Текст книги "Реванш титанов. Битва за грёзы"

Глава пятая
Скажи мне, кто твои друзья

Поскольку Барни поднялся на следующий день неожиданно рано, он оказался первым, кто заметил, что вчерашний переезд из облака в облако таки аукнулся осложнениями, из-за которых их система стала криво функционировать и серьезно сбоить. Пришлось проводить быструю диагностику обнаруженной проблемы и кидать ее описание в рабочий чат, попутно придумывая, как все исправить с наименьшими затратами времени и нервов. Вскоре к чату подключился Олег Петрович – вечный жаворонок, и вдвоем дело пошло куда веселее. Фактически именно с ним Барни оперативно и полностью решил возникший вопрос, так что на долю остальных коллег выпало лишь контрольное тестирование поврежденных участков.

За всей этой сумятицей Медведев едва не пропустил созвон с Антоном, спохватился лишь в половине первого. Черт, неудобно-то как: человек, наверное, ждет его звонка. Хотя Медоед же сам сказал – после полудня, но точного времени не называл. Значит, ничего страшного не произошло.

Успокоив себя, Борис потянулся за мобильником и визиткой и уже через двадцать секунд услышал голос с характерными интонациями:

– Привет, Барни! У тебя прямо чуйка, я только-только контрагентов сплавил и совершенно свободен до утра понедельника. Что скажешь насчет посиделок под вкусную еду и напитки?

– Я не против, – сообщил Медведев, дав себе зарок непременно спросить при встрече, откуда Антон знает его прозвище.

– Предпочитаешь расположиться в помещении или на открытом воздухе?

Борис хотел было сказать, что ему без разницы, но в последний момент вдруг определился:

– На воздухе.

– Отлично, – сказал собеседник, после чего Медведев краем уха услышал, как тот отдает кому-то распоряжения: – Столби за нами летнюю веранду, а банкет отправляй в зал, и пусть еще спасибо скажут. Барни, ты здесь?

– А где мне еще быть?

– Записывай, куда подскакивать. Общий сбор с трех часов дня и до упора. Народ будет вразнобой подтягиваться, как раз успеешь со всеми спокойно познакомиться.

– И… сколько их всего ожидается? – словно со стороны услышал собственный голос Борис.

– Тебе понравится, – хохотнул Медоед, уходя от прямого ответа. – Диктую адрес.

Когда Барни залез в поисковик, чтобы посмотреть на место встречи, то оказался изрядно озадачен, потому что в указанной точке не располагалось никакой организации, уж тем более не было кафе или ресторана. Панорамную съемку туда, очевидно, не завозили, так что заранее увидеть хотя бы снимок здания тоже не вышло. Медведев напрягся и на всякий случай набрал сообщение Славику:

«Привет! Сегодня встречаюсь с непростыми ребятами. Если вдруг не появлюсь к завтрашнему утру, то ищи меня здесь».

Борис задумался, а через полминуты стер уже набранный текст. Глупость-то какая, чего он, спрашивается, испугался? Тем более сам этого захотел. Да и как бы он объяснил Ляпушину знакомство с Мэг, а затем с Медоедом? «Прикинь, приятель, мне тут сначала одна девушка приснилась, а потом она сказала, что ко мне подойдут такие же любители снов, в итоге так оно и вышло, и я сегодня еду с ними встречаться». Славик, конечно, к любым загонам привык, даром что работает продавцом-консультантом в магазине интимных товаров и на всяких чудиков успел насмотреться, но такое даже для него чересчур. Вновь друга к психологу потащит, чего доброго. Не-не, раз решил действовать сам, значит, все сам.

Дед, похоже, пребывал в прекрасном настроении: готовил суп и напевал себе под нос. Завидев внука, Семен Степаныч просиял:

– Через пять минут все готово будет, я к обеду торопился доварить. Сейчас закипит последний раз, и садимся за стол. Я утречком свежего хлеба прикупил, такой ароматный – ум отъесть можно, как говорила твоя бабушка, и лучок зеленый на прилавок только выложили. Ты его пока порежь, вот, доску держи!

