Текст книги "Реванш титанов. Битва за грёзы"

Алексей Мошков
Реванш титанов

© А. В. Мошков, 2022

Глава первая
Будто в последний раз

– Деда, я пришел! – крикнул в коридор Борис, запирая за собой дверь.

Сегодняшний офисный день прошел неплохо, можно даже сказать замечательно. У пиарщика Димы случился день рождения, и в обед он традиционно угощал всех гамбургерами собственного изготовления. Даже про веганов не забыл, отдельно поджарив для них с десяток соевых котлет. В итоге народ радостно съел сначала содержимое мясного подноса, а потом, раздухарившись, и все остальное. Что-что, а готовить пиарщик умел и любил. Остальные обычно ограничивались тем, что заказывали пиццу, пироги или торты. Единственное исключение – Женечка, младший специалист. Она проработала всего полтора года, но успела в хорошем смысле выпендриться, притащив на свою днюху кастрюлю с отварной молодой картошкой, тазик малосольных огурцов и копченые свиные ребрышки.

В целом их IT-контора и так была вполне дружна, но после того как начальство перевело всех на «домашний офис», оставив для рабочих совещаний и встреч только вторник и четверг, сотрудники и вовсе начали испытывать друг к другу теплые чувства. Раздолье для интровертов, да и только. Успеваешь соскучиться, но не надоесть соседям по кабинету. А в остальное время сидишь дома за рабочей станцией и правишь код. Благо что на технику здесь не скупились, обеспечив всех машинами последнего модельного ряда.

– Деда? – Медведев прислушался.

Такое ощущение, что с кухни доносились чьи-то голоса. Борис вздохнул и, надев тапочки, отправился туда, уже предчувствуя, что там увидит.

– Привет, Барни! – махнул ему рукой Славка – единственный школьный приятель.

Его жена Анечка, по обыкновению смутившись, пискнула что-то неразборчивое. Дед ограничился кивком. Он как раз колдовал над своим фирменным чаем, отсыпая в заварник строго отмеренное количество сушеных трав и ягод.

– Славик, стесняюсь спросить, а для кого придумали телефоны? А если бы я на работе задержался? Ты опять без звонка и предупреждения…

– Ай, да брось ты! Мы все равно с женой мимо проходили, решили заглянуть.

– С учетом того, что вы живете в соседнем доме, вы тут регулярно мимокрокодилы.

– Барни, какой же ты зануда! – хохотнул приятель.

Вот тоже странность. Это намертво приклеившееся прозвище придумал для Бориса все тот же неугомонный Славка в классе третьем, если не раньше. Еще и объяснял с важным видом, почему Борис Медведев может быть только Барни и никем иным. Однако так теперь его называли даже на работе. Ну да, неторопливость, небольшой лишний вес, обманчивая неуклюжесть. Медвежонок, да и только. И все-таки странно для человека, который вот-вот перейдет рубеж тридцатилетия, носить такое несерьезное, игрушечное имя.

Несмотря на очевидную беспардонность, водилось за Славиком Ляпушиным одно ценное качество. Он всегда словно спинным мозгом чувствовал, когда его друга снедает тоска, и появлялся как черт из табакерки, неизменно поправляя тому настроение. А причина для грусти у Бориса сейчас была серьезная.

Лена ушла. Велела больше никогда ее не беспокоить и возле ее жизненного фарватера не всплывать ни тушкой, ни чучелком.

– Ты безнадежен, – объяснила она Борису, кривя умеренно накачанные силиконом губы, оконтуренные модной точечной татуировкой. – Ты даже не понимаешь, что начисто лишен хоть каких-то перспектив. И тебя это нисколько не парит. Я потратила на тебя целых полгода. Драгоценных полгода. Но тебе это совсем не помогло. Я вроде по-русски внятно говорю, но у тебя словно бананы в ушах. Дополнительное образование ты похерил, от курсов отмахиваешься. Так и останешься до седых волос тупым исполнителем на окладе. А я не вижу себя рядом с таким человеком. И неоднократно предупреждала, что так и произойдет, если ты меня не услышишь и не начнешь менять свою жизнь.

