Текст книги "Вера в верования и наоборот"

***

Я начал с самого сложного – с магии. До этого были простые тренинги, лидерские программы, персонализация, инициация. Магия влекла. Простое колдовство казалось чем-то примитивным и даже отталкивало. А слово «ведать» я еще не понимал.

…Я сильно перестарался. Так сильно, что помочь не мог никто. Молитвы не спасали меня, мне было постоянно плохо. Я понял, что я «попал». Или попался. Скорее всего, так будет точнее: попался. Но кто они – те, кто подловил меня? Мои же фантомы и призраки ушедших в прошлое, но оставшихся в пространстве магов или некая постоянно и реально существующая сила? Разумная и всезнающая? Я потерялся. Стало понятно, что нужно отказаться вообще от всего и закончить магические ритуалы. Я не тянул. Может, и потянул бы, но не тогда. А выход оказался простым: монастырь.

…Про это место не знал почти никто. В округе этого заброшенного христианского монастыря жили всего несколько семей, но на значительном от него расстоянии. Я увидел его неожиданно и сразу. И сразу же понял, что мне туда. Сразу стало легко. Там можно было ночевать. Там было на удивление тепло, даже без костра. Я не мог определить, был ли монастырь католическим. Но я понимал, что скорее всего, это так. До того момента, пока в одной из келий не обнаружил выделяющийся из стены, выпуклый и вбитый туда навечно наш православный крест. В самом глухом уголке маленькой страны, в месте, которое не отмечено на карте, в ложбине гор был православный монастырь. Без людей. Без молитв. Но он дышал и жил. Я чувствовал это. Я ощутил это, когда наткнулся на православный крест в стене.

…Сколько дней и ночей нужно, чтобы вывести из себя ненужные энергии, а попросту изгнать из самого себя бесов? Мне понадобилось три. А утром на четвертый день, я нашел то, что вряд ли можно найти просто так: маленький медальон с неразборчивым рисунком на нем. Медальон был медный и очень старый. Я не мог определить, потерян ли он кем-то из таких же, как я искателей Истины или принадлежит времени существования самого монастыря. С обратной стороны медальона был пентакль, а под ним опять православный крест. Я ошалел… Конечно, христиане многое взяли из язычества. Но ведь это был монастырь. А значит крепкие традиции и устои. О магии, которой христианство пользуется и по сей день, но тайно, не могло быть и речи. Обыватель или простой искатель никогда не найдет реальных магических атрибутов у христианского священника, тем более православного. Да и возможно ли такое вообще у простого священника? Находка терзала меня. Трое суток я потратил на то, чтобы выгнать из себя всю ненужную дрянь, которая чуть не убила меня, а теперь этот медальон. Я положил его в целлофановый мешочек и пошел на выход из монастыря. И прямо над воротами, которых давно не было, я увидел эмблему, идентичную той, что была на медальоне. Я просто не видел ее, когда входил внутрь. Теперь она была в 25 раз больше и отчетливее. Молния блеснула без грома, дождь полил рекой, я промок за несколько секунд. Но я стоял и смотрел на то, чего, в принципе, быть просто не может – на эмблему над воротами. И одна единственная мысль сверлила мой одуревший мозг: «что ж вы, суки прицерковные, подхалимы хреновы, нас так обманываете??? И где вы, злодеи… Или мудрецы??? Где вы храните ту ПРАВДУ, которая выведет всех остальных на ИСТИНУ?!» И с этого момента вся моя жизнь приобрела еще одно смысловое значение: найти ЭТО. Но что «Это»? Ведь все просто: вера, любовь, Иисус Христос, Бог един… В этом и потеряться-то нельзя. После трехсуточного экзорцизма над самим собой для меня почти все было ясно и прозрачно. Кто-то путает нарочно? Всех? И меня, в данном случае? Или… Да, нет, невозможно… Этот монастырь был… Сектантским? Как сейчас «новое поколение», к примеру? Могло такое быть тогда? Что это было просто ответвление от правого христианства, возможно, ставшего ему оппозицией и, поэтому, спрятанного так глубоко в Хорватии? Но эмблема… Она не меняла Суть. Но она говорила вещи, которые я знал и понимал, но другим языком. Понятным, как два пальца… Именно так, потому что писал я долго, и струя моя была сильнее льющего дождя. Наверное, от страха.

