Текст книги "Вера в верования и наоборот"

***

Да… Многое было… Этот город иногда обволакивал меня, и я почти терялся среди его энергий. Я не терял свою, но она не была в этот момент преобладающей над остальными. Спасали кафе, но не всегда. Весна и бульвары… Это было великим открытием когда-то и стало поддержкой, а порой и помощью впоследствии. Я всегда знал, что будет весна и будут бульвары. Нет… Не выделяющиеся ножки и попки. Это был именно переход к возрождению. Не нужно было ехать на природу – бульвары дарили все, что было необходимо и сверх того…

Вторая половина января уже летела на крыльях бульварной весны. Это было во всем: в снеге, идущем уже седьмой день, в машинах, прокладывающих путь в весну, во мне, идущем среди великих, святых и простых энергий и дающем им часть своей. Этот альянс давал силу, она транслировалась и… Конечно принималась той самой… Ей… Это кафе было создано для ее губ. Чувственнее были только другие губы, которых я не видел и даже не хотел представлять, какие они. Мне не хотелось опускаться ниже ее губ и рта. Мы сидели напротив друг друга в кафе с преобладающим оранжево-мягко-коричневым цветом и молчали. Сексуальный импульс у обоих проявлялся так незаметно и трепетно-тихо, что можно было раствориться в этих мгновениях оранжево-темным отблеском ее глаз. Это был диалог. Тот диалог, которого не было никогда. Он никогда не возникал – такой равный, искренний, непознанный и уже выученный, как загадка, разгадки у которой не было. Единение? Ангел? Сознание не работало. Я был в ней. А она во мне? Немного. Чуть-чуть. Это хотелось продлевать и продлевать… Все немыслимые и невообразимые ощущения были так малы, но настолько пронзительны и точны, что я мог уплыть. Мне не хотелось быть ведущим. И ей не хотелось. Ангел. Это точно был он…

…Когда я во время молитвенного поста воочию увидел Его у себя на стене, я пал перед величием. Ничего, кроме этой стандартной фразы сказать нельзя. И его не описать. Но он присутствовал и был доступен и виден отчетливо…

…Это было его крыло. Я это понял, когда она высадила меня из своей машины у моего дома и поехала дальше. Это было лучше всего. Я спросил: «Зайдешь?» «Не зайду». Я поцеловал ее в щеку. Прикоснулся. И Ангел прикоснулся к нам обоим в этот момент. Потому что через 15 минут она уже позвонила…

…Когда-то у людей наступает такой момент, когда они хотят находиться в тепле, прижиматься к любимым и ни о чем больше не думать. Как будто ты жил до этого, искал, находил, радовался, просыпался с рассветами, заснув за полчаса до этого, и тебе было радостно и весело. А потом вдруг кто-то начинает тебя затягивать в нору, ему, этому «кому-то», не хочется ласкаться по утрам, потому что еще рано, а он поздно пришел с работы. А ты сам, по-прежнему, остаешься таким же, как 25 лет назад. И, может, у тебя болит спина, ты даже колешь уколы, чтобы не было больно, и забываешь про эту спину только в сексе. Но с кем? И все мучаются одним и тем же вопросом: «кто еще продолжает искать, так же, как ты? Неистово, жаждуще – азартно, с норовом…» И постепенно ты понимаешь, что таких, как ты осталось очень и очень мало. Кто-то вынул у них из жопы шило. И они стали большими и умными. Размеренными и отягощенными самими собой. Скучными? Нет. Их глаза блестят, когда они видят тебя. И им нужно только это. Они видят в этом весь смысл жизни. Именно они придумали и написали книжки о «бренном мире», где все призрачно, а не призрачны «только мы двое, мой милый… Моя милая» Такая хрень… Они забили этим головы и даже сердца своих детей, их внуков, и всех своих, идущих за ними поколений. И весь мир, «найдя» свои «вторые половины», остепенился, затормозился и встал на одной мертвой точке… Ты судорожно ищешь себе подобных, вроде, находишь, но ошибаешься, снова ищешь… И понимаешь, что мир двигаешь ты один и еще пара сотен, ну, может десятков тысяч таких же. Потому что все остальные спят, обретя «нужное», которое они называют «любимым». А это только их Зона Комфорта. Выпихни их оттуда – они не проживут и дня… У них нет Своих Мыслей. Есть только НУЖНЫЕ… Им нужные. В Зоне Комфорта…

11

…Пирамида, свеча, узкий проход, стол, нераскрытая книга, лотос… «Никак не распускается… Оммм…» Ксения выдохнула на 16 счетов пульса. «Я вообще когда-нибудь это сделаю?»

