Текст книги "Реванш титанов. Битва за грёзы"

Глава вторая
Когда все надоело

Вчерашний сон никак не шел из головы. Барни на автомате сидел над кодом, делая необходимые правки и прописывая новые блоки, но мыслями был далек от работы. Интересно, что это такое? Раньше он за собой настолько детализированных снов не припоминал. Порой случалось проваливаться куда-то поблизости от того места, где он оказывался во время прошедшего сновидения, но настолько глубоко он еще никогда не заходил. И если принять на веру слова Мэг о том, что рядом есть кто-то более сильный, просто не пожелавший вчера вносить свои коррективы в сновидение, то кто бы это мог быть?

Борис поймал себя на том, что вполне серьезно относится к этому сну, будто бы все увиденное в нем имело отношение к реальности. Что за глупость несусветная? Просто повезло в кои-то веки нарваться на такое вот приключение вместо аморфного и стопроцентно забывающегося в течение дня действа. Но даже если так, с ним ведь такое впервые произошло? И если это тоже один из обычных снов, то почему их ему не показывали раньше? Что мешало-то, спрашивается?

Хм, а может, все дело в дедовых травках? Не зря тот вчера аж трижды чай заваривал, всякий раз полностью меняя содержимое френч-пресса! Ведь к спиртному его внук довольно равнодушен, да и не было вчера на столе ничего подобного. И не курит он практически, накануне даже у коллег сигареты не стрелял. Откуда же таким качественным галлюцинациям взяться?

Медведев вздохнул. Деда на сей счет можно было не пытать. Он и так многословностью не отличался, предпочитая в большинстве случаев помалкивать. А уж если и впрямь что подмешал, ни за что не расскажет, почему он это сделал. Хотя… чай-то пили все вместе! Значит, Ляпушины тоже могли увидеть во сне что-то этакое. Надо срочно проверить свою догадку.

– Привет, Славик! Есть вопрос на миллион.

– Так задавай поскорей, а не сопи грозно в микрофон, у меня сейчас ухо взорвется.

– Тебе или Ане сегодня ничего странного не снилось? – задал вопрос Борис и замер в ожидании ответа.

– Нет, – удивленно ответил приятель. – Я вообще, как от тебя пришел, сразу спать рухнул как убитый, еле встал на работу. Да и Анечка мне ничего такого не говорила. Мы ж обычно, когда завтракаем, рассказываем, кто что интересного видел. Но сегодня явно не такая ночь была. А с чего вдруг спрашиваешь?

– Забей. Просто в голову пришло.

– Жениться тебе надо, барин, – хохотнул Ляпушин и отключился.

В коридоре прошаркали дедовы тапки. Встал наконец-то. Тоже вот странно: дед с возрастом бесповоротно превратился в жаворонка, вполне мог и в шесть, и в пять утра подорваться и идти варить себе кофе. Чего ж сегодня-то глубоко за полдень подняться соизволил? А может, ему плохо?

При этой мысли Барни подбросило с места, и он выскочил из комнаты.

– Деда, ты как? – спросил он, появившись на кухне.

– Да что-то разоспался сегодня, – ответил, зевая, Семен Степаныч. – Давненько уж такого не было. Видать, витаминов организму не хватает, надо яблочек зеленых прикупить, поесть. Там и витамины B, и железо. А то почти полсуток в кровати провел, а чувствую себя так, будто вагоны с углем разгружал, как в студенческую молодость. Весь разбитый поднялся.

– А что тебе снилось? – забросил пробный крючок Борис.

– Да много разного, – махнул рукой дед. – Всего и не упомнишь. Калейдоскоп. То ли новости посмотрел, то ли кино зацепил. И все отрывками, отрывками.

Выглядел Семен Степанович неважно. Щеки ввалились, под глазами залегли глубокие тени. Неужели впрямь приболел? И Барни решился:

– Так, я в магазин. Тебе, помимо яблок, что взять?

– Хлебушка бы черного. А то осталось полтора кусочка, вовсе ни о чем. Ну и картошечку глянь, если будет хорошая, килограмма два набери, с запасом. Пожарю нам с тобой на вечер, как ты любишь, с сальцем и луком.