Злые языки еще за три дня до этого разговора успели донести Барни, что Леночку видели в обществе владельца распоследнего «лексуса» – сына топ-менеджера одной важной структуры. Познакомились они на парковке, а продолжили общение в столичной ресторации, расположенной на головокружительной высоте в Москва-Сити. И закрепили результат совместными селфи, мгновенно выложенными в соцсети.

Так что ударом из-за угла это расставание для Бориса не стало. Не дурак, два и два складывать умеет. А то, что Лена им недовольна, она декларировала буквально в каждую их нечастую встречу.

Анечка Ляпушина, жена Славки, на Лену была похожа, как черная перчатка на белый шарф. Эта мужу никаких условий никогда не ставила, полагая за чудо и невообразимое счастье, что тот когда-то предложил ей сгонять на великах в парк. Вернулись оба чумазыми, с разодранными в кровь коленками, потому что Славику приспичило скатиться с не опробованной горки, а Анечка умолчала, что вообще не умеет ездить по пересеченной местности, и отважно ломанулась вслед за новым приятелем прямо через бурелом. Так с того дня и не расставались.

Коленки, кстати, обрабатывал им перекисью Медведев-старший, потому что появиться дома в таком виде они не рискнули. А Борис вернулся от репетитора уже тогда, когда ссадины были спрятаны под пластырями и парочка чинно восседала все на той же кухне, попивая знаменитый дедовский чай. Поженились они года через полтора, к обоюдной радости родителей, привыкших к тому, что у них завелась парочка неразлучников. И, разумеется, Борис был у них на свадьбе почетным свидетелем.

Барни никогда не задавался вопросом, что связывает этих двоих столь крепко, что даже представить одного без другого уже довольно сложно. Но вот сейчас, сидя на собственной кухне и глядя на друзей, он вдруг остро почувствовал, что, похоже, не знает и не понимает чего-то очень важного. Он ведь вроде не настолько безнадежен? Но почему же раз за разом происходит одно и то же: месяцы одиночества, затем встреча и много-много надежд, которым не суждено сбыться?

Девушки, которые ему нравились, внешне были очень разными, но одна общая черта присутствовала в каждой из них. Они все были уверены в собственных силах, твердо знали, чего хотят от этой жизни и, в частности, от своего мужчины. Только мужчина этот, увы, никак девичьим хотелкам не соответствовал. Был начисто лишен амбициозности и, несмотря на многообещающую профессию программиста, в карьерную горку карабкаться не спешил. Надо ли говорить, что роман с такими исходными данными изначально был обречен?

А может, он и в самом деле неправ, и саморазвитие, выход из зоны комфорта и прочая психологическая красота способны творить чудеса?

– Барни, алле! – Славик бесцеремонно помахал ладонью перед носом Бориса. – Ты хоть слышишь, о чем я тебе последние пять минут толкую?

– У вас такой вкусный чай, – призналась меж тем Анечка, держа в руках глубокую чашку, предложенную ей дедом.

Дед довольно улыбнулся и пододвинул к девушке печенье, которое – Борис знал это точно – специально покупал для нее в расчете вот на такие спонтанные набеги. Он любил друзей внука и знал их предпочтения. А сам сладкое и мучное практически не ел, впрочем, как и Медведев-младший.

– Короче, этот фестиваль пропускать – просто преступление! Я, как только узнал про него, сразу же понял, что ты должен его посетить. Хватит киснуть в четырех стенах. Съездим, развеемся, музыку послушаем. Когда ты в последний раз в палатке жил?

– Тогда же, когда и ты.

– То есть в тот незабвенный раз, когда физрук вывел наш класс в поход и умудрился заблудиться буквально в трех чахлых березках.

