Текст книги "«Киев бомбили…». Оборона столицы Советской Украины"

25.06.1941, командующий 36-й иад Герой Советского Союза полковник В.В. Зеленцов, 30 лет

В Броварском аэропорту царила суета. С летного поля вывозили обломки разбитых самолетов, сновали люди с носилками, на которых лежали стонущие юноши в обмундировании курсантов. Вытянувшись, как говорили в царской армии, «во фрунт», заместитель командира 254-го иап капитан В.В. Белоусов докладывал Зеленцову о недавно произошедших здесь событиях.

Девятка чужих бомбардировщиков появилась неожиданно. На бреющем полете с высоты 100 метров немцы сыпанули бомбами на ряды стоявших под открытым небом самолетов. Они явно ориентировались на высокую 30-метровую мачту приводной антенны радиостанции аэропорта, поэтому безошибочно зашли на бомбометание и точно сбросили свой груз. Сгорели шесть пассажирских и транспортных самолетов АГОН, два И-16 и один У-2. Одна бомба угодила в столовую, когда в ней завтракала 2-я рота курсантов располагавшейся здесь же в аэропорту летной школы ГВФ. Практически все 200 человек или погибли, или получили ранения. А следом появилась еще одна девятка вражеских самолетов…

Летчики-истребители не стали смотреть, как враги уничтожают их самолеты, перепахивают летное поле, убивают друзей. Командир 254-го иап майор В.А. Валуйцев вырулил свой И-16 на взлетную полосу, за ним потянулось еще семь истребителей. Всего в полку исправными на тот момент были 26 самолетов. Вскоре, разогнавшись среди разрывов бомб, истребители взмыли в небо, но за это им пришлось дорого заплатить – осколком бомбы их командир был тяжело ранен.

Погоню за немецкими бомбардировщиками и атаку на них возглавил замкомполка капитан Белоусов. Настигнуть противника им удалось уже над правым берегом Днепра в районе Гостомеля. Летевшие в тесном строю бомбардировщики плотно прикрывали друг друга огнем своих пулеметов. Неопытный пилот заместитель командира эскадрильи младший лейтенант П.И. Сухановский неудачно атаковал противника и попал под плотный заградительный огонь, его И-16 вспыхнул ярким факелом, понесся вниз. Летчик покинуть кабину самолета не смог, возможно, погиб еще в воздухе.

Но немцы тоже понесли потери. Истребители капитана В.В. Белоусова, лейтенантов В.С. Григоровича и Г.С. Бисьева продолжали вести огонь. Подбитый Ю-88 A-6 (бортовой номер – 882428, регистрационный номер B3+BM) задымил и пошел на вынужденную посадку. Всех четырех уцелевших членов экипажа тут же схватил вовремя подоспевший патруль. Немцев отправили во внутреннюю тюрьму НКГБ для допроса.

За сожженные в Гоголеве и Борисполе ТБ-3 и ТБ-7 немцы заплатили двумя своими бомбардировщиками. Командир 3-й эскадрильи 2-го иап капитан В.Т. Солодов и его заместитель по политической части младший лейтенант Г.К. Бунаков подбили один бомбовоз. Он сильно задымил и потянул на запад, скорее всего, упал где-то на Правобережье, за Киевом. Второй «завалили» летчики звена капитана В.Н. Семенова. Немецким стрелкам удалось пробить истребителю капитана лонжерон, начал перегреваться мотор, но комзвена не вышел из боя. Вместе со своими ведомыми младшими лейтенантами Винокуровым и Кунаевым он продолжал атаковать и зажег вражеский самолет.

Итог дня опять сложился не в пользу советских ВВС: оказались потерянными 6 гражданских самолетов, 3 бомбардировщика, 7 самолетов 36-й дивизии. Но и немцы наконец-то начали нести потери, они не досчитались трех своих бомбовозов. Хоть и тяжело было на душе у полковника Зеленцова, но какой-то огонек надежды в ней все-таки к концу дня затеплился.