16

…Крестоносный авангард с глухим рокотом стройно влетел в проломанные тараном ворота. Мечи взлетали вверх и опускались на головы неверных за доли секунды. Оказавшись во внутреннем дворе, отряд четко разошелся в боевой «клин», не сбавляя скорости. 9 шлемов снова сошлись в две плотных колонны, и передний всадник повел отряд через второй пролом. Колонна крестоносцев на ходу сделала разворот на 90 градусов и пошла к первому проему новым «клином». Меч командира взметнулся в небо и одновременно с ним пошли в замах все восемь мечей. Луч солнца, отражаемый перекрестьем гарды меча, ослепил глаза мусульманина, навечно запечатлев в его рассекаемой голове отрезанную голову Иоанна Крестителя на блюде. «Почему Креститель?..» Это была последняя мысль мусульманина, которая двойным эхом, сливающимся с грохотом боевых всадников, улетала к Великому Солнцу, высоко стоящему над Иерусалимом. Отряд вновь сделал аналогичный первому разворот, и все больше набирая темп, пошел вглубь Великого Города…

17

«Всё идет по принципу веера. Радо ал шам.» Аламат стоял в центре перекрестка восьми улиц, пристально вглядываясь в каждый «коридор». «Чтобы найти способ крепления веерного листа, надо медленно его сложить.» Аламат закрыл глаза. 32 дороги, ведущие к месту, на котором он стоял, уходили к солнцу. Такому же солнцу, как стояло над ним. Но в чем-то другому. Марево… Оно было не Багдадским. «Дан…» Аламат открыл глаза. «Это не тот город… И этот и не этот… Инса, Клу, Бэлль, Прин… Скорость ощущения быстрее скорости мысли… Они у меня под ногами…»

…Черная свеча рисовала на стене подземелья две тени, неподвижно застывшие друг напротив друга, на глубине 80-ти метров прямо под ногами Аламата.

…«Вход там, где его нет». Аламат прищурился и всмотрелся в узкий проход одной из улиц. «Чем уже игольное ушко, тем интереснее в него вставлять нить.» Словно по воздуху, Аламат медленно стал смещаться в выбранную им улицу. «Слепоглухонемой идет по запаху». Тысячи запахов Багдадской жизни четко не соответствовали одному. «Наши женщины не пользуются шампунями, Ксения. Я нашел тебя раньше их». Аламат глубоко вдохнул и выдохнул сорокаградусную жару Багдада. «Дан…»

18

…Две параллельные узкие улицы одинаково уходили в сердце города. Конный авангард крестоносцев разделился на три тройки. Медленным шагом шестеро коней синхронно углублялись в два пыльных Иерусалимских коридора. Замыкающие всадники двух колонн одновременно закрыли свои спины щитами. Улицы делали одинаковые повороты вправо и влево, сходясь воедино. Шесть рыцарей застыли на месте без единой команды. И без единой команды все шесть крестоносцев молниеносно соскочили с седел, упали на землю и раскатились в разные стороны улиц, вжимаясь в стены, поджав ноги и накрывшись щитами. В ту же секунду один из коней с предсмертным ржанием стал заваливаться набок. Огромный камень, проломивший ему позвоночник, упал вместе с ним в нескольких сантиметрах от одного из рыцарей. Еще несколько секунд – и все боевые кони стали с грохотом падать на землю. Стрелы, пущенные следом за камнями, застряли в щитах лежавших. Шестерка на двух улицах вскочила одновременно и замысловатыми короткими перебежками стала входить в соединение улиц. Масло и огонь сошлись в неистовом экстазе в тот момент, когда замыкающий крестоносец «нырком» влетел в единственную небольшую дверь в центре соединившихся улиц. Два несгораемых рыцарских щита, поставленные один на другой, преградили путь пламени внутрь дома, и несколько пар коричневых глаз, прищуренных с противоположной крыши, наблюдали, как огонь превращает красно-белые кресты в черные размазанные рисунки. Командир шестерки первым скинул шлем, и следом за ним, полуприсев и держа в обеих руках мечи, рыцари, обнажив головы и отбросив щиты, со скоростью безногой черепахи пошли к винтовой лестнице, бесконечными ступенями уходящей вниз.

