Текст книги "Реванш титанов. Битва за грёзы"

Глава четырнадцатая
Сказка закончилась

Прошло больше месяца с того дня, как Барни с помощью Гипноса и Онира избавился от преследующих его гекатонхейров. Как ни странно, но эта невероятная история уже отошла на второй план и стала забываться. Куда важнее было отметить девять дней, а затем и сороковины деда. Благодаря старым записным книжкам удалось найти почти всех его еще здравствующих друзей, которых по понятным причинам не успели позвать на похороны, и под их рассказы о том, каким был Степаныч, печальные даты прошли без особых моральных потрясений. Сороковины и вовсе выглядели как ирландские поминки, поскольку смех в квартире не затихал ни на минуту: Семен был еще тем приколистом, и старые друзья охотно вспоминали его розыгрыши.

После долгих уговоров Борис вместе с Женей съездил в гости к маме и двойняшкам. Рита и Костик приняли Женю в роли спутницы брата очень доброжелательно, благо уже видели ее на похоронах. Матушка поначалу пыталась строить из себя даму высшего света, но поняла, что это никого не впечатляет, так что попытки эти, к общему удовольствию, быстро прекратила, и остаток вечера прошел вполне мило. Барни боялся, что мать не смутит присутствие будущей невестки и она прямо при ней начнет клянчить деньги, но пронесло. Возможно, матушка сообразила, что здесь ловить уже нечего, так что лучше и не пытаться, или же решила дождаться более подходящего момента. Вот и все немногочисленные события, если не считать визита к нотариусу и запуска печальной официальной тягомотины под названием «вступление в наследство».

Медведев и Женя оборудовали себе в дедовой комнате рабочий кабинет, купили туда два стола и удобные кресла. С ремонтом пока решили подождать, потому что девушку корежило от одного лишь этого слова. Прикинув имеющиеся финансы, Барни предложил ей потерпеть еще пару месяцев, а дальше либо поехать вместе в отпуск, либо нанять бригаду и довести квартиру Жени до ума, после чего ее сдавать. Подруга пока с решением не определилась, но Борис ее и не торопил.

Как ни странно, хотя они и жили вместе под одной крышей, любовниками пока так и не стали. По крайней мере, наяву. А вот во сне развлекались как хотели. Медведева это положение дел напрягало, но поскольку он твердо дал себе слово не давить на девушку и ни к чему ее не подталкивать, ему приходилось терпеть. Зато букеты и конфеты он дарил Жене исправно, и соседям представлял ее исключительно как свою девушку. На работе они тоже таиться не стали, чем вызвали одобрительные ухмылки Олега Петровича, Рушана и Никиты. А вот пиарщик радости не выказал, из-за чего был немедленно заподозрен в том, что сам имел виды на Женю. Но кто не успел, тот провожающий, глотайте пыль, юноша!

Все вроде бы шло хорошо, насколько это возможно в подобной ситуации. Но на душе у Барни становилось все хуже и хуже. Он пытался спросить себя: какого рожна тебе еще надо, дружище? Заставлял себя улыбаться в ответ на реплики окружающих. Не оставлял себе ни единой свободной минуты, находя дела по работе или домашнему хозяйству. Увы, ничего не помогало. Он чувствовал, что неумолимо проваливается в трясину, а сил и желания вылезти из нее нет и не появляется.

Борис не знал, что делать. Проще всего было бы не отбрыкиваться от аккуратных намеков Ляпушиных, что давненько они не заходили в гости, и посидеть с ними на кухне. Но что он им скажет? Что ему плохо и с каждым днем это ощущение лишь усиливается? И что они могут предпринять по этому поводу, если он сам не может дать себе отчет в том, что же с ним происходит? Конечно, и одного факта, что деда больше нет, с лихвой хватало для того, чтобы оправдать свое дурное настроение. Вот только Медведев совершенно четко осознавал, что причина его текущей хандры отнюдь не в смерти Степаныча. Что-то надломилось внутри, и даже банальные и привычные вещи перестали радовать совершенно.