25.06.1941, начальник оперативного управления ЮЗФ полковник И.Х. Баграмян, 43 года

Контрудар 23 июня закончился… ничем. Он вылился в оборонительные бои на Владимиро-Волынском направлении, где 1-й противотанковой артиллерийской бригаде вначале удалось нанести танковым частям противника большой урон. 24 июня подошедшие передовые подразделения 22-го мк контратаковали с ходу… и поплатились за это. Большая часть из участвовавших в контратаке 45 танков Т-26 и 10 бронемашин БА-10, была потеряна. Погибли командир корпуса генерал-майор С.М. Кондрусев и командир 38-го танкового полка (тп) 19-й тд подполковник И.Ф. Самсонов. Командир 19-й тд генерал-майор К.А. Семенченко получил ранение. Командир 37-го тп 19-й тд, под команду которому отдали для организации атаки все танки 19-й тд, подполковник Б.Г. Бибик пропал без вести. После этой неудачи пришлось отдавать приказ об отводе корпуса за реку Стырь.

Южнее, в районе Радзехува, из всех подразделений 15-го мк вступить в бой с противником удалось только 10-й тд, и то без своего 2-го танкового полка. Все артиллерийские подразделения дивизии (10-й артиллерийский полк, 10-й зенитный полк и полковая артиллерия 10-го мотострелкового полка) перед началом войны находились на стрельбах в районе Янова под Львовом и еще не успели оттуда вернуться. Отсутствовал и 10-й понтонный батальон, также отправленный еще до 22 июня во Львовскую область на проводившиеся на Днестре учения.

Передовой отряд 10-й тд, прибывший в Радзехув еще в первый день войны, немцы выбили в коротком кровопролитном бою, после чего танки 11-й тд вермахта двинулись на юг. Здесь их сначала атаковали, но откатились два батальона 32-й тд и один батальон 81-й мотострелковой дивизии (мсд) из состава 4-го мк (это все, что Кирпонос выделил из состава корпуса для нанесения контрудара по немецкому танковому клину). С таким же результатом вступили в бой два полка 10-й тд, подтянувшиеся в район Радзехува к 15:00. Сбывались пророчества Пуркаева, что немцы будут громить наши разрозненные части поодиночке.

Ошибочные данные, предоставляемые авиаразведкой, вводили штаб фронта в заблуждение. Сначала она обнаружила несуществующую вражескую колонну, якобы направлявшуюся на Ковель со стороны Бреста. Потом совершенно не заметила ухудшение обстановки на Луцком направлении.

Особенно большие опасения у командования фронтом вызывала Радзехувская группировка противника, состоявшая, по донесению начальника разведки фронта полковника Г.И. Бондарева, из четырех танковых и моторизованных дивизий. 15-й мк в одиночку не мог ни остановить их продвижение, ни тем более разгромить. На совете было принято решение организовать контрудар, который предстояло нанести 9 и 19-му мк, подразделения которых только начали стягиваться к реке Стырь и Ровно. Командир 9-го мк генерал-майор К.К. Рокоссовский как нельзя вовремя успел подтянуть к Луцку свою 131-ю мотострелковую дивизию, конфисковав, не имея на то никакого права, собранный в Шепетовке мобилизованный автотранспорт в количестве 250 грузовиков. Атаку назначили на 9 часов утра 26 июня. Ответственным за ее организацию сделали командующего 5-й армией генерал-майора М.И. Потапова.

Из 5-й армии вернулся начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков. Он снова устроил М.П. Кирпоносу разнос, за то, что тот решил не вводить в бой подходившие из глубины территории 36-й и 37-й ск, а расположить в отдалении от основного театра боевых действий. Жуков требовал наносить контрудар всеми имеющимися силами.

Опять предстояла бессонная ночь, опять нужно было подготовить неотложные приказы, обеспечить их доставку в части. Командующий 15-м мк генерал-майор И.И. Карпезо просил отложить наступление на сутки, пока он сможет получить 8-ю тд, выделенную из состава 4-го мк, но выяснилось, что она еще только начала выдвижение. Когда Иван Христофорович доложил об этом Кирпоносу, тот велел отправить Карпезо телефонограмму, содержащую всего два слова: «Выполнять приказ».