Из супермаркета Медведев пришел загруженный пакетами так, что, несмотря на лифт, еле дотащил их до двери квартиры. В голове при этом вертелась злая мысль, что ненаглядная сестренка Риточка свой кариес наверняка на конфетах и мороженом заработала, до которых всегда была большая любительница. Так что перетопчется пока без сладкого, не развалится. А вот деду фрукты и овощи просто жизненно необходимы. Поэтому будут ему не только картошка и яблоки, но и ананасы, манго, малина с голубикой и апельсины.

– Ну ты и разошелся, – покачал головой Семен Степаныч, распаковывая покупки. – Это нам с тобой дней пять есть, не меньше.

Про себя Медведев заметил, что дед, хоть и ворчал для вида, явно был доволен оказанным вниманием. Ох, Барни, ты и балбес. Почему ты задумываешься о единственном по-настоящему близком человеке только тогда, когда у него начинает сбоить здоровье?

Мысленно Борис поклялся, что отныне будет интересоваться, что нужно деду, и только потом, если сочтет нужным, реагировать на мамины просьбы, больше напоминающие выставление счетов-фактур.

При мысли о матери у Медведева вдруг стало так мерзко на душе, как давно уже не было. Да, пора признать: ты, дружище, для нее не более чем безотказный кошелек. Что она подарила на твой прошлый день рождения? Очередной звонок с просьбой о помощи. И только когда услышала на заднем плане веселые голоса коллег, сообразила поздравить, сославшись на то, что совсем замоталась и забыла, какая сегодня дата. За год до этого все было практически так же. Только сначала последовали формальные пожелания всего хорошего, а уже во вторую очередь вымогательство.

Вызвавшись почистить картошку, Борис был предоставлен сам себе, пока дед мельчил тяжелым ножом круто замороженное сало и кромсал репчатый лук. Так что его невеселые мысли вновь свернули в привычную колею. Вот мать всегда знает, что нужно двойняшкам. Поэтому вечно слышишь от нее то про Риточку, то про Костика. Им надо, и ей надо. Срочно дай-подай того, этого, пятого и десятого. А ему? Или маменька полагает, что его финансовый ресурс – штука бесконечная?

И тут Барни похолодел, потому что вдруг ощутил себя как тот самый человек, что в сотый раз изобрел велосипед. Елки зеленые, он же постоянно ищет себе подруг, чем-то напоминающих его собственную мать! И они тоже хотят от него денег, а также исполнения их самых разнообразных желаний. А когда не получают, сначала начинают его стыдить, затем угрожают найти себе кого-то более достойного и в конце концов уходят. Матери уходить некуда, поэтому она зависла на первой стадии. Каждый раз она звонит и так или иначе вызывает у сына чувство вины, потому что Боря плохо заботится о младших брате и сестре и вообще не думает о родительнице. Монстр какой-то, а не любимый старший сын, выросший в приличной семье, фу таким быть.

Медведев чуть ли не физически почувствовал, как лязгают в его голове воображаемые шестеренки, которые после такого открытия начало клинить. А ведь Славик, помнится, еще лет пять назад предлагал ему сходить к знакомому психотерапевту. Если бы не отказался, уже тогда знал бы досконально весь расклад. Эх, что теперь говорить! И то замечательно, что он, редкостный тормоз, вообще до этого факта додумался.

А ведь всему причиной стал этот странный сон. И Мэг, конечно же, куда без нее. Борис до сих пор чуть ли не дословно помнил высказывание девушки о том, что он сильный, а скоро станет еще сильнее. И хоть, как полагается во сне, это звучало чрезмерно многообещающе и аллегорически, на душе становилось приятно.

Меж тем дед покончил со своей частью нарезок и принялся рубить тонкими пластинками почищенную внуком картошку. Барни прикинул, много ли ему осталось на сегодня работы, и внезапно решил, что это, в общем-то, уже совершенно неважно. Остаток дня он проведет в обществе Семена Степаныча, если только тот сам не сбежит в свою комнату, а такое тоже порой случалось. В их двухкомнатной квартире давным-давно действовало негласное правило: встречаться за беседами только на кухне, а чужое стремление к уединению стараться не нарушать.