***

Каждый раз, приближаясь к новому открытию, я испытывал счастливую радость. Бывает просто радость, бывает офигенная радость, еще бывает – радуешься – и круто тебе! А это была счастливая радость. Потом, перед самым открытием – небольшой сбой. Это всегда было одинаково. Наступал легкий невроз, провоцирующий небольшую агрессию. Я только со временем научился ее тормозить. Было абсолютно понятно, что другие силы, у которых радость всегда оттого, чтобы у меня открытия не было, противодействуют мне. И я задумался о физике. О науке физике. То есть обо всем, что я про нее знал: любое действие равно противодействию. Но я не совершал никаких действий. А они все равно противодействовали. Соответственно, ВСЁ, что я делал, было ДЕЙСТВИЕМ. А открытие – результатом. А в чем был сам процесс? И тут я увидел Суть. Она легла рядом со мной вместе с чашкой кофе и минералкой с газом – мой обычный заказ в любом кафе. Суть была в том, что сбоя нет. И нет противодействия. Потому что на салфетке, на которую я всегда ставил кружку с кофе, было написано: «Твой кофе с собой». Это было написано на этих салфетках всегда. Из физики и, соответственно, из салфетки, выплыла формула: «Твой кофе всегда с собой». Дальше можно было просто подставлять другие слова: «Твоя радость всегда с собой». «Моя радость», «Со мной»… Суть была во «Всегда». Потому что салфетка и надпись на ней были всегда. И откуда сбой? И именно в этот момент, официантка, меняя мою салфетницу, уронила ее, и все салфетки рассыпались по полу. Что и было мне нужно. Потому что это было реальным подтверждением того, что мне только что пришло. Официантка собирала с пола Радость, которая всегда со мной. Открытие было в двух днях от меня. Я это видел. Знал.

…Полная, казалось бы, чушь всегда складывается в стройное Знание. Среди февральской оттепели из земли появляются нюансы Истины и ветер не трогает их, а лишь напевает им свою песню. Все стройно и разноцветно. Сексуально и трепетно. Нелогично и четко. Один человек вчера сказал, сидя перед моими иконами: «Вот в этого Бога я не верю». Я не стал употреблять заезженную фразу: «Не переживай, моей веры хватит на двоих». Я уже и так это знал. Он теми словами сказал важную для себя вещь: «Я не слышу своего Бога». Дальше он говорил про деньги, снова по деньги и, в принципе, про деньги опять. Вы связывали воедино Бога и деньги? Это не очень сложно…

…Что было очищением? Другой воздух. Другая энергия. Вера в очищение. И в Чудо, которое происходило все время. Это было одно большое Чудо, состоящее из многих чудес. Больших и малых. Это были постоянные чудеса. Они шли от людей, как вагоны на расцепке и сцепке, за которыми я наблюдал с моста над контрольным депо. И совершенно точно, что давались они Богом этим людям, от которых шли ко мне. И зачем нужны были мне монастыри? Церкви? От Веры в Чудеса. Кладези всех этих Чудес были там. Среди икон, святых мощей и святых энергий. Я хотел стать святым? Да. Впоследствии. В следующем воплощении. А в этом воплощении я ждал Благую Весть. И сейчас я был готов к ней. Я, конечно, не знал, как и в чем Она проявится, но Она уже была рядом со мной. А скорее всего, уже входила в меня…

19

Свечи горели вскользь. Они скользили по сознанию теплом низа живота и сладостью во рту. Ксения никогда не испытывала этих ощущений. «Интересно, а они всегда такие»? В ее жизни еще не было близости. Отец был всем для нее: мужчиной, героем, символом, отцом. Она даже втайне хотела его, как женщина. «А вот бы узнать, он догадывался об этом»? Ксения сглотнула. Иногда желание секса, все равно с кем, накатывало на нее с такой силой, что она хотела переспать с деревом под окном отцовского офиса. Самой с собой ей было некомфортно. Оно удовлетворяло, но не приносило послевкусия. «Интересно, Чандра бисексуалка»? Именно на этой мысли в комнате появились Чандра и Пран. «Ну, вот…» Пран остался у входа, Чандра подошла вплотную к девушке.