26.06.1941, начальник чугунолитейного цеха завода «Большевик» Виктор Игнатьевич Хохлов, 29 лет

На Лукьяновском кладбище, которое еще с царских времен расположилось неподалеку от Бабьего Яра, рядом с еврейским и военным погостами, хоронили рабочих чугунолитейного цеха, погибших накануне под немецкими бомбами. Восемнадцать свежевыструганных гробов, обитых на скорую руку кумачом, выстроились в ряд возле такого же ряда свежевырытых могил. Партком завода решил устроить перед похоронами митинг, и теперь перед гробами толпились рабочие, слушая ораторов, которые один за другим произносили пламенные речи. Солнце нещадно припекало, люди стойко переносили жару, промакивая платками заплаканные глаза и вспотевшие лбы.

Тем временем заводской врач зачем-то обходил гробы, то ли чтобы лично проститься со своими недавними подопечными, то ли чтобы проверить, действительно ли они умерли. Виктор сопроводил его недобрым взглядом. Вместо того чтобы со всеми принимать участие в митинге, странный медик занимался чем-то непонятным.

Возле гроба литейщика Ивана Фоковича Махини врач остановился, ему показалось, что погибший рабочий выглядит слишком подозрительно. Несмотря на неодобрительные взгляды окружающих, медик опустился возле гроба на колени и начал щупать у лежащего в нем тела пульс. Потом, к ужасу наблюдавших за этим рабочих, он приложил ухо к его груди, через несколько секунд резким движением разорвал на груди литейщика рубашку, вновь прислушался, а затем посмотрел на окружающих ошалевшим взглядом. «Он живой!» – этот возглас вызвал в присутствующих бурю эмоций.

Врач вновь бросился к телу литейщика и начал проводить реанимационные действия. Он делал ему искусственное дыхание, закрытый массаж сердца, опять искусственное дыхание… Трудно описать ужас Виктора, когда Махиня наконец глубоко вздохнул и открыл глаза. Еще чуть-чуть – и они все вместе похоронили бы живого человека, и он, как начальник цеха, как секретарь парткома, был бы в этом виноват в первую очередь.

26.06.1941, библиотекарь Ирина Хорошунова, 28 лет

Чувство ужаса начало постепенно покидать ее, она стала свыкаться с нависшей над городом и горожанами опасностью. Ирина с удивлением обнаружила, что многих ее земляков вместо страха охватила жажда деятельности. По всему городу образовывались группы самозащиты; девушки и женщины, не боясь шальных осколков, загоняли во время бомбежек прохожих в парадные. Люди привыкли к налетам – если раньше при первом завывании сирен они панически разбегались кто куда, то теперь киевляне начинали прятаться только при отчетливом приближении гула вражеских бомбардировщиков. Они быстро научились отличать угрожающее завывание немецких двигателей от деловитого тарахтения моторов отечественных «ишаков» и «чаек».

В скверах, парках, на клумбах, во дворах люди начали массово копать так называемые «щели» – небольшие узкие окопы, в которых можно было бы переждать бомбежку. Первыми, кстати, их начали рыть испанские дети-беженцы и их родители. В памяти этих невольных переселенцев еще были свежи бомбардировки Мадрида, Толедо, Барселоны, Валенсии и других испанских городов.

Киев заполонили солдаты и командиры, грузовики, выкрашенные в зеленый цвет. В школах, детских садах, других учреждениях начали открываться госпитали. Служащие библиотеки, в которой работала Ирина, занялись подбором книг для госпитальных библиотечек.

Историческая справка: Подготовка в Киеве госпиталей началась сразу с началом войны. Множество женщин и девушек на добровольных началах мыли и дезинфицировали помещения, набивали матрасы и подушки, шили постельное белье, приносили из дома цветы, полотенца, салфетки. Уже к 25 июня заработали 23 госпиталя, в которых медсестрами и сиделками безвозмездно были готовы работать 7500 киевлянок. С этого момента столица Украины начала принимать первые эшелоны с ранеными. На специальных пунктах Общества Красного Креста, открытых при железнодорожных станциях, круглосуточно дежурили добровольцы, готовые обеспечить раненых горячей пищей, перевязать, помочь написать письмо родным, просто поддержать теплым словом. Развернулось донорское движение, с 25 июня по 15 сентября 1941 года Киевляне сдали 94,5 тонны крови.