– Думаешь, я соскучился по этому ощущению? – Борис, подумав, решил присоединиться к чаепитию и добыл из сушилки свою любимую кружку с мультяшным принтом. – Нисколько. Тем более что в том походе я еще и простыл так, что потом почти неделю лежал влёжку.

– Это же отличное приключение! Барни, предупреждаю: мы с Аней на тебя серьезно обидимся, если ты откажешься и бросишь нас одних.

– За себя говори, – усмехнулся Борис. – А то я не догадываюсь, что это исключительно твоя идея. И пришла она тебе в голову только потому, что ты считаешь, будто я познакомлюсь там с какой-нибудь интересной во всех отношениях девушкой, которая излечит меня от сплина. Дружище, я знаю тебя прорву лет и вижу насквозь.

– Так нечестно, – ничуть не расстроился Славик. – Мы тут, можно сказать, в поте лица придумываем, как тебя спасти, а ты берешь и губишь на корню наше начинание.

– А разве я дал вам повод считать, что меня, как ты говоришь, надо спасать?

– Да, мы за тебя очень переживаем, – внезапно вмешалась в разговор Анечка, и это было так неожиданно, что Медведев опешил.

Не то чтобы он считал, что супруга приятеля – нечто вроде постоянного к нему приложения, не имеющего собственного мнения, но обычно ничего, кроме стандартного «привет-до свидания», от нее услышать было нельзя. Так что после ее слов Борис оказался изрядно заинтригован.

– Анюта, но почему? Я что, пишу трагические стихи про кровь-любовь? Разгуливаю из-за бессонницы по ночным улицам?

– Лучше бы разгуливал, – вздохнула девушка.

– А вот с этого места подробнее, пожалуйста!

Анечка вздохнула еще раз, отставила чай в сторону и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Сколько я тебя знаю? Наверное, уже лет десять?

– Да побольше, – прикинул Медведев.

– Так что мне есть с чем сравнивать. Ты с каждым годом становишься, как бы это правильно сказать? Поникшим. Тебя ничего не интересует, и ты почти всегда один. А те девчонки, которые у тебя появляются, тебе никогда не подходят. Ты их даже перестал с нами знакомить, потому что сам же понимаешь, что это бессмысленно. То есть ты заранее готов к тому, что расстанешься с ними. А это неправильно. Ты классный парень, и у тебя в личной жизни все должно быть отлично, а не вот так, как сейчас.

Анечка, произнося эту тираду, разволновалась и раскраснелась. А Бориса ее слова зацепили за живое, и он ответил, кусая губы:

– Девушки любят лидеров. Таких, например, как твой муж. А я никогда не стремился оказаться в центре внимания или кого-то за собой вести. И не собираюсь меняться. Вот такой заколдованный круг получается. И придется как-то и дальше в нем жить, нравится это кому-то или нет. Я очень признателен вам, ребята, за то, что вы переживаете за меня, но походом или фестивалем здесь ничего не поправить. Хорошая попытка, спасибо за нее, но давайте уже обойдемся без акций милосердия. Мне неприятно ощущать себя неудачником, особенно в тот момент, когда мне и так не слишком сладко. Поэтому, если не возражаете, оставим эту тему раз и навсегда.

Давно уже ушли Ляпушины, лег спать дед, а к Борису сон, вопреки обыкновению, не шел. Он вновь и вновь прокручивал в голове слова супруги приятеля и запоздало ругал себя за резкость. Не надо было с нею так. Она-то в чем виновата?

С другой стороны, если уж даже Анечка осмелилась об этом заговорить, значит, не все так безоблачно, как он сам себе придумал. Положа руку на сердце, кого он хотел обмануть? Он по натуре не одиночка, и катастрофическая невезуха с девушками его серьезно ранит. Даже на работе, за исключением его самого да вчерашней стажерки Жени, все люди семейные. Не то чтобы он чувствовал себя в коллективе белой вороной, но сколько же можно раз за разом получать от судьбы вместо инжира крученые фиги?

