непревзойденно высокое просветление-бодхи, то вряд ли ты добьешься успеха. Для непревзойденно высокого просветление-Бодхи необходимо достичь познания собственного изначального сердца, что стоит за словами, прозреть изначальную природу, не [выйти из круга] рождений и не смертей и в любой момент постоянно думать о самосозерцании. Мириады дхарм никогда не останавливаются, а в одной истине пребывают все истины. Таковы мириады миров. Таково и наше сердце – а это значит, что оно и есть воплощение истины. И если именно так ты будешь взирать на все это, то это и станет самоприродой непревзойденно высокого Бодхи. Иди, поразмышляй один-два дня [над тем, что я сказал тебе], а затем напиши новую гатху и принеси ее мне посмотреть. Если эта гатха будет [свидетельствовать] о твоем вступлении во врата, то ты соответствуешь и рясе и Дхарме.

Шэньсюй поклонился и удалился. Но вот уж прошло несколько дней, а гатха все еще не была готова, сердце пребывало в смятении, дух и мысль никак не могли успокоиться, и он будто грезил наяву. Сидел, стоял – все было ему не в радость.

Как-то через пару дней один молодой монашек проходил через галерею и повторял вслух слова гатхи, [что написал Шэньсюй]. Я, Хуэйнэн, лишь только услышал эту гатху, тотчас понял, что нет в ней прозрения изначальной природы. И хотя не являлся я наставляющим учителем, [каковым был Шэньсюй], я с раннего времени познал Великий смысл. Я тотчас спросил монашка:

– Что за гатху Вы повторяете?

– Ты, дикарь – откуда тебе знать об этом? Великий учитель [Хунжэнь] так сказал: «Нет в мире дела более великого, чем [цепь] людских рождений и смертей. Тот, кто желает принять от меня рясу и Дхарму, должен сочинить гатху и показать ее мне. Если я почувствую в ней Великий смысл, то передам этому человеку рясу и Дхарму Шестого патриарха. Старший монах Шэньсюй начертал на южной стене галереи «Гатху об отсутствии внешних проявлений», и Великий учитель велел всем нам повторять ее, [сказав]: «Надо пестовать себя на основе этой гатхи, дабы избежать Пути зла. Поистине, велика будет заслуга того, кто будет пестовать в себе [смысл] этой гатхи».

– Я тоже должен повторять эту гатху, чтобы в будущем достичь плодов этого! – воскликнул Хуэйнэн. О, премудрый![72]72
  «Премудрый», «достойный», дословно «возвышенный человек» (шан жэнь) – термин, первоначально используемый в буддизме для обозначения наставников и патриархов. Затем превратился в обиходное обращение к буддийскому монаху безотносительно его статуса.


[Закрыть] Вот уже в течение восьми месяцев я молочу рис и даже не подходил к залу [настоятеля]. И я лишь мечтаю о том, чтобы Вы, премудрый показали мне, где написана гатха, дабы я мог свершить перед нею поклонение.

Монашек отвел меня к тому месту, где была написана гатха, дабы я мог поклониться. Я же сказал: «Я не умею читать, поэтому прошу Вас, достойный монах, прочтите мне ее». В тот момент находился там окружной помощник цензора[73]73
  Речь идет о чиновничьей должности «бе цзя» – помощнике окружного цензора (ревизора) или помощнике окружного начальника (правителя области). Эта должность возникшая во 2 в. до н. э. сохранилась вплоть до династии Тан. Изначально в эпоху Хань «бе цзя» был послом по особым поручениям в другие провинции, позже этот термин начинает обозначать мелкую чиновничью должность. В эпохи Суй-Тан – областной чиновник, независимо от конкретных обязанностей. Затем с XI в. «бецзя» превратилось в вежливое обращение к помощнику правителя области (тун пань).


[Закрыть] из области Цзянчжоу[74]74
  Цзянчжоу («Речная область») – область, созданная в IV в., в эпоху Суй изменила свое название на Цзюцзянчжоу – «Область девяти рек», а в династию Тан, то есть ко времени описываемых событий вновь вернулись к ее старому названию Цзянчжоу. Охватывает всю территорию провинции Цзянси, провинцию Хуньэй в районе города Учан. Сегодня часть этой территории занимает уезд Цзючжоусянь, принадлежащий провинции Цзянси.