Самым гадким в сложившейся ситуации было то, что он легко мог потерять расположение Жени. Всякий раз, когда он открывал рот, желая рассказать ей, как ему плохо, что-то внутри настоятельно требовало, чтобы он немедленно заткнулся и забыл об этом. Негоже признаваться подруге в том, что ты не Терминатор и твои внутренние ресурсы на исходе, особенно когда ты еще только-только завоевываешь внимание и расположение девушки.

Вот и получалось так, что с каждым днем Барни все больше и больше погружался в пучину хандры и недовольства. И винить в этом было некого, кроме себя самого. Все, чего ему действительно сейчас хотелось – лечь и лежать сутки напролет, и чтоб никто не подходил и не тормошил его.

Сколько бы он еще так протянул, не сорвавшись в штопор – неизвестно. Но утром в среду Борису позвонил Вован, а днем они с Мэг уже стояли на пороге его квартиры. Причем без всякого предварительного согласования – просто взяли и приехали. Маша тут же заявила, что желает посплетничать с Женей, и увела ее в комнату, оставив мужчин одних.

– А теперь давай рассказывай, – потребовал футболист, расположившись в единственном кухонном кресле, облюбованном им еще во время прошлых визитов.

– И о чем ты хочешь услышать? – вздохнул Медведев.

– О том, как ты дошел до жизни такой! – припечатал Вован. – И почему молчишь обо всем как пленный партизан, когда у тебя есть друзья?

– Не хочу ни на кого взваливать эту хрень, – Барни посмотрел в окно. – Да и, откровенно говоря, не настолько мы и близки, чтоб…

– Что?! – взревел гость. – То есть я тебе не друг, получается?! И это после всего того, через что мы вместе прошли?! Вот, значит, как ты нас ценишь?!

– Черт, я не так выразился, – повинился Борис. – Ну сам посуди: у тебя тренировки и матчи, ты на себя еще и сонное общество взвалил. И тут я такой куст с горы: ой, что-то мне не климатит, срочно приезжайте мне сопли подбирать. Так, что ли?

– Запомни раз и навсегда или запиши, если память плохая: ты для нас с Машенькой не куст с горы и не опенок с лужайки, – с угрожающими интонациями начал Вован, и, если бы Медведев не знал, что футболист обычно так выражается, чтобы подтвердить серьезность того, о чем говорит, мог бы даже испугаться. – Ты наш друг и побратим. И если тебе плохо, то мы сорвемся сюда по первому же зову. Надо будет, я матч пропущу ради такого. Даром у нас, что ли, на скамейке всегда запасные игроки сидят. По этому пункту, надеюсь, тебе все понятно? Не слышу ответа.

– Да, капитан.

– Уже лучше. Идем дальше. Если я правильно тебя понял, ты тут устроился, как тушенка в консерве на солнцепеке, и не то чтобы киснешь, но тухнешь изрядно. Но при этом никаких попыток вылезти в люди не предпринимаешь.

– Да не хочу я никого видеть!

– Знаешь, был у меня случай с одним знакомым, – почесал затылок Вован. – Тоже вроде ничего особого, на первый взгляд. Спохватились, когда он уже в такой глубокой апатии был, что хоть по морде ему бей, не отреагирует. В психушку его сдавать? А смысл? Человек-то нормальный, не бузит, в суицидальных наклонностях не замечен. Истерик тоже не закатывал. Просто крест на себе поставил и понесся тихонько по наклонной. Вот тогда мы прикинули хрен к носу и взяли над ним шефство. Чередовались через день, иногда и подряд приходилось. Он, видишь ли, в нормальной жизни поесть любил. И не просто абы что в себя запихать, а того-пятого-десятого попробовать. Вот и решили от этого отталкиваться. Стали таскать его по тематическим ресторанам, чтобы не только жрачка, а и интерьер, обслуга, вид из окна, все дела.