Барни раскрыл было рот, чтобы сообщить Степанычу, что на него рассчитывать не надо, все равно вот-вот отправится в кафе, но, как и в случае с Ляпушиным, мгновенно передумал. Он ведь не пожрать туда едет, и кто его знает, как все пройдет? Лучше быть умеренно сытым, чтоб никто потом не мог вменить ему, что он с жадностью набросился на чужое угощение. Да и деду будет приятно, что его не оставили наедине с целой кастрюлей супа.

После трапезы, сославшись на дела по работе, Медведев наконец-то отчалил. Поскольку добраться в срок общественным транспортом он не успевал, то заказал такси, и уже через пять минут, удобно устроившись на заднем сиденье, вовсю разглядывал столицу. Чтобы рассматривать проносящиеся за окном виды во всех подробностях, стоило надеть очки, но тянуться за ними было откровенно лень. Да и Барни сам себе в них не нравился, поэтому носил крайне редко. Вот был бы он водителем – другое дело, там без отличного зрения не обойтись. Но сесть за руль Борис никогда не рвался, в отличие от, скажем, той же Анечки Ляпушиной, которая получила права еще в девятнадцать лет и с тех пор весьма уверенно рассекала по дорогам на родительском авто. Случалось это, правда, нечасто, потому что машина была нужна ее отцу практически постоянно, так что Ляпушина исподволь настойчиво, но ласково пилила Славика на тему скопить денег и купить наконец-то собственный драндулет.

На месте Медведев слегка растерялся, поскольку совершенно не представлял, куда ему дальше идти. Но тут у забора из профнастила нарисовался Антон и, махнув рукой, крикнул:

– Барни, топай сюда, здесь поначалу легко потеряться. Я тебя уже десять минут караулю.

Борис внутренне напрягся, хоть и постарался не показать вида. Откуда, спрашивается, Медоед с такой точностью знал, что он приедет именно сейчас? А если бы Медведев задержался и прибыл на час, а то и на два позже, что тогда?

Антон, закрыв за ними металлическую калитку, быстро провел гостя к уютной веранде, заставленной низкими креслами из ротанга.

– Не волнуйся, – по-своему истолковал Медоед выражение лица Бориса, – даже если начнется дождь, никто не промокнет, проверено. А от ветра нас соседние здания спасают.

– А почему на картах это место не указано? Выглядит как промзона какая-то.

– Да потому что это она и есть, родной! – развеселился Антон. – Фактически частная территория, где чужие не ходят, а свои обустраиваются так, как считают нужным. Привет, Толян! – кивнул Медоед удобно расположившемуся за столиком мужчине средних лет. – А вот и наше долгожданное пополнение. Знакомьтесь, парни!

Медведев пожал протянутую ему руку, внезапно оказавшуюся сухой и очень горячей.

– Анатолий, – неожиданно робко произнес мужчина. – Вы уж простите, но я сегодня по собственной глупости посеял линзы, а запасные не взял. Так что в следующий раз, похоже, буду с вами повторно знакомиться. Давно собираюсь операцию сделать, да все как-то боязно. Она ж в полном сознании проходит, без обычного наркоза. А я боли очень боюсь.

Еще через пять минут Барни обнаружил, что он уже безо всякого смущения вовсю болтает с Толей, благо оба очкарики, хоть и по разному типу: он близорукий, а его собеседник – с сильной дальнозоркостью.

– Я ведь как чувствовал, – вздыхал Анатолий. – Надо было просто умыться и не доставать линзы. Но я ж здравомыслящий, понимаю, что тем количеством песка, что мне в глаза попало, вполне могу их поцарапать. Вот и вынул, положил на краешек раковины. А потом ищу – нет их! Смахнул рукой и отправил в слив. Лезу в сумку и понимаю, что приплыл, нет у меня второго комплекта. И супруге не позвонишь, она сегодня с малыми на дачу уехала. Вот такой рассеянный с улицы Бассейной.