«Сделаешь».

«Скоро?»

«Да».

«ИИССУ».

«Да».

«Оммм».

Ксения провела по лицу обеими руками по-мусульмански.

«10 лет медитации, а я лотос не могу раскрыть…»

Свеча ровным огнем горела, освещая палатку. Тень странным узором легла на брезент.

«На машину похоже».

Свеча дрогнула. Ксения застыла.

«С машиной что-то?»

«Да».

Свеча издала треск. Огонек стал меньше вдвое.

«Странно…»

Ксения вышла из палатки. Слабое дуновение теплого ветра пустыни рождало тревогу. Ксения подошла к джипу. Сзади что-то еле шелохнулось. Ксения молниеносно упала, сделала перекат, выхватывая пистолет. Застыла. Тишина…

«Ну… Давай… Проявись…»

Шорох мгновенно перешел в «трещотку», но кобра даже не успела выпрямиться в боевую стойку – пуля из «Стечкина» снесла ей голову и пол капюшона.

«Вот так, милая».

Ксения встала, включила фонарик. Луч скользил по джипу.

«За полгода это первая змея здесь. Откуда?»

Тревога все нарастала. Ксения, светя фонариком полезла под джип. Ничего. Села на водительское место, вставила ключ в замок зажигания. Глубоко вдохнула и выдохнула. Повернула ключ. Машина завелась мгновенно. Ксения открыла капот. Ничего. Но тревога не уходила…

12

…«Крузер» был новый и белый.

– Арабы совсем обалдели.

– Да ладно, Сань, нормальная тачка.

Корень взялся за ручку пассажирской двери.

– Стой. Не нормальная это тачка. Отойди.

Саня внимательно смотрел сквозь джип.

– Ксения…

– Что?

– Медитирует…

– Очень ново.

– И посылает тревогу.

– Тебе?

– Вообще…

Саня присел, оглядывая низ «Крузера».

– Присядь.

Корень наклонился, вглядываясь под днище джипа. Красная тусклая лампочка не давала отсвет на асфальт, лишь ритмично мигала.

– Классно встретили…

– Ага. Раскат!

Оба друга, мгновенно бросив вещи, раскатились в разные стороны, далеко от «Крузера». Одновременно с затыканием ушей джип подбросило под потолок подземного паркинга. Свистя пробуксовкой, из дальнего ряда машин вылетел, как стрела, спортивный ягуар и понесся к выезду со стоянки. Корень мгновенно вскочил, следя за ловкими маневрами выезжающей машины. Ягуар на бешеной скорости влетел в поворот и скрылся из виду.

– Ловкий.

– Но неумный.

– Я номер запомнил.

– Забудь. Через 10 минут он сменит машину. Встречай гостей.

Саня махнул рукой в сторону входа, где с автоматами наперевес бежали трое в военной форме.

– На пол! Руки за голову! Не двинешься – будешь жить и вернешься к жене и детям!

– Спецназ.

– Хорошо, что мы не американцы.

– Думаешь, хорошо?

– Думаю, да, Сань. Ирак, все-…

Корень не успел договорить, получив удар сапогом в бок. Многолетняя тренированная привычка изогнула его тело, ослабляя силу удара. Руки сами схватили ногу противника и через секунду спецназовец разбил голову об асфальт. Саня в то же время, перевернувшись и мгновенно оказавшись на ногах, пируэтом заехал локтем второму солдату. Третий нападавший, едва сообразил, что произошло, когда к обоим его вискам уже были приставлены «АКСУ».

– Бросай, – Саня щелкнул предохранителем.

– Родной язык забыл? – тоже по-арабски процедил Корень.

Араб бросил ствол и тут же покорно лег на пол подземки лицом вниз. Нашивка на рукаве указывала на принадлежность к охране аэропорта.

– Некогда нам разбираться, сагиб.

Пристяжной приклад увел третьего араба в страну временных грез.

– Стволы в сумки и валим отсюда.

