Текст книги "Великие герои Эллады. Тесей"

Побег из Лабиринта

205

Юноша замер в волненье: «Свершилась расплата!

Больше не будет брать Минос кровавую дань!

Освободилась прекрасная дева от брата,

Выйдя живым, предложу ей могучую длань!

Эту темницу покинуть я просто обязан,

Чтобы Эллада узнала, что бык мной убит —

Каждый тиран договором был с Миносом связан —

Аттику зверем пугая, главенствовал Крит!

206

Без Минотавра царь будет с другими на равных,

Освобожденье моё станет выгодно всем!

Выход отсюда – проблема главнее из главных,

И впереди – битва против Дедаловых схем…

Юноша нить Ариадны поднял торопливо,

Двигаясь, быстро наматывать стал на клубок:

«Дева отважна, добра и, как бог, прозорлива,

Ум у царевны совсем не по-женски глубок».

207

Первую дверь он пытался открыть безуспешно —

Предусмотрел в ней Дедал необычный секрет,

Видеть его можно было лишь в мраке кромешном —

Если не падал, как прежде, рассеянный свет.

На высоте выше глаз на шлифованных плитах

Головы львов выступали за грани стены,

На барельефе одном – свет в очах-хризолитах,

И при внимательном взгляде лучи в них видны.

208

Понял царевич, лик выпал из общего ряда

Дивно исполненных мастером львиных голов:

«Дверь охраняет надёжно из камня плеяда —

Средство хорошее против домашних воров».

Он повернул эту голову с каменной гривой,

Дверь отодвинулась в сторону плавно сама,

Стала улыбка его от догадки игривой:

«Тайны Дедала нужны для людей без ума!»

209

Нить Ариадны вела его в глубь коридора,

И оказалась она средь гранитных пластин,

Быстро Тесей понял хитрость дверного затвора —

Был в темноте победитель уже не один!

Пленнику он объяснил, как им действовать надо —

Разнообразие тайн применил здесь Дедал:

Скрытые кнопки, задвижки и фальш-колоннада

Или нагретый руками на створке металл…

210

Освобождённых Тесей торопил: «Царь коварен,

И не позволит покинуть ужасный дворец!

Рядом с ним тот, кто достаточно неординарен,

Это Дедал, архитектор и славный мудрец!»

Вот и смуглянку достали из скрытого лаза,

Данники поняли, вождь их Дедала мудрей!

Рог Минотавра помог силой выбить из паза

Бронзовый брус для запора последних дверей!

211

Вышли во двор лабиринта они аккуратно,

Чтоб беглецов не услышала стража дворца,

Из темноты подошла тихо к ним Ариадна:

«К морю спешите, пока пир идёт у отца!»

Руку царевны сжимая, промолвил спаситель:

«К судну афинскому нас проведи поскорей,

Этот побег не простит нам жестокий властитель,

Стражу к рассвету он выставит возле дверей!»

212

«У кораблей двое стражников ночью в охране,

Я для тебя принесла очень острый топор!

Днища пробей и не думай потом о тиране,

Этот побег должен быть незаметен и скор!»

Выдали царские стражи себя голосами,

Вышли на них беглецы из густой темноты,

Воинов быстро связали они поясами,

И лоскутами накидок заткнули им рты.

213

И, повредив корабли знаменитого флота,

Пленники вёсла вонзили в прохладу воды,

Зная, что утром начнётся за ними охота,

Сильно гребли беглецы, уходя от беды!

Рядом с Тесеем стояла его Ариадна,

Скромно держала она знаменитый клубок,

Было царевне легко на душе и отрадно,

Что он бежать афинянам из плена помог…

На острове Наксос

214

Тёмное море забыло на время волненье,

Птицей летела галера над гладью воды,

Чувствовал смелый Тесей от любви опьяненье,

Взор обращая на свет путеводной звезды.

Курс корабля победитель держал на Киклады,

Предполагая набрать там питья и еды —

Гостеприимность вещали законы Эллады —

И от погони хотел он запутать следы.