– А вы кто? Тоже снотворец? – отважился спросить Медведев.

– Всего лишь сноходец, – с искренней печалью вздохнул Толя. – Снотворцев вроде тебя очень мало, и они на вес золота. Я, конечно, пытаюсь в меру сил расти над собой, так сказать. Ну, к примеру, беру и меняю во сне цвет мебели. Или собственную одежду. Не всегда получается, правда, но я и не отчаиваюсь, учусь дальше. Замечательно, что я вообще себя осознаю по ту сторону бытия, большинство людей ведь и того не может.

Барни на автомате отметил про себя, что Медоед, похоже, успел рассказать всей своей компании о том, с кем они сегодня познакомятся. Но даже если и так, что в этом плохого, откуда бы взяться паранойе? Тем более сегодня к вечеру Борис, похоже, найдет ответы на многие волнующие его вопросы.

Понемногу начали подтягиваться остальные. Антон, взявший на себя обязанности распорядителя вечеринки, только успевал знакомить Медведева со своими друзьями.

– Вова, звезда футбола! Кстати, насчет последнего – чистая правда, Владимир у нас игрок профессиональной лиги.

– Добрый день, – кивнул коротко стриженный Вова. – Слышал, ты снотворец?

– Получается, что да, – развел руками Барни. – Я сам пока не очень понимаю, кто я такой. Хотел вот у вас разузнать об этом подробнее.

– Если так, ты попал в нужное место, братан, – прокомментировал стриженый. – Других подобных клубов я лично не знаю, а ведь в свое время почти три года на поиски потратил, прежде чем Тоху нашел.

– Не обращай внимания, – расхохотался Медоед. – Вовчик у нас вообще тугодум, мог бы и до второго пришествия разыскивать, если б я ему вовремя не попался.

Следующей была старушка в инвалидном кресле с сопровождающим, который помог ей добраться до столика, после чего растворился за пределами веранды.

– Наша ослепительная и неповторимая Констанция! – громко возвестил Медоед.

– Шалун! – Старушка добыла веер и с наигранным озорством попыталась дотянуться им до Антона, разумеется, безрезультатно. – Вообще-то я Инна Константиновна, но этот очаровательный негодник дал мне прозвище, от которого невозможно отделаться. Как я понимаю, молодой человек, вы мой новый соратник? Снотворцев нынче стало крайне мало, куда меньше, чем в былые времена, так что любой из нас – впечатляющая фигура, просто as is.

– Констанция, миль пардон, Инна Константиновна – преподаватель иностранного языка, так что частенько грешит англицизмами. И да, она наш самый опытный снотворец, прошу любить и жаловать, – скороговоркой прямо в ухо Барни сообщил Медоед.

К вечеру в летнем кафе было уже не протолкнуться. Медведев пытался посчитать, сколько же всего человек пришло, но споткнулся где-то после семидесяти, а начинать мысленную перепись населения заново не было ни желания, ни сил. Все столики оказались заняты, официанты сновали туда-сюда, только успевая приносить заказанные блюда и напитки. От обилия имен и прозвищ Борис поплыл, с ужасом отдавая себе отчет в том, что, если к нему кто-нибудь подойдет, он вряд ли вспомнит, как обращаться к новому знакомому. Все это меньше всего походило на собрание сектантов, чего он подспудно боялся, или же на пресловутый клуб по интересам; скорее напоминало корпоратив большой организации, где первые полчаса народ еще пытается слушать руководство и наблюдать за тем, что происходит на сцене, а потом пускается во все тяжкие.

Тем неожиданней прозвучал гонг, в который ударил вездесущий Антон, после чего собравшиеся дисциплинированно умолкли. Барни вздрогнул. Что все это значит?

– Соратники! – начал Медоед. – Сновидцы, сноходцы и снотворцы! Вы все знаете, что у нас сегодня особенный день. Наша команда стала в разы сильнее, потому что среди нас появился новый снотворец. Так давайте поприветствуем его! Борис по прозвищу Барни, иди сюда, друг!

