Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

В Киеве было глубоко за полночь. Гориккер сидел на кухне в своей служебной квартире в «Доме-самолете» на улице Январского Восстания, пил третью кружку черного, крепкого до чифирной горечи, но очень сладкого чая и думал, думал, думал. Ходил на балкон, курил там, потом возвращался, снова думал. Очнувшись от раздумий, генерал-майор обратил внимание на коробок спичек, с которым он вернулся с балкона после очередной выкуренной папиросы. Михаил Львович задумчиво покрутил его в руках, затем достал спички, зажал в кулаке, так что они образовали цилиндр, поставил кулак на стол и быстро разжал его так, что палочки с темно-коричневыми головками рассыпались, образовав аккуратный холмик. Они так играли в детстве, теперь спички надо было убирать по одной, но только аккуратно, чтобы ни на микрон не сдвинуть соседние. Если не получится, нужно начинать все снова. Игра называлась – «бирюльки». Михаил Львович убрал так несколько спичек, что лежали попроще, и уже вознамерился взяться за следующую, как вдруг замер. Три спички упали таким образом, что образовывали собой «звездочку», которую Гориккер уже однажды где-то видел. Где? И тут его осенило. Ну конечно! Это было в 1940 году на границе со Словакией. Словаки укрепляли ее, в том числе такими вот противотанковыми звездочками, которые англичане называют «чешскими ежами». Их делали из трех кусков толстого стального уголка, которые скреплялись между собой заклепками.

Гориккер принес на кухню клей, модель танка, которая у него пылилась в зале на сервантной полке (подарок курсантов), и начал клеить из спичек модели звездочек разных размеров, которые потом «обкатывал» танком. За этим занятием его и застала утром жена.

30.06.1941, начальник оперативного управления ЮЗФ полковник И.Х. Баграмян, 43 года

Дождь зарядил еще с вечера, поэтому, когда машины, загруженные штабным имуществом, документами и личным составом управления, тронулись в дальнюю дорогу, Баграмян подумал, не вызовет ли это дополнительных сложностей. Сначала проблем не возникало, шоссе было вымощено камнем, поэтому до ближних подступов к Проскурову колонна добралась без проблем. Но уже на подъезде к городу дорога оказалась размытой как раз в том месте, где она вилась по склону холма вдоль глубокой лощины. Тяжелый ЗиС-101, предусмотрительно разогнанный шофером, сначала довольно резво заскочил на пологое начало подъема, а затем, когда запас скорости кончился, двигатель натужно заревел, машину начало кидать на скользкой, как масло, разжиженной водой грязи. Уже у самой вершины холма перегревшийся мотор чихнул и заглох, и машина, замерев на секунду, сначала поплыла по грязи назад, потом юзом сползла с дороги на крутой склон и, набирая скорость, покатилась вниз. Побелевший шофер почти полностью обернулся на своем месте и крутил баранку, нервно кусая губы. Баграмян вцепился рукой в ручку чемодана, подумывая выскочить из машины на ходу, но водителю удалось, не столкнувшись ни с одним деревом и не дав ЗиСу опрокинуться, довести его до подножья холма. Здесь он и остановился.

Иван Христофорович высказал шоферу все, что он о нем думает, и выбрался из облепленного грязью автомобиля. Подбежал, придерживая фуражку, адъютант полковника лейтенант Бохоров. Ему тут же было поручено организовать эвакуацию машины в Проскуров. Сам Баграмян занял его место в головной машине колонны и отправился дальше в штаб – там их уже заждались.

Ехавшие вместе с основной частью штаба командиры оперативного управления успели на новом месте наладить связь с армиями. Они доложили, что уже передали отданный накануне командующим приказ: 5-й армии предстояло 1 июля из района северо-западнее Ровно атаковать прорвавшуюся в город мотомеханизированную группировку противника, вклинившуюся между 5-й и 6-й армиями. От 6-й армии требовалось прочно удерживать свои позиции, Кирпонос опасался, что немцы ударят в ее фланг, с выходом в тыл сразу 6-й, 12-й и 26-й армий. Обескровленные 4-й, 8-й и 15-й мк, а также две стрелковые дивизии 49-го ск и одна 31-го ск выводились в резерв.

На Киевском направлении восточнее Ровно на реке Горынь оборонялись остатки 19-го мк генерала Н.В. Фекленко. Южнее в районе Шепетовки чудом продолжала держаться группа Лукина.