– Ксения, ты знаешь, кто ты?

Вопрос был настолько неожиданным, что Ксения даже не поняла, в какой области искать ответ.

– Вы ведь…

– Ты. Говори мне «ты».

«Да, уж… После близости, да еще такой, «выкать»…

– Ты ведь все видишь, Чандра. Скажи мне. Я не знаю, кто я. Я знаю, куда мне надо идти, знаю, что это, но то, что дальше – мне незнакомо. Я там не была даже в медитациях.

– Да, Ксюша, это так. Но дело в том, что мне тоже видно не все. Но это знает один человек.

– Он?

Ксения посмотрела на Прана. Чандра обаятельно и слегка улыбнулась.

«Какая же ты красивая!..» Сердце девушки забилось быстро-быстро.

– Ксюша, ты не о том думаешь.

– Разве? А ты об этом совсем не думаешь?

– Думаю.

– Ты знаешь, что это было у меня впервые?

– И у меня.

Ксения оторопела. Она была уверена, что она у Чандры не первая девушка.

– Правда?

Ксения была глазами в самой душе у Чандры. Та вздрогнула.

– Правда, Ксюша. Я, как и ты – девушка – не женщина.

– Но ведь… Ты жрица, да?

– Да.

– Как же ты осталась невинной?

Ксения вдруг поняла, что говорит слишком возбужденно и Пран может услышать ее.

– Не волнуйся. Пран слышит только то, что надо слышать. Мне не с кем было стать женщиной.

– А как же обязательный обряд, ну, хотя бы, с фаллосом статуи, ну, или просто с…

Ксения запнулась, поняв, что говорит не то. Краска нахлынула на ее лицо. Ей стало стыдно.

– Прости меня… Я, наверное, ничего не знаю.

– Тебе не за что просить у меня прощения, Ксюша. И со временем ты все узнаешь. Ты уже знаешь больше, чем могла знать.

И в этот момент Ксения поняла, что во время близости Чандра передала ей что-то. Силу? Ясновидение?

– И то, и другое.

Чандра закончила мысль Ксении.

– Так кто же знает, кто я, Чандра? Мой отец?

– Нет, Ксюша. Это знает человек, который стоит сейчас прямо над нами.

…Аламат, присев на корточки на площади, пронзительно смотрел вниз сквозь древние камни Багдада. «Зух тэр дэн алим»…

– Зух тэр дэн алим…

Произнесла Ксения. Зрачки Чандры расширились.

– Откуда ты знаешь эти слова?!

– Я их слышу, Чандра.

Значит, ошибки нет.

– А мой отец, Чандра? Он ведь сейчас ищет меня, да?

– Да, Ксюша. Но придется повременить с вашей встречей.

– Почему?!

– Потому что сейчас есть более важные вещи, чем встреча с отцом.

– Какие, Чандра? Я не видела его почти полгода!

– Я знаю, Ксюша… Я знаю. Но тебе надо идти.

– К этому человеку наверху?

– Да.

– Кто он?

– Проводник.

– Проводник чего? Или куда?

– Туда, где ты нужна.

– И где я узнаю, кто я?

– Да, Ксения.

– Ты так официально это говоришь…

– Это почтение. Я говорю это с почтением, Ксюша.

– Ничего не понятно, страшно и интересно. Я, собственно, всегда так и жила.

– Пойдем.

– Пойдем.

Девушки медленно прошли мимо молчаливого Прана и стали подниматься по закрученной каменной лестнице.

– Возьми это.

Чандра протянула Ксении изогнутый арабский нож в чехле.

– Необычная эмблема…

Ксения рассматривала выпуклую роспись на рукояти.

– Это ведь Спаситель. А кто с ним? Петр, Павел?

– Нет, Ксюша. Это не ученик Христа.

– Тогда это Иоанн Креститель, да?

– Нет.

– Нет?!!!

– Мы… Мы не знаем, кто это, Ксюша.