Медведеву ничего не оставалось, как подняться и подойти к Антону.

– Дорогие мои, вспомните себя в самом начале пути: как мы смущались, думали, что ничего собой не представляем, не верили в собственные силы. Полагаю, не слишком ошибусь, если предположу, что Барни сейчас испытывает те же самые чувства. Но мы научились справляться с этим обстоятельством, так давайте же поможем нашему дорогому снотворцу принять себя – ну, и нас за компанию, – Медоед подмигнул Медведеву и тихо шепнул ему на ухо: – Не бойся, тебе понравится. Как минимум половина твоих вопросов потеряет всякое значение. Это действительно прикольно, просто доверься мне.

Ага, легко сказать – доверься! Борис вновь почувствовал, как его физически накрывает волна тошноты. Ему было попросту страшно, причем до готовности, наплевав на все правила приличия, драпать куда подальше, теряя кроссовки. Но кого он здесь боится? И главное, по какой причине? Все собравшиеся были предельно внимательны и радушны, Анатолий так вообще не отходил от него весь день. Хотя там, похоже, просто имелись проблемы с ориентацией в пространстве, что и неудивительно для внезапно ослепшего в отсутствие линз человека.

Меж тем народ принялся бодро оттаскивать столики к ограждению веранды, а кресла и стулья составлять в один большой не то круг, не то овал, в котором нашлось место и для инвалидной коляски Инны Константиновны. Барни ничего не оставалось, как присоединиться к общей компании, расположившись между Анатолием и Вованом. Его новые знакомые, не дожидаясь напоминания, принялись выключать свои мобильники, и Медведев волей-неволей последовал их примеру, успев отметить, что у него два пропущенных звонка, и странно, почему браслет о них не сообщил. Затем все подали руки соседям, создав неразрывную цепь из рукопожатий.

Медоед включил запись, и собравшихся накрыл чей-то мелодичный голос, поющий на незнакомом языке. Кому он принадлежал, было сложно сказать – то ли женщине с контральто, то ли драматическому тенору, – но этот голос манил и звал за собой…

…и Барни почувствовал, как проваливается в особенный сон. В последнюю долю секунды он вдруг чего-то испугался, но выплыть на поверхность и проснуться уже не смог, несмотря на все свое отчаянное желание, словно его утаскивало вниз водоворотом. Тогда он мысленно закрыл глаза и представил себя на крыше. Нет, не на той, среди небоскребов, где с ним разговаривал дед, а на простой крыше старой пятиэтажки, где пахло разогретым под солнцем гудроном и ворковали голуби. Здесь он во сне ни разу еще не был, но, когда обнаружил, что его задумка увенчалась успехом, почему-то почувствовал себя куда увереннее, чем если бы попал на набережную или на любимый пляж.

– Привет, – улыбнулся ему застенчивый мальчик с брекетами на зубах. – Здесь я могу не носить очки и все вижу. Правда, здорово?

Борис всмотрелся в собеседника и с огромным удивлением узнал в подростке Анатолия.

– А как тебе я? – Облаченная в наряд из блесток танцовщица варьете лихо встряхнула вставленными в немыслимую прическу страусиными перьями.

– Констанция, не смущайте нашего друга, – словно из-под земли возник Медоед, который здесь, на удивление, был вполне похож на себя самого. – Знаете же, голубушка, что в сновидении вы всегда пленительны и обворожительны. Я сам, помнится, крутил здесь с вами роман целых два безумно прекрасных месяца.

– Вы несносны, фи! – Танцовщица таки шлепнула сложенным веером по губам Антона. – Вот что вам мешало хотя бы чуть-чуть продлить интригу?

Вован, превратившийся в иллюзии в бугрящегося мышцами монстра ростом раза в полтора выше любого присутствующего здесь человека, по-дружески ткнул Барни кулаком в плечо.