215

Вскоре примчался на помощь им ветер попутный,

Поднят был парус чернее сгоревших углей,

Ближе к рассвету Тесей горизонт видел мутный —

Средь островов был туман, алебастра белей.

К острову Наксосу тихо причалило судно,

Местом прекрасным казалась Тесею земля,

Самые слабые спали уже беспробудно,

Но победитель велел всем сойти с корабля.

216

Юноши спрятали судно за выступ высокий,

Расположились все девы под тенью скалы,

Влез на вершину утёса юнец зоркоокий,

Чтоб наблюдать за простором бескрайним до мглы.

Вождь с остальными надумал искать пропитанье,

Прямо в столицу к тирану направив ступни,

Там рассказали царю про свои испытанья —

С пищей и влагой вернулись на берег они.

217

Плотно поев, беглецы спать легли под скалою,

Пост наблюденья оставив на белой горе.

Сон по телам растекался древесной смолою —

Выспаться надо, чтоб в море уйти на заре.

Ночью проснулся царевич от мысли тревожной:

«Кто-то свободно рассматривал наши тела!

К берегу вышел беглец по нужде неотложной

Или здесь враг совершает плохие дела?»

218

Лунной полоской играло спокойное море,

Издалека доносился треск громких цикад,

Лишние звуки услышал Тесей в шумном хоре —

Это был мелких овальных камней перекат.

На ноги тихо поднялся трезенец отважный,

Вышел беззвучно он к кромке спокойной воды,

В воздухе слабо витал аромат винно-бражный —

Бог винограда иль вестник похмельной беды?

219

Юноша стройный склонился над Критской царевной,

Губы его бормотали неслышно слова,

Смелый Тесей разразился тирадою гневной:

«Прочь от девицы, пока на плечах голова!

Это невеста МОЯ, дочь правителя Крита!

Мною убит был вчера её брат-людоед,

Кровь Минотавра за девушку эту пролита,

Лишь для МЕНЯ предназначен очей её свет!»

220

«Не горячись, мой сородич, дитя Посейдона!

Я, бог Дионис, с тобой не желаю борьбы!

Девушка эта, что ярче любого бутона

С детства невеста МОЯ, по веленью судьбы!

Выступил юноша против Диониса смело,

Руки уже приготовил для схватки герой:

«Лучше б ты занял себя виноградом всецело,

Не воровал бы прелестниц ночною порой!»

221

«Мысль о женитьбе явилась ошибкой досадной —

Деву оставишь, как длань оставляет копьё!

Ты не увидишься больше с МОЕЙ Ариадной,

Станет бессмертной она! Это жребий её!

Бог, улыбаясь, исчез над прохладной водою,

В сильном волненье трезенец присел на валун:

«Быть Ариадне навеки теперь молодою

Иль обмануть попытался божественный лгун?

222

Что ж не убил Минотавра сей бог виноделья,

Чтоб не испачкать в крови пару женственных рук?

Он поощряет безмерно пьянящее зелье,

Много ль других у Диониса славных заслуг?

Я не оставлю невесту на острове диком,

Будет супругой моей и царицей она!

Я Ариадну, девицу с божественным ликом,

Вмиг отнесу на корабль, отойдёт лишь от сна!»

223

Полная вера бессмертным богам – заблужденье!

Сколько обманутых женщин рожало детей?

Даже Зевес не скрывал все свои похожденья,

Не выпускал он девиц из любовных сетей!»

Тихо забрезжил рассвет, ветром южным играя,

Люди проснулись, желая отплыть поскорей,

Будет спокойней пути половина вторая,

Только бы сняться галере живей с якорей!

224

Спешно поднялись на судно родное девицы,

Стал Ариадну будить возбуждённый Тесей,

Крепким был сон наречённой жены и царицы,

Что испугало невольно афинских друзей.

«Смелый Тесей, на корабль отнеси её спящей!

Пусть досыпает, качаясь на длинной волне!»

Но показалась царевна скалой настоящей:

«Эй, помогите скорей, не поднять её мне!»