– Деда, а каким был отец в моем возрасте?

– К сожалению, не могу знать, – вздохнул Семен Степаныч. – Миши не стало в двадцать восемь, а тебе уже двадцать девять. А так, добрый парень. Немножко бука. Но это у нас семейное, как ты мог заметить. Очень любил мечтать. Неплохо рисовал. В детстве лепил из пластилина и глины динозавров. Я до сих пор жалею, что мало их снимал. Такие красавцы получались, прямо хоть бери и на полку ставь. Еще и разбирался в них неплохо: мол, смотри, батя, это велоцираптор, а это вот тираннозавр. Бабуля твоя в полном восторге от этого была, хвалилась перед подругами, что вундеркинд растет.

– А мы с ним похожи? – Борису отчего-то вдруг стало крайне важно это узнать.

– И да и нет, – пожал плечами дед. – Порода одна и та же. На детских фотографиях вас вообще сложно различить… А вот по характеру вы очень разные. Там, где Миша смолчал бы, ты не стерпишь. Тебя под ноготь не загнать, ты в этом плане молодец.

Мир перевернулся перед глазами Медведева уже второй раз за сутки. Он и вправду это слышит? Дед его ни с кем случайно не перепутал? Дойная корова для хитросделанной матушки никак не вязалась с только что полученной характеристикой. Или это была похвала авансом, авось и дойдет что-то до вечного терпилы?

На душе внезапно стало тревожно. Ну вот: вчера Ляпушины разбередили больную рану, теперь сам зачем-то полез туда, куда не стоило. Батя погиб на производстве. Кто-то не счел нужным соблюдать технику безопасности, итог оказался предсказуем. Остальные пострадавшие при инциденте, правда, выжили. А Михаил, пролежав в больнице неделю без сознания, тихо ушел на рассвете за грань бытия. Семье, чтоб не поднимали шума, выплатили достаточно крупную по тем временам сумму, и жизнь пошла дальше своим чередом. Поскольку Семен Степаныч буквально за год до этого схоронил скоропостижно скончавшуюся от сердечного приступа жену, он, оставшись в полном одиночестве, быстро убедил невестку отдать ему на воспитание единственного внука. А той, похоже, только того и надо было, поскольку нового мужа она нашла меньше чем через полгода после смерти отца Барни…

У Бориса в памяти осталась жизнь вместе с папой. Как тот качал его на коленях и разрешал сидеть рядом, когда что-то мастерил. Но Медведев-младший, увы, совершенно при этом не помнил, о чем они говорили. А ведь должны были, обязательно должны! Рановато страдать склерозом. Но нет: чертовка-память с ловкостью карточного шулера неизменно блокировала эти моменты.

За фирменной дедовской картошкой и домашними посиделками остаток дня пролетел незаметно. Сообразив, что завтра в любом случае надо появиться на работе, Барни не стал допоздна торчать за ноутбуком, вымучивая из себя строку за строкой, а вместо этого упал спать пораньше, в половине десятого. Заодно успел себе пожелать новое свидание с Мэг. А вдруг выгорит?

Сон вновь оказался из тех самых, глубоких. Только вынесло его куда-то совершенно не туда, куда он планировал. Да и свободы выражения в этом сновидении, в отличие от предыдущего раза, было маловато. Даже на простейшее пожелание чуть уменьшить яркость бьющего прямо в глаза солнца потусторонняя вязкая реальность практически не отреагировала. С огромным трудом Медведеву удалось выпросить крохотное облачко встать так, чтобы не чувствовать себя котлетой на сковородке.

Вокруг были каменные джунгли: бесконечные бетонные коробки и крыши небоскребов. Борис стоял на одной из них и с тоской озирался вокруг, понимая, что на желанный ему нижний ярус просто так не попасть. Либо нужно отыскать лифт, либо долго шлепать по ступенькам. Как раз к утреннему будильнику успеешь доползти. Есть, конечно, один крайний вариант мгновенного спуска, но что-то подсказывало: лучше бы им не пользоваться, если не хочешь получить массу неприятностей еще и наяву.

Значит, все-таки лифт, другого не дано. Где-то должно быть машинное отделение, выход к лебедкам. Оттуда можно уже прикинуть, как добраться до площадки, где лифт сможет раскрыть перед ним свои двери.