– А у тебя вполне достойная спальня, – успел он с одобрением оглянуться, как к ним подлетел все тот же Медоед.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать наши кабинеты, – рявкнул он на Вову, но тут же осекся и, повернувшись к Борису, продолжил уже вполне миролюбиво: – У нас сегодня куда более важное дело, ради которого мы сюда и прибыли. Поэтому давайте наконец-то исполним то, что должны.

Все вновь встали в круг и, начиная с Толи, стали произносить одну и ту же короткую фразу:

– Мой сон да будет сном твоим!

Последним ее произнес Вова, после чего круг замкнулся и все вопросительно посмотрели на Медведева. Понимая, что от этого в высшей степени глупого ритуала не отвертеться, Борис с тоской выговорил:

– Мой сон да…

И тут началось что-то невообразимое: контуры крыши вдруг исказились, стоявшие на ней люди попадали и налетевший невесть откуда торнадо, подхватывая одного за другим, принялся, подобно гигантскому дворнику, метлой смахивающему листву, уносить их прочь. Оставшийся в полном одиночестве Барни не успел удивиться этому неожиданному коллапсу… как пришел в себя в ротанговом кресле на веранде кафе. Вокруг уже стемнело, и, помимо штатной подсветки, зажглись большие подвесные фонари.

– Что это было? – поинтересовался Борис у окружающих.

– Понятия не имею, – призналась кареглазая Наталья, а колобок Егорыч вдруг скривился, прижал ладонь ко рту и опрометью ринулся к выходу.

– Увы, с ним такое частенько бывает, слабый вестибулярный аппарат, – вполголоса сообщил Борису Медоед, после чего вышел в центр и громко произнес: – Все в порядке, наш снотворец успел произнести формулу, и отныне мы одна большая семья. Давайте поздравим его и друг друга с этим знаменательным событием!

– Поздравляем! – раздался нестройный хор голосов, а затем кто-то начал аплодировать, и в овациях совершенно потерялись дальнейшие слова.

Барни скосил глаза на браслет. Ничего себе засиделся, на часах начало одиннадцатого, пора бы уже и честь знать.

Видимо, остальные собравшиеся были солидарны с ним в этом порыве, потому что принялись расходиться по домам. Поскольку каждый рвался отдельно попрощаться с Медведевым, ему волей-неволей пришлось еще немного задержаться.

– И что теперь? – спросил он Антона, когда кафе опустело.

– Ты всегда можешь встретить любого из нас, кого сам захочешь, на своей крыше. И в гости во сне ходи сколько влезет. Благодаря формуле мы сделали прозрачными друг для друга границы наших снов, так что физический контакт для общения уже не требуется.

– А если я не хочу никого видеть? – внутренний педант Бориса одержал очередную победу.

– Никаких проблем, – ничуть не огорчился Медоед. – Что, устал сегодня? Рассчитываешь отпасть и не думать ни о чем?

– Ага, – подтвердил Барни, не собираясь вдаваться в лишние подробности.

– Тогда просто скажи перед сном: «Хочу побыть один» – и никто тебя не потревожит.

– Так просто?

– А это дело вообще несложное, особенно для снотворца, – подмигнул Антон.

– Сколько я должен за еду?

– Забей, – отмахнулся Медоед. – У нас для этого членские взносы предусмотрены, вполне, кстати, терпимые. Сбрасываемся на кофе и печенье, а как в кубышке показывается донышко, снова пускаем шапку по кругу. Но это явно не та тема, которую имеет смысл сейчас обсуждать. Так что вызывай такси, ты уже еле на ногах стоишь.

– Но я так и не понял, что сегодня произошло, да и к обряду тоже вопросы есть, – не унимался Медведев. – Хотелось бы знать подробности.

– Если я начну тебе все рассказывать, нам и двух суток не хватит, – усмехнулся Антон. – А я, между прочим, тоже устал после трудовой недели, да и от ритуала. Так что, если не возражаешь, поговорим об этом завтра, но только после обеда. Тот, кто потревожит меня до полудня, будет предан анафеме на веки вечные.