Внезапно Барни понял, что злится. Прикинув, что завтра перед ним никаких срочных задач не стоит и можно позволить себе поваляться в кровати подольше, включил ноутбук, надел наушники и принялся отстреливать зомби на пустошах. Где-то часа через полтора понял, что, вопреки обыкновению, занятие это бесит его еще сильнее. Как же успокоиться-то, если даже любимая игра не помогает?

Значит, саморазвитие. Самосовершенствование. В переводе с психологического – стать лучше себя самого. Всего-то. Щелкнуть пальцами и измениться в нужную сторону. А в нужную – это куда, кстати?

Ну вот, например, не злиться из-за всякой ерунды. И даже по серьезному поводу не злиться. Только тогда это какой-то робот получится, а не живой человек. Хорошо, уточняем запрос: злиться, но держать это чувство под контролем. Уже лучше. Что еще? Уметь непринужденно общаться с девушками. И не только знакомыми, а любыми, да хоть в общественном транспорте. И заодно научиться не западать на высокомерных дур, мерящих всех толщиной кошелька.

Последнее, пожалуй, сложнее всего. Нет, как раз к их внешнему тюнингу Борис был равнодушен. Силикон во всех мыслимых частях тела, прекрасно ощутимый при простом прикосновении, воспринимался, скорее, как неизбежное зло. Особой красоты Барни в этом не видел, ему вполне было достаточно того, что девушки вкусно пахли. Правда, об этом факте он на всякий случай умалчивал, полагая, что его немедленно сочтут неотесанным мужланом. Но его безумно перло оттого, что эти женщины всегда шли напролом и были на двести процентов уверены в том, чего хотят от себя, жизни и своего мужчины. Вот этим-то они его и подкупали. Всякий раз он втайне надеялся, что сейчас ему расскажут некий план, после которого Медведев-младший широкими шагами отправится в сторону счастья, полного и всеобъемлющего.

И девушки рассказывали. О, сколько всякой дичи он успел выслушать за эти десять лет! Одна дама, помнится, требовала от Бориса безупречного владения китайским языком, будучи уверенной в том, что без этого ценного актива уважающему себя бизнесмену, а уж тем более айтишнику, не светит никакое будущее. Сама при этом из простенького английского знала только «shopping», на чем ее лингвистические изыски заканчивались. Круче этого была только девица, которая грустила, что Барни не изучал фортран. А то вот ее отец, кандидат наук, дескать, очень высокого о нем мнения. Медведеву стоило больших усилий удержаться, чтобы не открыть девушке глаза: этот компьютерный язык, несмотря на все свои несомненные бонусы, давно считался устаревшим и мало кому был интересен, разве что чистым математикам.

И тут Бориса, методично перебирающего свои не самые веселые воспоминания, как волной окатило. Неужели он сам не может придумать для себя нормальной цели в жизни? Почему ему постоянно нужны советы со стороны?

Медведев всмотрелся в окно, за которым уже начинал брезжить рассвет. А ведь это классный вызов! Ай да Анюта, спасибо тебе огромное за своевременный пинок. И ты, Леночка, тоже лови горячую благодарность, что всего лишь полгода жизни отняла своим мозгоедством и свалила, не успев причинить существенного урона. Да благословит небо сына топ-менеджера, который запал на твои высокотюнингованные прелести.

Туго свернутая в груди пружина начала отпускать, напряжение потихоньку покидало его. Барни лег на подушку и уже через десять минут спал крепким сном.