[Закрыть] по фамилии Чжан, по имени Жиюн, который и прочел эту гатху громким голосом. Я, послушав ее, сказал:

– У меня тоже есть одна гатха, льщу себя надеждой, что чиновник запишет ее.

– Поистине удивительно, – воскликнул чиновник, – что ты также способен сочинить гатху!

– Я лишь стражду обрести непревзойденно высокое простветление-бодхи, – вновь обратился я к чиновнику, – не пренебрегайте новичком. Даже самые низкие люди могут обладать высочайшей мудростью, а высочайшие люди могут не обладать ни смыслом, ни мудростью. Если Вы будете с пренебрежением относиться к другим, Вы впадете в бесчисленное множество грехов.

– Что ж, – сказал чиновник, – диктуй свою гатху, я запишу ее для тебя. Но не забудь, если ты получишь Дхарму, прежде всего спасти именно меня!

Хуэйнэн произнес гатху:

 
Изначальное бодхи – отнюдь не дерево
У пресветлого зерцала нет подставки.
Изначально не существовало никаких вещей,
Так откуда же взяться пыли?[75]75
  Это – одно из самых знаменитых сочинений чаньской традиции. Здесь каждая строка гатхи Хуэйнэна является ответом на соотвествющую строку гатхи Шэньсюя.


[Закрыть]
 

Как только чиновник записал эту гатху, все, кто присутствовал при этом, были столь поражены, что даже не смогли сдержать возгласов восхищения. Все говорили друг другу: «Сколь удивительно! Нельзя судить о людях по их внешности! Как оказалось, что столь долгое время среди нас был воплощенный бодисаттва?!»

Патриарх [Хунжэнь] увидев, сколь была поражена паства, убоялся, что это может навредить мне, и поэтому сказал о гатхе: «И он тоже не прозрел свою внутреннюю природу».

Все решили, что так и есть.

На следующий день Патриарх тайно пришел в помещение, где молотили рис. Увидев, как Хуэйнэн, привязав к пояснице камень[76]76
  Хуэйнэну из-за небольшого собственного веса и в связи с тем, что он сильно ослабел, было нелегко управляться с каменным пестом, который буквально перевешивал его. Поэтому он привязал к пояснице камень для устойчивости. Это – символ решимости преодолеть духовные трудности через еще большие физические трудности. Этим же и объясняется вопрос Пятого патриарха.


[Закрыть], толчет рис, Патриарх сказал: «Человек, что стремится к [познанию] Пути, ради Дхармы готов забыть и о собственной жизни. Так ли это?». А затем вновь спросил: «Готов ли рис?». «Рис готов уже давным-давно! – ответил я. – Он лишь ждет, когда его просеют».

Патриарх ударил три раза своим посохом и удалился.

Я, Хуэйнэн, тотчас понял, что имел в виду Патриарх. Как только пробила третья стража, я вошел в покои к [Патриарху]. Патриарх, развернув свою монашескую рясу[77]77
  Речь идет о широкой и длинной рясе – кашае (кит. цзяша), одеваемой обычно наставниками и старшими монахами.


[Закрыть] как ширму, дабы никто не мог видеть нас, начал проговаривать «Алмазную сутру». Как только он дошел до пассажа «следует пробудить свое сердце, будучи свободным от любых привязанностей»[78]78
  Досл.: «не имея места, где можно бы было пребывать».


[Закрыть], я, Хуэйнэн, получив Великое Озарение, воскликнул: «Все мириады дхарм не отделимы от нашей собственной изначальной природы!».

[Затем], обращаясь к Патриарху, я сказал: «Когда бы я мог подумать, что наша внутренняя природа изначально абсолютно чиста! Когда бы я мог подумать, что наша внутренняя природа изначально свободна от цепи рождений и смертей! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа абсолютно самодостаточна! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа изначально недвижима! Когда бы я мог подумать, что собственная внутренняя природа изначально способна породить мириады дхарм!»