Уже в такси Барни вспомнил о пропущенных звонках. Так и есть: его искали дед и Славик. Первым делом Медведев набрал Семена Степаныча и с облегчением услышал, что у того все в порядке, дед просто беспокоился, куда запропастился внук. Борис сказал, что уже едет домой, и пусть Степаныч его не ждет, ложится спать. Затем настала очередь общаться с Ляпушиным. Приятель сообщил, что Аня предлагает всем завтра покататься на теплоходе, пока обещают хорошую погоду. Меньше всего сейчас Барни хотелось думать об очередном мероприятии, поэтому он отделался незначащими фразами, договорившись со Славкой, что они повторно созвонятся утром и уже тогда определятся, поедут куда или нет.

Дед все-таки решил его дождаться и вышел в прихожую, как только услышал звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.

– Как хорошо, что ты дома, – выдохнул Семен с явным облегчением.

– А где ж я еще мог быть? – Медведев снял кроссовки. – Да и в целом переживать не за что, я вроде как мальчик взрослый, скоро четвертый десяток разменяю, так что вполне могу за себя постоять.

– Не обращай внимания на старого дурака, просто накрыло меня сегодня что-то, промашка вышла.

– Ты о чем это? – осведомился Барни.

– Да придремал я днем. Поел сытно, ты далеко, и поговорить не с кем, а кроссворды и телевизор надоели. И вот сплю и вижу, как к тебе гигантский спрут щупальца тянет. А ты идешь по жердочке тонюсенькой аккурат над его глоткой, и тебе буквально пара шагов остается до того, как ты туда упадешь. Как же я перепугался! Подбежал к тебе, подхватил за воротник, а спрута этого окаянного завернул так туго, что он в своих щупальцах запутался, знай себе вращается вокруг оси, как блендер какой-то. Тут и сам проснулся. Руки дрожат, сердце молотит, на лбу испарина выступила. Думаю, совсем ты, Степаныч, расклеился. Внук на работе, а ты себе невесть что придумал. Потом мне совсем нехорошо стало, когда дошло, что спрут-то черно-белый был! Я давай тебе звонить, а ты не отвечаешь. В итоге устроил панику на ровном месте, самому стыдно. Но теперь-то вижу, что у тебя полный порядок, можно и на боковую идти.

Дед растерянно улыбался, а в голове Медведева меж тем вертелась мысль: что же это получается? Семен Степаныч каким-то образом уловил этот странный обряд, успел вмешаться до того, как внук закончит фразу, еще и разнес смерчем его новых знакомых кого куда? Да, у самого Степаныча это выглядело как вращающийся спрут, а в видении Бориса – как торнадо. Но принцип-то общий: нечто вращалось и изгоняло прочь всех, кто был возле Медведева.

Барни понял, что если сейчас, сию же секунду не пойдет спать, то за себя не ручается. Голова буквально взрывалась от обилия информации, над которой он даже подумать толком не мог из-за усталости, поэтому еще раз заверил деда, что с ним все в полном порядке, и, даже не заходя в душ, отправился в комнату. Упал на кровать с мыслью о том, как окажется на своем любимом пляже и наконец-то вволю отдохнет, после чего провалился в глубокий сон.

Завидев Мэг, швыряющую в море то ли камушки, то ли ракушки, Борис едва не застонал от раздражения. Да что ж такое-то, он ведь собирался побыть один! И Медоед заверил, что никто его не потревожит, откуда ж здесь взялась она?

– Я так понимаю, ты уже нашел себе новых друзей, – начала Мэг с места в карьер.

– Да, огромное тебе спасибо за протекцию, а теперь я хочу расслабиться.

– Кто ж тебе мешает-то? – грустно хмыкнула девушка. – Меня вон даже на ваше сборище не позвали. Да и кому я нужна по большому счету? Поди туда, принеси это, пошла на фиг. Погремушка на побегушках.

– Мэг, только не начинай! – взмолился Барни. – Мне действительно очень надо поспать, иначе я сам за себя не ручаюсь.

С этими словами он лег на песок и свернулся калачиком, начиная погружаться в дремоту, но проснулся оттого, что Мэг лупила его по щекам что было силы.