Барни уже развернулся, когда услышал за спиной чей-то голос:

– Не торопись. Я специально вытащил нас туда, где нам не помешают.

Оглянувшись, Борис увидел высокого, чуть сутулого мужчину. Вроде бы ровесник, но что-то говорило о том, что этот человек выглядит куда моложе своего реального возраста. В нем чувствовалась какая-то особая сила. А уж то, как он буквально щелчком пальцев убрал назойливое светило с небосклона, и вовсе привело Медведева в невообразимый экстаз.

– Ты тот, о котором говорила вчера Мэг? – сразу же поинтересовался он.

– Понятия не имею, кто эта женщина и что ты имеешь в виду, – отозвался незнакомец. – Твой предыдущий сон начал я, но по ряду причин не контролировал его. Тяжело, знаешь ли, держать канал открытым, когда клиент все еще бодрствует. Силы расходуются только в путь.

– А мои предыдущие подобные сны? Это тоже твоих рук дело?

– Вполне вероятно, – не стал отрицать собеседник. – Но давай поговорим о действительно важных вещах. Судя по всему, ты начинаешь понимать свою природу.

– А я кто?

– Не перебивай, пожалуйста, – чуть поморщился мужчина. – Я уже не настолько хорошо могу контролировать сновидение. Ты ведь уже, надеюсь, понял, что тебе это только снится?

– Конечно же! – с готовностью подтвердил Барни.

– Вот и молодчина. Помни, что здесь, в иллюзиях, практически все только лишь декорации, но за ними всегда можно разглядеть кусок реальности и повлиять на него.

– В смысле? – удивился Медведев. – Разве во сне такое возможно?

– Еще как, – подтвердил мужчина, устало усевшись на крышу. – У каждого из нас свой способ понять, как и на какой отрезок местного пейзажа нужно воздействовать, чтобы изменить свою жизнь, но когда хотя бы раз это провернешь, больше никогда не ошибешься. Экспериментируй. Но аккуратно. Ты здесь не всесилен, чего бы себе об этом ни воображал.

– А на что хоть надо обращать внимание? Ну, чтобы различить, куда применять это самое воздействие, чтобы не впустую пар спускать?

– Не могу сказать, – пожал плечами собеседник. – Попробуй обращать внимание на цвет. У меня лично реальность исключительно черно-белая, в отличие от цветных декораций. Но, насколько я в курсе, у других все иначе. Кто-то на ощупь эти области ищет, кто-то на звук. Знавал одну достойную даму, та их по надписям вычисляла.

– А меня вот вниз всегда тянет, – признался Барни.

– Еще бы, – хохотнул мужчина. – Там всем раздолье, даже откровенным рукожопам. Бери да лепи иллюзии пачками, никто и слова не скажет.

– Почему же мы наверху сидим, вместо того чтобы идти туда?

– Да потому что нас здесь вряд ли вычислят. Или думаешь, мы тут одни такие?

– А разве мы кому-то мешаем?

– Скажем так, нам не стоит лишний раз светиться.

– А в чем причина?

Мужчина открыл рот, но тут прямо в сон ворвалась знакомая назойливая мелодия. Будильник на телефоне, ни дна ему, ни покрышки. И Барни, всеми силами стараясь удержаться на месте, с досадой понял, что не в силах справиться с возникшей помехой.

Очнулся он уже на собственной подушке, в горячем поту. Иногда ему, как любому нормальному человеку, не хотелось идти на работу, но сегодня он был просто в ярости от этого факта. Почему?! Ну почему сон оказался таким коротким и был прерван на самом что ни на есть интересном месте?

Дед выполз из своей комнаты, когда Борис уже стоял в дверях, всовывая ноги в кроссовки. Махнул рукой и поскребся в ванную. Ладно, хотя бы встал в нормальное время, но выглядел Семен Степаныч все равно неважно. Может, реально ему витаминов каких прикупить? Надо будет в обеденный перерыв в аптеку сбегать, там как раз возле офиса неплохая есть. Вдруг присоветуют что по случаю?