225

Юноши бросились сразу на помощь герою,

Но оказалась напрасной попытка сия:

«Кажется, ужас такой олимпийцев игрою,

Надо оставить царевну – она не твоя!»

Силой друзья затащили его на галеру,

Парусом чёрным играть стал ласкающий Нот,

Юный Тесей потерял в справедливость всю веру:

«Хитрый Дионис обманом отнял «дивный плод»!

Смерть Эгея

226

После отплытия в море печальной галеры,

Юный царевич, рыдая, лежал на скамье:

«Преодолел всевозможные в жизни барьеры,

Но не дано мне теперь быть счастливым в семье!

Ядом пропитана горечь сего пораженья,

Очень обидно оставить добытый «трофей»!

Быстро отринул Дионис мои возраженья,

Даже от гнева не сдвинул красивых бровей!»

227

Более суток Тесей рассуждал сам с собою,

Не беспокоил обидой своей беглецов,

Сердце его трепетало подобно прибою —

Так горячо это первое чувство юнцов!

Юноши в утренней дымке увидели справа

Берег высокий обширных владений Афин.

Вместе с галерой на родину ехала слава

Юноши смелого, кем побеждён исполин.

228

Мелкие волны о корпус стучали занудно,

Ждали прибывшие спуска на дно якорей,

К каменной стенке причалило медленно судно —

Молча встречал возвращенцев Афинский Пирей.

Вышли на пристань с улыбками дочери знати,

Юноши следом за ними сошли с корабля:

«Могут Афины забыть о таком патронате,

Что не даёт разгореться огню фитиля!

229

Смелый Тесей Минотавра отправил к Аиду,

Нами порублен прославленный Миноса флот!

Мы не дадим град великой Паллады в обиду,

Может теперь жить спокойно столичный народ!»

Рукоплесканьями встретили новость в Пирее,

Над побережьем пронёсся восторженный крик,

Голос прорвался сквозь шум вдруг: «Смотрите скорее —

На колеснице лежит венценосный старик!»

230

Замерло сердце Тесея от вести трагичной,

Вспомнил про парус герой на обратном пути:

Личное горе его стало сценой публичной,

Чувствовал, будто он бьётся у керов[36]36
  Ке́ры – (греч.) – «порча», «гибель» – демонические существа, приносящие несчастья и смерть, дочери Нюкты (Никты).


[Закрыть] в сети…

Бросился он к колеснице с недвижимым телом:

«Я виноват непростительно в этом, отец!

Жизнь властелина была только в парусе белом…

Женщина память отшибла! Какой я глупец!»

231

Царский слуга рассказал: «Он дышал ожиданьем

Сына, который отплыл на загадочный Крит.

Эти семь дней царь охвачен был сильным страданьем —

Думал, что будет Тесей Минотавром убит.

Пифия в Дельфах ему предсказала несчастье,

Что никогда не увидит он сына живым,

Поняли люди к правленью его безучастье —

Лишь уделял он вниманье вестям судовым…

232

Каждое утро спешил он на берег скалистый,

Там проводил властелин эти долгие дни.

Лик его был от страданий худой и землистый,

Руки Эгея совсем обратились в клешни.

Очень гордился правитель наследником смелым —

Не было прежде в столице героя сильней!

Ждал царь галеру из Крита под парусом белым,

А возвратилась с полотнищем ночи черней!

233

Парусник этот увидев, сказал на прощанье:

«Я для правленья столицей теперь слабоват,

В силу закона не вступит моё завещанье —

Сына забрал чернокрылый, могучий Танат!»

Бросился царь со скалы в воды тихого моря,

Тело разбилось о камни у кромки воды…

Стал я невольно свидетелем общего горя

И для наследника страшной сыновней беды!»