На этот раз он куда-то реально глубоко провалился, в нижние слои иллюзий. С ним такое порой случалось. И всякий раз он долго помнил эти сны, потому что они были безусловно приятны и дарили по просыпании ощущение чего-то однозначно правильного и прекрасного. На сей раз на той стороне его встречала миловидная девушка, чем-то отдаленно похожая на коллегу Женечку. Она улыбалась Борису и звала за собой. Он был уверен, что нисколько не пожалеет, если ответит на этот призыв. Но из чистого упрямства вдруг решил, что не пойдет. Куда важнее узнать, чего же он сам хочет от жизни. Именно он, а не его случайные подруги, которым всякий раз оказывалось не по пути с ним, Борисом Михайловичем Медведевым собственной персоной. Поэтому Барни помахал девушке рукой и свернул вниз по лесенке, ведущей, как он откуда-то твердо знал, к набережной, выложенной брусчаткой.

Там он тоже задерживаться не стал, а разыскал очередную тропинку, на сей раз спускающуюся непосредственно на песчаный пляж, к штормящему морю. Пробежался по ней и уселся прямо на мокрый песок, ловя лицом соленые брызги, которые щедро бросала в него бушующая стихия.

Становилось свежо, даже слишком. Кстати, а почему он должен наблюдать море в шторм под пронизывающим ветром? Это ведь всего лишь сон. Если из-за свинцовых туч покажется солнце, будет куда приятнее сидеть на песке. Да и песку хорошо бы просохнуть, напитавшись жаром небесного светила.

Через несколько мгновений картина радикально поменялась. Борис с некоторым удивлением отметил, что песок больше не холодит, а море накатывает на берег бурно пенящимися волнами, но не пытается смыть за собой одинокого странника. Да и солнце, хоть и прячется за тучами, но то и дело робко выглядывает из-за них, одаривая теплой лаской плечи и щеки.

Так-то гораздо лучше! Итак, ты находишься в правильном месте в правильное время. Задавай свои вопросы и получай ответы. Кстати, в каком виде тебе их преподнести? К аллегориям ты слабочувствителен, да и понимаешь их через пятое на десятое, потому что предпочитаешь прямолинейные текстовые блоки. Что ж, тогда лови отрывок газеты, летящей по пляжу. Поймал? Молодец, а теперь читай, что в ней написано.

«…и совершил подвиг, вызвав огонь на себя. Под шквальным огнем, грамотно использовав существующие укрепления, он смог перебраться под их защитой вплотную к врагу и нанес удар, в корне преломивший ход сражения».

Это еще что за хня? Где Барни и где воинское дело? В армии не служил по отсрочке, да и плоскостопие с близорукостью ничем, кроме операции, не выправишь. Плюс разговор шел, в общем-то, о девушках, а не об этом.

– Дай почитать!

Борис вздрогнул. Он всерьез полагал, что здесь, на нижнем ярусе, находится в гордом одиночестве, и никак не рассчитывал, что призывно машущая рукой девушка последует за ним. Кстати, при ближайшем рассмотрении на Женю она была не так-то и похожа. Стрижка короче, взгляд наглее, рост выше. Худоба, близкая к неприличной; из-за отсутствия нужных округлостей похожа на пацана. Но все равно привлекательная, этого не отнять.

Стоп. Это же его сон. И он здесь всем заправляет, океан с солнцем не дадут соврать. Если захотеть, эта девица тут же исчезнет. Так что, убрать помеху?

Пацанка тут же схватилась за его руку.

– Зачем ты так? Мне просто интересно. Тут редко появляется что-то новое. И между прочим, чтоб ты знал, спускаться за тобой было весьма непросто. Меня так об ступеньку ветром приложило, что, боюсь, ребро сломала.

С этими словами девица задрала на себе майку, продемонстрировав ссадину на боку и начинающий наливаться синяк.

– Здесь нет ничего интересного, – Барни протянул ей обрывок газеты.

Девица тут же вцепилась в него, а прочитав, скомкала и швырнула в океан.

– Ты прав. Опять какая-то фигня на постном масле. Скорее всего, из чужого сна занесло.