26.06.1941, военком 3-й эскадрильи 43-го иап старший политрук Дмитрий Пантелеевич Панов, 31 год

Летчиков эскадрильи перевели в режим постоянной готовности. Теперь приходилось дневать и ночевать возле самолетов. Техники и обслуживающий персонал спали здесь же, на аэродроме, в ангарах на застеленном соломой полу. Эскадрилья по-прежнему пыталась вылетать на перехваты, но все так же тщетно. «Чайки» только успевали поболтаться у немецких бомбардировщиков на хвосте, сделав несколько неточных очередей. Догнать их и навязать бой никак не получалось – не хватало скорости.

Но теперь под плоскостями самолетов были подвешены новые «эрэсы», и летчики с волнением ждали, когда у них появится возможность опробовать их в деле. Во второй половине дня позвонил лично командир дивизии полковник Зеленцов и передал Дмитрию, что по данным постов ВНОС с юго-запада к Васильковскому аэродрому приближаются четыре вражеских бомбардировщика He-111, и приказал самолеты уничтожить. Через пять минут приближение машин противника подтвердили наблюдатели, чей пост располагался на крыше одного из аэродромных ангаров. Еще через пять минут восемь «чаек» взмыли в небо.

Бомбардировщики шли на высоте 100 метров. Дмитрий повел эскадрилью в лобовую атаку. Переключатели пуска были выставлены на «2», в этом случае «эрэсы» при нажатии кнопки пуска запускались попарно. Дистанционные взрыватели были выставлены на 2000 метров.

«Чайки» стремительно сближались с бомбардировщиками. Когда до них оставалось где-то 3000 метров, Дмитрий начал жать кнопку пуска с интервалом в секунду. Его расчет оправдался, первые «эрэсы» вспыхнули черными облачками где-то в 100 метрах перед целями, следующий же залп разорвался уже среди их строя и над ним, ну а последние разрывы появились уже метрах в 150 позади бомбардировщиков.

Тяжелые двухмоторные машины, покачивая крыльями, сменили курс и отвернули на восток, две из них заметно дымили. «Чайки» пронеслись мимо, строча из всех пулеметов, и начали разворачиваться на 180°, чтобы зайти в хвост вражескому строю. Но бомбардировщики дали полный газ, и тихоходные бипланы сразу же безнадежно отстали. Тем не менее эскадрилья вела преследование еще километров 60 в сторону Днепра, после чего истребители развернулись и легли на обратный курс.

После посадки Дмитрий доложил на командный пункт дивизии о выполнении задачи и тут же получил нагоняй от Зеленцова за то, что они не сбили ни одного вражеского самолета. В ответ он доложил командиру о том, что его смущает отход «вражеских» бомбардировщиков не на запад, что было бы вполне логичным, а на восток, но полковник не придал этому особого значения.

Техники начали латать плоскости «чаек» – в каждой из них насчитывалось до 20 пробоин, а Дмитрия все не оставляли сомнения, пока вечером его вновь не позвали к телефону. Звонили с командного пункта дивизии. Оказалось, что днем их эскадрилья атаковала не немцев, а советские дальние бомбардировщики ДБ-3Ф. Ранения получили два стрелка-радиста. Самолеты сильно повреждены. Дмитрию сообщили, что он отстранен от командования эскадрильей.