234

Единогласно был признан царём победитель,

Несколько дней исполнялся людьми ритуал —

С пышностью был погребён досточтимый правитель

На берегу, где он парусник ждал, возле скал…

Царствование

235

Став властелином, Тесей научился правленью,

Знания многие дал ему славный Хирон,

В первую очередь он приступил к усиленью

Слабых границ государства с различных сторон:

«Миносы больше не будут навязывать волю,

Много угроз претерпел от соседей народ,

Вся территория станет подвластна контролю,

Крепкое войско – богатства и мира оплот!»

236

Знатных людей призывал он к развитию флота:

«Крит без ужасного зверя практически слаб,

С маски правителя сорвана вся позолота,

Ни перед кем не склонятся Афины, как раб!»

Осуществлять стал афинский властитель реформы:

Объединил он в единый народ племена —

Так прекратились меж ними кровавые «штормы»,

И однородною стала большая страна.

237

Из поселений призвал он всю знать родовую,

Повелевая в столице им жить, как и он,

Тем прекратил победитель вражду вековую,

Всем сторонам приносящую только урон.

Он разделил на сословия всё населенье:

На благородных, пейзан[37]37
  Пейза́не – земледельцы, крестьяне.


[Закрыть] и людей ремесла.

Централизованной власти создал укрепленье,

Только в Афинах решались большие дела.

238

Чтоб избежать средь народных слоёв вырожденья,

Он объявил новый принцип – «открытых границ»,

Не подлежало в Афинах теперь осужденью,

Если везли женихи иностранных девиц.

В письменной форме представлены были законы,

Ввёл реформатор хожденье чеканных монет.

Но отказался от трона и царской короны,

Вместо царя учредил из архонтов[38]38
  Архо́нты, избранные из эвпатридов, управляли Афинами. Сначала эта должность была пожизненной, затем архонты стали избираться на 10 лет и, наконец, на один год.


[Закрыть] Совет.

239

Юноша принял верховную власть над войсками,

И соблюденье законов он взял под контроль,

Сам разбирался с жестокими бунтовщиками,

Чтобы унять от тоски неизбывную боль!

Думы лелеял Тесей о поездке к Алкиду,

Ехать ему не пришлось бы за горы-моря!

Только не любит Геракл посещать Арголиду

Из-за капризов Микенского труса-царя…

В священной роще

240

Надобно было правителю думать о многом:

Дальних походах, любви или верной жене…

Слуги вдруг весть принесли о страдальце убогом,

В роще Эринний[39]39
  Эри́ннии – богини мести, порожденные богиней земли Геей… В греческой мифологии множество мифов связано с тремя эринниями: Алекто, Тисифоной и Мегерой. Роща Эринний считалась священной и недоступной для людей.


[Закрыть] лежащем в болезненном сне…

«Кто он, откуда и кем так жестоко гонимый?» —

Властно спросил у слуги реформатор Афин.

«Видимо, это властитель, народом бранимый,

Вместо очей у бедняги в глазницах кармин!»

241

Медлить не стал Победитель с поездкой к дубраве,

Сам колесницу направил в божественный лес:

«Всё разузнаю об этой ужасной расправе,

Кто наказал старика, как могучий Зевес?»

Тёмно-зелёные лавры и с ними оливы

Щедро бросали широкую тень на шафран,

Мелких ручьёв были ясно слышны переливы,

Пряный сухой аромат источал майоран,

242

Возле огромного камня седого гранита

В царских лохмотьях лежал измождённый старик.

Тень от нависшего прямо над ним монолита

Темной вуалью скрывала измученный лик.

«В этой одежде несчастный бродил очень много,

Раны ступней говорят, что ходил босиком,

Значит, была очень длинной бедняги дорога —

Страшное что-то случилось с больным стариком!

243

Может, случайно увидел богиню нагую,

Как это сделал когда-то герой Актеон[40]40
  Актео́н – сын Аристея и внук Аполлона, увидевший случайно купающуюся Артемиду, и превращённый ею в оленя, был растерзан собственной сворой собак.


[Закрыть]?

Только послали несчастному кару другую,

Ищет по Аттике место спасения он?

Видно, не встретился старцу разумный и добрый

Царь, соблюдающий строго законы богов?