– Вот прошу тебя, не говори, что сработало, – фыркнул Барни.

– Не сразу. Первые пять дней ему что воля, что неволя – все едино. Поест, глаза пустые поднимет, скажет: «Спасибо, было очень вкусно», – и опять в себя уходит. Вернее, из себя не вылезает и даже не планирует.

– И что же произошло на шестой день?

– Хорошая драка! Что-то там за соседним столиком не поделили, и горячий парень толкнул свою подругу так, что она пролетела метра два и приземлилась аккурат на нашего горемыку. Он ее, конечно, поймал, но ее кавалеру показалось, что девушку при этом облапали. И тут, не побоюсь этого слова, тот конченый дебил начисто забывает, что сам отправил барышню в полет, и идет выяснять отношения к нашему столику.

– И товарищ в апатии, конечно же, встал грудью на защиту девушки? – зевнул Борис.

– Зачем? Тут и нас вполне хватило, – поиграл мышцами Вован. – На его долю выпало лишь утешать барышню, а мы блокировали все попытки неадеквата к ней прорваться. Пока бузили, наш товарищ успел выяснить, что идти ей некуда, потому что шмотки остались на квартире у любителя кегельбана, а из общаги она уже съехала. Так что он подумал и забрал девицу к себе.

– И они, разумеется, поженились, нарожали детишек и живут счастливо? – Медведев не мог понять, как до Вована не доходит, что его подобными сказочками не прошибить.

– Нет, – удивился гость. – Три дня она провела у него, параллельно вынося человеку голову на тему, что у него все хорошо и вообще есть чему завидовать, пока он в это сам не поверил. Ну а потом она с его помощью нашла себе работу с проживанием и устроила свою жизнь. Он, кстати, тоже. Сейчас они уже дружат семьями. Детишек там пока нет, но через месяц вроде как должен первый появиться, если я сроки не напутал.

– У нее?

– У него. Она пока в основном в карьеру вкладывается. Говорит, не хочется больше ни от кого зависеть, надо свою подушку безопасности иметь.

– Красивая история, – признал Барни. – Местами даже на правду похожа.

– Да что ж ты за человек такой?! – повторно взревел Вован. – Пойми же ты, дурья башка, с этими вещами не шутят! У тебя, похоже, передоз событий случился. А за ними отходняк нагрянул. И все бы ничего, но ты никак из него не выкарабкаешься, да и цели такой перед собой не ставишь.

– С чего ты так решил? – Борису стало обидно. – Я себе каждый день повторяю, что должен держаться. И держусь. Хожу на работу, занимаюсь делами. Что не так?!

– Да все не так! Думаешь, тебя надолго хватит в таком режиме? Ты ведь уже на зомби похож! Тебе что-нибудь говоришь, а ты мыслями фиг знает где витаешь.

– И какие есть предложения?

– Сможешь с работы отпроситься на пару недель?

– Могу, а смысл?

– Подхватишь Женю и поедешь путешествовать.

– Не выйдет. После похорон денег не так много осталось, на отдых в запасе нет. Кредит брать не собираюсь, дело принципа. Надо еще хотя бы месяца два-три поработать, чтобы точно хватило.

– Тогда эти деньги дам тебе я, и не смей отказываться, иначе мы однозначно с тобой рассоримся раз и навсегда! Отдашь в комфортном для тебя режиме, мне не горит. А сейчас ты несешь сюда свой ноутбук, и мы начинаем искать для вас туры по душе.

– Хватай мешки, вокзал отходит?

– Куй железо, пока не сперли! Иначе ты еще неделю раскачиваться будешь, а в итоге так никуда и не поедешь, или я плохо успел узнать тебя за это время.

Неясно, сколько бы они еще так пререкались с переменным успехом, но тут в прихожей раздался звонок. Ляпушины все-таки не выдержали и по примеру первых гостей притопали наудачу без приглашения.