– Эй, дамочка, ты спятила? Ничего, что это мой личный сон, а ты в нем только гостья? – рассердился Медведев. – Или мне выкинуть тебя восвояси?

– Ты что творишь, дебилушка? – нимало не смущаясь, осведомилась Мэг. – Откуда ж такой умный на мою голову взялся-то? Кто научил тебя здесь спать прикладываться?

– Сам догадался. А что не так?

– Да все! Ты в этот момент беззащитен, как новорожденный младенец, тебя любой может с легкостью уделать, что не проснешься вовсе или будешь до конца жизни слюну с нижней губы вытирать.

– Но ведь это мой сон, – упрямо повторил Борис.

– То, что я рядом, тебя не смущает? – Мэг стояла, воткнув руки в боки, и напоминала рассерженную мультяшную сахарницу. – А ведь сюда вполне могут забрести и другие сноходцы, не настолько добрые, как я.

– И что же мне делать? – Барни вновь повалился на песок, уставившись в затянутое облаками небо и поджав ноги в коленях. – Я безумно устал. И точно знаю, если я посплю вот здесь, на этом месте, то проснусь бодрым и полным сил.

– Горе ты мое луковое, – вздохнула Мэг и огляделась. – Ладно, в первый и последний раз. Спи, а я тебя покараулю. Но чтоб больше в одиночку такое не проворачивал. У меня крайне мало интересных… хм, собеседников, и терять тебя и такое роскошное место нет ни малейшего желания.

– Ты чудо, – пробормотал Медведев, чувствуя, как на него повторно накатывает блаженная дрема.

Проснулся он ожидаемо еще до семи утра. Все произошедшее вчера выглядело полной фантасмагорией, и только лежащая на столе визитка Антона напоминала, что это Барни не привиделось.

Взяв в руки блокнот, Борис начал размышлять, анализируя то, что говорили ему новые знакомые. Выходило, что он опять остался на бобах: ничего толком не выяснил о своем даре, зато ввязался в какую-то авантюру и даже не понял зачем. Медоед, правда, обещал ему дать все нужные ответы, но он ведь и на собрании что-то подобное сулил, а толку-то?

С другой стороны, ничего страшного не произошло. Ну, поучаствовал Медведев в каком-то вполне безобидном обряде, вот только деда случайно напугал. Так от накладок никто не застрахован. Внук ведь не говорил Степанычу, куда и зачем едет, а тот факт, что дед сам сильный снотворец, со счетов сбрасывать не стоит. Зато теперь Борис принят в клуб, где все такие же, как он сам. Вся разница, что кто-то слабее, кто-то сильнее, как та же Констанция.

При мысли о ней Барни неловко усмехнулся. Не знал бы, как она выглядит наяву, точно бы запал и стопроцентно стал бы предметом шуточек у новых друзей, включая того же Медоеда, который, впрочем, сам, по его признанию, гулял в иллюзиях с этой красоткой. Но нет, спасибо огромное, у него там своя проверенная женщина есть – и любовница изумительная, и сон, как выяснилось, отменно стережет.

Кстати, а ведь действительно странно, почему Мэг не позвали хотя бы на собрание, которое проходило по ту сторону грани, на крыше? Она ведь прекрасно его почуяла, а это значит, находилась относительно близко к месту сборища. Или же все было не так и о собрании она узнала, скажем, от того же Медоеда, с кем тоже познакомилась здесь – в чужом сне и собственной коме? Как бы все это наверняка выяснить-то?

Сочтя, что сегодня он уже не додумается ни до чего дельного, Борис отложил блокнот с выкладками в сторону и отправил сообщение Славику, что совершенно свободен, как тот самый Пятачок, и готов к любым приключениям, которые приготовила для них Анечка.

Еще через полчаса пришел ответ – лаконичное «ура» и приписка, что Ляпушины зайдут на утренний чай, заодно и расскажут, что к чему. Прочитав это, Барни улыбнулся и отправился в душ.