– Я обыщу быстро.

Корень уже шарил по лежащим «секьюрити».

– Забирай. Пошли.

– Пошли.

Саня и Корень подскочили к сумкам и на ходу пряча в них оружие понеслись мимо искореженных взрывом машин к надписи «выезд»…

***

Я перестал видеть краны как краны. Строительные краны. Они были чем-то из «Войны миров» Уэллса, были чем-то совсем необычным. Я смотрю на них реально теперь. Они просто строят. Величественные, особенно под дождем, но просто строительные.

В детстве напротив моего дома была стройка. Я часто залезал по выходным в кранную кабину. Никогда не было страшно. Было что-то захватывающее. Мощное. Даже пытался включить. Они частично были механические и получалось крутить кабину. А при чем здесь краны. Я же о любви пишу. Нет, о сексе. О сексе с влюбленностью. Не с Любовью, а с влюбленностью.

…Я знал, что не нужно чистить ботинки долго. Потому что уйдет ТА САМАЯ маршрутка до метро, из-за длинного эскалатора я не успею запрыгнуть в последний вагон… И от этого не успею медленным шагом прийти раньше нее в кафе, где договорились встретиться.

Как ты встречаешь девушку в первый раз? Как реальный кран или как что-то мечтательно-чудесное, дающее много сил? Я как второе. Почему же краны-то обреалились как-то?

…Затейливой струйкой из крана не полилась вода. Когда я в последний раз складывал камни в круг, был туман. Он и вырос из тумана. Пьяный в меру, неплохо одетый, но бомж. Потому что в месте, где я священнодействовал, никто, кроме бомжа не мог появиться.

У него было преимущество, являющееся добрым знаком – собака. Большая, шерстяная и мокрая. Они присели невдалеке от меня. Но это было на расстоянии слышимости и заклинания не пошли. «Зачем» – подумал я. Туман резко стал рассеиваться. «Может, мне уже ничего не надо произносить? Может, годы магии сделали свое дело и все теперь идет само собой?»

Из-за тумана я увидел строительный кран вдалеке. Знаменательно, что бомж с собакой смотрели на него же. Что-то было необычное в этом кране. И мы втроем это видели.

Вода, наконец, полилась. Трубопроводные демоны разбежались, и я смог умыться. Старинный обычай – умываться, да? Так много старинных обычаев…

13

– Избирающий Веру сопутствует Совершенству. Сила его может распространяться на любые Пространства. Избирающий Веру течет, словно Великая Река, зная, что нет Ей конца и края. А избравший Веру совершенен в любом Пространстве. Ибо нет разных Вер, а есть одна Истина. Вера в то, что Все Верит в Тебя. В твое Могущество, Силу, Доблесть, Отвагу, Знание, Мудрость, Милость и Прощение. Прощение всех и всегда и везде. Ментальное Прощение. Не жажда Его, а когда Оно есть. Ты есть и Оно есть. Прощение и есть Сила, Могущество, Доблесть, Отвага, Знание, Мудрость и Милость. Прощение и есть Вера. Суть. Истина. И Это бесконечно, ибо это есть Дан – всеобъемлющий и межпространственный Абсолют. Свет Любви и Жизни. Тепло котлов Ада, греющих Землю, Бог и Дьявол, Смерть и Перевоплощение, Солнце и Луна, Отец, Мать, Сын и Дочь, бесконечный процесс Бессмертия… Дан… Ххха… Оммм…

***

В храме было человек 6—8. Это было хорошо. Это всегда было хорошо. А если храм был пустым – совсем хорошо… «Спасибо… Спасибо… Спасибо…» Слезы полились, как я только вышел из церкви. Нет ощущения сильнее, чем присутствие Бога. В тебе, рядом с тобой, впереди тебя, за тобой и с тобой. Он олицетворяет всё и всех: друзей, любимых, клиентов, ушедших, дома, машины и собаку у входа в метро, спящую в тепле… В тепле… Я в тепле за простое своё «Спасибо»… А что я даю? Этим любимым, близким, этому городу, этому псу? Слезы… Радостные слезы единения со всеми ними. Я знаю, что они знают это про меня. А я про них. Счастье… Кто сказал, что оно редко и мимолетно? Не верьте.