В середине дня из Москвы поступил приказ, полностью отменявший распоряжения, которые вечером прошлого дня Жуков лично отдавал Кирпоносу. Теперь вместо ожесточенных контратак штабу ЮЗФ предписывалось до 9 июля отойти на линию укрепрайонов, созданных на старой границе вдоль реки Збруч еще в первой половине 30-х годов. Соответственно, ставились и задачи отступавшим войскам, которым предстояло сдерживать противника арьергардными боями. Спустя неделю после ожесточенных и неудачных боев Генеральный штаб приказывал сделать то, что еще в первый день войны предлагал непосредственный начальник Баграмяна генерал-лейтенант М.А. Пуркаев. Только теперь и корпуса были сильно обескровлены, и новая линия обороны не была толком подготовлена, и инициативу у противника перехватить за все это время не удалось.

Кирпонос, который за предыдущие дни полностью удостоверился в правильности выводов своего начштаба и только из-за своей неуверенности и мягкости не отстоявший его точку зрения перед Жуковым, с воодушевлением приступил к выполнению полученных указаний.

Теперь контрудар 5-й армии и сдерживание противника 6-й армией обретали смысл – им надо было выиграть время для отхода войск фронта на новый рубеж обороны и закрепления на нем. Резерв, которым предполагалось парировать попытки прорыва фронта противником, должны были составить выводимые из боя подразделения 4-го, 8-го и 15-го мк. У них теперь вместе не набиралось и ста танков (жалкие остатки былой мощи), но других сил Кирпонос выделить не захотел или не смог.

К 21:00 после ряда совещаний с Пуркаевым и Кирпоносом оперативное управление подготовило план отхода и заготовило соответствующий приказ. В полночь он был подписан, и делегаты связи тотчас повезли его в штабы армий.

01.07.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Наконец, Ирина смогла заняться делом, которое было, как ей казалось, хоть чуть-чуть полезным. В помещении школы, находившейся рядом с библиотекой, был организован пересыльный пункт для красноармейцев, отбившихся или отставших от своих частей. По замыслу руководства библиотеки, ее сотрудники должны были организовывать для солдат выставки, проводить чтения, устраивать конкурсы. Однако очень быстро выяснилось, что тем это совершенно не нужно – бойцы хотели только спать и есть. Хоть сколь-нибудь полезными оказались лишь две девушки из восточного отдела – красноармейцы из среднеазиатских республик получили возможность перекинуться парой слов на родном языке и наконец-то объясниться с начальством.

Солдаты были плохо обмундированы и голодны, места им не хватало (какие там игры). При Ирине привезли обожженных раненых, у одного из которых начался припадок эпилепсии. После такого «зрелища» и так деморализованные недоеданием и антисанитарией бойцы совсем пали духом.

Ближе к вечеру ей немного поднял настроение вид обломков сбитого немецкого бомбардировщика, который специально провезли по Крещатику, чтобы киевляне могли на него посмотреть.

01.07.1941, начальник чугунолитейного цеха завода «Большевик» Виктор Игнатьевич Хохлов, 29 лет

Виктор работал в цеху, когда к нему подошел директор завода Валерий Петрович Курганов. Вместе с ним был какой-то военный в генеральской форме с танками в петлицах. В цеху стоял страшный грохот, услышать, что говорят гости, было решительно невозможно, и троица вышла на улицу. Здесь директор познакомил Хохлова с начальником КТТУ и по совместительству комендантом Киева генерал-майором Гориккером. Тому было нужно, чтобы заводские литейщики за два дня изготовили сорок изделий нового образца.

Генерал-танкист оживился и начал объяснять сначала на пальцах, а потом на склеенной из спичек модели, которую он извлек из кармана, как должно выглядеть «изделие». По его замыслу, «звездочку», так он называл это противотанковое препятствие, образовывали три обрезка обычных железнодорожных рельсов или стальных двутавровых балок длиной по 1,9 метра каждая. Их требовалось скрепить между собой в центре под углом 90°. Он сегодня ночью набросал чертеж, с этими словами генерал извлек из кармана галифе мятый лист бумаги, на котором химическим карандашом был набросан эскиз. Он показал его Валериану Петровичу и спросил, могут ли его рабочие наладить быструю сварку или склепку таких изделий. Директор «Большевика» сделал встречное предложение, просто заливать рельсы по центру чугуном. Будучи потомственным литейщиком, Курганов ручался, что это будет наиболее скоростной вариант изготовления, хоть и не самый экономный.