Очередное собрание прошло ни шатко ни валко. Никаких особых проблем, ноль горящих вопросов. В теории можно было и не приезжать. Хотя негласно и не принято эти несчастные два дня прогуливать, если только ты не простужен или по отдельной договоренности с начальством не находишься сейчас на другом конце страны.

Витамины Медведев купил. Как раз подвезли какие-то особые, для пожилых людей, с повышенным содержанием всего на свете. Как авторитетно поведала аптекарша, их раскупали в первую очередь, даже те, кому по возрасту их пить было пока рановато. Дескать, менталитет такой, хочется самого лучшего, пусть это и стоит куда дороже. Барни едва отделался от словоохотливой барышни, зажав в руке заветный пакетик с двумя упаковками витаминов. Похоже, она решила, что дедушка был придуман ради красного словца, а таблетки Борис выпьет сам. Да ну и пусть, лишь бы Семену Степанычу на пользу пошло.

До офиса оставалось дойти меньше пятидесяти метров, когда вновь позвонила мама.

– Привет, Боря! Я там сбросила тебе счет из стоматологии, ты посмотрел?

– Нет. У меня совещание, – вдруг с легкостью соврал Барни безо всякого раскаяния.

– Ой, прости! Я тебя, наверное, сильно отвлекаю? – осторожно поинтересовалась мать.

– Есть такое дело, – подтвердил Медведев.

– Тогда перезвоню попозже, – заключила родительница и отбилась.

Ради интереса Борис тут же глянул на присланный счет. Судя по нему, пломбу сестре, похоже, планировали делать из сапфира или изумруда. Вот тоже, кстати, вопрос: мама попросила медсестру из клиники вписать нужные цифры или она действительно настолько оторвана от жизни, что принимает эти высосанные из пальца заоблачные суммы за чистую монету?

На душе стало совсем нехорошо. Платить за Риту Медведев не планировал. Ни сейчас, ни потом. Но вновь общаться с матушкой и доносить до нее этот факт ему чертовски не хотелось. Он одновременно чувствовал себя и предателем, и революционером. А то, что мама за выходные выест мозг чайной ложечкой, лишь бы добиться своего, сомнений не было никаких. Что же делать?

Барни потянулся за телефоном, поскольку мгновенно возникшая идея была на редкость бредовой, но в целом вполне осуществимой.

– Славка, так что там с фестивалем? Билеты добыть реально?

– Ты бы еще вечером пятницы позвонил, баклан! Сейчас Аню озадачу. Но если она сможет взять, тогда уже точно едем вместе и безо всяких возражений. Ты меня понял?

– Верю в Анечку! – сообщил Барни и отбился.

Еще через полчаса приятель доложил, что жена его смогла каким-то чудом раздобыть три билета. Правда, мимо vip-зоны они пролетели со свистом, поскольку туда все было выкуплено днем раньше. Так что придется на общих основаниях искать себе место под палатку и столоваться чем бог пошлет. Выезд завтра, в пятницу, лучше пораньше, иначе есть большой риск оказаться на окраине концертной поляны в полной грязи.

Порешили на том, что в десять утра Ляпушины придут к нему с рюкзаками, а там уже и сообразят, что докупать из продуктов и снаряжения и как добираться до места.

Следом за Славиком ему вновь позвонила мать. Сил даже на злорадство уже не осталось просто никаких, поэтому Борис скороговоркой сообщил, что: а) денег нет; б) его самого в пределах дома тоже нет аж до следующей недели. Иначе бы с маменьки сталось нанести визит в дедову квартиру. А тревожить старика, особенно когда тот в таком состоянии, Медведев не хотел.

Мать была возмущена. Даже попыталась несколько раз всхлипнуть напоказ. Вопреки ее ожиданиям, на первенца ничего не подействовало. А Барни, припомнив свой неожиданно удачный вывод, еще раз удачно припечатал родительницу:

– Ты же хотела, чтобы я женился? Вот я и собираюсь заняться поиском невесты. И мне на это потребуются все мои наличные запасы. Так почему ты не рада? Или ты на самом деле хочешь, чтобы я навсегда остался холостым?