Поняв, что я получил просветление, Патриарх, обратившись ко мне, сказал: «Тому, кто не познал собственного изначального сердца, не будет пользы от изучения Дхармы. Если же ты познал изначальное сердце свое, прозрел собственную изначальную природу, то будешь зваться «мужем достойным», «Наставником Небес и людей» и «Буддой»[79]79
  «Муж достойный» (санскр. пурусаамиасаратха, кит. чжанфу), «Наставник Небес и людей» (санскр. дэва-манусиасастр, кит. тянь жэнь ши) – два из десяти священных имен Будды.


[Закрыть].

Так, когда пробила третья стража (т. е. в полночь), я, Хуэйнэн, получил Дхарму, и никто из людей не узнал об этом. Мне было передано учение о моментальном просветлении, а также патра и ряса. [Патриарх] сказал: «Отныне ты – Шестой патриарх. Оберегай себя, распространяй наше учение и не дай ему прерваться».

Пятый патриарх заговорил вновь: «Когда Первый патриарх Дамо впервые пришел на эту землю, люди не поверили ему. А поэтому его ряса передается как воплощение веры из поколения к поколению. Дхарма же передается от сердца к сердцу и лишь собственными усилиями можно достичь само-просветления и самоосвобождения. С древних времен было принято от Будды к Будде передавать изначальную суть [учения], от наставника к наставнику наследовать тайную печать изначального сердца. Поскольку [передача] рясы может привести к спорам, ты будешь последним [в этом ряду] и не передавай ее дальше. Испокон веков, жизнь тех, кому передавалась Дхарма, висела на шековинке (т. е. находилась в опасности – А.М.). Тебе надо побыстрее уходить! Боюсь, что другие могут причинить тебе вред».

Я спросил: «Куда же мне податься?». Патриарх ответил: «Дойдешь до Хуай[цзи] – пережди, а как дойдешь до [Сы]хуэй – укройся там[80]80
  Хуай – уезд Хуайцзи, находился в области Учжоу провинции Гуанси. Хуэй – уезд Сыхуэй в провинции Гуандун. Пятый патриарх по сути посылает Хуэйнэна на юг, ближе к его родным местам, дабы он не выделялся там своим наречием.


[Закрыть]».

Получив после третьей стражи патру и рясу, я сказал: «По происхождению я – южанин, а поэтому не знаю местных горных троп. Как же мне выйти к реке, [чтобы сесть на лодку]?». Пятый патриарх ответил: «Тебе не стоит беспокоиться, я сам провожу тебя».

Пятый патриарх проводил меня до станции Цзюцзян[81]81
  Станция Цзюцзян – «Девятиречье».


[Закрыть], а там велел мне сесть в лодку и сам взялся за весло. Я воскликнул:

– Пускай высокочтимый монах сядет, Ваш ученик сам возьмет весло!

– Именно я должен переправить тебя через реку[82]82
  Здесь переправление на лодке через реку – символ переправления через реку страданий, заблуждений и грехов. Учитель Хунжэнь хочет помочь своему ученику в этом, Хуэйнэн же считает, что учитель лишь показывает правильный путь и способ, переправляться же через «реку грехов», т. е. очищать собственное сердце каждый должен сам.


[Закрыть], – ответил Пятый патриарх.

– Когда человек пребывает в заблуждениях, именно учитель должен переправлять его. Просветленный же человек переправится сам, – ответил я. – Хотя существует лишь один термин «переправляться», используют его по-разному. И хотя я, Хуэйнэн, родился на границе и речь моя неправильна, но я удостоился чести принять от Достойного учителя передачу Дхармы и сегодня достиг просветления. И я должен благодаря собственной внутренней природе переправить себя сам!

– Именно так! Именно так! – воскликнул Патриарх. – Отныне Учение Будды благодаря тебе станет повсеместным. Через три года после твоего отъезда, я покину этот мир[83]83
  Эта фраза «Через три года, после того как ты уйдешь, я покину этот мир» считается буддийскими комментаторами более поздней вставкой. В частности, в списке Цзунюй Наньхая не встречается этой фразы.


[Закрыть]. Лучше тебе уйти именно сегодня, приложить все усилия, чтобы попасть на юг. Но не торопись со своей проповедью – буддизм нелегко распространить.