Виктор подумал, почесал затылок и сказал, что его цех успеет в срок. Литейка по-любому не эвакуируется (печи не вывезешь), так что незачем отвлекаться на демонтаж оборудования. На том и ударили по рукам.

02.07.1941, начальник оперативного управления ЮЗФ полковник И.Х. Баграмян, 43 года

Противник прорвался в районе Тарнополя. Это угрожало непосредственно штабу фронта, в связи с чем генерал Пуркаев поручил оперативному управлению разработать план обороны командного пункта на случай выхода подвижных передовых отрядов противника непосредственно к нему. Подчиненные Ивана Христофоровича быстро подготовили необходимые указания, предусмотрев заодно и возможность выброски вражеского десанта. К Тарнополю была выслана разведка. Начальник Генерального штаба генерал-полковник Жуков на днях предложил подумать о переносе штаба. Теперь командующий фронтом всерьез задумался над этим, но пока решил с переездом не торопиться.

Сложившаяся под Тарнополем ситуация угрожала окружением отходящим от западной границы частям 12-й, 26-й и дерущимся в районе Тарнополя подразделениям 6-й армий. Их судьба зависела от способности 49-го ск и 24-го мк задержать противника. Положение спасла контратака сильно ослабленной приграничными боями 10-й тд 15-го мк генерал-майора Огурцова. Лихим натиском его танкисты выбили противника из Тарнополя.

Это позволило отходившим войскам выскользнуть из намечавшегося мешка, но Кирпонос все равно переживал, что 12-я и 26-я армии не успеют отойти на старую линию границы вовремя. Новым утвержденным им приказом предписывалось: 5-й армии занять Коростенский укрепрайон, 6-й – Новоград-Волынский, 26-й – Остропольский, 12-й – Летичевский. Вооружений, личного состава, оборудования и боеприпасов там не хватало, и вся надежда была на отступавшие к ним подразделения, что те успеют закрепиться, обосноваться в прочных железобетонных ДОТах и на подготовленных между ними позициях. Сосредоточенные в районе Житомира остатки 6-го стрелкового, а также 4-го и 8-го механизированных корпусов должны были прикрыть дорогу на Киев.

03.07.1941, командующий 16-й армией генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин, 49 лет

Пришло время уезжать из Шепетовки; сюда из Днепропетровска прибыл штаб 7-го стрелкового корпуса и его командир генерал-майор К.Л. Добросердов. Теперь ему вместо Лукина предстояло сдерживать врага по линии Шепетовского УРа. Самому же Михаилу Федоровичу приказано было торопиться к своей армии в Смоленск – ситуация там с каждым днем становилась все тревожнее.

Лукин поймал себя на мысли, что ему жалко бросать уже налаженное хозяйство. Из собранных в Шепетовке командиров и рядовых были созданы мобильные моторизованные отряды численностью до батальона каждый. Им отдали грузовики из числа мобилизованных, каждый отряд усилили 15–20 танками и двумя-тремя батареями противотанковых орудий. Перед отрядами стояла задача быстро выдвигаться на нужное направление и парировать немецкий удар. Это позволяло добиваться успеха относительно малыми силами. А главное – вообще добиваться хоть чего-то, что летом 41-го в боях с сильнейшей армией мира, было невиданной удачей…

И все же в постоянных контратаках, к которым противник вынуждал наши части и благодаря которым удавалось хоть как-то ослабить ужасающее давление немцев, группа теряла людей; не так сильно, как в первый день, конечно, но чувствительно. Особенно тяжело сказывались потери командного состава. Меньше чем за неделю боев из строя выбыли почти все командиры рот, три четверти комбатов, пять комполка и один комдив. Сержантов уже назначали из рядового состава. Понимая, что долго они так не протянут, Лукин вынужденно решил от активных наступательных действий перейти к тактике танково-артиллерийских засад, которые ранее против него успешно применяли сами немцы. Результат не заставил себя долго ждать. 2 июля в 13:00 вперед пошла разведгруппа противника в составе 13 танков, 3 бронетранспортеров, 3 самоходных 7,5-см орудий и 180 человек пехоты. Танки двигались со скоростью 12–15 км/ч. Пехотинцы то заскакивали на ходу на броню и в бронетранспортеры, то спрыгивали обратно на землю. Наша танко-артиллерийская засада подпустила вражескую группу поближе и уничтожила ее.