Впрочем, ревнивая Гера опаснее кобры,

Смертных полно, кто привык к языку батогов!»

244

Тихо раздвинулись ветви олив изумрудных,

И появилась девица с кувшином воды,

Слёзы увидел властитель в глазах её чудных,

Понял, что юная дева под гнётом беды.

«Рощу покинуть прикажете, юноша знатный? —

Робко и тихо спросила Тесея она. —

Выгонят нас, так сказал мне охранник привратный.

Нам в неизвестность дорога опять суждена?»

245

«Не торопись отвечать за меня на вопросы,

А расскажи лучше мне, что случилось у вас!

Не нанималась же ты к старику в водоносы?

Мне рассказали сегодня, что старче без глаз!»

Вздрогнуло тело бедняги, лежащее рядом,

Вырвал из сна старика повелительный бас,

Быстро окинул Тесей пробуждённого взглядом —

Пятна запёкшейся крови узрел вместо глаз…

246

Старец с трудом разомкнул пересохшие губы,

Жадно прильнул он к кувшину с холодной водой:

«Были со мной все цари неучтивы и грубы,

Будешь ли слушать меня, человек молодой?

Мойры судьбу уготовили эту с рожденья,

Чтобы слепым прошагал я по Аттике всей!

Кто ты, виновник усталой души пробужденья?»

«Царь я Афинский!» – спокойно промолвил Тесей…

Рассказ слепца

247

«Не заставляй меня молвить о жизни несчастной,

Буду тобою, правитель, за это я бит.

Скверного много хранится в балладе ужасной,

Целая цепь в ней невольно свершённых обид!

Несколько лет я брожу по дорогам Эллады,

Стал для слепца престарелого полдень, как ночь —

В городе каждом приходу бродяги не рады,

Принял давно бы Аид, не спаси меня дочь!»

248

Недалеко на дороге собрались зеваки —

В рощу войти запрещал олимпийцев закон,

Были готовыми броситься, словно собаки,

И разорвать осквернивших, как старый хитон.

«Я обещаю, не дам тебя, старец, в обиду,

Чем бы ужасным не полнилась жизнь чужака!

С этого дня мною взят будешь ты под эгиду,

Царский дворец обеспечит приют старика!»

249

«Выслушай, царь, как ужасна история эта!

Повествованье послужит уроком тебе,

Скоро узнаешь, как боги сживают со света,

Строго деянья свои подчиняя Судьбе!

Лучшие годы остались в Коринфе богатом,

Сыном единственным был у Полиба-царя,

Мне не пришлось бы делиться с сестрой или братом,

Но возмечтал о прекрасном грядущем я зря.

250

Был приглашён я однажды на пир властелином,

Слушали гости рапсода там несколько дней,

Много вниманья они уделяли былинам,

Не было темы для многих придворных важней.

Там прозвучала, как гром для меня эта фраза:

«Ты – не царевич, юнец, а чужое дитя!

Волею случая слышал обрывок рассказа

От пастухов я, на пастбищах горных гостя!»

251

Так говорил захмелевший старик из селенья,

Где проживали хранители царских коров.

Он заронил в мою душу тоску и сомненья,

В Дельфы пошёл я, оставив «родительский» кров…

Словно копьём ранил душу мою прорицатель:

«Кто ты, откуда – тебя волновать не должно!

Ты от рожденья ужасной судьбы обладатель —

В жёны взять мать и отца погубить суждено!»

252

Заворожённые люди придвинулись ближе,

Робко ступая по яркой зелёной траве,

Слушать желая, как тот, кто судьбой был обижен,

Начал рассказывать о непонятном родстве.

«Дельфы покинул в тоске я, не видя дороги,

В ужасе был, что убить суждено мне отца —

Добрый Полиб воспитал и поставил на ноги…

Я предпочёл тогда трудную жизнь беглеца!