***

Когда просыпается твой Бог, ты сразу чувствуешь это. Одна фраза – и наступает рассвет весны. Твоей и ее. До этого ты задумывался: «Почему я паровоз, локомотив? А она – вагон, прицеп?» И здесь никогда нет ответа. Ты поначалу думаешь, что ты прав, даже, что ПРАВ ТЫ. Но Бог не слышит этого. Потому что Ему не нужен твой будильник. Ему нужна твоя перемена. От того, каким ты был 5 минут назад, на того, которым ты становишься сейчас. Только это разбудит Его внутри тебя. Потому что, став тем, который ты СЕЙЧАС, ты соединяешься с Ней. С Ней, которая слышит твоего проснувшегося Бога. И Он начинает поливать зимние цветы и наступает весна. В феврале. Кругом снег, а Бог поливает твои с ней цветы. Он ничего не говорит, но ты чувствуешь запах Его цветов. Розы? Ты не можешь угадать – их очень много. И лунный луч уже дает силу рассветному солнцу, хотя перед тобой середина ночи. Но уже греет. Уже отсветы светильников в старом кафе соединяются со звездами, которых не видно за туманом, но есть блики. В глазах. В ее глазах. Так будет всегда, Человек. Когда ты теплеешь – теплеет все вокруг и теплеет твой Бог. Он растапливает снега и пускает ручьи. А метеорологи по ТВ говорят, что это оттепель. Все совпадает: прогноз погоды, твоя потная майка под кофтой, +1 на улице, недопитый кофе и красивые молодые девушки за столиком напротив. Их три. Наверное, Вера, Надежда и Любовь. А их мать София ждет их дома. Становится совершенно ясно, что ты сходишь с ума. Потому что этих девушек, явно, вообще никак не зовут – они сами приходят. К тому, кто их позовет. И имен у них так много, что их просто нет. «Что значит Имя? Роза пахнет розой, хоть Розой назови ее, хоть нет». Определенно, это розы. Пахнут. Девушки тоже пахнут. Все три. Все втроем. Друг другом, собой. Но они не пахнут своими мужчинами. И не пахнут розами. А я пахну розами сейчас, потому что схожу с ума. Это Радость. Мощь. Весна.

14

Над занесенной снегом розой царила белая светоносная вселенная. Он видел эти горы впервые и место, из которого он пришел, никогда не видело заснеженных роз. Длина его пути не измерялась расстоянием. Она считалась вехами пустыни и глотками воды. Сколько глотков можно сделать за год? Глотков воздуха и озарения, утоленных водой, дающей силу утром и вечером. Он так решил. Восходы и закаты встречались глотком воды. А теперь вода была повсюду в виде снега. Он шел и шел. И снег шел и шел. И мир шел навстречу ему. «Саланах ор тум халес». «Ничто» изменяется. Он ощущал это, лежа по горло в сугробе и согреваясь. Он знал, что его ждут. Его ресницы ловили мириады снежинок и текли влагой по скулам. Свобода выбора выше смерти. И тот, который ждал его, уже совсем близко.

…Согревшись, он пересек гору, с вершины которой был виден его мир. Мир, каким он был сейчас. Он сделал поворот по часовой стрелке на 360 градусов и увидел изменившийся мир. Мир того, кто придёт следом. Мир тех, кто узнает счастье в одном глотке воды и увидит вселенную в одной снежинке белой метели. И после этого, тот, кто увидит, ощутит и познает это, станет счастливым навсегда. Он передаст эту силу Бесконечной Радости следующему и все станет ПРАВИЛЬНО…