26.06.1941, начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков, 44 года

Георгий Константинович был в Тарнополе уже четыре дня, практически полностью подменяя собой командующего Юго-Западным фронтом. Он видел, что Кирпонос тяготится своей ролью «свадебного генерала», но Сталин поставил начальнику Генштаба задачу организовать контрнаступление силами мехкорпусов фронта, и он организовывал… вот только оно никак не организовывалось. Сначала было не совсем понятно, куда немцы направили свои основные удары, и ряд маршей подразделения совершили напрасно. Потом оказалось, что корпуса к быстрому выдвижению к границе не готовы, и время контрударов некоторых из них пришлось отложить. Те же, что были к противнику ближе, – ударяли, но разрозненно, малыми силами. В результате уже на пятый день войны фронт потерял множество бронетехники, а немецкие части вторглись в глубь советской территории на 100 км, взяли Дубно, и остановить их продвижение пока не удавалось.

К Георгию Константиновичу в кабинет зашел офицер связи, козырнул и сообщил, что генерала вызывает Москва. Звонил Сталин. Он сообщил, что на Западном фронте сложилась крайне сложная обстановка и Жуков нужен ему в столице. Что-то непонятное происходило с ком. фронта генералом армии Павловым. Маршал Кулик, выехавший к нему, пропал, от него нет вестей. Маршал Шапошников заболел.

Жуков ответил, что ему необходимо оговорить с Кирпоносом и Пуркаевым их дальнейшие действия, и после этого он готов выезжать. Через несколько часов машина с генералом в сопровождении охраны уже быстро неслась в сторону Киева.

26.06.1941, командующий 36-й иад Герой Советского Союза полковник В.В. Зеленцов

Полковник Зеленцов шел по летному полю аэродрома в Брусилове, где базировался 2-й полк его дивизии. Вечерело, сумерки уже тронули чернотой горизонт на краю неба, поэтому жара спала, и прохладный ветерок приятно освежал лицо. Но мрачный комдив не замечал ни ветра, ни вечера, ни комаров, норовящих испить, на ночь глядя, полковничьей крови. Он шагал к вытянувшейся по стойке смирно шеренге летного состава полка, приминая до блеска начищенными хромовыми сапогами густую траву. Ничего хорошего выражение лица командира не предвещало.

Наконец Зеленцов остановился перед строем. К нему, печатая шаг, приблизился комполка подполковник Александр Иванович Грисенко. Приложив руку к козырьку фуражки, он доложил: в наличии имеется 57 И-16 и И-153 (в том числе 11 неисправных). Полк сегодня целый день патрулировал небо на подступах к Киеву. Был сбит вражеский бомбардировщик, а также атакованы еще несколько. В полку потерь нет, день прошел без чрезвычайных происшествий.

Историческая справка: Подполковник А.И. Грисенко командовал 2-м иап до 8 августа 1942 года, пока в воздушном бою снаряд, выпущенный из авиапушки вражеского истребителя Bf-109f, не искалечил ему ногу. Ее ампутировали ниже колена, но Александр Иванович не сдался. Он повторил подвиг легендарного летчика Алексея Петровича Маресьева, заново научился ходить и даже летать с протезом, и в мае 1943 года вернулся на фронт, получив под начало 304-ю иад. Командуя дивизией, летал на самолете BellP-39 «Аэрокобра». За войну совершил более 60 боевых вылетов, сбил 4 самолета противника. В 1966 году в Ташкенте во время печально известного землетрясения его завалило обломками дома. Из-за полученных травм он был вынужден выйти в отставку.

Лицо Зеленцова побагровело. В весьма грубой форме он полюбопытствовал у подполковника, уверен ли тот, что день для полка действительно прошел настолько удачно. После чего, перемежая свою речь крепкими солеными словами и фигурами речи, сообщил летному составу громко, на все поле, что их доблестный полк сегодня обстрелял более десяти советских самолетов. В то время как их боевые товарищи из 43-го полка смело вступили в бой в районе Святошино с восемнадцатью Ю-88, рассеяли их и сбили несколько вражеских бомбовозов, «герои» из 2-го полка решили пополнять личные счета отечественными машинами. После этого Зеленцов попросил у Грисенко, чтобы тот показал «героя», сбившего «немецкий бомбардировщик». Из строя выступил щуплый летчик с двумя лейтенантскими «кубарями» в петлицах и строевым шагом направился к командирам.