Узнав, в чем весь сыр-бор, они тут же заняли сторону Вована, так что Медведеву все-таки пришлось волочь на кухню компьютер. Поездка за границу сразу же отпала, потому что у Жени не было загранпаспорта. Оставалось выбрать: Балтийское море, Черное или Восточное, оно же Японское.

Но Барни раз за разом отвергал все интересные варианты, которые находили для него друзья, так что под конец не выдержала даже Аня:

– Да что с тобой не так? Тебе от моря плохо, что ли?

И тут Борис внезапно осознал, что да. При мысли о любых пляжах его начинало плющить. Похоже, общение с гекатонхейрами не прошло бесследно, и подспудно он так или иначе ожидал до сих пор их появления не только во сне, но и наяву.

– Хорошо, а от самой воды тебя не сворачивает? – осторожно спросил Славик. – Вот представь себе реку или пруд, к примеру?

– Тогда озеро в сосновом бору, – выпалил Медведев, даже не сообразив, что впервые за много дней дал высказаться своему внутреннему «я», не зажимая и не обвиняя его в недостаточной крепости духа.

После этого признания дело пошло гораздо живее, и еще через пятнадцать минут был найден подходящий пансионат, расположившийся в сосновом лесу на берегу небольшого речного залива, очень похожего на озеро. Женя позвонила на работу и договорилась о том, что им с Барни предоставят отпуск, а Ляпушина тем временем забронировала места и купила билеты на поезд. Борису оставалось лишь хлопать глазами, наблюдая за тем, как мгновенно спелась вся эта компашка. Мэг сидела чуть поодаль, внешне не принимая участия в общей суете, но, судя по хитрому выражению глаз, свою лепту в сегодняшнее безумие она тоже внесла. Шевелюра у нее после больницы отрасти еще толком не успела, но девушка по этому поводу ничуть не комплексовала, городя немыслимые тюрбаны из шелковых платков, которые ей удивительным образом шли.

– Ну и? – раздался голос Вована.

– Что?

– Чего сидишь и тупишь? Вам до поезда всего ничего, так что на сборы полтора часа в прыжке. Двигайся давай!

Пришлось доставать с антресолей рюкзак, суетливо кидать туда нижнее белье, запасные джинсы и футболки, а затем разгребать холодильник, отдавая Ляпушиным все продукты, которые могли испортиться за время их отсутствия, после чего вызывать такси и мчаться на вокзал.

– Хорошие вы люди, – заметил пожилой южанин-таксист, выворачивая руль и глядя на то, как им машут вслед. – Столько друзей вас провожают!

Боковая плацкарта, рюкзаки запихнуты под стол. Ехать всего-то пять часов, поэтому даже постель не расстилается, смысла нет. За окном пролетают незамысловатые пейзажи, смущенная Женя делает вид, что наблюдает за ними, но, судя по отсутствующему взгляду, мысли ее сейчас где-то далеко. Медведеву было несколько неловко перед ней: такая буря началась, и ведь исключительно из-за его депрессии. А в итоге ей пришлось как-то объяснять на работе, почему их две недели не будет, и утрясать все сопутствующие вопросы. Ей, а не ему, хотя логичнее было бы предположить, что все должно происходить наоборот.

От станции до пансионата при желании можно было бы дойти пешком, но им повезло поймать случайного таксиста, и они долетели до места с ветерком буквально за четверть часа, а то и меньше. Возможно, и переплатили, но сейчас это не имело ни малейшего значения.

Пришлось минуты три потерпеть, пока кто-то в меру сонный спустится на ресепшн, потом подождать еще минут двадцать из-за того, что их номер не успели убрать. Но когда они наконец-то вошли внутрь, а Барни распахнул дверь на балкон, их глазам открылась идеальная водная гладь, в которой отражалась луна и лес по правому берегу… Это было ровно то, о чем он втайне мечтал, пусть и запрещая себе любые подобные надежды из раздела «несбыточное».