В ночь со 2-го на 3-е тринадцать танков и одна батарея 76-мм пушек отразили ночную атаку 42 немецких танков, которые в свою очередь поддерживали артиллерия и пехота. Группа в этом бою не понесла потерь, немцы же оставили на поле боя несколько горящих машин. Если бы с самого начала так воевать! Но советским командирам не хватало умения, а зачастую, к сожалению, и настойчивости, чтобы организовать между своими подразделениями эффективное взаимодействие. У немцев же с взаимодействием был полный порядок, поэтому они били советские войска значительно более скромными силами. И нельзя забывать о преимуществе в воздухе. Вражеские самолеты безнаказанно с утра до вечера практически висели над позициями. Редко когда удавалось скрыть перемещения наших сил от пилотов Люфтваффе. Зато немецкие удары каждый раз оказывались неожиданностью.

В штаб вошел генерал Добросердов, ровесник Лукина: усталый взгляд, густая шапка волнистых волос, два квадратика модных в то время среди советского генералитета усов «а-ля Ворошилов». Михаил Федорович быстро ввел коллегу в курс дела. Объяснил, где расположены подразделения 109-й и 213-й дивизий, где сражаются танковый полк и мобильные отряды, описал систему связи, наработанные схемы взаимодействия. Попросил по возможности скорее отправить в Смоленск то, что остается от застрявших под Шепетовкой подразделений 16-й армии. Лукин это говорил скорее для порядка, оба генерала прекрасно понимали, что выдернуть с фронта увязшую в оборонительных боях часть практически невозможно. Передав дела, Лукин засел за письмо домой, первое на этой войне:

«Дорогие Надюша и Юлечка! Сердце обливается кровью за свой народ. Армия наша дерется героически. Принимаем все меры. У нас ни у кого нет ни малейшего сомнения, что фашизм будет разбит. Не так уж он силен и страшен, как это многим кажется. Нам надо, чтобы наш тыл не был панически настроен. Временные неудачи – это еще не значит поражение. Мы все твердо уверены в успехе, верьте и вы в тылу. Вас я очень, очень люблю, в эти слова вложено все. Прощайте, мои милые, дорогие, вернее, до свидания. Крепко вас целую».

Историческая справка: Приобретенный под Шепетовкой опыт генерал Лукин успешно использует в оборонительном сражении за Смоленск. Его отступающая армия в начале октября попадет в Вяземский котел. Здесь возглавляемые генералом войска будут сражаться до последнего, оттягивая на себя значительные силы вермахта. 14 октября 1941 года тяжелораненый Лукин в бессознательном состоянии попадет в плен. Врачи ампутируют ему руку и ногу. Все дальнейшие предложения о сотрудничестве с немцами и вступлении в РОА Михаил Федорович категорически отвергнет, хотя на допросах и выскажет свое негативное отношение к сталинской политике. Несмотря на это, после освобождения Лукина из плена Сталин лично поблагодарит его за бои в Вяземском котле, генерала восстановят в звании и отправят в запас по инвалидности. Лукин проживет долгую жизнь, окруженный вниманием и заслуженным почетом.

03.07.1941, военный комендант Киева генерал-майор Михаил Львович Гориккер, 46 лет

На поле Сырецкого танкодрома царила непривычная суета. Здесь в четыре аккуратные линии, с промежутками по 2–3 метра между рядами, были выстроены противотанковые «звездочки», которые с раннего утра курсанты и солдаты гарнизона возили грузовиками с «Большевика» и устанавливали в строго определенном порядке. Невдалеке замерли два танка из числа матчасти училища – один Т-26 и один БТ-5. Их экипажи курили в ожидании возле машин.

Постепенно собирались все приглашенные на испытания: секретарь горкома Шамрыло, секретарь ЦК Украины по машиностроению Бибдыченко, завотдела ЦК по оборонпрому Ялтанский и директора трех предприятий, которым в дальнейшем предстояло изготавливать «звездочки», если их сегодня примут на вооружение: «Большевика», «Ленинской кузницы» и номерного 225-го. От КТТУ кроме Гориккера были его зам., который пока руководил училищем, полковник Раевский и военинженер Колесников. Гориккер кивнул танкистам, и танки взревели моторами.