Судя по приглушенному возгласу, маменька и впрямь рассчитывала, что пресловутые наличные запасы перекочуют в ее сторону. Но продолжить жестко качать права она побоялась. Тут дело тонкое: либо сын окончательно закусит удила и раз и навсегда прекратит финансирование, либо мытьем-катаньем выдаст просимое, но впоследствии перестанет реагировать на запросы. А ни тот ни другой вариант, понятное дело, ее не могли устроить.

Медведев отдавал себе отчет, что это всего лишь временная победа. Мама соберется с мыслями, продумает аргументы и с легкостью додавит его в нужную сторону. В этот раз она просто оказалась не подготовленной к противостоянию, понадеялась, что все само собой как-нибудь рассосется. Но всерьез полагаться на то, что она отстанет – дело глупое. Все равно что убеждать пиявку не присасываться к жертве. В любом случае он хотел отдохнуть от матери хотя бы несколько дней, и поездка на фестиваль была отличным предлогом для того, чтобы отключить на это время телефон.

Оставалось лишь сообразить, выдержит ли дед эти несколько дней разлуки. С одной стороны, продукты и лекарства были куплены, лишний раз из дома ему выходить не придется. С другой стороны, а вдруг ему станет хуже? И как раз в тот момент, когда Барни окажется за тридевять земель от него?

Семен Степаныч с благодарностью принял подарок. Узнав, что внук таки собирается на выходные погулять с Ляпушиными, пожелал им хорошо провести время и как следует повеселиться. И отдельно заверил, что он сам далеко не бытовой инвалид и уж до понедельника за него совершенно точно можно не волноваться.

После такого нервного дня Борис не мог дождаться, когда же наконец доберется до вожделенной кровати. А добравшись, внезапно уснул самым обычным сном. И никто этот сон, вопреки его то ли надеждам, то ли опасениям, не тревожил: ни Мэг, ни странный незнакомец с его советами и многозначительными намеками. Так что утром пятницы он проснулся совершенно бодрый еще до будильника и начал собирать свои вещи. Не сказать, что музыкальный фестиваль на открытом воздухе выглядел тем самым местом, где бы он всерьез собирался провести начинающиеся выходные, но сидеть в четырех стенах под страхом визита назойливой родительницы не хотелось, хоть убей.

Когда их троица наконец-то добралась до искомой деревушки, возле которой и проводился нон-стоп концерт, им дружно показалось, что еще немного, и они оглохнут. Музыка играла так громко, что спрятаться от нее за пределами фестивальной поляны казалось делом безнадежным. Было полное ощущение, что от низкочастотных вибраций под ногами ходуном ходит земля. Даже терпеливая Анечка поморщилась.

– Может, пока не поздно, развернемся? – предложил Барни.

– Вот еще! Это же приключение. Айда за мной, сейчас разведаем, где тут что. Ларьки с едой я уже вижу, осталось понять, где стоят туалеты и где тут место под ночлег.

Так, подгоняемые Славиком, они двинулись дальше. Как ни странно, через какое-то время ушам стало полегче, хотя децибелы в динамиках никто и не думал уменьшать. Парни быстро накупили сувениров для Анечки, отстояли в очереди за разлитым в одноразовый пластик борщом и перекусили в летнем кафе, сидя на грубо сколоченной лавке за деревянным столом. Лениво повалялись на травке, послушав еще несколько групп, и отправились ставить палатку. Пришлось какое-то время повозиться с ее сборкой, поскольку инструкцию заранее никто посмотреть не удосужился, а методом монтажа по наитию у них получалась какая угодно конструкция, кроме нужной.

Сцена затихла лишь во втором часу ночи, и тут вылезла доселе неочевидная проблема номер два. Стало слышно, как ругаются друг на друга вынужденные соседи по палаточному лагерю.

– Да сколько можно! Эти с дредами в синем шатре храпят как кабаны.

– Кто-то до сих пор ходит вокруг. Саша, мне страшно!

– Да слезь ты с меня и спальник отдай. Приютили, называется, на свою голову…

Их троица некоторое время лежала и слушала бесконечные претензии, доносящиеся со всех сторон. Измученная Анечка каким-то чудом уснула, и Славка вполголоса ругался:

– Если они мне все-таки разбудят жену, я их сам прикопаю и скажу, что так и было!