А потом преподнесла сюрприз Женечка, вдруг сбросив короткий халатик и представ в весьма соблазнительном гарнитуре. Борис, не отдавая себе отчета в действиях, плюхнулся перед ней на колени и принялся целовать ее бедра, постепенно поднимаясь все выше и выше и даже не гадая, за что ему вдруг прилетел такой долгожданный подарок.

Ответ он получил только утром, когда они с Женей, уставшие после горячей ночи, впервые проведенной ими наяву, а не во сне, пили кофе на балконе.

– Прости меня, – вдруг тихо произнесла девушка, глядя на озеро, вовсю бликующее лучами рассветного солнца, уверенно поднимающегося над горизонтом.

– За что? – поинтересовался Медведев, внезапно онемев от страшного подозрения, что эта ночь была первой и последней в их совместной повести.

– Я так обрадовалась, что мы можем с тобою делать это в сновидениях и безо всяких последствий. Вот я и решила, что и дальше надо так же продолжать. Не думать о месячных, о таблетках и презервативах, просто наслаждаться. А в итоге только сделала хуже тебе. Ты ведь терпеливо ждал, пока я буду готова. А я… я даже понятия не имела, что это такая большая проблема. Если бы Мэг мне вчера мозги не промыла, так бы и считала, что у нас с тобой все в полном порядке. А ты тем временем скатывался по моей вине в депрессию…

Барни было открыл рот, чтобы горячо заверить Женю, что это совершенно не так, но… малодушно промолчал. Тем более что Мэг в чем-то определенно была права. И хоть она с присущей ей неделикатностью залезла в сферу, которую принято держать в тайне от посторонних, надо признать, что в данном случае она поступила правильно. Поэтому Борис ничего говорить не стал, а просто крепко обнял Женю, давая ей тем самым понять, что все обиды, реальные и мнимые, остались в прошлом.

Дня через три они, рассевшись на деревянном причале и болтая на нем босыми ногами, строили планы:

– Если хочешь, можем продать мою квартиру.

– Ты что, а как же дети? Вот вырастут, и куда им будет идти, где жить? Не ютиться же друг у друга на головах.

– Дети?! Я так далеко не заглядываю.

– Насколько я помню рассказы своей матушки, что я, что близняшки появились у нее ровно в тот момент, когда она ни о чем таком и не думала. С учетом подобной наследственности, полагаю, у нас это тоже может случиться совершенно внезапно.

– Надеюсь, я все-таки смогу контролировать хотя бы этот процесс, – вздохнула Женя. – Но раз уж зашел об этом разговор, как ты думаешь: наши отпрыски тоже будут сноходцами?

– Скорее всего, – пожал плечами Медведев. – А ты что, уже боишься за них?

– Ага, – призналась девушка. – Я до всех этих приключений считала: во сне безопасно находиться. А теперь оказывается, что все в любой момент может измениться и ты очутишься там один на один с монстрами, которые легко закинут тебя в кому или вовсе лишат жизни.

– Знаешь, я тоже думал на эту тему, – вздохнул Барни. – Получается так, что жизнь в целом очень опасная штука. Автокатастрофы, маньяки на улицах, смертельные болезни. Есть из-за чего чувствовать себя не в своей тарелке. Во сне вероятность нарваться на что-то подобное куда ниже. Ну, если только на тебя спящего грузовик не наедет случайно. Поэтому особого резона как-то отдельно переживать именно за сновидения нет.

– А вдруг те многоголовые захотят взять наших детей в заложники?

Борису безумно понравилось то, как Женя сказала «наших детей». Но он, прекрасно понимая, что если не развеет страхи подруги, то тех самых детей у них, вполне вероятно, может вообще не быть, сказал:

– Об этом и думать забудь. Я получил совершенно твердые гарантии от тех, кто гекантохейров в бараний рог согнет и не задумается.