253

Шёл я по горной тропе вдоль спокойного моря,

Высились слева отвесные скалы стеной,

Я рассуждал о грядущем, с желаньями споря,

Не представляя, что скоро случится со мной…

Вдруг позади я услышал и топот, и крики —

На колеснице спешил горожанин простой

С посохом крепким из дуба и в серой тунике,

Он возмущался возникшей у скал теснотой:

254

«Прочь уходи! Ты мешаешь моей колеснице!»

Плотно спиной я прижался к отвесной скале,

«Быстро езжай!» – крикнул старец седому вознице,

Посохом сильно ударив меня по скуле.

Бросился с кровью во рту на обидчика сразу —

Не оправданье, что был он почтенен и стар!

Стукнул я палкой его по виску и по глазу —

Право имею ударить в ответ на удар!

255

Вскрикнув, упал он на дно колесницы, летящей

По каменистой тропе в направлении Фив.

Двинулся следом за ней я походкой спешащей,

Шёл, огибая возвышенный горный массив…

За поворотом увидел титанов созданье —

Лапы с когтями и тело огромного льва,

Женские груди свисали в поре увяданья,

Шею венчала прекрасной девицы глава.

256

«Остановись на мгновенье, прохожий спешащий!» —

Голосом звучным она поразила меня.

«Стань на огромный валун, предо мною лежащий,

Я на дороге для глупых людей – западня!»

Спорить не стал, водрузился на плоском граните,

Сердце стучало, спускаясь по телу к ногам,

Солнце за мной наблюдало, играя в зените,

Длинные волны катились к седым берегам»…

257

Вспомнил Тесей об ужасном затворнике Крита:

«Да, испытал перед зверем смятенье и страх!

Острым мечом это чудище мною убито,

А у пришельца имелась лишь палка в руках!

Кажется, в детстве я слышал от деда Питфея

Этот рассказ, что вещает мне этот слепец,

Только не помню, чем кончилась та эпопея,

Наверняка знал об этом погибший отец!»

258

«Выглядел я перед зверем, как мышь перед львицей —

Снова продолжил рассказ ослеплённый чужак. —

«Кто ты? – вопрос я направил ужасной «девице»,

Уж не попал ли на этой тропе я в просак?»

«Имя мне Сфинга, и послана я в наказанье

За прегрешенья насильника Лая-царя,

Есть у меня назначенье – людей истязанье,

Знай, бедный путник, я здесь пребываю не зря!

259

Я задаю всем прохожим простую загадку,

Не отгадавших её отправляю в Аид,

Тело глупца я съедаю, как гриф куропатку,

Иль отправляю отсюда в страну нереид.

«Много ли умных прошло мимо девы прекрасной?»

«Были попытки меня обойти по горе,

Только трусливость вела их к кончине ужасной —

Видишь ли белые кости на том пустыре?»

260

«Можешь загадывать, Сфинга – не кинусь я в гору,

После оракула в Дельфах мне жизнь не мила!

Я обречён на беду по Судьбы приговору,

Спрашивай всё, что угодно, исчадие зла!»

«На четырёх он стремится к началу рассвета,

Ходит на двух целый день до вечерней зари.

Скажешь ли ты: кто создание странное это,

Если имеет он в сумерках ног уже три?»

261

«Нервно стучал по граниту я тисовой палкой,

Ныло разбитое посохом толстым лицо,

Вдруг наделил меня кто-то с Олимпа смекалкой:

«Как этот старый обидчик взойдёт на крыльцо?»

Был благодарен я этой дорожной обиде,

Что опьянила догадкой меня, как вино:

Радостно крикнул найдённый ответ титаниде:

«То – человек, а иного и быть не должно!»

262

На четвереньках ползёт на рассвете младенец,

Днём – две ноги, и походка смела и легка,

К вечеру жизни он палки своей иждивенец,

Третья нога – это посох в руках старика!»

«Ты победил меня, юноша, точным ответом!»

Сфинга взлетела над морем быстрей журавля,

«В Тартар уйду – мне предписано это обетом!»

С грохотом сильным разверзлась пред нею земля…

Царь Фив

263

«Слуги! Несите скорее еду и напитки! —

Крикнул Тесей. – Апоклинтры[41]41
  Ели древние греки лежа, точнее, возлежав, на особых сиденьях-апоклинтрах (от слова «апоклино» – разгибаю корпус, спину»).