– Как это?

– Есть только догадки.

– Какие?

– Мы предполагаем, что этот человек, именно Человек, учил Спасителя.

– Учил Спасителя?!!! Звучит даже смешно.

– Я знаю, Ксюша. Но я ведь сказала, что это лишь предположение.

– Чему же можно было учить Сына Человеческого? Я понимаю, что его след на 8 лет был потерян, но… Но ведь уже давно все пришли к выводу, что он ходил в Тибет. Понятно, что там был, конечно, какой-то Учитель. Но на эмблеме они стоят, держась за руки крест-накрест. Это символ Друидов. То есть британцев, если по-простому. Далековато от Тибета, а, Чандра?

– Вот это тебе и предстоит узнать. Мы пришли.

Багдадское солнце ослепило Ксению на секунду и сразу же перекрылось фигурой Аламата, выросшего как из земли, перед девушками. Чандра закрыла лицо паранджой. Ксения часто моргала ресницами, пытаясь разглядеть мужчину перед ней, но кроме очертаний и контура тела ничего не видела.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Аламат и Чандра обнялись дважды, почти не касаясь друг друга.

– Здравствуй, Ксения.

– Добрый день…

– Аламат.

– Добрый день, Аламат. На башкирском языке это значит «верный».

– Пусть будет так.

– А это не так?

– Это по-разному.

– Как у вас у всех все таинственно…

– Так лучше.

– А по мне – так лучше напрямую.

– Чем уже игольное ушко…

– Тем интереснее вставлять в него нить.

Закончила Ксения.

– Вам пора, Ксюша.

– Да… Наверное…

Ксения смотрела в скрытые паранджой глаза Чандры и слезы сами потекли из ее глаз.

– Спасибо тебе, Чандра.

– И тебе спасибо, Ксюша. Шевен о пра малим.

– Шевен о пра малим.

Повторил Аламат.

– Что?!!!

Ксению передернуло. Все мысли мгновенно перепутались в голове.

– Это же черное заклина…

Она не договорила. Аламат мгновенным движением приложил ей к лицу платок с чем-то очень ароматным, и последнее, что успела подумать Ксения, было: «Только не это, только не…» Багдадская площадь с домами пошла кругом перед ней и Ксения потеряла сознание…

***

Самое главное было не поддаться сейчас на собственную провокацию. Но я поддался. Это должно было быть очень смешной шуткой для нее. Я попросил друга послать ей несколько смс, чтобы пригласить на свидание. Он пересылал мне все отосланные свои и полученные ее. И вдруг я понял, что она соглашается. Конечно, это был простой поход в ресторан после ее работы. Но это было странно. Она была не такой. Я начинал переставать понимать, что происходит. И она пошла. Друг, естественно, сидел у себя дома и продолжал переписку. А она ждала его у ресторана. Это было крахом? Да. У меня и так были с ней сложности в сексе. Но я был нужен ей, а она мне. Все растаяло? Я искал выход для себя и не находил его… Наш разговор, конечно, состоялся. Я не открыл ей все карты. Мне просто было интересно, ради чего она согласилась на встречу с тем человеком… Ответа я ждал долго, буквально выпытывая его у нее. Самое внятное, чего я добился, что это было ради спортивного интереса. Забавно, правда? Ночью мы, конечно, трахались, было хорошо, но моего желаемого результата так и не было. Он просто не наступал. Я удовлетворял ее полностью, но не получал, как и прежде, нужной для себя отдачи. Большой проблемы в этом не было, я просто не хотел ее создавать – ни для нее, ни для себя…

…На следующий день у меня была назначена встреча с коллегой из Тулы. Мне уже не было это крайне нужно, но интерес был. Были насущные вопросы, я составил план. Но… Все оказалось как обычно. То есть, как почти со всеми моими коллегами. Но какую-то полезную информацию я получил, и, в целом, остался доволен. Самым забавным, конечно, были провидческие вещи, сказанные мне. Они вдохновляли. И меня уже влекло ко всему этому и хотелось, чтобы это наступило. А оно наступало. Я ощущал, чувствовал и знал это. Теплело. Это уже была Весна. Моя февральская Весна… А ей я написал письмо. Это было 23-го февраля…