– Из чужого сна? – озадачился Борис. – То есть здесь нет никакой изоляции?

– А ты что думал, в сказку попал? – грустно ухмыльнулась собеседница. – Кто сильнее, тот под себя картинку и правит.

– А я сильный или слабый? – тут же спросил Борис.

– Ты? – Девчонка запнулась, видимо пытаясь найти соответствующую градацию, чтобы и парня не обидеть, и против правды не пойти. – Короче, ты скоро будешь сильным. И, похоже, очень сильным. Но пока ты серединка на половинку, уж прости.

– Тогда почему я вижу то, что хочу?

– Потому что рядом пока нет никого сильнее тебя. Вернее, есть-то есть, но лезть сюда не хочет. Утомился, похоже, коррективы вносить. Так что рули сам как пожелаешь.

– А ты почему не пропала?

– Я настолько тебе не нравлюсь? – Лицо девчонки тут же скривилось.

Ну вот, обиделась. И Барни почему-то вновь чувствует себя виноватым, несмотря на то что это, вообще-то, его сон, а девица не более чем иллюзия из этого сна. Да сколько же можно-то издеваться! Почему он везде должен испытывать неловкость из-за своего выбора? Даже там, где его законная территория, которая вообще не должна касаться никого вокруг?

– Вау! Полегче, парень! – Девица из последних сил держалась за локоть Бориса, а локально возникший смерч пытался отнести ее подальше от сновидца, да так, что ее ноги уже плыли по ветру, а тело располагалось чуть ли не параллельно пляжу.

– Так я все-таки сильный или слабый? – поспешил подтвердить внезапно возникшую догадку Барни.

– Сильный! – Девчонка сплюнула забившийся в зубы песок. – И, если не перестанешь, меня здесь скоро не будет.

Борис, подумав, счел, что общество девчонки его в целом устраивает, и отдал мысленный приказ ее не трогать. В ту же секунду собеседница звучно ударилась о песок и застонала.

– Почему ты мне соврала?

– Когда же? Я сказала, что ты скоро будешь очень сильным. Это всего лишь означает, что сейчас ты слабее, чем станешь в скором времени. И да, хотя это сон, но чувствую я все как будто наяву.

– Так ты тоже живой человек?

– Нет, лядь твою через мать, галлюциногенная голопроекция! – витиевато выразилась девица.

– Кстати, раз уж мы типа познакомились, может, скажешь, как тебя зовут?

– Мэг, – после недолгого колебания ответила девушка. – Имя ничем не хуже прочих.

– То есть ты решила снова соврать? – поинтересовался Медведев, даже на собственной работе слывущий педантом в хорошем смысле этого слова.

– А твое какое дело? – огрызнулась Мэг.

– Пусть так. Тогда вопрос номер два. Чего ты ко мне прицепилась?

– А я тебе уже отвечала, только ты не запомнил. Скучно здесь.

– И когда это ты успела так соскучиться, что чуток перетерпеть не можешь? В коме, что ли, лежишь?

– Догадливый, – сплюнула девчонка. – И да, ко мне в палату все равно никого не пускают, так что настоящее имя мое тебе ни к чему.

– А что мы можем здесь делать?

– Да что угодно! – хохотнула Мэг. – Это ж твой сон, тебе и выбирать.

– Ты меня запутала. Если сон мой, а ты в коме, что ты в нем делаешь?

– Развлекаюсь. Потому что мои собственные сны напоминают плесень со стен склепа. Надеюсь, я не слишком сложно выражаюсь?

– Норм, – отозвался Борис, одновременно прикидывая, что маечку с девчонки сбросить – дело пары секунд, а с разнообразными джинсами он худо-бедно за эти годы сражаться научился.

– Какие мы целомудренные, – хмыкнула Мэг и сама скинула с себя топ, после чего, расстегнув верхнюю кнопку, предоставила кавалеру удовольствие лично достать барышню из ее нижних одежд.