Барни чувствовал себя измотанным. Долгая дорога – сначала на электричке, а затем в переполненном рейсовом автобусе в обнимку с рюкзаком – любого могла довести до ручки. А нескончаемый аудиоудар на неподготовленного слушателя и вовсе действовал зубодробительно. Последнее, о чем он успел подумать, – как было бы хорошо утихомирить раздраженных гостей фестиваля. И… внезапно провалился в очередной глубокий сон.

Первым делом проверил, кто им управляет. Оказалось, он сам. Никого из более сильных корректировщиков пока рядом не наблюдалось. Вокруг было полно народа, но никто, похоже, не хотел порулить ситуацией. Зато незнакомцы то и дело порывались затеять между собой ссору.

Борис нашел глазами одинокую растерянную девчушку и решительно направился к ней.

– Ты что здесь делаешь?

– Я… песен послушать… вот, – пролепетала она.

– Тогда бери и пой! – приказал ей Барни.

– Но я не умею, – растерялась та. – И что петь-то?

– А тебе что по жизни нравится? – поинтересовался Медведев.

– Я… эльфов люблю, – призналась собеседница, и Барни стоило больших усилий не расхохотаться от такого признания.

– Тогда бери и пой как эльф! – подытожил он.

А чтобы девушке было проще освоиться, Борис, мигом вспомнив знаменитую экранизацию «Властелина колец», заменил ее наряд на платье в средневековом стиле, дополнив образ длинными ушками и диадемой.

Та начала выступление. Получался какой-то микс из Celtic Woman и Clannad. Отлично, покатит. Теперь следующий ход.

Люди вокруг озадаченно прислушивались. Своей волей Барни прибавил громкости и дополнил голос исполнительницы симфоническим оркестром. Под ногами девушки образовался постамент, который принялся медленно выдвигаться вместе с нею вверх.

Так, яркое солнце нам не подходит. А вот сухой облачный день вполне. Что еще? Нужно танцевать и приветствовать друг друга. Отлично, первая пара уже кружится возле постамента. А к ней присоединяются все новые и новые. Что бы еще придумать?

Через мгновение между посетителями импровизированного концерта, которые все прибывали и прибывали, принялись лавировать официантки, их Борис, недолго думая, обрядил в легкомысленные наряды, как у феи Динь-Динь. На подносах у девушек теснились стаканы с напитками – угоститься предлагали всем желающим. Ну что, сработал его план?

Медведев еще раз осмотрелся. Увы, парочка дебоширов все никак не желала униматься, несмотря на бесплатные угощения и концерт. Тут же по желанию Бориса возле них возникли плечистые секьюрити, которые без лишних слов увели хулиганов.

Пробуждение выдалось неожиданным и резким. Когда Барни пришел в себя, то понял, что лежит на траве, а рядом сидят перепуганные Ляпушины с бутылкой воды, из которой его щедро и поливают.

– Слава богу, очнулся! – выдохнула Анечка.

– Здесь, конечно, отлично спится, – сообщил Славик, – но хочу заметить, ты побил все рекорды. Скоро уже полдень, с девяти утра сцена пашет, у них сейчас технический перерыв объявили. А ты дрыхнешь как сурок и в ус не дуешь. Мы уж перепугались, что ты от духоты сознание потерял. В палатке сейчас температура стоит как в печке. Вот я и вытащил тебя наружу.

Борис сел, озадаченно смахнув со лба капли воды.

– Ты сказал, здесь отлично спится?

– Ну да. Прикинь, что мне, что Ане фестиваль снился! Народ танцевал, обнимался друг с другом – короче, такой Вудсток номер два. Когда глаза продрали, долго пытались сообразить, это на самом деле было или наш персональный загон.

Медведев оглянулся. Если вокруг из гостей фестиваля кто-то и был недоволен, то он очень хорошо маскировался. Люди улыбались друг другу, словно и не было злых разговоров в ночи и пожеланий хорошенько отпинать соседей за шум.

– Мне надо над этим подумать, – вполголоса произнес Барни, но никто его не услышал, потому что перерыв как раз подошел к концу и со сцены вновь раздался грохот тяжелого рока.