Распрощавшись с Пятым патриархом, я отправился на юг и приблизительно через два месяца достиг пика Даюй[84]84
  Пик Даюй – по одной из трактовок один из пяти священных пиков Китая, расположен в южной части провинции Цзянси в уезде Даюй, а также частично в уезде Наньсюн в Гуандуне.


[Закрыть]. Тут я заметил, что несколько сот людей следуют за ним, намереваясь украсть патру и рясу. Среди них был одни монах по в мире носивший фамилию Чэн и имя Хуэймин[85]85
  Хуэйминь – мирское имя Чэн, получил посвящение в монастыре Юнчансы, затем обучался у Пятого патриарха. В мирской жизни был военачальником. Его биография приводится в «Жизнеописаниях достойных монахов, составленных в эпоху Сун» [34, 756а-756в].


[Закрыть]. Сначала [в мирской жизни] был он военачальником четвертой степени[86]86
  Военачальник четвертой степени – всего существовало девять степеней (пинь), из которых девятая считалась самой высокой.


[Закрыть], характером обладал грубым, мыслями был горяч и выделялся среди тех, кто преследовал меня.

Я скинул рясу и положил ее вместе с патрой на камень, воскликнув: «Ряса эта – не более чем символ веры. Так стоит ли враждовать из-за нее?» Затем я укрылся в зарослях травы.

Вперед выступил Хуэйминь, попытался обнаружить [меня], но так и не смог и взмолился: «Послушник, послушник![87]87
  Послушник (син чжэ) – обращение к монаху, который формально еще не получил окончательного буддийского посвящения, которое обычно проходило в два этапа. Монахи еще не знают, что Хуэйнэн получил окончательное посвящение и поэтому именуют его именно так. Как будет видно из дальнейшего текста, Хуйэнэн еще даже не был обрит и поэтому его не могли принять за монаха. Это обращение можно также перевести как «путник» или «бродячий монах».


[Закрыть] Я пришел не за рясой, а пришел за Дхармой!»

Тогда я, Хуэйнэн, вышел из своего укрытия и, скрестив ноги, сел на камень. А Хуэйминь, отвесив мне поклон, сказал: «Надеюсь, что послушник наставит меня». Я ответил: «Поскольку ты пришел за Дхармой, то тебе следует прежде всего очистить сердце от всех проявлений [внешнего мира], пускай ни одна мысль не рождается в тебе. Я тогда буду наставлять тебя».

После того как [Хуэй]минь медитировал в течение долго времени, я обратился к нему: «Не размышляя о добре и зле, прямо сейчас можешь ли ты мне сказать, каковым был твой изначальный лик?»[88]88
  Вопрос об «изначальном лике» (бэньлай мяньму) – один из самых знаменитых парадоксальных вопросов-загадок чань-буддизма. Под «изначальным ликом» обычно подразумевается изначальная природа человека, не загрязненная страстями, желаниями и заблуждениями.


[Закрыть]

Как только Хуэйминь услышал эти слова, он тотчас получил просветление, и тем не мене вновь спросил: «Есть ли какой-то еще тайный смысл за пределами тех тайных речей и того тайного смысла, [который проповедовали чаньские патриархи]?» Я ответил: «То, что я говорю тебе, не относиться к тайному. Если ты обратишь свой свет внутрь себя, то именно там обнаружишь ты тайное». Хуэйминь воскликнул: «Я, Хуйэминь, хотя и учился в горах Хуанмэй[89]89
  Речь идет об уезде Хуанмэйсянь в провинции Хубэй, где располагался монастырь Дунчаньсы и где проповедовал Пятый патриарх Хунжэнь.


[Закрыть] [у Пятого патриарха], в действительности так и не узрел собственный истинный лик. Сегодня после мудрых наставлений я стал подобен страдающему от жажды человеку – лишь он может воистину знать, что такое холодная и что такое горячая вода. Прошу Вас, Брат, станьте моим наставником».

Я ответил: «Если это так, то и я, и Вы являемся учениками одного наставника из Хуанмэй, берегите себя». Хуэйминь вновь спросил: «Куда теперь отправиться Хуэйминю?» Хуэйнэн сказал: «Дойдешь до Хуай[цзи] – пережди, а как дойдешь до [Сы]хуэй – укройся там». При этих словах [Хуэй]минь отвесил поклон.