Зеленцов, кипя злобой, оглядел злосчастного «истребителя» с головы до пят. После длительной паузы комдив наконец тщательно подобрал слова и, отчаянно бранясь, стал расспрашивать летчика, как мог героический «сталинский сокол» лейтенант Барднер спутать не похожий ни на один немецкий самолет бомбардировщик ДБ-3ф с вражескими Ju-88 или Не-111. Его, Барднера, счастье, что экипаж смог посадить горящую машину, в результате чего никто не погиб. А то б не избежать ему, Барднеру, лагеря, а может, и «вышки». Но материальная часть безвозвратно утеряна, поэтому «задушевная» беседа с особистами ему обеспечена в любом случае, и один черт ведает, чем она для лейтенанта закончится.

Тут же, «не отходя от кассы», комдив спросил комполка, с каких это пор его летчики начали атаковать самолеты с выпущенными шасси. Ведь и «ежу понятно», что, даже если самолет немецкий, но выпустил шасси и заходит на посадку, то сбивать его не надо. Может, это немецкие коммунисты угнали самолет и летят к нам сдаваться. А по факту это и не немецкие были вовсе, а советские бомбардировщики дальней авиации, которые возвращались с боевого задания. Пилоты думали, что вот сейчас им удастся отдохнуть, поспать, просто «отдышаться», а их обстреляли, один самолет сбили. Шесть экипажей увели свои поврежденные ДБ-3ф подальше от греха, Борисполя и «придурошных пэвэошников», пытающихся сбивать все, что летает. В ответ на это замечание Грисенко, как и его более молодые подчиненные, мог только молчать, потупив взор.

Следом из строя «выдернули» еще одного «героя» – командира эскадрильи капитана А.М. Солдатова. У этого Зеленцов долго выпытывал, как можно было спутать с немцами фронтовой бомбардировщик СУ-2 и транспортный «Дуглас». В ответ на попытку пилота возразить, что тот ясно видел кресты на фюзеляжах, полковник окатил его такой волной презрения и отборных матюгов, что командир эскадрильи покраснел, как провинившийся школьник. Зеленцов назвал его и пилотов его эскадрильи дважды идиотами. Первый раз за то, что посчитали свои самолеты немецкими, спутав каким-то непонятным образом звезды с крестами… Кстати, а не употребляли ли пилоты перед вылетом?.. Комдив подозрительно посмотрел на Грисенко. Тот возмущенно замахал руками, дескать, да бог с вами. Зеленцов несколько секунд изучал морщинки на побелевшем лице комполка, затем – на потной покрасневшей физиономии Солдатова, затем нехотя кивнул и продолжил. На этот раз он обозвал незадачливых пилотов идиотами за то, что они, атакуя целой эскадрильей транспорт, который даже не отстреливался, не смогли его сбить.

Следующим пред ясны очи двух полковников предстал младший лейтенант Дмитрий Зайцев. Этот «товарищ» умудрился обстрелять скоростной бомбардировщик СБ 52-го СБАП. У бомберов был легко ранен летнаб (так тогда называли штурманов), самолет получил серьезные повреждения. Зеленцов долго выпытывал у «младшого», с каким именно немецким самолетом тот спутал СБ. Зайцев, опустив голову, только громко сопел и отмалчивался.

Наконец, Зеленцов резюмировал «задушевную» беседу, громко сообщив замершим по стойке «смирно» летчикам, что, если еще хотя бы один советский самолет будет обстрелян, они автоматически отправятся в пехоту на самый передний край, чтоб «их там, дураков, поубивали». В случае же, если при обстреле погибнут люди, «убиение» откладывать не будут – расстреляют здесь же на летном поле перед строем товарищей и родственниками погибших. Грисенко он распорядился прямо сейчас же, не сходя с места, организовать подготовку личного состава на предмет изучения силуэтов отечественных и вражеских самолетов. С этого момента комполка лично и в прямом смысле этого слова головой отвечал за поведение своих подчиненных в воздухе. Подполковнику ничего не оставалось, как принять к исполнению жесткий приказ.