Первым штурмовать четыре линии «звездочек» отправился Т-26. Скорость он развивал на песчаном грунте полигона маленькую, не более 25 километров в час. Танк медленно до-пыхтел до первой линии препятствий, наехал на одно из них, чуть приподнялся, потом сдал назад, еще раз наехал, снова сдал назад, начал осторожно теснить, сдвигая в сторону, и вдруг… заглох. Наблюдатели поспешили к танку. Когда они приблизились к замершей, пахнущей бензиновым выхлопом и нагретой краской машине, возле нее уже сидел на корточках мехвод и что-то внимательно рассматривал в районе передней части днища. Гориккер спросил, что случилось. Танкист объяснил, что клык «звездочки» сорвал люк масляного насоса и порвал маслопровод, в результате чего масло из мотора вытекло. Михаил Львович слегка нахмурился: если заклинило двигатель, то, возможно, придется его менять, но сейчас было не до этого. На исходную выруливал второй танк.

БТ-5 не зря назывался «быстрым танком». Он стремительно набрал скорость и понесся на линии препятствий. Разогнавшись, танк проскользнул между «звездочками» первых двух рядов, чиркнул бортом по «звездочке» третьего и перелетел через четвертый, лишь слегка помяв днище. Однако даже этот дефект привел к тому, что танкисты два часа потом копались, что-то ремонтируя в трансмиссии, пока солдаты и курсанты расставляли препятствия в новом порядке.

После проведенной перестановки линии «звездочек» оказались на разном удалении друг от друга: между первой и второй было шесть метров, второй и третьей – четыре, между третьей и четвертой – три. С фронта «звездочки» разместили в шахматном порядке, чтобы у танка не было ни единой возможности преодолеть все линии, ни разу не наехав на препятствия. Вскоре БТ-5 вновь завелся, выпустил облако белесого дыма и понесся вперед. Первую линию танк проскочил, но значительно потерял в скорости, на второй и третей он окончательно остановился и заглох. Клык одной из «звездочек» первой линии (или второй, было не понятно) застрял между гусеницей и ведущим колесом, а клык «звездочки» из третей линии, упершись в днище носовой части танка, приподнял его над землей. Члены инспекции переглянулись, можно было запускать «изделие» в массовое производство. Официально противотанковое препятствие назвали «звездочкой Гориккера», но народная молва все переиначила по-своему, окрестив его «противотанковым ежом».

04.07.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Город наполнился запахом гари. Во всех организациях жгли архивы, по Киеву летали листы обгоревшей бумаги. Поползли слухи, что есть негласное распоряжение сжечь все подворные книги.

Кто-то еще 2 июля увидел, как командный состав НКВД грузил на грузовики свои семьи вместе с трюмо, шкафами и пианино и вывозил их из города. Началась паника. Цена железнодорожных билетов до Москвы у перекупщиков уже 3 июля с 500 рублей подскочила до 1000, а сейчас достигла 5000 рублей (это при средней зарплате в 340 рублей). Ирина испытывала ощущение, что весь город хочет уехать, а купить билеты нельзя. Места в эшелонах, которые эвакуировались на восток, распределялись по талонам, их получали только заводские администрации, квалифицированные рабочие и их семьи. Киевляне штурмовали железную дорогу и отправляющиеся вниз по Днепру суда. Крупные «шишки» и люди со связями, все эти деятели культуры, директора баз, ресторанов и магазинов, известные врачи и педагоги, юристы и барыги, находили для себя, своих семей и скарба и машины, и места в поездах. Но у подавляющего большинства киевлян таких возможностей не было, и они беспомощно метались по городу.

Киев заполонили беженцы из западных областей, в основном женщины, старики и дети – члены семей административных работников и военных. Многие из них бежали без вещей, денег и документов, буквально в чем были. Часть матерей потеряла в дороге детей, и теперь тщетно пыталась их найти. Ирина слышала вчера, как одна из таких женщин мучительно долго и громко кричала возле 13-й школы. Иногда начинало казаться, что несчастная просто сошла с ума.

Вместе с паникой население охватила повальная шпиономания. Жители самоорганизовались и теперь хватали и отводили в участок всех, кто вызывал хоть какое-то подозрение. Одет прохожий хуже среднестатистического горожанина – в участок, одет чуть лучше – тоже в участок, «подозрительно» себя ведет – тем более.

Вечером подавленная и уставшая от всей этой наполнившей город паники и безысходности Ирина шла домой, когда ей на встречу попался стремительно несшийся на своем велосипеде соседский подросток Алеша Хирселов. Он вместе с товарищами помогал размещать беженцев в эшелонах. Ирина подумала, что эти ребята 12–16 лет сейчас выполняют работу более важную и полезную, чем большинство известных ей взрослых.