Женя вздохнула и кротко улыбнулась.

– Хорошо, если так. А можно вопрос не по теме?

– Конечно же! Давай!

– А когда ты в меня влюбился?..

Вот тут Медведеву пришлось попотеть и напрячь все имеющееся воображение, поскольку Женя вряд ли бы обрадовалась, услышав: «Ну, ты так вовремя оказалась рядом…»

Судя по всему, представленная версия Жене понравилась, поскольку через час, когда они вернулись в номер, Барни ожидал в постели совершенный фейерверк. И он про себя заметил, что не мог и представить, что в средней, по его меркам, девушке прячется сексуальный ураган такой силы. Ни одна Леночка даже не стояла рядом с этим. Женя была готова отдаваться до самого донышка, Лена же предпочитала брать, ничего не предоставляя взамен.

А еще через двое суток Борис понял, что ни о какой депрессии уже и речи быть не может. Он строил планы и пикировался с матерью по телефону, чуть ли не впервые в жизни получая от этого удовольствие. Он даже успел поработать, потому что возник экстренный вопрос и Олег Петрович на свой страх и риск решил позвонить Медведеву и попросить о помощи в отпуске. А рядом, стоило только посмотреть в окно, плескалось озеро, набегая на песчаный пляж возле соснового бора.

– Ну как? – Голос Вована в трубке звучал излишне бодро, но Барни прекрасно понимал, что тот просто волнуется, но изо всех сил пытается этого не показать.

– Все замечательно. Пансионат что надо. Кормежка, правда, так себе, зато сытная. Мы с Женей каждый день купаемся и ходим по лесу. И да, передай Мэг огромное отдельное спасибо от меня. Она поймет за что.

– Слава богу. Вы молодцы, ребята! У нас, кстати, тоже все более-менее складывается. Провели уже второе собрание сонного общества.

– Там же, где и раньше?

– Нет, это была зона Медоеда, не хотелось туда лезть. Просто встретились в парке. Расселись на ковриках на траве и душевно поговорили о том, что нас беспокоит. Кстати, похоже, пора нам детский сонный сад делать.

– Что?! – обомлел Борис.

– Наталью помнишь? В общем, она тут поведала, что раньше запросто входила во сны своего старшенького, а теперь вдруг не получается, выкидывает ее оттуда. Ну, мы смекнули что к чему и сказали ей: парень силу набирает, учится границы ставить. Можно только порадоваться за пацана. А она в слезы: как, мол, так-то? Уже родную мамку вышвыривает, что же дальше-то будет? И это ему шесть с половиной лет всего!

– Представляю себя на месте парня. Ни днем ни ночью покоя нет от родительницы. Я бы тоже, наверное, при первой же возможности постарался от нее огородиться.

– Вот-вот! Наташе все наши, особенно кто постарше, то же самое и сказали. А она психует: мол, как он там без нее? Пропадет, как пить дать! Смех и грех, короче. Но когда уже Наталью успокоили, выяснилось, что проблема эта с детьми не у нее одной. Надо курс отдельный для родителей продумывать, как с малыми обращаться.

– Меня бабушка просто заперла и в грезы не пускала, – поделился Медведев. – Если бы мы с дедом случайно в резонанс не попали, я бы так до конца жизни и не знал, что я снотворец.

– Не с тобой одним такая история приключилась, – вздохнул Вован. – Все пугаются непонятно чего. Я пытался им объяснить, что бояться нечего, но дело дохлое. Вот если бы ты нам мастер-класс провел, было бы хорошо.

– Я?! Мастер-класс?! Да помилуй, у меня и детей-то нет, откуда мне знать, как правильно с ними общаться, особенно по ту сторону?