…Принимающий Демон наблюдал за ним с противоположной горы. И с остальных восьми гималайских высот за принимающим Главным Демоном смотрели восемь пар глаз, подобных ему. Они застыли и были напряжены. Потому что движение Главного Демона нельзя пропустить. Потому что движение крыла Главного Бодхисатвы оповестит Вселенную, что этот Мир изменился. Но Главный Демон ждал. Тысячелетия… Реки… Моря снегов и пустынных песков… Он видел, он знал. И ждал. И когда Предтеча пересек, наконец, последнюю гору, крыло Бодхисатвы чуть шелохнулось. Все восемь Хранителей присели на правое колено и снег, бесконечно летящий и засыпающий все вокруг, остановился на тридцать три доли секунды. Предтеча понял, что он пришел. Он наклонился и поднял деревянную палку, неизвестно откуда взявшуюся среди занесенных снегом Гималаев. И присев на правое колено, Иоанн переломил эту палку об левое. Главный Хранитель раскрыл крылья. Предтеча снял с правой руки кожаный шнурок и перевязал им обе палки. Они снова стали единым целым. Иоанн приложил скрещенные палки к губам и ко лбу. «Шшу…» Он произнес это шепотом. «Шин» – произнес Главный Демон. «Аххх» – произнесли восемь остальных Бодхисатв. И Предтеча услышал это. Он поднял правую руку с перекрещенными палками вверх, приоткрыл глаза и увидел Солнце. Мгновенный блик великого Ра, дающего свой знак Вселенной. Знак Земли. Перекрещенные палки в руке Иоанна сверкнули и на несколько секунд легли горизонтальным лучом между гор. И перед тем, как Предтеча потерял сознание, падая в снег, он увидел свою освещенную дорогу. А когда по голове пошли мурашки и обморок почти накрыл его, Вайами Садри, стоя в конечной точке луча, ведущего от Предтечи к нему, услышал женскую песню. И слеза, одна единственная, за всю его долгую жизнь, скатилась из его глаза и влажно и сильно ушла в песок под его ногами. Пустыня вокруг него содрогнулась четыре раза, а последний, пятый толчок земли, уронил Вайами Садри на колени. И когда дождь пошел водопадом с небес на бескрайнюю пустыню, Иоанн Предтеча пришел в себя среди бескрайних снегов. Девять Демонов, Властелинов Мира, плавно ушли к звездам, выкладывая в ночном пространстве светящееся пятиконечное созвездие «Шин». «Аламат иль са хатур»… Предтеча посмотрел в бесконечное звездное небо, потом на облака под горой, на которой он стоял, и пошел по дороге, которую указал луч Великого Ра.

15

– «Учение Христа», которое его последователи разрабатывали и записывали, нестойко, нестройно и, пожалуй, даже ненадежно.

– Вы можете нести чушь, сколько Вам угодно. Любой сектант будет втирать мне свой взгляд на мир. Но я останусь при своих.

Ксения вновь попыталась высвободить руки. «Чтоб их, этих самураев». Японский узел «извивающаяся змея», возрастом в 4 тысячи лет только больнее сдирал кожу с запястий.

Чандра пристально посмотрела на Ксению.

– Ты все руки изрежешь, женщина.

– Не твои же руки, что волнуешься?

«Да… Не развязать… Козлы…» Ксения затихла, внимательно глядя на огонь огромной черной свечи. «Красивая вещь.» Ксения устроилась поудобнее у стены.

– Я сама делаю эти свечи.

Чандра не сводила глаз с Ксении.

– Все что ты здесь видишь, я сделала своими руками.

– То есть не только языком трепать умеете?

Ксению разрывало на части от злости и обиды. «И ловко как, сукин сын, мне этот шприц в ногу загнал». Обида вспышками памяти скакала по пустыне… Открытый капот ее джипа, еле заметный укол в ногу, начинающийся рассвет сквозь стекла прыгающей по барханам машины, белый, как снег, затылок неизвестного похитителя, так ловко лавирующего на огромной скорости посреди вечного песка…

– Да, он блондин.

«Мысли читает». Ксению передернуло. Печатные листы с механизмами телепатических защит замелькали перед ее глазами.

– Он тебе понравится.

Чандра тоже перевела взгляд на свечу.

«Поддержи собеседника». Внутренний голос безошибочно подсказывал схемы ухода от НЛП. Свеча треснула громко и раскатисто.

– А почему вы все именно Христа трогаете? Мусолили бы Будду или Аллаха своего.

– Он не наш.

– Кто?

– Аллах.

«Вот те на…» Ксения полностью сосредоточилась на пламени.

– Вы своего бога изобрели?

– Конечно, женщина.

– А зовут его как?

– А тебя как зовут?

– Ксения.

– Так и его так же.

«Шутка?». Ксения ровно и методично перестраивала дыхание на восемь ударов пульса. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох….

– Что?

Чандра вновь посмотрела на Ксению.

«Уже теряешься, стерва заморская…»

– Твоего бога зовут Ксения?

Ксения улыбнулась широко и открыто. Чандра моргнула.