Этот виртуальный секс, пожалуй, был куда круче того, что Барни приходилось испытывать в реале. Никто не смущался, зато брал свое по максимуму, будто в последний раз.

…Когда утром Медведев, смахнув ладонью пот со лба, осознал, что лежит в своей постели и все привидевшееся было в прямом смысле сном разума, то даже застонал от мысли, что больше никогда не поболтает по душам с Мэг и не будет подбрасывать в воздух ее такое легкое и неимоверно пьянящее тело.

Дед, вопреки обыкновению, тоже не торопился выйти из своей комнаты, так что завтракать Борису пришлось в одиночестве. Хотя какой это завтрак в полдень, считай, уже полноценный обед.

Днем раздался ожидаемый, но от этого отнюдь не желанный звонок.

– Привет, Боря!

– Здорово, мам.

– Как дела?

– Как обычно.

– Когда на свадьбу позовешь? – Мать всегда умела бить в самые больные точки.

– Не раньше, чем твоя молодежь себе пару найдет.

– Они тебе брат и сестра.

– Я в курсе.

– Ты никогда их не любил.

– А что, должен?

– Я сделала все, чтобы ты ни в чем не нуждался.

– Сбросила нежеланного первенца на свекра?

– Семен Степаныч очень просил об этом. Он не хотел оставаться один, после того как погиб твой отец. Зачем ты в сотый раз начинаешь этот разговор?

– Ты ловко умеешь переводить стрелки, – вздохнул Барни. – Хотя могла бы просто не звонить, если у тебя ко мне стандартный набор претензий. А я заранее отвечу: да, благодарен тебе за рождение. Еще больше – за то, что отдала деду Семену. Нет, к тебе никаких неприязненных чувств не питаю. Можно уже оставить меня в покое?

– У Риточки глубокий кариес в зубе мудрости. Врачи говорят, если его удалять, нарушится какая-то там геометрия в зубной полости.

– Косоротенькая станет? – язвительно поинтересовался Борис, не желая щадить чувства матери.

– Короче, я сброшу тебе предварительный счет, – мать решила не реагировать на колкость. – Если сможешь, оплати. У меня деньги придут только в следующем месяце. А делать надо уже сейчас, иначе упустим время.

– А почему всегда я? Ты мне хоть как-то помогала, пока я рос?

– Я приходила на твои школьные спектакли!

– Изумительная помощь! Благодаря ей я стал настоящим человеком…

– Ты мой единственный близкий друг, – мать вновь виртуозно обошла стороной спорный момент.

– Я не друг, а сын. Всего лишь сын.

– Мне больше не к кому обратиться.

– А это мои проблемы?

– Чем провинилась Риточка?

– А я чем? Почему на все проблемы, что ее, что братца, я должен башлять? И при этом никогда не могу рассчитывать на возврат средств?

– У меня трое детей.

– А у меня ни одного! Но при этом, судя по тратам, я почему-то вполне могу претендовать на звание папаши года! Все, что получается скопить, я трачу на тебя и твоих великовозрастных младенцев. Хотя знающие люди говорили мне, что эта почетная обязанность обычно падает на тех, кто их сотворил. Я к этому точно отношения не имел, чай, мое имя не Эдип. Ты не задумывалась, что из-за тебя я не могу создать собственную семью?

Вообще-то, эта мысль пришла к Борису только что, но поскольку он был всерьез обижен на мать, то лепил правду-матку как есть, не собираясь делать скидку на доброту и родство. Он дважды пролетал мимо отпуска там, где собирался его провести. Что долгожданная Исландия, что солнечная Куба плохо стыковались с потребностями мамы в отношении младших сиблингов.

Продолжение разговора грозило превращением в скандал, потому что в кои-то веки Барни не был готов к односторонним компромиссам. Мама, похоже, это тоже поняла, потому что быстро свернула общение, ограничившись коротким:

– Завтра перезвоню!