Это значение моего имени – Алексей. Защитник. И я всегда хотел спасти мир. Защитить его. Романтично и наивно, по-детски. Любя и ненавидя. Когда я играл в театре, я знал, что ничем не отличаюсь от женатого священника, который проповедует своей пастве и оберегает своих чад. Я слышал, как мне внимали. Когда все эти предпосылки на нематериальном уровне вылились в 2 мои комы, и я остался жив, я узнал, что иду по правильному пути. Я даже не обманул никого никогда. Была ложь во благо, но именно она и спасала мир, а точнее, отдельных людей, к которым я приходил помощью и защитой и прихожу на сегодняшний день. В нашем отечестве много разных людей, которых надо защитить. Их много по всему миру, который такой маленький и беззащитный. За одних я пролил кровь, за других лежал неделю без движения, потому что по-другому было нельзя. У меня нет друзей, потому что их съела зависть ко мне, и я не смог помочь им. Так стало с моим другом детства Димкой, с которым мы были счастливы много лет и у которого сегодня День Рождения – ему 41 год. В число этих людей, которые оказывались на моем пути, попала и ты, Поля. И заняла в моей истории совсем особенное место. Но всегда надо искать причину в себе. Я ее не нахожу. Я не знаю, в чем я не прав. И почему, прождав до 11-ти утра сегодня, я не получил хотя бы смс с поздравлением от тебя. Мои слезы сейчас на этом электронном листе – это слезы маленького мальчика, который обиделся на самого себя. На свой выбор. На свои старания, которые пошли прахом. Я подарил тебе праздник – настоящий, как карнавал, который я видел один раз в жизни вживую. И я счастлив от этого подарка. Ведь за подарок ничего не требуют взамен, правда, Поля? Правда. И это и есть та Правда, которая льет мои слезы на этот старенький ноутбук. Это был Подарок. Я теперь знаю это. И ты приняла его, как подарок. Могло ли быть по-другому? Наверное, нет. Наверное, нельзя просить и даже требовать что-то от того, кто просто не понимает, что от него хотят… А что хочешь ты? Конечно, счастья. В чем оно для тебя? Я думаю, что подспудно, подсознательно, оно в семье, в стабильности и в твоей душевной гармонии с пониманием, что все хорошо, спокойно и любимо. А у меня просто шило в одном месте. И слезы, слезы, бесконечные слезы. Мне уже давно не было так… Горько…

Когда-нибудь, через много лет, ты оглянешься назад и увидишь, что этот Подарок был самым лучшим в твоей жизни. И даже умирая, ты, в первую очередь, вспомнишь меня.

…Это край, Поля. Край поля… Сегодняшний день – это край, конец. Саши ли, Пети, Васи с ресторанами или новая должность к ним в придачу помутили твой рассудок – мне теперь все равно. Возьми из наших с тобой 55-ти дней от знакомства самое лучшее и всегда помни это. Я сделаю именно так. Потому что иначе можно просто свихнуться от мысли, что я был винтиком в машине гиперэгоизма прекрасной девушки Поли, которая просто использовала меня. Да ты недостойна меня, Поля. Или я тебя. Мне все равно. Попробую снова жить дальше… Так скучно, ты даже не представляешь. Прощай.

…Было ли мне грустно от всего этого? Да. Но это была светлая грусть. Даже не знаю, почему. Наверное, потому что так всегда, когда заканчивается один период жизни и начинается другой. А у меня происходило сейчас именно так.

20

Его звали Дилон. Никто не знал, как правильно ставить ударение в его имени. Или фамилии. Как никто и не знал, француз он или англичанин. Он был тринадцатым в своем отряде и никогда не считал себя первым, несмотря на то, что был командиром. А мистическое число 13 придавало самому Дилону и его отряду немыслимую силу и ловкость. Никто и никогда не считал их чертовой дюжиной. По причине того, что учеников Христа было двенадцать, а сам Господь среди них был тринадцатым. Это было не просто символично для легендарной крестоносной конницы, – это было истинно и сильно. Никто не знал об их назначении. Поговаривали, что Авангард Дилона занимается поисками каких-то сокровищ, но каких – никто не знал. И еще у отряда была отличительная черта: на их знаменах не было лика Спасителя. На них было солнце и луна, стоящие рядом. И самым главным отличием были рукояти мечей. Все тринадцать были отмечены странной эмблемой, на которой была отрезанная голова Иоанна Крестителя на блюде. Символ удивлял, поражал – в прямом и переносном смысле и… Одухотворял.