«Шах…» Ксения не уводила взгляд со свечи.

– Это твоего бога так зовут. Моего зовут Чандра.

«Ты меня сбиваешь»…

– Это твое имя?

– Мое.

– Каждый и есть бог? Это хаос.

– Бог и есть Хаос. Но каждый не есть бог. И это не хаос.

– А Христа, значит, нет?

– Есть. И Аллах есть.

– И Будда?

– Конечно. Все есть и всё есть.

– Не перемудрили? С тремя религиями не разобраться никак. Вы еще четвертую решили разработать?

– А вот религий и нет никаких.

«Еще шах…» Ксения отчетливо видела семь цветов в раскладке пламени. Воск аккуратной каплей стекал по черному стволу.

– А что есть? Только боги?

– Есть то, что ты есть.

– Спасибо, это я читала. Но это одна из теорий. И подходит только для единиц. Вы же как-то планируете свою религию сделать тотальной?

– Нет, не планируем. Все уже само делается.

– Гипнозом?

– Женщина…

– Ксения…

– Ксения…

«Третий шах…»

– Ксения, тебе книги…

– Ксения, Вам книги…

– Ксения, Вам книги всё увидеть мешают.

– Что увидеть? Что я не вижу? Что я бог?

– Именно это.

– Я часть бога. Как и Вы.

– Так и есть. Но Вы, Ксения, часть бога не, потому что есть какой-то другой бог.

– А почему?

– Потому что Вы ЗНАЕТЕ, что Вы часть бога. ЗНАЕТЕ, но не ощущаете этого.

– Да что Вы говорите! Как интересно! А слезы на исповедях, а раскаяние, а любовь, а…

– Вот! Садах шан ли кор. Эс Олей ну Дим.

– Что?

– Шах и мат. Только Вам, Ксения, а не мне.

«Как же так?!»

Ксения была явно поражена.

– Не работает?

Чандра улыбнулась тоже – широко и открыто. Ксения увела взгляд со свечи. Глаза, привычные к долгим медитативным тренингам даже не устали. Ксения тряхнула головой.

– Вы врожденный телепат?

– Нет, Ксения. Это тоже схема. Но не только мозговая.

– Через ощущения?

– Вместе с ощущениями.

– Поддаться моим ловушкам, почти попасть в них и незаметно уйти от воздействия, ни на секунду, на самом деле, не сходя со своей программы? А за счет чего Вы даете мне понять, чтобы я думала, что Вы попались? Ведь Вы так явно сбились, а потом перешли на мою программу? Как я могла не заметить этого?

– Вы мне очень нравитесь, Ксения.

Чандра медленно моргала большими ресницами. Зеленые от рождения глаза в неясном свете свечи казались голубыми.

«Красивая». Тепло медленно начинало культивироваться внизу живота, постепенно стекая в пах. «Очень»…

– Повернитесь, Ксюша.

Чандра говорила полушепотом, слегка наклонив голову набок. Изменившийся тембр был настолько знакомым, что Ксения даже не сразу поняла русские слова.

– Ксюша, повернитесь, я развяжу Вам руки. Мне не хочется гневить Александра вашей кровью. Пусть отец увидит Вас красивой.

– Мертвую?

Ксения была настолько ошарашена русским языком и информацией, что даже не сразу поняла, что сказала.

– Я не убью тебя. Ты мне, правда, очень нравишься, Ксюша.

Тепло все больше разливалось по ногам и подходило к солнечному сплетению. Ксения повернулась и через 3 секунды уже рассматривала запястья. Чандра аккуратно взяла ее левую руку и лица девушек оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Я сейчас возьму мазь. Не доставай нож.

Чандра полушептала, не мигая.

– Хорошо?

– Да.

– Скажи еще раз…

– Да…

Ксения выдохнула. Чандра оказалась на ногах незаметно, казалось, без единого усилия мышц. Все тело было залито теплом. За губами под деснами было сладковато. Ксения осторожно сглотнула. Чандра остановилась на пути к стене и полуобернулась на нее. Посмотрела просто, три раза медленно моргнув.

– Сейчас…

Ксения прислонилась к стене, глядя на движение Чандры. Ее фигура постепенно сливалась с полусветом подземелья, где медленно танцевал огонь свечи.

«Да…» Ксения закрыла глаза…