[Закрыть] доставьте и стол,

Ткань благородного цвета и крепкие нитки —

Видите, старец, как герма – недвижим и гол!»

Пищей, вином подкрепись, путник, горем гонимый,

Только, отец, поднимись с этой почвы сырой,

Знай, что защитой моей ты до смерти хранимый —

Царство от Сфинги избавить мог только герой!»

264

«Шёл, поражённый увиденным землетрясеньем,

И размышлял: «Чем таинственный царь виноват?

Что посчитали титаны его прегрешеньем,

Сфингу из бездны прислали и взяли назад?

Так рассуждая, добрёл я до Фив незаметно,

Ночь наступила, приблизился Гипноса срок,

Долго стучал в крепостные ворота, но тщетно,

В город большой до утра я проникнуть не мог.

265

С первым нежарким лучом восходящего солнца,

Не торопясь, подошёл я к проёму ворот,

Траур увидев, спросил у раба-македонца:

«Что за беда, от которой рыдает народ?»

«Умер недавно наш царь по дороге в столицу —

Молвил, неспешно шагая, селянин в ответ. —

Видели люди с умершим царём колесницу,

Жаль повелителя нам, и наследников нет!»

266

Остановил меня стражник в воротах: «Откуда

Держишь свой путь налегке, человек молодой?

Нынче на многих дорогах опасно и худо,

Город великий опутала Сфинга бедой!

«Видел я Сфингу у моря, имел с ней беседу,

Глупой загадкой пугала девица меня!

Я одержал в поединке словесном победу —

В тверди исчезла она, как в огне головня!»

267

Стражник вскричал: «Поспешите сюда, горожане,

Помните, был накануне объявлен указ?

Шлите гонца во дворец, пусть стремительней лани

Он побежит, и Креонту доложит сейчас:

«Найден для Фив вместо Лая разумный правитель!

Юный герой нас избавил от Сфинги и зла,

Пусть он войдёт во Дворец и царицы обитель,

От Иокасты-вдовы принимает дела!»

268

Помню шумиху, восторги, призывы, собранье,

Людям понравился мой необычный ответ.

«Новый правитель пришёл! – прозвучало воззванье.

Он нас избавит от козней титанов и бед!»

Единогласно был выбран царём беотийцев,

Ночь ликованья провёл я в объятьях вдовы,

Значит, неправду вещал мне оракул дельфийцев,

Зря я в Коринфе наслушался пьяной молвы!

269

«Жив царь Полиб, нет угрозы для жизни Меропы,

Я никого не убил, как предсказано мне,

И не жалел, что направил в Беотию[42]42
  Бео́тия – область в Аттике со столицей Фивы.


[Закрыть] стопы —

Счастье нашёл я в чужой, но прекрасной стране!»

Мысли такие меня обнадёжили крепко,

Царствовать стал я не хуже, чем сильный Сизиф,

Всех я держал в подчиненье и мягко, и цепко,

К повиновенью всё царство смекалкой склонив.

270

Междоусобные войны закончились вскоре,

Фивы под властью моей расцвели, как пион,

Гордость сияла в моём торжествующем взоре,

Под деспотией моей стал незыблемым трон.

Жизнь с Иокастой текла полноводней Алфея,

В зрелые годы была молодою она —

Женщины Спарты и в сорок прекрасней шалфея,

И в шестьдесят у них старость в глазах не видна!

271

В первые годы у нас появились два сына,

Следом жена подарила мне двух дочерей

В счастье и мире от жизни прошла половина,

Мы с Иокастой желали зреть внуков скорей…»

Грохот повозки нарушил теченье рассказа,

Слышались явно удары тяжёлых подков[43]43
  Подковывать коней в те времена могли только цари и очень богатые горожане.


[Закрыть]

По тёмно-серой дороге из плит диабаза.

«Царские кони!» – послышался крик бедняков…