…Отряд Дилона был одним из тринадцати подобных крестоносных конниц. Эти воины не занимались основным делом крестоносного движения, захватившего огромную часть мира. Они были хорошо подготовлены, но почти не участвовали в сражениях. У всех отрядов была иная миссия: манускрипты… Документы, составленные язычниками Дохристианской эпохи. Культура, которая уходила и умирала вместе с уходом язычества. Культура, которая лежала под руинами разрушенных крестоносным смерчем городов. Культура и Знание, которое никогда и никому не удастся восстановить или создать заново. Искусство Транса, Посвящений и тайных обрядов, которые делали из простого смертного сверхчеловека. Человека, который ощущал, чувствовал, а порой и знал Суть вещей. И… Мог ее менять. Христианское учение полыхало кострами уничтожения всего этого, так как одной из основных его доктрин была четкая и ясная формулировка: суть вещей может менять только Бог. И бесконечные костры, сжигающие магов, жрецов и так называемых ведьм, бросали свои страшные и яркие отсветы в Небеса. И небеса молчали. Но Мудрые мира сего понимали, что то, что было до них, необходимо сохранить любым способом. Для чего? Чтобы на основе Культуры, которая насчитывала около пяти тысяч лет, создать свой механизм воздействия на людей. На тех самых людей, которые были свободны от первого своего вздоха при рождении на свет. Людей, которые имели право многогранного выбора на Пути своей жизни. Все это нужно было найти, изучить, переработать и создать совершенно другое Учение, в силу парадокса, названное Христианским. Кто задумывался тогда, какое ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ отношение это имеет к тому, что говорил Господь, будучи в человеческом обличье? Задумывались. Многие. Но их находили сразу или через некоторое время. И они продолжали бесконечную вереницу идущих в огонь. А созданные тринадцать отрядов первыми находили и спасали уцелевших жрецов и магов, их рукописи, и увозили найденное в оплот Христианской церкви… Это было задачей и целью жеребят, спустившихся со звезд, ставших боевыми конями, обретших своих воинственных всадников, все дальше и дальше проносящих свои знамена с Ликом Господним вглубь мировой истории…

Подземелье оказалось глубже, чем предполагал Дилон. Его воины продолжали двигаться по странному лабиринту, приседая и почти не выпрямляясь в рост. Дилон первым вошел в круглое помещение с высокими сводами. И даже для него, повидавшего в своей пятидесятилетней жизни немало, увиденное казалось нереальным. Алтарь перед ним был почти копией христианского алтаря изнутри. Не хватало только икон. Но их заменяли фрески, на стенах, так поражавшие воображение и сознание вошедших. Абсолютно на всех настенных рисунках были изображены два и более человек, державшие друг друга за руки крест-накрест. А на центральной фреске был… Иоанн Креститель, скрестивший свои руки с каким-то человеком. Дилон не знал, кто это. И в его сознании не укладывался Предтеча в глубине языческого храма. Значение фресок было ему известно: передача Знаний. Но кто и что мог передавать Иоанну Крестителю или Предтеча этому человеку? Мысли путались и клубок не разматывался. Дилон подозвал одного из своих воинов. Тот достал холст, краски, и стал зарисовывать все, что было в подземелье. А Дилон начал поиски того, зачем сюда пришел: рукописных свитков, документов, хранивших тайны великого Знания…

21

Вайами Садри размеренным шагом шел по ущелью. Ветра почти не было, но он чувствовался с севера. И он был теплым. Теплым от идущего навстречу ему человека. Ветер нес его тепло чуть впереди себя. И Вайами Садри понимал, что тот уже совсем близко. Близкая перемена. Катарсис мироздания. Кровь, слезы и сила. Надежда, надежность и помощь. Избавление. Он задумывался когда-нибудь, что это будет именно так? Нет. Он рисовал себе картины встречи в разных вариантах, но всегда знал, что будет как-то по-другому.