– Ты хотя бы представляешь, что теряет ребенок, которому закрыли доступ в грезы, и можешь это объяснить на собственном примере. Так что, если будет время, продумай отдельно тезисы. Тема востребованная, нашим зайдет на ура. И да, совсем забыл сказать. Констанция вчера умерла.

– О как! – крякнул Барни, вдруг осознав, что не слишком-то он на Инну и злится, несмотря на все ловушки, которые не без ее помощи были для него расставлены.

– Перед смертью она пришла в себя ненадолго, буквально на пару часов. Ничего вокруг не осознавала, да там уже и нечем было. Мозговая деятельность к тому моменту уже серьезно нарушилась. Собственно, врачи об этом с самого начала говорили, как ее к ним доставили. А потом понеслось. Отказ одной системы за другой. Через два часа ровная линия на мониторе, и кранты.

– Ты так рассказываешь это, будто был там.

– Не совсем, – вздохнул Вован. – Просто попросил медперсонал по возможности держать меня в курсе дела.

– Не забесплатно, конечно же?

– Ага. Но Констанция… как бы тебе сказать? Она меня, по факту, в мир сновидений ввела, подсказала многие дельные вещи, да и в целом я от нее подлянок не видел. То, что случилось с твоим дедом – это совершенно отдельная история. Так что думай обо мне как хочешь, но я… не мог поступить иначе.

– Мэг, небось, рада?

– Не совсем. Она бы предпочла, чтобы Инна перед смертью подольше помучилась. Но я Машеньку окоротил. Не дело это, над покойным человеком глумиться.

– Раз уж речь о них зашла, а с Толей что?

– Как мы и предполагали: взяли этого красавчика в окулярах в аэропорту за жабры. Сейчас он нашел себе пройдоху-адвоката, пытается убедить правосудие, что не знал, откуда взялись деньги на счету. В любом случае побег ему накрылся медным тазом. Да что сейчас о них? Лучше скажи: тебе реально в пансионате нравится? Или ты опять находишься в режиме самурая с каменной улыбкой на лице?

– Да успокойся! Здесь действительно замечательное место. Если хотите, приезжайте к нам с Машей развеяться, времени еще навалом.

– А ты вот не дразнись! А то ведь возьмем и нагрянем к вам как снег на голову!

– Кто бы возражал!..

Чуть позже, анализируя этот разговор, Барни сообразил: ну да, Констанция, видимо, по давней привычке сделала Вована своим любовником в грезах, это было в ее стиле. А футболист не чужд сентиментальности, потому-то и продолжал до упора следить за ее состоянием.

А еще через день их с Женей ожидал самый настоящий сюрприз, потому что к ним в пансионат приехали не только Вован с Мэг, но и Ляпушины! Уж неясно, как они смогли скоординировать свои рабочие графики, но это у них получилось. Вован тут же выяснил, что в озере водится рыба, а раз так, то грех не попытаться ее выловить. С рыбой у него почему-то не задалось, зато под вечер он чуть ли не голыми руками добыл из-под пристани ведро раков, а потом в своем неповторимом стиле договаривался со столовой, как их правильно готовить.

Мэг устроила междусобойчик с Женей и Анечкой, и девы, возложив на колени снятые со стен номеров зеркала, предавались на балконе таинству правильного загара. Славик вволю побродил по лесу, представив по возвращении пару сотен снимков елок-иголок во всех ракурсах. Ну а Медведев, сидя на берегу озера, думал о том, что пословица про сто друзей, наверное, родилась не на пустом месте.

Пожалуй, впервые в жизни он отдыхал вот так: со своей любимой женщиной и близкими людьми. Они ничего не требовали от него, разве что быть самим собой и лишний раз не предаваться унынию. Пожалуй, это было странно. И он в какие-то моменты поневоле чувствовал себя раненым солдатом, который поправляет здоровье на курорте, а все вокруг из деликатности стараются лишний раз не напоминать ему о том, что он потерял. Но жизнь брала свое, и на жалость к себе времени не оставалось совершенно.