Предтеча вышел на него справа из расщелины. Ждал он там или каким-то неведомым никому образом просто там оказался, было непонятно. Расщелина не имела выхода. Это была просто выемка в большой скале. «Сверху?» Вайами недоумевал. А потом увидел две перекрещенные палки. Неведомая сила закружила его чувства и мысли, и впервые в жизни, Садри понял, что никогда еще так быстро в него не проникало осознание чего-либо. Ощущения, эмоции, чувства, мысли, осознание. Что он сейчас проскочил? Иоанн смотрел на него немигающим взглядом. «Ты пропустил ощущения, Учитель». Ну, да… Естественно. Ощущения. Годы тренировок и медитаций автоматически не давали проходить информации дальше, не затронув ощущения. «И что же Это»? Вайами мысленно многократно спрашивал себя.

– Я не несу ощущения, Учитель.

– А что же?

– Я несу то, что до них.

– Но тогда…

Вайами Садри запнулся.

– Да, Учитель. Но не совсем так. Транс останется, но он будет до ощущений.

Садри пристально смотрел в глаза Предтечи. Тысячелетия проработанных магических трансовых психотехник рушились в его голове. «До ощущений… До ощущений»… Садри пытался постичь и не мог.

– Прикоснись к Кресту, Учитель.

Вайами медлил. Символы в любом виде давно не интересовали его. Все давным-давно воспринималось им через ощущения, дальше он притормаживал эмоции и чувства, не давая тому, что ощутил, стать мыслью, и заходил в транс. И все всегда сразу прояснялось и давало полную картину того, что было в ощущениях. Поэтому великому искусству транса не нужна была фантазия. Картина всегда выходила такой, какой она была вне эфира, вне головы и эмоций, вне нервов и сомнений. «А что же теперь»?

– Прикоснись, Учитель.

Предтеча продолжал читать мысли Вайами. И Садри осторожно вдохнув и выдохнув несколько раз коснулся губами Креста.

…Земное пространство застилал туман. Он рассеивался и были видны огромные города с высокими, почти до неба домами. Земля шла против часовой стрелки. Армии, битвы, и лик в пространстве… Девять Бодхисатв и… Садри терял сознание.

– Ты делаешь это?

– Нет, Учитель. Это делает Он.

– Кто?! Кто этот человек, Иоанн?!!!

– Он не человек, Вайами.

– Иоанн!!!

Садри почти кричал.

– Это невозможно! Мы ждали тебя! Кто он?!

– Ты знаешь, кто Он, Вайами.

Вайами знал. Это было немыслимое знание, идущие непонятно откуда. В нем не было никакой структуры, системы. Не было иерархии. И это было самым непостижимым.

– Он здесь? Он… Уже здесь?

– Да, Учитель. Он уже здесь.

Вайами поднял глаза к облакам прямо над ними.

– Скажи, Иоанн… Скажи мне только одно: как это возможно?

– Именно так, как ты увидел, Вайами.

– Без иерархии?!!!

– Да, Учитель. На Земле без иерархии.

– Но зачем?

– Я думал, ты мне скажешь, Вайами.

– Что скажу, Иоанн? Что?! Это выше моего понимания!

– И моего тоже, Учитель.

У Садри задрожали ноги, и он упал на колени. Дрожь и озноб сотрясали его тело, обмороки накатывали волнами, один за другим и отступали так же быстро.

– Учитель…

Садри еле слышал звук голоса Предтечи.

– Учитель… Давай думать вместе.

Вайами Садри поднял свои почти бессмысленные глаза на Иоанна.

Предтеча заткнул Крест за пояс своего рубища и перекрестил свои руки, протягивая их к Вайами. Тот сделал то же самое. Иоанн встал на колени, они оба соединили руки и стали пристально смотреть в глаза друг другу…

…Главный Принимающий Демон наблюдал за ними. Затем широко раскрыл свои крылья и на долину за ущельем пошел ливень. А Вайами и Иоанн продолжали стоять на коленях под раскатами грома, освещаемые блеском молний.